Волчий остров

Темный двор

«Когда денег особо нет, приходится хвататься за любое предложение», – говорил себе Валентин, глядя на длинный полутемный коридор. Три года он прожил в студенческом общежитии, а теперь перевелся на заочное отделение института, из общаги его «попросили». А скудных заработков хватало только на подобное жилье. Не до жиру.

Объявление привело Валентина на окраину города, в пятиэтажку из желтоватого кирпича, бывшую малосемейку швейного комбината. Теперь, когда комбината не было и в помине, тут жили самые разные люди. Для одних это был перевалочный пункт, другие застревали надолго, а то и навсегда.

Запах готовящейся еды, мокрого белья и сигаретного дыма, выкрашенные тускло-зеленой краской стены, мутные окна на лестничных клетках – это место выглядело унылым и безрадостным. «И люди здесь, наверное, жили хмурые и недовольные жизнью», – думалось Валентину.

На каждом этаже имелись общие кухни и ванные комнаты, но многие жильцы ухитрялись и плиты, и душевые кабины ставить в комнатах.

Впрочем, комнатушка, которая предлагалась Валентину, была настолько мала, что в ней едва хватало места для дивана, стола, узкого шкафа, холодильника и тумбочки с взгромоздившимся на нее допотопным неработающим телевизором.

На стенах топорщились полки, которые страшно было задеть плечом. На столе стояла плитка – ага, готовить все же можно! Чайник у Валентина имелся, уже хорошо.

Инна Викторовна, женщина лет шестидесяти, сдававшая комнату, спросила:

– Ну как? Годится?

Валентин обернулся к ней. Невысокая, со сморщенным, как сухофрукт, лицом, седыми волосами и глубоко посаженными глазами, она выглядела сердитой и заранее всем недовольной.

– Годится, – ответил он и сумел изобразить довольную улыбку.

– Я в соседней комнате живу. Так что, если что… – Она пожевала губами.

«Если – что? Буду буянить, она услышит? Или, если помощь нужна, обращаться можно?»

– Две-то мне ни к чему. А пенсия маленькая. Вот и решила… Так заселишься? – отрывисто спросила она.

Валентин заселился. Перетащил две сумки, куда помещалось нехитрое имущество, и стал жить-поживать. Готовил на плитке, чайник кипятил, однако на кухню ходить приходилось: вода-то там. Туалет и душевые были чище, чем он ожидал, но выглядели убого: покосившиеся дверцы, ржавые потеки, забранные решеткой сливные отверстия в полу. Но Валентин не жаловался, в хоромах он никогда не жил, а тут хотя бы в комнате один, сам себе хозяин.

На выходные приехала из деревни мать, привезла варенье, сушеные грибы и овощи, маринованную свеклу и пестрое покрывало с подушкой.

– Мам, зачем ты тащила все это! Тяжело же.

– Пригодится, – отвечала она и смотрела на единственного сына взволнованно, с сомнением. – Валька, как ты будешь и учиться, и работать? Умотаешься. Как бы институт не бросил.

– Ничего, мам, справлюсь. Не брошу, не бойся.

Он и в самом деле справлялся. Работал в магазине сутки через двое, параллельно подрабатывал в интернете, к будущей сессии курсовые писал. Времени не было, наверное, поэтому некоторые странности стал замечать не сразу.

Пятиэтажку окружали похожие на нее собратья, только то были обычные «хрущевки», с квартирами, обитатели которых, должно быть, чувствовали превосходство над теми, кто вынужден поутру стоять в очереди, чтобы попасть в туалет.

Небольшой двор был загроможден машинами, посередине – детская площадка с горкой и качелями, а еще имелись лавки, плотно засаженные старушками, и разросшиеся во все стороны кусты сирени и акации в палисаднике.

Кстати, хозяйка Валентиновой комнаты на лавке никогда не сидела, была нелюдимой и замкнутой. Валентин догадывался почему. Люди побаивались Инну Викторовну, некоторые думали, что у нее дурной глаз. Но Валентин знал: дело не в этом.

Горе – вот что отгородило эту женщину ото всех. Что именно случилось, он пока не понимал, но беда висела над Инной Викторовной, как черная шаль, отражалась во взгляде, пульсировала над головой, а Валентин чувствовал такие вещи.

Он вообще с детства видел разное, чего сам не мог объяснить. И знал то, чего знать был не должен.

Знал, например, что тетя Тамара, хотя и жалуется на бедность и приходит к маме клянчить яйца и еще чего по мелочи, хранит в коробочке за иконой столько, сколько простодушная мама за год не заработает.

Или знал, что Маринка из дома напротив смеется и говорит всем, что давно думать забыла про одноклассника Колю, который женился на ее подруге, а сама каждый вечер смотрит на его фотографию и плачет.

И про Хрустова, соседа, знал нехорошее. В юности Хрустов приятеля своего в пруду утопил. Дурной был человек, злой, жену бил смертным боем. Не мог ей простить, что когда-то она не его выбрала, а того самого, утопленного, а за Хрустова вышла не из-за любви, а от безнадежности и тоски.

И много еще всякого-разного Валентин знал и видел, и часто это мучило его. Ненужное знание причиняло боль и создавало проблемы. Что делать с информацией, которая неведомо как сваливалась на него, Валентин понятия не имел. Будь его воля, предпочел бы стать таким, как все. Обычным.

Что же до странностей на новом месте, так это не были привидения в душевой или в коридорах, хотя интерьеры подходящие: и лампочки вечно не горят, и двери скрипят от старости, и свет в коридорах мигает.

Нет. Тревожно Валентину было не в доме, а во дворе. Дом-то был просто старым разваливающимся на глазах зданием, а с двором что-то было не так.

Детская площадка всегда пустовала. Красотой и удобством она не отличалась, но все же детишкам можно и с горки прокатиться, и в песочке поиграть, и на качелях покачаться. Однако – никого. Мамы предпочитали водить малышей в соседний двор.

Однажды Валентин возвращался домой и увидел: две машины столкнулись, разъехаться не смогли. Водители самозабвенно орали друг на друга, а две бабульки на скамейке качали головами:

– Опять, смотри-ка!

– А то не знаешь! Еще долго не было ничё, недели две.

Валентин не сдержал любопытства.

– Простите, а что, часто аварии бывают?

Бабушки посмотрели на него, потом друг на друга.

– Инкин жилец, – сказала одна так, будто Валентина тут не было. – Поселила она его.

Валентин увидел у этой женщины большую обиду на дочь. Уехала к мужу в другой город и носу не кажет. Звонит и то нечасто, а уж в гости не приезжает вовсе. И к себе не зовет.

– Да, я комнату у Инны Викторовны снимаю.

– Викторовны! Ишь, цаца, – фыркнула вторая старуха. – А двор у нас пропащий. То ребятенок с качели убьется, то с горки свалится, переломается весь. Машины друг об дружку постоянно бьются. Драки – одна за другой, одна за другой! Чуть не до смертоубийства.

– То ногу кто сломает, то с велосипеда упадет. Всего не сосчитать, – подхватила ее подруга.

– И отчего же так?

– А я почем знаю! Повелось как-то.

Валентин хотел сказать первой женщине, что дочь ее избегает встреч, потому что мать постоянно задевает, подкалывает ее мужа. Но не стал. По опыту знал: вместо того чтобы попробовать исправить ситуацию, люди чаще всего начинают косо смотреть на Валентина, вести себя агрессивно и интересоваться, кто он такой, кто дал ему право лезть в чужую жизнь.

Поэтому он попрощался и ушел к себе, не сомневаясь, что кумушки немедленно склонились друг к другу и принялись перемывать кости и ему, и Инне Викторовне.

Спустя несколько дней Валентин шел вечером домой. Уже темнело, в окнах начал загораться свет. Проходя мимо зарослей акации в палисаднике, Валентин услышал тихий голос – торопливый, захлебывающийся. Говорила женщина, слов было не разобрать.

Валентин остановился, пригляделся, но ничего не увидел: акации разрослись густо. Потом он сообразил, что девушке, скорее всего, не слишком приятно, что какой-то чудак стоит и пялится. Валентин смутился и прошел мимо.

Он забыл об этом эпизоде, но спустя пару дней все повторилось, голос в сумерках звучал еще более жалобно.

– С вами все хорошо? Помощь не нужна? – спросил парень, вглядываясь в темную массу листвы, но ответа не получил.

А когда сделал шаг, оступился и подвернул ногу. Острая боль полоснула по щиколотке, и Валентин вскрикнул. Кое-как доковылял до дома (хорошо еще, что этаж невысокий, второй), сел на диван. Нога слегка опухла: связки, наверное, потянул. Слава богу, что завтра и послезавтра не на работу, заживет.

Злясь на свою неловкость, Валентин поужинал, почитал в интернете, как правильно наложить повязку при растяжении, но ничего накладывать не стал (эластичного бинта не имелось) и лег спать.

Среди ночи что-то его разбудило. Вернее, не что-то, а сон, больше похожий на явь. Женщина стучалась к нему в дверь, просила впустить, жаловалась и плакала. Сон был отчетливый, яркий. Пробудившись, Валентин подумал, что все происходит на самом деле. Но было тихо, никто не плакал и не стучал.

Однако все же что-то было не так.

Забыв про больную ногу, Валентин встал с дивана. Он привык двигаться аккуратно, чтобы не удариться затылком о полку. Часы на телефоне показывали три ночи. Сквозь тюлевые занавески пробивался лунный свет. Луна была полная, висела низко, словно кто-то притянул ее к земле, и беззастенчиво заглядывала людям в окна.

Валентин выглянул на улицу и увидел, что посреди детской площадки, возле горки, стоит молодая женщина. На ней было светлое платье, длинные волосы струились по плечам. Она стояла, свесив руки, и смотрела перед собой, чуть запрокинув голову. Валентин видел незнакомку хорошо, лунный свет позволял разглядеть детали. Знать наверняка, куда она смотрит, Валентин не мог, но был уверен: взгляд ее прикован к его окну. К нему самому.

Некоторое время девушка была неподвижна.

Потом повернулась и пошла прочь, а вскоре пропала из виду.

Валентин снова лег, но долго не мог заснуть: мучило нехорошее чувство, тяжесть лежала на сердце.

Нога зажила, на работу он пошел, как обычно, но в остальном ничего «как обычно» не было. Каждую ночь Валентин просыпался среди ночи, словно по будильнику. Вырвавшись из сна, в котором плачущая девушка стучалась в его дверь, пытаясь войти в комнату, он смотрел в окно и видел таинственную незнакомку. Она то стояла на детской площадке, то бродила вдоль дороги мимо замерших тут и там автомобилей, то качалась на качелях, и те издавали скрип, похожий на стон. Время от времени незнакомка поднимала голову и смотрела на темное окно, за которым стоял Валентин, и ему казалось, что она его видит.

На третью ночь Валентин не выдержал и спустился вниз. Но, когда вышел во двор, девушки уже не было. Он никогда не видел призраков, не задумывался о том, верит ли в их существование, но в том, что эта девушка – нежить, сомневаться не приходилось.

От каждого человека Валентин чувствовал тепло. Можно аурой назвать, можно подобрать другое удобное слово. В отношении некоторых на ум приходила информация, которая неизвестно как появлялась в его голове. А про эту девушку он не мог сказать ничего. Холод и пустота.

«Возможно, она слишком далеко от меня находится», – думал парень, и это было хорошее объяснение, но далекое от истины.

Девушка была мертва, Валентин видел лишь ее тень, отпечаток; не мог понять, зачем она приходит, почему плачет и жалуется.

Один из дней выдался дождливым, по улицам неслись потоки воды. К вечеру дождь стих, и маленький мальчик стал бросать в ручей палки, а после бежал рядом и смотрел, как поток воды несет палку к сливу.

Желтого дождевика на нем не было, клоун Пеннивайз из Стивенкинговского «Оно» не вылез, однако несчастье все равно случилось. Мать была рядом, но ребенок споткнулся, упал, расшиб лоб и сломал ногу. Приехала скорая, увезла зареванного ребенка и его маму, небольшая группа людей во дворе ахала и охала на разные голоса, а Валентин подумал про блуждающую по двору девушку.

Она причина всех бед.

Она бродит здесь по ночам, а днем постоянно случается дурное.

– Помните, вы говорили, наш двор нехороший? – Валентин заметил среди соседей ту женщину, которая поссорилась с дочерью. – Когда это началось? Или так здесь всегда было?

Она глянула подозрительно, сморщила лоб.

– Давненько… Когда мы только переехали, все вроде хорошо было. Двор и двор. А после началось. Лет пятнадцать уже. Или побольше.

– Мне кажется, тут что-то случилось. – Он чуть было не сказал «с девушкой», но вовремя удержался. Не хватало, чтобы местная сплетница посчитала его психом или маньяком. – Какое-то происшествие.

Женщина пожала плечами:

– Не припомню. Все-то разве упомнишь? Вроде не было ничего, жили и жили.

Валентин ушел к себе. Попробовал поискать в интернете, но это ничего не дало. Он вводил в строку поиска название улицы, но никаких полезных ссылок, никакой информации, которая могла бы пролить свет на то, что происходило во дворе в прошлом, не нашлось. Никаких смертей – ни обычных, ни криминальных.

Ночью все повторилось.

Валентин твердо решил разобраться, в чем дело. На следующий день была его смена в магазине, а в первый же выходной он задумал спуститься во двор и дождаться появления незнакомки возле подъезда.

Только делать этого не пришлось. По дороге домой он услышал знакомый тихий голос из палисадника. Теперь он был уверен, что и во сне слышал именно его! Те же жалобные интонации, только во сне голос звучал громче, а сейчас был приглушенным.

– Вы там? – спросил он. – Что случилось? Это вас я вижу во дворе ночью?

Ему не ответили, но Валентин решил, что на сей раз не уйдет. Он шагнул к зарослям акации, продираясь сквозь ветви, осмотрелся, подсвечивая телефоном, потому что было темно.

Несколько кустов, пусть и разросшихся. Спрятаться негде. Девушки не было видно. Голос тоже стих. Валентин хотел признать свое поражение, как вдруг увидел люк. Обычный люк, намертво вросший в землю. Он попытался открыть его, но быстро понял, что это бесполезно: без инструментов ничего не выйдет.

Валентин пошел к своему дому, постучался к Инне Викторовне. Хотел узнать, как найти слесаря, где местный ЖЭК (или как эта контора называется правильно).

Хозяйка открыла дверь.

– Чего тебе? – хмуро спросила она, и он уже открыл рот, чтобы задать свой вопрос, как увидел то, что не мог разглядеть прежде.

Горе. То самое горе, что простерло крыла над этой женщиной. Теперь Валентин видел, что было причиной ее страданий. Знание, как обычно, родилось в его голове, взялось неведомо откуда.

– Когда она пропала? – спросил Валентин, позабыв про слесаря.

Инна Викторовна побелела и отступила.

– Откуда ты знаешь? – прошептала она. – Наболтали…

– Никто не говорил. Никто и не помнит, наверное. Просто я… – Валентин замялся, – я иногда вижу разные вещи.

Она поверила сразу. Так верит отчаявшийся, давно потерявший надежду человек, в глубине души так и не разрешивший себе смириться.

– И ты что же, видел Лидочку?

Лидочка. Вот, значит, как ее зовут.

– Она постоянно здесь. Каждую ночь приходит и бродит по двору. Смотрит на мое окно.

– Это была ее комната, – сказала несчастная мать. – Восемнадцать лет прошло, как Лидочка пропала.

– Пропала?

– Ушла в институт и не вернулась. Тоже май был, как сейчас. Теплый, прямо-таки летняя погода.

Валентин вспомнил светлое платье девушки.

– Искали ее, но не нашли. В милиции мне сказали, что Лидочку видели на вокзале, будто бы она в пригородную электричку садилась. С ней мужчина был. Наверное, сделал с Лидой что-то и в лесополосе закопал. Она встречалась с кем-то, никому не говорила, кто он такой, скрытная была, даже мне не сказала. Одной только девочке обмолвилась, что он женатый был. Основная версия была такая, что возлюбленный ее обманул и убил. Зарыл в лесу, а там разве найдешь?

– А потом?

– Что потом… Через положенное время дело закрыли, Лидочку мертвой объявили. А я по сей день не знаю, где она.

У Валентина от этих слов голова закружилась.

– Кажется, я знаю. – Он перевел дыхание. – Не уверен, но…

«Она всегда была здесь», – подумал Валентин, однако вслух говорить не стал. Нужно убедиться.

– Надо проверить. Как найти слесаря? Необходимо открыть старый люк.

Слесарь открыл люк. Валентин заглянул вниз вместе с ним. Посветили фонарем. То, что осталось от тела, обнаружили сразу. Вызвали полицию…

На следующее утро двор гудел, как растревоженный улей. Полицейские машины, заградительная лента – такого прежде не бывало. Люди стояли группами, возбужденно переговариваясь. Никто не мог поверить в случившееся.

– Все время тут была…

– Прямо под ногами, можно сказать!

– Потому и случалось плохое! Шутка ли, неупокоенный дух!

Инна Викторовна не плакала, застыла, как статуя. Валентин стоял рядом, она отказывалась отпускать его от себя, крепко держала за руку, точно он был ее единственной опорой в жизни.

– Мне тебя бог послал, Валечка, – сказала она, а после умолкла и не произнесла ни слова, только все крепче сжимала пальцы Валентина.

Останки Лидочки вскоре увезли.

Кто сотворил с ней такое, что произошло на самом деле, на ком лежит вина за смерть девушки, еще предстояло выяснить…

Рассказ написан по мотивам реальных событий, произошедших в одном из российских городов. Тело пропавшей без вести девушки было случайно обнаружено в люке неподалеку от дома жертвы примерно два десятилетия спустя после исчезновения.