Волк Севера (ЛП)

29

Когда Вулфрик проснулся, его била неудержимая дрожь. Его кожа была холодной, но он был покрыт капельками пота. Он чувствовал себя слабее, чем когда-либо прежде. Голова пульсировала, даже сильнее, чем когда он был на Высоких Землях по пути к Скале Джорундира.

Он боролся с чувствами и развел огонь. Под золой еще оставалось несколько угольков, которые охотно принялись за хворост и дрова, отложенные Вулфриком накануне. От тепла ему стало легче, но он все равно дрожал. Он откинул края меха и посмотрел на раны, нанесенные клыками белека.

Струпья, которые накануне были темно-красными и черными, теперь приобрели желто-зеленый оттенок — верный признак того, что рана была серьезной, если жар и головная боль еще не говорили ему об этом. Впереди у него было еще много пути. Лихорадка должна была усилиться, прежде чем ему станет лучше. Он твердо решил не умирать здесь, не после всего, чего он достиг.

Он протянул ладони к огню, чтобы в последний раз прикоснуться к его теплу, прежде чем встать и погасить его. Он тяжело поднялся и с гримасой взвалил на плечи свой рюкзак. Кожа на его груди была натянута, и движение мучительно тянуло ее. Он чувствовал, как по животу стекает жидкость — кровь или гной, он не хотел знать, что именно. В животе появилось тошнотворное чувство.

Вульфрик сосредоточился и погрузился в свои мысли, заставляя ноги идти дальше. Это был тот же механизм, который он использовал все те годы, когда Родульф и его друзья превратили его жизнь в ад. Он научил себя отвлекаться от того, что происходит с его телом, и отправлять свой разум в другое место. Пусть он не мог контролировать то, что происходило с его телом, но он всегда мог контролировать то, что происходило с его разумом. Он мог выбирать, что впускать, а что не впускать.

Сейчас его тело подавало ему всевозможные плохие сигналы: слабость, усталость, тошнота, боль. Даже его разум грозил предать его, головокружение и головная боль заставляли его с трудом возводить мысленную стену, за которой он мог бы укрыться. Все, что ему нужно было сделать, это сказать своим ногам, чтобы они продолжали идти. Он повторял себе это снова и снова. Продолжай идти. Не останавливаться. Не останавливаться. Как бы он ни старался, он не мог заглушить боль. Она звучала так громко, что он не мог спрятаться от нее в дальнем уголке своего сознания.

Он должен был попробовать что-то другое. Он судорожно искал в глубинах своего сознания любое воспоминание, любой проблеск счастья, за который он мог бы ухватиться и цепляться за жизнь. Он нашел одно.

Снова было лето, и он был мальчиком. Он сидел под деревом на краю деревни, с которого открывался вид на пастбища и Высокие Земли. Было тепло, и воздух благоухал пастбищными цветами. Листья дерева шелестели под легким ветерком, и Адалхаид была рядом с ним. Они смотрели, как меняются тени на горных вершинах, как вечернее солнце опускается за ними, не произнося ни слова. Достаточно было просто быть вместе.

Она никогда не могла долго молчать — всегда находилось что-то, что она видела и хотела убедиться, что Вулфрик не пропустил, — но это воспоминание, его любимое воспоминание, было мгновением, застывшим во времени. Этот краткий миг тишины и счастья длился до тех пор, пока он мог удержать его в памяти. Он хранил его, когда ему было совсем плохо, потому что оно всегда вызывало улыбку на его лице и удовлетворение в сердце. Сейчас он молился, чтобы это спасло ему жизнь. Он попытался представить себе разговор, что могла бы сказать Адалхаид в этот прекрасный момент. Он пытался представить себе ее голос, но не мог вспомнить, как он звучит.

Время от времени ему нужно было принимать решения, которые вырывали его из хлипкого убежища, которое он построил. Повернуть налево у ручья, повернуть направо у скалы, проверить, не проглядывает ли солнце сквозь полог леса, чтобы убедиться, что он идет правильно. Временами казалось, что самые простые решения могут ошеломить его. Но потом он снова погружался в свои мысли, хотя с каждым разом путь туда и обратно становился все труднее.

Вулфрик едва заметил, когда стемнело. О том, чтобы остановиться, не могло быть и речи. Если он сядет, то уже никогда не встанет. Где-то впереди, в темноте леса, он услышал смех Адалхаид; счастливый, музыкальный. Он заставил себя идти на звук, зная, что когда он достигнет ее, он будет в безопасности. Ее голос разносился между деревьями, побуждая его идти дальше, зовя его к себе. Он не мог придумать ничего лучше, чем ее теплые объятия, запах ее волос. Пошатываясь, он шел вперед, больше всего на свете желая добраться до нее.

Утешение было первой мыслью Вулфрика, когда он открыл глаза. Он понятия не имел, где находится. Темнота ничем не помогала. Он всматривался в темноту, пока его глаза не начали привыкать. Он начал различать очертания — стул, знакомый стул, стол, тоже знакомый. Он был дома. Как он сюда попал?

Он чувствовал себя усталым, но уже не больным. Его тело было жестким и болезненным, как будто его избили, но лихорадка, похоже, прошла. Возникал вопрос, как долго он там пролежал. Он посмотрел на свою грудь, которая была покрыта свежей повязкой. Он осторожно надавил на нее, но боли почти не было. Все хорошо зажило. Он спустил ноги с кровати и встал. Подошвы его ног болели, когда он надавил на них. Должно быть, он был прикован к постели несколько дней. Дольше? Его колено было жестким, но не болезненным. Различные царапины и ссадины на лице почти зажили. Все указывало на то, что прошло не меньше недели.

Вулфрик попытался вспомнить последнее, что он мог вспомнить, и почувствовал, как его охватывает паника. Что он на самом деле сделал? Что ему привиделось? Воспоминание о том, как он сидел у дерева, было таким же свежим и реальным, как и все остальное. Смех Адалхаид. Он казался таким реальным, но теперь он понял, что это было только в его воображении. Обычно на поляне принято было прикасаться к камню, чтобы показать всем, что паломничество завершено. Вульфрик не помнил, чтобы делал это. Он беспокоился, что ему это не удалось. Неужели они сочтут его неудачником?

Дверь в его комнату открылась, и в проеме показался силуэт.

Он проснулся, — сказал голос. Голос Адальхаид.

Значит, все еще спит. Но это был хороший сон. Вулфрик почувствовал, как паника и беспокойство уходят из его колотящегося сердца. Он лег, и сон снова овладел им

Вульфрик сидел в своей постели, пытаясь отделить сон от реальности. Его голова была ясной, и он чувствовал себя хорошо отдохнувшим. Мать позвала его узнать, как дела. Обнаружив, что он не спит, она приготовила ему завтрак, но настояла, чтобы он оставался в постели. Он мог бы привыкнуть к этому, но это не соответствовало статусу воина. Эта мысль вызвала улыбку на его лице.

В дверь постучали, и Вулфрик с разочарованием увидел, что это не Адальхаид. Он готов был поклясться Джорундиром, что видел ее стоящей в дверях накануне вечером.

Я рад видеть тебя бодрым и здоровым, — сказал Этельман.

Хорошо быть дома, — сказал Вулфрик.

Твой цвет кожи стал лучше. В последний раз, когда я тебя видел, ты был смертельно бледен. Как ты себя чувствуешь?

'Намного лучше, спасибо', - сказал Вулфрик. "Как долго я здесь?

Почти три недели. У тебя довольно много ран, с которыми ты вернулся домой. Ты был самым тяжелым из тех, кто вернулся. И единственный, кто столкнулся с белеком. Не знаю, считать ли это хорошей или плохой удачей, но, поскольку ты все еще жив, я склоняюсь к первому".

"Сколько человек вернулось домой?

Восемь, включая тебя. Вальмер, Экард, Берун и Хейн не вернулись".

Я видел Хейна в долине. Он кашлял кровью на снег. Он был мертв, когда я проходил мимо него на обратном пути".

Другие упоминали, что видели его. Печальная потеря, и я не ожидал этого", — сказал Этельман.

Хейн и Уолмер были единственными двумя людьми, с которыми Вулфрика многое связывало. Учитывая их историю, ему было трудно проникнуться симпатией к Уолмеру.

'Восемь из двенадцати — хорошее число, однако', - сказал Этельман. Это больше, чем я обычно ожидал, и вообще чудо. Джорундир был добр к нам. Я был бы доволен, если бы вернулись шестеро". Торжественное выражение лица Этельмана сменилось широкой улыбкой.

Мне нужно знать, — сказал Вулфрик. 'Как я попал сюда?'

Ты шел по деревне в оцепенении, не обращая внимания на все вокруг. Когда ты дошел до камня на поляне, ты прикоснулся к нему и упал. Мы принесли тебя сюда".

Я рад, что мне удалось пройти так далеко", — сказал Вулфрик.

Это было очень непросто, — сказал Этельман. Я никогда не имел дела с такой лихорадкой, как у тебя". Однако деревня рада, что у нее есть восемь новых воинов, которые помогут ей пережить зиму. Тем более, что один из них может претендовать на белека".

Вулфрик улыбнулся. Он лишь мимолетно подумал о белеке. В смятении и других заботах это казалось чем-то далеким, скорее воображаемым, чем сделанным.

'Убить одного из них в одиночку — очень хорошее достижение. Им можно гордиться, и немногие мужчины добиваются этого. Ты бы видел реакцию своей матери, когда мы распаковывали твои вещи. Жаль, что ты не видел реакцию отца. Сейчас Адалхаид и твоя мать работают над твоим плащом. Они хотели подготовить его к тому времени, когда ты проснешься, но я думаю, что он еще не закончен".

'Адалхаид?' спросил Вулфрик.

Да, она вернулась в деревню вскоре после того, как ты отправился в паломничество".

Вулфрик с трудом мог в это поверить. "Она вернулась". Он позволил этой мысли на мгновение погрузиться в себя. Есть еще кое-что, — сказал Вулфрик. 'Есть еще кое-что, о чем я должен спросить тебя'.

Этельман поднял бровь. 'Продолжай…'

'Я… я не уверен, касался ли я Камня'.

'Что ты имеешь в виду?'

'Я не уверен, коснулся я его или нет. Я потянулся к нему, но…

'Ты хочешь сказать, что не можешь вспомнить?' спросил Этельман.

'Вроде того. Я потянулся к нему, и вокруг него появилось свечение, а потом и вокруг меня. Потом я сидел на снегу. Кажется, была яркая вспышка и взрыв, но я не уверен. Я не помню, удалось ли мне дотронуться до камня".

Этельман улыбнулся. 'Голубое свечение, говоришь?'

Вулфрик кивнул, теперь он был в большей панике, чем раньше. Как бы он ни старался, он не мог вспомнить, что когда-либо прикасался к грубой, резной поверхности Скалы. Я попытался во второй раз, но она была словно покрыта чем-то невидимым и мягким. Я мог надавить на нее, но не мог пробиться сквозь нее".

'Ты сделал достаточно', - сказал Этельман. 'Более чем достаточно'. Он мгновение изучал Вулфрика, прежде чем заговорить снова. Я слышал о том, что ты описываешь, но никогда не слышал, чтобы это происходило. Я не уверен, что это произойдет в течение очень долгого времени. Уж точно не при моей жизни".

Вулфрик нахмурил брови. 'Что ты имеешь в виду?'

'Ты был избран Джорундиром. Каждый воин, который остается верен своему кодексу, присоединится к Воинству, когда покинет этот мир, но некоторых Джорундир выбирает не только для этого. То, что он послал белека убедиться, что ты достоин его выбора, подтверждает это. Теперь это имеет гораздо больше смысла".

'Что это значит?'

Этельман улыбнулся. 'Ты должен выяснить это сам. Возможно, ничего, по крайней мере, не в этой жизни. Его прикосновение приносит с собой дары, то, чем, как он ожидает, ты будешь владеть к тому времени, когда он призовет тебя присоединиться к своему воинству".

'Дары?'

Этельман пожал плечами. 'Они разные для каждого. Джорундир дарует те навыки, в которых он больше всего нуждается в данный момент. Это то, что ты должен узнать сам".

Вульфрик улыбнулся, чтобы скрыть свое замешательство. Это было очень много, и часть его души сомневалась, не находится ли он действительно все еще где-то в лесу, прижавшись к дереву и охваченный бредовыми снами лихорадки.

Не будь слишком доволен собой, — сказал Этельман. Говорят, что те, кто благословлен прикосновением Джорундира, обычно призываются к его владыке раньше других".

'Почему?'

'Это величайшая похвала для человека. Каждый раз, когда ты ступаешь на поле боя, ты привлекаешь воинов, как мотыльков на пламя. Все они хотят сделать себе имя, проявить себя. А твоя голова станет отличным поводом для этого".

Теперь его победа уже не казалась такой приятной. "Как кто-нибудь узнает?

Рано или поздно слухи дойдут. Такие вещи трудно держать в секрете. Однажды ты сделаешь то, что не смог бы сделать ни один обычный человек, не задумываясь об этом. Пойдут слухи, а когда ты сделаешь это еще несколько раз, ты подтвердишь это. Это не то, от чего стоит прятаться, Вулфрик. Это обоюдоострый меч, без сомнения, но когда бог выделяет тебя, ты не должен его игнорировать".