Витязи морей

ПЕВЕЦ БОЕВОЙ СЛАВЫ РУССКОГО НАРОДА

Выдающийся русский советский писатель Сергей Николаевич Сергеев-Ценский — один из крупнейших художников слова нашего времени. А. М. Горький с полным основанием писал ему: «Вы встали передо мною, читателем, большущим русским художником, властелином словесных тайн… живописцем, каких ныне нет у нас. Пейзаж Ваш — великолепнейшая новость в русской литературе… Читаешь, как будто музыку слушая, восхищаешься лирической, многокрасочной живописью Вашей…»

Эта «лирическая, многокрасочная живопись» свойственна творчеству Сергеева-Ценского. О чем бы он ни писал, он всегда оставался художником-творцом, художником-исследователем, художником-мыслителем, историком и крупным ученым.

Его статьи, очерки, рассказы, новеллы, повести, романы, эпопеи пленяли Горького, Серафимовича, Шолохова и других писателей, как и миллионы читателей, топким, сложным и совершенным мастерством, широтой и глубиной общечеловеческих проблем, обилием исторических событий, судьбами отдельных людей и русского народа, его мужеством и героизмом в защите родной земли от иноземных захватчиков.

В огромном литературном наследии Сергеева-Ценского большое место занимают патриотические военно-исторические произведения, завоевавшие большую популярность не только в нашей стране, но и за ее пределами.

Автор трехтомной эпопеи «Севастопольская страда», цикла военных романов эпопеи «Преображение России» был убежденным поборником мира. Он хорошо знал, что такое война. Это отнюдь не праздная прогулка со знаменами и барабанным боем, а тяжелый ратный труд в крови и жестоких страданиях тысяч и тысяч людей. Писатель обличал организаторов и вдохновителей войн как самых страшных преступников против человечества. Американским королям оружия и их ставленникам в правительстве Сергеев-Ценский гневно бросил в лицо: «Вы — неслыханные преступники… если примените в войне против пародов величайшее открытие человеческого ума — энергию атома».

На страницах своих книг Сергеев-Ценский показывал миролюбие русских людей, их гостеприимство, желание жить в дружбе со всеми народами земли. И только тогда, когда над страной нависала опасность, поднимался и «стар и млад» и шел клич от селения к селению: «Не посрамим земли русской… ни русского имени!.. Кто с мечом к нам придет — от меча и погибнет… На том стояла и будет стоять земля русская!»

«Знаменитым словам этим, — говорил писатель, — свыше тысячи лет. И наши люди «не посрамили ни русской земли, ни русского имени» в жестоких битвах с врагами и показали всему миру, что русские воины — великие воины. Они умеют постоять и за себя и за свою землю».

С. Н. Сергеев-Ценский — крупнейший военный писатель русской и мировой литературы, певец и летописец ратного подвига и славы русского народа и русского оружия. Он в совершенстве знал военное искусство, историю войн, жизнь и быт армии и флота. Соприкоснулся с военной средой Сергеев-Ценский очень рано, еще в детстве.

Сергей Николаевич Сергеев-Ценский родился 30 сентября 1875 года в семье бывшего защитника Севастополя. Его отец, Николай Сергеевич Сергеев, был кадровым военным. Незадолго до окончания обороны города был тяжело ранен на Корниловском бастионе Малахова кургана и эвакуирован в тыл. После излечения женился на терской казачке и вскоре вместе с женой переехал в Тамбовскую губернию — там, в селе Преображенском, ему предложили должность земского учителя. Когда Сереже исполнилось пять лет, семья поселилась в Тамбове.

Зимними вечерами в небольшой квартире отца собирались убеленные сединами, с Георгиевскими крестами на груди, старые воины. Допоздна засиживались они за самоваром, вспоминая о днях, проведенных на севастопольских бастионах.

Жадно впитывал будущий писатель рассказы отца и его товарищей о героях знаменитой обороны Севастополя 1854–1855 гг. Уже тогда он знал имена адмиралов Нахимова, Корнилова, Истомина, военного инженера Тотлебена, генерала Хрулева, великого хирурга Пирогова, матросов Петра Кошки, Игната Шевченко и других героев. Когда его однажды спросили: «А ну-ка, ты какие-нибудь города знаешь?» — маленький Сережа бойко ответил: «Тамбов, Москва, Севастополь».

Впечатления детства подкреплялись и пополнялись в студенческие годы и особенно во время службы в армии. В 1895 году Сергей Николаевич закончил с медалью Глуховский учительский институт и тут же решил отбыть воинскую повинность, для чего поступил вольноопределяющимся первого разряда (по образованию) в 19-й Костромской полк, стоявший в г. Батурине Черниговской губернии. Так как Сергеев-Ценский отказался поступать в военное училище, ему было приказано готовиться к экзаменам на чин прапорщика запаса по военным предметам: тактике, артиллерии, фортификации, топографии и по уставам (стрелковому, полевому, дисциплинарному, гарнизонной и внутренней служб). По истечении восьми месяцев Сергей Николаевич сдал блестяще экзамены и четыре месяца исполнял обязанности офицера. После демобилизации, в бытность работы учителем, он несколько раз призывался для прохождения учебных сборов. Это было основательным знакомством с военным искусством, с военной средой.

Позднее Сергеев-Ценский вспоминал: «Мое вполне добровольное и на первый взгляд как бы даже неожиданное решение соприкоснуться с военным бытом имело для меня большие последствия… Благодаря этому своему шагу я впоследствии призывался как прапорщик запаса в действующую армию во время русско-японской войны и в первый год мировой войны, что дало мне возможность написать роман «Бабаев», повести «Пристав Дерябин», «Медвежонок», эпопеи «Севастопольская страда» и «Преображение России», а это больше половины мною написанного».

Военную тему в своем творчестве Сергеев-Ценский открыл в 1906 году рассказом «Батенька». Рассказ понравился Л. Н. Толстому, и он рекомендовал его для отдельного издания. Похвала великого писателя поддержала молодого автора в его начинаниях, укрепила в нем уверенность в разработке этой трудной темы в литературе.

В последующих военных произведениях — романе «Бабаев» (1907), повестях «Пристав Дерябин» (1911), «Медвежонок» (1912) — Сергеев-Ценский показывает царскую армию, которая под влиянием первой русской революции начинает терять свою былую монолитность. В ее среде появляются демократически настроенные офицеры, отрицательно относящиеся к монархическому режиму. Однако в этих произведениях писатель не касается военных действий. В то время он считал себя не подготовленным для их описания. И только спустя два десятилетия, после большой подготовительной работы, в романе «Лютая зима» (1936), вошедшем в эпопею «Преображение России», Сергеев-Ценский уверенно рисует батальные картины, происходившие в начале первой мировой войны.

Сергеев-Ценский говорил, что описывать военные сражения — задача для писателя чрезвычайно трудная. За это не брались даже крупные художники слова прошлого. Известно, например, что А. Стендаль был участником наполеоновского похода на Москву. Казалось, как можно было бы с его талантом писателя изобразить в огромном полотне этот поход! Однако он не взялся за это.

Л. Н. Толстой в романе «Война и мир» дал превосходное описание Бородинского сражения под Москвой. Традиции Толстого нашли благодатную почву на ниве русской советской литературы. Превосходные картины морского боя создал А. С. Новиков-Прибой в романе «Цусима», победоносные сражения молодой Красной Армии в гражданской войне отражены в романах «Хождение по мукам» А. Толстого, «Тихий Дон» М. Шолохова, «Железный поток» А. Серафимовича, «Чапаев» Д. Фурманова и др.

Подлинное новаторство, художественную смелость в передаче военных действий проявил Сергеев-Ценский в эпопеях «Севастопольская страда», «Преображение России», повестях «Синопский бой», «Флот и крепость» и других произведениях. В «Севастопольской страде», например, он описывает двенадцать больших сражений и четыре генеральные бомбардировки Севастополя, сохраняя и оттеняя при этом индивидуальные особенности, краски, детали каждого из этих крупных военных действий, создавая повествование исторически точным, запоминающимся.

Если в эпопее «Севастопольская страда» Сергеев-Ценский исследует Крымскую войну, действия которой происходили главным образом вокруг Севастополя, то в цикле военно-исторических романов эпопеи «Преображение России» он воссоздает события первой мировой войны на огромном фронте — от Балтики до Черного моря. Выведено множество действующих лиц — от рядовых солдат до русского императора и германского кайзера.

Во всем своем убожестве перед читателем проходит русская ставка во главе с ограниченным Николаем II, серия портретов бездарных, не желавших, да и не способных, проводить крупномасштабные стратегические боевые операции командующих фронтами — Куропаткина, Эверта, Иванова. Не обошел писатель и казнокрадов, и откровенных предателей, как Эверт, Ранненкампф, и других носителей немецких фамилий, приехавших в Россию «для ловли счастья и чинов». Они беззастенчиво наживались на всем, пользуясь попустительством царствующего дома, выдавали планы наступательных операций, а где это не удавалось — срывали их. А с какой методичной жестокостью эти предатели в генеральских мундирах подавляли революционные выступления рабочих в Сибири и преследовали солдат и матросов, которые возвращались из японского плена в родные места!

Исследуя войну как общественно-историческое явление, Сергеев-Ценский обнажает ее тайные и явные пружины, закулисные хитросплетения дипломатов, алчность королей оружия, которые ради наживы и высоких прибылей готовы пойти на любые преступления, вплоть до развязывания новой термоядерной войны. Когда за океаном империалисты начали безудержную гонку вооружений, писатель выступил со статьями в защиту мира, клеймил позором поджигателей новой мировой войны.

При изучении архивных материалов в процессе работы над «Севастопольской страдой» у Сергеева-Ценского, естественно, возникал вопрос: почему же царское правительство проиграло Крымскую, русско-японскую и первую мировую войны? Шаг за шагом писатель прослеживает в эпопее, как ограниченная, самонадеянная и недальновидная политика русских царей и их ближайшего окружения приводила Россию к крупным военным неудачам. Положение усугублялось еще и тем, что на высшие командные посты назначались именитые сановники, умеющие выслуживаться перед царем, но не служить отечеству и народу.

Известно, что Севастополь по вине Николая I и главнокомандующего Крымской армией князя Меншикова остался не защищенным со стороны суши. Этим и воспользовались Англия, Франция и Турция, высадив южнее Евпатории огромный для того времени десант — 65 тысяч пехоты с сотнями орудий, и эта армия двинулась к Севастополю, чтобы с ходу овладеть им. Обстановка сложилась крайне опасной, и Корнилов взял на себя большую ответственность в организации защиты города, а Нахимов стал его деятельным помощником. Для строительства бастионов они сумели организовать и мирных жителей. Работали женщины, старики и дети; работали днем и ночью по планам и под непосредственным руководством и наблюдением военного инженера Тотлебена, адмиралов Корнилова и Нахимова. После сражения у реки Альма Меншиков решил, что ему Севастополь не удержать, и приказал армии отступать к Бахчисараю, полагая, что участь города будет печальной. Однако моряки-черноморцы и их талантливые руководители Корнилов, Нахимов, Тотлебен были неутомимы в строительстве укреплений в Севастополе.

Когда французский генерал Канробер привел свои войска, он увидел линию бастионов там, где не ожидал ничего увидеть, причем полтораста судовых орудий стояло уже на бастионах.

В то время как враг окружал город, готовясь к штурму, Корнилов обратился к защитникам Севастополя с взволнованной речью: «Отступать нам некуда, братцы! Позади нас море, впереди — неприятель! Поэтому отступление командоваться не будет. А если услышите, что я, я сам, ваш начальник, скомандую вам отступление, колите меня за это штыками!»

Осада затянулась почти на год, и Меншикову ничего не оставалось, как вернуться с армией в Севастополь.

Также не была Россия готова и к первой мировой войне. Когда наступление русских армий могло спасти от разгрома Италию, а Париж от захвата немцами и ни один из трех фронтов не мог этого сделать, Николай II по настоянию союзников вынужден был назначить главнокомандующим Юго-Западным фронтом талантливого генерала Брусилова, вместо престарелого и совершенно бездеятельного генерала Иванова. За короткое время Брусилов разработал и осуществил прорыв вражеского фронта, получивший в истории название «Брусиловский», описанный Сергеевым-Ценским в романах «Бурная весна» и «Горячее лето». Это был крупнейший успех русских войск за всю первую мировую войну, который оказал влияние на исход войны. Если бы результаты брусиловского наступления решительно использовали русская ставка и командование союзных армий, Германия была бы разгромлена раньше и раньше завершена мировая война.

Значительное место в эпопее «Преображение России» и особенно в эпопее «Севастопольская страда» Сергеев-Ценский уделил вопросам стратегии и тактики воюющих сторон. В одной из статей Сергеев-Ценский писал: «В эпопее «Севастопольская страда» я раскрываю перед читателем карты стратегов, ведущих Крымскую войну. Со стороны союзников-агрессоров это планы маршала Сант-Арно, генерала Канробера, генерала Пелисье, генерала Ниэля, главнокомандующего английской армией лорда Раглана; наконец, самого императора французов Наполеона III… С русской же стороны это планы самого Николая I, исправляемые на месте Меншиковым, а после смерти Николая — планы Горчакова…»

Однако эти планы остались на бумаге. Не нашлось полководцев-стратегов ни с той, ни с другой стороны, чтобы их выполнить. Что же касается России, то николаевский режим не мог выдвинуть великих стратегов в «век розг, кнута, шпицрутенов, ссылки и каторги», когда «из людей государственного ума и способностей делали висельников и каторжников, из даровитейших поэтов — солдат».

В одну из встреч Сергей Николаевич, касаясь вопроса деятельности полководцев, сказал мне:

«Наполеон насчитывал за всю историю человечества только шесть великих стратегов; из этого видно, какой редкостный дар посылает судьба той или иной стране, давая ей выдающегося стратега. Когда Австрия, вступая в союз с Россией Павла I для борьбы против победоносных войск революционной Франции, потребовала, чтобы во главе русской армии стоял семидесятилетний Суворов, Павлу пришлось поневоле вернуть опального героя из ссылки. Так и Александр I вынужден был прислушаться к голосу народа и поставить во главе русских войск, отступавших к Москве перед армией Наполеона, лично ему неприятного Кутузова, хотя и престарелого уже, но великого воина и стратега. И Кутузов оправдал доверие народа. Конечно, и Суворов и Кутузов были люди редкостного ума, однако одного ума недостаточно, для того чтобы быть стратегом. Умных людей все-таки много — стратегов очень мало. Можно быть прекрасным теоретиком военного искусства и совершенно не быть стратегом, даже тактиком, не суметь командовать даже дивизией во время боя. Таких случаев много.

У Наполеона есть афоризм: «Лучше один посредственный главнокомандующий, чем два хороших». Он утверждал этим единоначалие в ведении войны, как условие, без которого нельзя добиться победы.

Во время своего похода на Россию, — продолжал писатель, — Наполеон собрал более чем полумиллионную армию. Но что показал этот поход? Только одно — что стратегические способности его были ниже того, что он задумал сделать. А через столетие на поля сражений в первую мировую войну 1914–1918 годов выступили миллионные армии, и командовать ими стало, бесспорно, труднее, чем даже крупнейшей армией Наполеона. Впервые это доказал Мольтке-младший, проигравший сражение с французами на Марне (в начале сентября 1914 года), где под его командованием было около миллиона солдат и три тысячи орудий против примерно таких же сил французов, предводимых Жеффром… Не прошло и трех десятилетий, как на фронтах второй мировой войны стали действовать многомиллионные армии, насыщенные огромным количеством боевой техники, и управлять ими стало, конечно, делом очень трудным…

Вот завершилась Великая Отечественная война, и каковы ее итоги в военно-стратегическом плане?» — спросил Сергей Николаевич и сам ответил: — «Гитлер и его генералы оказались неспособными осуществить свои зловещие планы. Они не были ни стратегами, ни великими воинами. Второе, с Советским Союзом нельзя говорить «с позиции силы». Далее, ни одна армия в мире не имеет таких солдат, как наша. Еще прусский король Фридрих II, когда в 1760 году русские войска овладели Берлином, воскликнул: «Русского солдата мало убить, его надо еще и повалить на землю». В стойкости русского солдата убедился и Наполеон, сказавший после Бородинского боя: «Здесь русские приобрели право считаться непобедимыми». Это «право непобедимости» русский воин показал всему миру через сорок с лишним лет после Бородинского боя, защищая от натиска четырех держав наспех сооруженные бастионы Севастополя в течение почти целого года. С большой силой стойкость красного воина проявилась во время гражданской войны, когда Красная Армия громила прекрасно одетые, обутые, снабженные вдоволь продовольствием, обмундированием, боеприпасами армии белогвардейцев и интервентов.

И наконец, в наше время советский воин поразил весь мир своей стойкостью и мужеством при разгроме сильнейшей империалистической армии фашистской Германии, избавив Европу от коричневой чумы».

Для Сергеева-Ценского русский народ — народ-борец, народ-труженик и воин, отстаивающий свою жизнь на необъятных просторах своей земли на протяжении многих столетий. В этой суровой борьбе проявились лучшие черты русского народа и его воинов: мужество, храбрость, находчивость и бесстрашие. Многие воины стали народными героями. Их имена стали нашей святыней. О них складывались песни, былины, сказки. Они навеки остались в памяти народной.

«Народная память крепка, — писал Сергеев-Ценский. — Тысячи имен ярко горят в ней, как звезды в ночном небе. И как по звездам находят дороги на земле, так и дорогие народу имена давно умерших людей в иные, особенно трудные времена становятся путеводными.

Они поднимают, они зовут на подвиг, они заставляют расцвести и запылать чувства собственного достоинства у каждого, кто любит Родину; они — гордость страны, ее алмазный фонд».

Когда в Германии фашисты захватили власть и над Европой нависла угроза новой мировой войны, Сергеев-Ценский, по его словам, начал с большим напряжением работать над «Севастопольской страдой», изучать военное искусство великих флотоводцев и полководцев России, с тем чтобы напомнить своим соотечественникам о героическом прошлом своего народа.

Вслед за «Севастопольской страдой» Сергеев-Ценский пишет серию военно-исторических очерков для задуманной книги о русских флотоводцах — Ушакове, Лазареве, Сенявине, Корнилове, Нахимове, — вошедших в настоящий сборник. В годы войны писатель создал серию новелл о ратных подвигах простых русских людей, прославившихся в прошлых войнах.

Тысячи советских воинов в годы Великой Отечественной войны учились ратным подвигам у русских богатырей, которые вставали со страниц произведений писателя. В мае 1942 года, в труднейшую пору обороны, защитники Севастополя писали Сергееву-Ценскому: «Ваша «Севастопольская страда» воюет рядом с нами. Она защищает Севастополь».

Создавая образы великих русских флотоводцев, полководцев, ученых и простых людей, Сергеев-Ценский говорит о них как о выразителях талантливости русских людей, как о людях подвига, людях большой воли и бесстрашия. И никто из них ради лучшей жизни где-то вдали и не помышлял покинуть милую и дорогую Русь. Все они хотели видеть ее могучей и процветающей.

Вот Федор Федорович Ушаков. Адмирал, не знавший поражений на море и на суше. «Строгий к подчиненным, но еще более строгий к самому себе. Первый в бою, как и первый в мирном строительстве». По-отцовски заботливый и справедливый к матросам и офицерам. После блестящих побед над турецким флотом — у Керчи, Тендры, Калиакрии — Ушаков наводил ужас на турецких моряков, которые называли его «Ушак-паша».

Ушаков в сражениях действовал подобно Суворову. Отыскивал в море вражескую эскадру и с ходу шел на сближение с ней, наносил стремительный удар по наиболее уязвимым местам. Экипажи судов действовали по примеру своего командира: искусный маневр, меткая стрельба, стремительность, быстрота и натиск. И враг не выдерживал, панически покидал место сражения.

Когда весь мир облетела весть, что эскадра Ушакова штурмом овладела неприступной крепостью Корфу в Ионическом море, Суворов произнес свою знаменитую фразу: «Сожалею, что не был при этом хотя бы мичманом!» Это была высшая аттестация великого полководца не менее великому флотоводцу.

Сергеев-Ценский отмечает немаловажную заслугу Ушакова перед русским флотом в том, что он, помимо многих командиров, воспитал достойного преемника себе, служившего под его начальством и применявшего впоследствии его приемы в войне, — Дмитрия Николаевича Сенявина. Будучи начальником Черноморского флота и командиром русской эскадры в Афонском сражении, Сенявин разгромил вдвое превосходящий турецкий флот.

Когда недальновидный Александр I, круто изменив политику, пошел на сближение с Наполеоном, эскадра Сенявина, будучи в Средиземном море, оказалась в тяжелых условиях. Сенявин отлично понимал, что союз Александра с Наполеоном ненадежен. Требование царя о сдаче кораблей французам является поспешным и необдуманным. В этой сложной обстановке Сенявин принимает смелое решение: он уводит свою эскадру в Лиссабон. Оказавшись заблокированным сильным английским флотом, Сенявин сумел добиться выгодного для России договора о переводе судов в Англию на сохранение до конца войны без спуска русского флага, за что Сенявина назвали великим адмиралом.

Вернувшись на родину, «великий адмирал», однако, подвергся опале. Царь не мог простить ему ослушания.

В деятельности Лазарева Сергеев-Ценский отмечает его заботу о повышении боеспособности Черноморского флота. Он ввел в состав флота много мелких судов, чтобы молодые офицеры получали навыки приказывать и нести ответственность за свои приказания. Он часто устраивал спортивные соревнования. И никто лучше Лазарева не мог управлять парусами и обучить этому подчиненных. Он многое сделал для укрепления Севастополя с моря.

П. С. Нахимов — один из любимейших героев Сергеева-Ценского. О нем он писал много, писал с любовью и восхищением.

Сергеев-Ценский первым в советской литературе обратился к героической 250-дневной обороне Севастополя 1854–1855 гг.

В эпопее «Севастопольская страда»[1], в военных романах эпопеи «Преображение России», в повестях, рассказах, новеллах, статьях Сергеев-Ценский воспевает красоту народного подвига, красоту подвига отдельных героев, красоту родной природы. Вместе с тем герои его произведений, полководец ли это или флотоводец, матрос или солдат, рабочий или крестьянин, — все они живые, яркие, самобытные, запоминающиеся. Кто из нас, скажем, прочитав «Севастопольскую страду», забудет адмиралов Нахимова, Корнилова, военного инженера Тотлебена, матроса Петра Кошку, первую медсестру Дашу Севастопольскую? Они, как и другие герои эпопеи, незабываемы, потому что каждый из них не жалел себя для блага отчизны.

Писатель часто обращался к истории России, кладовой своих тем и замыслов, смотрел, не остался ли кто в стороне из людей великого подвига.

«Мне надо обязательно написать повести о Чесменском и Наваринском сражениях, эпопею «Фельдмаршал Кутузов», — поделился как-то своими замыслами Сергей Николаевич и тут же дал мне толстую записную тетрадь с подробнейшим планом эпопеи о Кутузове. Потом сказал: «Еще в начале войны у меня возникла мысль написать эпопею о второй мировой войне, события которой я пережил, собрал огромное количество материалов и наблюдений…»

Писатель говорил об этом, когда были подготовлены и вчерне набросаны произведения «Зрелая осень», «Долой царя», «Приезд Ленина», «Великий Октябрь», «Врангеля в море», завершающие эпопею «Преображение России».

Сколько замыслов в восемьдесят лет!

Верилось, что он осуществит их. В этом неуемном человеке было столько творческой энергии, сил, знаний, работоспособности, он обладал такой колоссальной памятью, что не верить ему было нельзя, тем более что «Севастопольская страда» им была написана за два с половиной года.

Сергей Николаевич и на девятом десятилетии казался не поддающимся времени богатырем, как и его Шевардин из повести «Сад», который «проделывал гимнастику с пудовыми гирями», или Андрей Силин из повести «Медвежонок», ходивший на медведя с рогатиной, или силач Никита Дехтянский из повести «Печаль полей», который «на ярмарках на потеху мясникам и краснорядцам плясал, весь обвешанный пудовыми гирями, носил лошадей и железные полосы вязал в узлы».

Помнится, в юбилейный год на прогулке в Крымских горах Сергей Николаевич легко зашагал под крутую гору, но, увидев, что мы заметно отстали, остановился и смеясь крикнул: «А ну, молодежь, подтянитесь!» Когда подошли, он не без гордости сказал: «Мне пока безразлично, под гору или с горы спускаться. Вот что значит вести трезвый образ жизни». В те памятные дни никто не мог и подумать, что роковая болезнь уже незаметно подкралась, подтачивала его силы.

3 декабря 1958 года (на восемьдесят четвертом году жизни) его не стало.

21 февраля 1958 года в статье «Берегите Отчизну», опубликованной в газете «Красная звезда», Сергеев-Ценский писал:

«Моим дорогим соотечественникам, оберегающим мир, безопасность и счастье Советской Отчизны, всем сердцем я желаю с честью хранить боевые традиции нашего славного оружия, быть и впредь достойными героического прошлого нашей замечательной Родины».

Это обращение звучит завещанием старого солдата, большого художника и патриота советским воинам.

Валентин Козлов,

член комиссии по литературному наследию С. Н. Сергеева-Ценского, бывший личный секретарь писателя