Восхождение. часть 3

12. Фейерверк — это не всегда праздник

Династия Глюксбургов пришла к власти в Греции в 1863 году. Греки никогда не были особо расположены к этой «импортной» монархии. Первый Глюксбург, Георг I, был застрелен. Его сына Константина I дважды отстраняли от власти. Сменивший его Георг II потерял власть в результате республиканской революции, но за несколько лет до начала второй мировой войны сумел вернуться на престол. После оккупации Греции гитлеровскими войсками король бежал на английском военном корабле. Королевскую семью сначала переправили на Крит, а затем династия обосновалась в Кейптауне.

Пока монархическая династия вела привычно разгульную жизнь в эмиграции, Народно-освободительная армия Греции (ΕΛΑΣ) успешно боролась с оккупантами. К 1944 году большая часть страны контролировалась частями ЭЛАС. Успехи партизан Югославии, Греции, Албании, а также стремительное продвижение советских войск приводили в ярость британского премьера Уинстона Черчилля и многих других западных политиков.

В октябре 1944 года Черчилль и его министр иностранных дел Энтони Иден встретились со Сталиным в Москве, для предварительного обсуждения послевоенного устройства мира и раздела Балкан. (Т. н. «соглашение о процентах» https://ru.wikipedia.org/wiki/Соглашение_о_процентах). Эта сделка, закреплённая официально в 1945 г в Ялте, давала Великобритании и США свободу действий в Греции, в то время как Болгария и Румыния попадали под влияние Советского Союза.

Успехи ЭЛАС привели Черчилля к мысли организовать собственную «карманную» ультраправую армию в Греции, и такая армия была создана в 1944-м. Она последовательно сменила несколько названий — «Греческая горная бригада», «Эллинские экспедиционные силы» и «Греческая диверсионная группа» (ГДГ, она же Lochos Oreinon Katadromon).

Первым командиром «Греческих диверсионных групп» стал фельдмаршал Александр Папагос, с помощью британцев он завербовал правых в тайную сеть и начал борьбу с Народно-освободительной армией Греции.

Как только Народно-освободительная армия Греции одержала победу над немецкими оккупантами, и Гитлер был вынужден вывести своих солдат из Греции, Черчилль немедленно потребовал разоружить сопротивление. Однако Великобритания отказалась разоружать свою секретную армию. 3 декабря 1944 года Национально-освободительный фронт организовал в Афинах большую мирную демонстрацию против британского вмешательства в послевоенное правительство Греции. Прошло всего шесть недель после освобождения от немецкой оккупации. Организаторы демонстрации объявили демонстрацию началом всеобщей забастовки, ясно дав понять, что они будут бороться с Британией мирными средствами. Вскоре после 11 часов утра в тот же день группа греческих демонстрантов, не более 600 человек, по большей части женщин и детей, собралась в Афинах на площади Синтагма, перед зданием греческого парламента. Эта небольшая группа была частью более многочисленной колонны из 60 000 человек, заблокированной полицией на подходе к площади. На площади Синтагма меньшую группу встретили кордоны из полицейских и вооруженных боевиков «Греческих диверсионных групп». Их прикрывали британские войска и полицейские с автоматами, размещенные на крышах.

Внезапно, без предупреждения, кто-то из британских офицеров скомандовал «Пристрелите ублюдков!». Град пуль обрушился на безоружных демонстрантов, люди бежали кто куда, безуспешно пытаясь спрятаться от этого свинцового ливня. Мирная демонстрация превратилась в бойню. Погибли 25 демонстрантов, в том числе шестилетний мальчик, 148 человек получили ранения.

Вскоре после этого хладнокровного убийства на площадь вышла основная группа митингующих. Выказав невероятное самообладание, 60 000 человек провели мирный, торжественный митинг прямо среди мёртвых тел своих жён и детей. На плакатах, стоявших в крови убитых, были написаны требования к Великобритании не вмешиваться во внутреннюю политику Греции.

В Лондоне разразился скандал. Палата общин потребовала у Черчилля объяснений этого варварства. Черчилль признал, что это было «шокирующим», но заявил, что было «очень глупо приводить большое количество безоружных людей и детей на демонстрацию, в то время как город полон вооруженными людьми». О роли секретной британской армии в бойне на площади Синтагма всем было приказано молчать.

Греции было предложено принять беглого монарха Георга II. Уинстон Черчилль отправил телеграмму английскому генералу Скоби, в подчинении которого находились британские воинские части на территории Греции:

«Не колеблясь, стреляйте… Не колеблясь, действуйте так, как если бы вы находились в завоеванном городе… Вы можете рассчитывать на мою поддержку во всех разумных действиях на этой основе. Мы должны овладеть контролем над Афинами. Было бы хорошо по возможности добиться этого без кровопролития, но и с кровопролитием, если это необходимо».

В 1947 году Георг II умер. Трон занял его брат Павел, женатый на внучке кайзера Вильгельма II Фредерике. Королева была убежденной нацисткой, в юности она состояла в молодежной организации «Гитлерюгенд». На протяжении последующих лет двор был средоточием реакционных сил. Властолюбивая Фредерика заправляла всеми интригами через голову своего слабовольного мужа. Как писал французский журнал «Нуво кандид»: «Её окружение, её друзья, её интриги всегда ставили её в центре заговоров крайне правых».

Греция осталась полем боя. Уже через год после Второй мировой войны началась холодная война. Греческие левые силы, разочарованные украденной англичанами победой над нацизмом, перевооружились, ушли в горы, и осенью 1946 года начали гражданскую войну против англичан и местных правых. Истощённая Второй мировой войной Великобритания уже не могла удерживать под контролем ситуацию в Греции, и в начале 1947 года обратилась к Соединенным Штатам за поддержкой.

Как признал эксперт ЦРУ Вильям Блюм, «чиновники из Вашингтона прекрасно знали, что новое зависимое правительство было настолько продажно и так нарушало права человека, что даже убежденные американские антикоммунисты пришли в ужас». Но коммунистическая Югославия поддерживала греческих партизан оружием. Президенту Трумэну в марте 1947 года удалось убедить Конгресс в том, что Греция находится на грани «покраснения» и необходимо открыто вмешаться в дела суверенной страны. В своей речи перед Конгрессом Трумэн назвал коррумпированный правый режим в Афинах «демократическим», а его левых оппонентов превратил в «террористов». Американские силы с тяжелой военной техникой высадились на побережье Греции.

Сталин понял, что гражданская война в Греции может привести к третьей мировой войне. Югославия была исключена из советского блока в 1948 году. Объём поставок вооружения для греческих партизан постепенно начал снижаться. Их положение стало отчаянным. «Греческие диверсионные группы», действующие под руководством США, были отлично оснащены и набрали силу.

США тайно начали операцию «Факел» для уничтожения греческих партизан, сбрасывая над Грецией тысячи литров напалма. В конце 1948 года греческое сопротивление, бойцы которого на своей родной земле победили и германских нацистов, и британские войска, не сумели победить внутреннего противника. Греция была первой страной, которая была захвачена США во время холодной войны, согласно их стратегии борьбы с коммунизмом во всем мире.

Секретная антикоммунистическая армия, получившая название «Греческие диверсионные группы», не была расформирована и продолжала действовать для контроля греческой оппозиции. Греция вступила в НАТО в 1952 году. К тому времени «Греция превратилась в высшей степени надежного союзника, зависимого от Соединенных Штатов. Она стала ярой антикоммунистической страной и хорошо интегрировалась в систему НАТО». (William Blum, Killing Hope: US Military and CIA interventions since World War II. Maine: Common Courage Press, 1995, p. 38.)

Руководство ЦРУ и командование греческих вооруженных сил тайно сотрудничали, совместно руководили, подготавливали и оснащали ГДГ. Негласное сотрудничество между американской секретной службой, греческими военными и греческим правительством было неоднократно подтверждено секретными документами. 25 марта 1955 года американским генералом Траскоттом от имени ЦРУ, Константином Довасом, начальником греческого генерального штаба, а также премьер-министром Греции Александром Папагосом было подписано соглашение о секретной греческой армии.

Секретные армии контролировались из штаб-квартиры НАТО в Брюсселе Объединенным комитетом по планированию секретных операций». Сеть должна была координировать действия сил сопротивления на оккупированных Советским Союзом территориях и поддерживать связь с правительствами в изгнании. Греческий «филиал» сети, помимо наименования ГДГ, также был известен как «операция «Овчина».

Резидент ЦРУ в Греции, американец греческого происхождения Томас Карамессинес во время Второй мировой войны служил в американской секретной службе — Управлении стратегических служб (УСС). В январе 1946 года он был переведен в посольство США в Греции на должность военного атташе. В ходе гражданской войны он установил контакты с британскими и греческими должностными лицами, и непосредственно с членами ГДГ, сотрудничая с ними по вопросам безопасности.

Именно Карамессинес в 1947 году организовал штаб-квартиру ЦРУ в Греции. Она располагалась в Афинах на пятом этаже здания Тамион Билдинг, недалеко от площади Синтагма. ЦРУ чувствовало себя в Греции настолько свободно, что его штаб-квартира располагалась даже не в посольстве США, не нуждаясь в дипломатическом прикрытии. В этом здании во время войны была штаб-квартира 3-го пехотного корпуса (источник http://ww2talk.com/index.php?threads/abbreviations-here-we-go-again.58028/page-2), а затем, после передачи Греции в ведение американцев, его заняла Объединенная группа американской военной помощи (Joint U.S. Military Assistance Group, Greece — http://www.greeksinwashington.org/collections/bacas.html), и здесь ЦРУ тоже, как обычно, маскировалось под постороннюю организацию.

За несколько лет резидентура ЦРУ разрослась до более чем 100 штатных агентов. Большинство из них, как и сам Карамессинес, были греко-американского происхождения. Афины стали центром всей деятельности ЦРУ на Балканах и на Ближнем Востоке, а также в Иране.

Карамессинес и его агенты завербовали несколько групп граждан Греции. ЦРУ называло их «ядром объединенной гражданской армии против угроз левого переворота». Члены каждой такой группы подготавливались ЦРУ. Каждая из нескольких групп была подготовлена и оснащена для действий в качестве автономного боевого отряда, способного мобилизоваться и вести боевые действия с минимальным руководством или полностью самостоятельно. Эти отряды контролировались ЦРУ и греческими офицерами, которым доверяли американские секретные службы.

ЦРУ вложило миллионы в секретную греческую армию. Большинство военизированных групп обучалось в двух лагерях: один вблизи Волоса, второй располагался рядом с горой Олимп в восточно-центральной Греции, где был построен целый комплекс казарм и учебных центров. Там члены диверсионных групп обучались инструкторами ЦРУ различным приемам, в том числе катанию на лыжах, парашютной подготовке, подводному плаванию. После начальной подготовки эти группы скрытно тренировались в отдалённых районах рядом с Флориной, в горах Пинди. Подразделения были оснащены облегченными образцами оружия. Оно хранилось в тайных складах-схронах по всей территории Греции, в земле и в пещерах. Боевые группы были вооружены автоматическим оружием, а также небольшими горными минометами. Каждый член этих военизированных групп знал расположение этих складов и какое оружие в них хранится, каждый мог прибыть в назначенное место без приказа. По всей стране было построено около 800 схронов с оружием. По данным ЦРУ, секретная армия в этот период насчитывала 1500 офицеров, и предполагалось срочно завербовать еще 2000, чтобы создать для «Греческих диверсионных групп» ядро из 3500 элитных солдат.

Обратной стороной такой осведомлённости оказались проблемы с сохранением конспирации. Принцип «необходимой осведомленности» должен был распространяться на несколько групп, и в результате было чрезвычайно сложно сохранять армию и ее связь с ЦРУ в строжайшем секрете. Учитывая национальные особенности греков, один офицер ЦРУ описывал это как «ночной кошмар». Аналогичные секретные армии для борьбы с коммунизмом в то время ЦРУ и НАТО создавали по всей Европе, и Греция была лишь небольшой частью этой разветвлённой структуры.

В 1958 году Карамессинес был направлен в Рим, где стал начальником резидентуры ЦРУ и контролировал борьбу спецслужб Италии против итальянских коммунистов. В 1962 году он был вынужден покинуть Рим из-за распространённых слухов о его причастности к загадочной смерти итальянского промышленника и главы ENI Энрико Маттеи. По возвращении в Штаты, Карамессинес стал начальником управления ЦРУ, в котором разрабатывались глобальные диверсионные операции. В Греции его сменил Лафлин Кэмпбелл (Резидент ЦРУ в Греции с 1959 по 1962 г).

Из-за начавшейся эпопеи со сбитым самолётом-шпионом Никите Сергеевичу в очередной раз пришлось окунуться в тёмный мир тайных операций спецслужб. При очередном общении с Серовым, Первый секретарь поинтересовался:

— А что там у тебя по перебежчикам, невозвращенцам и прочей шушере?

— Работаем, — пожал плечами Серов. — Из важного — в прошлом году к нам обращался с просьбой о политическом убежище некто Ли Харви Освальд, бывший американский морской пехотинец. Мы ему отказали, чтобы не иметь ничего общего с попыткой покушения на Кеннеди, если она состоится. Просто объяснили ему, что стандарты и условия жизни в СССР очень сильно отличаются от американских, что он не сможет у нас адаптироваться, и предложили ему уехать в Латинскую Америку.

Также мы держим на контроле делишки Пеньковского, и ещё одного будущего перебежчика — поляка Михаила Голениевского. Сейчас им лошадиными дозами скармливаем дезинформацию, а важные сведения от них, наоборот, скрываем. Вообще нам ещё повезло, что отделом внутренней безопасности ЦРУ сейчас руководит некто Джеймс Джизус Энглтон. Он откровенный параноик и считает всех перебежчиков «засланцами» КГБ, не верит никому из них и подвергает каждого «инициативника» долгим и жёстким проверкам.

— Ясно. Что там Пауэрс?

— Очень разговорчивый молодой человек, — усмехнулся Серов. — Рассказывает много-много интересного. Мы всё конспектируем, при необходимости получится очень увлекательный открытый процесс.

— Посмотрим по развитию событий в Париже, — решил Хрущёв.

Беседа с Серовым состоялась вскоре после первых сообщений о перехвате U-2, и разговор предсказуемо зашёл о дальнейших возможных действиях ЦРУ, направленных на срыв совещания в Париже:

— Есть у меня такое ощущение, — произнёс Серов, — что Даллес и его хозяева не успокоились, и собираются ввести в действие «план Б», чтобы всё-таки сорвать Парижское совещание и подписание межгосударственных соглашений,

— Что они ещё задумали? — забеспокоился Первый секретарь.

— Похоже, они замышляют попытку переворота в Греции. Во всяком случае, у нас есть сообщения от агентуры Коминтерна в греческом высшем военном командовании, в частности, в штабе сухопутных войск. Есть группа высокопоставленных политиков и военных, в неё входят, например, такие откровенно правые фигуры, как министр обороны Караманлис и военный теоретик Аристоменис Антонакис. Они ведут активную агитацию среди высшего генералитета сухопутных войск. В гражданском обществе на их стороне тоже имеется определённая поддержка. В частности, на их стороне генерал-майор в отставке, бывший адъютант Георга II Константинос Вассос, и ещё один правый политик, полковник в отставке Константинос Маниадакис.

Что настораживает — агитация эта активная, но далеко не публичная. Она ведётся не в прессе, не на митингах, а кулуарно, за закрытыми дверями. В приватных разговорах обрабатывают людей, выясняют политическую позицию. Это как раз и указывает на возможную подготовку переворота, — пояснил Иван Александрович.

— Ты уверен? — спросил Первый секретарь.

— Конкретно слово «переворот» в разговорах не всплывает. Но беседы ведутся скрытно, и сам их характер наводит на мысль, что что-то подобное затевается, — пояснил Серов.

— Вербуют сторонников, — сообразил Хрущёв.

— Понимаешь, если бы не предстоящая встреча в верхах, я бы, может, и внимания не обратил, — признался Иван Александрович. — Но из-за этой истории с Пауэрсом, и после того, как тебя едва не пристрелили в Гватемале (АИ, см. гл. 04–18), я готов, что называется, обжегшись на молоке, дуть на воду.

— В общем-то, я тебя понимаю. А как Коминтерну удалось проникнуть в такие высокие сферы, как генеральный штаб?

— Так всё тебе и расскажи, — усмехнулся Серов. — Меньше знаешь — крепче спишь. Скажу одно — что в Греции действительно поставлено на высоком уровне — так это распи…дяйство. Этим и пользуемся.

Иван Александрович свято хранил тайну агентуры, своей и дружественной. Он не сказал Хрущёву, что информация была получена при помощи агентов среди вспомогательного персонала, размещавших микрофоны для подслушивания в кабинетах политиков и генералов, вызывавших подозрения. Легендарный «Златоуст» Льва Термена невозможно было обнаружить техническими средствами, а техническая грамотность у высокопоставленных генералов изрядно хромала — они и представить не могли, что их прослушивают прямо на рабочих местах.

— Допустим, греческие милитаристы действительно замыслили переворот, — задумался Хрущёв. — Оснований для этого у них выше крыши. После победы в сентябре 1958 года греческая политика сильно подвинулась влево. Налаживаются экономические связи с СССР и восточным блоком, премьера сменили, фактически вышли из НАТО…

После скандальных обвинений в пособничестве нацистам, выдвинутых против Константиноса Караманлиса немецким адвокатом Максом Мертеном, король Павел назначил премьером Греции социалиста Георгиоса Папандреу. Мертен обвинил Караманлиса и бывшего министра внутренних дел Такоса Макриса в сотрудничестве с оккупационными властями, заявив, что за их услуги нацисты расплатились имуществом евреев, сосланных в Освенцим. Караманлис был выдан в ФРГ, где предстал перед судом, но его оправдали за недостаточностью улик. Он вернулся в политику и был затем назначен министром обороны.

Георгиос Папандреу-старший, правый социалист, был убеждённым антикоммунистом, но всё же не таким упоротым фашистом, как Караманлис. С ним даже удавалось кое-как сотрудничать, хотя Хрущёв и Громыко, безусловно, предпочли бы видеть на посту премьера Греции если не кого-то из коммунистических лидеров, то хотя бы его сына Андреаса, активно критиковавшего политику США.

— Если переворот будет удачным, США и НАТО немедленно признают путчистов в качестве «законного правительства», а те попросят американцев ввести войска, для защиты от коммунистического контрпереворота. — просчитал Никита Сергеевич. — В этих условиях интербригады не помогут — тут же начнётся кампания в прессе, по поводу «коммунистической агрессии».

— Верно мыслишь, — согласился Серов. — При этом превентивная зачистка потенциальных участников путча силами Коминтерна тоже может вызвать нежелательную реакцию у короля Павла, а именно на его авторитете сейчас в основном держатся наши хорошие отношения с Грецией.

— Наши туристы там сейчас есть?

— Курортный сезон ещё не начался, — пожал плечами Иван Александрович. — Я проверю, думаю, там могут быть несколько небольших тургрупп. Всех потихоньку переправим на острова Архипелага, под видом экскурсий, не привлекая внимания местных властей. А оттуда вывезти людей много легче.

— Годится. На что могут рассчитывать заговорщики? — спросил Хрущёв. — Широкой поддержки народа им ждать явно нет смысла?

— Ситуация в Греции довольно необычная, — ответил Серов. — Король Павел, сам понимаешь, очень далёк от левых убеждений, но он не может не учитывать настроения народа и очевидные факты бездействия НАТО в период конфликта с Турцией. При том, что действенную помощь Греция получила от социалистических стран. Справа на короля очень ощутимо давят королева Фредерика и наследник престола, принц Константин, занимающие откровенно проамериканскую позицию, а также — высшее армейское руководство. Оно крайне болезненно отреагировало на разрыв с НАТО.

Тогда как в руководстве греческих ВВС и флота настроения во многом другие. ВВС получили в прошлом году первую партию истребителей МиГ-19, наши самолёты получили высокую оценку у греческих лётчиков, и теперь в ВВС сторонников союза с соцстранами, пожалуй, побольше, чем противников. (АИ)

Похожая обстановка и на флоте. Греческие офицеры поучаствовали вместе с нашими в реальных боевых действиях, и, похоже, «братство по оружию» оказалось достаточно действенным аргументом. Там, где НАТО ограничилось словоблудием, наши военные дрались плечом к плечу с греками. Греки это оценили, сам понимаешь.

— А в греческой армии, что, не оценили?

— Оценили, но, скорее, на низовом уровне. Тут такой момент интересный… — Серов покопался в своей папке. — Вице-адмирал Георгиос Панагиотопулос, начальник штаба военно-морского флота, лично находился на мостике линкора «Новороссийск» во время штурма Стамбула, непосредственно взаимодействовал с нашими офицерами. Не скажу, что он по итогам операции стал коммунистом, но определённые подвижки в его сознании, видимо, произошли. Аналогично и контр-адмирал Спиридон Авгерис, командующий силами на Крите и в Ионическом море, был на нашем авианосце «Северодвинск» во время отражения турецкого наступления на Аттику, (АИ, см. гл. 03–11). Ну, и тоже, видимо, проникся боевым духом.

А вот армейские высшие чины сами в боевых действиях не участвовали, и теперь их изрядно раздражает рост левых настроений среди младших и даже, отчасти, средних офицеров. Условно говоря, армейские офицеры от полковника и выше остались в лагере правых, а офицеры до подполковника включительно заметно изменили своё мнение. Не все, конечно, но многие.

Ещё один важный момент, — продолжил Иван Александрович, — по результатам высадки на Кипре и в Турции греки организовали первую бригаду морской пехоты (АИ). В её формировании и тренировках активно участвовали наши офицеры, соответственно, личный состав бригады подбирался по рекомендациям Коммунистической партии Греции. Подразделение получилось весьма передовое и боеспособное, пожалуй, лучшее в Вооружённых силах Греции вообще. Боевая подготовка — на уровне нашей морской пехоты и ВДВ. Идеологическая накачка тоже соответствующая, подкреплённая к тому же примерами боевого взаимодействия греческих войск с нашими, и с интербригадами стран ОВД.

В ВВС вообще сложилась интересная ситуация — лётчиков МиГ-19 обучают наши инструкторы, при этом происходит «взаимопроникновение культур». Сравниваются боевые Уставы НАТО и ОВД, берётся лучшее из обоих методик боевой подготовки и происходит этакий «синтез», подкреплённый, к тому же, реальным боевым опытом. Насколько я знаю, мы и для своих ВВС уже получили много полезного от этого сотрудничества с греками. Сумели сравнить на практике уровень подготовки наших и НАТОвских пилотов. По результатам командующий ВВС маршал Вершинин увеличил месячную норму налёта для лётчиков истребительной и фронтовой бомбардировочной авиации, сейчас пересматриваются методики боевой подготовки (АИ).

— Это он правильно сделал, — одобрил Никита Сергеевич. — У противника надо не стесняться заимствовать всё полезное. А как реагирует греческое мирное население?

— Среди гражданских настроения в Греции, безусловно, заметно полевели, — констатировал Серов. — Прежде всего, основной доход в 1958-59-м годах Греция получила от реализации туристического проекта на островах, а также от торговли с СССР и странами ВЭС. Компартия Греции этим воспользовалась и развернула активную работу по организации разного рода кооперативов в туристической и сельскохозяйственной сфере. В результате до минимального уровня за послевоенный период сократилась безработица, а экономический рост по итогам 1959 года получился максимальным за десятилетие.

Ещё одним плюсом оказалось сотрудничество греческой и русской православной церкви после взятия Константинополя. Греки — народ религиозный, а когда в каждой проповеди звучит одновременно прославление мудрости короля Павла и здравица русскому оружию… — Серов ехидно усмехнулся, — Тут, знаешь ли, многие задумались, даже те, кто традиционно придерживался правых взглядов. Ты, кстати, в курсе, что в греческих церквях и монастырях с сентября 58-го регулярно ставят вот такие свечи за твое здоровье? — он показал двумя руками диаметр свечи, на глаз — миллиметров этак 150.

Хрущёв только усмехнулся.

— Были даже требования причислить короля Павла и тебя лично — к лику святых, — ухмыльнулся Серов. — Давно хочу спросить — нимб не жмёт?

Никита Сергеевич хрюкнул и демонстративно пощупал лысину:

— Да вроде нет… разносил уже, видимо.

— Ещё один уникальный момент — греческие коммунисты по нашему совету сейчас активно поддерживают короля, — сообщил председатель КГБ. — Павел в лёгком шоке от такого поворота событий, на сближение с КПГ он не идёт, но её поддержку не может не чувствовать. Руководство КПГ объявило его «спасителем нации», и ещё напридумывало кучу прочих хвалебных эпитетов. В общем, король в Греции сейчас неожиданно для самого себя оказался фигурой, сплотившей нацию. Пожалуй, Павел оказался единственным представителем династии Глюксбургов, которого народ Греции признает своим.

— Разумеется, такая ситуация устраивает не всех, — продолжил Иван Александрович. — Греческое высшее армейское руководство сформировалось по результатам гражданской войны, в которой коммунистическая партия проиграла. Соответственно, нынешний реванш коммунистов этим генералам поперёк горла. Особенно их возмутило активное участие короля Павла в учреждении Средиземноморского экономического пространства. Они чувствуют, что Греция всё глубже втягивается в экономическое сотрудничество с СССР и ВЭС, понимают, что это сотрудничество поддерживает народ, и очень хотят этому процессу помешать.

— Как думаешь, могут они убрать Павла и посадить на трон Константина или его мамашу? — спросил Хрущёв.

— Открыто убрать — едва ли, Павел сейчас слишком популярен. Но он болен, у него рак. Наши врачи делают, что могут, но едва ли он протянет больше четырёх-пяти лет. Заговорщики могут попытаться его поторопить, скажем, каким-нибудь крысиным ядом, а потом подкупить паталогоанатома, чтобы представить причину смерти как естественную, в результате болезни. В этом случае на трон садится Константин, а он настроен проамерикански.

— Что мы можем сделать прямо сейчас? — спросил Никита Сергеевич. — Возможные меры противодействия?

— Прежде всего — надо предупредить короля. Параллельно усилить боевые группы Коминтерна в Греции югославскими коммунистами и командами спецназа ГРУ, стянуть дополнительные силы в Афины, обязательно вооружить их противотанковыми гранатомётами и ручными кумулятивными гранатами. Мобилизовать компартию Греции — большинство её членов участвовали в гражданской войне, и имеют боевой опыт.

Серов знал сценарий путча «чёрных полковников» 1967 года, и понимал, что сейчас путч будут планировать те же люди, обученные тем же тактическим приёмам.

— В 1967-м этот боевой опыт греческим коммунистам не сильно помог, — заметил Хрущёв. — Как-то они совсем пассивно себя вели, как бараны на бойне.

— Тогда всё произошло относительно внезапно. Сейчас у нас есть несколько дней, чтобы подготовиться. Хорошо бы ещё устроить учения греческого флота и под этим соусом заминировать подходы к основным портам, чтобы американцы хотя бы задержались с высадкой и не смогли эффективно поддержать путчистов, — продолжал Иван Александрович. — Одно дело — высаживаться в стране, правительство которой официально попросило американскую армию о помощи, и совсем другое дело — высаживаться в стране, где идёт гражданская война. После облома 1958 года в Ливане (АИ, см. гл. 03–10) Айк десять раз подумает, прежде, чем примет решение о высадке.

— Надо объяснить королю, что без его официальной просьбы о помощи мы не сможем ему эффективно помочь, а его противники с такой просьбой к американцам тянуть не будут, — решил Хрущёв. — Сейчас же дам указания Громыко.

— Думаешь, после 1958-го года он этого ещё не понял? Или забыл?

— Не знаю, но напомнить не помешает. Давай, попробуй собрать побольше данных о путчистах, нам желательно знать, кто конкретно занят в подготовке путча, какие части будут задействованы, и кто за этим стоит, — распорядился Первый секретарь. — Подключи Ивашутина и Коминтерн, переброску противотанковых средств и боевых групп надо начинать без промедления. А я задействую МИД, и свяжусь с Тито, попрошу его помочь.

— Албанцев ещё можно, — подсказал Серов. — Бекир Балуку нам должен, без нашей подсказки его бы уже прикопали.

— Точно, с ним тоже поговорю. Ещё вот что — надо передать боевым группам ГРУ и партизанам Коминтерна маяки-передатчики для наведения крылатых ракет, — вспомнил Хрущёв. — Я подключу ВВС и флот, если повезёт — можно попробовать ликвидировать руководство путчистов, или, хотя бы, лишить их связи в ключевой момент путча, а затем разгромить по частям.

— Х…яссе… вот это уже серьёзный подход, — одобрил Серов. — Давай-ка вообще, Гречко и Кузнецова припашем к делу, чтобы всё было профессионально. Надо ещё средства радиоэлектронной борьбы задействовать, чтобы нарушить связь у заговорщиков.

— Согласен, — разрешил Первый секретарь. — Вообще, связь в момент переворота надо контролировать жёстко. Стоит только хунте заявить в эфире о желании вернуться в НАТО, и американской интервенции не избежать, а дальше они просто выжгут партизанские отряды в горах напалмом, как уже один раз выжгли, в конце 40-х.

— Я прикажу нарушить связь при помощи ионосферных глушилок, и все средства РЭБ задействуем, — решил Серов. (АИ, см. гл. 03–13)

— Но надо действовать максимально скрытно, — напомнил Никита Сергеевич. — Всеобщая мобилизация перед самым началом переговоров в Париже — это немного не то, что нам требуется. Вообще хорошо бы обойтись минимальным участием наших ВВС и флота, чтобы у американцев не было повода раздуть информационную войну. Иначе парижские переговоры точно сорвутся.

ГРУ во главе с Петром Ивановичем Ивашутиным немедленно и очень активно включилось в работу по Греции. Несколько иначе восприняли ситуацию «силовые» министры — Гречко и Кузнецов.

— А есть ли какие-то более весомые свидетельства, кроме предчувствий и ожиданий Ивана Александровича? — поинтересовался адмирал. — Всё-таки, боевой поход флота — мероприятие дорогостоящее.

— Есть данные технической и агентурной разведки, — ответил Серов. — Сообщения в целом подтверждают мои опасения.

— В таком деле, товарищи, лучше перебдеть, чем недобдеть, — поддержал его Ивашутин.

— Поднимем Ту-95-е, да ё@нем, — тут же предложил Андрей Антонович, после событий сентября 1958-го и октября 1959-го года уверовавший во всесильную мощь стратегической авиации не меньше, чем Хрущёв уверовал в ракеты.

— С ума сошёл? Парижское совещание хочешь сорвать? — осадил его Хрущёв. — Действовать надо аккуратно и скрытно, чтобы комар носу не подточил! Николай Герасимович, что скажете? Чем может помочь флот?

— Флот, как один из двух главных союзников России, не подведёт, — заверил адмирал Кузнецов. — Хотя, есть некоторые трудности. Эскадра Черноморского флота недавно вернулась из похода в Агадир и Гвинейский залив. Ещё не все корабли эскадры закончили межпоходовый ремонт. АПЛ К-3 встала на модернизацию, сейчас на ней монтируют новый навигационный комплекс, деаэрационную и водохимочистительную установки. Ещё три атомные лодки — К-5, К-8 и К-14 — вошли в строй, но ещё не включены в состав Военно-морского флота…

— Так они могут выйти в море? — перебил его Первый секретарь.

— Могут, но экипажи ещё недостаточно набрались опыта, нет данных по поведению механизмов лодки, возможны поломки и отказы, — пояснил адмирал. — Обычно в этот период корабль считается условно боеготовым и совершает непродолжительные выходы.

Весь вопрос в том, какие задачи будут поставлены перед флотом. Если речь идёт лишь о помощи в подавлении мятежа, то достаточно будет малой части сил Средиземноморского флота, уже базирующихся в Александрии и Константинополе, — пояснил Кузнецов.

Он развернул на столе карту, достал линейку и приложил её к бумаге.

— Товарищ Серов передал мне список целей. Если ваши бойцы, товарищ Ивашутин, обеспечат нам точное целеуказание, то проблему с заговорщиками Советский военно-морской флот решит быстро и эффективно. Но если речь идёт о противодействии американскому 6-му флоту, то ситуация заметно усложнится.

— Мы должны избежать даже намёка на столкновение с 6-м флотом, — тут же окоротил адмирала Хрущёв. — Действовать необходимо очень быстро, так, чтобы никто даже не понял, что случилось. Тут ситуация даже более деликатная, чем в 58-м с турецкими танками. Тогда у нас была пара дней, пока американцы не опомнились. Сейчас счёт пойдёт на часы.

После принятия основополагающих решений подготовка пошла полным ходом. По указанию Андрея Андреевича Громыко советский посол в Греции Сергеев предупредил короля Павла о возможности переворота.

— Мы пока не знаем, какие силы и в какой момент будут задействованы, — пояснил посол, — но времени у заговорщиков в обрез, и их выступления следует ожидать в период с конца апреля по 16–20 мая — перед и во время проведения Парижской встречи. Я прошу вас, Ваше Величество, быть очень осторожным с едой и напитками, вас могут попытаться отравить. И помните, что Советский Союз и соцстраны всегда готовы прийти на помощь братскому народу Греции, но для этого нужно ваше официальное обращение. Чтобы в глазах международного сообщества всё было законно. Мы ожидаем, что путчисты немедленно обратятся с просьбой о вводе американских войск. Желательно этому помешать.

— Согласен, но как именно? — спросил король. — Передать обращение в эфир можно с любой армейской радиостанции достаточной мощности.

— У нас есть конкретные предложения на этот счёт, — сказал посол, передавая королю список мероприятий, составленных совместно Серовым, Гречко, и адмиралом Кузнецовым. — Но требуется содействие ваших военных, преданных лично вам и Греции.

— Благодарю вас, господин посол, — ответил Павел, прочитав список. — Я немедленно соберу несколько человек из руководства ВВС и флота, тех, кому могу доверять, и организую эти мероприятия. Я весьма благодарен советскому руководству, вы уже который раз проявляете себя как верные союзники Греции.

— Мы ценим и защищаем наших союзников, — ответил посол. — Я бы ещё просил Ваше величество не препятствовать в этот период усилиям греческой компартии. Это сейчас единственная сила, способная поднять народ на защиту своего короля от заговорщиков, как бы необычно это ни звучало.

— Пусть так, — согласился король. — Коммунисты за последние пару лет вели себя очень лояльно. Я действительно им благодарен. Никак не ожидал такой действенной поддержки от своих, казалось бы, главных политических противников.

— Когда на кон поставлена судьба народа и страны, политические разногласия становятся такими мелкими, что на них уже не обращаешь внимания, — усмехнулся Сергеев.

— Согласен… — Павел задумался. — Может случиться так, что я не успею обратиться к Советскому Союзу с официальной просьбой. Кто знает, что задумали заговорщики? Может быть, мне стоит составить официальный документ и передать его в ваше посольство заранее?

— Это не повредит, — согласился Сергеев. — Но империалистическая пропаганда объявит фальшивкой любую бумагу. Ваше обращение по радио было бы более убедительным. Сделаем так — обычно все разговоры по моему телефону записываются. Вот мой личный номер, — посол передал королю визитную карточку. — Выучите его наизусть. Вам достаточно будет позвонить мне откуда угодно. Хватит нескольких слов, которые мы сможем затем передать по радио, лишь бы они были произнесены лично вами. И держите оружие при себе и наготове.

— Благодарю вас, господин посол, — король взял визитку, прочёл номер, и спрятал карточку в карман пиджака. — Моё письменное обращение к правительству СССР я пришлю вам в ближайшие часы.

— Хорошо, жду, — ответил Сергеев.

Посол предупредил и премьер-министра Папандреу, но с ним разговор не сложился:

— Думаю, вы преувеличиваете, господин посол, — заявил премьер. — Греческая армия верна своему народу и королю. Ваши слова я расцениваю, как коммунистическую провокацию.

— И в мыслях не было! — искренне возмутился Сергеев. — Но, если вы так ставите вопрос… — посол повернулся и покинул кабинет премьера.

Премьер-министр ещё не знал, как скоро ему предстоит раскаяться в своей недоверчивости. А вот его сын Андреас отнёсся к предупреждению более чем серьёзно. Он тут же собрал чемодан, взял с собой семью и через час отплыл из Пирея на рыбачьей лодке, отправившись на острова Архипелага.

Хрущёв связался с Тито, Живковым и Бекиром Балуку, заручившись поддержкой Югославии, Болгарии и Албании. На их территорию скрытно перебрасывались военные подразделения. Была приведена в готовность стратегическая авиация. На кораблях Черноморского и Средиземноморского флота шла подготовка, на ракетных крейсерах часть противокорабельных ракет П-6 заменяли ракетами П-5Д. На базу Файид в Египте были доставлены крылатые ракеты Х-20 в неядерном снаряжении, для бомбардировщиков Ту-95.

Греческих коммунистов предупреждали через информационные каналы Коминтерна, доводя сведения о возможном перевороте и вероятных арестах до членов первичных партийных организаций. Члены партии проверяли «тревожный рюкзак» с запасом пищи и одежды, и готовились по первому сигналу скрыться в горах. Уходить решили вместе с семьями, с жёнами и детьми, чтобы не оставлять в руках хунты возможных заложников. Большинство отправили семьи в безопасное место заранее. За несколько дней до переворота, среди прокоммунистических активистов были распространены турпутёвки по которым дети и другие члены семьи выехали на отдых в соседние социалистические страны — Болгарию, Югославию, Албанию, до которых было всего несколько часов езды на поезде или автобусе, где могли благополучно переждать опасный период. По ночам, в горах, боевые группы КПГ принимали сбрасываемые с югославских и болгарских самолётов на парашютах грузы с оружием. (АИ)

Вместе с грузами в горах высаживались команды спецназа ГРУ. Каждая команда имела, помимо оружия и взрывчатки, оборудование спутниковой связи, лазерные целеуказатели, инфракрасные прожекторы и радиомаяки для обозначения целей. Пока греческие коммунисты выводили свои семьи из городов в горы, спецназовцы вместе с греческими боевыми группами вооружались и тайно пробирались в города, прежде всего — в Афины и Салоники, а также к местам дислокации подразделений греческой армии, которые могли быть задействованы в ходе переворота. Здесь они определили первоочередные цели, позиции для атаки и пути отхода. За этими целями устанавливалось постоянное наблюдение, возле них заняли позиции авианаводчики с лазерными целеуказателями.

Уже через пару дней Серов явился к Никите Сергеевичу для доклада, с уточняющими сведениями:

— Мы получили от одного нашего источника запись разговора Даллеса с несколькими представителями финансовой и политической элиты США, — Серов выложил перед ним несколько листков бумаги с расшифровкой магнитофонной записи.

Никита Сергеевич несколько минут изучал текст:

— Интересный «коллектив» подобрался… Можно сказать, Билдербергский клуб в миниатюре. Тут и республиканцы, и демократ Кеннеди затесался, и есть люди, вроде бы не светившиеся в большой политике…

— Похоже, это те, что остались от Билдербергского клуба. Люди с деньгами, а значит — с интересами в политике, — пояснил Серов. — Обрати внимание на вот этот фрагмент, — Иван Александрович отметил карандашом на полях несколько строк.

Никита Сергеевич взял из его рук лист и прочитал:

«Никсон: Так что вы намерены предпринять, мистер Даллес?

Даллес: Я не вправе обсуждать здесь оперативную информацию, но мы уже готовим запасной план. К сожалению, времени до начала мероприятия в Париже остаётся в обрез, подготовить в такие сроки серьёзное выступление, тем более, в такой стране, как Греция, крайне трудно. Но у нас имеются глубоко законспирированные структуры по всей Европе, как раз на подобный случай»

— Что ещё за «законспирированные структуры»? — забеспокоился Хрущёв.

— Мы уже несколько лет изучаем этот вопрос, роем по всем направлениям, собирая информацию в Европе, — ответил Серов. — Одновременно изучали присланные документы, в результате у нас сложилась вот такая схема.

Он достал из папки и развернул сложенный вдвое лист 12-го формата (А3). На нём была изображена сложная сеть со множеством имён, географических названий и связей. Окинув её взглядом, Никита Сергеевич выхватил из множества надписей на схеме знакомое имя — Юнио Валерио Боргезе.

— Сейчас мы эту схему проверяем по докладам наших людей на местах. Всё сходится, — пояснил Серов. — Короче, в Европе с конца 40-х на случай войны и вторжения советских войск формировались тайные военизированные структуры по типу французского Сопротивления. Они должны были организовывать диверсии и нападения на советские войска в случае их входа на территорию европейских государств. Для этого по всей Европе разведками стран НАТО закладываются склады оружия, созданы специализированные радиопередатчики, именуемые «Гарпун», подбираются из числа бывших военных и уголовников люди для совершения диверсий.

Они же будут использоваться структурами НАТО в случае возникновения опасности прихода к власти в странах НАТО левых партий и отдельных политиков. Методы их действия — террористические акты, с последующим обвинением в них прокоммунистических сил.

— Ничего себе! — Хрущёв был изрядно ошарашен. — Тогда как же так вышло, что вся эта мощь до сих пор не была задействована против Коминтерна?

— А кто тебе сказал, что она не была задействована? — криво усмехнулся Серов. — Тайная война в Европе идёт постоянно, по всем странам НАТО полиция ежедневно находит трупы коммунистов и правых. Те и другие режут друг друга безжалостно, как баранов, просто всё это до поры до времени не выходит наружу. Трупы проходят по уголовной статистике. Коминтерн сейчас стал куда более «зубастым», чем в 30-е годы, мы научили его активистов действовать скрытно и крайне жёстко. Поэтому правые террористы вынуждены вести себя заметно осторожнее.

В «той» истории эта структура долгое время, до самых 90-х, оставалась в тени. Первые её разоблачения были в 1952-м в Германии и в 1978-м в Норвегии, но тогда дело быстро замяли. По-настоящему открыто её существование начали обсуждать в 1988-90 годах в Италии, в связи с чем, по названию итальянской части сети, вся структура получила в печати общее наименование «Гладио». Одним из руководителей «Гладио» в Италии был известный тебе князь Боргезе. Тогда, в 1955-м, мы едва не ввязались в долгую и жестокую тайную войну. Прошли, можно сказать, по лезвию.

Командованию НАТО в тот момент оказалось выгоднее замять дело, чтобы в результате скандала не засветить всю сеть. А мы коротко ударили и скрылись, свалив всё на англичан. Командование НАТО побоялось, что кому-то стала известна вся сеть, и они дали команду всем боевикам «Гладио» залечь на дно. Боргезе объявили погибшим в автокатастрофе, о его людях из 10-й флотилии MAS просто промолчали. Тем более, что за три года до этого, в 1952-м, один не в меру усердный полицейский едва не раскрыл немецкую структуру сети в федеральной земле Гессен. Скандал в Германии только недавно удалось замять, и тут вдруг находят труп Боргезе, и ещё два десятка жмуриков из его сослуживцев по 10-й флотилии, одновременно — подельников по «Гладио». Немудрено, что в НАТО струхнули — вся их комбинация из трёх пальцев могла выйти наружу, а денег в неё была к тому времени вбита уже уйма. (см. Даниэль Гансер «Секретные армии НАТО»)

— Ох, ни хрена себе, — произнёс Хрущёв.

— После нашего удара по отелю «Билдерберг» многие тайные руководящие структуры в Европе оказались парализованы, потому что одни и те же люди входили одновременно в несколько тайных организаций, в том числе и в руководство тайных армий, вроде итальянского «Гладио». Ради конспирации эти люди не доверяли много информации никому. Часть документов хранили в арендованных банковских ячейках, адреса, номера и коды к ним и вовсе держали в памяти, — рассказал Серов. — Смерть одного-двух-трёх членов организация пережила бы безболезненно, но одновременное уничтожение нескольких десятков ключевых фигур привело к параличу деятельности, на который наложилась паника среди уцелевших, и разборки наследников. Всё это начинает проявляться только сейчас, а многое выяснится, думаю, и вовсе лет через 50. Если вообще выяснится.

Представь их реакцию, они думали, что им ничто не угрожает, и вдруг получили мощнейший удар, уничтоживший весь мозговой центр «мирового правительства». Причём — удар практически «из ниоткуда», от никому не известной «арабской националистической организации». И тут же, следом, при подозрительных обстоятельствах, умирает Черчилль — одна из ключевых фигур в тайной европейской политике. Мы тут недавно докопались — они ошибочно связали удар по «Билдербергу» с деятельностью Насера. За что он и поплатился жизнью. Причём устроено всё было руками короля Сауда. И тут вдруг, с минимальным интервалом — переворот в Саудовской Аравии, смерть Сауда, всё это — после феерического разгрома в Египте…

— То есть, мы ещё и перевели стрелки на арабов? — сообразил Никита Сергеевич.

— Вроде того, — подтвердил Серов. — В следующем году — разгром американских экспедиционных сил в Ливане, заметь — теми же арабами. Мы только сейчас начинаем по крупицам получать и систематизировать информацию о реакции всей этой «мировой закулисы» на тогдашние события. «Мировое правительство», похоже, оказалось дезориентировано. Условно говоря, они готовились отразить «удар по морде», а получили серию ударов «под дых», да ещё и с неожиданной стороны, — пояснил Иван Александрович. — Поэтому противник в последние годы вёл себя очень осторожно. Они сейчас лихорадочно ищут у себя утечку информации. Подозревают, что «крот» сидит в АНБ и сливает арабам перехваты радио- и телефонных переговоров, но добраться до АНБ не могут, потому что генерал Сэмфорд закусил удила и послал Гувера с Даллесом нахер.

— Неплохо, — одобрил Никита Сергеевич. — Надо бы это заблуждение у них укрепить.

— Мы над этим работаем, — усмехнулся Серов. — Устроили тут недавно известному тебе полковнику Пеньковскому встречу с подставным «арабским шейхом» с «говорящей фамилией» ас-Сабах.

— Ас-Сабах… погоди, погоди, что-то знакомое… — попытался припомнить Хрущёв. — Это не про него ты в записке по Афганистану писал? Про исмаилитов?

— Про «его предка». Был ещё до крестоносцев такой «старец горы», Хасан ас-Сабах, предводитель религиозной секты тайных убийц — ассасинов. Тогда они много кого порезали. «Шейх» объявил себя идейным последователем «старца горы» и борцом с «международным сионизмом». У Пеньковского он интересовался возможностями закупки оружия. Пеньковский, по команде руководства ГРУ, в продаже оружия отказал, но, думаю, уже доложил о «шейхе» своим работодателям.

— Гм… теперь вспомнил, — кивнул Никита Сергеевич. — Думаешь, деза прокатит?

— Посмотрим.

— Что ещё сделано?

— Готовимся. По всем направлениям. В Югославию и Албанию под видом совместных учений через Венгрию переброшены вертолёты, в том числе — новейшие Ми-4Ш, оснащённые противотанковыми управляемыми ракетами. Производится инфильтрация в Грецию боевых групп спецназа ГРУ, всеми путями — через горные участки границы, с моря и по воздуху, — доложил Серов. — С помощью греческих рыбаков и по воздуху в страну доставляются противотанковые средства. Ими вооружаются боевые отряды греческих коммунистов, и стягиваются в Афины.

Установлено плотное наблюдение за зданием министерства обороны, в котором находился и штаб сухопутных войск, за штаб-квартирой ЦРУ в Тамион Билдинг, за лагерями подготовки боевиков ГДГ возле Волоса, Флорины, и горы Олимп. Понятно, что эти лагеря в момент переворота будут пусты, но сейчас в них наблюдается повышенная активность. Противник явно готовится к выступлению.

Король Павел, похоже, осознал опасность — вчера он отдал приказ греческому флоту начать внеочередные учения. Нашему послу он намекнул, что в ходе учений будут произведены минные постановки на подходах к основным греческим портам.

— А если какое-нибудь мирное судно подорвётся? — спросил Хрущёв.

— Да х.з. как там моряки будут с этим разбираться, видимо, безопасные фарватеры разметят, — пожал плечами Иван Александрович. — Как-то ведь эта проблема решается? Спроси Кузнецова, я артиллерист, а не моряк. Вот объяснить, как сопровождать пехоту в наступлении огневым валом, я тебе могу во всех деталях.

— А заговорщики не насторожатся? — забеспокоился Никита Сергеевич.

— Мы осторожненько, — ухмыльнулся Серов. — Да, ещё греческие коммунисты пометили радиомаяками ключевые объекты, в том числе — министерство обороны и штаб сухопутных войск Греции, так что при необходимости можно будет по ним ё@нуть.

— Тут важно не дать противнику понять, что мы раскрыли заговор «Гладио» заранее, пусть и за несколько дней, — заметил Хрущёв. — Всё надо обставить как нашу стремительную реакцию на действия заговорщиков. От этого впечатление у противника будет больше, чем от заранее спланированных действий. В следующий раз остерегутся.

— Угу, — кивнул Серов. — «Экспромт лучше всего удаётся, когда он хорошо подготовлен» (с). А ты, если потом репортёры западные спрашивать будут, а они точно спросят — отвечай, что у нас на такой случай есть заранее разработанные Уставы. Как на случай ядерного нападения.

— Вот я чувствую, что нам в натуре стоило бы такие Уставы разработать, — проворчал Никита Сергеевич.

— Неплохая мысль. Да, ещё один любопытный момент вскрылся, — вспомнил Серов. — Помнишь, незадолго до вашей встречи с де Голлем в Европе нашли трупы трёх политиков, выступавших за евроинтеграцию в рамках ЕЭС?

— Ну, да, было дело…

— Выяснилось, что это — тоже работа «Гладио». Мы пустили слух, что в ЕЭС будет введена своя резервная валюта, — пояснил Серов. — Видимо, на фоне усиления международных позиций рубля, появление ещё одной, уже третьей резервной валюты, в планы ФРС не входило. Приказ Даллесу о ликвидации Жана Монне, Робера Шумана и Альтиеро Спинелли отдал непосредственно один из руководителей Федеральной резервной системы США Уильям Макчесни Мартин (АИ).

— Ох, нифига ж себе всё закрутилось! — тихо охренел Хрущёв.

— А ты как думал? Идёт схватка за Европу, и НАТО боится её проиграть. Зато мы теперь получили подтверждение, что ФРС интересуется далеко не только финансами.

Наш экономический альянс с Францией и антиНАТОвские настроения де Голля обеспокоили многих. Мы получаем сообщения, что НАТО собирается попытаться устранить генерала руками его недоброжелателей из ОАС.

— Французов предупредили?

— Во французской разведке SDECE руководит некий Константин Мельник, белоэмигрант и ярый антикоммунист, — ответил Серов. — С ним сложно наладить отношения. Пытаемся действовать через друзей президента.

— Знаю про Мельника, даже с де Голлем был о нём разговор, — вспомнил Никита Сергеевич.

«Спусковым триггером», из-за которого переворот в Греции перешёл в активную фазу, неожиданно для самого себя оказался премьер-министр Георгиос Папандреу. Хотя он и не поверил советскому послу, но 30 апреля в разговоре с министром обороны Караманлисом премьер случайно проговорился:

— По столице ходят слухи, якобы армия готовит вооружённое выступление? Разумеется, я этому ни на секунду не поверил…

— Что за чушь! — деланно возмутился Караманлис. — Армия Греции неизменно верна трону и народу. Это коммунистическая пропаганда, господин премьер.

Хотя министр обороны и не показал виду, сердце у него ушло в пятки. Едва выйдя от премьер-министра, он бросился к телефону и позвонил в штаб сухопутных войск, генерал-лейтенанту Василиосу Кардамакису:

— Нас едва не раскрыли! Я только что говорил с Папандреу, старый дурень сказал, что в столице ходят слухи! Он не поверил, я заверил его, что это ложь коммунистов, но надо что-то делать!

— Что за народ, ничего невозможно держать в тайне! — рассердился Кардамакис. — Надо начинать немедленно, пока нас всех не арестовали. Звоните Кэмпбеллу, надо добиться отречения короля в пользу Константина. Я немедленно звоню королеве.

Через час королева Фредерика выехала из королевского дворца Татой и отправилась на свою виллу «Психико», где она обычно проводила время с любовниками. Вскоре туда же приехал и принц Константин.

Резидент ЦРУ Лафлин Кэмпбелл, предупреждённый Кардамакисом, был в ярости:

— Какого чёрта? Ваши козопасы хоть что-нибудь умеют держать в тайне? Почему секретные операции ЦРУ обсуждаются на городском базаре? Какой переворот можно провести с такой подготовкой? Шестой флот не успеет выйти на позиции, начинать операцию без поддержки флота — самоубийство! Я категорически против!

— Придётся начинать, иначе мы потеряем всё, — ответил Кардамакис. — Берите с собой Анагностопулоса и поезжайте во дворец, мы должны заставить короля подписать отречение.

— Секретные операции ЦРУ? В Греции? Ха… — усмехнулся майор Петров, чуть сдвинув в сторону наушники. — Они бы ещё в Одессе попробовали переворот устроить. Через пять минут весь Привоз уже обсуждал бы, а старый Кац патроны продавал…

Вскоре наблюдатели из компартии Греции сообщили, что возле здания министерства обороны началось необычное оживление. К зданию один за другим подъезжали армейские «джипы» и мотоциклы, на них в армейские части отправлялись посыльные.

Горожане с некоторым удивлением взирали на эту суету, необычную для Греции. Никто из них не подумал о возможности подготовки переворота, активность военных списали на вероятные учения.

Одна из боевых групп КПГ, в которой были и офицеры ГРУ, устроила на дороге засаду, натянув поперёк дороги проволоку. У сбитого мотоциклиста был обнаружен пакет с надписью «Совершенно секретно. Не вскрывать до 23.00 30.04». Вопреки надписи, греческие коммунисты вскрыли пакет. В нём находился приказ командиру части поднять солдат по тревоге и выдвигаться в Афины. Сообщение о подготовке путча по системе спутниковой связи ушло в Москву.

Затем у здания министерства обороны вместо «джипов» начали появляться легковые машины. На них приезжали генералы и полковники. Они собирались в кабинете начальника генштаба генерал-лейтенанта Афанасиоса Фронтистиса, там же присутствовали начальник штаба сухопутных войск генерал-лейтенант Кардамакис и бригадный генерал Григориос Спантидакис. В кабинете шёл инструктаж для высшего командования сухопутных войск.

Во дворце Татой всё было тихо. Королева и принц Константин уехали. Оставшийся в привычном одиночестве король Павел через некоторое время заметил, что лица охранников ему незнакомы. Такого раньше не было, обычно новые люди в составе наряда охраны появлялись по одному, а тут весь наряд состоял из незнакомых ему военных. Дворец словно вымер, в коридорах сгустилась плотная, тревожная тишина.

Павел забеспокоился, зашёл в кабинет, неслышно повернул изнутри ключ в замке. Дворцовая мебель была слишком тяжёлой, чтобы пожилой король смог в одиночку её передвинуть и забаррикадировать дверь. Он сел за стол и несколько минут собирался с мыслями. Выдвинул ящик стола, достал и проверил пистолет. В ящике лежали ещё две запасные обоймы. Пистолет был «королевский», именной, позолоченный, украшенный инкрустацией и гравировкой, но это была не малокалиберная «игрушка», а серьёзное девятимиллиметровое оружие. Король понимал, что ему нельзя вступать в какие-либо переговоры с путчистами. Иначе он станет игрушкой в руках ультраправых, все свои злодеяния военные будут оправдывать его именем. Он этого не хотел. Павел положил пистолет на колени, собрался с духом и взял телефонную трубку.

Он набрал прямой телефон советского посла. Как только на другом конце линии сняли трубку, король произнёс:

— Господин посол? Это Павел. Кажется, началось. Запись включена?

— Да, Ваше Величество, говорите.

Король глубоко вздохнул:

— Говорит Павел, король Греции. Я обращаюсь к своему народу и руководству Советского Союза. Враги государства начали военный переворот. Я официально прошу у советского руководства помощи в восстановлении конституционного порядка. Я призываю к оружию всех честных офицеров армии, авиации и флота, всех честных граждан! Греции в эту минуту требуется ваша помощь и поддержка! Защитите вашу свободу! Выходите на улицы и сражайтесь!

В трубке послышался щелчок.

— Алло! Алло! Господин посол, вы меня слышите?

Линия молчала. Связь прервалась. Телефон короля прослушивали и, услышав его разговор с советским послом, обрезали линию. Но сделано всё было «по-гречески». Офицер, отвечавший за прослушивание, от скуки читал газету и отвлёкся, среагировав не сразу. В результате король успел сказать главное. Запись его разговора с послом через спутник связи ушла в Москву.

Через несколько минут король услышал осторожный стук в дверь. Затем голос дворцового распорядителя произнёс:

— Ваше Величество, вы в порядке?

— Открывай дверь, — послышался второй, незнакомый королю, голос. — Я же говорю, короля захватили коммунисты и держат его под прицелом, иначе он такого по телефону не сказал бы! Будьте готовы стрелять на поражение!

Резидент ЦРУ Лафлин Кэмпбелл не горел желанием лично находиться в гуще событий. Он отправил во дворец Татой сотрудника греческой Центральной службы разведки (KYP)полковника Папагиотиса Анагностопулоса, а в помощь ему военные отрядили бывшего начальника штаба сухопутных войск, генерал-лейтенанта Димитриоса Серадакиса, вхожего во дворец, и отделение солдат из подразделения, поддержавшего заговорщиков.

Король понял, что путчисты прослушивали телефон. Он не знал, удалось ли послу записать его сообщение, не были ли поставлены какие-нибудь помехи на линии. Павел понял, что он оказался лицом к лицу с людьми, которые, возможно, жаждут его смерти.

Всё зашло куда дальше, чем он ожидал. Король выключил настольную лампу, оттолкнул кресло и присел за массивным письменным столом, сделанным из дорогого дерева. Ящики стола были заполнены множеством бумаг, скорее всего, они смогут задержать пулю. Он передёрнул затвор и прицелился в дверь поверх столешницы.

Ключ повернулся в тщательно смазанном замке почти бесшумно. Дверь отворилась, в проёме, на фоне освещённой стены появилась фигура в военной форме, судя по высокой фуражке, это был офицер чином не ниже подполковника. За ним виднелся ещё один, в генеральской форме. Его лицо было королю знакомо. Генерал Серадакис!

В кабинете уже сгустился вечерний полумрак, и в первый момент путчисты решили, что короля здесь нет.

— Где он, чёрт подери?! Вы же сказали, что он не выходил?

— Его Величество мог отойти в уборную, — пролепетал распорядитель.

— Надо обыскать дворец! Начнём с кабинета, — распорядился Серадакис.

Король Павел глубоко вдохнул, тщательно прицелился и нажал спуск.

Девятимиллиметровая пуля с мягким носиком попала полковнику Анагностопулосу в лоб и разнесла всю затылочную часть черепа. Кровь и мозги фонтаном выплеснулись в лицо генералу Серадакису, на несколько секунд лишив его ориентировки, пуля, прошедшая сквозь череп, пролетела в паре сантиметров от головы Серадакиса, и с глухим стуком вошла в стену. Труп Анагностопулоса, отброшенный ударом пули, упал на Серадакиса, генерал инстинктивно подхватил падающее тело.

Король тут же снова прицелился и выстрелил ещё раз. Он не был хорошим стрелком, но промахнуться с нескольких метров по неподвижной, хорошо освещённой цели было сложно. Серадакис получил пулю в переносицу, пораскинул мозгами и повалился назад. Павел присел, спрятавшись за столом, и вовремя. Солдаты из группы путчистов открыли беспорядочный ответный огонь. Они стреляли в глубину тёмного кабинета, наугад, пули со стуком вонзались в массивный письменный стол.

Король ждал, сжимая в левой руке запасную обойму. Он прожил долгую, бесполезную жизнь, и лишь в последние два года ощутил себя нужным стране, которой он правил. Павел понимал, что его не выпустят живым, но смерти он не боялся. Смерть уже подкрадывалась к нему изнутри. Опухоль ещё не донимала его болью ежедневно, но врачи уже опустили руки, заявив, что медицина бессильна.

Выстрелы умолкли, один из солдат осторожно заглянул в кабинет. Павел прицелился в светлый проём двери и терпеливо ждал. Как только солдат решил, что их выстрелы поразили цели и вошёл, король снова выстрелил. Пуля попала солдату в грудь, он выронил автомат и повалился навзничь, в коридор. Король снова спрятался за столом. Вновь началась стрельба, от стола летели щепки красного дерева, со звоном разлетелся стеклянный абажур настольной лампы.

Дождавшись пока стихнут выстрелы, Павел, не поднимая головы, крикнул:

— Солдаты! Вас обманули! Вы стреляете в своего короля! Остановитесь! Я вам приказываю! Здесь нет никаких коммунистов!

Среди солдат возникло замешательство. Они заспорили.

— Это король!

— Нет, это проклятые комми, они хотят нас обмануть!

— Солдаты! — снова крикнул Павел. — Вас обманули заговорщики! Я жив и в полном порядке! Никакие коммунисты меня не захватывали!

— Не верьте ему, это не король, это коммунист!

— А по-моему, голос короля. Я его недавно слышал по радио, очень похоже…

— Да иди ты! Тебе же сказали, короля захватили коммунисты! Может, у них там чревовещатель, голосом короля говорит?

— Идти захватывать короля, и брать с собой чревовещателя? Ты коммунистов за дураков держишь?

Мнения разделились. Павел ещё раз попытался воззвать к здравому смыслу, но один из особенно недоверчивых солдат ответил двумя выстрелами в темноту, наугад. Король понял, что беседа как-то не складывается. Солдаты спорили между собой, но его не слушали и не позволяли выбраться из укрытия, время от времени стреляя в тёмный проём двери. Павел отвечал редкими одиночными выстрелами. Время шло, наступил вечер, и на улице по-южному быстро опустилась тьма.

В коридоре послышались быстрые, уверенные шаги. Послышался властный голос:

— Какого чёрта здесь происходит?

Павел не узнал голоса говорившего, лишь позднее стало известно, что это был бригадный генерал Григориос Спантидакис. Обеспокоенный отсутствием доклада из дворца он сам поехал выяснить, в чём дело.

— Господин генерал, там засели коммунисты, они отстреливаются и говорят, что они — король…

— Идиот! Сколько их?

— Мы слышали одного…

— Кретины! Вас десять человек, не могли застрелить одного коммуниста? Дай сюда!

— Генерал! — крикнул Павел. — Не совершайте измены, остановитесь!

В ответ раздалась автоматная очередь. Спантидакис был одним из организаторов путча, и не собирался вступать в переговоры. Он жестами отдал несколько распоряжений.

Через открытую дверь в кабинет влетели сразу четыре гранаты. Две отскочили от побитого пулями стола на середину комнаты, третья отлетела к боковой стене, но ещё одна, брошенная чуть выше, ударилась о столешницу и завалилась за стол, прямо в укрытие короля Павла. Старому королю некуда было увернуться. Он смог лишь отпихнуть гранату, но она лопнула слепящей вспышкой, разорвав его тело ливнем горячих острых осколков. Грохота остальных взрывов Павел уже не услышал.

Автоматные очереди накрест располосовали клубящийся в кабинете дым, трое солдат ворвались в помещение, тут же смещаясь в стороны, и поливая темноту огнём. Кто-то нашарил выключатель. Одна из лампочек в разбитой люстре чудом уцелела под градом осколков, изрешетивших богатый интерьер королевского кабинета. Зажёгся свет.

— Дева Мария! Это же и правда король! А где же коммунисты?…

— Христос всемогущий… Мы, кажется, убили нашего короля…

— Что же теперь будет?

— Ой, что будет… Ой, что будет…

— Молчать, негодяи! Идиоты! — рявкнул Спантидакис. — Никто не должен об этом знать! Король умер — да здравствует король!

Как только сообщения о начале переворота в Греции достигли Москвы, Хрущёв собрал в Кремле «силовых» министров и руководителей разведок — Гречко, Кузнецова, Серова, Ивашутина.

— Так, товарищи, в Греции — государственный переворот, власть пытается взять военная хунта. К счастью, нас предупредили чуть-чуть пораньше, и мы успели принять кое-какие меры. Докладывайте, какова ситуация?

— Маршалу Вершинину приказано быть готовым поднять по тревоге стратегическую авиацию, — доложил Гречко. — В Югославии, Албании и Болгарии ждут приказа на взлёт постановщики помех, им приказано слушать эфир на частотах всех радиостанций страны, в случае начала радиообращения заговорщиков — немедленно забить сигнал помехами. На полигоне Тюратам готовится к старту ракета со спутником фоторазведки. Самолёты-разведчики готовы взлететь, но в Греции уже темнеет, а ввод танков в Афины ожидается ночью. С территории Болгарии поднят высотный беспилотный дирижабль-разведчик, сейчас он дежурит в воздухе над горами, и к рассвету будет над Афинами. Как только получим первую картинку через спутник «Молния», можно будет понять, что к чему.

— Хорошо, — одобрил Хрущёв. — Годно! А что американцы?

— Судя по данным технической разведки, они не рассчитывали, что переворот начнётся так скоро, — ответил Ивашутин. — Есть мнение, что заговорщиков что-то или кто-то вспугнул, и они были вынуждены форсировать события. Основная часть кораблей 6-го флота находится в Неаполе, по сообщениям агентуры, на базе пока спокойно, признаков объявления тревоги или подготовки к срочному выходу в море не замечено. В море находятся только несколько патрульных эсминцев, к югу от побережья Греции курсируют два эсминца и судно радиоразведки.

— Вот это уже интересно… А где наши корабли?

— Корабли Черноморского флота готовы к действию, — доложил адмирал Кузнецов. — Цели для них распределены. Корабли Средиземноморского флота с наступлением темноты вышли из Александрии и следуют в западном направлении, создавая подвижную завесу на вероятном пути подхода американцев.

— Вертолётоносец «Ярославль» (бывш. «Teseus») находится вблизи побережья Крита. Мы можем в течение двух часов начать погрузку греческой бригады морской пехоты, и примерно через 12 часов высадить её вертолётами в районе Афин.

— Очень хорошо, — одобрил Хрущёв. — Но, товарищи, я призываю вас не спешить размахивать оружием. Помните, что поставлено на карту. Если мы поспешим, Запад обвинит нас в агрессии, и переговоры в Париже будут сорваны. Необходимо дать заговорщикам возможность нарушить закон, в идеале — запятнать себя военными преступлениями, и только потом мы сможем вмешаться.

— Это понятно, — проворчал Гречко. — Не было бы поздно…

— Нам нужна героическая борьба греческого народа под предводительством Коммунистической партии Греции против сил тирании, — без тени улыбки произнёс Серов. — Только в этом случае, при наличии неопровержимых фактов и доказательств преступлений хунты, можно рассчитывать на фиаско западной пропаганды, и сколько-нибудь вероятное развитие переговорного процесса в Париже. Иначе западная так называемая «свободная пресса» вымажет нас говном с ног до головы, как обычно.

— Не обольщайтесь, говном нас вымажут в любом случае, — буркнул Гречко.

— Я думаю, греческий народ должен отстоять свою свободу самостоятельно, — добавил Никита Сергеевич, — Наша помощь будет действенной, но она не должна девальвировать в представлениях греков и всего мира ценность их победы. Если мы высадим десант и раздавим заговорщиков, а мы это можем — это не будет победой народа и прогрессивных сил Греции. Мы дадим им возможность защитить свою родину самостоятельно, но не допустим, чтобы путчисты потопили в крови греческую демократию.

— Откладывать операцию в любом случае невозможно. Вероятнее всего, ночью путчисты начнут аресты лидеров и активистов левой оппозиции, — уверенно предположил Серов. — У них уже всё готово.

— Наши передовые авианаводчики заняли позиции возле назначенных для поражения целей, и готовы обеспечить целеуказание по сигналу, — доложил Ивашутин.

— Греческие коммунисты подготовлены? — спросил Никита Сергеевич.

— Они уже покидают города, все, кроме членов боевых групп. Партизаны получают оружие и поступают под командование офицеров спецназа ГРУ, находящихся в стране, — ответил Ивашутин.

— Активисты Коминтерна вывезли Андреаса Папандреу с семьёй на острова, — добавил Серов. — Скоро его доставят в Европу, затем будет созвана пресс-конференция, на которой Папандреу обнародует последнюю волю короля Павла и призовёт народ Греции к оружию. Мы с товарищами Кузнецовым и Вершининым тщательно рассчитали время начала его выступления.

— Что с королём? Есть какая-нибудь информация? — спросил Хрущёв.

— Связь прервалась прямо во время разговора, но король успел сказать главное. К тому же у нас есть документ — письменная просьба о помощи, с его подписью, — Иван Александрович достал из своей папки послание короля Павла и передал Первому секретарю. — Судьба Павла точно не известна, но наблюдатели сообщают, что из дворца весь вечер были слышны выстрелы. Перестрелка завершилась уже после наступления темноты, взрывами гранат и стрельбой из автоматического оружия. Подозреваю, что короля уже нет в живых.

— Жаль. Очень жаль, — искренне посетовал Никита Сергеевич. — С Константином нам вряд ли удастся найти такое же взаимопонимание. Не говоря уже о королеве. Где они, кстати? Установили их местоположение?

— Королева Фредерика и принц Константин находятся на её вилле «Психико», вот здесь, — Серов показал на карте расположение виллы. — За виллой ведётся постоянное наблюдение боевой группой Коминтерна.

— Гм… — Первый секретарь задумчиво посмотрел на Серова и Ивашутина. — Мне представляется, что без короля Павла династия Глюксбургов уже не та… Думаю, Греция как-нибудь обойдётся без прынца и его мамаши из «Гитлерюгенда». И, Пётр Иваныч, думаю, будет лучше, если удастся представить их жертвами путчистов..

— Так точно, организуем, — ответил Ивашутин и обвёл виллу кружочком на своей карте.

К полуночи 30 апреля улицы Афин опустели, закрылись уличные кафе, люди разошлись по домам. Внезапно ночную тишину разорвал рев моторов и лязг гусениц. В город, громыхая по мостовым, вошли танки, сопровождаемые подразделениями 9-й пехотной дивизии под командованием бригадного генерала Одиссеоса Ангелиса. Американские «шерманы», поставленные греческой армии ещё в сороковые годы, во времена гражданской войны, занимали позиции на ключевых перекрёстках столицы.

Около 1 часа ночи 1 мая к ним на помощь из лагеря Диониссос в 20 милях от Афин прибыли подразделения моторизованной пехоты. Эти специальные подразделения назывались — «отряды для подавления мятежей и взятия городов». Само их существование держалось в секрете, в лагерь, где будущие каратели обучались приемам разгона уличных демонстраций и другим полицейским функциям, допускался только узкий круг лиц. К двум часам ночи воинские части, поддержавшие путчистов, заняли все важнейшие стратегические пункты Афин.

Взяв под контроль столицу, мятежники передали шифрованный приказ начать захват власти в провинции. Реализованный военными план переворота именовался «Перикл» и готовился уже давно — с середины 50-х, на случай политических изменений в правительстве, чтобы предотвратить «левый уклон» во власти, угрожавший положению ультраправой фашистской военной верхушки. Разработчиком плана был близкий друг генерала Григориоса Спантидакиса — генерал Гогусис.

К утру 1 мая в Салоники — второй по величине греческий город — вошли части 3-го корпуса. Однако к этому моменту начались первые неожиданности и отклонения от плана. Внезапно пропала проводная связь между Афинами и другими частями страны. Боевые группы спецназа ГРУ перерезали телефонные кабели. Попытки установить радиосвязь с другими частями мятежников по всей стране нарушались непонятными скользящими радиопомехами. Связь вроде бы и была, но помехи, как назло, забивали ключевые слова в сообщениях, вынуждая радистов повторять передачу по несколько раз. При ясном небе это было странно. Не будь путчисты «на взводе», будь у них время всё обдумать — вероятно, они могли бы что-то заподозрить. Но план был расписан по минутам, и неумолимый график подгонял — вперёд, только вперёд, не останавливаться!

В это время, узнав о мятеже, снялись с якорей корабли греческого флота, находящиеся на базах Корфу и Крита. Они взяли курс на порт Пирей вблизи Афин, чтобы восстановить конституционный порядок.

(В реальной истории вскоре после выхода командиры кораблей узнали, что наперерез им к берегам Греции движется 6-й флот США. После этого греческие корабли вернулись на свои базы. В АИ переворот пришлось форсировать по времени, и 6-й флот не успел выйти в район развёртывания)

Резко негативно встретили известие о мятеже лётчики и командование греческих ВВС. Начальник штаба военно-воздушных сил, генерал-лейтенант Константинос Маргаритис поднял по тревоге подчинённые ему части, и приказал лётчикам срочно перегнать самолёты на аэродромы греческих островов. Вскоре после их приземления туда из Константинополя советскими транспортниками Ан-12 были переброшены аэродромное оборудование, вооружение для истребителей и технический персонал.

В три часа ночи, пока армейские части продолжали захватывать стратегические пункты Афин, начались повальные аресты всех левых элементов, включая руководящих деятелей буржуазной оппозиции. Этот план разрабатывался много месяцев. Тысячи людей, включенных в «проскрипционные списки», квалифицировались как «подрывные элементы», представляющие «угрозу безопасности». Вскрыв пакеты с кодовым названием «Иерокс», содержавшие имена и адреса деятелей оппозиции, специально подготовленные группы по 25–30 человек окружали их дома. Полусонных людей вытаскивали из постелей и свозили в казармы и полицейские участки. Одним из первых был арестован премьер-министр, престарелый Георгиос Папандреу.

Премьер Папандреу не был коммунистом. Он лишь собирался провести некоторые назревшие социально-экономические реформы. До событий сентября 1958 года он требовал чуть меньше зависимости от Соединенных Штатов, восстановления элементарных буржуазно-демократических свобод. Правыми и их натовскими опекунами эта скромная программа была воспринята как откровенная «крамола». Назначение на пост премьера взамен оскандалившегося Караманлиса дало ему возможность начать осуществление этой программы, но с самого начала своей деятельности в 1959 г (АИ) правительство Папандреу подвергалось непрерывным атакам в правой прессе.

70-летний Папандреу был арестован в эту ночь на своей скромной вилле в Кастри, за пределами столицы. Вооруженные люди окружили дом и постучались в дверь. Папандреу увезли в одной из двух военных машин, на которых приехала группа захвата. Его выволокли из постели в пижаме и шлёпанцах, не дав даже обуться — в пункт сбора на городском стадионе премьер-министра привезли с ботинками в руках.

В то же время восемь человек ворвались в дом Андреаса Папандреу: семь с примкнутыми штыками, один с пулеметом. Однако тут путчистов ожидала неудача — дом молодого политика оказался пустым. (В реальной истории Андреас Папандреу выбежал на крышу, но солдат нашел его 14-летнего сына, и, приставив пистолет к голове мальчика, заставил молодого Папандреу сдаться.)

Андреас, сын Георгиоса Папандреу, с отвращением следил за политическими манипуляциями и секретной войной в стране. Будучи студентом, он некоторое время был членом троцкистской группы, но потом, в 1930-е годы, оставил Грецию и улетел в Америку, спасаясь от репрессий диктатуры Метаксаса. Он принял американское гражданство, сделал карьеру экономиста и ученого, возглавлял департамент экономики в Калифорнийском университете в Беркли. Во время Второй мировой войны он служил в американском флоте.

После войны с ним связалось ЦРУ. Его привлекли к работе в Средиземноморской группе, вырабатывающей политику США в регионе Средиземного моря. В это время он начал понимать роль Соединенных Штатов в Греции. Вскоре Андреас Папандреу разорвал свои связи с ЦРУ, и в конце 1950-х годов вернулся в Грецию, став одним из самых выдающихся и наиболее язвительных критиков политики Соединенных Штатов.

В стиле, напоминающем выступления Фиделя Кастро, младший Папандреу произносил пламенные речи, нападая на Соединенные Штаты за их вмешательство во внутренние дела Греции, на НАТО, обличал греческие консервативные партии и греческое политическое устройство в целом. Андреас Папандреу бросил вызов власти ЦРУ и Пентагона. Было трудно преуменьшить степень ненависти, которую питали к сыну премьер-министра правые и ЦРУ.

В течение нескольких часов около 10 тысяч человек были арестованы отрядами военных в соответствии со списками по плану «Иерокс» и были доставлены в «приемные центры». В тюрьму был брошен национальный герой Греции Манолис Глезос, сорвавший фашистский флаг с Акрополя. За решеткой оказались престарелый лидер левой партии ЭДА Илиу, известная художница Вассо Котраки и многие другие.

Скоро тюрьмы и полицейские участки были переполнены. В Афинах и Салониках арестованных свозили на городские стадионы, превращенные в импровизированные концлагеря. В Патрасе в тюрьму превратили школу.

Однако и здесь не всё пошло в соответствии с планом. Дома и квартиры видных коммунистических лидеров оказались пустыми. Их соседи, грубо вытащенные из постелей, не могли сказать ничего определённого, и лишь пожимали плечами. Ответы совершенно разных людей были странно похожи:

— Соседи? Они вчера уехали.

— Уехали. Нет, ничего не сказали.

— Просто собрали вещи, взяли детей и уехали. Может, поехали к родственникам?

— Уехали куда-то, наверное, отмечать праздник?

Исчезли не только лидеры партии, но и рядовые коммунисты, которые в последние два года жили довольно спокойно, особо не скрывая своих политических убеждений. Казалось, вся Коммунистическая партия Греции, включая членов семей, в один день исчезла и бесследно растворилась в воздухе.

Когда об этом доложили министру Караманлису, генералу Кардамакису и резиденту ЦРУ Кэмпбеллу, руководители переворота были в ярости:

— Что значит — «исчезли»? Что значит — «уехали»? — бесновался Караманлис. — Ищите лучше! Не могла такая прорва этих проклятых коммунистов исчезнуть бесследно! Допрашивайте остальных арестованных — кто-то должен знать, куда подевались эти мерзавцы!

Арестованных подвергли жестоким пыткам. Их били палками по ногам, пока не слезала кожа, ломали кости ног и пальцев, вырывали ногти. Женщинам во влагалища засовывали острые предметы. Грязные тряпки, вымоченные в моче и экскрементах, запихивали людям в горло, вставляли трубки в анальное отверстие и гнали туда воду под большим давлением, прикладывали к голове электрошокеры.

(Факты применения и методы пыток установлены и описаны доктором Даниэлем Гансером в книге «Секретные армии НАТО. Операция «Гладио» и терроризм в Западной Европе» http://www.e-reading.club/chapter.php/1021279/21/Ganser_-_Sekretnye_armii_NATO_Operaciya_Gladio_i_terrorizm_v_Zapadnoy_Evrope.html)

В пытках особенно отличился инспектор афинской полиции Базиль Ламбро. Допрашиваемым арестованным он говорил: «Мы все здесь демократы. Все, кто приезжает сюда, начинают говорить. И вы не станете исключением». Тем, кто протестовал, он отвечал: «Мы — правительство, вы — ничто. Правительство не одиноко. За правительством стоят американцы».

Резидент ЦРУ Лафлин Кэмпбелл сам взялся допрашивать премьер-министра Папандреу, но тоже ничего не добился.

— Что вы от меня хотите? — устало повторял старик. — Я не знаю, куда подевались коммунисты. Я уже не в том возрасте, чтобы следить за ними. Ловите их сами.

Кэмпбелл в ярости вылетел из комнаты:

— Чёрт бы побрал этого ахейского козопаса! Он бесполезен! Выведите его наружу, пристрелите и повесьте за ноги, в назидание остальному быдлу, чтобы им неповадно было лезть в политику! Пусть трахают своих коз!

Конвоиры вывели премьер-министра во двор тюрьмы и застрелили двумя выстрелами в голову. Труп семидесятилетнего старика был обнаружен позже, висящим вниз головой на стадионе, куда согнали арестованных. Однако не все солдаты безоговорочно поддерживали путчистов. Среди военнослужащих было много тех, кто просто подчинялся приказам. Смерть премьер-министра на многих подействовала отрезвляюще. Известие о его гибели солдаты передали местному населению уже рано утром. Вскоре об этом уже знали бойцы групп коммунистического Сопротивления, занявшие позиции на крышах домов, и офицеры спецназа ГРУ. Информация по радио ушла в Москву.

— Путчисты сделали большую ошибку, убив премьера, — холодно произнёс Ивашутин, прочитав радиограмму. — Передайте эту информацию Андреасу Папандреу. Теперь у него будет мотивация для борьбы.

Те жители Афин, Салоник и нескольких других городов, что вставали рано, проснувшись утром, прежде всего обнаружили, что телефоны не работают. Выглянув в окна, они увидели стоящие на перекрёстках танки. Возле них, соорудив блокпосты из подручных материалов и мешков с песком, заняли позиции вооружённые солдаты. Греки поняли, что военные взяли под свой контроль всю жизнь в стране.

Андреас Папандреу получил известие об убийстве отца ещё ночью. На рыбачьей лодке он с семьёй добрался до острова Сирос, где была небольшая взлётно-посадочная полоса. Там он нанял частный самолёт, который доставил беженцев на остров Миконос, где в рамках совместного советско-греческого туристического проект был построен новый аэропорт, способный принимать самолёты Ту-104 (Длина ВПП аэродрома Кратикос на Миконосе — около 2-х км). Здесь его встретили несколько агентов Коминтерна, переодетые в служащих «Аэрофлота». Не успел греческий политик сказать двух слов, как его огорошили страшным сообщением:

— Господин Папандреу, нам очень жаль… Недавно сообщили по радио. Премьер-министр, ваш отец, убит мятежниками в Афинах. Примите наши соболезнования…

— Боже… — Папандреу-младший побледнел. — Это точно? Этой информации можно верить?

— Один из солдат видел его тело. Он передал сообщение через гражданских лиц, те связались с группой Сопротивления, у которой было радио.

Андреас в ярости сжал кулаки:

— Они за это заплатят! Мне необходимо как можно скорее вылететь с семьёй в какую-нибудь западноевропейскую страну. Лучше всего — во Францию, Бельгию или Нидерланды.

— Есть рейс в Париж через Софию, через час.

— Годится, — тут же согласился политик.

Уже с борта Ту-104 он послал несколько телеграмм в редакции ряда европейских газет, а также позвонил нескольким известным французским журналистам, сообщив им о произошедшем в Греции перевороте. Когда его самолёт около 4.30 по парижскому времени (5.30 по времени Афин) приземлился в аэропорту Орли, там уже собралась толпа репортёров, с телекамерами и фотоаппаратами. Путчисты ещё не успели объявить о захвате власти, а общественное мнение европейской прессы уже было подготовлено и настроено против них. Известие о перевороте разлетелось по редакциям всех новостных агентств.

Вскоре после посадки его самолёта в редакциях по фототелеграфу приняли официальное заявление МИД СССР о решительном осуждении государственного переворота в Греции. К заявлению прилагалась фотокопия послания короля Павла советскому правительству и текст его последнего обращения к греческой нации. Активная фаза информационной войны началась.

Президента Эйзенхаура поначалу даже не предупреждали о готовящемся в Греции перевороте. Вначале его собирались поставить перед фактом. Затем он временно отстранил директора ЦРУ Даллеса из-за скандала с самолётом U-2, и подготовка переворота на несколько дней оказалась в руках местных исполнителей, поддерживаемых резидентом ЦРУ Кэмпбеллом. Все ресурсы, оружие, снаряжение и средства связи уже были заготовлены заранее. И лишь когда премьер Папандреу, сам того не подозревая, вспугнул заговорщиков, возник вопрос о поддержке их выступления силами 6-го флота.

Однако, из-за временного отстранения Даллеса от должности, командная цепь частично нарушилась, а военные во всём мире обращают особое внимание на легитимность лиц, отдающих им приказы, и американские военные — не исключение. Представителям «мирового правительства» из числа американского истэблишмента пришлось задействовать окольные пути, чтобы отправить 6-й флот для поддержки переворота в Греции. Поспешность греческих генералов сыграла злую шутку со всеми, переворот был затеян без ведома президента Эйзенхауэра, это был «чёрный проект» ЦРУ, и даже Госдепартамент пришлось поставить в известность только в последний момент.

План мог сработать, однако командующий 6-м флотом адмирал Джордж Андерсон, получив сообщение из Госдепартамента, причём даже без подписи госсекретаря, решил всё же уточнить приказ и послал запрос в штаб ВМС. Там о тёмных делишках Даллеса знали лишь несколько человек, которых в этот момент не оказалось на месте. Оперативный дежурный позвонил в Госдепартамент, а секретарь, услышав слова «Штаб ВМС», с перепугу соединила его непосредственно с госсекретарём Гертером.

Услышав, что кто-то из служащих Госдепартамента от его имени отправил 6-й флот США бомбить Грецию, госсекретарь был в таком шоке, что его ответ оказался далёк от дипломатического лексикона:

— Fuck! Вы что там, перепились, сукины дети? Всё отменить! Разверните флот! Не сметь даже дышать без приказа президента! Я немедленно звоню в Белый Дом!

Штаб ВМС тут же отправил на корабли 6-го флота приказ «на отбой» и отмену выхода.

В Вашингтоне был поздний вечер 30 апреля, когда Гертер дозвонился до президента. Услышав рассказ госсекретаря, Эйзенхауэр схватился за голову:

— Да что опять творят за моей спиной эти ублюдки? Сначала этот грёбаный самолёт, потом флот… Всех на электрический стул отправлю, прохвосты!

Он схватился за телефон спецсвязи:

— Соедините меня с генералом Твайнингом! Алло! Генерал? Что у вас, чёрт подери, происходит на Средиземном?

Президент был зол прежде всего потому, что путч был организован без согласования с ним. Если бы Даллес хотя бы поставил его в известность, как полагалось, Эйзенхауэр, обеспокоенный развитием событий в Греции, вероятнее всего, поддержал бы переворот и дал распоряжение флоту помочь мятежникам, разве что приказал бы повременить с путчем до окончания Парижской встречи. Но когда события развернулись втайне от него, он сильно разозлился.

После краткого, но бурного выяснения, президент немного успокоился:

— Где сейчас флот красных?

— По последним данным, их корабли по большей части стояли в Александрии и Константинополе, несколько кораблей находились на патрулировании юго-западнее Крита. Ничего необычного, рутинная боевая учёба.

Твайнинг не уточнил, что последние данные были получены ещё днём.

— Я еду в Пентагон. Мне надо срочно связаться с Хрущёвым! Мистер Гертер! Вы ещё на линии?

— Конечно, мистер президент.

— Немедленно приезжайте с переводчиком в Пентагон. Будем писать Хрущёву.

Никита Сергеевич лёг поздно, долго не мог заснуть, снова и снова прокручивая в голове ситуацию. Рано утром его разбудил звонок «кремлёвки» — ложась спать, он переключал спецсвязь в спальню, «гербовый» телефон стоял у него на тумбочке возле кровати. Хрущёв вздрогнул от резкого звонка, и, ещё не до конца проснувшись, схватил трубку:

— Товарищ Первый секретарь, получено сообщение по прямой линии от президента США.

— Читайте! — Никита Сергеевич сел, нашаривая на полу тапочки.

«Господин Первый секретарь!

В связи с сообщениями о военном перевороте в Греции, опубликованном вашим МИД обращением греческого короля с просьбой о помощи, и предстоящей встречей в Париже мне хотелось бы узнать, каковы будут ваши действия на этом направлении? Мне бы не хотелось, чтобы наши переговоры сорвались из-за провокации отдельных безответственных чиновников и частных лиц.

Искренне ваш, Д. Эйзенхауэр»

— Чёрт бы их побрал! — выругался Хрущёв. — Не одно, так другое! Всё-таки подняли старика 1 мая спозаранку…

Он ждал подобного сообщения от президента, как только стало известно о подготовке переворота. Приехав в Кремль, он тут же отправился в комнату спецсвязи, где его уже ждали министр иностранных дел Громыко и переводчик Виктор Михайлович Суходрев.

— Здравствуйте, товарищи! С праздником 1 мая вас! Не дают нам империалисты спокойно отдохнуть. Записывайте.

Ответное послание Хрущёва пришло примерно через час, когда уставший за день президент уже начал клевать носом. Эйзенхауэр оторвал ленту телетайпа и прочитал

«Господин Президент!

Мы, безусловно, решительно осуждаем произошедший в Греции государственный переворот. Мы в СССР также понимаем, что сейчас, за две недели до начала Парижской встречи, любое неосторожное действие может разрушить переговорный процесс, а также и без того хрупкое доверие между нашими народами, администрациями, и лично между нами.

Ситуация в Греции, подобно событиям в Гватемале, является мятежом греков против легитимного греческого правительства. Высадка в Греции вооружённых сил любой из великих держав автоматически переведёт ситуацию из разряда внутренних дел Греции в разряд международных конфликтов. Это, вероятнее всего, сорвёт предстоящие переговоры, и именно на такое развитие событий рассчитывали разработчики плана переворота. Путч греческих милитаристов против законного правительства и был затеян в расчёте на вовлечение наших стран в конфликт и срыв переговорного процесса.

Советский Союз не будет направлять свои войска в Грецию, если Соединённые Штаты не направят свои. Полагаю, не стоит пояснять, что одновременная отправка ваших и наших войск в одну и ту же страну в такой ситуации гарантированно приведёт к третьей мировой войне? Я предлагаю воздержаться от высадки военных подразделений на греческой территории и дать греческой демократии возможность самой одержать столь важную для неё победу. Мы также воздержимся от массированной авиационной поддержки, подобной той, что использовалась в событиях сентября 1958 года (АИ, см. гл. 03–11), если американская сторона также воздержится от авиационной поддержки путчистов.

В том случае, если наши предложения не будут услышаны американской администрацией, мы оставляем за собой право принять любые симметричные меры по защите законного правительства Греции от посягательств мятежников. Надеюсь, что к началу Парижской встречи кризис в Греции будет благополучно разрешён, и мы с вами сможем совместно поздравить с избранием нового, демократически избранного греческого премьер-министра.

Искренне Ваш, Н.С. Хрущёв»

— Слава Господу, — произнёс президент. — Кажется, Хрущёв хочет договориться не меньше, чем я.

— По крайней мере, сэр, он не хочет начинать войну или срывать переговоры из-за Греции, — согласился Гертер. — Что он предлагает?

— Не высаживать войска с обеих сторон и отказаться от массированной авиаподдержки. Вполне логично. Чёрт с ними, с этими козопасами, пусть варятся в собственном соку, — пожал плечами Айк. — Безусловно, в другой ситуации мы бы поддержали путч, уж очень подозрительно покраснел в последнее время этот недоделанный король… Но ставить под угрозу важнейшие за последние 15 лет переговоры из-за пастухов, которые не могут между собой ужиться, было бы неразумно.

Он взял трубку телефона и попросил соединить его со штабом ВМС:

— Говорит президент. Верховный главнокомандующий. Приказываю передать 6-му флоту, записывайте: «Без прямого приказа президента военным кораблям и самолётам Соединённых Штатов запрещается пересекать по морю или по воздуху линию Триест — Таранто — Бенгази, до завершения переговоров в Париже.» Записали? Повторите. Да, всё правильно. Немедленно передайте мой приказ в штаб 6-го флота.

— Сэр, но ведь в Греции находятся наши военнослужащие, персонал посольства, сотрудники ЦРУ… — напомнил Гертер.

— Не страшно, они могут укрыться на военных базах, например в Эллинико, она находится на окраине Афин. Кстати, направьте русским… и этим грекам ноту с напоминанием о неприкосновенности посольства и военных баз США, — распорядился Айк. — Также сообщите, что мы ожидаем от них уважения по отношению к гражданам США. Хотя, если в стране начнётся гражданская война, боюсь, там будет не до уважения… Вы, конечно, понимаете, мистер Гертер, что в такой ситуации наши граждане в Греции могут пострадать.

— Разумеется, сэр. Полагаю, военнослужащие получают деньги и за подобные риски, в том числе? — вопрос госсекретаря был риторическим.

— Конечно. Думаю, у красных тоже есть в Греции какой-то персонал, который они хотели бы эвакуировать. Попробуйте договориться с ними по дипломатическим каналам о проведении совместной эвакуации, прежде всего, конечно, гражданских.

— Да, сэр. Надо бы что-то ответить Хрущёву?

— Конечно. Записывайте.

Ответ Эйзенхауэра вселил в Первого секретаря надежду на продолжение переговоров:

«Господин Первый секретарь!

Я рад, что вы придерживаетесь умеренной позиции. В ответ я приказал нашим Вооружённым силам на Средиземном море не пересекать условную линию Триест — Таранто — Бенгази, до разрешения греческого кризиса. Я жду от вас аналогичного распоряжения для вашего флота и авиации на Средиземноморском театре, чтобы разграничить зоны действия наших сил и исключить возможность их боестолкновения.

Также я надеюсь на ваше благоразумие в отношении граждан США, находящихся в настоящее время на территории Греции. Мы понимаем, что в ситуации, близкой к гражданской войне, кто-то из них может пострадать, но излишние жертвы могут поколебать наше стремление разрешить дело миром. В ближайшие часы наши дипломаты обратятся к вам по обычным дипломатическим каналам, для обсуждения порядка эвакуации из зоны конфликта гражданских лиц с нашей и с вашей стороны. Рассчитываю на ваше сотрудничество.

Искренне Ваш, Д. Эйзенхауэр»

— Кажется, Айк понял нас правильно, — произнёс Никита Сергеевич, прочитав перевод телеграммы и передавая её Громыко.

— Как бы только наши военные чего не наворотили? — забеспокоился Андрей Андреевич.

— Который час? Я в спешке часы забыл, — спросил Хрущёв.

— Половина восьмого. В Афинах — на час раньше.

— Тогда, если я правильно помню, всё уже случилось. Надеюсь, у греков хватило ума разобраться с ЦРУшниками самим, не втягивая в дело нашу поддержку.

— А предполагается наша поддержка? — спросил Громыко.

— Предполагается, — усмехнулся Первый секретарь.

Он попросил соединить его с военно-морским министром:

— Николай Герасимович? Хрущёв говорит. Что там, греческой хунте уже прилетело? Тогда с этого момента будьте поосторожнее, с Айком только что договорились о разграничении сил на ТВД. Сейчас перешлю вам его послание, чтобы вы были в курсе. Кстати, как прошло? А, вот как? Ну, замечательно. Встретимся на демонстрации, доложите подробнее.

Генерал Фронтистис назначил своё выступление по радио на 6 часов утра — обычное время начала радиопередач. Телевидения в 1960-м году в Греции ещё не было. (Тестовые телевизионные трансляции начались в 1965 году, а в 1966 EIR в стандарте разложения 625 строк запустил одноимённый телеканал. https://ru.wikipedia.org/wiki/Греческая_корпорация_телерадиовещания).

Однако заговорщики и не подозревали, что маховик истории отпустил им менее половины оборота, и уже превратился в красное колесо, готовое их раздавить.

Время начала радиотрансляции в Афинах было известно, более того, оно было таким же, как в Москве, с учётом, конечно, часовой разницы во времени. Поэтому адмирал Кузнецов и маршал Гречко, планируя операцию, привязали все основные события к этому моменту.

В течение второй половины дня 30 апреля и ночи с 30 на 1-е, команды спецназа ГРУ и боевые группы компартии Греции, возглавляемые офицерами из этих команд, занимали позиции и изучали расположение сил противника, обращая особое внимание на штабы и командные пункты.

Атомные подводные лодки К-8 и К-5 в момент получения информации о путче находились на пути в Северную Атлантику. Ночью с 30 апреля на 1 мая они заняли позицию в Бискайском заливе и приготовились.

Когда Кузнецов сообщил, где они находятся, Никита Сергеевич недоумённо покрутил глобус.

— Это где?

— Вот здесь, товарищ Верховный главнокомандующий, — адмирал аккуратно указал карандашом точку на глобусе.

— И как они, по-вашему, собираются там действовать?

— На борту лодок находятся по 8 крылатых ракет «55Т» из установочной партии, собранной для проведения государственных испытаний, — с лёгким оттенком торжества доложил адмирал Кузнецов. — Дальность их действия — около двух с половиной тысяч километров, подлётное время до целей около трёх часов. Лодки могут поразить цели в материковой Греции, находясь в акватории Бискайского залива.

Он расстелил на столе карту Средиземного моря и достал линейку.

— От Александрии до восточной оконечности Крита чуть более 500 километров, это примерно 10 часов хода для ракетного крейсера на скорости 27 узлов. Можно и быстрее, но время есть. От этого района до Афин опять-таки около 500 километров. Подлётное время ракеты П-5Д на эту дальность примерно 24–25 минут. То есть, крейсеры проекта 70 достанут до целей в Афинах через 10 с половиной часов после выхода из Александрии. Если же говорить о Константинополе, то там ситуация ещё проще. По прямой от Константинополя до Афин 560 километров. По Салоникам и прочим целям в Северной Греции мы можем отстреляться прямо из гавани, по Афинам — из акватории Мраморного моря. Запустим ракеты на большой высоте, ПВО у греков, можно сказать, никакая, да и заняты они будут, в основном, на земле.

Присутствующие переглянулись. Первый секретарь ЦК КПСС внимательно посмотрел на карту, затем на адмирала. В зале Президиума ЦК, где проходило совещание, на несколько секунд воцарилась вязкая тишина.

— Твою ж мать… — нарушил восхищённое молчание министр обороны

— М-да… Думаю, Андрей Антоныч выразил наше общее мнение, — ухмыльнулся Хрущёв.

В 3 часа 10 минут по времени Афин (2.10 по местному) ночную тьму над Бискайским заливом разорвали вспышки света и рёв ракетных двигателей. Одна за одной прямо из волн на колоннах огня и порохового дыма вылетели вертикально вверх 16 ракет. Описав в воздухе огненные арки, они раскрыли крылья, завели турбовинтовые двигатели, снизились до предельно малой высоты и помчались над самыми гребнями волн к французскому берегу.

Отстрелявшись всем загруженным ракетным боекомплектом, атомные подводные лодки К-5 и К-8 немедленно развернулись и ушли на глубину.

На подлёте к побережью ракеты, повинуясь сигналам радиовысотомеров, немного набрали высоту и понеслись над мирно спящими Аквитанией и Лангедоком. Стая ракет пролетела севернее базы ВВС Мон-де-Марсан, затем между Монтобаном и Тулузой, и вновь пересекла морское побережье к югу от Монпелье. Ни о каком сложном маршруте не было и речи, ракеты летели по прямой, «по полёту пчелы», вдоль побережья Прованса, мимо Марселя.

Через час после старта они пролетели над главной военно-морской базой Франции в Тулоне на скорости 800 километров в час. Турбовинтовые двигатели «Астазу» производили совсем немного шума, даже меньше, чем шумит лёгкий вертолёт — у вертолёта характерный рокочущий звук производят быстро вращающиеся длинные лопасти главного ротора. Небольшие соосные толкающие пропеллеры ракет, заключённые в кольцо, почти не шумели.

Летящие в темноте на предельно малой высоте ракеты не были обнаружены ни радиолокаторами, ни вахтенными наблюдателями на кораблях французского флота. Миновав незамеченной Тулон, стая полетела дальше, прижимаясь к самым гребням волн, перепрыгнула Корсику, пересекла Тирренское море, чиркнула по итальянскому побережью в области Лацио, южнее Рима.

Через два часа после старта ракеты пронеслись над сонной Кампаньей севернее Неаполя, откуда только недавно вышли корабли американского 6-го флота. Вскоре после выхода американских кораблей из порта на соединение пришёл строжайший приказ президента — не пересекать установленную демаркационную линию. Корабли продолжали движение, но далеко на восток не пошли, патрулируя вдоль условной границы.

Стая и здесь осталась незамеченной, американские моряки ждали появления противника с востока, а ракеты пролетели севернее. Итальянцы вообще ещё не проснулись.

Никого не потревожив, ракеты пролетели над южной Италией, пересекли побережье залива Таранто, слегка зацепили «каблук итальянского сапога», и помчались над Ионическим морем к греческому берегу. В 5.30 по греческому времени они пролетали южнее острова Керкира.

Над Афинами, на 20-километровой высоте, барражировал беспилотный дирижабль, оснащённый аналоговыми телекамерами высокой чёткости, передатчиком-ретранслятором и прибором лазерной подсветки. Плотная застройка в центре Афин во многих случаях позволяла поразить цели только сверху. Управление беспилотником осуществлялось с дирижабля-ретранслятора, занявшего позицию над территорией Болгарии. Картинку одновременно передавали на телецентр в Софии, а оттуда, через контейнерный передатчик системы «Орбита» и спутник связи «Молния» сигнал передавался в Москву.

Серебристая окраска гондолы и оболочки сделала его на большой высоте почти невидимым. Дирижабль был оснащён электродвигателями, работающими от солнечных батарей на верхней части оболочки. Перемещаясь относительно медленно, он не оставлял демаскирующего инверсионного следа. Даже если бы его заметили, сбить его на такой высоте грекам было бы нечем.

Примерно в это же время из Константинополя в Мраморное море вышли ракетные крейсеры 68-го проекта «Адмирал Нахимов» и «Михаил Кутузов», перевооружённые в ходе модернизации по проекту 70К. Южнее Крита заняли позиции два новых крейсера, «Адмирал Корнилов» и «Александрия», того же проекта, но достроенных по проекту 70П и вошедших в состав Средиземноморского флота в 1959-м (АИ, в реальной истории крейсеры «Адмирал Корнилов» и «Таллин» — 2 из 7 крейсеров проекта 68-бис, попиленные на металлолом в состоянии 70 % готовности).

Открылись крышки ракетных контейнеров, установленных побортно, и из них огненными стрелами одна за другой устремились вперёд и вверх сверхзвуковые крылатые ракеты П-5Д. Отстрелив стартовые ускорители, они переходили в набор высоты и вонзались в утреннее небо. Ракеты пошли к цели по профилю «большая высота — малая высота», основную часть пути они пролетели на большой высоте, а на подходе к целям снижались и шли в режиме огибания рельефа местности, по командам радиовысотомеров.

На малой высоте ракеты включили телевизионные головки наведения. Сигнал с них транслировался на нескольких разных частотах, ретрансляторы на дирижабле-беспилотнике принимали его и переизлучали вниз, на переносные телеприёмники спецназовцев. Одновременно сигнал через дирижабль управления, висящий над Болгарией, шёл в телецентр в Софии, а оттуда через спутник — в Москву. Каждой группе было назначено несколько рабочих частот, на которых они «слушали эфир», то есть, ждали появления сигнала.

Напротив здания греческого министерства обороны, на плоской крыше дома, спрятавшись за сушащимся на верёвке бельём, заняла позицию пара авианаводчиков. Одного, постарше, говорившего по-гречески с небольшим акцентом, его молодой напарник называл «дядя Петрос». Они всю ночь наблюдали за целью, слушали разговоры главарей военной хунты при помощи невиданного «лучевого микрофона» — наводишь тонкий, заметный только в специальных очках, луч на оконное стекло, и записываешь на магнитофон всё, что говорят в комнате. Таким образом они нашли среди множества окон то самое, за которым находился кабинет министра Караманлиса, где и засели заговорщики.

— Долго ещё, дядя Петрос?

Старший из двоих посмотрел на часы:

— Уже скоро, Яннис. Давай-ка расчехлять оборудование.

Яннис установил лазерный излучатель на треногу, наподобие фотоштатива, и навёл прицел на окно. «Дядя Петрос» открыл крышку небольшого чемоданчика. Внутри был неизвестный Яннису прибор с небольшим выпуклым стеклянным экраном. «Петрос» включил его, и экран засветился голубоватым светом. Старший наводчик выдвинул антенну, сверился со списком частот на крышке и покрутил ручки настройки.

— Что это за штука, дядя Петрос?

— Это называется — «телевизионный прибор прицеливания», — пояснил старший. — Вот на этом экране должно появиться изображение. Как только оно появится — светим лучом на раму окна, где засели эти фашистские мерзавцы. Только не на стекло, а именно на раму. Сейчас нам не слушать их надо, а указать цель.

— Понял. Только что-то пока ничего не видно, дядя Петрос…

— Жди. Ещё не время.

Яннис уставился на экран, не сводя с него глаз. Несколько минут на нём было видно только мельтешение помех, но вдруг появилось быстро меняющееся изображение. Камера как будто мчалась на огромной скорости над землёй. Внизу мелькали поля, деревья, затем появились дома в афинских предместьях…

— Включай излучатель, Яннис, — произнёс «дядя Петрос».

Он надел специальные очки и навёл луч на оконную раму в кабинете министра Караманлиса. Затем включил приводной радиомаяк. Изображение на экране дрогнуло — приняв сигнал их маяка, ракета изменила курс и пошла на пеленг.

— Смотри внимательно, Яннис, и держи штатив, чтобы не сдуло. Сейчас прилетит.

В 6 часов утра 1 мая обычные передачи афинского радио не начались. Вместо него в эфир вышла радиостанция вооруженных сил. Начальник Генштаба генерал Афанасиос Фронтистис начал своё обращение к народу словами:

— Ввиду ненормального положения, сложившегося в стране, армия взяла власть в свои руки, в целях обеспечения демократии, свободы и счастья…

Далее Фронтистис должен был объявить об отмене 11 статей конституции, гарантировавших различные демократические свободы, о том, что отдано распоряжение стрелять без предупреждения в тех, кто будет писать на стенах домов антифашистские лозунги, призывы к борьбе с диктатурой, сообщить о запрете демонстраций и забастовок, замораживании вкладов в банках.

Однако после первой же фразы генерала трансляцию прервал нестерпимый скрежещущий вой помех. Члены военной хунты в кабинете Караманлиса слушали выступление по радио. Услышав помехи, они настороженно переглянулись. Не так давно греческие генералы уже дважды слышали подобный вой. Первый раз — 6 ноября 1956 года, когда Египет неожиданно для всех наголову разгромил англо-французский экспедиционный корпус и объединённый флот двух великих держав. Второй раз — 12 сентября 1958 года, когда советские Ту-95 и Ту-16 ковровыми бомбардировками остановили турецкий танковый прорыв в Аттику.

— Что это, чёрт возьми? — спросил министр.

— Помехи, невероятно сильные… Как тогда, в 58-м…

— Красные?!!! — лицо генерала Кармадакиса исказил ужас.

И вот тут оно прилетело.

Выпущенная советским ракетным крейсером сверхзвуковая крылатая ракета П-5Д неслась над крышами афинских домов, пока впереди на стене одного из зданий не замаячило яркое пятно — засветка от лазерного луча. Светофильтр, стоявший на объективе телекамеры, сделал невидимое пятно видимым, его яркость значительно превышала солнечные блики от окон, и пятно, в отличие от солнечных «зайчиков», не пропадало при движении ракеты по курсу. Перед зданием было свободное пространство, позволившее навести ракету не в крышу, а непосредственно в окно.

В начале 60-х крылатые ракеты ещё не умели летать по запрограммированному маршруту, сверяясь с электронной картой рельефа. П-5Д была глупа, как полено, и летела по прямой, лишь подстраивая высоту полёта по таймеру и радиовысотомеру. Поэтому, в зависимости от того, куда выходили окна в здании-цели, приходилось выводить корабль в определённую точку и стрелять в заданном направлении, а для более точного вывода на цель использовался приводной радиомаяк. Он работал в диапазоне УКВ, как и телевизионное наведение, радиопомехи в АМ и КВ диапазонах наводить ракету не мешали.

Яннис увидел, что на экране появилось здание министерства обороны, стоящее прямо перед ними. Яркое пятно засветки лазерного луча светилось в середине экрана. Здание на изображении стремительно увеличивалось в размерах, пока не заполнило весь экран.

— Пригнись, и держи штатив крепко, — повторил «дядя Петрос».

Над ними, на высоте нескольких метров пронеслось длинное хищное тело с короткими стреловидными крыльями. Грохот ударил по ушам через секунду — ракета летела быстрее звука. На её фюзеляже, почти на всю длину, был нарисован распластавшийся в прыжке белый песец.

12-метровая четырёхтонная ракета влетела прямо в кабинет министра Караманлиса, где собралась вся верхушка военной хунты. Оконную раму и пуленепробиваемое стекло она просто не заметила. Рассчитанная на старые, тяжёлые ядерные боеголовки, сейчас ракета несла фугасную боевую часть массой почти 900 килограммов.

Несколько офицеров были убиты осколками стекла, разлетевшимися режущим дождём по всей комнате. Остальным повезло меньше. Министра Караманлиса, сидевшего во главе стола спиной к окну, ракета зачерпнула воздухозаборником, перерубив пополам, раздавила длинный полированный стол для совещаний, вдоль которого она пролетела, снося полуобломанными крыльями головы мятежным генералам и полковникам, высадила головным обтекателем двери, и в этот момент её боевая часть взорвалась.

— Христос всемогущий! — в ужасе крестясь, выдохнул Яннис.

По всему фасаду на мостовую сверкающим дождём обрушились вниз битые стёкла, а почти вся наружная стена превратилась в пыль. Крыша здания целиком приподнялась, и упала обратно, над местом попадания металл вспучился, лопнул, и вывернулся наружу.

Из пролома в крыше взлетел в небо столб пламени и расплылся в вышине грибом чёрного дыма. Ударная волна взрыва сбила Янниса с ног, белыми лоскутами разлетелось сорванное с верёвок бельё, тяжёлый грохот потряс всю округу, в соседних домах вылетели все стёкла. Рядом с ним на плоскую крышу упал чей-то ботинок. Многоэтажное здание министерства обороны медленно, как в кошмарном сне, сложилось, словно карточный домик, и рассыпалось, как от землетрясения, на лету превращаясь в кучу обломков бетона.

— Песец подкрался незаметно, — удовлетворённо произнёс «дядя Петрос», включая радиоприёмник.

Вой помех ненадолго прекратился, и из динамика прозвучал голос короля Павла, читавшего обращение к народу Греции:

— … Выходите на улицы и сражайтесь!

По всему городу началась стрельба. Засевшие на крышах и верхних этажах группы Сопротивления первым делом расстреливали из гранатомётов танки. Много танков и бронетранспортёров было уничтожено брошенными из окон ручными кумулятивными гранатами РКГ. Такая граната стабилизировалась в полёте небольшим парашютиком, при попадании в танк сверху пробитие брони и пожар были гарантированы. Вскоре на перекрёстках уже чадили горящие «Шерманы» и бронетранспортёры.

В городе то и дело гремели взрывы, после попадания первой ракеты в здание министерства обороны, ещё несколько П-5Д поразили пункты управления, склады боеприпасов и горючего. Потом город заволокло дымом, и телевизионные системы наведения перестали работать. Но дело было сделано — высшее руководство хунты почти полностью уничтожено — уцелели лишь несколько генералов, отсутствовавших в здании министерства обороны, командная цепь путчистов разрушена, система управления войсками мятежников дезорганизована.

Затем к городу с северо-запада подлетела стая из 16 ракет «55Т», запущенных с подводных лодок. Они ещё не были оснащены высокоточными системами наведения, поэтому наводились по системе LORAN и радиомаякам. Соответственно, их применяли по площадным целям — пунктам сосредоточения войск и техники противника. Ракеты несли кассетные боевые части или боеголовки объёмного взрыва. Каждая из них наводилась на «свой» радиомаяк, поэтому на подходе к Афинам стая разошлась веером по разным направлениям. Когда начали рваться кассетные суббоеприпасы, мятежники поняли, что фейерверк — это не всегда праздник.

Среди путчистов началась паника. Некоторые подразделения, потерявшие своих командиров, попросту разбежались, другие в ужасе начали отступать из города, превратившегося в смертоносную ловушку для танков, третьи, оказавшись под обстрелом из стрелкового оружия, гранатомётов и миномётов, побросали винтовки и начали сдаваться. Но запаниковали далеко не все. Те части, что сохранили порядок командования, перегруппировались и вступили в бой.

Командование войсками мятежников принял на себя бригадный генерал Григориос Спантидакис. Уцелели и командиры других ключевых подразделений, в том числе начальник штаба занявшей Афины 9-й пехотной дивизии, бригадный генерал Одиссеос Ангелис, и несколько других генералов — командиров подразделений, взявших контроль над региональными центрами. Общее руководство перешло в руки начальника генштаба, генерал-лейтенанта Афанасиоса Фронтистиса.

Ракетами стреляли не только по целям в Афинах. Выпущенные ракетными крейсерами П-5Д поразили штаб 3-го армейского корпуса, захватившего Салоники, а также пункты управления, склады горючего и боеприпасов ещё в нескольких важнейших городах, занятых мятежниками. Хотя не все намеченные к уничтожению цели удалось уничтожить, но войска хунты были в значительной мере дезорганизованы. В нескольких провинциях солдаты мятежников, оставшись без командования верхнего звена, разбежались или же перешли на сторону центральной власти, хотя сам состав этой власти после смерти короля и премьер-министра оставался неясен.

В целом боевое управление группами Сопротивления осуществлялось руководством Коммунистической партии Греции, при участии советских военных специалистов. Однако все понимали, что после подавления мятежа придётся создавать новое правительство национального согласия, с участием всех социальных групп. Чисто коммунистическое правительство на тот момент едва ли было бы принято всем народом Греции.

В Афинах продолжались уличные бои. Несколько групп коммунистов, ветеранов гражданской войны, окружили Тамион Билдинг, где располагались Объединенная группа американской военной помощи и резидентура ЦРУ, подтащили несколько безоткатных орудий и методично расстреливали здание, целясь по первому и пятому этажам, пока не подавили сопротивление американской морской пехоты, охранявшей штаб-квартиру. После этого греки пошли на штурм. В гражданскую войну у них накопился длинный и кровавый счёт к американцам. Теперь они шли его предъявить.

Они не брали пленных. Врываясь на этаж, методично распахивали дверь за дверью, бросали внутрь очередного кабинета гранату, потом входили, несколькими выстрелами добивали уцелевших и шли дальше. Американцы, отчаянно отстреливаясь, отступали вверх по лестницам, пока не дошли до заблокированного пятого этажа — в резидентуру ЦРУ можно было попасть только на бронированном лифте. Сейчас он застрял на втором этаже, из шахты лифта шёл дым, пятый этаж горел после попаданий множества реактивных гранат из «безоткаток».

Греческие коммунисты не забыли, как американская авиация во время гражданской войны выжигала партизан напалмом. Среди них были образованные люди, знавшие основы химии и пиротехники. Бензин свободно продавался на бензоколонках, а хозяйственное мыло — и вовсе на каждом углу, в любой лавочке. Процесс приготовления самодельного напалма был простейший, минимальные технологические трудности легко преодолимы подручными средствами. Получившуюся блестящую вязкую массу, напоминающую слегка коричневатые сопли, разливали по бутылкам, пристраивали запал, как у «коктейля Молотова», и использовали для «возврата долгов».

Заблокированных на четвёртом этаже американцев забросали бутылками с напалмом. Начался сильный пожар, грекам пришлось отступить сначала на третий, затем на второй этаж, а потом и вовсе покинуть превратившееся в пылающую печь здание. Уходя, они подожгли второй и первый этажи, чтобы отрезать противнику путь к выходу. Тех, кто пытался выпрыгнуть из окон третьего этажа, расстреливали в окнах.

Хуже всего пришлось отрезанным на пятом этаже ЦРУшникам. В отличие от остальных сотрудников американской миссии, работавших только днём, сотрудники ЦРУ для обеспечения переворота оставались на рабочих местах на ночь, всем коллективом. Так, всем коллективом, их и зажарили.

Когда в результате обстрела в помещении резидентуры начался пожар, все, кто уцелел или был ранен, но мог передвигаться, спрятались в центре этажа, в «субмарине» — бронированном кабинете резидента Кэмпбелла, защищённом от прослушивания. Заперев дверь, офицеры ЦРУ вооружились и приготовились защищаться до последнего. Разгоревшийся этажом ниже пожар заставил их открыть дверь, но беглый огонь с пятого этажа здания на другой стороне снова загнал ЦРУшников под защиту брони. Они приоткрыли дверь, чтобы внутрь попадало хотя бы немного воздуха, но греки затащили на свой пятый этаж безоткатную пушку Б-10, и начали стрелять через окна по кабинету резидента термитными снарядами, прямой наводкой. Пожар вспыхнул с новой силой. Греки стреляли до тех пор, пока агенты ЦРУ не перестали подавать признаков жизни. После нескольких часов пожара в здании обрушились перекрытия, бронированная коробка провалилась сначала на четвёртый этаж, потом на третий, где и зависла, перекосившись. Позднее, при разборе завалов в ходе сноса здания, из этого бронекорпуса достали несколько десятков трупов, прожаренных до костей.

Коммунистические группы Сопротивления в Афинах в это время уже теснили путчистов, при поддержке греческих ВВС, действующих с аэродромов на островах. Как только по радио прозвучало воззвание короля Павла, а следом — и обращение Андреаса Папандреу, устроившего в Париже разгромную пресс-конференцию, греческие лётчики подвесили под свои истребители бомбы, неуправляемые ракеты, и полетели «восстанавливать Конституцию».

К тому же к городу подошли два эсминца греческого флота. Из заливов Faleron и Eleusis их орудия простреливали почти весь город. Эсминцы начали обстрел позиций путчистов. Под огнём корабельной артиллерии солдаты мятежников дрогнули и начали отступать, покидая город.

Лётчикам выдали «волшебные очки» — светофильтры, позволяющие видеть инфракрасное излучение лазеров. Теперь основным целеуказателем стал беспилотный дирижабль, барражирующий на 20-километровой высоте над городом. Сверху он подсвечивал лучом крыши домов, где засели мятежники, и лётчики греческих ВВС обрушивали на позиции хунты груз бомб. Управление подсветкой с дирижабля взяли на себя офицеры ГРУ, работавшие в составе групп Сопротивления.

Рано утром, пока в Афинах ещё шли аресты оппозиции, к побережью Крита подошёл советский авианосец «Ярославль» — трофейный «Teseus». Сейчас он выполнял роль десантного вертолётоносца — на его палубе стояли рядами десантные вертолёты Эр-1 конструкции Игоря Эрлиха, дальнейшее развитие «летающего вагона» Як-24. Корабль зашёл в порт города Ираклион, вскоре началась погрузка на него 1-й бригады морской пехоты. Когда в греческой столице началась стрельба, корабль уже снова вышел в море и взял курс на порт Пирей.

Советское правительство предоставило по ленд-лизу для вооружения греческой морской пехоты противотанковое вооружение и боеприпасы, а также несколько десятков кроссовых мотоциклов и квадроциклов, для организации мобильных групп. Техническую помощь подобного рода греческие морпехи приняли с восторгом. Сама возможность на халяву погонять на мотоциклах, а, тем более — на невиданных ещё квадроциклах, воспринималась молодыми пацанами как роскошное развлечение.

Никита Сергеевич стоял на трибуне Мавзолея, вместе с соратниками. Перед ним на Красной площади бурлило и волновалось море людей с плакатами и транспарантами. Через несколько минут должна была начаться первомайская демонстрация, а о ходе операции в Греции ещё не было вразумительных известий.

Министр обороны Гречко, в парадной форме стоял рядом, он пока тоже не получил никаких сведений. Серова и Ивашутина не было — они руководили операцией и не могли отвлекаться от работы. До начала обращения Хрущёва к гражданам СССР оставалось минут десять, когда все собравшиеся увидели военно-морского министра адмирала Кузнецова, быстро шагающего вдоль временных трибун, построенных вдоль кремлёвской стены. Адмирал был не в парадной, а в повседневной форме, что немедленно породило среди хорошо понимавших, что к чему, членов ЦК, множество предположений и слухов. Все поняли: что-то случилось, но что именно — никто пока не догадывался.

Адмирал поднялся на трибуну Мавзолея, подошёл к Хрущёву, козырнул и доложил:

— Товарищ Верховный Главнокомандующий. Активная фаза операции развивается успешно. Все намеченные цели первого этапа поражены в соответствии с планом. По сообщениям разведки, мобильные группы Сопротивления ведут уличные бои.

— Поздравляю вас, Николай Герасимович! — Хрущёв широко улыбнулся и пожал руку адмирала.

Этот доклад и жест Первого секретаря были немедленно замечены собравшимися. Никто пока не знал, в чём дело, иностранные репортёры строили самые разные предположения, но ясно было одно — что бы ни задумали советские лидеры, их планы увенчались успехом.

— Из Афин получены… как бы это назвать… телерепортажи, — сказал Кузнецов. — Сейчас их в телецентре монтируют, после демонстрации привезут посмотреть.

— Очень хорошо, — одобрил Никита Сергеевич. — Посмотрим обязательно.

Видеозаписи он просмотрел вечером, вместе с министром обороны Гречко и адмиралами Кузнецовым и Горшковым. Монтажёры на телевидении постарались от души. Получилось невероятное зрелище, смонтированное под классическую музыку: полёт на сверхзвуке, на предельно малой высоте, стремительно несущийся навстречу пейзаж, и в конце — быстро растущее в прицеле здание, окно, разрастающееся во весь экран, звук бьющегося стекла, вспышка — и тьма.

— Надо бы эти фильмы всей стране по телевидению показать, — предложил Хрущёв. — Это же гордость нашего флота и достижения военной промышленности.

— Думаю, с показом лучше год-два повременить, — возразил Гречко. — Чтобы раньше времени не сообщать противнику о наших возможностях. А вот через год или два, когда у нас уже появятся более новые системы, и как раз выйдут в запас те ребята, что сейчас служат, можно будет и показать.

Высадка мобильных групп вертолётами с вертолётоносца «Ярославль» началась около 15.00, а в 17.00 корабль вошёл в порт Пирей и высадил основную часть морпехов на подготовленный плацдарм. К вечеру морская пехота уже контролировала южную часть Афин.

С севера и северо-запада на город под прикрытием артиллерийского огня наступали танки путчистов. И это были уже не устаревшие «шерманы», а вполне современные «паттоны» М47. С 1949 по 1959 год американцы поставили греческой армии целый арсенал оружия, в том числе — 190 лёгких танков М24 Chaffee и 300 средних М47 Patton. С начала 1958-го начали поставлять и ещё более современные М48, но после событий сентября 1958 г поставки были прекращены.

(В реальной истории с 1958 по 1967 г были поставлены 550 танков М48)

Танки М48 были частично сосредоточены на границе с Турцией, и их экипажи в перевороте не участвовали, а М47, распределённые по всей стране, мятежники подтягивали к Афинам.

После нескольких часов сплошных потерь и неудач путчисты перегруппировались. Добравшемуся до ближайшей воинской части генералу Спантидакису удалось подтянуть к Афинам артиллерию. Две батареи заняли позиции и начали обстреливать город. К вечеру 1 мая сложилась отчасти патовая ситуация. Танковые войска и артиллерия были на стороне мятежников. Группы Сопротивления были вооружены только стрелковым оружием, гранатомётами, безоткатными орудиями и лёгкими миномётами. Их поддерживала авиация и флот, но без тяжёлого вооружения справиться с танками на открытой местности было непросто.

Жители, оказавшись под огнём, в панике покидали город. Многие бежали на рыбачьих лодках и небольших судах, другие уходили в сельскую местность на юго-востоке полуострова Аттика.

Для «решения вопроса» с королевской династией был разыгран целый спектакль, в котором участвовали две группы Сопротивления.

Одна из групп захватила бронетранспортёр мятежников. На разгромленном в результате попадания ракеты армейском складе они взяли чистую, не измазанную кровью армейскую форму и снаряжение, переоделись, и подъехали к королевской вилле «Психико», где скрывались на время переворота члены династии — королева Фредерика, 20-летний принц Константин и две греческие принцессы — 22-летняя София и 18-летняя Ирина. О героической смерти короля Павла от рук путчистов уже объявили по радио. Помехи на радиочастотах периодически прерывались.

Вторая группа, более многочисленная, в обычной гражданской одежде, ждала в засаде. Переодетые в армейскую форму коммунисты разыграли «нападение мародёров на королевскую виллу», которую охраняло отделение солдат и личная охрана королевской семьи.

Возле виллы произошёл короткий, но жестокий бой, в результате которого охрана виллы была уничтожена. Нападающие ворвались внутрь. Принц Константин был убит на месте первыми же выстрелами, следующая очередь досталась королеве. Принцесс схватили и вытащили наружу, для немедленного употребления, «мародёры» в армейской форме начали грабить виллу.

В этот момент к вилле подъехала на грузовике вторая группа коммунистов, в обычной одежде. Бронетранспортёр подожгли выстрелом из гранатомёта, «мародёров» обстреляли из штурмовых винтовок, после чего они «в панике» побросали награбленное, отпустили принцесс, и разбежались.

Режиссура спектакля была непритязательна и рассчитана на двух великосветских дурочек, коими и являлись вышеупомянутые принцессы. При обсуждении вариантов в Кремле сошлись на том, что убивать их было бы негуманно, а от живых принцесс может быть больше пользы, чем вреда. Однако же психологический импринтинг оказался мощный — девушки на всю жизнь запомнили, что изнасиловать их хотели солдаты ультраправых мятежников, а спасли — обычные рабочие, да ещё и коммунисты, судя по их разговорам.

Команду «освободителей» возглавлял высокий шатен, которого все звали «товарищ Иоаннис». Он плохо говорил по-гречески, и с небольшим акцентом — по-английски.

Принцессы были в шоке, их пришлось приводить в чувство. Вилла горела, подожжённая взрывом гранаты.

— Ваши высочества, вам лучше поехать с нами, мы отвезём вас в безопасное место, — сказал «Иоаннис». — По предместьям бродят банды мародёров, вроде тех, что мы отогнали.

Девушек отвезли в советское посольство, остававшееся островком мира и стабильности посреди моря огня и крови, в которое превратился ещё вчера мирный и благополучный город. Там им оказали первую помощь, в основном — психологическую, никаких физических повреждений у них не было. Затем их переправили на остров Крит, остававшийся под контролем лояльных подразделений греческих ВМС.

Пока высадившаяся в городе морская пехота занималась уничтожением мятежников, офицеры и матросы греческого флота были заняты организацией огневой поддержки, снабжения и гуманитарными операциями. В Афинах было много иностранцев, которым необходимо было обеспечить безопасную эвакуацию. Особенно много было американцев — гражданского персонала, а также жён и детей военнослужащих из военной миссии. Все они были сильно напуганы происходящими событиями, впервые в жизни оказавшись под обстрелом.

Всех иностранцев греческие моряки свозили в район Elliniko, где прямо в черте города был аэродром с полосой достаточной длины для посадки пассажирских самолётов. Туда садились советские Ил-18 и американские L-1049 Constellation, на которых к утру следующего дня все гражданские лица были эвакуированы.

Ночью в Афины вернулся Андреас Папандреу. Политик хорошо осознавал, чем рискует, но легитимной центральной власти в стране не осталось, и он взял на себя ответственность за нацию. Его обращение от 2 мая о создании переходного правительства национального спасения было восторженно принято большинством мирного населения Греции. СССР, страны Варшавского Договора и ВЭС в тот же день признали его правительство. Вечером 2 мая о признании переходного правительства Папандреу объявил президент Франции де Голль. Путчисты несколько раз пытались передать в эфир своё заявление, но каждый раз его после первых же слов глушили радиопомехами.

Чувствуя, что победа ускользает из пальцев, мятежники организовали несколько попыток наступления на позиции законного правительства. На их стороне было абсолютное превосходство в тяжёлых сухопутных вооружениях — танки и артиллерия. Чтобы сдержать натиск путчистов, из Югославии и Албании были переброшены вертолёты, обычные Ми-4, с неуправляемыми ракетами, и вооружённые первыми образцами противотанковых управляемых ракет Ми-4Ш. Это был первый случай боевого применения новых советских вертолётов.

Опознавательные знаки на них были нанесены греческие, в кабинах сидели как советские, так и югославские, и греческие лётчики, из числа тех, кого успели подготовить для полётов на транспортной версии Ми-4. С помощью вертолётов удалось остановить первые, самые опасные танковые атаки. Затем мобильные группы греческой морской пехоты, на мотоциклах и квадроциклах, действуя согласно тактике британских подразделений «Desert Rats», «сели на хвост» отходящему на перегруппировку противнику, и сумели нанести танкам путчистов некоторые потери при помощи ручных гранатомётов.

Для экипажей танков юркие мотоциклисты оказались трудной мишенью, они слишком быстро перемещались, и имели преимущество при передвижении по пересечённой местности. Твёрдая почва Греции позволила колёсным машинам сохранить маневренность, на вспаханные поля они не совались. Потери среди мобильных групп оказались минимальными, и несопоставимыми даже с эффектом беспокоящих действий, которые они вели.

Перелом в конфликте наступил 3–4 мая, когда мобильные мотоциклетные группы и авиационная разведка сумели выявить склады горючего и боеприпасов, используемые танковыми войсками путчистов. После сентября 1958 года снабжение греческой армии претерпело серьёзные изменения. Поставки боеприпасов и запчастей для «паттонов» из США прекратились в связи с фактическим выходом страны из НАТО. Танки большую часть времени стояли в парках, для сбережения моторесурса. Количество боеприпасов для них было крайне ограниченным — по подсчётам путчистов, попавшим в руки правительственных войск после разбора завалов в руинах здания министерства обороны, выходило по 1,5 боекомплекта на танк.

Запущенный 30 апреля спутник фоторазведки отснял территорию Греции, авиация провела уточняющую съёмку. Спускаемый аппарат спутника приземлился в Казахстане, плёнку проявили и передали информацию о целях в штаб греческих ВВС.

Часть складов была уничтожена ракетами в первые же часы после начала воздушного наступления. Большую часть складов разбомбила греческая авиация, по нескольким крупным нефтебазам отработали ракетами Х-20 стратегические бомбардировщики Ту-95. Танковые подразделения путчистов, таким образом, оказались на голодном пайке по боеприпасам, и ограниченном — по топливу.

В ходе конфликта с Турцией в сентябре 1958 г для вооружения интербригад в Грецию были переброшены со складов в СССР около 100 танков ИС-3. После победы они были переданы греческой армии и, по понятным причинам, сосредоточены в Восточной Греции, на линии соприкосновения греческих и турецких войск. Зону проливов охраняли совместно советские и греческие войска. Снабжение здесь было не в пример лучше.

1 мая часть греческих танков ИС-3 по согласованию с советским правительством была снята с охраны зоны проливов и направлена на юг. По ходу движения к Афинам танкисты мимоходом выбили из Салоников 3 армейский корпус мятежников, уничтожив около 20 танков, и быстро продвигались дальше, направляясь в Аттику.

2 мая с Чебаркульского полигона в Грецию грузовым дирижаблем был доставлен для испытаний в боевых условиях единственный опытный образец тяжёлого танка «объект 770», вооружённого 130-мм пушкой. Идею отправить его на испытания в боевых условиях предложил лично Андрей Антонович Гречко. Он вычитал в документах в ИАЦ, что Хрущёв в «той» истории отменил тяжёлые танки, и решил, таким образом, обеспечить себе неопровержимые аргументы для сохранения этого технического направления.

4 мая на подступах к Афинам произошло танковое сражение. Мятежники сумели собрать для штурма города очень серьёзную группировку войск, в том числе почти 150 танков «паттон», наступавших на город при поддержке артиллерии. Остановить такую армаду только силами авиации и вертолётов было крайне сложно. К середине дня 4 мая танки путчистов вошли в предместья Афин. Здесь их наступление предсказуемо затормозилось — из каждого окна в наступающие машины летели реактивные гранаты. Попадали, впрочем, далеко не все.

К отражению атаки подключились и корабли греческого флота. Артиллерия с эсминцев снова открыла огонь по наступающим войскам. Крупнокалиберные снаряды, падая рядом с танками, выводили их из строя, а в случае прямого попадания «паттоны» разваливались.

Греческие истребители не могли эффективно атаковать танки в городе, и тогда их перенацелили для ударов по складам горючего. Мобильные группы морской пехоты обеспечили целеуказание. После ряда ударов авиации по складам, у путчистов осталось только топливо в баках танков и цистернах топливозаправщиков.

Во второй половине дня с северо-запада подошли танки ИС-3 правительственных войск. Их было всего 50, да ещё — единственный «объект 770». Они атаковали с ходу, врубившись стальным клином в тыл отошедшим для перегруппировки и заправки танкам мятежников. Путчисты заметили катящийся на них стальной вал, и успели развернуться. Начался встречный танковый бой, при соотношении сил примерно 1:2,5. Накал сражения был на уровне битвы под Прохоровкой. Хотя ИСов было значительно меньше, их превосходство в бронировании и мощности пушек оказалось подавляющим. Сказался и относительно высокий силуэт «паттонов», в которые было легче целиться. Численное превосходство мятежников, скучившихся для дозаправки, оказалось не столько преимуществом, сколько бедой. Как объяснили потом танкисты из экипажа «770-го»:

— Эти олухи пошли кучей, ну, мы и начали в эту кучу х…ячить. Их много, в кого-нибудь да попадёшь.

Итогом двухчасового боя был феерический разгром войск путчистов. Было сожжено более 100 «паттонов» и 22 ИСа. Остальные танки мятежников, оставшись без боекомплекта и топлива, сдались. «Объект 770» уничтожил из своей 130-миллиметровки более 20 «паттонов», но под конец боя сломался, и бил с места, пользуясь превосходством в дальнобойности и бронировании. Поджечь его путчистам так и не удалось — 4 ИСа прикрывали его с боков и сзади, а лоб и башню «770-го» 90-миллиметровые пушки «паттонов» не пробивали.

Место поломки танка было окружено двойным кольцом подбитых «паттонов», краска на стволе пушки обгорела, но «770-й» вышел из боя победителем. Его вывезли на полуприцепе, и отправили на ремонт.

После этого разгрома, оставшись без боеприпасов и топлива, потеряв более половины средних танков, мятежники, наконец, осознали, что им не светит. По всей Греции подразделения путчистов начали сдаваться мобильным группам правительственных войск. В отдалённых гарнизонах младшие офицеры просто арестовывали своих командиров и передавали их местным властям. Наведение порядка заняло ещё дней пять-шесть. К 10-му мая конституционный порядок в Греции был восстановлен.

Андреас Папандреу объявил по радио о благополучном подавлении мятежа, и предложил народу Греции высказаться на референдуме, какую форму правления греки хотят иметь в стране в дальнейшем. Референдум был проведён 5 июня. Большинство населения высказались за упразднение монархии и введение парламентской республики.

Столица Греции сильно пострадала в результате боёв, в провинции разрушений почти не было, пострадали в ходе штурма только Салоники, и было множество пожаров на армейских складах, по которым отработала авиация. Взрывы и пожары на складах боеприпасов продолжались 2 недели, тушение пожаров было невозможно из-за опасности для пожарных. Пламя пытались тушить, сбрасывая воду с самолётов пожарной авиации, как во время лесных пожаров, но толку от этого оказалось мало.

Уже начиная с 7 мая, жители приступили к восстановлению города. Из СССР прибыл транспортный корабль с несколькими тысячами тонн оконного стекла, привезли также бульдозеры и различную строительную технику для разборки завалов.

Военная прокуратура возбудила дело по факту мятежа высшего генералитета и приступила к расследованию. Первые аресты провели сами же армейские офицеры, осознав, что стали жертвами политического экстремизма своих командиров. Так, младшими офицерами были арестованы начальник штаба 9-й пехотной дивизии бригадный генерал Одиссеос Ангелис, и начальник генштаба генерал-лейтенант Афанасиос Фронтистис. Генералу Григориосу Спантидакису, одному из главных действующих лиц переворота, удалось скрыться.

Затем, в ходе расследования, были объявлены в розыск, и впоследствии арестованы многие высокопоставленные военные, как действующие на момент переворота, так и в отставке. Повязали таких деятелей, как военный теоретик, полковник Аристоменис Антонакис, известный своим антикоммунизмом; начальник службы безопасности генерал-майор Гогусис, автор преступного плана «Перикл»; глава Национальной разведывательной службы KYP генерал-лейтенант Александрос Натсинас; правые политики — бывший адъютант короля Георга II, генерал-майор в отставке Константинос Вассос и полковник в отставке Константинос Маниадакис.

При разборе завалов на месте рухнувшего здания министерства обороны строители обнаружили не один десяток сейфов с документами. По приказу нового начальника генштаба, генерал-лейтенанта Константиноса Маргаритиса, до путча — начальника штаба ВВС, каждый сейф вскрывали в присутствии понятых, описывали и тщательно изучали его содержимое. Один из найденных сейфов принадлежал бывшему начальнику генштаба Фронтистису, а до него — тоже бывшему начальнику генштаба Константиносу Девасу.

При изучении содержимого сейфа выплыли на свет важнейшие, разоблачающие правый заговор документы, неопровержимо свидетельствовавшие о существовании в Греции тайной военизированной организации, по существу — секретной армии, носившей наименование «Греческие диверсионные группы». Вдохновителем их организации и одним из непосредственных руководителей в документах был назван генерал-лейтенант Константинос Девас.

В тех же документах было указано, что подобные секретные армии существуют под разными названиями во всех странах НАТО. В Норвегии они именовались ROC, в Дании — «Абсалон», SDRA8 в Бельгии, «Гладио» — в Италии. Официально целью существования этих армий была организация партизанской борьбы в случае советской оккупации Западной Европы, но реально они использовались для борьбы с левой и левоцентристской оппозицией, причём борьба проводилась абсолютно незаконными, террористическими методами.

Секретные армии были неподконтрольны правительствам и парламентам стран, в которых они действовали, и подчинялись непосредственно комитету по специальным операциям НАТО. Обучение, тренировки и снабжение производились при полном содействии ЦРУ и английской разведки SIS. Участие Великобритании в создании этих секретных армий в конце 40-х оказалось едва ли не большим, чем США.

По совету эмиссара Коминтерна избранный вскоре после референдума премьер-министром Андреас Папандреу не торопился публиковать результаты расследования. Греческая прокуратура обменялась информацией с советской разведкой, у которой уже было составлено большое досье на секретные армии «Гладио». Решено было обнародовать эту информацию в наиболее удобный момент, когда скандал мог нанести репутации НАТО максимальный урон. У греческого народа уже накопился длинный счёт к НАТО, не меньший, чем к ЦРУ.

Информационному обеспечению операции по подавлению переворота в Греции было уделено особое внимание. Папандреу-младший привёз из Парижа несколько десятков репортёров европейских газет и телевидения. Им была предоставлена возможность осмотреть тюрьмы и стадионы, куда путчисты свозили арестованных из числа левой оппозиции, побеседовать с освобождёнными из тюрем людьми. Репортёры были в шоке от множества похожих свидетельств о преступлениях хунты. Люди показывали им следы пыток, рассказывали о случаях убийств и жестокого обращения. Труп Георгиоса Папандреу ещё висел вверх ногами на стадионе, когда туда вместе с матросами греческого флота приехали первые европейские репортёры, его вынимали из петли под объективами телекамер.

Телевидения в Греции не было, и советское правительство предоставило в аренду европейской информационной миссии передвижной телецентр. В Париже временно развернули контейнерную приёмную станцию системы «Орбита» и гнали репортажи из Афин через спутник. Преступления хунты увидела вся Европа. Люди ужаснулись, увидев, что успели натворить фашисты за одну ночь.

Репортажи из Греции, переданные по каналам информационных агентств, показывали и в США. Реакция американцев на действия хунты была крайне негативной. Среди зрителей было много ветеранов войны, освобождавших узников гитлеровских концлагерей. Увиденное не могло не вызвать в их памяти очевидные параллели с событиями 2-й мировой войны. В американской прессе появилось множество разгромных статей о греческих путчистах, высказывались требования международного суда над ними, по аналогии с Нюрнбергским трибуналом.

Советские газеты и телевидение также посвятили немало материалов событиям в Греции. Публиковались статьи, обзорные репортажи, по итогам был снят совместный советско-греческий документальный фильм-расследование.

В СССР итог греческому кризису подвёл Первый секретарь ЦК, выступая на сессии Верховного Совета, 5 мая 1960 г. Он рассказал депутатам некоторые подробности о сбитом американском самолёте-разведчике U-2, хотя и не упоминал о пленении и допросах пилота, а затем поведал о других кознях империалистов, в частности, о попытке переворота в Греции, а также чуть-чуть о советской помощи грекам в «противокризисных мероприятиях».

Президент Эйзенхауэр собрал в Белом Доме совещание и вызвал отстранённого от дел директора ЦРУ Даллеса. Роль ЦРУ в греческих событиях не вызывала сомнений, она была подтверждена многочисленными свидетельствами, опубликованными в прессе. Теперь президент вознамерился во всём разобраться:

— Мистер Даллес, — холодно произнёс Айк, бросив перед директором газету с очередной статьёй о событиях в Греции, с фотографиями жертв. — Какого чёрта творят ваши подчинённые? Да ещё перед важнейшей четырёхсторонней встречей в Париже? Как прикажете всё это понимать? Как, по-вашему, я буду отвечать на вопросы европейских политиков?

Даллес сообразил, что у него появился шанс:

— Сэр, операция в Греции готовилась давно, с октября 1958 года. К сожалению, после известных вам событий я был временно отстранён от руководства, и утратил контроль над ситуацией. Будь я на своём посту, я приказал бы отложить операцию, как минимум до окончания парижских переговоров. В Греции всё было готово, переворот должен был однозначно увенчаться успехом. Но из-за моего отсутствия остановить выполнение плана было некому, возникла некоторая несогласованность действий греческой стороны, ЦРУ, Госдепартамента и 6-го флота. Что и привело к провалу операции.

Директор ЦРУ сокрушённо развёл руками и всем своим видом изобразил вселенскую скорбь. Президент не верил ему ни на грош, но, как опытный военный, он прекрасно понимал важность единоначалия при проведении любых войсковых или же специальных операций. Но формально Даллес был прав, и по лицам генерала Твайнинга и помощника по национальной безопасности Грея было видно, что они склонны ему поверить.

— Сэр, полагаю, в данном случае директор Даллес прав, — поддержал его Грей. — Отсутствие общего командования операцией с нашей стороны, безусловно, привело к поражению. Чтобы не допускать подобных провалов в дальнейшем, было бы логично либо восстановить полномочия директора Даллеса, либо немедленно найти ему замену. Но оставлять национальную разведку без руководства немыслимо.

Эйзенхауэр понял, что Даллес его подловил, и обратил своё поражение в победу. Раз он сам не руководил операцией — с него за провал не спросишь. Сейчас можно лишь попытаться минимизировать потери.

— Мистер Даллес, возвращайтесь к исполнению ваших обязанностей, — сухо произнёс президент. — Генерал Твайнинг, что известно о действиях красных? Они высаживали свои войска для подавления мятежа?

— Насколько нам удалось выяснить — нет, сэр, — ответил генерал. — Со стороны правительства применялась техника советского производства, но, судя по радиоперехватам переговоров, экипажи были греческие. Возможно, были несколько военных советников со стороны красных, но это мизер, к делу не пришьёшь. Были сообщения о применении каких-то новых вертолётов, но красные в последние года полтора поставили в Грецию много различных образцов вооружения.

— Стратегическая авиация красных применялась? Я имею в виду — массированно?

— Наши радиолокаторы зафиксировали одиночные пуски ракет, предположительно — с Ту-95, в течение 3–4 мая, но массированной поддержкой это назвать сложно, — отрицательно покачал головой Твайнинг. — Пока неясно, что творилось в Афинах утром 1 мая, есть непроверенные сообщения о каких-то низколетящих самолётах и сильных взрывах в городе, в частности, было полностью разрушено здание министерства обороны. Но что за самолёты, и что там были за взрывы — пока неясно. Это могли быть бомбы, сброшенные истребителями греческих ВВС.

— Выходит, как ни удивительно, но Хрущёв своё слово сдержал… — пробормотал Айк. — А что там за история с нашей военной миссией? Кто виновен в нападении на здание?

— Сэр, мы пока не разобрались до конца, ясно одно — там был жестокий бой, — ответил Твайнинг. — Оружие применялось в основном стрелковое, ещё лёгкая артиллерия или гранатомёты, и самодельные зажигательные средства. Группы греческого Сопротивления могли применить самодельные огнесмеси, после того, что мы делали с ними в ходе контрпартизанских операций, я бы этому не удивился.

— Сэр, я прошу дать ход этому делу, — влез в разговор Даллес. — В ходе этого штурма погибло несколько десятков граждан США, по большей части — офицеры ЦРУ. Мы не должны оставлять такие действия без последствий.

— Учитывая, чем занимались там ваши офицеры, не думаю, что новое греческое правительство признает за собой какую-либо вину, — пожал плечами Айк. — О’кей, мистер Гертер, подготовьте ноту премьеру Папандреу. Хотя нам сложно будет настаивать на наказании виновных, учитывая, что мы сами же это и начали.

— Сэр, есть ещё одна проблема, — заметил Даллес. — К мероприятиям была привлечена наша секретная диверсионная сеть на территории Греции. Крайне желательно сохранить её существование в тайне.

— Что-о?! Какая ещё сеть?

— «Греческие диверсионные группы», сэр. У нас в каждой из стран НАТО имеются небольшие, хорошо обученные секретные подразделения, на случай советской оккупации или левого переворота, — пояснил Даллес. — Естественно, что мы привлекли их к действиям.

— То есть, чёрт подери, мы не просто финансировали и инспирировали этот переворот?! Мы ещё и непосредственно участвовали во всех этих преступлениях, подобных преступлениям нацистов, о которых уже неделю визжит вся мировая пресса?!

— Не мы сами, сэр, технически это были греки…

— Но нами обученные, снаряженные и финансируемые?

— Да, сэр…

— Fuck… Мистер Даллес, вас в детстве, случаем, не роняли? Или вы родились идиотом? — прошипел президент. — Вы предлагает надавить на греческое правительство из-за нескольких десятков шпионов, сгоревших в пожаре, тогда как эти шпионы организовали пытки и казни сотен, если не тысяч, местных граждан?

— Да ещё при этом может выплыть очень неприятная история с секретными диверсионными подразделениями НАТО, сэр, — добавил Твайнинг. — Учитывая, что такие подразделения у нас есть во всех странах НАТО, лучше бы не поднимать этот вопрос вовсе. Скандал может получиться эпический…

— Господа, вы хоть раз можете сделать что-нибудь, не встав с разбегу обеими ногами в дерьмо? — саркастически спросил Айк. — Мистер Гертер, о каких-либо нотах не может быть и речи. Из-за самодеятельности наших шпионов мы вынуждены промолчать. Всё, джентльмены. Если выяснится что-нибудь ещё — держите меня в курсе. Все свободны.

— Итак, мистер Даллес, вы предприняли две попытки сорвать Парижскую встречу, и оба раза облажались, — холодно констатировал Уильям Мартин.

— К сожалению, господа, в разведке такое случается, — сокрушённо развёл руками Даллес. — В этот раз обстоятельства повернулись против нас.

— Да они поворачиваются против вас, дай бог памяти, с апреля 1955 года, — ехидно припомнил Никсон. — Как раз тогда ваши китайские агенты обосрались со взрывом самолёта Чжоу Эньлая. (АИ частично, см. гл. 01–30) И после этого всё и началось. Провал за провалом.

— Вы несправедливы, сэр, — укоризненно ответил Даллес. — Чжоу мы всё-таки убрали.

— Угу, — саркастически произнёс Джозеф Кеннеди. — И при этом потеряли Бирму.

— В этот раз план был продуман до мелочей, всё почти получилось, — ответил Даллес. — Несмотря на недисциплинированность греков, власть уже фактически была в руках генералов. Вот, — он передал Никсону несколько листов бумаги. — Рапорт нашего резидента в Афинах, Кэмпбелла. Они уже держали Грецию за горло, арестовали несколько тысяч левых…

— …и ни одного коммуниста, — заметил Никсон, читая отчёт. — Немудрено, что всё пошло прахом. Кто мог их предупредить?

— Коминтерн, — предположил Рокфеллер.

— Скорее всего, — согласился Даллес.

— А что делали ваши секретные диверсанты, как их там… «Гладио»? — ехидно спросил голос из самого тёмного угла комнаты. — Вы, кажется, готовили их как раз для борьбы с Коминтерном?

— Они-то, как раз, проявили себя очень активно и дисциплинированно, — возразил Даллес. — Но в Греции ещё осталось много коммунистов и их скрытых сторонников. Турки со своим геноцидом греков, надо признать, очень сильно нам подгадили.

— Да уж, мы веками держали русского медведя в черноморской луже, а из-за турецких и греческих козопасов красные сейчас оттяпали проливы, и теперь хрен мы их оттуда выгоним… О чём, чёрт подери, думал Айк?

— О Йеллоустоуне, чёрт подери! — ответил Никсон. — Вам-то, сэр Виктор, может быть, и плевать, но это действительно большая петарда в заднице Америки. Хрущёв невероятно ловко разыграл политическую комбинацию, по сути — обменял информацию о Йеллоустоуне на доступ в проливы. Конечно, если бы их по-прежнему контролировали турки, этого бы не случилось. Но когда греки заняли Константинополь, всё встало с ног на голову.

— А потом этот чёртов идиот, возомнивший себя новым византийским императором, фактически подарил проливы красным! — прошипел Даллес. — Конечно, мы с ним расквитались за это предательство, но что толку? Выбить их из проливов теперь будет очень непросто…

— Король Павел понимал, что сам он захваченную у турок территорию не удержит, и пригласил туда русских, — пожал плечами Кеннеди. — Ловкий ход, что и говорить. Мысленно я ему аплодировал.

— Только не просите его исполнить «на бис», — донесся ехидный смешок из угла.

Все засмеялись, но смех вышел невесёлым.

— Господа, смех смехом, но надо что-то делать, — заметил Рокфеллер. — Иначе наши корпорации могут потерять военные заказы. Как нам сорвать эти чёртовы переговоры?

— Гм… у меня есть одна идея… Предположим, найдётся американец, который побывал в Советской России и вернулся оттуда? И предположим, что этот американец совершит нечто ужасное? — предположил голос из угла. — Скажем, убьёт президента? Мы сможем обвинить в этом Советы, и вернуть ситуацию в выгодное для нас русло.

— Сэр Виктор? Вы предлагаете убить Айка? — в ужасе спросил Никсон.

— А почему нет? Это выглядит вполне разумным выходом.

— Какого дьявола! Нет, я категорически против! Выборы на носу, это повредит имиджу нашей партии!

— Сейчас идёт предвыборная кампания, — воспротивился Кеннеди. — Мой сын Джон строит её на обвинении Айка в отставании от Советов по ракетам. А вы хотите сделать Эйзенхауэра мучеником? Да вы с ума сошли? Ни в коем случае.

— Такую операцию быстро не подготовить, — покачал головой Даллес. — В прошлом году мы посылали одного человека в советское посольство, он должен был попросить политического убежища, пожить год-полтора в СССР, а затем вернуться. Но красные его завернули.

— То есть? — удивился Хант. — Они отказали американцу в политическом убежище? Почему? Разве это не великая победа для их политического строя?

— Вы удивитесь, но они объяснили ему, что в СССР другие стандарты жизни, и ему там не понравится. И посоветовали уехать в Южную Америку, — рассказал Даллес. — Такое, действительно, на моей памяти случилось впервые.

— М-да… Необычно. Они всегда принимали беженцев с Запада с распростёртыми объятиями. Ну, почти всегда. Но никогда не заворачивали с ходу, — припомнил Никсон.

— Вообще-то предложение сэра Виктора не лишено смысла, — заметил Джозеф Кеннеди. — Хотя и напоминает фильм «Кандидат из Маньчжурии». Но, полагаю, оно требует достаточно долгой подготовки. Ведь человек должен пожить в красной России хотя бы год.

— Полгода достаточно для вербовки и подготовки, — пожал плечами Хант.

— Да можно сделать ещё проще — найти человека, заплатить ему, чтобы он на суде публично признал себя агентом Коминтерна, пообещать свободу и другое имя, а потом, после суда, убрать его без шума, — послышалось из угла

— Господа, в любом случае невозможно подготовить сколько-нибудь серьёзную операцию за неделю, — ответил Даллес.

— А главное, — добавил Рокфеллер, — сейчас смерть Айка невыгодна Советам. Президент и Хрущёв в прошлом году, похоже, нашли общий язык по некоторым вопросам. Потом ещё эти русские солдаты, которых наши моряки спасли в океане, эти парни прямо-таки покорили наших обывателей. Хрущёв, судя по его публичным выступлениям, на самом деле надеется на прогресс в отношениях. Он открыто говорит об этом.

Поэтому никто не поверит, что при таком политическом раскладе убийство Айка подстроили красные. Скорее, будут искать тех, кому выгоден срыв переговоров, продолжение гонки вооружений и конфронтации.

— Да, — согласился Хант. — Пожалуй. Эта идея могла сработать в 58-м, но не сейчас.

— Господа, мы придаём этим переговорам излишне много значения, — пожал плечами Никсон. — Поймите, любой договор может быть денонсирован при изменении политической конъюнктуры. Это всего лишь ничего не значащая бумажка. Даже если Айк сейчас подпишет какие-то соглашения, следующий президент, или тот, кто будет за ним, всегда может заявить, что эти соглашения более не отвечают интересам Соединенных Штатов, и денонсирует их. (Как пример — договор по ПРО 1972 года). Поймите: Айк уходит. Он — фигура так или иначе сыгранная. Так пусть договаривается о чём хочет и уходит с миром. На дальнейшую политику страны он уже не повлияет никак. Её будет определять либо Джон, — он кивнул Джозефу Кеннеди, — либо я. То есть — мы с вами. Так какая разница, какие бумажки подпишет Айк в Париже?

— Вот именно, — поддержал его Даллес. — У нас с вами, господа, есть более серьёзная проблема — Куба. Каждый из нас потерял там большую или меньшую часть вложенного капитала. Я предлагаю поработать над его возвращением.

— Согласен, — ответил Рокфеллер. — Я вот тут подумал над словами сэра Виктора… Мы обычно сравниваем Россию с медведем. Этакий толстый увалень, страшный в гневе, но неповоротливый и отчасти флегматичный. Но последнее время Советы больше напоминают мне другого зверя, пострашнее.

— Какого же, Дэйв? — поинтересовался Кеннеди-старший.

— Волка Фенрира из скандинавских легенд. И моё мнение — лучше бы его не злить, чтобы он не вырвался на свободу.