Вирус для богов

Глава 2 Знакомство с новым домом

Удивительно, но почему-то я знал, что эта планета называлась Зардаст, а её два спутника — Мардос и Зайф. Видимо, в моем мозгу содержалась вся информация, которую накопил прежний обладатель этого тела — бедный Ксандр, за свои двадцать лет. Всё, что знал и запомнил этот парень, теперь являлись моими знаниями и памятью. Все его привычки и умения автоматически передались мне.

Особенно было важно, что моя личная память, мои знания и опыт остались со мной. Выходило, что в результате всех этих передряг с перемещением сознания в новое тело, я остался в выигрыше. Сохранив свою память и знания, я приобрёл молодое, сильное тело с кучей полезных навыков и умений. Если же могли обнаружиться какие-нибудь дурные наклонности и вредные привычки, то я надеялся, что мой интеллект как-нибудь с этим справится.

Мне, конечно, было искренне жаль бедолагу Ксандра. Кстати, мне понравилось моё новое имя; однако я оказался в его теле не по своей воле. Обоих нас можно считать пострадавшими. Я никогда не верил в случайности — должна была быть очень веская причина для столь радикальных изменений. Чей-то злой или гениальный замысел грубо вмешался в нашу жизнь, и я ни на секунду не сомневался, что смысл этих действий мне когда-нибудь непременно станет ясен.

Мне не было известно моё предназначение в новом мире, но в каком бы я теле сейчас ни находился, я по-прежнему оставался самим собой и был твердо убежден в том, что если есть хотя бы малейший шанс вернуться, то я сделаю всё возможное, чтобы найти дорогу домой! Но раз уж я попал в этот новый мир, было бы глупо не использовать шанс изучить его.

Я опустил взгляд и увидел пустыню, такую же, как на картине. Она простиралась далеко вдаль, сливаясь на горизонте с маревом, образованным раскаленным песком. Вокруг стояли такие же, как мой, дома — «имраки». Моя новая память вновь начала работать, причём мне не требовалось прилагать усилий: знания сами извлекались из памяти, когда мой взгляд падал на что-то.

Меня не покидало странное ощущение, будто я играю за персонажа очень продвинутой компьютерной игры, но обжигающий горячий ветер, поднимавший в воздух песок, который так противно скрипел на зубах, тактильные ощущения, а главное, запахи древнего города напоминали мне, что это не сон, не какая-нибудь игра, а самая настоящая реальность. Нет такой компьютерной технологии, чтобы передавать запах. А пахло в этом дивном мире, скажу вам, дивно. Тут и запахи скота, навоза, соломы, каких-то пряностей, где-то ещё жарилось мясо на огне — этот запах, наверное, узнаваем во всех мирах. Там, где жарят мясо, там обычно много людей, там кипит жизнь, что-то вроде ярмарки или базара. Вот туда я и решил прогуляться, скажем так, с ознакомительной целью.

Поселение было довольно крупным и разделено забором из сырца на две части — западную и восточную. Моя лачуга находилась в западной части, где проживали обычные люди, работающие на каменоломнях, строящие храмы или просто крестьяне. За забором, на востоке, жила элита в двухэтажных каменных домах с небольшими двориками. Север городка представлял собой что-то вроде муниципалитета. Улицы города пересекались строго перпендикулярно, вдоль них были вырыты канавки для стока воды во время сезона дождей.

Я шёл по узким улочкам, как ходят туристы, разглядывая каждый дом, каждое дерево. На улицах стали появляться люди, они были заняты своими житейскими заботами, и никакого дела им до меня не было. Наверное, потому, что я был одет как они, выглядел и пах как житель древнего города. Если я местный житель, то почему никто не узнаёт меня, не приветствует и не пытается заговорить со мной? Нет, всё же я внешне немного отличался от местных мужчин: кожа моя была светлей, и загар другой, бронзовый, морской. У местных кожа просто очень смуглая, почти коричневая. И одежда моя была чище, и тело моё было покрепче, более мускулистое. Из этого я сделал вывод, что я не житель этого города, возможно, приезжий.

Я попробовал обратиться к памяти Ксандра, но там пустота, я ничего не мог вспомнить о своей прошлой жизни. Я знал язык, названия предметов, растений, животных, даже обычаи, их культуру, песни, шутки, но что касается воспоминаний о себе — сплошное белое пятно. Только и знал, что зовут меня Ксандр и что мне двадцать один год от роду, кстати, как и мне настоящему — Максиму Гордееву. Интересно, в какую же игру я оказался втянут. Меня переместили в идеальное тело, а мозг как будто специально для меня подготовили — стёрли лишнюю информацию, оставив только базовые знания о мире.

Наконец я дошел до местного рынка с лавками ремесленников и рядами торговцев крупами, лепёшками, специями, фруктами и какими-то сладостями. Тут же имелась корчма, которая и распространяла на всю округу чарующий аромат жарящегося на углях мяса. Как любого мужчину меня манил запах хорошего шашлыка, и я инстинктивно шёл в направлении корчмы, как вдруг меня окликнул хозяин оружейной лавки:

— Господин, не проходите мимо! — зазывал откуда-то знавший меня торговец. — Вчера днём вы спрашивали про крепкие сборные луки. У меня появился один такой — просто волшебное оружие. На животе лука вставки из четвёртого пальца сарха, с которого начинается крыло. Тетива из перепонки его крыла. Попадешь в монету с четырех сотен шагов! И стрелы к нему у меня есть — тростниковые с бронзовым наконечником. Чудо-оружие! — продолжал нахваливать свой товар торговец, ухватившись за моё плечо. — Бери, отдам всего за сорок зардов.

— Так уж с четырёх сотен шагов? — ответил я, отстраняя его руку от своего плеча, отмечая про себя, что понял каждое слово, сказанное торговцем, а слова чужого языка слетают с моих губ, как родные. — Ты сарха живого сам-то когда-нибудь видел? — на всякий случай сказал я, сделав вид бывалого охотника, хотя кто такие сархи и как они выглядят, я не знал. — Ладно, придержи лук, сначала подкреплюсь мясом, которое так вкусно пахнет вон в той корчме. После попробую упругость плеч твоего лука.

Вероятно, мои слова про запах мяса из корчмы подействовали правильно, и торговец перестал наседать на меня и убрал свои руки. Избавившись от хваткого торговца оружием, я пошёл дальше.

Возле лавки со сладостями меня ждал второй сюрприз: мальчишка лет семи — восьми насмешливо улыбнулся, когда я проходил мимо:

— Что, и тебя обманула молоденькая служка из храма? — съязвил малой, как старому знакомому. Увидев, что я остановился и вопросительно посмотрел на него, мальчик добавил: — Не ищи её, я видел ночью, как девушку схватили воины и поволокли в сторону храма. Успел хоть поцеловать красавицу? Эх, жалко девушку, а она обещала мне показать шествие кандидатов в Касание.

— Не рано тебе, малой, о девушках размышлять? — потрепал я мальчишке волосы на макушке. — С чего ты взял, что мы должны были с ней целоваться?

— Ясно же, — обиделся пацан. — Она сама просила меня проследить за тобой. Узнать, где ты живёшь, и нацарапать на стене твоего дома странный знак. Для чего тогда такие секреты, если не для тайного свидания? Она угостила меня за это горсткой вот этих тигровых орехов, ой вкусные!

— Ох и шустрые вы, дети! — сказал я, щёлкнув пальцем по его носу. — А какой знак ты нацарапал?

— Линия, отсекающая вершину пирамиды, — мальчишка пальцем на песке нарисовал треугольник, вершину которого отсекала прямая линия. — Вот это она просила нарисовать, я и нарисовал.

Я купил малышу горсточку тигровых орехов за медную монету, достав её из кошеля, висевшего у меня на поясе.

До самой корчмы моя персона больше не привлекала внимание ни продавцов, ни покупателей древнего базара, всецело поглощённых процессом торга, хотя я ловил на себе любопытные взгляды в основном молодого поколения. В любопытстве молодых людей как раз не было ничего необычного. Личность чужака, внешне заметно отличавшегося от местных парней, естественно, должна бросаться в глаза. К чужакам всегда относятся настороженно — кто знает, что от них можно ожидать.

Вокруг, кроме предмета торговли, слышались разговоры про какое-то касание и шествие кандидатов. Я попробовал снова напрячь те структуры мозга, которые отвечали за память Ксандра, но опять-таки ожидаемая пустота. Хорошо поработали архитекторы этой странной игры, лишившие меня полезных знаний. Значит, им нужно, чтобы я дошёл до всего сам, или хотят скрыть от меня что-то важное.

Я вдруг вспомнил картинку на стенах храма, может, это шествие, высеченное в камне, и есть то самое, что они называют шествием кандидатов в касание? Забавно, что память Максима Гордеева исправно работает в новом теле, в отличие от памяти Ксандра. Внезапно мозг прошила догадка. Кажется, тот мальчишка рассказывал мне события моего сна, в ту самую ночь перед моим похищением. Да, я помню ту девушку, с которой встретился взглядом на базаре. Ну да, я рассматривал лук в лавке торговца, ещё подумал, что лук слабоват и не сбалансирован, и тут появилась она возле лавки со сладостями, потом прошла вереница рабынь, следующих за своей госпожой с разной поклажей на плечах. Я помнил, как по всему рынку искал ту красавицу, но она как будто растворилась в воздухе, как мимолётное видение. Эх, встретить бы её ещё раз, уж тогда бы её я ни за что не упустил.

В корчме, несмотря на ранее время, было людно. Она представляла собой открытую веранду с крышей. Люди сидели на циновках, расстеленных прямо на глиняном полу, вокруг низеньких тростниковых столиков. Посетители корчмы поглощали кусочки мяса, срезанные из тушки какого-то животного, вращающегося на вертеле. Мясо, щедро приправленное специями и соусами, подавалось, завернутое в большой зелёный лист. Очень удобно — разворачиваешь и ешь, как из одноразовой посуды, а лист выкинуть не жалко.

Я заказал себе порцию и уселся за свободный столик. Основной, вернее, единственной темой разговора среди посетителей корчмы было всё то же пресловутое касание. За ближайшим столиком сидело четверо мужчин среднего возраста. Внешним видом они ничем не отличались от общей массы людей, встреченных мной на базаре. Их спор о вреде или пользе касания привлёк мое внимание. Я молча жевал довольно вкусное мясо и слушал их спор:

— Послушай, Савдот, — говорил тощий старик, обращаясь к весьма упитанному мужчине с гладким лицом, с нарисованным под глазами чёрной краской узором, — вот ты говоришь о святости касания, мол, жрецы отбирают только достойных из наших детей, я же тебе отвечаю — вздор! Они не честь нам оказывают, а грабят наши семьи. Лишают наш народ самых лучших наших сынов и дочерей. В последний праздник разлива реки мы не смогли даже набрать крепких молодых мужчин для спуска в воду ладей со статуями божественной семьи. Да и танцевать и веселиться приходится всё больше старикам, а не весёлой молодёжи.

— Да что там праздник плодородия! — вступил в разговор пожилой, с болезненным видом мужчина, его звали Лой. — Мы сейчас едим мясо оленя, добытое не молодым охотником, а старым Парро, который скоро и тетиву не сможет натянуть. Где те, которые из наших рук возьмут копьё или плуг? Так что до глубокой немощной старости придётся гнуть спину на полях. И умрём там же, среди стеблей кукурузы.

— Старые богохульники, посмотрю я, как ваши ЭБ перевесит перо на весах Маат! — покраснев от возмущения, сказал лощёный Савдот. — Вечно гнить вам в желудке крокодила! Ваши дети сгорают сейчас от стыда, взирая на вас, бесстыдников, с небес.

— А ты сам когда видел своего сына, Савдот? — вступил в разговор до сих пор молчавший щуплый Пастак. — Помнится, все девушки в округе сохли по нему. Где он теперь, твой Хушдеп? Слышал я, что хозяин лавки со специями получил зуботычину от своего сына, когда бросился к нему с объятьями, встретив его на площади перед ратушей. То же мне сынок — гордость своего отца, щедро угостил его палкой по спине.

— А дети? Помните, сколько бегало сорванцов на базаре: по ватаге возле каждой лавки, — тоже вставил своё слово в разговор сидевший напротив Савдота Хишт. — Теперь один только Тисс ошивается возле лавки со сладостями. А всё потому, что живёт с больной бабушкой, которая не может позволить себе баловать внука сладкими орешками. Отца и мать ведь отобрали год назад кандидатами в Касание. Нет, Савдот, о нашем существовании Боги даже не догадываются. Просто грабят народ, лишая нас самого дорогого — нашего будущего, наших детей. Никакая это не честь — божественное касание, а язва на теле нашей планеты.

— Хватит сквернословить, неблагодарные охансаки, — уже багровея от злости, почти прорычал Савдот. — Сами-то живёте за счёт них, — указав головой на меня, сказал он, затем, уже обращаясь ко мне, добавил: — В этот раз тебе отказали, парень, в следующее касание примешь в себя душу нечеру и уйдёшь на небо. Встретишь там моего Хушдепа, скажешь ему пусть простит этих безмозглых и побольше пошлёт влаги на их поля.

— Лучше беги в лес, — сказал, повернувшись ко мне, Хишт. — Говорят, туда не дотягиваются щупальца нечеру. Проживешь больше. Лучше жить с сархами, чем отдавать своё молодое тело божеству. Впустив в себя его, ты перестаешь быть собой, отказываешься от родни и друзей. Тебя уже нельзя будет назвать человеком.

— Пусть согласие и дружба воцарятся между вами, достойные отцы, — ответил я четвёрке за соседним столом. — Не подскажите, что случилось вчера ночью с юной девушкой из храма? Как мне её найти?

— Забудь о ней, парень, ничего хорошего её не ждёт. У жрецов руки на расправу скоры, — выразил общее мнение Лой. — Тебе и в правду бежать отсюда надо, если это была твоя девушка.

Откланявшись четвёрке спорящих друзей и поблагодарив хозяина корчмы за отменное мясо, я отправился назад в лачугу Ксандра.

Прямо за моим домом возвышался гребень из песка и скал, меж которых угадывалась тропа, куда я и поспешил направить свои стопы с надеждой увидеть новый мир с высоты. Я на удивление быстро и уверенно шёл по песку, видимо, моё тело обладало достаточной силой и сноровкой. Вскоре, без проблем с дыханием, я оказался в проходе между двумя скалами. На обычной почве подъём такого типа занял бы у меня минут сорок с несколькими остановками для отдыха. На этот раз мне хватило лишь пятнадцати минут, и я даже не почувствовал усталости.

Вы когда-нибудь наслаждались видом с высоты? Это просто потрясающе! С гребня открывался фантастический панорамный вид. На севере и востоке простирается пустыня, а на юге она плавно переходит в нагорье. Если смотреть прямо на запад, спускаясь с гребня, можно увидеть реку, берега которой поросли камышом. Ширина реки впечатляла, около 300–350 метров. Но мой взгляд привлекла не река, а великолепный храм, который я видел раньше на картине. В реальности он оказался более впечатляющим — это истинное чудо, созданное тысячами рабов и рабочих. Храм был действующим. На террасах можно было видеть жрецов со своими помощниками, на хозяйственных постройках слева от храма тоже работали люди. Вдоль пандуса строились вооруженные воины, отражая солнечные лучи блестящими золотыми шлемами, браслетами и нагрудными украшениями. Особую охрану составляли стражники, охраняющие вход в святилище, расположенное в основной пирамиде храма.

В реке я мог бы увидеть свое отражение. Вода не только источник влаги, необходимой для жизни всего живого, и дом для миллиардов амёб, бактерий и других организмов, но также является отражающей поверхностью, которую можно использовать как зеркало.