Водные врата (ЛП)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Маленькая грязная фигурка пробиралась сквозь джунгли; шатаясь, она припадала то к одному дереву, то к другому и прижималась к каждому стволу так, будто черпала из них силы. Кива, некогда могущественная маг-гончая, брела босиком, одетая в простую серую рубаху кающегося последователя Азута. Длинные зеленые волосы спутанными прядями падали ей на лицо. Единственная магия в ее руках была та, что струилась под корой дерева мазганат, у которого эльфийка искала опоры. Кива чувствовала пульсацию леса, слышала тихую мелодию Плетения — но лишь едва-едва, как будто издали.

Настолько слаба была Кива, что с тревогой ощущала себя сестрой своей тени. Ее сила была украдена в битве с ларакеном, ее волшебная магия была выпита без следа. Многие дни лишь гордость поддерживала ее в пути. Теперь и гордости не стало. Кива могла лишь взывать к давним воспоминаниям и порожденной ими жажде мщения. Всякий раз, когда взор эльфийки застилал туман, она прикрывала глаза и шептала: «Ахлаур!».

Ненависть помогала ей сосредоточиться, придавала сил. Не для того Кива два столетия готовилась, плела интриги и боролась, чтобы умереть сейчас, когда месть еще не свершилась!

Эльфийка оттолкнулась от дерева и, спотыкаясь, побрела вперед. Инстинкт вел ее там, где память подводила. Кива была дочерью этого леса. Ни один эльф, как бы далеко он не находился от деревьев своей родины, чем бы не была наполнена его жизнь, никогда не терял связи с землей. Ни один живой эльф не был полностью лишен магии.

С наступлением сумерек насекомые превратились в жалящие облака. Знания детских лет вернулись к Киве, она принюхивалась, пока не уловила слабый терпкий запах акридии. Эльфийка определила направление и вскоре отыскала толстый побег; она истолкла его и намазалась ароматным зеленым соком. Тотчас же запах исчез, как и голодные насекомые.

Этот маленький успех воодушевил ее. Она заметила напоминающий капюшон цветок, высотой ей почти по колено, и с кроваво-красной тычинкой, похожей на ухмыляющегося гоблина. Это был единственный — из известных ей — уродливый цветок, и он содержал самый опасный яд во всем Мхейре. Кива опустилась на землю подле растения и стала выкапывать сокровища, которые оно защищало.

Несколько мгновений спустя эльфийка нашла их — трюфели, крупные (с ее кулак), ароматные и питательные. Она отерла грязь со вкусных грибов и принялась жевать — сначала просто осознавая необходимость восстановить силы, потом действительно с чувством голода.

— Кива, — произнес мужской голос, человеческий голос, глубокий и до боли знакомый.

В испуге она вскочила на ноги. От слишком резкого движения ее голова закружилась, а перед глазами запрыгали черные точки. Придя в себя, она рассмотрела призрачный силуэт Андриса — джордайна, которого она судила, использовала и отбросила за ненадобностью.

На миг у Кивы все внутри похолодело от страха — чувства, на которое она была уверена, что не способна!

— Это моя судьба, да? — пробормотала эльфийка. — Меня будут преследовать те, кого я погубила?

— Если так, то ты никогда не будешь страдать от недостатка внимания, — ответил Андрис. — Не знаю, как там остальные, но я не привидение.

Она и сама уже убедилась в его словах. Высокий джордайн был прозрачным, да, но он сберег цвет, подобно чуть подкрашенному стеклу. Трава склонялась под его ступнями, и кусты расступались, когда он подходил ближе.

Первой реакцией Кивы, отточенной десятилетиями жизни среди волшебников Халруаа, было метнуть заклинание. Но ни одно не пришло на ее зов. Эльфийка выхватила единственное оружие — сломанный кабаний клык, длинный как кинжал и почти такой же острый — и полоснула им приближающегося человека.

Андрис с легкостью уклонился и перехватил ее запястье. Эльфийка попыталась вывернуться, но хватка противника была на удивление крепкой. Кива быстро осознала всю тщетность борьбы и заставила себя посмотреть в глаза противника. К ее облегчению и удивлению, она не прочла в его глазах приговор.

— Как это может быть? — спросила она, блуждая взглядом по его полупрозрачному силуэту.

— Ларакен постарался. Во мне есть эльфийская кровь, подарок далекого предка. «Далекого» только в категориях времени, — уточнил он значимо.

Понимание заставило вспыхнуть золотистые глаза эльфийки, наполнив их светом, но никак не теплом. Андрис ощутил нелогичный укол разочарования. Не зная, что еще сказать, он протянул записи некроманта. Кива листала древнюю книгу, лицо эльфийки было мертвенно бледным, а губы сошлись в тонкую линию.

— Это правда? — осторожно спросил Андрис.

Кива захлопнула книгу:

— В известной мере, да. Еще много опущено.

Андрис тихо присвистнул:

— Если так, то я благодарен за эти пробелы.

— Ты прав, — ее голос прозвучал слабо, а перед глазами проносились тени воспоминаний.

Некоторое время спустя Андрис набрался решимости:

— Книга многое объясняет. Я удивлялся как ты, чистокровный эльф, смогла сойтись с ларакеном лицом к лицу и остаться в живых.

Вопрос рывком вернул ее в реальность.

— А по-твоему я живу? — со злостью воскликнула эльфийка. — Ларакен и его создатель, — она подчеркнула последнее слово, швырнув книгу назад Андрису, — забрали у меня все, что было ценного. Я дышу, я говорю, я двигаюсь. И я ненавижу! Но разве я живу? Об этом мудрецы еще поспорят!

Андрис уловил горечь в ее голосе и ощутил безумие. Ни то, ни другое не заставило его отказаться от избранного пути.

— Если останешься тут надолго, то мудрецам не придется отвечать на твой вопрос. Ты ослабла, Кива. В одиночку тебе не выжить.

— У меня есть союзники, — она вздернула подбородок.

— Тогда лучше найти их, и побыстрее.

Она приготовилась отвечать, когда услышала отдаленный шелест подлеска и слабый резкий храп. «Кабан», — мрачно отметил Андрис. Поддавшись голоду, эльфийка совсем забыла, что запах трюфелей может привлечь опасного зверя.

Глаза Кивы метнулись к источнику звука — потом на призрачный меч на боку джордайна.

— Я могу помочь тебе, — тихо сказал Андрис, извлекая оружие. — И с кабаном, и с прочим.

Эльфийка издала короткий презрительный смешок:

— А цена?

— Расскажи, как уничтожить Кабал.

Этого Кива действительно не ожидала. Она с удивлением посмотрела на джордайна:

— Только глупцы и эльфы верят в Кабал. Ты не врал, говоря об эльфийской крови?

Андрис заметил, что Кива говорит только о расе, не родстве.

— Солгал ли? Леди, я джордайн, — сказал он, и насмешка над собою же скользнула в его глазах.

Эльфийка переждала. Впервые она посмотрела на него, и в ее янтарных глазах мелькнуло нечто похожее на чувство родства.

— Ты видел плененных эльфов Килмару, ты читал дневник Ахлаура, — сказала она тихо и в тоже время твердо. — Ты знаешь, кто ты есть и что мы должны сделать. Да будет так.

Андрис встретился с нею взглядом, и ощутил, что судьба связала их. Он коротко кивнул в ответ.

На большее не хватило времени. Подлесок взорвался ураганом звуков и движения. Андрис обернулся к несущемуся зверю — громадной черной кабанихе, чье брюхо вяло раскачивалось после недавнего рождения потомства, а в красных глазах светилось отчаянное понимание голода поросят. По прикидкам джордайна, кабаниха весила как половина боевого коня, трижды превосходя того в ярости и жажде боя.

Кива прикоснулась спины Андриса, под лопатками.

— Здесь, — сказала она коротко. — Ударь сильнее.

Он поблагодарил, коротко кивнув, и отодвинул ее в сторону. Джордайн стоял, не двигаясь, когда дикий кабан несся, как бык, низко опустив голову. В последний миг Андрис отступил в сторону, развернулся и вонзил меч.

Клинок погрузился в жирную спину, что было наиболее уязвимым местом. Андрис почувствовал, как меч скребнул о ребра, прежде чем тот вывернуло из хватки. Даже так, гигантская свинья сделала несколько шагов, пока не споткнулась.

— Осторожно, — предупредила эльфийка, когда Андрис стал приближаться. — Она еще способна одним поворотом головы вспороть тебе живот.

Раненная свинья смогла подняться на лапы и оперлась о дерево. В безысходном положении, она трясла массивной головой, как будто предупреждая атаку Андриса. Джордайн стоял — готовый к битве, но спокойный.

Покорно ждать смерти — не в природе кабанихи. И, приглушенно хрюкнув, она бросилась в атаку, летя не на Андриса, а на безоружную Киву.

Джордайн выкрикнул предупреждение и ринулся наперерез, рубанув по покатому лбу животного. Кровь полилась рекою. Ослепленная, свинья отпрянула в сторону.

Андрис вскочил на щетинистую спину, пытаясь ощупью найти рукоять застрявшего меча; свинья вертелась и брыкалась, а клыки полосовали воздух. С каждым движением торчащий вертикально меч колебался и покачивался как пальма, терзаемая муссоном. Пару раз рукоять меча больно стукнула Андриса, но, как джордайн бы ни старался, он не мог ухватить оружие, не порезав при этом руку лезвием или не выпустив свинью. А та вертелась и изворачивалась, и краски леса кляксами неслись в зеленом водовороте. Андрис смутно различал крики Кивы, что еле доносились сквозь яростный визг, вой животного да гулкие удары сердца джордайна. Он заметил летящую на него темную полоску, почувствовал, как нечто просвистело мимо его плеча и с глухим звуком ударило по ребрам свиньи.

Кабаниха замерла, уставившись на новую угрозу. Андрис, у которого все кружилось перед глазами, постарался сосредоточить внимание на эльфийке. Та стояла, широко расставив ноги и с массивной длинной палкой в руках.

— Меч! — пронзительно крикнула Кива, занося палку для нового удара.

Андрис ухватился за рукоять. Прежде чем он смог направить ее вниз для смертельного удара, кабаниха помчалась, желая смести эльфийку. Джордайн качнулся назад, уверенный, что он свалится и по инерции выдернет меч.

И ему бы это удалось, не будь Кива столь проворной. Эльфийка отпрыгнула в сторону, быстро перекатилась и вскочила на ноги. Краем глаза Андрис заметил, как Кива крутанулась, занося оружие для удара с разворота.

Крепкая палка обрушилась джордайну на спину, толкнув его вперед. Боль, как расплавленная лава, растеклась по телу, но он заставил себя забыть о ней и воспользовался случаем, чтобы глубже погрузить меч между ребер животного. Продолжая сжимать рукоять, он бросился на землю, вывернув при этом меч в сторону. Юноша отпустил оружие, откатился от раненного зверя — и тут же вскочил, принял боевую стойку, и ждал, держа кинжалы джордайна наготове.

Кровь лилась по морде животного и капала с клыков, кабаниха сделала несколько неуверенных шагов по направлению к Андрису. Она приблизилась, почти на расстояние вытянутой руки, прежде чем ноги свиньи подкосились. Упрямое животное упало, задрожало в конвульсиях и затихло.

Андрис громко выдохнул с облегчением. Он искоса глянул на Киву. Ее угловатое эльфийское лицо было осунувшимся и мертвенно-бледным, почти серым с легким медным оттенком. Он вовремя сдержался от саркастического «ну спасибо», что уже вертелось на языке, и принялся разделывать тушу. Кива сумела соорудить костер. По молчаливому согласию они работали вместе, торопились. Наступала ночь, скоро появятся падальщики. Андрис с Кивой наспех обжарили и съели несколько небольших ломтей мяса.

Когда их скомканная трапеза подошла к концу, эльфийка указала на ближайшее дерево мазганат. Андрис помог ей взобраться на ветви. Он оперся о массивный ствол, скривился от боли и ерзал, пока не нашел положение, в котором саднящая спина досаждала меньше всего.

Они сидели в относительной безопасности, дожидаясь рассвета. Молчание залегло между ними, тяжелое от вопросов, оставшихся без ответов. Неожиданно Кива заговорила:

— Ты ввязался не в благородное паладинское дело. Тебе хватит самообладания на такое дело? И на меня? — Она потянулась и коснулась его пульсирующего плеча: — Начало этого путешествия было не лучшим, скорее всего, дальше будет хуже. Я не произнесу слов сожаления, которого не чувствую. Я пойду на все, чтобы отомстить за зло, причиненное твоему народу и моему. Зная это, ты все равно последуешь за мной?

Андрис ответил так честно, как только мог:

— Я не надеюсь полностью понять тебя, но я верю, что у нас общая цель.

— И тебе этого достаточно, джордайн?

Он и не рассчитывал на большее. А вслух произнес:

— Так с чего начнем?

— Встретимся с союзниками, — Кива хищно улыбнулась, — о которых я говорила. Я восхищаюсь твоей непоколебимостью, но неужели ты правда думал, что мы вдвоем сможем бросить вызов всему Халруаа?

Андрис проснулся, а солнце еще спало. Он сидел и наблюдал, как свет медленно пробивается сквозь кроны деревьев и как лучи падают на спокойное, изнуренное лицо эльфийки.

Кива пребывала в Дремлении — особом эльфийском состоянии, позволяющем грезить наяву, и более укрепляющем, чем сон. Ее кошачьи глаза были открыты, взгляд устремлен к чему-то далекому и прекрасному. На губах играла слабая, бесхитростная улыбка. Кива казалась такой юной, такой непохожей на холодную, непреклонную мага-гончую, которая разбила на осколки жизнь джордайна. На миг Андрис даже подумал, как далеко эльфийка должна была углубиться в прошлое, чтобы отыскать эту часть себя и эти воспоминания.

Она резко проснулась, и взгляд у нее стал холодным, как у охотящейся кошки. Андрис быстро отвел взор, но эльфийка все равно заметила наблюдение.

— Что? — жестко спросила она.

— У нас много дел. О природе зла я поразмышляю как-нибудь в другой раз.

Она выглядела озадаченной, затем изумленной. Андрис даже подумал, что эльфийка станет оспаривать его оценку. Но Кива не была джордайном, и, похоже, не разделяла его страсти к дискуссиям или поиску истины.

А может, он осознал, его мнение просто ничего для нее не значило.

Без дальнейших разговоров они выпутались из лиан, которые помогали держаться на ветвях мазганат-дерева. Кива быстро заплела волосы в две косы, потом эльфийка с джордайном выпили немного росы, скопившейся на огромных, пахнущих миндалем листьях.

Спускаясь с дерева, Андрис отметил, что эльфийка выглядела здоровее. Она будто вбирала в себя силу кишащего жизнью леса. И в сознании Андриса всплыл другой образ — уродливый ларакен, который обрастал плотью, высасывая из других магию и жизнь. Яблоко от яблони… Эта неожиданная мысль заставила джордайна поежиться. Он преодолел оставшиеся несколько футов до земли, спрыгнув на плотный ковер мха — так сильна была неожиданная потребность увеличить расстояние между собой и эльфийкой.

Лишь только нога Кивы коснулась земли, как просвистела стрела. Наконечник пронзил одну из изумрудных кос и пригвоздил ее к стволу дерева.

Глаза эльфийки расширились, но она не сопротивлялась. Наоборот, она заговорила на языке, более похожем на шелест ветра и пение птиц, чем на человеческую речь.

Пятеро эльфов выступили навстречу, безмолвные как тени. Все были мужчинами, и каждый был Андрису по плечо, не выше. Их лица с тонкими чертами были прекрасны, цвет их кожи был в пределах от медного до полированного сандала, их волосы были насыщенных оттенков коричневого или зеленого. Эти эльфы не казались примитивным народом, как Андрис всю жизнь слышал, скорее обладателями произведений искусства, или даже богатств. У них были одежды из тончайшего льна, а наконечник, которым Киву пригвоздили к дереву, был сделан из самоцвета.

Эти мысли промелькнули в голове Андриса и исчезли, подгоняемые благоговейным трепетом, который эльфы не могли не порождать. В их движениях сквозила точность и смертоносная грация хищников. Андрис никогда ранее не встречал воинов, вызывающих у него столько восхищения и столько опасений. И этот удивительный народ — его родня!

Что, конечно, не помешает им убить его на месте.

С неохотой джордайн вытянул меч.

— Положи оружие, карасанзор, — сказал один из эльфов на халруанском, но с сильным акцентом. — Мы не причиним вреда.

Андрису понадобилось какое-то время, чтобы осознать, что эти слова обращены к нему. Бывшая маг-гончая была безоружной, но в то же время говоривший эльф смотрел только на нее.

Андрис согласился на эльфийские обещания, скорее потому что желал им верить, а не потому что у него не было выбора. Он убрал меч и поднял руки в знак мира. Ни один из эльфов так и не встретился с ним взглядом.

— Ты одна из Народа, — сказал эльф Киве. — И твой голос знает песнь джунглей. Но ты носишь людские одежды и путешествуешь с людским… сопровождающим.

Кива заговорила на эльфийском, но мужчина резко прервал ее. Она побледнела и вскинула подбородок.

— Хорошо. Я буду говорить на людском наречии, пока не заслужу право в твоих глазах говорить как одна из Народа. Много лет я жила среди людей Халруаа, но когда-то мое имя, звеневшее в этих лесах, было Акивария, дочь Багряного Дерева.

Эльфы обменялись взглядами.

— Да, я именно та Акивария, — колко произнесла она, — выжившая из деревни, которую вы охраняли. Единственная выжившая. Мой родич Зефир был убит людьми.

Воцарилась глубокая тишина. Слезы навернулись на глаза одного из эльфов и покатились по щекам — несдержанные и необузданные. Андрис ощутил горе эльфа как свое собственное, но к этому примешивалась еще и непонятная радость. Зефир был родичем Кивы, а этот воин оплакивал старого джордайна как свою родню. Может, эти эльфы были его семьей на самом деле, а не потому, что он отдаленно принадлежал к их расе.

Семья… Он никогда не думал, что употребит это слово по отношению к себе. Он проворачивал слово в уме, пытаясь подогнать все, что знал, к настороженным эльфам с враждебными взглядами и оружием наизготовку.

— Почему ты вернулась? — На медном лице эльфа не было и следа радушия. Андрис бы не заметил, как вздрогнула Кива, если бы и сам не ощутил болезненный укол.

— Разве не достаточно того, что я просто хочу вернуться домой? — спросила Кива.

— Если бы это было так, ты бы пришла раньше. — Эльф наклонил голову в сторону Андриса: — И пришла бы сама.

Кива оставила это без внимания:

— Мы в нескольких днях пути от Багряного Дерева. Ты быстро нашел нас.

— Наши разведчики принесли весть о передвижении людей в лесу, — заметил другой эльф, моложе. — Несколько поисковых групп. В последней было всего трое мужчин, но они нашли след карасанзора и шли по нему.

Дурное предчувствие охватило Андриса.

— Они были в белом и, как и я, носили медальоны? — спросил Андрис.

Предводитель эльфов и Кива наградили своих спутников одинаково предупреждающими взглядами. Но удивление, мелькнувшее в глазах молодого эльфа, подсказало Андрису ответ.

Значит, Маттео его ищет. Это не было совершеннейшей неожиданностью, но определенно дурной вестью. Никого из друзей Андрис не ценил так высоко, никого из врагов он не избегал бы больше.

— Мы помним Ахлаура, — заговорил старший эльф. — Мы помним нападение на твою деревню. Позже многие из нас потеряли друзей и родню по вине монстра из Ахлауровых болот. Мы не хотим иметь ничего общего с Халруаа, или с теми из Народа, кто любит людей настолько, что живет среди них и с их грязной магией.

— А вы любите вепря, речного угря или болотных драконов? — спросила Кива. — Если ты намерен убить зверя, ты должен проследить за ним и изучить повадки. Я знаю Халруаа лучше, чем сами халруанцы.

Эльф скрестил руки:

— И что?

— Знание — смертоносное оружие. Я приношу его в дар Народу из Мхейра.

— Так мы станем охотиться на волшебников? — в словах предводителя эльфов зазвучала острая, как нож, насмешка. — С чем же? Оружием джунглей?

— Нет, их собственным оружием, — возразила Кива. — Мы будем сражаться при помощи магии волшебников.

Эльф презрительно фыркнул:

— С таким же успехом можно притащить в джунгли морские корабли! Что нам с оружия, которым мы не можем пользоваться?

— Я могу. Я волшебник, — сказала Кива. Поморщившись, она добавила: — Точнее, была волшебником, пока ларакен не похитил мои заклинания.

В рядах эльфов наступила глубокая и почтительная тишина.

— Ты столкнулась с ларакеном? И он не забрал у тебя ничего кроме людских заклинаний? — допытывался предводитель.

— Я ослабела, — признала Кива, — но я еще жива.

— Как это может быть? Стольких эльфов монстр вырывал из жизни так быстро, что остались дыры в самом полотне Плетения.

— Моя волшебная магия была сильна, — сказала Кива. — Ларакен выпил ее и успокоился. То, что у меня отняли, можно вернуть.

Эльф мельком глянул на призрачного джордайна:

— А карасанзор?

— Его зовут Андрис. И он тоже выжил после столкновения с ларакеном. Он джордайн, имя, которое люди Халруаа дают хранителям мудрости. Он также стратег и воин, невосприимчивый к магии волшебников и знающий, как ей противостоять.

— И это все он в одном лице? — эльф казался озадаченным.

— Именно.

Может Андрис и не уловил всей подоплеки торга, но он заметил, что Кива не упомянула о его эльфийском происхождении. Он жаждал признания хоть какого-то родства, но прежде, чем он открыл рот, Кива сердито глянула на него, недвусмысленно призвав хранить тишину.

Зато у предводителя эльфов еще оставались вопросы.

— Положим, у вас есть эта магия. И представим, что мы способны победить людей. Зачем нам сражаться с людьми, если нынешний мир мы добывали так долго и с таким трудом?

— Потому, что Ахлаур может вернуться.

Наступила гробовая тишина. Андрис был потрясен, переполнен вопросами; такими же казались и эльфы.

— Все эти годы, — вела свое Кива, — источником силы ларакена был водный источник, бьющий из иного мира, мира полного магии — бесконечная подпитка магией. Монстр сбежал в тот мир. Так же поступил и Ахлаур.

Встревоженный, Андрис не смог смолчать:

— Почему же ты помогла ему сбежать?

Эльфийка полоснула его взглядом:

— Зачем мне вести на ларакена армию лишенных магии воинов, кроме как ради уничтожения его? Я собиралась, убив монстра, отправиться на План Воды, чтобы сойтись лицом к лицу с Ахлауром. Но Тзигона не сдержала ларакена и, вместо этого, потратила заклинания на схватку со мной.

Андрис вспомнил смятение и хаос битвы. Ларакен вырвался из власти чар Тзигоны и рванул к источнику, как только Кива создала огромные, пузырящиеся врата. Когда эльфийка упала, до них можно было рукою дотянуться. Может, бегство монстра и впрямь оказалось случайным, но намерение «сойтись с Ахлауром лицом к лицу» все равно слишком неправдоподобно.

— Кива, — напомнил Андрис, — некромант исчез более двух сотен лет назад. Он давным-давно мертв.

— С каких пор некроманту доставляет неудобства смерть? — она говорила так, как будто осаживала ребенка, влезшего в разговоры старших. — Думаешь, он не способен превратить себя в лича?

Андрис не знал, что ответить. На фоне появления Ахлаура-нежити все возможные возражения съежились и казались ничтожными.

— И еще, — продолжила эльфийка. — Именно Ахлаур создал ларакена, сделав так, что какую бы магию монстр не вытянул, вся она переходила к хозяину. Теперь ларакен в руках Ахлаура. Это ускорит рост сил некроманта и его возвращение в Халруаа. Когда он появится — а это случится — то, безразлично мертвый или живой, он будет сильнейшим заклинателем смерти, какого только знали в Халруаа. Если Ахлаура можно остановить, это надо сделать сейчас.

Андрис медленно кивнул, заметив нитку логики в сплетаемых Кивой речах. Как же она будет мстить за себя и свой народ, если волшебник, принесший столько мучений, выскользнет из ее хватки? Насколько он знал Киву, ее планы будут сложнее и запутаннее, чем просто столкновение на поле брани. Он не мог всецело доверять ей, но если Ахлаур будет уничтожен раз и навсегда, то разве риск того не стоит?

Эльфов, похоже, обуревали те же сомнения.

— Я — Надаж, — сказал наконец предводитель. — Воин и разведчик. То, что ты предлагаешь, должны решать старейшины.

— У нас мало времени, — попыталась возразить Кива. — Такое путешествие займет дни.

— Не совсем. Когда люди были впервые замечены на лесных тропах, начались приготовления к битве. Мы достигнем лагеря до наступления ночи. Ты будешь говорить перед Народом.

Без дальнейших разговоров эльфы развернулись и направились на запад. Кива слегка подтолкнула Андриса, и они пошли следом.

— Наверно мне не следовало идти с тобой, — осторожно произнес Андрис. — Похоже, эльфам нелегко вести откровенную беседу с незнакомцами.

— Это не в обычаях моего народа. Я родилась в джунглях, но я отсутствовала много лет. Ты заметил, что они не приветствовали меня радушно и не спешили поболтать о случившемся за это время.

— Они осуждают полукровок?

— У джордайнов всегда был талант к приуменьшению, — с насмешкой фыркнула Кива.

Андрис решил, что это болезненно, но логично:

— Достаточно разумно, принимая во внимание сокращение числа эльфов. Полагаю, они видят в полукровках угрозу?

По ее лицу скользнула жесткая усмешка.

— Если бы они решили, что ты угроза, ты был бы мертв. Заметил, что они не смотрели на тебя?

— Да, но я так обрадовался, что меня не подстрелили, что не нашел времени особо побеспокоиться, — ответил Андрис. Немного подумав, он добавил: — Может, я жизнью обязан тому, что в их глазах я уже был мертв.

— Почти угадал. Они называют тебя карасанзор, что значит «хрустальный»; и это признак уважения. Они не смотрят на тебя, потому что мы не смеем глазеть на хрустальных призраков нашего эльфийского рода.

— Значит, — Андрис жестом указал на свое полупрозрачное тело, — выглядеть так — это хорошо по меркам лесных эльфов?

— Это ставит тебя в особое положение, — признала Кива. — Ты бесспорно человек (уж извини за такие слова), и в то же время ты разделил судьбу карасанзора. Более того, ты столкнулся с ларакеном и выжил. Они не знают, как тебя воспринимать.

— И в этом они не одиноки, — пробормотал Андрис.

Они не заговаривали, пока эльфы не остановились на ночлег. Разведчики указали им на небольшое строение, возведенное высоко в кроне дерева и на приличном отдалении от собственно лагеря.

Андрис и Кива поужинали фруктами, которые оставили разведчики, и начали обустраиваться ко сну. В глубине джунглей невидимые глазу эльфы запели. Мелодия была медленной и плавной, с нежно пульсирующим ритмом.

Андрис, который никогда не знал матери, подозревал, что это колыбельная. Он никогда не слышал ничего более трогательного. Оно навевало ему и успокоение, и печаль в одночасье.

Кива прекратила расчесывать волосы и обернулась к нему:

— Что ты знаешь о Зеркале Богини?

Неожиданный вопрос отвлек от чарующей музыки. Андрис нахмурился:

— Это озеро, посвященное Мистре, Владычице Магии. Его оберегают волшебники, почитающие Ее слугу — Азута, Бога Волшебников. Говорят, что в полнолуние в спокойных водах озера можно увидеть лик богини. Это считается знаком величайшего благословения.

— На берегу Зеркала есть небольшой храм. Хранилище книг заклинаний и артефактов, при этом не особо охраняемое, — лукаво покосившись, она натолкнулась на его озадаченный взгляд и принялась ждать, пока джордайн ухватит мысль.

Понимание приходило медленно. Двадцать жрецов обслуживали храм, и еще там могло находиться десятка два посетителей, которые совершали паломничество или постигали премудрости магии. Укреплений там не было совершенно, только несколько небольших домиков, чуть ли не лачуг, разбросанных в близлежащем лесу. И все же ни одна магическая книга или предмет ни разу не исчез. Совершить подобное было все равно, что порвать в клочья гобелены со стен тронного зала короля Залаторма.

— Ты не посмеешь осквернить Зеркало Богини! — возмутился Андрис.

— Конечно нет, — ответила эльфийка с мрачной радостью. — Завтрашним днем я планирую напасть на него, и ты расскажешь мне, как это сделать.

Она усмехнулась на его ошарашенное выражение лица и похлопала Андриса по щеке, будто медлительного, но подающего надежды ребенка:

— Поспи немного. Мы поднимаемся с рассветом.

Он устроился спать, уверенный, что не сможет сомкнуть глаз от поставленного перед ним задания, но вечерняя песнь эльфов воздействовала на него так, как не способна была магия волшебников. Она тайком входила в его кровь, в его душу, удивительным образом утешая и успокаивая.

Андрис дивился эльфийскому Дремлению и с тоской жаждал погрузиться в те яркие грезы, которые, как говорили, приносили больше радости, чем сны. Может здесь, в этом месте, он сможет обрести крупицу эльфийского умиротворения.

Его сны оказались далекими от покоя. А когда с наступлением утра он изложил Киве план, в ее глазах вспыхнуло золотистое пламя.