Вороново крыло

Глава сорок седьмая

Оглядевшись, Салли увидела, что находится на пляже, но как пришла, совсем не помнила. Было холодно, хотя Роберт снял с себя куртку и набросил ей на плечи, да и догоравший костер немного согревал. Салли вдруг решила, что на сегодня с нее хватит — пора домой. Родители спят; она тихонько пройдет в кухню, заварит себе чай. Салли порядком вымоталась и готова была рухнуть на свою девичью кроватку, в которой спала с тех самых пор, как выросла из детской. Накрыться бы теплым одеялом и провалиться в сон. Вот чего ей хотелось больше всего. Но Роберт был настроен поговорить:

— Кэтрин рассказывала тебе о том, что произошло, когда мы с ней встретились здесь в прошлый раз?

— Даже слышать не хочу.

— Рассказывала, что с ней было?

— Послушай, меня это не интересует. Не сейчас.

Салли прислонилась к нему, глаза слипались. Сквозь куртку она чувствовала висевший у Роберта на поясе нож, но он ей не мешал; к тому же она слишком устала, чтобы пошевелиться. Неужели от выпитого? Неужели это вино так действует: вгоняет в сон, заставляет все забыть?

— Мама с самого начала оказалась права насчет Кэтрин, — сказал Роберт.

Его слова в одно ухо Салли влетали, в другое вылетали. К чему он клонит? Ничего не поделаешь — придется выслушать.

— О чем ты?

— Мама сказала, что Кэтрин эта — девица с причудами. Просто дрянь, а не человек.

— Эй, полегче — она все-таки была моей подругой, — пробормотала Салли. И сама удивилась: с чего это вдруг защищает Кэтрин? Да еще от Роберта?

— Она вздумала посмеяться надо мной. Я и не сдержался.

— Да ладно, не сдержался и не сдержался. Теперь-то все равно — она мертва.

— Кэтрин мне нравилась, — продолжал Роберт. — Я в нее влюбился. Оказалось, это входило в ее планы. Мама сказала — на это она и рассчитывала. Сказала, что девчонка встречалась со мной лишь для того, чтобы потом спровоцировать.

«Вот только мать в эти дела не впутывай — достало уже!»

Салли живо представила себе их совместную жизнь. Случись что, Роберт тут же помчится к мамочке — плакаться в жилетку. И будет слушать ее во всем. Как знать, может, она еще скажет своей матери спасибо за то, что та вечно ее изводила, придиралась, не лезла с телячьими нежностями. Родителей лучше ненавидеть.

За несколько шагов от костра земля оставалась под коркой льда — когда волны откатывали, вода сбегала по льду струйками, отражая тусклый лунный свет.

— Она сняла меня на камеру, — сказал Роберт.

— Она всех снимала.

— Она сняла меня в тот момент, когда я ее ударил. В тот самый вечер. Довела меня до белого каления, и я не сдержался — дал ей пощечину. На щеке аж пятерня осталась. Она сама напрашивалась. Ей нужен был хороший кадр для фильма. Так заявила. Установила камеру на треногу, а потом спровоцировала меня. Я в тот момент про камеру и думать забыл. Будто я — дрессированный тюлень.

«Господи, — подумала Салли, — ну и дела!»

— Слышишь?

Салли хотела от него отодвинуться, но он схватил ее за плечи, притянув к себе.

— Что, и меня ударишь?

Как будто не она говорила, а кто другой. Зря — не стоило язвить на его счет. Он не виноват в том, что ударил Кэтрин, — Салли сама прекрасно знала, что та из себя представляла. К тому же, если Роберта разозлить, ничего хорошего из этого не выйдет.

— Нет. — Роберт вел себя как сопливый мальчишка, и Салли не могла отделаться от ощущения, что перед ней один из подопечных матери. — Нет, с чего ты взяла.

— Отойди от нее, — раздался мужской голос.

За шумом прибоя Салли и Роберт не услышали шагов Джимми Переса. Салли подумала, что инспектор ступал по гальке очень тихо. Он вообще был человеком тихим. И даже когда повторил свои слова, голоса не повысил. Они разом обернулись.

— Роберт, иди к матери — она хочет с тобой поговорить.

Роберт тут же подчинился, встал, и Салли подумала: «Вот и все — Селия победила. Стоит ей позвать, он тут же бежит на зов». Она понимала, что, может быть, никогда больше Роберта не увидит. И смотрела ему вслед, пока он не скрылся в темноте. Чуть дальше на пляже что-то происходило: голоса, какая-то возня… Салли не представляла, что там такое. Она вдруг подумала, что походка у Роберта неуклюжая — ноги коротковаты, а центр тяжести, зад, слишком низко. И теперь недоумевала, как вообще могла за ним бегать. Роберт оставил ей свою куртку, но она дрожала и подвинулась поближе к огню — щеку обдало жаром. «Будет красное пятно — совсем как от пощечины», — подумалось ей. В руке она сжимала нож, который незаметно вытащила из ножен Роберта, когда тот схватил ее за плечи.

— Так ты собиралась убить и его? — спросил полицейский.

Салли не ответила. Повертела нож — в нем отразились тлеющие угли костра. Причудливые отсветы пламени растеклись по лезвию алой кровью.

— Мы нашли Кэсси. С ней все хорошо.

— Роберт тут ни при чем, — сказала Салли. — Просто он забыл запереть заднюю дверцу фургона. Кэсси заблудилась в толпе, и я обещала отвести ее к матери. В фургоне лежала бечевка. А я когда-то была в отряде девочек-скаутов. И умею вязать узлы.

Она замолчала. Когда у поворота на Брей фургон занесло, она слышала, как перекатилась Кэсси, ударившись о стенку грузового отделения. Но пьяный Роберт ничего не почувствовал.

— Но почему она? — спросил следователь. — Впрочем, ты не обязана отвечать на мои вопросы без адвоката. И все же… я не понимаю. Кэсси всего-навсего ребенок. Она-то тебе чем помешала?

— Она видела меня той ночью — вместе с Кэтрин. Ей приснился кошмар, и она проснулась. Светила луна, и она увидела меня в окно. Я потом пыталась убедить ее, что это был сон. Но когда сегодня вечером заметила в толпе, испуганную и потерянную, то решила, что рисковать не стоит. Вот тупица!

«Но дело было не только в этом. Дело было в самой девчонке. Видно же, что она вырастет в точности как Кэтрин — дерзкой, уверенной в себе. Таких сверстники не тюкают, такие по утрам не мучаются животом, страшась идти в школу. Они сами кого хочешь обидят. И за словом в карман не полезут. Права была мать — эта мелюзга слишком много о себе думает».

— Почему ты не убила девочку сразу?

Салли пожала плечами:

— А как по-вашему? Хотела дождаться, пока все стихнет.

«Стихнет, как в ту ночь, когда я убила Кэтрин. В ночь, похожую на эту».

— Тебе для этого понадобился нож?

Салли молчала.

— Теперь он тебе ни к чему, — сказал следователь. — Лучше дай его мне.

Она не ответила. Сидела на песке и смотрела на нож, лежавший на колене. Издалека доносилось тарахтение моторов — вечеринка закончилась, гости разъезжались. Роберт отправится домой со своей мамашей; эти двое друг друга стоили.

— Салли, дай мне нож.

У Салли мелькнуло в голове: если броситься на него с ножом, он ничего не успеет сделать. Интересно, будут ли обсуждать убийство следователя с тем же интересом, что и убийство Кэтрин? Может, шуму поднимется еще больше. Салли вообразила, с каким удовольствием сделает это: нож пробьет кость, брызнет кровь, а она будет стоять и смотреть на умирающего, чья жизнь по капле вытекает, пропитывая заледенелый песок. Конечно, тут уж ее точно схватят. Впрочем, убив Кэтрин, она твердо знала — в конце концов ее вычислят. Даже когда старика арестовали. Это ведь Шетланды, тут и пернуть нельзя, чтобы об этом не узнал весь остров. И вообще, она бы здорово расстроилась, если бы имя настоящего убийцы осталось неизвестным. Представить только, какие физиономии будут у ее школьных подруг! Она бы многое дала, чтобы оказаться в комнате отдыха в тот самый момент, когда они узнают, когда ее лицо появится на первых полосах газет, когда ее покажут по телевизору. Она станет знаменитостью.

— Салли, дай его мне.

Она сжала костяную рукоятку, готовясь нанести удар, но тут на нее снова накатила усталость. Она привстала, из последних сил замахнулась и швырнула нож в море. Вращаясь в воздухе, он упал где-то на мелководье. В ночи всплеска она не увидела — только услышала.

Следователь подошел к ней и протянул руку, помогая встать с песка. В его жесте не было ни грубости, ни неприязни — он просто хотел помочь. Обхватив Салли одной рукой за плечи, он повел ее с пляжа. Со стороны их вполне можно было принять за влюбленную парочку.