Воплощённый 2. Падение рода

Глава 8

Эх, где же ты, учебная рутина? Занятия магией под насмешливыми взглядами однокурсников. Зубодробительная теория с практикой, после которой ты осознаёшь себя полным идиотом. Изматывающая до полного бессилия физическая подготовка, возвращаясь с которой у тебя болит каждая мышца и хочется только одного — упасть, удариться головой об угол подушки и отключиться часиков эдак на тридцать. Или сорок.

Обещают, что учебный процесс будет восстановлен совсем скоро. Вот-вот нагрянут новые преподаватели, Господин Сухарев, новый директор школы, закончит восстановительные работы и всё вернётся на круги своя.

Долгожданная рутина вернётся!

А пока мы должны всеми своими куцыми силами приближать возвращение этого счастливого времени, помогая взрослым, квалифицированным магам и защитникам города Апраксиным в восстановлении нашего родного города и в обеспечении его безопасности.

Оказывается, только на первый взгляд, сразу после Вторжения безопасно. Да, твари иных планов ушли и новые явятся не скоро, но вот угрозу представляют не только твари иных планов. Есть и свои…

Вот, к примеру. Маленькие дети и Новый год.

Я считаю, что маленькие дети обожают Новый год, по большей части, потому, что после того, как проснёшься, можно бежать к ёлке за подарками. За целой горой подарков! Сам Новый год для них, как праздник, очень и очень сомнителен. Особенно с историей про деда в шубе, который проникает в их дом и шарится в нём с длинной палкой в руках и мешком за спиной. Но волшебное утро наступает и ты, проснувшись целым и невредимым, пережив вторжение страшного деда с бородой и мешком, сразу бежишь получать огромную кучу подарков. Как награду за смелость.

Дикие, тут, как дети. Само Вторжение для них — как новогодняя ночь. Страшно, опасно, но под одеялом, если ничего не торчит наружу, тебя никто не тронет! Зато сразу после «пробуждения»… «утром»…

Дикие чутко отслеживают активность иных Планов и сразу после окончания кровавого суточного противостояния, резко активируются. Буквально через сутки — двое, после того как трупы вторженцев растворяются в тумане, дикие наводняют всю округу и начинается потеха.

Обескровленные защитники города занимаются восстановлением нормальной жизни, а рейдовые группы диких тащат всё, что не прикручено к себе в лес. Иногда платя за металлический мусор собственными жизнями, а иногда устраивая кровавую жатву среди защитников города, если оные встают грудью на защиту неодушевлённого имущества. Топоры, мечи, копья и луки со стрелами на руинах города способны нанести урон даже магам. Если же сил защитников не хватает, если Вторжение их потрепало слишком сильно, им достаточно покинуть внешнее кольцо города, оставив его на разграбление. Тогда дикие стараются никого не убивать.

Диких интересует всё. Оружие и экипировка, которую они срывают с неубранных с улиц города тел погибших во время Вторжения защитников. Технические устройства, пережившие стык Планов. Медицинские инструменты и оборудование, за которыми они врываются в здания, имеющие хоть какую-то внешнюю медицинскую символику и многое другое, что сложно или невозможно добыть, проживая в лесах.

Об этом не пишут в книгах и не рассказывают на лекциях, но со слов тех же Апраксиных, материальных убытков от диких и их набегов бывает больше чем от иного Вторжения.

В этот раз всё было немного иначе. Вторжение случилось в неурочное время, и первые несколько дней после его окончания округа словно вымерла. Ледяные метели продували пустые леса и укрытые снежным покрывалом холмы. Шевеления диких не было видно, но все знали, что они придут. Просто, чуть позже. Для них это вторжение тоже оказалось неожиданностью.

И в этот раз их ждали не обескровленные защитники. В этот раз у Апраксиных и директора был какой-то план.

Нашу банду выдернули с разбора завалов ровно через неделю после Вторжения. Мы каждый день получали направление на эти работы и каждый день с утра и до ночи помогали Воплощённым созданиям и магам Апраксиных, разгребать родной город. Находить промёрзшие трупы под завалами. Аккуратно, по брёвнышку, по камушку, растаскивать обрушившиеся и сгоревшие остовы домов. С утра и до ночи, но с перерывом на обед.

В тот день как раз близилось время обеда, мы, промёрзшие до костей, с нетерпением отсчитывали последние минуты перед марш-броском до столовой. И тут, словно снег на голову, на нас в прямом смысле сверху, свалился мелкий гремлин. Тень горгульи, сбросившей эту «посылку» стремительно мелькнула по земле и ушла куда-то в сторону, а Воплощённый директорский тварёныш, радостно что-то вереща, одной лапой совал Крылу плотный запечатанный конверт, второй — держал идентификационный амулет и тыкал им в нашу сторону. Чтобы случайно не прибили.

Нашей банде поручили разведывательный рейд. Длительный. В условиях затруднённой магической практики и тесного соприкосновения с противником. Срочный приказ. Остатки дня на сборы и с раннего утра — выход. Горгульи директора обнаружили диких. Как злорадно пояснил Крыло, директор планировал обнаружить их намного раньше, но те скрывались слишком хорошо и были обнаружены буквально в ста километрах от границ города.

Нам была поставлена задача — обойти диких, дождаться, когда они будут отходить в сторону своих зимовий, сесть им на хвост и незамеченными проводить их до их «дома». Зафиксировать расположение убежищ диких, провести разведку, а потом вернуться и доложить. И всё это — оставаясь необнаруженными.

И в усиление, на случай если всё пойдёт не так, нашей банде придали остатки банды Царёва. В лице самого Царёва, выпущенного из лазарета буквально на днях, и его мага поддержки Гороховой, во Вторжении почти не пострадавшей.

И за всё за это награды, три тысячи рублей. Контракт.

Что мне нравится в местных, это их взаимоотношения. Личное — отдельно, рабочее — отдельно. И это не декларация или громкие слова. Это так и есть на самом деле.

И Царёв — второй яркий тому пример. Первый — моя невеста.

Я до сих пор не был прощён за то, что позволил себе лишнее, во время убийства Воплощённого Алебардщика. За то, что я посмел ею управлять, Катя на меня дулась демонстративно и показательно. Но только в свободное от работы время. Буквально час утром, когда мы собирались в город, на работы, и полчаса вечером, когда мы обессиленные возвращались с работ, принимали душ и падали спать. Остальное время не было даже намёка на то, что между нами пробежала кошка.

С Царёвым всё было аналогично. Он в контрах практически со всеми в школе, а с нашей бандой особенно. Что меня, что Сухорукову, он прилюдно поклялся изничтожить расчленить, выдавить из рейтинга и вообще, низвести до уровня пыли. Меня — ещё на куски порубить. И из нашей банды его никто не то что не любит, его готовы разорвать. Но, стоило получить приказ на объединение, стоило Царёву попасть в подчинение Крылу — всё! Баста!

На время выполнения поставленной задачи — мы теперь одна банда! Боевые товарищи, жизни которых зависят, в том числе, от отношений внутри банды.

И это не на словах. Это не вымученные улыбки в лицо друг другу и злобный оскал в спину, в ожидании, когда можно ударить побольнее, чтобы награду делить на меньшее число долей.

Уже во время сборов к рейду стало понятно, что вся наша вражда осталась за границами этого приказа. Возможно, она вернётся, когда мы вернёмся после миссии в школу, сдадим отчёт и получим подтверждение выполнения миссии. Но уже сейчас, мы боевые товарищи.

— Царёв Вячеслав, в бою Царь, можно Сол, — первым протянул руку Крылу высокий крепкий блондин, цепким взглядом осматривая всю нашу компашку, роющуюся в зимней экипировке на складе. Никакого взгляда свысока и демонстративного презрения, — теперь мы одна банда?

— Крыло, — протянул руку в ответ наш официальный лидер и коротким движением головы поочерёдно представил всех нас, — Алекс, Игла, Стержень, Нудный. Теперь мы одна банда!

— Меня можете звать Рух, — вышла из-за крупной фигуры Царёва его маг поддержки, невысокая, но фигуристая рыжая Горохова, — всем привет, много о вас слышала! Рада быть с вами в одной банде!

Два часа убили на знакомство. Кто что умеет, от кого какая польза. Зимний рейд, да ещё и в условиях затруднённой магической практики — это не шутки. А уж тем более под угрозой боевого столкновения и без возможности получить поддержку. Обсуждали всё прямо на складе, рассевшись на тюках с одеждой.

Царёв, как я уже знал, имел силовую специализацию, но мог и в магию. Совершенно открыто он рассказал нам обо всех освоенных им заклинаниях. Список был небольшим, но вся магия отлично усиливала его силовую сторону. «Ускорение», на короткое время разгоняющее и так не медленного мечника до скоростей в два, а то и три раза, превышающих человеческий предел. «Ярость», делающая его удары чудовищно мощными и позволяющая разрубать с одного удара единички почти всех известных Планов, даже элитные. «Стихийная эгида», немного повышающая защиту Царёва от стихийных заклинаний бьющих по области и снижающая сопротивление воздуха во время движения.

Остальная магическая поддержка была на Гороховой. Лучшая в школе, её арсенал внушал уважение. Первый круг — более пятидесяти заклинаний, из них десять боевых. Второй круг — тридцать заклинаний, из них семь боевых. И третий — пять заклинаний поддержки! При этом мощь её дара соответствовала этому ассортименту. В зоне действия магии Порядка Рух была реальным монстром, кратно поднимающая силу своей банды.

Но мы шли за границы магии порядка и от магии Рух там было мало пользы. Но и тут рыжая была полезна. Как оказалось, она отличный охотник, владеет луком, знает, что такое зимняя охота. Имеет прекрасное зрение. Готова взять на себя обеспечение нашей банды свежим мясом. Если уж прижмёт.

Крыло описал наши возможности, но только те, что и так были известны учителям. Выглядели эти возможности на фоне Царя и Рух довольно скромно. На молчаливый вопрос Царёва, почему тогда в лидерах объединённой группы не он, лишь намекнул, что это не всё, но остальное касается дел магического рода и просто так об этом говорить нельзя. Особенно в стенах родной школы.

После знакомства почти до вечера выбирали экипировку. Крыло с Царёвым, как старые закадычные друзья, уже через час ругались так, что пыль стояла до потолка, и одноглазый старик-интендант грозился пожаловаться директору, если мы тут что-нибудь попортим.

Я в этом споре не участвовал, доверившись Крылу и веря в свою магию, способную и согреть, и защитить, и накормить. Словно автомат примерял ту или иную шмотку, отобранную Крылом и потихоньку набивал мощный каркасный рюкзак высотой с меня самого, всем, что мы берём с собой в рейд. Магия магией, но соответствовать нужно.

Перед выходом удалось повидаться и перекинуться парой слов с Вермайером. Вечером, перед отбоем, он снова вызвал к себе в лазарет, но уже всех нас, и вкатил каждому под лопатку по больнючему уколу, пояснив, что там, куда мы идём, почти нет магии, нейтрализующей большинство бактерий и вирусов, и нашим организмам понадобится поддержка.

Доктор выглядел отлично, был доволен как слон, по-прежнему мёртв и при этом ощущался как огромный огнедышащий вулкан, сжатый до размеров тщедушной фигуры человека.

Вкалывая мне укол последнему, когда остальные уже покинули процедурную, Вермайер шепнул:

— Опасайтесь горгулий. Они глаза директора. В школу возвращайтесь в любом случае, даже если вас раскроют. Я перетяну внимание на себя и прикрою вас новой силой рода.

И засмеялся низким, вибрирующим шипящим смехом, от которого по спине пробежалось стадо мурашек.

— Док, только полностью не выпускайте то, что в вас запечатано, — поспешил я предостеречь Вермайера, — только если иначе никак! У вас будут лишь сутки, после которых вы умрёте окончательно!

— Не переживай, Найдёнов, — хмыкнул доктор, — я не идиот, отказываться от такой силы ради минуты славы! Мне хватит и того, что есть сейчас. Будьте там осторожнее, дикие — те ещё твари!

Ранним утром, злые и невыспавшиеся, мы получили последние уточнённые данные о расположении диких, скорректировали разработанный накануне маршрут и в мрачном молчании рванули из города.

Короткие широкие артефактные лыжи надели, как только пересекли городскую черту. Тогда же активировали и плащи, выданные директором. Лыжи не оставляли следа на рыхлом снегу, плащи делали наши фигуры практически незаметными на белом фоне. И лыжи, и плащи работали от силы сутки и не могли подзаряжаться вдали от Воплощённого плана. Мы их использовали, чтобы обойти стоянки диких, добраться до одного из нескольких законсервированных убежищ, обустроиться там и затаиться в ожидании, когда дикие сунутся в Екатеринбург за поживой, огребут по зубам и двинут в обратную дорогу. По планам директора, на всё про всё у них должно было уйти от трёх до пяти дней.

Дорога заняла два дня. Первая ночёвка была прямо в поле. Спали, закопавшись в снег, под защитой охранного артефакта и парящей в ночном небе горгульи, которая следовала за нами на огромной высоте от самого Екатеринбурга.

К вечеру второго дня добрались до оборудованного укрытия.

Вход в рукотворную пещеру, умело вырезанную глубоко в скалах, был так хитро спрятан среди неровностей ландшафта, что найти его без прямого указания было бы невозможно. Снежные сугробы только добавляли убежищу скрытности.

— Сколько нам тут пузо греть? — поинтересовался Стержень, когда лагерь был уже оборудован, Нудный отправлен в дозор, а в котелке, подвешенном над крохотным артефактным примусом, уже закипала вода для чая, бывшая ещё пять минут назад свежим и рыхлым снегом.

— Минимум сутки, — лениво отозвался Крыло, растянувшись в полный рост на раскатанном термоизоляционном коврике и наслаждаясь покоем, — всем, кто не на дежурстве, можно отдыхать.

Я с огромным удовольствием повторил позу Крыла, вытягивая гудящие ноги. Два дня стремительного марша, на лыжах, по рыхлому снегу. Не имея к этому привычки. Тело, усиленное магией — это что-то невозможное. Вроде, уже должен привыкнуть, но всё не получается. Я смутно вспоминал, как в прошлой жизни на уроках физкультуры, мы бегали на лыжах. Но там была лыжня, удобные ботинки, узкие и быстрые лыжи. И то, после двух часов на этой лыжне всё тело болело и от бега и от постоянных падений и подъёмов.

Тут же. Больше похожие не снегоступы, чем лыжи, артефактные поделки гремлинов, выданные нам директором, совсем не облегчали перемещение по снегу, лишь скрывая наши следы. Пёрли на собственной силе и воле. Быстрым бегом, напрямик штурмуя холмы и овраги и лишь изредка отклоняясь от маршрута, если впереди слишком серьёзное препятствие. И лишь чуть более тяжёлое дыхание группы к середине второго дня такого бега говорило о том, что нагрузка для организма всё-таки ощутима.

Выносливее всех нас оказался Царёв. Первое время он постоянно норовил вызваться добровольцем для визуальной разведки, смотаться до какой-нибудь горки и осмотреться на предмет патрулей диких, но нам это было не нужно. Нудный обнаруживал живых на расстоянии несколько километров, а неровности местности не давали возможности обнаружить наш отряд дальше, чем с полукилометра. Отсутствие маны, которое медленно, но верно по одному вырубало все наши артефакты, для него было неощутимо. Я был рядом и этого было достаточно.

Царёв поначалу непонимающе вертел головой, но, когда мы пару раз меняли маршрут по указке Нудного, а один раз залегли и пропустили буквально в нескольких сотнях метров крупный отряд диких, что-то понял и больше не навязывался. Но выглядел заинтересованным.

— Обустраиваем полноценный лагерь? — поинтересовалась Рух

— Да, — подтвердил Крыло, — Сутки мы тут минимум, а дальше, как пойдёт. Но о начале движения мы узнаем минимум за несколько часов. Время свернуть лагерь у нас будет достаточно.

Вода в котелке закипела и Игла засыпала туда смесь сухих листьев чая, малины и смородины, наполняя пещеру одуряющим ароматом.

Ещё через десять минут все сидели с металлическими кружками в руках, вдыхая приятный фруктовый аромат и грея ладони живительным теплом.

С наблюдательной позиции к нам даже Нудный спустился и на вопросительный взгляд Крыла буркнул, что всё в норме, на пределе его чуйки никого нет. Мёртвый снежный пейзаж. Тем более уже темнеет, да ещё и метель начинается. А следить за округой он может и отсюда. Не хуже, чем сидя там.

— А правду говорят, что вы Суккубу убили? — громко сербнув горячим чаем, как бы между делом, поинтересовалась Рух, — или, как всегда, врут злые языки?

— Кто говорит? — вскинулась Игла.

— Ну, так, разные люди говорят, — пожала плечами рыжая, — но больше среди Апраксинских вояк.

— И что ещё говорят? — лениво подал голос Крыло.

— Да разную ерунду повторяют, — это уже Царёв аккуратно отставил свою кружку на плоский камень и повернулся в нашу сторону, — но, про суккубу то врут? Или всё же нет?

— Не врут, — вздохнул Крыло, — не знаю, что они там ещё про нас врут, но суккубу мы завалили.

— Как? — Рух аж подскочила, чуть не разлив чай, — её же не берёт…

— Погоди, Рух, — одёрнул её Царёв и девушка тут же замолчала, — Крыло, ты не находишь, что пора бы уже приоткрыть завесу грёбаной тайны? А то нас тут на верную смерть отправили! Искать диких в их лесах… Ведь ещё никто не вернулся, чтобы рассказать, где и как они живут. И не похоже, чтобы этот факт тебя как-то напрягал, а?

— Вообще ни разу меня этот факт не напрягает, Царёв, — ухмыльнулся Крыло, — верь мне, как командиру группы, чётко и быстро выполняй приказы, и мы все вернёмся в школу живыми и здоровыми. Вы с Рух получите по отметке в личное дело об успешно завершённом контракте. Деньгами разбогатеете. Просто верь и не лезь в чужие тайны.

— Я так не могу, Крыло! — скривился Царёв, — ты никогда не был на вершине рейтинга! Ни ты, ни твоя банда, ни Сухорукова! Что-то случилось, вам в чём-то крупно повезло и вас вынесло на самый верх. Но стали ли вы реально сильнее? В чём именно вам повезло? Никто не знает! Какие-то шепотки, какие-то намёки. Кто-то что-то видел, кто-то что-то слышал. Все гадают, но мне насрать! Мне важно чётко понимать, ты бравирующий идиот, идущий на смерть и слепо верящий в удачу? Или за твоими словами есть что-то большее, чем гонор и желание покрасоваться перед тем, как ты угробишь всех нас.

— Ответ на этот вопрос ты получишь сразу, как только вместе с Рух подставите головы под печать чистых помыслов! — отрезал Крыло, — осознанно и добровольно. И это не обсуждается.

— Ты совсем охренел?! — вспылил Царёв, — за какие-то секретики требовать рабскую печать?!

— Это не рабская печать, — Крыло лишь пожал плечами, — но, если не хочешь, я не буду настаивать.

Я с интересом следил за спором. Если Крылу удастся влупить этим двум Печать чистых помыслов, то все наши проблемы с посторонними людьми в рейде будут решены. Эта печать не даёт её носящему человеку злоумышлять что-либо против рода, поставившего ему эту печать. Даже мысль принести вред этому роду будет вызывать боль, а уж действие… причём, носящему эту печать можно чётко озвучить то, что будет считаться вредом. Изуверская штука. Но, нанесение её возможно только добровольно и осознанно.

— Тупой развод, — снова громко сербнув чаем, с ухмылкой заявила Рух, — тут нет никого, кто мог бы наложить эту печать! Даже я надорвусь, но не справлюсь! Тем более, печать за границами воплощённой магии не накладывается!

И это тоже было верным. В этом и была ловушка Крыла. Сейчас, в этой пещере, было полно магии Плана Долины-Туманного-Предела, которую я постоянно транслирую в мир, а Катя уже умела накладывать эту печать, готовясь шагнуть на четвёртый круг магии. Печать чистых помыслов по сложности шла ровно между третьим и четвёртым кругом и была идеальной для тренировки.

— Тогда чего ссытесь? — засмеялся Стержень, — если точно знаете, что вас берут на понт? Херакс! Требуйте проверки! Тупые что ли?

Через два часа Царёв сдался. Он чуть не поругался с Рух, так интенсивно они что-то обсуждали отсев от нас подальше.

— Сухорукова, накладывай свою печать, — махнул он рукой, — но если не получится, ваша проблема! Крыло мне всё расскажет. Договор?

— Даю тебе слово, — лениво махнул рукой Крыло.

Наложение печати заняло почти минуту.

Игла подсела к Царёву и Рух поближе, её руки замерли над двумя склонёнными головами. Два зеркальных взмаха, короткая словесная формула и требовательный голос Кати разнёсся под сводами пещеры:

— Царёв, Горохова, повторяем за мной слово в слово! Я, добровольно и осознанно, умом и телом, даю зарок не нести зла роду, чью милость я приемлю! Словом и делом! Клянусь в том и помыслы мои чисты!

Царёв с напряжённым лицом, Рух искренне и широко улыбаясь, слово в слово хором повторили за Катей слова вербальной части Печати.

Визуально видимый след магии, проявившийся в воздухе и неотрывно следующий за движением рук Иглы, для них стал совершенно неожиданным. И если Царёв в лице не изменился, только скулы заострились и на щеках вздулись желваки, то Рух поражённо распахнула глаза, её улыбка увяла и лишь «невозможно» она повторяла шёпотом раз за разом.

Завершив движения руками прикосновением к лбам указательными пальцами, Катя закончила вербальную составляющую наложения печати:

— Род, дающий милость, принимает клятвы!

И по коже обоих «запечатанных» пробежали нечитаемые символы, оплетая руки, ноги, тело, шею, пробегая многократно и втягиваясь в точку на лбу, прямо под указательным пальцем Иглы. А затем исчезая, растворяясь под кожей, как будто проникая прямо в голову.

Секунда и Царёв и Горохова молча разевают рты, пытаясь выразить вихрь мыслей, теснящихся в голове.

— Ну вот и отлично! — встаёт с коврика Крыло, радостно потирая ладони, — вот теперь мы можем нормально поговорить!