Византийское наследство

Глава 9

Санкт-Петербург

Генерал-прокурор Сената

Князь Александр Вяземский

полдень 26 сентября 1774 года

— Двенадцать дней дороги от Воронежа до столицы, князь — весьма короткий срок, с учетом того, что не пришлось трястись в карете. Вагон по рельсам идет плавно — иногда чуть качает, но клякс на бумаги я не ставил, а это ощутимый показатель.

— Линии конки нужно прокладывать повсеместно, государь. Деятельность коллегии путей сообщений я держу под неусыпным контролем — пока превышений смет не наблюдаю.

— Значит, как-то иначе красть будут, — усмехнулся император. — Чиновничье племя вороватое от своей природы, ибо жалования вечно не хватает. Наши купцы еще меньше вызывают у меня доверия — все время норовят гниль подсунуть. Кроме старообрядцев, тут надо отдать им должное — те еще ни разу не подвели с выполнением нарядов.

— Так, государь, им такое не выгодно! Если начать воровать, то не только патриарх враждебен будет, но и ваше императорское величество. Как вы любите порой приговаривать — а оно надо?! Потому, на мой взгляд, для вящей проверки нужно им наряды на постройки линий конки выдать — мыслю, дело будет выполнено в срок и ущерба для казны не будет. Наоборот, доходы со временем только увеличатся, ибо торговля зимой куда оживленнее пойдет, и возрастут казенные сборы по перевозке товаров.

— Только прошу вас, Александр Алексеевич, пусть ваши прокуроры смотрят, чтобы пути усиленные проложили, мы лет через десять по ним паровозы пустим с вагонами — по десятку цеплять последние будем. Нагрузка резко возрастет — а там сами понимаете, что может быть! Катастрофы и аварии — и все по вине подрядчиков и небрежению прокурорскому! Надзор неусыпный держать, и каждую сданную версту проверять со всем тщанием прикажите, и указанные неполадки пусть подрядчики за свой счет устраняют в требуемые сроки.

— Исполню, государь — отправлю под росписи еще одно предписание, и сам выборочно проведу самые тщательные проверки. Если прокуроров уличу в небрежении, то вам немедленно буду подавать рапорта на оных, для монаршего наказания!

Вяземский склонил голову перед волей императора — за десять лет службы на своей должности он хорошо знал, что Иоанн Антонович никогда и ничего не забывает. Контролирует выполнение высочайших повелений Его Собственная канцелярия, которую возглавляет действительный статский советник Денис Фонвизин.

Высокий чин, несмотря на молодой возраст — ему тридцати лет еще не исполнилось — заслуженный въедливым кабинет-секретарем за десять лет работы рядом с молодым императором. И можно не сомневаться, что любую оплошку не только найдут, но и высмеют прилюдно — это наводило гораздо больше страха, чем монарший гнев.

Все дело в том, что Фонвизин еще был литератором не без дарований, несколько его комедий разошлись тысячными тиражами и ставились на подмостках театров. Ехидный язык и острое перо кабинет-секретаря вызывало у императора одобрение, и он часто хвалил пьесы, где обличались пороки.

— Сообщите всем прокурорам — увольнять от должности с позором буду — без чина и пенсии. А если катастрофа произойдет с гибелью пассажиров — то отдавать под суд как соучастника убийства.

Вяземский только тяжело вздохнул и ничего не сказал в ответ, только снова наклонил голову. В мае по повелению императора он проехался по линии конки в вагоне, что волок за собой пышущий паром паровоз, что напоминал самого настоящего зверя.

Что и говорить — сам натерпелся страху, когда пригласили в кабину машиниста, и с невозмутимым лицом наблюдал, как кочегар забрасывает в топку уголь. И на вырывавшийся со свистом пар не обращал внимания, придавливая в себе желание быстро отскочить в сторону.

— За десять лет нужно возвести все необходимые станционные строения, включая мастерские по ремонту паровозов и вагонов, водонапорные башни и прочие сооружения. Заготовить новые шпалы и за короткое время заменить сгнившие и убрать гравий между рельсами. Тогда переход на паровую тягу произойдет быстро — благо за такой долгий срок будут подготовлены кадры машинистов и ремонтников.

Император прошелся по кабинету — Вяземский сидел в кресле, внимательно смотря за Иоанном Антоновичем. Все привыкли к такому поведению монарха, который вел беседу именно в таком ключе, размышляя вслух и медленно прохаживаясь по ковру.

— А чисто конка останется только в больших городах — зато в каждом из них нужно проводить хотя бы одну-две линии. Мануфактуры или заводы возводить на окраинах, к ним и проводить конку. И застройку вести так, чтобы улицы широкими были — и посередине пути конки прокладывать в два ряда — туда и обратно. И оставлять место по обе стороны, чтобы могли проехать бок о бок два груженых воза.

Вяземский старательно запоминал, нисколько не сомневаясь, что повеление вскоре последует. Но именно он успеет раньше подготовиться и отправить подробные инструкции губернским прокурорам, а те доведут их уже до подчиненных и в поднадзорные ведомства.

— И дома исключительно каменные — деревянные строения опасны, зачем нам пожары?! Запрещать нужно строительство бревенчатых сооружений в городах, на окраинах или в пригородах можно, но не в центре, где здания скученно стоят. Хотя бы стенки каменные между ними ставить, чтоб огонь не перекинулся сразу, и было время для тушения пожара.

Вяземский моментально сделал зарубку в памяти — монаршая мысль должна быть немедленно воплощена в жизнь. Власти на это у него вполне хватало и собственной, и обязать градских домовладельцев поставить такие стенки мог любой губернский прокурор.

— Видишь ли, Александр Алексеевич — по выплавке железа мы первые во всем мире, но его остро не хватает. Везде этот металл нужен — и рельсы делать, конные жатки, лампы керосиновые, пароходы и паровозы. В Швеции закупаем — железо у свеев доброе. Ничего — нет сейчас «Дикого поля», а есть Новороссия — народец туда активно заселяется, новые города строятся. Там в недрах угля много и железной руды — пока казенные заводы и шахты ставить будем, потом владельцы сами засуетятся.

Император закурил папиросу, прикусил губу — видимо на ум пришла какая то мысль. Александр Алексеевич молчал, только слушал и запоминал, давно уяснив, что монарх ничего так просто не делает. И не ошибся — Иоанн Антонович уселся в кресло и посмотрел на него.

— Король прусский конку в Берлине уже проложил, в Англии тоже работами занялись, рельсы заводы гонят. Везде в европейских странах за прокладку конки взялись.

И это не просто хорошо, замечательно!

Нам десять лет еще ждать надо, чтобы они везде линий понастроили. И лишь потом между городами нашими паровозы пускать. Подождать надобно — чтобы наши друзья европейцы денег побольше истратили на дорожки под лошадиный навоз. Им потом все линии конки под паровоз придется переделывать — а мы изначально их таковыми строим. Так что пусть заимствуют, не понимая толком в чем отличие двух типов нашей конки. Чем больше они выбросят денег на это занятие, тем меньше останется на перевооружение армии. Хоть в этом благо…

Император закурил новую папиросу из пачки — глаза его жили особой жизнью, так всегда было, когда в беседе императору неожиданно приходила в голову какая-то важная мысль.

— Расходы на армию мы несколько снизим — штуцеров в войсках вполне хватает, треть солдат ими вооружена. Судя по нашим соседям, какой они кунштюк в августе выкинули, сорвав все мои планы коту под хвост, воевать с нами они категорически не желают.

Иоанн Антонович усмехнулся, глаза недобро сощурились. Император затянулся папиросой, выдохнув клуб дыма.

— С одной стороны, впервые я не получил то, что ожидал. Это плохо, но только на первый взгляд. С другого оборота у нас видимый успех. Теперь войны не будет лет десять — и можно решать те дела, на которые не хватало средств. Но появились подготовленные в университетах и училищах кадры — так что теперь смело можно вкладывать в образование и здравоохранение, в науку и культуру, в промышленность и торговлю.

За 10–15 лет нужно построить в каждом городе завод или мануфактуру, проложить железную дорогу, возвести больницу, школу или училище. А еще освоить просторы Новороссии, вспахать еще пустующие черноземы и засеять их, да тот же сахар и масло из подсолнечника начать производить в больших объемах, а не теми мизерными дозами, что одному Петербургу не хватает. Столько сделать, чтоб не только самим с избытком хватило, но на продажу европейцам много осталось.

Ходовой товар будет, с руками оторвут!

А еще проложить железную дорогу через всю Сибирь, пусть не за десять лет, а за двадцать, но совершить это. За те деньги, что «тетка» Елизавета истратила на войну с пруссаками, а Като потом подарила «брату» Фридриху, всю Россию железными дорогами покрыть можно было, протянув ветку до Камчатки! И паровозов с вагонами заготовить изрядно, вместе с постройкой нужных заводов. Тьфу!

Император значительно приободрился, медленно встал из-за стола, прошелся по кабинету. На его губах появилась по-настоящему добрая улыбка, а не ухмылка.

— Так что Александр Алексеевич совершить можно многое, пока мы молоды — и благодарные потомки оценят наш труд. Правда, там, куда выделяют большие деньги, в избытке появляются желающие их присвоить через «распилы» и «откаты». Так что работы у вашего ведомства значительно прибавится, господин генерал-прокурор!

Князь Вяземский только тяжело вздохнул — в империи после отмены крепостного права появилась масса свободных рабочих рук, многим приходилось искать для себя занятие, чтобы не умереть с голода. Городское население стало существенно возрастать — и вместе с ним как на дрожжах, росло и взяточничество с казнокрадством — какая-то прямая зависимость, разгадать которую пока не смогли…