Вольноопределяющийся

Глава 10

— Взво-од! В колонну по трое… Становись! — Рявкнул я, дождавшись исполнения, скомандовал: — Шаго-ом!.. Арш! Песню!.. Запе-вай!

Первыми самый популярнейший боевой шлягер всех попаданцев в прошлое затянули запевалы ефрейтор Самсонов и рядовой Боков. Хорошо так запели звонко и громко:

Зажигательный припев дружно грянули всем взводом, даже я не удержался:

Каюсь, качусь по наезженной писателями-фантастами колее. А что делать, если сам я в армии не служил, а те песни, которые пел мой батя после третьей застольной рюмашки в данную реальность не очень вписываются. Ну не «Три танкиста», или «Пора в путь-дорогу» петь моим орлам. А после пятой он и вовсе затягивал: «Тихо вокруг, сопки покрыты мглой…», как только это происходило, мать тут же убирала со стола куда подальше пузырь с водярой, ибо далее на тот же печальный мотив следовало сущее непотребство про страдающих в ночном лесу бессонницей барсуков, медведей, лис и прочую лесную живность. Можно, конечно, адаптировать «In the Army Now» братьев Болландов, ставшую популярной, благодаря британской рок-группе Status Quo, но мне как-то лениво этим заниматься при том, что всё, хорошее давно изобретено другими. Вот такой я приспособленец — не желаю плыть супротив течения.

Весело горланя с лихими посвистами и гиканьями, мы на зависть прочему служивому люду протопали в расположение третьей роты нашего второго пехотного полка. Приказом начальства отдельный снайперский взвод должен столоваться при полевой кухне означенного подразделения, на что поварам был выделен дополнительный объем продуктов питания.

Бойцы взвода доставали походные котелки из заплечных мешков и поочередно подходили к добродушному усатому повару ефрейтору Михееву за порцией горячей похлебки и куском ржаного хлеба, испеченного в полковой пекарне. Потом народ чинно рассаживался на лавках за грубо сколоченными столами, крытыми от дождя и палящего солнца тростниковыми навесами. Из-за голенищ извлекались ложки и начинался праздник живота. Квас или компот разливались в личные кружки выделенными в наряд по столовой бойцами роты. Наше подразделение к сторонним работам не привлекалось. Не хватало нам еще в наряды на кухню и караулы ходить, моим бойцам достаточно дежурств по взводу.

После первого блюда Михеев щедро одарил нас перловой кашей с мясом, а по окончании обеда, каждый боец взвода наполнил флягу кипяченой водой из специального бака с краном. Пить воду из открытых водоемов категорически запрещено, причину, надеюсь, называть не стоит.

Отобедав, мы дружно поблагодарили шеф-повара и его подчиненных и уже менее бодро потопали в направление стрельбища. Чтобы взбодрить личный состав мне пришлось дать команду: «Песню!.. Запевай!» Оно, конечно, после плотного обеда заставлять народ петь, попахивает садизмом, но всякий расслабон в армии чреват неоправданными потерями на полях будущих сражений, ибо еще Александр Васильевич Суворов в той иной реальности сформулировал мудрую мысль: «Тяжело в учении — легко в бою»[3], ну или как-то так. К тому же чуйка мне неустанно вещала, что боевая подготовка вверенного мне подразделения может прекратиться в любой момент.

Как оказалось, полковое стрельбище было занято господами офицерами, решившими от нечего делать, немного пострелять. Чтобы ненароком не побеспокоить их благородия, я приказал взводу остановиться, в полутора сотнях шагов от стрельбища и позволил будущим снайперам присесть на травку в тени густого придорожного кустарника.

Разумеется, просто так терять драгоценное время в лености и сибаритстве, я не мог позволить своим подчиненным. Похлопав в ладоши для привлечения внимания трех десятков пар глаз к собственной персоне, я приступил к изложению теоретического материала, который необходимо знать каждому снайперу:

— Поговорим о дистанциях стрельбы, принятых в общевойсковой практике, для стрелков. Короткими считаются расстояния до 100 саженей, близкими — до 300, средними — до 500, а дальними — до 1000 саженей. Реальные дистанции снайперской стрельбы — до 600 саженей. Попасть даже из очень хорошей винтовки в ростовую цель на более отдаленной дистанции проблематично. Летящая пуля — физическое тело в движении, на которое действуют законы физики и математики. Различные факторы, воздействующие на пулю, все время стараются увести ее мимо цели, как бы точно ни прицелился стрелок. При ведении реального боя снайпер вынужден считаться со многими объективными причинами, влияющими на точность стрельбы. Пренебрегать ими нельзя. Различные силы, смещающие пулю в сторону от цели, реальны, и с ними приходится считаться. Об этом надо знать и уметь быстро производить в голове необходимые поправочные баллистические расчеты. В противном случае неизбежны неоправданные промахи. Каждый промах работает против снайпера. Цель должна быть поражена одним единственным выстрелом. Фактор поражения цели с первого выстрела едва ли не важнее поражения цели вообще. Нормальная и уважающая себя цель сразу же скроется и более в этом месте не покажется. А если в том месте что-то и покажется, то это будет приманка, подставленная противником. Кроме того, поражение цели с первого выстрела давит противнику на психику и деморализует его. Промах, помимо всего прочего, демаскирует снайперскую позицию больше, чем попадание в цель, ибо внимание противника не переключено на эффект снайперского попадания. Поэтому каждый выстрел должен быть подготовлен и просчитан. Для поражения цели необходимо выбрать установку прицельных приспособлений, исходными данными для которой являются:

— по вертикали — расстояние до цели с внесением поправок на температуру воздуха, продольный ветер, атмосферное давление, угол места цели и вид боеприпаса (легкая или тяжелая пуля);

— по горизонтали — положение цели по горизонту относительно точки прицеливания и горизонтальные поправки на деривацию, боковой ветер и движение цели по фронту.

Оба вида поправок — вертикальных и горизонтальных — очень важны. Точность определения расстояний до цели имеет решающее значение для ее поражения. Она должна быть тем большей, чем больше дальность стрельбы. Но для начинающих стрелков на дистанциях до 300 саженей стрельбы по ростовой цели большее значение имеет правильная наводка по горизонтали (потому что реальная боевая цель — человек — по высоте несоизмеримо больше, чем по ширине). К тому же, привязавшись к системе горизонтальных поправок и научившись правильно определять расстояние до цели, начинающим снайперам будет легче затем работать со снайперскими таблицами, которые, насколько мне известно, все вы успели выучить…

Если кто-то спросит: «Откуда у меня в голове столько знаний по теме, казалось бы, абсолютно неинтересной для гражданского человека?» А все оттуда же — с бескрайних просторов Интернета. В свое время наткнулся на книжку некоего Алексея Андреевича Потапова «Искусство снайпера», мельком пробежал глазами и успешно забыл прочитанное. Теперь, благодаря причудам своей памяти, все, некогда читанное, вновь перед глазами, словно на экране компьютерного монитора. Зря говорят, что Сеть — гигантская помойка, частенько среди чудовищных мусорных нагромождений попадается что-то интересное и полезное и, особенно приятно, что это полезное становится доступным в тот момент, когда оно крайне необходимо.

— Господин подпрапорщик, разрешите обратиться?! — прервал мое выступление рядовой Созинов — обстоятельный мужчина лет за тридцать пять.

Да, да, я теперь имею промежуточное звание между сержантским составом и офицерским, присвоенное приказом командира дивизии через три дня после моего назначения на должность исполняющего обязанности комвзвода. То есть теперь я принадлежу к институту прапорщиков и мичманов и гордо ношу на плечах небольшие погоны болотного цвета без просвета с одним малым ромбом посредине, ориентированным углами вдоль плечевой оси (не я придумал эту хрень, именно так в уставе прописано). Вензель вольноопределяющегося «В» также присутствует, только теперь он остался лишь на петлицах, поэтому от обидного «вольнопёр», особенно от господ младших офицеров я так и не избавился. Впрочем, мне плевать, как они меня промеж себя величают, главное не лезут в процесс обучения и не пытаются строить личный состав моего взвода.

Званию подпрапорщика я обязан усилиям добрейшего Виктора Ивановича Милославского-Дружинина своего полкового командира, а все, благодаря одной не очень приятной истории, случившейся со мной.

Дело в том, что следуя вечером на ужин в офицерскую столовую, мне в первый же день не повезло нарваться на того юного лейтенанта, в компании которого мне довелось совершать путешествие по Волге-Матушке. Хе-хе! Как в том бородатом анекдоте от моего бати:

— Мы с вами вместе спали, Леонид Ильич.

— К-хе, к-хе, прошу напомнить женщина, когда это случилось?

— На балете «Лебединое озеро», вы в правительственной ложе, я на галерке.

В общем, этот то ли дворянчик, то ли боярич совершал путешествие на верхней палубе и до поры до времени не подозревал о моем существовании, впрочем, как и я о его. Короче говоря, квиты.

Прошу прощения, отвлекся малость. Так вот следую я с целью приема пищи, куда мне было предписано моим непосредственным командиром. Тут окрик:

— Стоять, сержант! Представьтесь! Доложите цель визита в помещение офицерской столовой?!

— Сержант Воронцов, — я приложил руку к пилотке, — командир отдельного взвода снайперов, следую на ужин в соответствии распоряжению его высокоблагородия подполковника Милославского-Дружинина.

— А известно ли господину сержанту, — летёха произнес мое звание с явным нажимом и таким брезгливым выражением на подменной личине, будто дохлую лягушку проглотил или еще какую попдобную гадость, — что ему невместно принимать пищу в обществе уважаемых господ-офицеров? — Интересно, в каком уставе такое написано? Блюститель чести и достоинства, мля!

Невместно, так невместно, оспаривать свое законное право «за пожрать» я не стал. Сначала хотел податься к станичникам на званый ужин с кулешом и еще «кое-чем». Однако передумал — мне еще план мероприятий организации взвода снайперов придумывать. В походном бауле у меня хранился приличный запас домашних харчей, предусмотрительно прихваченных из боровеского имения Третьяковой. Испросив разрешения сурового лейтенанта удалиться, я направился в свои хоромы. Поужинал копченой колбасой, соленым салом с мясными прожилками, ломтем домашнего каравая и луковицей, запил терпким квасом из глиняной бутыли, оплетенной пеньковой веревкой. Настроение тут же повысилось. Плевать на всяких службистов и радетелей якобы уставных отношений и офицерских заморочек. Как бы Краснобаеву также не досталось. Впрочем, этот парень достаточно ушлый, знает, что здесь и как, я же дурень пренебрег добрым советом посещать столовую под самое её закрытие.

На следующий день я прибыл в штаб полка и доложился адъютанту. На совещание меня не пригласили, велели ждать в отдельном изолированном помещении на стульчике. Похоже до ушей подполковника успели донести вчерашний случай в столовой, и он не рискнул усугублять ситуацию, сталкивая меня лишний раз нос к носу с господами офицерами. Отлично, мы не гордые, подождем, когда нас вызовут.

Мой письменный план по созданию отдельного взвода снайперов подполковник Милославский-Дружинин вполне одобрил. Доверился мне, поскольку сам в этом деле был, что называется, ни в зуб ногой, а сверху никаких циркуляров еще не поступило. Единственное, что его напрягло — испрошенное мной количество патронов на каждого бойца для тренировки снайперских навыков. Тут уж я не постеснялся, запросил по две тысячи на брата. Как я и предполагал, столько не дали, но тридцать тысяч патронов для трехлинейной магазинной винтовки Трофимова выклянчить все-таки удалось, даже с условием, что каждый патрон буду отбирать сам лично.

— Как же ты их различишь, голубчик? — Задал вполне резонный вопрос подполковник. — Они же все на вид одинаковые.

— По внешним признакам и мелким деталям, незаметным не наметанному глазу, ваше высокоблагородие, — отбоярился я.

— Хорошо, сержант, поступайте, как считаете нужным.

Все прочие мои задумки, почерпнутые из наставления Алексея Андреевича Потапова, подполковник завизировал, особо не вникая. А еще он выдал мне весьма ценную ксиву, в которой подтверждалось мое право забирать в свой взвод любого подходящего на должность снайпера бойца из вновь поступающего пополнения в количестве трех десятков человек.

Благодаря данной бумаге, мне удалось послать в глубокую дупу «покупателей» из других подразделений полка и, выражаясь фигурально, воспользоваться «правом первой ночи» в отношении прибывшего к обеду пополнения.

Процедура отбора заняла не так уж и много времени. Покинув вагоны, сибиряки выстроились вдоль железнодорожных путей. Для начала я прошелся вдоль строя и, воспользовавшись Даром ведуна, отметил для себя около четырех десятков кандидатов. Отвел в сторонку, побеседовал с каждым персонально и оставил тридцать наиболее подходящих. Взял бы всех, но штатное расписание не резиновое, а жаль.

Чутье меня не подвело, все отобранные бойцы оказались резервистами, то есть у каждого за плечами три года обязательной срочной военной службы, так что боевое оружие в руках держать обучены. Особо молодых не было народ солидный от двадцати пяти до тридцати пяти лет, все без исключения семейные у каждого не по одному ребенку. К тому же в гражданской жизни все они промышляли охотой и приобретенные в армии навыки стрельбы не подрастеряли. Опыта ведения боевых действий в армейских условиях не было ни у кого, но нескольким парням довелось участвовать в схватках с нелегальными старателями и промысловиками пушнины, а также с китайскими контрабандистами. Четверо из отобранных оказались сержантами с опытом командования отделениями, еще двое были ефрейторами. Троих сержантов поставил командирами отделений, самого старшего Луку Лукича Суржикова назначил своим замом. Лично распределять народ по отделениям не стал, предоставил эту возможность новоиспеченным командирам.

Пока происходил процесс формирования моего взвода я стоял в сторонке и с интересом наблюдал за происходящим. Особенно веселил брутальный вид будущих снайперов. Все без исключения носили усы и бороды. Не те усики и бороденки, что в той моей реальности холят и лелеют в барбершопах современные мачо. Бороды для них были предметом жизненной необходимости и служили защитой в условиях холодного зимнего сезона и комариного раздолья летом, поэтому представляли собой довольно неряшливое, но впечатляющее зрелище.

После того, как каждый солдат уяснил свой маневр (пока что в отношении своего места в строю), замок (заместитель командира взвода) отдал команду строиться. Молодцы парни, не забыли военную науку, которую им вбивали на протяжении трех лет, стали поотделенно и строго по ранжиру.

Поскольку к пламенным речам я не склонен, четко без пафоса довел до сведения подчиненных, какая судьба всех их ждет в недалеком будущем. Известие о том, что все они станут снайперами было воспринято народом вполне нормально. Этим охотиться что на зверя, что на человека, без особой разницы. Вот только человек, в отличие от дикого животного, существо хитрое и коварное, поэтому для охоты на него вновь прибывшим будет необходимо получить комплекс определенных знаний, а также научиться пользоваться современным специальным оружием.

После краткой ознакомительной речи мы всем строем направились к интендантским полковым складам. Там бойцы были обмундированы согласно устава. Также нам было выдано все необходимое для благоустройства взвода в том числе: палатки, походные кровати и все прочее. Не обошлось и без попыток всучить откровенное барахло. Недаром еще Наполеон в свое время сказал: «Каждого интенданта после трёх месяцев службы можно с уверенностью расстреливать за казнокрадство». Не прокатило, опять же с помощью своего чудесного дара мне удалось выявить некачественное барахло. Интенданты были недовольны, но супротив бумажки за подписью самого комполка не попрешь и штопанные шинельки, подгнившее нижнее белье были хоть и с откровенной неохотой, но заменены. Впрочем, не стану углубляться в мало кому интересный процесс обустройства своего воинства. К вечеру того же дня были установлены три больших палатки на каждое отделение и одна малая для меня; в них нары, ружейные стойки и рундуки для личных вещей. Личный состав помыт в бане, пострижен под ноль, побрит, накормлен и отправлен на боковую.

После стрижки и бритья мои орлы выглядели довольно забавно. На месте сбритых бород и усов обнажилась совершенно белая кожа, ну прям клоуны, намазанные белилами. Моя богатая фантазия нарисовала перед мысленным взором, как мои бравые воины с гармошками в руках и сачками кривляются под звуки трогательной «Blue Canary», что те Лицедеи. Ржать хотелось неудержимо, но я все-таки преодолел порыв души, не хватало, чтобы мои подчиненные сделали о своем командире неправильные выводы.

На следующий день для всех нас начались суровые армейские будни, пока что учебного характера. Подъем, утренняя пробежка, физуха, завтрак, теоретические занятия или стрельбы, совмещенные с теорией, обед, тактика одиночной работы и в составе группы, приемы маскировки и обеспечение собственной безопасности путем установки разного рода ловушек на подступах к снайперской засаде.

Для обеспечения личного состава маскировочной одеждой пришлось идти на поклон к все тем же интендантам и за свои кровные приобретать еще по одному комплекту гимнастерок и брюк для всего взвода, а также кучу разного тряпья и приличную бухту веревок. Пять рубликов серебром не такие уж и большие деньги, зато у моих парней появилось полезное занятие в личное время — пошив костюма «леший». Для начала я объяснил, для чего снайперу нужен столь несуразный в быту предмет одежды, способный до усрачки напугать какого-нибудь мирного обывателя Затем для наглядности продемонстрировал маскировочные свойства пошитой собственными руками накидки. Поначалу рассчитывал обеспечить своих ребят такими же, но убедившись в неудобстве пользования ею, поменял решение и приказал обшивать лоскутами и веревками солдатскую форму, а также изготавливать еще и лоскутные банданы.

Через три дня маскировочная одежда была готова. Увидев моих орлов в неуставном виде, комполка назвал это «сущим непотребством». Однако его мнение поменялось кардинально после того, как он не смог рассмотреть прячущихся за чахлым кустиком всего лишь в двадцати шагах рядовых Чугусова и Самойлова. Разумеется, после столь эффектной демонстрации Виктор Иванович дал свое отеческое добро на внедрение передовых средств маскировки во вверенном ему полку.

— Устав, Воронцов, конечно фактор непререкаемый, однако народная смекалка в армии завсегда приветствуется. А ежели какая инициатива направлена на сбережение жизни моего подчиненного, так пусть оно так и будет. — Благословил Милославский-Дружинин и убыл с инспекцией по другим подразделениям полка.

А вот со специальным оружием у меня получилась неприятная загвоздка. Начсклада вооружения прапорщик Балуев выставил передо мной всего двенадцать снайперских винтовок.

— Больше нет, подпрапорщик, нехватку могу компенсировать обычными магазинными трехлинейками.

— А если хорошенько поискать? — я сделал характерный жест пальцами перед его носом, намекая на грядущую финансовую благодарность.

— Понимаешь, Воронцов, тут какое дело, циркуляр о создании снайперских подразделений касается всех полков, поэтому оружие с оптикой было распределено равномерно. На данный момент на всю дивизию существует всего одно реальное подразделение. Так что договориться с другими начскладами возможность имеется. Но… — Балуев Вацлав Аронович (то ли русский, то ли поляк, то ли еврей, а может все трое в одном флаконе) загадочно возвел очи к потолку.

— Сколько? — я задал конкретный вопрос, понимая, что без денежных трат не обойтись. Ладно, не жалко, на моем счете в Имперском банке больше сотни тысяч золотом, и в лесу неподалеку от имения Третьяковой немало прикопано на всякий пожарный. Да и в кошельке моем солидно позвякивает и шуршит. Так что не обедняю.

— Тэ-э-кс, — прапор аж глазенки хитрые зажмурил, демонстрируя усиленную работу мыслительной мышцы под черепушкой. Но размышлял недолго. — Короче, Воронцов, за недостающие восемнадцать комплектов придется выложить сотню серебром или ассигнациями. Сам понимаешь, никто из моих коллег запросто так списанием «брака» заниматься не станет — там бумажка, тут бумажка, тому дай, этому отслюнявь. Ну ты меня понял.

— Договорились, Ароныч, сейчас же слетаю за деньгами. — Нужная сумма при мне была, но не доставать же набитый баблом кошелек на глазах этого хитрожопого проныры, окончательная сумма расчета может удвоиться или даже утроиться. Нет, я тоже поднаторел в свое время, решая финансовые вопросы со всякими Ароновичами, Моисеевичами и Абрамовичами, а также Алибабаевичами и Степанокертовичами, так что зело учен и вельми подкован. — Когда ждать винтовки?

— Так, значица, — завсклад вновь устремил взгляд к потолочным стропилам и начал размышлять вслух, — день тудой-сюдой, еще день… — Наконец калькулятор под черепной коробкой Балуева выдал необходимый результат: — Приходи через недельку.

Означенный завскладом срок меня никак не устраивал.

— А ускорить не получится?

— Если добавишь двадцать рубликов, можешь приходить послезавтра.

Я показушно призадумался, будто размышлял, где взять дополнительную сумму денег. На самом деле душа моя ликовала. Плевать на деньги, заработаю. Главное что моим парням не придется шмалять в противника из МВТ.

— Принято, — я демонстративно скуксился, будто от зубной боли, — только дополнительные двадцать рублей передам при получении винтовок, нет их покамест у меня, придется как-то изыскивать.

— В таком случае сотню тащи сейчас, остальное опосля принесешь. Я тебе отчего-то верю, паря.

Ага верит он мне, похоже, нутром своим хитрожопым почувствовал во мне состоятельного клиента.

— И еще, парочка моментов, господин прапорщик. Мне на пару дней потребуется ваш оружейный мастер. И наконец, патроны в количестве тридцати тысяч штук я должен буду отобрать сам лично. Надеюсь, достаточное количество боеприпасов россыпью у вас найдется, если нет, придется вскрывать цинки.

— Патроны не вопрос, у меня целая кандейка забита ящиками с россыпухой. Насчет оружейника возражений нет, только с Сергеичем договариваться будешь лично.

Не вдаваясь подробно во все перипетии, связанные с вооружением моих людей, отмечу, что все прошло удачно. С полковым оружейным мастером Иваном Сергеевичем Зуевым удалось договориться за рубль серебром в день, четверть ведра самогонки, приобретенной в ближайшей казачьей станице, и два фунта турецкого табака. Мы с ним за два дня перебрали все полученные винтовки и устранили неполадки. Чтобы не шокировать механика своими способностями, я заранее продиагностировал все винтовки и составил списки замечаний для каждой. Сергеич поначалу отнесся к этим «писулькам» скептически, но, убедившись в справедливости моих замечаний, принялся безропотно их устранять, благо многие детали от МВТ подходили для снайперской самозарядной винтовки все того же Трофимова ССВТ по сути, той же самой пехотной трехлинейки, только изрядно переработанной и снабженной четырехкратным оптическим прицелом. Патроны я, разумеется, отбирал лично, мои парни лишь упаковывали стандарт по ящикам и оттаскивали в расположение взвода. Каюсь, воспользовавшись благорасположением начальника склада и его рассеянностью, мне удалось прихватить со склада не тридцать, а все сорок пять тысяч отборных патронов, сто процентно соответствующих стандартам, принятым в Российской Армии.

Еще меньше мне хочется рассказывать о самой профессиональной подготовке своих бойцов, поскольку информация секретная, не приведи Господь уплывет в загребущие лапы потенциального или реального противника. Короче, через две недели упорных занятий, мои орлы умели определять скорость и направление ветра посредством шевеления листвы или послюнявленного пальца, а температуру воздуха оценивать на глазок и тут же на основе полученных данных и разработанных мною баллистических таблиц вводить все необходимые поправки горизонтальные и вертикальные. Скажу без преувеличения, все стреляли, как легендарный швейцарец Вильгельм Телль или его английский коллега Робин Гуд. Только те из лука, а мои из винтовки. Маскировались не хуже хамелеона. При смене позиции бегали как кони педальные, а при необходимости могли часами лежать в засаде абсолютно неподвижно. А еще научились быстро окапываться и обустраивать позицию иными методами, приобрели навыки минирования подходов к снайперской засаде посредством капканов. Жаль, подходящих для растяжек гранат в этом мире еще не изобрели. Ну и ладно. За капканами пришлось мотаться в Астрахань и вычищать от этого добра все охотничьи магазины. Гвозди для шипов аж целый ящик я выклянчил у Балуева, с которым у нас завязались вполне приятельские отношения.

Скажу по секрету, столь приличным успехам в овладении хитроумной науки побеждать бойцы во многом обязаны моему колдовскому дару. Пока народ беззаботно дрыхнул ночами, я активно диагностировал каждого своего бойца, затем с помощью магии запускал внутренние регенеративные процессы, способствующие устранению разного рода физиологических неполадок. Таким образом буквально через три дня мои богатыри не страдали одышкой после пятикилометровой утренней пробежки в хорошем темпе. В том, что всем заядлым курильщикам как-то сразу вдруг расхотелось травиться табачищем — также моя заслуга, но я об этом им не скажу. Благодаря сбалансированному тонусу отремонтированных организмов парней, многочасовая лежка на позиции в неподвижном состоянии теперь не вызывает ни у кого из них ни малейших затруднений. От дискомфорта, разумеется, полностью избавиться невозможно, но теперь из статуса «невыносимый» он плавно перетек в статус «вполне терпимый».

У стороннего человека может возникнуть вполне резонный вопрос: «Для чего мне все это нужно: тратить собственные деньги на совершенно чужих людей, не спать по ночам, чтобы привести организмы подчиненных в приличное состояние?» В ответ лишь пожму плечами, мол, и сам не понимаю. Вполне возможно, здесь работает та самая формула Антуана де Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Нет, мои люди не какие-то там зверюшки, чтобы употреблять термин «приручить». Но я их отобрал, поставил себя над ними. Поэтому моя задача сделать так, чтобы все они остались живы во время предстоящей кровавой бойни. Ну хотя бы дать им максимальный шанс сохранить свои жизни, чтобы жены не остались вдовами, а дети сиротами.

Более того, я трачу свои деньги на вечерний прикорм взвода. Раз в два-три дня в сопровождении пары бойцов я иду в ближайшую станицу, где закупаю ведро черной икры, два пуда балыка и копченой рыбы, мешок домашних караваев и много всяких фруктов. Обходится всё это мне где-то в три рубля ассигнациями. Эти продукты крайне необходимы моим людям, поскольку магическая перестройка человеческого организма, процедура крайне энергозатратная. Крайне нежелательно, чтобы к началу боевых действий мои бойцы выглядели как узники Бухенвальда. То есть, сам придумал ситуацию, сам же из нее и выруливай.

Выйдя из состояния глубокой задумчивости, я посмотрел в небесно-синие глаза рядового Созинова, испросившего разрешения обратиться.

— Обращайся, боец, разрешаю.

— А что такое деривация?

— Деривация, простыми словами, суть отклонение пули от заданной прицельной траектории за счет её вращения в полете, придаваемого дульными нарезными каналами и трения о воздух. В разработанных мной баллистических таблицах данный эффект учитывается по умолчанию, так что не стоит забивать голову всякой ерундой. Тебе понятно, рядовой?!

— Так точно, господин подпрапорщик.

Тем временем стрельба на полигоне прекратилась, значит господа офицеры полностью удовлетворили свою потребность пострелять. Пора и нам немного потренироваться.

По дороге нам повстречалась приличная группа офицеров во главе с начштаба дивизии полковником Егеревым. Согласно проверенной информации, в дивизию прибыли будущие командиры батальонов для окончательного её формирования. Вне всякого сомнения, в самом скором времени нас ожидает отправка на фронт. Говорят, в Астрахани сосредоточено необходимое количество судов для транспортировки морем двух дивизий.

При сближении с офицерами, я как положено по уставу, поднес руку к пилотке и громко скомандовал:

— Взво-од! Равнение на… лево! — после чего бойцы перешли на строевой шаг и дружно повернули головы в сторону начальства. Взмахом руки полковник велел остановиться, что мы и сделали. — Взво-од!.. Стой!

— Подпрапорщик, доклад!

— Ваше высокоблагородие господин полковник, докладывает подпрапорщик Воронцов, исполняющий обязанности командира отдельного снайперского взвода! — Прогорланил я, стараясь перед высоким начальством показать вид лихой и придурковатый. — В данный момент личный состав взвода за исключением дежурного наряда следует на стрельбище для отработки и закрепления навыков стрельбы по неподвижным и подвижным мишеням на разных дистанциях из различных положений! Разрешите продолжать движение?!

Полковник открыл было рот, чтобы отдать команду продолжать движение, но тут к одному из моих бойцов подошел какой-то бравый капитан и, протянув руку, сказал:

— Воин, дай-ка взглянуть на твою винтовку.

Рядовой Нефедов замялся, было, но под властным взглядом офицера снял с плеча оружие и начал расчехлять.

Видя подобное непотребство, я грозно рявкнул:

— А-а-атставить, Нефедов! Вернуть оружие в походное положение!

Переведя свой взгляд с досмерти перепуганного бойца, на меня, капитан недовольно гаркнул:

— Ты что себе позволяешь вольнопёр?!

Однако я ничуть не испугался, спокойным голосом довел до сведения капитана и всех присутствующих офицеров:

— Согласно уложениям «Строевого Устава», личное оружие военнослужащего может быть передано для осмотра и проверки его состояния в руки исключительно непосредственного, либо прямого начальника через непосредственного, и никакое другое постороннее лицо не в праве требовать этого от воина армии Его Императорского Величества.

— Но я не постороннее лицо, я командир третьего батальона пятого полка дивизии! — гневно возопил капитан.

— Отдельный снайперский взвод не входит в состав какого бы-то ни было подразделения полка и подчиняется непосредственно его высокоблагородию подполковнику Милославскому-Дружинину Виктору Ивановичу. К тому же, смею заметить, ваше благородие, звание «вольнопёр» является противоречащим уложениям воинских уставов, поэтому попрошу обращаться ко мне в точном соответствии моим званию или занимаемой должности.

Ой, что случилось дальше! Физиономия капитана сначала покраснела, что тот помидор, затем побледнела, краше в гроб кладут. Он подскочил ко мне и завизжал по-бабьи:

— Подпрапорщик, доложите командиру полка, что капитан Звягинцев объявил вам пять суток ареста!

На что я лишь издевательски усмехнулся прямо ему в физиономию:

— Согласно устава, командир батальона имеет право объявить пять суток ареста рядовому составу своего подразделения, в исключительных случаях до трех суток офицерам, опять же своего батальона. Поскольку мой взвод находится вне вашей юрисдикции, подвергнуть меня или кого-либо из моих бойцов аресту или задержанию вы не в праве.

— Да я! Да как ты…

— Капитан, — в наш разговор вмешался начштаб дивизии, — мне кажется, господин подпрапорщик достаточно компетентно напомнил вам некоторые уложения армейских уставов, — затем, обратившись уже ко мне, сказал: — Мы вас не задерживаем, Воронцов, взвод может продолжать движение. — При этом полковник задорно мне подмигнул, мол, не переживай, парень, все будет хорошо.

А я и не переживаю, поскольку с точки зрения военных уставов, кругом прав, а если некоторым зазнайкам на армейские законы положить, таки это уже не моя забота, пусть вышестоящее начальство прикладывает их фейсами оф тейбл.

— Ну что, бойцы, перебздели?! — задал риторический вопрос своим подчиненным по прибытии на стрельбище.

— Есть чуток, господин подпрапорщик, — озвучил общее мнение сержант Суржиков, — думали полный и окончательный пиз… ну, короче расформируют нас и раскидают по ротам.

— Не, братцы, супротив устава в армии даже сам Государь Император не пойдет. Сказано, оружие посторонним лицам в руки не давать, значит, не даем. Зарубите себе на носу. Если что, то только мне, если потребую. Всем прочим: командиру полка, дивизии или самому Верховному Главнокомандующему, то есть царю-батюшке можно, но исключительно через меня. Усвоили?!

— Так точно, господин подпрапорщик! — в один голос гаркнули мои чудо-богатыри.

По возвращении взвода в расположение за мной примчался, высунув язык, личный ординарец комполка Степан Краснобаев.

— Воронцов… это, к его высокоблагородию срочно!

— Ну что же ты так, Андрей Драгомирович, представителя уважаемого дворянского рода мордой да в говно?

— Дык я не хотел, — я прикинулся валенком, — оне сами начали.

— Ты мне Ваньку тут не валяй, подпрапорщик! Скажи спасибо, что рядом оказался Владимир Харитонович (это он про полковника Егерева), худо бы тебе пришлось, братец.

— Ваше высокоблагородие! — тут уж я не смог удержать эмоций, — мало того, что капитан Звягинцев хотел отобрать личное оружие у моего подчиненного, он пытался отправить меня на гауптвахту. Ни на то, ни на другое действие он не имел никаких прав. Так скажите, в чем, собственно, заключается моя вина?

— Формально вины за тобой никакой, но я бы на твоем месте опасался заводить таких недоброжелателей как капитан Звягинцев. Поговаривают, ужасно мстительный типус. Благо волею Прокопия Митрофановича капитан получил назначение командира батальона не в наш полк. Ладно, свободен, и еще раз хочу предупредить, Воронцов, больше так не делай.

Мне оставалось лишь взять под козырек. Уточнять конкретно, что именно мне не делать не стал — не хватало еще вводить в смущение и во гнев своего непосредственного командира. Благо капитан не в нашем полку, нехай себе командует своим батальоном, вряд ли попытается на меня наехать в открытую, а если доведется столкнуться на узкой дорожке один на один, так я за его никчемную жизнь ломаного гроша не поставлю, раздавлю как клопа вонючего. Ух, как я зол!