Воплощённый 2. Падение рода

Глава 5

Ближе к вечеру, когда я совершенно обессиленный, и физически, и морально, только-только успокоил свою истерящую невесту, поступил вызов из лазарета. Прямо по общей системе оповещений. Сухой голос Вермайера, раздавшийся в нашей гостиной, потребовал моей личной явки, без какого-либо сопровождения. Вот прямо сейчас!

Обязательный плановый осмотр, прививки, оценка состояния.

В голосе доктора были слышны нотки нетерпения. Быстро, Найдёнов. Быстро!

Уже через пять минут я предстал перед доктором.

Вермайер был бледен, нервозен и находился чуть ли не в такой же истерике, что и его племянница.

— Ты обещал вернуть мне силу! — чуть ли не с порога заявил он мне.

Благо, в этот вечерний час, коридоры школы были почти пусты, а лазарет совершенно не предполагал наличия случайных свидетелей. Было видно, что дока прижало.

— Я обещал вам показать путь, на котором вы сами сможете вернуть себе силу. И помочь на него ступить, — возразил в ответ я.

Доктор поморщился, помассировал основанием ладони височную область, приводя свою аккуратную причёску в беспорядок.

— Сколько это займёт времени?

— Что-то случилось, Август Пантелеевич? Я рассчитывал, что мы вернёмся к этому вопросу, когда всё более-менее устаканится.

— Много чего случилось, Найдёнов! Проходи, не стой на пороге, — Вермайер махнул мне рукой, требуя идти за ним, и сам двинулся по коридору вглубь лазарета.

Мы миновали операционные помещения, комнаты, накрытые заклинанием «стазис», палаты, в одной из которых валялся долгие дни и я, жилые покои Вермайера и по широкой лестнице спустились в подвальные помещения. Тут всё было заложено белым кафелем. Пол, стены, потолок. Температура окружающей среды была заметно ниже, чем наверху.

Вермайер массивным ключом отпер одну из дверей, и мы вошли в довольно просторное помещение. Тот же белый кафель повсюду, огромные металлические столы, в центре комнаты, стеллажи по периметру и небольшие столики на колёсиках, хаотично расставленные то тут, то там.

— Это танатологическая секция, — пояснил мне Вермайер, закрывая за дверь на ключ, — тут я провожу исследования трупов, причиной смерти которых явилась магия. В любом виде. Любые неопознанные состояния, эффекты, воздействия, патологии. Любая направленность. Принадлежность к любым планам. Это помещение защищено по высшему разряду.

— Что случилось, Август Пантелеевич? — снова поинтересовался я.

— Это неважно! Мы можем начать прямо сейчас? И сколько это займёт времени?

— Это важно, — возразил я, игнорируя напор доктора, — в этом состоянии у вас ничего не получится! Вам нужно быть спокойным и отчётливо осознавать, что вы делаете и что хотите получить.

С Вермайером я не собирался делать то же, что и с остальной «Крылатой бригадой». Мой уровень ответственности итак был превышен. Я совершенно не собирался делать своих друзей «собственными воинами», хоть это и получилось. Пример Кати оказался очень нагляден. Тогда, в холле школы, я её заставил вступить в бой с алебардщиком и кинуть бафф на Крыло, совершенно не заметив этого. Походя. Искренне считая, что так надо и не задумываясь о последствиях своего поступка. Даже не понимая, что это «поступок».

Успокаивая девушку, бьющуюся в истерике, я пытался хоть как-то объяснить ей произошедшее, с точки зрения здравого смысла, но не мог. Я на самом деле заставил её сделать то, что мне требовалось. Сделал это совершенно естественно, ни на секунду не задумываясь и ни капли не напрягаясь. Просто и естественно. Для меня.

Для неё это явилось полным шоком. Осознать, что тобой могу управлять вот так, даже без слов, без уговоров, аргументов, игнорируя твои желания, потребности и волю…

Это действительно шокировало. Когда мы добежали до общаги, когда напряжение спало, концентрация адреналина в крови снизилась, и начался отходняк… Девушку накрыло.

Насилу успокоил.

Ещё и Вермайера себе в «воины» я не хотел. Без неприятных последствий для организма эта процедура была необратима, и мне ещё предстояло решать эту проблему со Стержнем и Нудным. Благо с Крылом никаких проблем не было. Он с самого начала понимал и осознавал, к чему всё идёт.

Да и время, которое необходимо провести в моей компании, для достижения нормального эффекта, Вермайеру выделить было бы сложно. Его работа не предусматривала тесного «ученичества» для такого, как я. Обычный же путь мог затянуться на долгие годы.

Костяной двор имел много способов «привлечения» на свою сторону новых сторонников. Большинство из них было, мягко говоря, неприемлемо. Достаточно того, что первым пунктом в них шло требование убить кандидата.

С живыми сторонниками Долина-Туманного-Предела имела дела редко.

Но, всё-таки, имела.

За многие тысячелетия своего существования Долиной-Туманного-Предела было собрано огромное количество знаний по анатомии, физиологии, магической сущности, и путям духовной эволюции различных существ. Каждая крупица жизненной энергии, выпиваемая из живых созданий, убитых волей костяного двора, несла в себе огромные объёмы информации об этих созданиях. И каждая такая крупица жизненной энергии, перед тем как влиться в монохромный туман и стать источником силы Костяного двора, отдавала все эти знания тем, кто их собирал и хранил.

Древним Личам, сознания которых были растворены в этом самом монохромном тумане, а их разум спал, коротая тысячелетия, при этом ни на секунду не прерывая выполнение задачи, поставленной им Творцом Долины-Туманного-Предела. Древние Личи спали под присмотром их молодого коллеги, достигшего уровня развития Лича, но ещё не ставшего Древним. Ещё не утратившего эмоции и способного реагировать на внешние раздражители как-то иначе, чем ударом магии, превращающим в прах половину крупного города. А теперь, ещё и любящего «одним глазком» поглядывать на всё, что происходит вокруг меня.

Для живых последователей у Костяного двора существовали свои пути развития, отличные от эволюций мёртвых. И путей этих План Долины-Туманного-Предела за долгие тысячелетия своего существования, накопил множество.

Для Вермайера подходили два варианта и оба начинались с принятия метки Аколита — стихийного мага, чаще всего огненного, способного, сгорая в собственном пламени, переродиться либо в Предвестника-Смерти, либо в Древнего-Вампира. Оба пути длинные, оба требуют о Аколита многого. Но и дают соразмерно.

Самое же главное, что я смог осознать, снова позволяя Личу смотреть вместе со мной на окружающий мир и нервничающего больше меры Вермайера, вытягивая из нечеловеческого разума нечеловечески точные образы и переводя их в удобную для осознания форму, эмоции для желающего ступить на путь Аколита предельно вредны.

Сам ритуал был прост как мычание и основную часть работы в нём делал сам претендент. Я был лишь проводником, и моей задачей было дотащить сознание Вермайера до костяного двора. Дальше, желая силы, Вермайер отдаст костяному двору свою магию, всё, что у него есть, взамен получит возможность исполнить своё желание. Стать сильнее. Главное в этот момент не пожелать чего-то иного.

Часть этой информации я ухватил, когда Лич моими глазами первый раз рассматривал внутреннюю суть доктора, его искажённую и сломанную стихийную магию. Остальное всплыло сейчас, когда Лич снова синхронизировался со мной, открывая немного больше информации по ритуалу, который я собирался провести. И приоткрывая мне завесу тайны о своей природе.

— При чём тут моё состояние? — мотнул головой Вермайер, — если ведущим в ритуале будешь ты? Найдёнов! Не морочь мне голову! У нас не так и много времени, пока новый директор не взял нас всех за яйца.

— Так ведь «тайна рода» — это святое, разве нет?

— Нет! «Ни един новый дикий План не может быть воплощён без одобрения зараз Императора и совета родов»! — явно что-то процитировал Вермайер, — Как только Пан пронюхает, что ты проводник нового, дикого плана, нас просто сомнут. Уничтожат!

Ну да, логично. Только идиот бы не догадался о новом Плане, после всего, что Вермайер увидел и в чём поучаствовал. А раз догадался Вермайер, рано или поздно догадается кто-нибудь ещё.

— Пан, это кто? — уточнил я.

— Новый директор! — словно плюнул Вермайер, — ставленник Императора! Карающая рука Сухаревых. Их ищейка и палач!

— Сколько у нас времени?

— Не знаю! Месяц, может быть меньше, — ответил Вермайер, — зависит от круга задач, которые перед ним поставили, от длины поводка, на которую его спустили и от поддержки, которую ему будут оказывать. Инквизиторы вон, уже здесь! Всего через час явились!

— А инквизиторы тут при чём? — не понял я.

— Как при чём? — в удивлении уставился на меня Вермайер, — они ещё с уничтожения «Эскадрона смерти» во всю вашу банду вцепились. Запросы мне слали весьма провокационные. Но Апраксины вас тогда прикрыли. Сейчас всё будет иначе!

Да ё-моё! Не было печали! Обложили, хоть в лес к диким беги!

— И что делать? — вырвалось у меня против воли.

— Дай мне силу! — Вермайер резко подскочил ко мне, вцепился мне в плечи, и ощутимо встряхнул, — Я выжгу всех, кто на тебя косо посмотрит! Сделай со мной тоже, что сделал с Катей и ни инквизиция, ни другие рода ничего не посмеют сказать нам поперёк!

Его глаза горели яростью, причём в прямом смысле этого слова. В зрачках я видел сполохи пламени, радужка поменяла цвет на янтарный, белок налился дымной тьмой. И в комнате ощутимо запахло палёным.

— Как с Катей, не могу, — я отшатнулся от доктора, с трудом освободившись от его захвата, — я могу дать вам другую силу! Но для этого вы должны держать себя в руках!

— Хорошо, — закрыл глаза и глубоко вздохнул Вермайер, — Дай любую. Через десять минут я буду готов к ритуалу. Готовься и ты. У нас вся ночь впереди. Чтобы тут не происходило, никто не учует ни грамма магии за стенами танатологички!

Маленький Август Морозов, родился с ярким огненным даром. Как и, примерно, треть всех детей рода Морозовых. Оставшиеся две трети рождались воздушниками и водниками. Примерно пятьдесят на пятьдесят. Магов с предрасположенностью к магии земли в роду Морозовых не рождалось. Водники были немного сильнее среднего уровня, но самыми сильными они никогда не были. Самыми сильными, обычно, были огневики.

Яркие, живые, открытые для энергии родного Плана. Все знакомые их звали маленькими Фениксами.

Таким был и Август.

Сильнейший огненный дар среди поколения и худший контроль над ним, а также неусидчивость и нежелание усердно трудиться над освоением магии привели к тому, что уже в восемь лет Августа подвергли прямому воздействию чистой маны Плана Стихийной-Симфонии. Его не Воплощённой части. Родители погрузили ребёнка в жидкую ману пруда стихий, одного из центральных строений замка Морозовых, напрямую связанную с иным миром, что позволило обуздать магию маленького Августа. Сделать его дар менее сильным, но более послушным. И навсегда лишить ребёнка детства.

Август никому не рассказывал, что именно он увидел и почувствовал за то мгновение, растянувшееся в вечность, которое он был погружён на иной План. И, лет через двадцать, сам почти забыл детали этого травмирующего воспоминания, помня лишь самое яркое. Испепеляющая мощь огня, бушующего в основе Плана Стихийной-Симфонии. Яростная, необоримая, способная развеять пеплом всё, чего коснётся: друзей Августа, его родителей, любимые игрушки и даже самые сокровенные желания.

Сейчас всё было по-другому.

Место, где оказался Август Пантелеевич, было странным. Разумом он понимал, что это иной План. Не Земля. Но был этот план бесконечно странным. Бескрайнее туманное поле, абсолютно серое и безликое. Мёртвое. Ни деревца не торчит из тумана, ни строения. Лишь одинокая фигура гостя, который никому не нужен и не интересен.

«Что мне делать?» плещется в сознании мысль гостя, не в силах покинуть оболочку страхов, страстей, противоречивых желаний.

Как там говорил Найдёнов? Перед тем как мир перед глазами Вермайера померк:

— Ничего не бояться. Отрешиться от всех эмоций. Открыться туману. Отдать всё, что есть. Пожелать силу.

Не бояться было сложно, но Вермайер справился. Хорошим подспорьем стало то, что он тут был один. Туману было вообще поклубиться на все потуги и действия гостя. Он был лишь безучастным попутчиком. Неодушевлённым свидетелем его позора.

После того как страх ушёл. Доктор приступил к следующему шагу. Отрешиться от эмоций. Эмоции уходить не хотели. Совершенно. Час за часом. День за днём…

Бродить по колено в тумане было скучно, за временем следить — совершенно невозможно.

— Пока вы не получите силу, назад вы не выйдете, — говорил Найдёнов, инструктируя доктора Я проведу вас только туда, но не обратно. Обратно вы вернётесь самостоятельно, когда получите то, что поможет исполнить ваше желание. Если вы не справитесь, то назад уже не вернётесь, туман поглотит вас там, вы умрёте здесь.

Умирать Вермайер не хотел. У него ещё куча дел! Племяннице ещё нужен его совет и поддержка. Враги рода ещё не наказаны. Личная месть ещё не свершена!

Недели, или месяцы спустя, что-то отдалённо похожее на спокойствие, хотя им и не являющееся, овладело доктором.

После этого, открыться туману и отдать всё, что скопилось в душе маленького Августа за все годы его жизни, никакой сложности не составило.

А уж пожелать…

Август всегда хотел силы. Всю жизнь, с самого маленького возраста, с того самого момента, когда по поведению взрослых он понял, что, без силы ты никто, он страстно хотел силы. А после погружения в пруд стихий он ещё и боялся этой силы.

Хотел…

Боялся…

Страстно желал силы, чтобы иметь возможность жить так, как считает нужным, иметь собственное мнение, самому выбирать себе дорогу в жизни, самостоятельно искать себе спутницу, и выбирать её среди сильнейших и красивейших женщин, чтобы его ребёнок тоже был сильным.

Боялся этой силы, просыпаясь каждое утро и со страхом озираясь по сторонам, чтобы убедиться, что не сжёг никого и ничего.

Сейчас же Август Пантелеевич Морозов, уже смирившийся с фамилией Вермайер, привыкший прятаться и жить маленьким человечком, желал силы, не чтобы жить. Он желал силы, чтобы убивать. Убивать тех, в чью сторону раньше боялся даже посмотреть. Убивать тех, чьи руки по локоть в крови рода Морозовых. Убивать их невзирая на их силу и положение. Он хотел пройти дорогой мести до конца, дотянуться до всех, кто запачкался кровью Морозовых, даже если весь мир восстанет против него. Он был готов платить любую цену, он отдавал всего себя. Он растворялся в тумане.

Что-то пошло не так…

Хоть я проводил этот ритуал впервые, но набор знаний, почерпнутых у Лича, был полным и исчерпывающим.

Претендент не должен был умереть.

Чёрт! Хоть я и пугал Вермайера, тем, что он может погибнуть во время прохождения ритуала, но это было не так. Неспособный настроиться и достучаться до магии Плана просто вернулся бы сознанием в своё тело, проведя в тумане год субъективного времени и не получив от ритуала ничего.

Но, Вермайер очень хотел силу, а мне был нужен кто-то, кто может прикрыть от директора и инквизиторов.

Чёрт! Чёрт!

Вермайер лежал на одном из столов на спине. Я стоял рядом с ним, положив ему руки на лоб. Физический контакт упрощает и ускоряет ритуал, позволяя взаимодействовать магии Плана не только с сознанием претендента, но и с его телом.

Когда мощнейший спазм выгнул тело Вермайера дугой, я испугался. Попытался удержать его от падения, давил на грудь, пытаясь вернуть тело в исходное положение. Частично, успеха добился. Тело не упало. И, даже, вернулось в исходное положение. Но уже мёртвым.

Странное ощущение. Я не врач, пульс не щупал, в глаза не светил, но, держа ладонь на лбу Вермайера, я твёрдо знал, что он мёртв. Что-то с этим ритуалом пошёл не так.

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

«Он тебе нужен» — равнодушный шёпот, ввинтившийся в сознание, не спрашивал, он сообщал, — «Но эмоции этого человека слишком сильны. Разрушительны. Он не понимает, чего хочет. Он противоречив. Нежизнеспособен»

— Но он нужен! Здесь и сейчас! Живой, способный мыслить и действовать! Обладая силой, чтобы выполнить свои обещания, — твёрдо возразил я своему собеседнику, искренне надеясь на чудо.

«Это твой выбор», — незримо пожал плечами Лич, — «Но он уже мёртв. Таким и останется. Не разрывай контакт с телом, если хочешь, чтобы твоё желание исполнилось».

Ещё не закончилась фраза, а меня начало рвать на части. По ощущениям, миллиарды ржавых металлических крючьев, выворачивали меня наизнанку, совершая акт чудовищного творения. Мгновение, растянувшееся в вечность.

Наверное, в это мгновение я тоже умер.

И в самом конце, когда один за другим, ржавые металлические крючья отрывали от меня куски моей души, я ощутил, как прохладным дуновением в мёртвое тело доктора возвращается сознание. Прекрасная искра, лечащая от боли и возвращающая разум. И мёртвому телу и мне.

А также, я увидел, как чудовищный по объёму накопленный заряд магии, импульсом сгорает, запуская в мёртвом теле неизвестные процессы, изменяя мёртвую плоть, безумным скульптором ваяя из неё что-то чудовищно сложное и предельно простое одновременно. Неотличимое, на первый взгляд, от того, что было и, при этом, имеющее второй облик, сейчас стремительно рождающийся, усложняющийся и прячущийся внутри такого крохотного человеческого тела.

— Найдёнов! — хриплый голос Вермайера вывел меня из созерцательного состояния, — ничего не получилось? Я не ощущаю никаких изменений в себе! Всё зря?

— О нет, док, — я усмехнулся, с трудом разжимая сведённые судорогой руки и убирая их от головы Вермайера, — всё получилось! Давайте теперь передохнём и разберёмся, что именно у нас получилось…

И, по устоявшейся традиции, рухнул в обморок.