Восход

Глава шестнадцатая Тиа

Тиа смотрела, как Хэм побежал вниз по склону. Белые пятна на его шкуре мелькнули несколько раз в полумраке и пропали.

Спустя несколько мгновений раздался его лай, гораздо более размеренный, чем в прошлый раз. Двойное гавканье, затем тишина. Двойное гавканье, снова тишина.

Как маяк.

— Маттиас! — воскликнула она.

Хэм два раза гавкнул и опять замолчал.

Она выстегнула Пег и Грю.

Хэм опять позвал ее.

Она повернула сани на его голос и толкнула их к бровке склона. Затем легла на них всем телом, подождала следующего сигнала Хэма и развернулась максимально точно в его сторону. Достаточно было одного легкого толчка, и сани полетели птицей по обледенелому снегу. Грю с Пег бежали по бокам от нее.

Хэм резко вынырнул из темноты. Он поднял хвост трубой и смотрел прямо на нее. Как только она увидела его, он прекратил лаять и повернулся, чтобы обнюхать что-то у своих лап.

Это был Маттиас. Точнее, его голова и плечи. Ей понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что остальное, непонятно, каким образом, было погребено подо льдом. Глаза ее друга были закрыты, голова безвольно запрокинулась набок.

— Маттиас! — Она прикоснулась к нему. Он оказался теплым: живой! Хэм медленно обошел вокруг, а Пег с Грю тихонько сели неподалеку. Они будто понимали, что у Хэма что-то случилось. Это пугало ее больше всего.

— Маттиас, очнись! — Тиа потерла его плечи, щеки и шею. Никакой реакции.

— Маттиас, мне нужно поговорить с тобой! — Она присела на корточки, подхватила его подмышками и потянула вверх. Бесполезно. — Маттиас, Маттиас! — причитала она. Затем сняла перчатки и принялась ощупывать лед, сковавший его. Пальцы нащупали бритвенно-острые зазубрины, ничего общего с тем льдом, к которому она привыкла. Она решила рискнуть и зажечь свет.

В поисках фонаря Тиа принялась рыться в мехе, сваленном на санях. Да где же он? Девушка в полном отчаянии снова и снова водила руками по саням и меху. Затем услышала какой-то странный, прерывистый звук. Маттиас очнулся! Но тут же Тиа поняла, что это ее собственные всхлипывания. Фонарь… Куда пропал фонарь?

Когда она нашла его, свет не принес ей никакой надежды. Во льду оказалась узкая, длинная трещина, и Маттиас застрял в ней всем телом. Нужно было разбудить его. Включив фонарь на полную мощность, она поставила его на лед рядом с Маттиасом. Она хлестала его по щекам, трясла за плечи, кричала ему прямо на ухо, пока он не шелохнулся, сделав одно рефлексивное движение: дернул головой. Спустя несколько мгновений он тяжело открыл глаза.

Тиа почувствовала, что с ее сердца словно упали оковы: она будто заново училась делать вдох.

— Матиас, слышишь меня? Ты упал. Мы должны выбраться отсюда. Ты можешь подвигать ногами?

Маттиас покачал головой.

— А ты чувствуешь свои ноги, Маттиас? — Вопрос был страшен, но она должна была его задать.

Прошло мгновение, показавшееся ей вечностью. Затем Маттиас кивнул.

— Хорошо. Это очень хорошо.

Но она понятия не имела, как помочь ему выбраться.

У Маттиаса опять закрывались глаза.

— Маттиас, нет! — Она взяла его лицо в ладони. — Ты должен бороться. Помоги мне вытащить тебя отсюда. Я попробую тебя поднять, но мне нужна твоя помощь: отталкивайся от льда руками. Я досчитаю до трех, и мы…

— Не могу, — просто ответил он. И Тиа почувствовала, как его голова отяжелела в ее ладонях.

— Маттиас! — Она попыталась привести его в чувства. Она делала все, что могла, сначала стараясь не причинять ему боли, затем принявшись изо всех сил щипать его. Без толку.

Тиа просунула свои руки между Маттиасом и ледяным капканом. Она может его вытащить. Может. Если бы она могла обхватить его и встать, он бы высвободился. Все будет позади, Маттиас придет в себя, и они вернутся домой. Она верила в то, что в исключительных ситуациях люди способны на исключительные поступки. Например, сейчас. Она вытащит его. Это возможно.

Ее руки и ноги напряглись под его весом, под силой льда, сковавшей тело друга. Она чувствовала, как уходят силы: мышцы не хотели сопротивляться, они и так уже выдали все, на что были способны. Но она даже не начала выпрямляться. Ее ноги предательски задрожали, мышцы свело, и она рухнула на колени.

Она била лед до тех пор, пока руки не начали кровоточить. Она стала кричать, чтобы ледник отпустил Маттиаса. Зачем он его поглотил? На что ему какой-то мальчишка?

— Он же тебе не нужен, — плакала она, царапала равнодушный лед, лупила его окровавленными кулаками и заливала слезами.

Затем она слишком долго сидела рядом с ним, сама понимая, что слишком долго. Это время нужно было использовать как то по-другому. Трое собак тихонько свернулись клубками вокруг Маттиаса, и только Хэм повторял снова и снова «Домой», — и с надеждой глядел на нее. Уже начало потихоньку рассветать, и он уснул, так же, как и остальные, уткнувшись носом в Пег.

Ей тоже захотелось спать. Она хотела уйти со всеми вместе. Но она не могла спать. Ей нужно было встать, спуститься по туннелю за помощью, хотя она понимала, что Маттиас уже может погибнуть к тому времени, как она вернется. Но есть еще шанс, сказала она себе. Если она встанет прямо сейчас и пойдет за помощью, еще остается шанс. Но она не могла пошевелиться — сил хватило только на то, чтобы натянуть варежки.

Небо медленно посветлело, и она увидела бескрайнюю линию там, где оно встречалось с землей.

Горизонт.

Маттиас сто раз объяснял ей, но нужно было увидеть своими глазами, чтобы понять: вот он какой.

Тиа встала, и Грю подняла голову и затем вскочила на лапы. Пег и Хэм посмотрели на нее, но не двинулись с места: не хотели оставлять Маттиаса.

— Оставайся на месте, — велела Тиа. — Побудь с Маттиасом.

Но чикчу подбежала к ней и посмотрела на вершину холма перед ними. Тиа почувствовала, что дрожит, и поняла, что в одиночку не сможет поднять сани наверх.

— Ну пойдем, — сказала она, прицепив постромки Грю к саням.

Они поднялись по крутому склону к выходу из туннеля. Тиа почувствовала, что руки в варежках снова начали кровоточить: она изранила их, пока пыталась вытащить Маттиаса изо льда. Ее словно тянуло назад. Она едва его видела: Хэм с Пег прижались к нему, и его голова и плечи были окружены роскошным живым воротником из черно-белого меха.

Они были уже почти на вершине, когда Грю завыла: пронзительным, раскатистым, монотонным воем. Она крайне редко слышала что-то подобное в Грейсхоупе. Это был сигнал тревоги. Сначала она подумала, что Маттиас умер. Но тогда бы завыли Пег и Хэм. Она посмотрела на собак, поднявших головы на зов Грю. Маттиас не мог погибнуть.

Грю на мгновение замолчала, чтобы перевести дыхание, и Тиа проследила за ее взглядом вдоль границы ледяного амфитеатра, поглотившего Маттиаса. Из потрескавшейся земли торчал пласт льда, серо-голубой в утреннем свете, но одна его грань становилась оранжевой. Вот-вот взойдет солнце. Тиа всеми силами старалась возненавидеть все окружающее, но не могла.

Грю снова взвыла, не сводя глаз с края амфитеатра. Ее вой словно подталкивал ее прочь, как некая физическая сила.

— Пойдем же, — сказала Тиа и слегка потянула ее в сторону туннеля. Но собака не шелохнулась. Она словно остолбенела.

Тиа не на шутку испугалась. Положив руку Грю на холку, она посмотрела в ту же сторону, на край амфитеатра. Там происходило какое-то движение.