Восхождение. часть 3

8. Два цвета ненависти

1960-й год вошёл в историю как год освобождения Африки.

1 января получила независимость французская подопечная территория Камерун.

8 января в Северной Родезии (современная Замбия) был освобожден из тюрьмы Кеннет Каунда, находившийся в заключении с 1959 г. Вскоре он возглавил Объединенную партию национальной независимости, которая в октябре заявила о начале борьбы за независимость страны.

12 января в Кении было отменено чрезвычайное положение, введенное в 1952 году. 18–21 января в Лондоне прошла конституционная конференция по Кении, которая одобрила её новую Конституцию. Африканские делегаты бойкотировали первые заседания и появились на конференции только к самому её окончанию.

8 января в Алжире был проведен референдум. Однако, как и предложил де Голлю в личной беседе Хрущёв, референдум проводился не по вопросу предоставления независимости, а по вопросу самоопределения каждого из народов, составлявших многонациональное население Алжира.

Результат референдума получился неоднозначным. Безусловно, он частично выбил опору из-под политического фундамента Фронта национального освобождения Алжира, так как туареги, кабилы и берберы отнюдь не горели желанием жить в одном государстве с арабами. В то же время французские поселенцы были возмущены самим предложением президента де Голля о самоопределении Алжира и его приказом о смещении генерала Жака Массю с поста командующего французскими вооруженными силами в Центральном Алжире.

24 января поселенцы в Алжире подняли восстание под лозунгом «Алжир — французский!». Его возглавил генерал Жак Массю. Восставшие требовали сохранения колониального статуса этой территории. Началась так называемая «Неделя баррикад». События в Алжире продолжались до 1 февраля, когда мятеж был подавлен.

(http://catherine-catty.livejournal.com/281319.html?thread=9729511)

Политики на Западе отчётливо ощущали происходящие на африканском континенте процессы. С 6 января по 5 февраля премьер-министр Великобритании Гарольд Макмиллан с официальным визитом посетил Гану, Нигерию, Родезию (современное Зимбабве) и Южную Африку.

С 20 января по 20 февраля на проходившей в Брюсселе конференции по Бельгийскому Конго, была одобрена программа предоставления независимости. Датой «освобождения» было установлено 30 июня 1960 г. Почти одновременно, 25 января в Тунисе открылась 2-я Конференция народов Африки, в которой участвовали представители 30 стран континента.

Африканские события эхом отозвались за океаном. 2 февраля в США, в городе Гринсборо, штат Северная Каролина, началась сидячая демонстрация в знак протеста против расовой сегрегации на предприятиях общественного питания.

В результате этой и других акций протеста 10 апреля 196 °Cенат США принял «Закон о гражданских правах» для охраны прав чернокожих избирателей.

Для общего руководства и координации усилий национально-освободительных движений по всему миру требовались подготовленные кадры, воспитанные на принципах марксизма-ленинизма и прошедшие необходимое обучение. С 1957 года их подготовкой занимался Коминтерн в Александрийском университете. (АИ) К 1960-му году борьба за независимость в развивающихся странах приобрела такой размах, что выпускников коминтерновских курсов уже не хватало.

15 февраля постановлением сессии Координационного Совета ВЭС в Александрии на технической и преподавательской базе Александрийского университета был учреждён Университет дружбы народов. (АИ, в реальной истории учреждён постановлением Совета министров СССР 5 февраля 1960 г в Москве.)

Отбор абитуриентов в него по всему миру осуществлял Коминтерн. Эта работа велась с момента возрождения организации в январе 1957 г. (АИ) Кандидатов отбирали преимущественно из наиболее бедных слоёв населения, и начинали готовить с детства, проводя многократное уточняющее тестирование способностей по методикам, специально разработанным психологами и преподавателями по различным дисциплинам. Определялись естественные склонности кандидата. Одним рекомендовали поступать на экономический факультет УДН, другим — сосредоточиться на технических дисциплинах, тех, кто проявлял способности к участию в вооружённой борьбе, по достижении совершеннолетия рекомендовали к прохождению специальной военной подготовки.

Школьное обучение кандидатов по всему миру проводилось в классах, организованных Коминтерном. Учащиеся в этих классах с детства видели изнутри и испытывали на себе социальную несправедливость капиталистического общества. Из них получались самые благодарные слушатели. Те, кто не проявлял способностей к получению высшего образования, получали рабочие специальности, но при этом часто становились профсоюзными лидерами или «вожаками» рабочего класса, так как привитое в детстве мировоззрение так или иначе прорывалось и требовало приложения их энергии.

Фактически Коминтерн взял на себя задачу обучения беднейших слоёв населения по всему миру и их марксистского воспитания с целью формирования революционного рабочего класса. Поэтому одним из наиболее многочисленных факультетов УДН стал педагогический.

Чтобы ускорить процесс подготовки преподавательских кадров, в Александрию с 1957 года приглашали на стажировку молодых и перспективных преподавателей из СССР. По предложению Серова (гл. 04–18) с осени 1959 года этот процесс расширили. Идея Ивана Александровича заключалась в том, чтобы опередить инициативу будущего президента Кеннеди и создать организацию, которая была бы «легальным фасадом» Коминтерна в развивающихся странах, позволила бы посылать в эти страны на легальной основе советских граждан: врачей, учителей, инженеров, для организации помощи местному населению и содействия реализации различных экономических и гуманитарных проектов.

Под конец сессии Координационного Совета ВЭС в Дели Хрущёв объявил о создании «Корпуса мира»:

— Мы призываем всех желающих граждан СССР и наших союзников, граждан стран Экономического Союза, принять участие в новой гуманитарной программе помощи народам развивающихся стран, — сказал Никита Сергеевич. — Из всех претендентов будут отобраны лучшие, прежде всего — выпускники ВУЗов, молодые учителя, врачи, инженеры, со знанием иностранных языков стран будущего пребывания. Мы направим их в страны Африки, Азии, Латинской Америки, они будут учить детей, лечить бедняков, помогать в реализации экономических и инфраструктурных проектов. Сроки пребывания — один-два года, на более долгие сроки мы не можем отрывать специалистов от собственного народного хозяйства.

Выпускникам эта работа будет засчитываться как срок работы «молодым специалистом», за три года. Я призываю наших партнёров по ВЭС к участию в программе «Корпус мира». За эти несколько лет мы с вами совместно уже многого достигли, многому научились. Вместе мы сможем сделать больше.

Деятельность специалистов из «Корпуса мира» с самого начала была подчёркнуто гуманитарной. Страны ВЭС поддержали советское предложение. К деятельности «Корпуса мира» подключились, прежде всего, промышленно развитые страны — ГДР и Чехословакия, затем подключились Югославия и Болгария. В его работе приняли участие социалистические страны, не входившие в состав ВЭС — Польша, Венгрия, Румыния. С китайской диаспорой, рассеянной по странам Азии, закономерно начали работать китайцы, с индийской, в том числе — на территории Южно-Африканского Союза — Индия.

Первая партия советских инструкторов была немногочисленной — всего пятьдесят человек. В дальнейшем их число выросло, в том числе и за счёт участия союзников.

(Первая группа американского «Корпуса мира» состояла из 51 человека)

Коминтерн с 1957 года начал осторожно устанавливать контакты с русской диаспорой по всему миру, в том числе в Западной Европе и на американском континенте. Эмигрантская среда была настроена безусловно антикоммунистически, поэтому акцент при взаимодействии делался на её использование «втёмную» — через родственные и псевдородственные связи, в основном для внедрения агентуры. Использовалась обычно непрямая схема, т. е. внедряемый агент обычно через несколько европейских колоний в Азии или Африке попадал в метрополию, а уже оттуда, сменив несколько личностей, переезжал в страну внедрения, под видом приехавшего из другой страны или из колоний «дальнего родственника». В колониях обычно было значительно проще провести начальный этап легализации. В этот период много граждан Англии, Франции, Бельгии, и других европейских стран возвращалось в метрополию из колоний, получавших независимость. В этом «мутном потоке» нетрудно было раствориться, сменив несколько легенд и обличий, чтобы потом легализоваться на новом месте, под видом беженца или просто человека, ищущего, где лучше.

Освобождение в 1958 г греками при поддержке СССР Константинополя во многом привело русскую эмиграцию к переоценке советского режима. Эмигранты не стали сторонниками коммунистического пути развития, но они не могли отрицать тех результатов, что добился СССР за несколько лет, начиная с 1954 года.

Процесс обретения независимости странами Африканского континента продолжался.

1 марта — президент Гвинеи Ахмед Секу Туре заявил о денежной реформе и выходе страны из зоны франка.

15 марта парламент Ганы решил провозгласить страну республикой и упразднить пост британского генерал-губернатора, представлявшего королеву Елизавету II как главу ганского государства. 7-10 апреля 1960 в столице Ганы Акре проходила Чрезвычайная конференция африканских стран.

27 апреля получила независимость французская колониальная автономия Того. Первым президентом страны стал Сильванус Олимпио.

В Лондоне на конституционной конференции, проходившей с 27 апреля по 4 мая, обсуждалось будущее Сьерра-Леоне, и было принято решение предоставить ей независимость в апреле 1961 года. Часть Того, управляемая Францией, стала независимой Республикой Того.

Между тем назревали события в Южной Африке. Режим апартеида в ЮАС усиливал свои позиции. Была введена система полностью раздельного образования, причем не только для неевропейских школ и университетов, но и для английских и африканерских учебных заведений, при этом для белых образование в Южной Африке было бесплатным. Уже с 1949 года обучение английских и африканерских детей по всей стране, кроме провинции Наталь, велось отдельно. В тот момент эта мера вызвала полное одобрение не только африканеров, но и самих англичан, большинство из которых были настроены по отношению к Национальной партии оппозиционно.

Все школы для банту из ведения властей провинций были переданы в ведение министра по делам туземцев. Незадолго до этого занимающий этот пост Хендрик Фервурд заявил: «Когда контроль над образованием туземцев перейдет ко мне, я реформирую это образование таким образом, чтобы туземцев с детства приучали к тому, что равенство с европейцами не для них. Люди, верящие в равенство, нежелательны в качестве учителей туземцев. Для банту нет места в европейской общине, за исключением некоторых видов физической работы. По этой причине ему незачем давать образование, которое рассчитано на его ассимиляцию с европейской общиной. До сих пор система обучения банту вырывала туземца из его собственной общины и только дезориентировала его, раскрывая перед ним картину утопающих в зелени роскошных садов европейской цивилизации, вход в которые ему запрещен. Существующая система образования африканцев привела к созданию класса «псевдоевропейцев», для которых нет дороги в жизни и которые в итоге становятся разочарованными и недовольными собой».

(Здесь и далее цитаты в основном по книге Д. Жуков «Апартеид: история режима». Книга упорото антикоммунистическая, но ценна именно упоминанием фактов, которые замалчивались советской пропагандой)

Однако в целом образование для негров не было закрыто. У них был собственный университет в Форт-Хар, и его филиал — университет Западного Кейпа (Капской провинции). Из них выходили чёрные юристы, врачи, преподаватели, многие чёрные студенты университетов становились предпринимателями.

Доктор Хендрик Фервурд с сентября 1958 г был избран премьер-министром ЮАС. Фервурда любили и уважали практически все белые граждане Южной Африки. Его считали подлинным вождем единой нации, чему во многом способствовали его скромность, твердая вера, непримиримость к политическим и экономическим дельцам. Именно ему удалось вскоре осуществить давнюю мечту всех африканеров — создать полностью независимую республику. Фервурд был последним лидером Южной Африки, кто отрицал не только коммунизм, но и капитализм, хотя и не принимал мер к подавлению капиталистических отношений. Его идеалом была африканерская республика свободных фермеров, но премьер понимал, что в современном мире не выжить, не имея развитой промышленности.

Фервурд был последовательным сторонником создания в стране бантустанов, или национальных автономий для проживания банту, в которых африканцы могли бы продолжать развиваться в соответствии со своими собственными национальными традициями, не испытывая соблазнов разлагающей их европейской цивилизации.

По замыслу Фервурда, бантустанам предусматривалось предоставить сначала внутреннее самоуправление, а затем независимость, в итоге чего стало бы создание «созвездия государств Южной Африки» в составе одного белого и десяти чёрных государств.

(Термин «бантустан» употреблялся главным образом, иностранцами. Внутри ЮАС использовался термин «homeland».

Карта см. https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/f/fa/Southafricanhomelandsmap.png)

На сессии 1951 года был принят закон о властях банту. В резерватах создавались племенные, региональные и территориальные управления банту, которые назначались министром по делам туземцев.

В 1958 году вышел закон о поощрении самоуправления банту. В бантустанах вводились собственные правительства и парламенты, избираемые негритянским населением. «Закон об инвестиционных корпорациях банту», принятый в 1959-м, создавал основу для экономического развития африканских национальных образований.

Подавляющее большинство туземцев эта схема совершенно устраивала. Отчасти она начала действовать ещё до Фервурда. К примеру, подобным статусом уже довольно давно пользовалась территория, примыкающая к побережью Индийского океана. Эта самая большая резервация Южной Африки именовалась Транскей. По закону 1924 года здесь было запрещено селиться белым, за исключением так называемых трейдеров, совмещавших функции продавцов, врачей и почтальонов. При этом трейдерам было нельзя располагаться ближе, чем на расстоянии восьми километров друг от друга. Через трейдеров было организовано снабжение населения необходимыми товарами.

В Транскее жили племена, именующие себя «коса» (Xhosa). Это одно из ответвлений зулусов. Традиционная система, согласно которой «коса» управлялись своими вождями, была закреплена в законодательстве, препятствующем проникновению цивилизации в этот заповедник. Показательно, что организованные таким образом африканцы относились к европейцам с неизменным уважением.

К 1960 году в бантустанах проживало около 40 % африканского населения Южной Африки. В 1963 году был принят закон о конституции Транскея. Столицей этой территории стал город Умтата. Здесь заседало законодательное собрание из 4 верховных вождей и 60 вождей, занимающих ответственные посты в 9 административных округах Транскея. Выборная часть парламента была представлена 45 депутатами. Вводились собственная символика, в том числе гимн — «Нкоси Сикелел'и Африка» (с 1994 года — гимн ЮАР). Главой Транскея должен был стать наиболее могущественный вождь — Кайзер Матанзима

Идея организации независимых бантустанов юридически не противоречила требованиям Устава ООН, так как отвечала основной цели — самоопределению африканских народов. Однако в ООН создание бантустанов было объявлено незаконным, а их лидеры были заклеймены как «соглашатели с властями Претории». Мировая общественность начала резко протестовать против подобного разрешения расового вопроса.

(В начале 1960х годов была даже выдвинута идея создать отдельное национальное отечество для цветных. Однако было решено не делать этого. Прислушались к мнению профессора С. Цилльерса: ссылаясь на то, что основой политики бантустанов является удовлетворение стремлений народов к самостоятельному национально-культурному развитию, он заявил, что между африканерами и цветными различий в культурных традициях не существует. Источник: Д. Жуков «Апартеид: история режима»)

10 ноября 1959 г Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию, осуждающую апартеид в Южной Африке и расовую дискриминацию в любой части света.

Фервурду удавалось успешно отбивать атаки либералов английского происхождения внутри страны, и лондонских политиков. Назойливость англичан и привела к полному политическому разрыву с метрополией. 3 февраля британский премьер-министр Гарольд Макмиллан произнес в Кейптауне речь под многозначительным названием «О ветре перемен». Выступая в Кейптауне, в парламенте Южной Африки, он заявил: «Над этим континентом веет ветер перемен… и наша национальная политика не может с этим не считаться». В своей речи он выразил резко отрицательное отношение британского правительства к расовой политике Южно-Африканского Союза.

В этих условиях Комитету государственной безопасности пришлось скорректировать свои планы в отношении Фервурда.

— Пока Фервурд борется за независимость страны от британской короны, его действия играют нам на руку, — пояснил Серов, обсуждая с Никитой Сергеевичем план действий по поддержке национально-освободительных движений на 1960-й год. — Раз уж у Оппенгеймера не получилось обойти Национальную партию на выборах 1958 года — да и не могло получиться, если уж говорить прямо — имеет смысл предложить ему поддержать Фервурда в его борьбе за независимость, а также пусть Оппенгеймер поддержит идею создания независимого государства для чёрных африканцев.

— А нам какая от этого выгода? — спросил Хрущёв.

— Да вообще-то прямая, — ухмыльнулся Иван Александрович. — Желание ЮАС обрести независимость от Британии и при этом сохранить апартеид приведёт к усугублению их международной изоляции. Они начнут искать возможности для установления тайных контактов с другими странами, и вот тут нам надо не упустить момент. Надо только сделать вид, что мы приветствуем создание «независимого государства» для негров на базе существующих бантустанов, как шаг к установлению равноправия между белым меньшинством и чёрным большинством. Можно даже признать это независимое государство официально.

— Что-о? — изумился Никита Сергеевич. — Да Фервурда кондрашка хватит, если коммунисты признают бантустаны! И для нашего имиджа в мире это будет далеко не полезно.

— Не полезно — если признаем бантустаны в их современном виде, — возразил Серов. — А если они получат конституционную независимость и органы самоуправления — Фервурд, между прочим, предполагает, что там будет парламентская республика — это уже несколько другая постановка вопроса.

В конце концов, национальные автономные республики в составе РСФСР, со своими органами власти, есть пока и у нас, но никто при этом их бантустанами не называет, — ухмыльнулся Серов. — Мы, конечно, постепенно их интегрируем в унитарное многонациональное государство, но мы уже идём тем путём, по которому Южной Африке ещё предстоит пройти.

— Но у нас есть Совет Национальностей! — возразил Хрущёв. — По-твоему, создание такой структуры при парламенте ЮАС возможно? Что-то сомневаюсь. И таблички с надписями: «Только для белых» у нас в транспорте и общественных местах не висят. На случай, если ты не заметил.

— Верно, — согласился Иван Александрович. — Таблички и запреты — это позорище, конечно. Но расизм в головах буров так укоренился за период колонизации, что вытравить его будет сложно. В любом случае, это займёт не один день. Помимо этого, санкции ООН будут действовать, пока существует апартеид. Не будет санкций — не будет и необходимости для ЮАС искать тайные контакты с другими странами. Одной только независимости от Британии для поддержания режима санкций недостаточно. Так что как ни крути, а апартеид в ЮАС в его современном виде нам хоть и омерзителен, но политически выгоден. Вот такая неоднозначная диалектика получается. Веспасиан со своими деньгами из сортира отдыхает.

— Допустим. Что нам даст эта независимость бантустанов? — спросил Никита Сергеевич.

— Прежде всего надо понимать, что объявление независимости бантустанов не приведёт к снятию санкций ООН, как не привело и в «той» истории, — ответил Серов. — Условие снятия санкций — отмена апартеида. Англичане упёрлись и от этой линии не отойдут, американцы их поддерживают. А до отмены апартеида ещё очень далеко. Поэтому правительству и бизнесу ЮАС придётся ещё долго находиться в изоляции. Грех этим не воспользоваться.

Председатель КГБ развернул на столе карту Южно-Африканского Союза, где были помечены территории бантустанов.

— Обрати внимание: Транскей находится на восточном побережье. Квазулу — не совсем на побережье, но там рядом два больших порта — Дурбан и Ричардс Бэй. В Дурбане Оппенгеймер строит контейнерный терминал (АИ). Между Транскеем и Сискеем находится порт Ист-Лондон. Бантустан Венда лежит вблизи южной границы Родезии. На севере к бртанскому протекторату Бечуаналенд примыкает бантустан Бопутатсвана. Бечуаналенд с 1966 года станет независимым государством Ботсвана. Страна богата алмазами, золотом, платиной и другими полезными ископаемыми, имеет единую компактную и относительно крупную территорию, и вообще, сравнительно благополучная местность.

Если СССР в будущем посодействует объединению Бопутатсваны с Ботсваной, то можно будет подключить эту страну к игре на мировом рынке драгметаллов и алмазов на своей стороне.

(https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/f/fa/Southafricanhomelandsmap.png)

ЮАС сейчас уже находится в международной изоляции, и дальше она будет только усиливаться. Представь, что мы устанавливаем контакт с Фервурдом, высоко оцениваем его инициативу по созданию независимых государств для негров, причём именуем их именно государствами, а не «бантустанами», и предлагаем следующий сценарий. Поскольку эти государства юридически независимы от ЮАС, через них можно будет наладить торговлю между ЮАС и странами ВЭС, причём официально мы будем торговать именно с Транскеем, ведь мы его признаем на государственном уровне. В условиях санкций ООН и изоляции Фервурд просто не сможет отказаться от такого предложения.

— Он и разговаривать с нами не станет, — пожал плечами Хрущёв. — Он же упоротый антикоммунист.

— На что спорим? — хитро спросил Серов, протягивая руку. — На бутылку коньяка?

— Да не буду я с тобой спорить, — отмахнулся Никита Сергеевич. — Но нам-то какая выгода с этого?

— Да прямая! Прежде всего — расширение торговли. Причём, торговать можно не напрямую, а через посредников с Ближнего Востока. Например, использовать кого-то, скажем, из Ливана, как подставное лицо.

— Зицпредседатель Фунт? — усмехнулся Хрущёв.

— Вроде того. В случае чего — вся критика со стороны Запада будет на конкретных арабах, а с них — что с гуся вода, торговля у них в крови, — хитро прищурился Иван Александрович. — Плюс — эти бантустаны при необходимости могут стать плацдармом для расширения нашего присутствия в Южной Африке.

— Ага, так нас туда и пустят…

— А если мы поддержим ЮАС и Фервурда в его стремлении к независимости от Британии? Про англо-бурскую войну ему напомним? — ухмыльнулся Серов. — Поблагодарим за поддержку, которую нам оказывал ЮАС во время войны.

(Будучи одной из стран антигитлеровской коалиции, ЮАС был вынужден установить консульские отношения с Советским Союзом. Уже в начале войны активизировались прокоммунистические организации и группы. Оживилось общество «Друзья Советского Союза». Были развернуты кампании по сбору медикаментов и донорской крови для СССР, создано общество «Медицинская помощь для России». «Друзья» начали агитацию за признание СССР. В декабре 1941 года в ЮАС был официально зарегистрирован журнал «Советская жизнь», затем коммунистический «Бюллетень новостей», был налажен выпуск большевистских брошюр, в том числе и на языке африкаанс. Источник: Д. Жуков «Апартеид: история режима» гл. 5)

— Ну и, само собой, параллельно продолжаем поддерживать связи с АНК, — продолжал Серов. — Точно так же, как на Кипре мы поддерживали сразу и коммунистов, и ЭОКА.

— Но на Кипре они боролись против общего врага! — возразил Никита Сергеевич. — А тут, получается, мы будем поддерживать противоборствующие стороны?

— Изучение «истории будущего» показывает, что если АНК победит и захватит власть в ЮАС, СССР только проиграет, так как «освобождённый» ЮАС немедленно ляжет под Запад, а в самой стране начнётся такая же жопа, как почти везде в «освободившейся Африке», — пожал плечами Серов. — В то время как находящаяся под давлением Западных либерастов белый ЮАС, или, тогда уже, видимо, ЮАР, будет нуждаться в рынках сбыта для своих товаров и в поставках всего, что внутри страны не производится. И если СССР и страны ВЭС не будут корчить из себя оскорблённую апартеидом невинность, а вовремя подсуетятся, то мы можем стать для ЮАР основным торговым партнёром. Мы можем даже предложить Фервурду сделку: мы поддерживаем его политически, в борьбе за независимость от Великобритании, скажем ему, что прекратим поддержку АНК — на самом деле, конечно, не прекратим, но найдём способ поддерживать их опосредованно.

— И что мы потребуем у него взамен? На легализацию компартии он ни за что не пойдёт.

— А нам это от него и не нужно. Компартия в ЮАС слишком мала и малозначительна, чтобы стать общенациональной силой, которая может повести за собой народные массы. Для коммунистической партии в ЮАС нет достаточной политической базы. Самая реальная оппозиционная сила в ЮАС это АНК, а АНК и так завоюет себе положение в Транскее и других негритянских анклавах. Вообще, самым лучшим решением было бы раздробить АНК на десяток мини-АНК, по числу бантустанов, чтобы оказывали определённое давление и заставляли власти экс-бантустанов держаться за поддержку ЮАС. А снабжением этих мини-АНК пусть занимаются африканские диктаторы — Нкрума, Ньерере, Секу-Туре… Чтобы и на крючке были и особо не мешали. Нам нужен контроль над ресурсами Южной Африки, чтобы её запасы полезных ископаемых не служили интересам Запада. Нам нужно, чтобы ЮАС покупал у нас оборудование, прежде всего — установки для выработки синтез-газа из угля, производства диметилэфира и синтетического бензина. Угля у них много, а нефти нет.

— Это будет в любом случае соглашение, действующее временно, пока ЮАС не добьётся независимости, — покачал головой Хрущёв. — Как только они добьются желаемого, их дремучий расизм и антикоммунизм возьмёт верх. По-моему, ловить там нечего.

Серов сделал паузу, обдумывая ответ, задумавшись, почесал нос…

— Понимаешь… Я документы внимательно изучаю. И обратил внимание, что из поддерживавшихся нами в «той» истории якобы социалистических режимов в Чёрной Африке, пережили СССР всего два — в Анголе и на Сейшельских островах. Многие вообще загнулись раньше, в результате успешных переворотов, инициированных западными странами и корпорациями, другие рухнули после распада Союза, а до того жили по принципу «и нашим и вашим», и только тянули из нас деньги.

— Да, ты это говорил, и не один раз, — подтвердил Никита Сергеевич. — Что-то новое придумал?

— Пришёл к выводу, что вся наша политика в Африке была построена неверно, — ответил Серов.

— И это ты уже говорил.

— И повторю ещё не раз, — ответил Иван Александрович. — Мысль в другом: если уж мы знаем, что тот вариант не сработал, зачем ещё раз наступать на те же грабли? Сравнить ощущения? Может, попробуем другую тактику? Зайдём с другого конца?

— Давай конкретнее.

— Задача должна ставиться иначе. Не построение социализма в странах Африки, а разрушение колониальных империй, воспрещение странам Запада пользоваться природными ресурсами Африки, взятие этих ресурсов под контроль СССР, — перечислил Серов. — Если в процессе этого где-то в Африке будет попутно построен самодостаточный социализм — замечательно. Если нет — несущественно, это для нас не главная цель. До социализма этим народам ещё дорасти надо.

Отсюда и предлагаемая тактика: использование наёмников для свержения неугодных нам режимов, устранение прозападных политиков, вплоть до того, чтобы любой наш советник в Африке воспринимался местными как «первый после бога», как строгий и справедливый учитель.

— Ого! А не слишком ли круто берём? — удивлённо поднял бровь Никита Сергеевич.

— А с ними иначе нельзя. Не поймут-с, — Серов безразлично пожал плечами. — Ты сам что говорил? «Если вы живёте среди волков, вы должны действовать, как волк». Советский Союз должен восприниматься в мире не просто как один из волков, дерущихся за добычу. Он должен восприниматься как Фенрир, связываться с которым — верное самоубийство.

Одновременно — формирование в этих странах просоветской элиты, творческой и технической интеллигенции, ориентированной на социализм, — продолжал Иван Александрович, — обучение населения, ликвидация неграмотности, установление подлинно советских форм правления, приобщение населения к советским ценностям и достижениям советского образа жизни — бесплатному образованию и медицине, 8-часовому рабочему дню, охране прав трудящихся…

Надо организовывать, через кооперацию, небольшие предприятия по обработке продукции местного сельского, лесного, рыбного и прочего хозяйства, и для подъёма экономики, и в качестве доказательства преимущества общественного производства над частнокапиталистическим.

Вот ты меня послушал, организовал Университет дружбы народов в Александрии, вместо Москвы, организовал «Корпус мира». Это правильно. Нечего всех тащить в Москву. Советский Союз должен восприниматься в Африке, как легенда, «далёкая сияющая вершина», чтобы у всех тамошних народов было чёткое осознание: чтобы жить хорошо, как в СССР, нужно пахать и пахать.

— О! Вот это — верно, — согласился Хрущёв. — Кормить даром никого не будем. Учить — будем, а кормить — нет. Пусть отрабатывают.

— Ну, так попробуем зацепить Фервурда? — заговорщицки подмигнул Иван Александрович. — Я тебе ещё раз повторяю: Мандела — такая же пешка, как и все остальные негры. Сам по себе, без нашего присмотра, он всё развалит, точно так же, как Мугабе, и прочие им подобные.

— Хм… — Первый секретарь задумался. — Ну, попробуй. Почему бы и нет? Мы так или иначе ничего не теряем, а приобрести что-то, возможно, и сможем.

В 1945 году в ЮАС был принят «Единый закон о туземцах в городских районах», вводивший для чёрного населения жёсткую систему пропусков для входа в белые районы. В пропуске указывалась информация о действующем контракте с нанимателем и разрешение на поиск работы в определённом районе.

В 1952 г вышел новый закон, принуждавший каждого негра иметь при себе специальную учетную книжку, где указывались полное имя держателя, налоговый номер, разрешение на пребывание в городской зоне, разрешение на поиск работы в городе, разрешение Бюро труда, ежемесячно обновляемая подпись работодателя, подтверждавшего, что держатель продолжает быть его работником, а также некоторые другие данные.

Эту книжку следовало предъявлять по требованию любого полицейского или чиновника. Отказ предъявить книжку расценивался как правонарушение, за которое негр мог быть заключен под стражу на срок до 30 суток, в течение которых полиция устанавливала его личность. К 1960-му году за нарушения закона об учётных книжках ежедневно заводилось около 1000 судебных дел. В 1960-м правительство ЮАС приняло решение распространить действие закона и на чернокожих женщин. Это вызвало массовые протесты коренного населения. Волну протестов немедленно оседлали негритянские националистические организации Африканский Национальный конгресс (АНК) и Панафриканский конгресс (ПАК).

Ранним утром 21 марта от 5 до 7 тысяч негров окружили здание полицейского участка в поселке Шарпевиль, расположенном между городами Фандербейлпак и Феринихинг провинции Трансвааль, к югу от Йоханнесбурга, и предложили полицейским арестовать их за отсутствие учетных книжек. Около 60-ти полицейских разогнали демонстрацию, используя дубинки и слезоточивый газ. Толпа разбежалась, полицейские преследовали демонстрантов по улицам посёлка.

В сотрудников полиции начали бросать камни, затем из толпы по полицейским было сделано несколько выстрелов. В ответ полицейские несколько раз выстрелили поверх голов, при этом никто не пострадал.

Затем кто-то пустил слух среди негров, что в течение дня кто-то из руководства полиции должен сделать заявление по поводу режима пропусков. Многие из тех, кто принимал участие в демонстрации, стали стекаться к полицейскому участку в ожидании заявления. Толпа все время росла, в ней было много женщин и детей.

О происходящем в Шарпевиле было доложено властям. Около 10 часов утра над посёлком на малой высоте пролетела эскадрилья военных самолётов. Вероятно, расчёт был напугать собравшихся и заставить их разойтись. Но манифестанты не испугались, наоборот, они начали бросать камни в полицейских и забрасывать ими здание полицейского участка.

Премьер-министр Фервурд узнал о событиях в Шарпевиле по телефону. Вскоре после телефонного доклада ему позвонил из Лондона Гарри Оппенгеймер. Фервурд слегка удивился.

Оппенгеймер часто летал в Европу по делам, связанным с бизнесом «Де Бирс» и «Англо-Американ». Основная алмазная торговля была сосредоточена в Лондоне, также алмазами торговали в Амстердаме и Антверпене. Но он обычно не звонил оттуда премьер-министру.

— Минхеер Фервурд, вам уже доложили, что происходит в Шарпевиле? — спросил Оппенгеймер.

(Минхеер — общепринятое вежливое обращение на африкаанс.)

— Да, минхеер Оппенгеймер, а вам откуда об этом известно? Вы же в Лондоне, как я понимаю? — спросил премьер.

— Я узнал чисто случайно. Мне позвонил один мой деловой партнёр и попросил встретиться с неким человеком…. Вам лучше самому с ним поговорить, это крайне важно для будущей политики нашей страны. Думаю, это займёт всего минуту.

— Гм? — Фервурд слегка удивился. — Ну…. почему бы и нет, дайте ему трубку.

— Мистер Фервурд? — неизвестный собеседник говорил по-английски, но с акцентом, он чётко, хотя и не совсем правильно, выговаривал звуки, не зажёвывая их, и не глотая окончания, как обычно делают те, кто говорит на английском с раннего детства. Примерно так же произносил английские слова и сам Фервурд, и другие африканеры, для которых английский не был родным языком. Но собеседник африканером явно не был, он говорил немного иначе.

— Да. С кем имею честь?

— Сейчас это неважно. Полицейский участок в Шарпевиле ещё окружён неграми?

— Думаю, да… конфликт ещё не разрешён… — промямлил Фервурд.

Точной информации у него на текущий момент не было.

— Звоните туда, срочно, и запретите полицейским стрелять на поражение! — послышался голос в трубке. — Послушайте меня, это в ваших же интересах! Готовится политическая провокация. Это будет не просто обычный дипломатический скандал, он может стать катастрофой для страны. Любые насильственные действия вашего правительства обернутся усилением санкций ООН и международной изоляции. АНК и ПАК нужен только повод, чтобы начать вооружённую борьбу против правительства, и ваши дуболомы сейчас им его дадут. Звоните же!

— Чёрт… Будьте на связи… — премьер-министр схватился за второй телефон. — Алло! Коммутатор! Дайте мне полицейский участок в Шарпевиле! Срочно! Как можно скорее!

Минутная стрелка настольных часов передвинулась, указав на час пополудни.

Полицейский участок долго не отвечал. Пока его соединяли, Фервурд спросил:

— Кому я обязан предупреждением, сэр?

— Я — представитель советского правительства, — послышалось в трубке.

— Что-о? — премьер-министр побагровел. — ВЫ!! Смеете звонить мне?? Вы — провокатор!!!

— А вы — идиот, если не послушаете меня! Ситуация вышла из-под контроля. К этой акции мы не имеем отношения, я узнал о ней случайно, — ответил неизвестный ему русский. — Но я хорошо представляю, чем она может закончиться.

Премьер был в шоке от того, что с ним говорит коммунист, представитель Советского Союза, но события уже было не остановить.

— Полиция! — послышалось во второй трубке. — Что у вас, сэр? Мы тут немного заняты…

— Это Шарпевиль? Говорит премьер-министр Фервурд…

— Сэр? — полицейский явно был крайне удивлён. — Чем могу помочь?

В этот момент в трубке послышались выстрелы.

— Не стрелять!!! — завопил Фервурд.

Поздно.

Пока премьер-министр говорил с Оппенгеймером, а затем с «советским представителем», пока ждал телефонного соединения, полицейские в Шарпевиле выдернули из толпы трёх наиболее активных зачинщиков и потащили их в участок. Разозлённая толпа ринулась к окружающему здание забору. Забор не выдержал и рухнул, толпа ворвалась во двор участка, в полицейских полетели камни, с треском разбилось стекло полицейской машины. В этот момент кто-то из полицейских открыл огонь. Остальные поддержали.

69 человек, из них 8 женщин и 10 детей были убиты сразу. Толпа бросилась бежать, полицейские продолжали стрелять в спину убегающим.

— Прекратить огонь!! Не стрелять!!! — кричал в телефон Фервурд.

Стрельба продолжалась всего 40 секунд, полицейские успели сделать более 700 выстрелов, ранив 180 человек, в том числе 31 женщину и 19 детей. Досталось обеим сторонам, хотя потери были несравнимые — 33 белых и 25 чёрных служащих полиции были ранены, в основном брошенными камнями, трое чёрных полицейских — жестоко убиты толпой.

(Этот факт обычно тщательно замалчивается)

— Не стрелять, идиоты!!!

Его услышали, кто-то в трубке отдал приказ прекратить огонь, но было уже поздно.

— Мы опоздали? — холодно спросил голос в первой трубке.

— Кажется, да… — упавшим голосом произнёс премьер.

— Чёрт… Я рассчитывал, что успею предотвратить эту трагедию… Жаль… Прощайте.

В трубке раздался щелчок, затем гудки. Премьер-министр положил трубку на рычаг. Внутри он чувствовал пустоту, страх и недоумение.

После расстрела в Шарпевиле по всей стране начались массовые демонстрации, забастовки и марши протеста африканского большинства. 30 марта правительство ЮАС было вынуждено ввести чрезвычайное положение, продлившееся до 31 августа, а затем приняло «Закон о нелегальных организациях».

8 апреля было объявлено о запрещении Панафриканского конгресса и Африканского Национального Конгресса. Это спровоцировало ответную реакцию лидеров АНК Нельсона Манделы, Оливера Тамбо, и региональных руководителей партии, таких, как секретарь профсоюза железнодорожных и портовых рабочих Кеник Ндлову. В руководстве АНК началось обсуждение возможности перехода от мирных протестов к вооружённой борьбе. На национальном уровне руководства сомнений в необходимости этого шага не было, но на уровне провинций обсуждение затягивалось.

Гарри Оппенгеймер выступил по телевидению, он решительно осудил расстрел в Шарпевиле, подчеркнув:

— Из-за подобных инцидентов наша страна становится мишенью для нападок не только левых радикалов всего мира, но и пугалом для демократической общественности в США и в Европе. Это вредно для бизнеса и мешает экономическому развитию. Национальная партия слепо прёт по пути, избранному Маланом, как носорог, не понимая, что этот путь рано или поздно приведёт нас в пропасть. Дискриминация по расовой принадлежности или по цвету кожи является неправильной с точки зрения морали, а с точки зрения экономики — неприемлемой. (Подлинное высказывание Г. Оппенгеймера)

Мы должны действовать иначе. Переселить туземцев в их хоумленды и дать им независимость в пределах их национальных автономий. Тогда у них не будет необходимости посещать белые районы, и мы сможем снять с наших учреждений эти позорящие нацию таблички «Только для белых». (АИ частично)

Англоязычное население поддержало Оппенгеймера, мнения африканеров разделились, но и среди них многие считали, что решительное размежевание белого меньшинства и коренного населения следует проводить именно путём предоставления «хоумлендам» определённой самостоятельности.

Помимо политических баталий, премьер-министр Фервурд был вынужден участвовать в светских и юбилейных мероприятиях. 9 апреля он открывал выставку в районе Витватерсранд, посвящённую юбилею Южно-Африканского Союза.

(В некоторых статьях указывается дата 16 апреля)

Во время церемонии, когда Фервурд уже закончил своё выступление и садился на место, в проходе между рядами кресел вдруг появился невзрачного вида белый мужчина. Он шёл по проходу, на ходу поднимая пистолет. Премьер увидел направленный на него чёрный зрачок пистолетного ствола. Рядом со стрелком вскочил полковник Харрисон, президент Витватерсрандского сельскохозяйственного общества, но его опередил крепко сложенный мужчина средних лет, с невыразительным, абсолютно незапоминающимся лицом. Он среагировал быстрее, перехватив руку убийцы, державшую пистолет.

Чёрный зрачок плюнул огнём, премьер-министр почувствовал удар по голове и упал. Невысокий мужчина уже задрал вверх руку стрелявшего, полковник Харрисон тоже повис на нём, грохнул второй выстрел, но пуля ушла вверх, пробив потолок, и застряла в перекрытии.

Премьер поднял руку и приложил к голове. На руке осталась кровь и седые волосы — пуля чиркнула по черепу, оставив на нём кровавую царапину, но опасных для жизни повреждений не было.

(АИ, в реальной истории в Фервурда попали две пули — первая пробила щёку, вторая — правое ухо. Убийце помешал полковник Харрисон. http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/289726)

Невзрачный незнакомец вывернул из руки покушавшегося пистолет и отдал его подбежавшему полицейскому. На запястьях несостоявшегося убийцы защёлкнулись наручники. Незнакомец шагнул к сидящему на полу премьеру:

— Вы в порядке, мистер Фервурд? — он говорил по-английски.

Его голос показался политику знакомым, но после удара пули по голове, даже скользящего, он ещё не отошёл от шока. Ежедневно ему приходилось общаться со множеством людей, и вспомнить сразу смутно знакомый голос, да ещё в состоянии стресса, он не смог.

— Да, тысяча чертей! И похоже, только благодаря вам, сэр… — также по-английски ответил премьер, и сделал неуклюжую попытку подняться. — Я ваш должник… С кем имею честь?

— Смит. Джон Смит, — спаситель подал премьеру руку, помог подняться и заботливо усадил его на ближайший стул, осмотрел рану на голове. — Неопасная царапина, сэр, но может быть сотрясение. Голова не кружится?

— Кажется, нет, — Фервурд прислушался к своим ощущениям. — Да и чему там сотрясаться, — всё ещё не отошедший от шока премьер, тем не менее, попытался пошутить. — Крепкая бурская голова, с минимумом мозгов.

— Как говорят в армии: «Голова настоящего офицера — двадцать сантиметров лба, остальное — затылок»? — в тон ему пошутил Смит. — Раз шутите — значит, всё в порядке. Ага, вот и доктор. Хотелось бы потом перекинуться с вами парой слов, сэр, если вы сможете найти несколько свободных минут…

— Обязательно! — ответил Фервурд. — И опрокинуть пару стаканчиков за ваше здоровье. Оставьте ваш телефон, я свяжусь с вами, как только приду в себя.

Подбежавший врач решительно отодвинул Смита:

— Отойдите в сторонку, сэр, я должен осмотреть раненого.

— Позвольте ваши документы, сэр, — к Смиту подошёл полицейский, его вопрос был вежлив, но твёрд.

— Прошу вас.

Документы оказались в полном порядке, офицер полиции проверил их и вернул владельцу:

— Благодарю вас, сэр.

Затем полицейский вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь:

— Южная Африка перед вами в долгу, сэр!

Покушавшегося уже допрашивала полиция. Им оказался состоятельный фермер из Наталя, Дэвид Бересфорд Пратт. Полиция установила, что Пратт получил отказ в визе на выезд в Нидерланды, чтобы навестить свою жену. Однако на допросе он заявил, что «стрелял в воплощение апартеида». Впоследствии Пратт был признан невменяемым и помещён в психиатрическую лечебницу, где и повесился 1 октября 1961 года.

Покушение на премьер-министра взбаламутило всё белое меньшинство ЮАС. Если англоязычные южноафриканцы были просто возмущены, то в глазах африканерского сообщества попытка убить их премьера была связана с позицией Англии. Некоторые газеты прямо заявили, что Пратт являлся агентом британских спецслужб, или «по крайней мере, направлялся ими». (Реальная история)

Похожие публикации неожиданно появились и в европейских газетах. Во французской, бельгийской и итальянской прессе начали одна за другой появляться статьи, в которых покушение на жизнь премьер-министра ЮАС прямо связывалось с изменениями в британской политике и выступлением Макмиллана в парламенте Южной Африки. Так создалась благоприятная конъюнктура для решительных действий. (АИ)

Хендрик Фервурд был человеком пожилым, но весьма крепким. Он достаточно быстро пришёл в норму. След от пули зарубцевался, обещая превратиться в эффектный шрам, только прибавлявший привлекательности ему, как политику.

Уже через пару дней он сам позвонил по телефону, оставленному Смитом, и пригласил его поужинать.

— Это — самое меньшее, что я могу для вас сделать, — безапелляционно заявил Фервурд. — Жду вас у меня дома сегодня вечером. Вас устроит, скажем, около 7 пополудни?

— Безусловно устроит, сэр, — ответил Смит. — Рад, что вы в добром здравии.

Его голос вновь показался премьеру знакомым, но Фервурд никак не мог вспомнить, где он его слышал.

Смит был пунктуален, он подъехал за две минуты до указанного времени. Охранник проверил его документы, нажал кнопку открытия ворот и взял под козырёк. Премьер встретил гостя на пороге дома, крепко пожал руку, провёл в гостиную:

— Располагайтесь, мистер Смит. Что вам налить? Может быть, немного виски со льдом?

— Почему нет? С удовольствием. Как ваше здоровье, сэр?

— Вашими молитвами, — усмехнулся премьер. — Жить буду.

Они расположились в удобных креслах, со стаканами в руках, в ожидании пока Бетси Фервурд, супруга премьера, пригласит их к ужину. Приглашение не замедлило последовать. За ужином Хендрик Фервурд поднял тост за своего спасителя. Смит, в свою очередь, предложил выпить за здоровье Фервурда и процветание Южной Африки. Беседа за столом вертелась вокруг общих вопросов. Отвечая на расспросы премьер-министра, Смит рассказал, что он занимается экспортно-импортным бизнесом, живёт преимущественно в Лондоне, но часто бывает по делам фирмы в Претории, Кейптауне и Йоханнесбурге.

После ужина они уединились в гостиной. Смит за ужином намекнул, что у него есть интересное предложение для премьера. Фервурд был заинтригован.

— Итак, о чём вы хотели поговорить, мистер Смит?

— О развитии политической ситуации, сэр. Этот скандал в ООН из-за расстрела негров в Шарпевиле выйдет Южной Африке боком, и с этим надо что-то делать.

Когда Смит заговорил о Шарпевиле, в голове премьер-министра как будто что-то щёлкнуло. Этот голос… интонации… Телефонная линия искажала тембр, поэтому он узнал голос не сразу. Фервурд едва не выронил бокал с виски.

Смит увидел, как глаза его собеседника внезапно расширились.

— Ну вот вы меня и узнали. Спокойно, сэр, я вам не враг. Ни вам, ни вашей стране.

— Но вы… КОММУНИСТ? Боже мой, в моём доме — коммунист…?

— Сэр, если бы я хотел вас убить, мне было бы достаточно не мешать Пратту, — с холодной логикой ответил «Смит».

— Чёрт меня подери… — Фервурд всё ещё не мог прийти в себя. — Меня спас коммунист?

— Чудеса случаются не только на Рождество, сэр, — усмехнулся «Смит».

— Но… почему? — премьер не понимал глубинную подоплеку событий и пытался честно в них разобраться.

— Потому, что во время войны граждане Южной Африки сдавали донорскую кровь для отправки в Россию. И эта кровь спасла моего отца, когда его, раненого в шести местах, едва живого, умирающего от потери крови, вытащили с передовой, — ответил «Смит». — Отец уже после войны рассказывал, что на упаковке с донорской кровью, что висела на стойке над его головой, было написано по-английски «South Africa», и он навсегда запомнил, что эта кровь спасла ему жизнь.

Эту душещипательную историю для своей «легенды» он выбрал, основываясь на исторических фактах, остальное было нетрудно.

— О, боже… Невероятно… Ваш отец… он ещё жив? Как он был ранен?

— И даже ещё работает. Он был ранен в бою. Бросил гранату в амбразуру немецкого дота, но попал под пулемётную очередь.

Это была истинная правда, тут он не солгал ни слова.

— Ваш отец — мужественный человек. И он вырастил хорошего сына, — Фервурд явно был впечатлён.

— У нас есть пословица: «Долг платежом красен». Я постарался вернуть свой долг вашей стране, только и всего.

— Но… как вы узнали о покушении?

— Мы получили информацию… от нашего… источника в британском истэблишменте… скажем так, — ответил «Смит».

Версия с «британским следом» была высосана из пальца газетчиками, но она хорошо ложилась в общую канву событий, и была именно тем, что хотел услышать Фервурд.

— Так это всё же задумали британцы? — премьер-министр побагровел. — Проклятые предатели!

— Да, ваши газетчики ткнули пальцем в небо, но попали прямо в точку, — подтвердил «Смит».

— А с Шарпевилем? Разве вы не поддерживаете АНК и ПАК?

— Мы поддерживали политические методы борьбы, но не терроризм. А руководство АНК в последнее время склоняется именно к терроризму, — пояснил «Смит». — ПАК же и вовсе превратился в сборище чёрных расистов. Основная поддержка АНК идёт через Коминтерн, а эта организация живёт во многом собственной жизнью.

— Но разве вы не руководите Коминтерном? — удивился Фервурд.

— Это не такое руководство, которое вы имеете в виду. Коминтерн — распределённая сетевая организация, не зависимая ни от конкретных личностей, ни от конкретных правительств, — ответил «Смит». — Коминтерн следует за врагами как тень, он везде и нигде, это — самоорганизующаяся структура, неподвластная в полной мере ни нам, ни Китаю, ни другим правительствам социалистического блока. Мы пытаемся направлять его, но не всегда имеем такую возможность.

— Боже мой… вы создали чудовище и выпустили его из-под контроля…

— Да, Фенрир на свободе, и он сожрёт вас, если вы не примете меры.

— Мы уже запретили АНК и ПАК…

— Чушь, это ничего не даст, — покачал головой «Смит». — Вы можете обмотать себя с ног до головы колючей проволокой, но это вам не поможет. Только предоставление независимости «хоумлендам» — подлинной независимости, а не марионеточной театральной комедии — может исправить ситуацию. Прислушайтесь к предложению Оппенгеймера, он говорит дело. Но его идею стоит немного дополнить.

— Вы про идею дать хоумлендам внутреннее самоуправление, а затем и полную независимость? — спросил Фервурд. — Создать созвездие независимых государств Южной Африки?

— Да.

— Вообще-то, это была моя идея, — сказал премьер-министр. — Я никак не ожидал, что Оппенгеймер её поддержит, да ещё и прорекламирует. И чем вы предлагаете эту идею дополнить?

— Всё просто. Смотрите сами. Ваш апартхейд, — он намеренно произнёс это слово так, как его произносят африканеры, — по сути, не сильно отличается от расовой сегрегации в Соединённых Штатах. Там точно также существует раздельное обучение для белых и чёрных, раздельные зоны в общественном транспорте, отдельные кафе и рестораны, куда не пускают негров…

— Именно! О чём я всегда и говорил! — торжествующе подхватил Фервурд. — Однако американской демократией восхищается весь мир. А нас только что дёгтем не вымазали в ООН, ровно за то же самое!

— Вижу, вы меня понимаете, — усмехнулся «Смит». — Это называется — «политика двойных стандартов». Англосаксы большие мастера обвинять другие нации в том, в чём грешны сами. Они обвиняют вас в расизме, который процветает в «самой демократической стране мира».

— Но для американцев сегрегация — лишь прихоть, порождённая их высокомерием, а для белых жителей Африки апартхейд — вопрос жизни и смерти, — возразил Фервурд. — Без него нас захлестнёт океан ярости черного большинства! Что же до двойных стандартов — тут вы абсолютно правы, мистер Смит… Наверное, на самом деле вас зовут иначе?

— Да, но это несущественно.

Его звали Иван Кузнецов, и он всего лишь перевёл свою фамилию с русского на английский.

— Нас они точно также обвиняют в желании захватить весь мир, в стремлении поработить все нации и загнать всех в коммунистические лагеря.

— А разве это не так?

— Нет, это они приписывают нам собственные намерения. Мы — мирные люди, в последней войне мы потеряли 20 миллионов жизней, неужели вы думаете, что мы хотим её повторения? Для сравнения, потери американцев — менее полумиллиона. Мы хотели бы жить в мире со всеми нациями, для этого мы и организовали Экономический Альянс. Но мы отвлеклись.

— Да, вы хотели сказать, что мою идею независимости для хоумлендов надо чем-то дополнить?

— Эти национальные образования должны быть не просто формально независимы. Им нужно дать возможности для экономического развития, возможность устанавливать на своей территории собственные законы. Хоумленды необходимо де-юре полностью отделить от ЮАС, их народы должны выйти из под юрисдикции Южной Африки, получить гражданство своих стран и международно признанный суверенитет, а территории хоумлендов должны перестать быть частью ЮАС. После того как они станут независимы, они могут вступать с ЮАС в межгосударственные соглашения, например, таможенный союз, валютный союз. Но и ЮАС и экс-хоумленды при этом являются отдельными и независимыми друг от друга государствами. Только тогда вы сможете, во-первых, заявить мировому сообществу, что ваша страна подлинно демократическая, а заодно и убрать отовсюду эти позорные таблички «Только для белых». Ведь именно из-за них, в основном, вас и третируют в ООН.

Премьер задумался.

— Закон об экономической деятельности для туземцев в хоумлендах у нас принят, и многие из них уже открывают свой бизнес, пока — мелкий, разумеется. Насчёт табличек вы правы — факт неприятный, хотя все знают, что в США происходит то же самое.

— Та схема отделения хоумлендов, которую вы пытаетесь продвинуть сейчас, откровенно говоря, напоминает мне политическое устройство Советского Союза, — ухмыльнулся «Смит».

— Что-о-о?!! — изумился премьер-министр. — Ничего общего!

— Уверены? — Смит усмехнулся. — Смотрите, как политически устроен Советский Союз: одна большая республика — РСФСР, вокруг неё — союзные республики, со своими органами власти, внутри них — национальные автономии. Сейчас у нас запущен процесс слияния республик в административно-хозяйственные районы, но мы просто успели уйти по пути интеграции несколько дальше, а национальные различия у нас выражены меньше. Хотя проблем с этим хватает. Но у нас двухпалатный парламент, состоящий из Совета Союза и Совета Национальностей.

Теперь уменьшите это государственное устройство до масштабов Южной Африки. У вас получится именно тот проект «созвездия государств», что вы придумали для ЮАС. Кроме Совета Национальностей.

— Но у вас однопартийная система! Всем командует коммунистическая партия! — возразил Фервурд.

— А у вас всем командует Национальная партия, причём она даже построена аналогично советской коммунистической партии. Остальные так, для мебели. Ну, и в чём разница? — усмехнулся «Смит». — Только в отсутствии национального представительства для чёрных в парламенте. Если не трогать ваш упоротый расизм на бытовом уровне, разумеется.

Премьер пытался ему возразить, но не нашёл достойных доводов. Структура Национальной партии окончательно сложилась при Стрейдоме, и оставалась с этого момента неизменной. Партия имела федеральный статус, и состояла из партий четырех провинций. Высшим исполнительным органом являлся Федеральный совет — по 7 делегатов от провинций и один представитель молодежной организации.

Высшим руководящим органом для партии каждой провинции был ежегодный провинциальный съезд, утверждавший или отклонявший решения Федерального совета и национального съезда партии. Контроль за выполнением решений провинциального съезда осуществлял Руководящий совет, его возглавлял лидер партии провинции. Власть на местах принадлежала окружным советам, руководство которых избиралось на окружной конференции или провинциальном съезде. Низовой партийной ячейкой было отделение, численностью до 500 человек, делившееся на группы по 10–20 членов.

Членом Национальной партии мог стать любой белый житель Южной Африки не моложе 18 лет, в Натале — 17 лет. Членство в партии обязывало «поддерживать всех африканеров», требовало «непреклонного соблюдения партийных принципов» и предполагало «исключительную и абсолютную верность». Подготовкой кандидатов в члены партии из числа молодежи занимался Национальный молодежный союз, председатель которого входил в Федеральный совет партии.

— Ну, и в чём разница? — усмехнулся «Смит». — Только в отсутствии национального представительства для чёрных в парламенте. Если не трогать ваш упоротый расизм на бытовом уровне, разумеется.

— Но политическое представительство в парламенте? Чтобы кафры сидели в одном зале с белыми и участвовали в политической жизни страны на равных? Да меня заплюют за одно это предложение, мистер Смит! — Фервурд решительно покачал головой. — Это нереализуемо. Мои избиратели на это не пойдут. Я имею в виду — демонтаж апартхейда. Отделение хоумлендов и предоставление им политической независимости я, безусловно, буду продвигать и дальше. Но вот создание палаты для туземцев в парламенте и построение государства по образцу государственного устройства Советского Союза — вы же понимаете, что меня закутают в смирительную рубашку через пять минут после того, как я это предложу!

— Так и не надо публично приводить такие ссылки и сравнения, — ухмыльнулся «Смит». — Зачем вашему электорату и парламентариям знать лишние подробности?

— В вашей ситуации политическое представительство в парламенте ЮАС неграм и не нужно, — продолжал «Смит», — Апартхейд это ведь не рабовладение и хоумленды — не концлагеря. Ну не хотят негритянские племена Южной Африки жить под властью белого правительства! Имеют право. И белые в Южной Африке не хотят жить под властью чёрного правительства. И тоже имеют право. Единственная альтернатива бесконечной войне — размежевание, отделение негритянских племён от ЮАС и создание независимых государств на их этнических территориях.

— Конечно! — горячо поддержал его Фервурд. — Вы же знаете, апартхейд на африкаанс, это и есть разделение.

— Вот и я о том же, — согласился «Смит». — В конце концов, если франки, англосаксы, бельгийцы и прочие европейцы, дают независимость неграм в своих колониях, почему Южная Африка не может дать независимость своим негритянским народам?

Советский Союз, руководствуясь принципами свободы наций, поддержит самоопределение народов Южной Африки и создание независимых негритянских государств. Дайте хоумлендам настоящую, полноценную независимость, путём отделения от ЮАС, иначе придётся интегрировать их в унитарное государство, но тогда с идеей апартхейда придётся решительно попрощаться.

Но нужно выделить хоумлендам больше земли, 13 процентов — это несерьёзно мало, нужно выделить хотя бы процентов 30–40. И это надо делать быстро и одномоментно, чтобы нажать на тормоз и дать задний ход было уже невозможно.

(В реальной истории затея с бантустанами провалилась, потому что власти ЮАР пожадничали — 13 % территории под бантустаны было слишком мало, и слишком затянули отделение бантустанов).

«Смит», разумеется, допускал, что Фервурд не примет его предложение. Он и не ставил себе такую задачу, его цель была другой — втереться в доверие этого твердолобого африканера.

Фервурд несколько секунд сидел молча, напряжённо соображая:

— Допустим… Вообще, ваше предложение не лишено смысла. Исходи оно, скажем, от того же Оппенгеймера, я бы понял. Но вашу подоплёку я не понимаю. Вы — враг. Представитель враждебно настроенного государства. Зачем вы это предлагаете? В чём ваша выгода?

— У-у… какая дремучая ненависть, — миролюбиво улыбнулся «Смит». — Что, все африканеры так считают?

— Большинство. Мы — народ верующий, безбожники-коммунисты у нас не в чести.

— Тогда давайте по пунктам, — «Смит» согнал с лица улыбку. — Прежде всего, СССР сильно изменился. Да, религия у нас отделена от государства, но никто не мешает гражданам верить или не верить в бога. Моя мать и бабушка верующие, бабушка открыто ходит в церковь, это её право, и никто не запрещает ей верить.

— Вот как? — Фервурд был явно удивлён. — Не ожидал. А вы сами? Верите?

— Я — нет. Большинство верующих у нас — женщины пожилого возраста, так исторически сложилось.

Далее. Мы вам не враги. И никогда врагами не были. Враждебность существует только в вашем воображении. (Боевое подразделение АНК «Умконто ве сизве» начало активные действия только в 1961 году).

— А как же Рандское восстание 1922 года? — спросил Фервурд. — Когда коммунисты вместе с рабочими-африканерами громили Йоханнесбург? После этого случая мы и начали бояться «руки Москвы».

(Подробнее о Рандском восстании 1922 г http://rositsa.livejournal.com/1262970.html?thread=4998778)

«Смит» только рассмеялся в ответ:

— Рандское восстание? Не смешите мои тапочки, минхеер Фервурд, вы не представляете, какова была ситуация в России в 1922 году. Страна лежала в развалинах после гражданской войны, на Дальнем Востоке ещё шли бои, и вы полагаете, что нам тогда было какое-то дело до Южной Африки? Да, Коминтерн оказывал влияние на вашу коммунистическую партию, но значительно позже — где-то с начала 30-х, и потерпел полное поражение, так как уже тогда белые рабочие Южной Африки были наиболее обеспеченными представителями рабочего класса в мире.

Белые рабочие ЮАС оказывали националистам свою полную поддержку. Альберт Герцог заявлял в парламенте: «С одной стороны, наша партия является партией фермеров, но в ещё большей степени она — партия рабочих». Его поддерживал Балтазар Форстер, заявлявший: «Существует лишь один человек, перед которым мы обязаны держать ответ. Потому что именно он, именно белый рабочий Южной Африки, возвысил Национальную партию до ее нынешнего положения и сохранит её на этом месте и в будущем».

— Причины Рандского восстания очень просты, — продолжал «Смит». — В горную промышленность тогда пришло очень много рабочих-африканеров, вчерашних фермеров, по квалификации на тот момент мало отличавшихся от негров. А платить им надо было как белым. Если бы ваши предприниматели уже тогда не занимались дискриминацией и платили белым и чёрным рабочим одинаково, не за цвет кожи, а за квалификацию, не было бы никакого восстания.

А так предпринимателям было невыгодно платить африканерам больше, за ту работу, что могли бы за меньшую плату выполнять негры. Потому они и начали брать на работу негров. Африканерам это не понравилось, и они подняли бунт, а коммунисты их поддержали, потому что им тоже надо было где-то работать и на что-то жить. Да один только лозунг восстания: «Пролетарии всех стран, объединяйтесь и боритесь за белую Южную Африку!» — по-вашему, такой политический идиотизм придумали в Кремле?

Ваша Националистическая партия пообещала рабочим поддержку, а потом фактически предала их, когда войска Боты раскатали восставших рабочих танками. И вы ещё обвиняете коммунистов? Обвиняйте настоящих виновников — глупость ваших законодателей и жадность бизнесменов. И заодно вспомните англо-бурскую войну — сколько русских добровольцев приехали в Южную Африку, чтобы помочь вам бороться за вашу свободу? Кто командовал вашим Европейским легионом?

— Русский полковник Максимов… У вас ещё помнят об этом? — удивился Фервурд.

— Помнят. Хотите вы или нет, но у наших стран есть общие моменты в истории. Хотя мы были очень разочарованы, когда перед войной ваши политики активно поддерживали Гитлера и создавали пронацистские организации.

— Германия поддерживала нас в нашей вековой борьбе против британского владычества, поэтому среди африканеров её политика до первой мировой войны была популярна, — пояснил премьер. — Наш язык — африкаанс, отчасти похож на немецкий. Гитлера мы тоже поначалу воспринимали как силу, действующую против англичан. Но когда он начал устраивать концлагеря, многие поняли, что ошибались, ведь и концлагеря, и нацизм изобрели англичане. Концлагеря они впервые опробовали именно на нашем народе.

Они, англичане, построили в нашей стране более 60-ти концлагерей и сгоняли туда гражданское население — стариков, женщин, детей, чтобы вынудить африканеров отказаться от партизанской войны, — голос старого политика слегка задрожал, видно было, что ему почти физически больно вспоминать об этом. — Туда согнали 200 тысяч мирных и беззащитных людей, 80 тысяч из которых были негры, которых англичане якобы «спасали от рабства». Всех узников содержали под палящим солнцем, они мучились от жажды и голода. Общее число погибших в концлагерях составило 14 % от всего населения наших республик. В лагерях умерло 26 тысяч наших женщин и детей, и это при том, что на полях сражений погибло 6 тысяч африканеров, которые прихватили с собой 22 тысячи англичан. Британцы специально отравляли в лагерях воду, подбрасывали в пищу рыболовные крючки и толчёное стекло! — Фервурд почти сорвался на крик, но опомнился. — Чтобы ещё более унизить своих узников, англичане набирали негров в охрану лагерей. Вы вообще в курсе, что тогда писал Черчилль? Так я вам процитирую: «Есть только один способ сломить сопротивление буров — жестокое подавление. Иначе говоря, нам следует убить родителей, чтобы добиться уважения детей».

— И поэтому Балтазар Форстер перевёл «Майн Кампф» на африкаанс? — съязвил «Смит», — Вот вы обвиняете нас в захватнических помыслах. Это нормально, когда человек доверяет без проверки чужому мнению по делам, далеким от его обычных интересов. Но для руководителя страны это — недостаток. Вы поверили пропаганде наших общих врагов. А между тем, мы мирный народ. И еще ни разу не начинали европейских войн. Не верите? Спросите у историков.

А вот на нас Европа, объединённая каким-либо вождём, неоднократно нападала, с целью уничтожения. Ну, вы знаете — Наполеон, Гитлер. В последней войне мы потеряли 20 миллионов своих жителей. У нас в стране неосвоенных территорий, на несколько Европ. Опять-таки, можете проверить мои слова.

Кстати, по поводу Гитлера… Для понимания нашей позиции представьте себе англо-бурскую войну, со всеми потерями. Умножьте количество своих предков и англичан в тысячи раз. А потом умозрительно подставьте вместо буров нас, русских, а вместо англичан — немцев. И представьте себе — мы победили, заплатив за победу неимоверно дорогую цену — 20 миллионов отцов, сыновей, матерей и дочерей. Мы заплатили эту цену за нашу свободу. И уже никогда не сможем даже подумать об захватнических войнах, ведь тогда мы откажемся не лучше тех нацистов, в войне с которыми проливали свою кровь наши отцы. Мой народ потерял 20 миллионов человек от рук тех самых нацистов, которые были так популярны у вашего народа. Не вам рассказывать мне, что такое концлагеря!

Он специально вывел Фервурда из себя, напомнив ему про преступления англичан во время англо-бурской войны, чтобы тот завёлся ещё сильнее. Это ему удалось.

Премьер-министр вновь не нашёлся, что ответить.

— Да, ваш апартхейд мы не одобряем, — честно сказал «Смит». — Лично у меня он вызывает довольно мерзкие чувства. Но, как я уже говорил, в США те же самые порядки, просто они не называют их апартхейдом. Мы же не отказываемся из-за этого от дипломатических связей с США?

— Мы закрыли ваше консульство, потому что оно вело подрывную деятельность против нашей страны, — нахмурился премьер.

— Ну и что? Подрывную и разведывательную деятельность под крышей дипломатии испокон веков ведут все цивилизованные нации! Разведчики есть везде, это их работа, они за это деньги получают. Мы же не закрываем посольство США в Москве, хотя их дипломатов периодически высылаем, так же, как и они высылают наших. Работать надо лучше, конспирацию жёстче соблюдать, — усмехнулся «Смит». — При том, что наш объём торговли с США на момент закрытия вами нашего консульства в ЮАС был не сильно больше, чем объём торговли с Южной Африкой. А мы вовсе не против этот объём нарастить.

— Вот как? — Фервурд явно был удивлён.

— Конечно. Смотрите, только один пример. У вас нет нефти, ваша страна находится под санкциями, на голодном топливном пайке. Зато у вас есть уголь. А у нас есть установки для получения моторного топлива из любого углеродсодержащего сырья. Мы могли бы вам их продавать, через третьих лиц, чтобы не нарушать режим санкций, — предложил «Смит». — И таких примеров множество. Вот, к примеру, господин Оппенгеймер организовал оружейную компанию, построил, в том числе, патронный завод. Вы знаете, что он выпускает оружие в том числе и под наш патрон 7,62х39? И боеприпасы к нему. (АИ)

— Что??? Вы продали ему патронный завод?

— Нет, не мы, и не завод целиком — он купил часть оборудования и оснастку через третьих лиц в Чехословакии. Но если армия ЮАС примет на вооружение стрелковое оружие под этот патрон, то мы готовы сотрудничать и в этой области.

«Смит» не стал говорить что продажа была одобрена КГБ — удобно, когда обе стороны конфликта используют одинаковые боеприпасы — можно снабжать ими и тех и других, да и АНК всегда сможет разжиться патронами на государственных складах.

— М-да… Я был не в курсе. Ну, это его бизнес… Насчёт оружия под ваш патрон — тут я не специалист, это не мне решать. А вот переработка угля в моторное топливо — это очень интересно, — признал премьер. — У нас уже используется переработка угля в горючий газ и синтетический бензин, но процесс, как мне объясняли, весьма дорогостоящий, и топливо получается значительно дороже, чем из нефти. В начале 50-х в правительстве обсуждалась программа развития этой технологии, чтобы уменьшить зависимость нашей страны от импорта нефти, с тех пор специалисты добились определённых успехов, но синтетический бензин всё ещё дороже обычного.

— В нашей стране эта технология активно разрабатывается ещё с 30-х, — ответил «Смит». — В последнее время достигнуты заметные результаты.

— Я думаю, что наши специалисты в этой области могли бы даже объединить усилия, — заметил Фервурд. — В конце концов, ваша наука весьма продвинута.

— Я предложу нашему руководству рассмотреть такую возможность. Вот тут и пригодились бы независимые хоумленды. Например, тот же Транскей, расположенный на побережье. Через него можно было бы наладить контакты и поставки в обе стороны, — прямо, без намёков, предложил «Смит». — У вас есть частные компании, мы можем продавать оборудование третьей стороне, тоже частной компании, с регистрацией где-нибудь в нейтральной стране, для последующей перепродажи в ЮАС. Для доставки используем контейнерные перевозки, терминалы в ваших портах уже есть. (АИ)

— Нам это, безусловно, пригодилось бы, — медленно произнёс Фервурд. — Я только не понимаю — вам-то это зачем?

— Мы — мирные люди. Мы хотим дружить и торговать со всем миром. В отличие от англосаксов, которые хотят этим миром командовать, — ответил «Смит». — Ваша страна борется за независимость от Британской империи. Нам это импонирует, среди нашего руководства есть люди, которые склонны вас поддержать.

— Что??? Поддержать? Несмотря на апартхейд? — премьер был удивлён до глубины души.

— У нас многие считают, что апартхейд — временное явление. Помрачение сознания нации, вроде как в Германии времён Гитлера. Я сам считаю иначе, потому что корни апартхейда лежат глубоко в сознании и традициях африканеров. Но, в отличие от Гитлера, вы не хотите захватить всю Европу и напасть на СССР. Нам нравится ваше стремление к независимости, к образованию свободной нации. Мы считаем, что южноафриканцы — это отдельная, самобытная нация, не производная от англосаксов, и это доказывает ваша культура.

— Да! Южно-африканцы — это не просто механическая смесь африканеров и англичан! — Фервурд сел на любимого конька. — Мы — нация! Мы — народ Южной Африки. У нас своя культура, свои особенности, свой язык! Апартхейд — это политика добрососедства, сохранения национальных особенностей. Мы лишь хотим защитить свою землю и сохранить всё, что в ней есть хорошего. «Бог избрал нас хранителями — наш долг защищать всех его чад и добиться, чтобы самобытность каждой группы и каждой отдельной культуры сохранялись нетронутыми и обособленными», — премьер процитировал официальную программу Национальной партии.

— С вашей оценкой апартхейда мы не согласны, но ваше стремление к независимости нам нравится. Оно совпадает с нашим стремлением освободиться от угрозы войны с США и от диктата англо-еврейской финансовой элиты, — прямо и откровенно заявил «Смит». — Вы знаете, что такое «мировое правительство» и глобализм?

В среде африканеров антисемитизм был далеко не редким явлением. Он подогревался ещё и тем, что среди немногочисленных южнофриканских белых коммунистов преобладали евреи. В этот период сам термин «мировое правительство» ещё не был на слуху. Фервурд удивился:

— Мировое правительство? Глобализм? Что-то из арсенала идеологических заготовок Коминтерна на будущее?

— Чёрта с два! Мировое правительство — это заговор мирового сионизма, во главе которого, вероятнее всего, стоит клан Ротшильдов и примкнувшие к нему главари еврейского капитала, обосновавшиеся в США и Европе, — далее «Смит» в нескольких фразах изложил премьеру теорию «золотого миллиарда».

Главным врагом радикальные националисты Южной Африки издавна считали не просто «английский империализм», а «англо-еврейский империализм». Так, ещё Малан утверждал, что представляющий английскую общину ЮАС политик Ян Смэтс хочет превратить Южную Африку в придаток «еврейско-империалистической военной машины». Расчёт был точен — упоротый националист Фервурд был потрясён размахом «мирового жидомасонского заговора», хотя всё ещё не до конца верил:

— Позвольте, позвольте, но ведь революцию в России устроили те же сионисты? Среди ваших комиссаров было полно евреев?

Разубеждать его было бы слишком долго, поэтому «Смит» ответил просто:

— Однако потом товарищ Сталин с этими сионистами разобрался. Да, жестоко. Крови пролить пришлось много. Этого мировой сионизм нам тоже никогда не простит, конечно. Теперь вы понимаете, почему они ненавидят коммунистов? Всего лишь потому, что мы неожиданно стали препятствием на пути исполнения их долгосрочных планов.

— Если прямо сейчас коммунизм в России сменится обычной многопартийной демократией западного образца, в отношении мирового англо-сионизма к России ничего не изменится, — продолжал «Смит». — Мы для них — кость в горле. И вы, со своим стремлением к независимости — тоже.

— Теперь вы сами видите, ваша политика идёт вразрез с интересами англо-сионистского оккупационного режима, уже давно, ещё с прошлого века стремящегося взять под контроль богатства вашей страны. И потому вы, лично вы, мистер Фервурд, стали мишенью, — заявил «Смит». — Африканеры как таковые им нахрен не нужны. Они даже не станут сгонять вас в резервации — просто опутают долгами, кредитами, которые невозможно выплатить. Англо-сионисты называют это «обществом потребления». Приучают население жить в долг, ничего не производя, проедая ресурсы будущих поколений. Поверьте, рабство кредитное, когда раб имеет дом и две машины, купленные в кредит, привлекательнее внешне, чем обычное рабство с колодкой на шее и чамбоком надсмотрщика, но это всё равно — рабство. (Чамбок — кнут из кожи носорога или бегемота). Это — стратегия англо-сионистов, направленная против всех честных тружеников, будь это советский рабочий или южноафриканский фермер — неважно.

«Смит» намеренно вывалил на Фервурда весь этот бред, составленный сторонниками «теории заговора», понимая, что сейчас, после покушения, самый удобный момент влить премьеру дезинформацию. Хотя по некоторым моментам он и сам не был уверен, являются ли его слова такой уж дезинформацией. Премьер слушал его с напряжённым вниманием:

— Тысяча чертей… Я и не подозревал, что всё зашло так далеко…

— Надеюсь, вы понимаете, что эта информация — не для газет и не для обсуждения в парламенте? — предупредил «Смит».

— Да, вы правы… Но я до сих пор не могу поверить…

В других обстоятельствах Хендрик Фервурд ни за что не поверил бы коммунисту, обвиняющему англосаксов в стремлении захватить власть над миром. Но этот коммунист пару дней назад спас ему жизнь, и ссадина на голове, отзывавшаяся болью на каждое неосторожное прикосновение, не давала забыть об этом, а рассказ «Смита» очень правдоподобно ложился на общую схему событий.

— Да чёрт с вами, можете не верить, — «Смит» пожал плечами и вполне дружелюбно усмехнулся. — Вы же знаете, как относятся к вам либералы английского и еврейского происхождения?

Среди англоязычных либеральных деятелей у премьер-министра действительно хватало противников. Особенно активно обличала его депутат либеральной Прогрессивной партии Хелен Сазман, урождённая Гавронски.

(Родилась в семье еврейских иммигрантов Фриды Давид и Самуила Гавронского)

— Знаю, конечно… Но тогда зачем же вы поддерживаете АНК? Зачем воссоздали Коминтерн, если не ради захвата мира? — Фервурд отошёл от первоначального шока и теперь задавал неудобные вопросы.

— В руководстве нашей страны, мистер Фервурд, как в любом правительстве, есть различные группировки, — ответил «Смит». — В представлениях высшего руководства присутствует определённая инерция мышления. За эту инерцию нам уже не один раз приходилось болезненно расплачиваться. Перед войной мы тоже считали, что все рабочие — братья, что немецкий пролетариат в случае войны взбунтуется и откажется стрелять в русских рабочих. Однако же это заблуждение обошлось нам в 20 миллионов жизней.

Лицо Фервурда вытянулось, он понимающе покивал головой:

— Да, инерция мышления есть в любом правительстве.

— Именно. Был у нас такой товарищ, Лейба Бронштейн, более известный как Лев Троцкий, агент мирового сионизма. Он называл себя вождём мировой революции, и Третий Коммунистический интернационал был создан якобы для революционной борьбы по всему миру, а на самом деле — для распространения сионистского диктата, — «Смит» тщательно мешал правду с полуправдой и откровенной ложью, зная, что хочет услышать от него премьер-министр. — Потом товарищ Сталин его разоблачил и Бронштейн был уничтожен по приговору революционного трибунала. Но сама идея мировой революции на том этапе ещё казалась относительно легко реализуемой, а потому — привлекательной.

По окончании мировой войны наши англосаксонские «союзнички» сразу же продемонстрировали своё истинное лицо. Вы знаете о плане Черчилля, который назывался «Немыслимое»? О том, что Черчилль собирался вооружить пленных нацистов и бросить их в бой против советских войск? — «Смит» в нескольких словах поведал Фервурду историю плана «Немыслимое».

(План операции «Немыслимое» http://www.coldwar.ru/bases/operation-unthinkable.php http://www.aif.ru/society/history/32959)

— Товарищ Сталин сумел провести страну по лезвию бритвы, не сдать позиций, но и не довести ситуацию до прямого столкновения. За это он поплатился жизнью.

— Сталина убили? — Фервурд вытаращил глаза.

— Не в прямом смысле. Не оказали вовремя помощь после инсульта, — «Смит» продолжал кормить премьера самой махровой конспирологией.

— Невероятно!.. Колоссально!.. — премьер и предположить не мог, до каких высот абсурда может довести хорошая порция галлюциногенных грибов — в начале 50-х конспирология ещё не была широко распространена.

— Когда в руководстве СССР осознали угрозу наступления глобалистов, возглавляемых англо-еврейским финансовым капиталом, их стремление к порабощению всего человечества, — рассказывал «Смит», — мы поняли, что именно они представляют собой главную опасность. Было принято решение мобилизовать на борьбу с ними все прогрессивные силы. Коминтерн был распущен в 1943-м, под нажимом англосаксонских союзников, но кадры остались. Их просто переориентировали на другую задачу, попутно изменив структуру подчинения с централизованной на сетевую.

— Но вы продолжаете при этом поддерживать АНК? — не отставал Фервурд.

— АНК образовался за шесть лет до Коминтерна и за четыре года до нашей социалистической революции. Вы наверняка помните, он тогда назывался «Туземный южноафриканский национальный конгресс». Контакты между Коминтерном и АНК, разумеется, были установлены, — «Смит» понимал, что нет смысла отрицать очевидное. — Но вскоре наше руководство разочаровалось в перспективах поддержки АНК. Прежде всего, они не коммунисты.

— Как? — удивился премьер. — Но в АНК полно наших, южно-африканских коммунистов!

— Потому что им было некуда больше податься, — пожал плечами «Смит». — Вы сами их вынудили, запретив деятельность коммунистической партии. Коммунистов в ЮАС было мало, и им пришлось искать союзников. Они скоро поняли, что большинство главарей АНК очень далеки от коммунизма, они хотят свергнуть власть белого меньшинства, чтобы самим дорваться до власти.

Это не было правдой, во всяком случае — не всей правдой, но «Смит» продолжал говорить Фервурду то, что тот хотел услышать.

— В Панафриканском Конгрессе вообще собрались чёрные расисты, которые мечтают уничтожить всех белых в Африке. Мы не хотим быть ответственными за их преступления. А преступления будут, потому что негры настроены непримиримо. Когда на улицах ваших городов они начнут взрывать бомбы и заживо сжигать людей, мы не хотим иметь с этим ничего общего. В этой ситуации даже апартхейд представляется меньшим злом, чем последствия его отмены под давлением чёрного большинства и международного сообщества.

(О методах «борьбы» АНК и ПАК Д. Жуков «Апартеид: история режима» гл. 11)

— Я не ожидал такого поворота, тем более — от коммунистов, — признал премьер.

— Мы стараемся гибко реагировать на изменяющиеся условия. Проводя обучение студентов из различных стран в Александрийском университете, наши специалисты очень скоро убедились, что меньше всего студентов с хорошей успеваемостью — из стран Чёрной Африки, — «Смит» снова намеренно исказил факты, чтобы потешить самолюбие старого расиста Фервурда. — Нет, безусловно, среди негров есть вполне обучаемые и даже талантливые, но в процентном отношении их меньше, чем, скажем, среди арабов или азиатских народов.

— Я всегда говорил, что учить кафров — бесполезно, — проворчал Фервурд.

— Это и заронило в нас сомнения в правильности нашего выбора. Предположим, что АНК победит и сформирует правительство чёрного большинства. Но смогут ли они удержать общее развитие Южной Африки на том же уровне, что и компетентное правительство из числа белых поселенцев? Не поддадутся ли они соблазну единым махом решить проблему, вырезав всех белых? Не окажется ли так, что всё, что было построено здесь более чем за столетие, будет разрушено в угоду ошибочной политической идее? Может быть, имеет смысл выслушать и африканеров, а затем поискать пути решения конфликта, которое устроило бы обе стороны? Не объединять несоединимое, а напротив, разделить по возможности мирно и безболезненно? Как сказал Томас Джефферсон: «Воля большинства побеждает, но интересы меньшинства должны быть защищены.»

Премьер-министр взглянул на собеседника с удивлением и уважением:

— Вы очень необычный коммунист, мистер Смит.

— В детстве бабушка кормила меня неправильным мёдом, который делают неправильные пчёлы, — пошутил «Смит». — Читали «Винни-Пух и все-все-все» Александра Милна? Если ребёнка кормить неправильным мёдом, из него вырастет неправильный коммунист.

Фервурд расхохотался:

— Вы очень интересный человек, мистер Смит. Я рад, что вы в тот день оказались рядом. Я обязан вам жизнью. Скажу вам прямо: не ждите, что наша политика в отношении коммунистов изменится. Я не могу в одночасье изменить настроения африканеров. Но, познакомившись с вами, я сам теперь оцениваю коммунистов несколько иначе. Можно сказать, что вы открыли мне глаза на многие вещи.

— Я и не рассчитывал, что что-то изменится, — «Смит» безразлично пожал плечами. — Хватит и того, что вы, может быть, перестанете считать, что коммунист — это чёрт с рогами. Я только хотел, чтобы вы поняли главное: на данном этапе у нас с вами общая цель. Вы хотите добиться независимости от Британии, мы хотим поставить заслон на пути англо-сионистского мирового правительства. Выходит, что у нас с вами общий враг.

— Вы имеете в виду, что «враг моего врага — мой друг»? — закончил его мысль Хендрик Фервурд.

— Скорее — союзник, ведь идеологические разногласия по поводу апартхейда никуда не делись, да и при том отношении к коммунизму, что преобладает сейчас в Южной Африке, особой дружбы ждать всё-таки не стоит, — поправил его «Смит». — Но в будущем — кто знает? Вполне возможно, особых препятствий для дружбы, кроме апартхейда и твердолобого антикоммунизма африканеров я не вижу.

— Дался вам этот апартхейд, — досадливо произнёс Фервурд. — Ну сами посудите — есть светлое пиво и есть тёмное. Пить приятно и то и другое, но если их смешать — ничего хорошего не получится.

— Не стоит спорить о том, в чём наши мнения диаметрально расходятся, — мягко прервал его «Смит». — Куда продуктивнее найти возможные точки соприкосновения интересов.

— Вы правы… Знаете, а не съездить ли нам с вами на охоту? — предложил премьер-министр. — Мой давний приятель, Питер ван Асперен, уже не первый раз зовёт меня поохотиться на антилоп на его ферме. Я вас приглашаю.

«Смит» был удивлён и выглядел слегка обескураженно:

— Благодарю, сэр. Вообще-то я не охотник — никогда не понимал, что интересного может быть в убийстве животных. Если позволите, я хотел бы взять фотоаппарат и поснимать этих антилоп на природе.

— Да как вам угодно, — улыбнулся Фервурд.

Ферма ван Асперена располагалась в уютном зелёном уголке провинции Оранжевое Свободное государство. Грунтовые воды здесь подходили близко к поверхности земли, что не замедлило сказаться на непривычном для юга Африки богатстве растительности. Питер ван Асперен занимался мясным и молочным животноводством.

(Административное деление Южной Африки до 1991 г https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/f/fe/South_Africa_1991.jpg/772px-South_Africa_1991.jpg)

Фервурд представил «Смита» как бизнесмена из Наталя, наиболее «английской» из четырёх провинций ЮАС.

— Англичанин? — удивлённо и слегка неприветливо спросил ван Асперен.

— В жилах моего отца была немалая порция южноафриканской крови, — ответил «Смит». — Хотя в последнее время я больше бываю в Лондоне, чем в Южной Африке.

— Он хороший парень, — коротко охарактеризовал его премьер. — Не окажись он рядом, я сейчас был бы уже в могиле.

Лицо фермера прояснилось, он крепко пожал руку гостя, не подозревая, что перед ним коммунист из СССР.

За ленчем ван Асперен мимоходом пожаловался:

— Чёртовы львы повадились таскать моих коров. Похоже, в их прайде завелась какая-то сильно сообразительная львица, она поняла, что коровы — более лёгкая добыча, чем импалы.

— Или ленивая, — подсказал Фервурд.

— Причиной великих изобретений чаще всего становится либо война, либо лень, — вставил «Смит».

На охоту поехали после пяти часов вечера, когда начала спадать дневная жара. За руль потрёпанного «лендровера» сел старший сын ван Асперена, Ханс. Всего детей у ван Асперена было четверо. «Смит» взял одно из ружей, предложенных ему на выбор фермером, но чисто на всякий случай. У него на шее висел фотоаппарат с телеобъективом, на сиденье рядом лежал сложенный штатив. По дороге охотники перебрасывались шутками, старший ван Асперен рассказывал умопомрачительные охотничьи байки.

Фермер притормозил, невдалеке виднелось стадо антилоп импала. «Смит» раздвинул штатив, установил фотоаппарат и попытался сделать снимок.

— Далековато, и для фото, и для стрельбы, — покачал головой Фервурд. — Давай подъедем ближе, Ханс, только не спугни их…

Младший ван Асперен медленно, на первой скорости, стараясь не рычать двигателем, начал приближаться к антилопам. «Смит» смотрел в видоискатель фотоаппарата, и вдруг сказал:

— Львица! Там, в траве! Смотрите!

— Где? — Ханс затормозил, Питер схватил бинокль, премьер-министр уже смотрел в свой, в направлении, куда указывал гость.

— Ага… Вот она… Тоже охотится на антилоп, — удовлетворённо произнёс Питер ван Асперен, взял ружьё, встал коленом на сиденье и высунулся в верхний люк.

— Погоди стрелять, Питер, пусть Джон сделает снимок, — попросил Фервурд.

Львица медленно подкрадывалась к антилопам, подбираясь с подветренной стороны, явно нацеливаясь на антилопу, стоящую к ней задом. Ей нужно было преодолеть с десяток метров низкой травы, уже объеденной импалами, и охотница ползла «по-пластунски», брюхом по земле. Охотники застыли, заинтригованные — в этот момент они подсознательно воспринимали львицу не как добычу, а, скорее, как ещё одного охотника из их компании.

Антилопа, к которой подкрадывалась львица, неожиданно обернулась, и, внимательно уставившись на большую жёлтую кошку, вся напряглась, как пружина, готовая взлететь в стремительном прыжке и спасаться бегством. Львица, поняв, что её замысел раскрыт, разочарованно встала, повернулась, сделала пару шагов в сторону и скрылась в высокой траве.

— Облом, — весело прокомментировал «Смит».

Охотники расхохотались, стадо антилоп, вспугнутое их смехом, сорвалось с места и вихрем унеслось прочь. Пришлось искать другую добычу. Вскоре они нашли стадо маленьких грациозных антилоп-спрингбоков. Трое охотников вышли из машины и заняли позиции с подветренной стороны от стада, пока Ханс далеко объехал антилоп, чтобы погнать их «лендровером» на ждущих в засаде стрелков. «Смит» даже не собирался стрелять, он отложил в сторону ружьё и поставил фотоаппарат на штатив. Питер ван Асперен смотрел на него с иронией, Фервурд — с интересом:

— Неужели у вас совсем нет охотничьего азарта? Я уверен, что вы прекрасно стреляете.

— Неплохо, но стрелять по беззащитным животным — невелика доблесть, — ответил «Смит». — Александр Великий, как я слышал, голыми руками убивал львов. Вот это, я понимаю, честная охота на равных. А с ружьём… уже не то…

Ханс ван Асперен объехал стадо и помчался по саванне, громко сигналя. Стадо спрингбоков, вспугнутых «лендровером», сорвалось с места и ринулось прямо на спрятавшихся в траве охотников. Маленькие, грациозные, невероятно красивые, они, казалось, не бежали, а летели над саванной, едва касаясь земли тонкими, в палец толщиной, ножками. Их головки, украшенные рогами, изогнутыми как античная лира, были вздёрнуты высоко, отточенные движения смотрелись как танец самых искусных восточных танцовщиц.

«Смит» снимал, сначала со штатива, затем, когда спрингбоки замелькали справа и слева, щёлкал уже с рук. По обеим сторонам от него гремели ружья Фервурда и ван Асперена. Фермер настрелял 6 спрингбоков, премьер-министр свалил трёх, а затем вдруг опустил ружьё и просто любовался бегущими мимо маленькими антилопами.

На «лендровере» подъехал Ханс, отец и сын погрузили охотничьи трофеи в грузовой отсек.

— Вы сегодня что-то мало настреляли, минхеер Хендрик, — спросил Ханс. — Обычно вы более удачливы.

— Эти создания настолько красивы, что мне расхотелось стрелять, — немного смущённо признался Фервурд. — Да и зачем убивать больше, чем мы сможем съесть? Расчётливый хищник должен беречь свои кормовые ресурсы. Мистер Смит, как думаете, снимки у вас получились? Хотелось бы взглянуть на них.

— Я обязательно пришлю вам все снимки, что получились, — пообещал «Смит», — но сколько их будет — узнаю, только когда проявлю плёнку.

Вечером на ферме ван Асперена был устроен «Braaivleis» — торжественный ритуал запекания мяса после охоты. Женщины к священному действу не допускались, они лишь готовили салаты и закуски, готовить мясо — привилегия мужчин. Дичь замариновали, нашпиговали и пекли в ямах на углях. По старинным рецептам приготовили печень и почки, сделали даже особые острые сосиски. К ужину подали персиковый бренди, именуемый на африкаанс «mampoer».

За столом старший ван Асперен вновь травил бесконечные охотничьи рассказы, подогретая бренди аудитория принимала их на «ура». Ханс вспомнил случай с львицей и рассказал, как антилопа одним взглядом сорвала хищнице охоту.

— Большие кошки действительно обычно нападают сзади или сбоку, — подтвердил Фервурд.

— Погодите-ка! — «Смита» вдруг осенила идея. — Питер, так вы говорите, львы ваших коров таскают?

— Да, сплошные убытки от них…

— Я, кажется, придумал один простой трюк… Ханс, у вас есть масляные краски?

— У Барбары, она ими картины рисует, — парень кивнул на свою сестру. — То есть, это она думает, что это картины…

— Барбара, можешь принести краски и кисточки? — спросил «Смит»

— Конечно, — девочка исчезла в доме, и появилась через минуту с палитрой и кисточками.

— Ну-с, и где ваши коровы?

Заинтригованные ван Асперены и премьер-министр последовали за гостем в коровник. «Смит» осторожно зашёл в стойло, взял кисточку, белую, жёлтую и чёрную краску, и несколькими движениями изобразил на заднице у коровы, по обеим сторонам от хвоста, два больших, выразительных глаза.

(Вот так примерно http://pikabu.ru/story/khochesh_vyizhit__narisuy_glaza_na_zhope_4472391)

— П-ф-ф!!! — Фервурд фыркнул и расхохотался, за ним грохнул хохотом Питер ван Асперен, Ханс, покатываясь со смеху, держался за дверцу стойла. «Смит» отдал палитру и кисти заливающейся смехом Барбаре:

— Ну-ка, ты же у нас художница, у тебя наверняка лучше получится?

— Объявляем конкурс на самые красивые глаза на заднице у коровы! — заявил изрядно набравшийся бренди премьер-министр. — Дайте мне кисточку, я тоже хочу попробовать!

Под непрекращающиеся взрывы хохота в течение получаса большая часть коров в коровнике обрела вторую пару глаз на противоположном конце тела.

— Надо поставить эксперимент, — предложил «Смит» старшему ван Асперену. — Разделите коров на два стада — с глазами и без, и посмотрите, будут ли львы нападать на тех и других. Когда шерсть отрастёт или краска сотрётся — подновите картинку.

— Думаю, ничего у львов не получится, — всё ещё смеясь, заметил Фервурд. — Попробуйте хохотать и охотиться одновременно.

(В реальной истории в стаде из 39 обычных коров львы убили троих. В стаде из 23 коров с глазами на жопе львы не убили ни одной. http://pikabu.ru/story/khochesh_vyizhit__narisuy_glaza_na_zhope_4472391)

Утром, на обратном пути, Фервурд со «Смитом» вновь обсуждали политические вопросы:

— Независимость для хоумлендов через парламент я протащу, — сказал Фервурд. — Но у меня есть большие сомнения, что ООН признает их независимыми государствами, из-за существования апартхейда.

— В случае предоставления независимости хоумлендам, вам всё равно придется значительно менять весь законодательный комплекс, на котором держится апартхейд, — ответил «Смит».

— Да, но едва ли на ООН это подействует. Вот если бы какие-то влиятельные иностранные государства признали все или хотя бы часть этих хоумлендов, это помогло бы нам прорвать международную блокаду, — Фервурд осторожно прозондировал почву.

— Сами понимаете, пока у вас существует апартхейд в его современном виде, СССР и страны ВЭС не могут пойти на такое признание, — ответил «Смит». — Но мы тоже подвергались санкциям, принятым в США под давлением англо-сионистского лобби, поэтому мы хорошо понимаем, каково вам сейчас. Возможно, мы даже могли бы пойти на сделку.

— Какую? — тут же навострил уши премьер.

— Сейчас негры не имеют гражданства ЮАС, и это — одна из основных претензий ООН к вашей стране, как составная часть апартхейда. Преобразование ЮАС в конфедерацию белого и чёрных государств, с переселением большинства негров на территорию хоумлендов, формально может создать условия для отмены апартхейда, так как эти негры станут гражданами независимых государств, и на территории ЮАС получат статус иностранных рабочих, с соответствующими ограничениями, разумеется. ООН такую «отмену», конечно, не признает…

— Тем хуже для ООН, — буркнул Фервурд. — Если они там такие упёртые, то мы можем из ООН и выйти.

Выход из ООН со скандалом автоматически противопоставлял ЮАС всему миру, в этом случае санкции зафиксировались бы если не «навечно», то однозначно — до смены правящего режима на противоположный. Даже если Национальная партия, дружно обожравшись мухоморов, вдруг объявит об отмене апартеида, после выхода из ООН это будет бесполезно. «Смит» это понимал, и был уверен, что премьер тоже это понимает.

(В реальной истории так, собственно, и произошло. ЮАР вернулась в ООН только в 1994-м, после смены белого режима на чёрный.)

— Чисто юридически это будет уже не апартхейд, а использование труда иностранных рабочих и защита внутреннего рынка рабочей силы от экспансии мигрантов из сопредельных государств, — пояснил «Смит». — В этом случае иностранные рабочие уже не могут претендовать на равные права с гражданами страны.

— То есть, если мы после получения хоумлендами независимости оформляем туземцев как иностранных рабочих, предоставляем им жильё и основные услуги — скажем, отдельные магазины, прачечные, места для досуга, медицинское обслуживание, транспорт… — сообразил Фервурд.

— … то это уже совсем не тот апартхейд, от которого воротят нос либеральные английские дамочки, это вполне нормальный режим обеспечения государственной безопасности при использовании иностранных трудовых ресурсов. Но в этом случае негры должны иметь возможность работать и внутри своих национальных государств, у хоумлендов должна быть своя экономика, внутренние системы образования и здравоохранения, иначе это будет не государство, а резервация, — пояснил «Смит».

— Это понятно, — согласился премьер. — И в этом случае между нашими странами уже возможен, как минимум, взаимовыгодный обмен технологиями, не так ли?

— Думаю, да, хотя, конечно, многое будет зависеть от политической воли конкретных лидеров с вашей и нашей стороны, — «Смит» ответил уклончиво, снова намекая на дремучий антикоммунизм африканеров. — Но если в хоумлендах будет обеспечен уровень экономического развития хотя бы как в большинстве стран Африканского континента, то есть, это не будет гетто для чёрных, обмотанное колючей проволокой, с пулемётными вышками по углам, то тут уже можно обсуждать на дипломатическом уровне вопрос признания того же Транскея или Бопутатсваны, как независимых государств. Более того, тут уже Советский Союз мог бы выступить в поддержку подлинной независимости хоумлендов, и, тем самым, поддержать ЮАС. В конце концов, почему негры в Сенегале, Конго и других бывших европейских колониях имеют право на создание своих независимых стран, а негры Транскея, Бопутатсваны, Квазулу — права на независимые национальные государства не имеют? Чем первые лучше вторых? Или в глазах Запада чёрное население ЮАС — второсортные?

Премьер-министр был реалистом, он понимал, что ждать признания бантустанов полноправными государствами со стороны ООН бесполезно — там верховодили США и Великобритания, и они не позволят мировому сообществу пойти навстречу взбунтовавшейся против хозяев бывшей колонии, да ещё с таким неоднозначным правящим режимом. В этой ситуации он понимал, что советский агент, по сути, вешает перед ним морковку в виде возможного прорыва политической изоляции страны и взаимовыгодного обмена технологиями, в обмен всего лишь на исполнение того политического замысла, который он и так собирался осуществить, хотя и в менее радикальном виде.

Но морковка выглядела очень аппетитно.

— Я дам вам ещё одну пару подсказок, — сказал «Смит». — Вы опасаетесь, что чёрные вас сомнут, потому что вы находитесь в меньшинстве в собственной стране. Так станьте в ней большинством. Я видел, что у африканеров в обычае большие семьи.

— Да, у меня, например, семеро детей, уже взрослые, — подтвердил Фервурд. — И я не один такой.

— Да, и у того же ван Асперена четверо прекрасных детишек, — вспомнил «Смит». — Но вы — обеспеченный человек, известный политик. Ван Асперен тоже не самый бедный из фермеров. Могут ли африканеры-рабочие позволить себе такие же большие семьи? Я считаю, более разумно было бы принять государственную программу поощрения рождаемости для белых, обеспечивать большие семьи жильём, субсидируемым за государственный счёт.

— Вы предлагаете нам ввести социализм? — удивился премьер-министр.

— До социализма вам как до Луны пешком, — махнул рукой «Смит». — Пока у вас частная собственность на средства производства — это не социализм. Не путайте его с социальной поддержкой населения. И вообще — почитали бы уже труды классиков марксизма-ленинизма, чтобы хотя бы понимать, в чем отличия…

Фервурд улыбнулся, видимо, представив себя читающим Ленина:

— Ваша идея не лишена смысла. Но разве мы сможем угнаться за туземцами? Они же плодятся, как кролики!

— А вот в этом вы сами виноваты, — усмехнулся «Смит».

— Мы? — изумился премьер.

— Вы, вы. Кто закрыл неграм доступ к образованию? Специалисты всего мира отмечают, что рождаемость падает там, где женщины получают доступ к образованию, особенно к высшему, и возможность реализации своих амбиций в профессиональной сфере. Поэтому, если хотите постепенно выровнять национальный состав страны, имеет смысл открыть чёрным, прежде всего женщинам, доступ к образованию, скажем, массово готовить из них медсестёр, врачей, учителей, секретарей, и в то же время стимулировать рождаемость в среде рабочего класса, я имею в виду рабочих-африканеров, прежде всего.

Есть и ещё один способ быстро нарастить численность белого населения. Иммиграция из получающих сейчас независимость европейских колоний. Белое население сейчас вынуждено бежать оттуда в метрополию, где их никто с распростёртыми объятиями не ждёт. Чаще всего эти люди потеряли всё своё имущество, будучи вынуждены бросить его или продать за бесценок, и, в итоге, по возвращении в метрополию они оказываются на дне жизни. Если вы их примете, дадите им работу и небольшую сумму на первое время, для обустройства, в кредит под небольшой процент, они будут вам благодарны.

— С иммиграцией мы уже пытались, — проворчал Фервурд. — Но европейцы воротили нос от апартхейда и к нам не поехали.

— Так то — европейцы из Европы! — пояснил Смит. — Европейцы из бывших колоний, уж поверьте, относятся к неграм куда менее толерантно. Кстати, в странах Восточной Европы, и даже в СССР тоже есть люди, недовольные коммунизмом. Мы могли бы негласно договориться и выслать их в ЮАС.

— Что-о-о?! — Фервурд снова изумился невероятной логике и изобретательности своего собеседника. — Вы предлагаете выслать к нам своих граждан? Из Советского Союза?

— А почему нет? — пожал плечами «Смит». — В этом случае выиграют и СССР с восточноевропейскими соцстранами, избавившись, таким образом, от враждебно настроенных элементов, и ЮАС, который сможет резко нарастить число белого населения, причём с вашей точки зрения эти люди будут политически вполне благонадёжны — ведь они ненавидят коммунизм.

— Вы — невероятный человек! — усмехнулся премьер-министр. — Никогда не думал, что беседа с коммунистом может оказаться настолько плодотворной.

— Вам бы с Никитой Сергеичем поговорить, — улыбнулся «Смит». — Вот уж кто фонтанирует неожиданными идеями… Иногда такое выдаст, что вся страна в шоке, а как начинаем реализовывать, так оно и выходит, что лучшего решения и не придумать.

— Гм… Ваши предложения настолько неожиданны, что дать ответ сразу я не могу, — признал Фервурд. — Но обещаю хорошенько над ними поразмыслить.

— Как вам угодно, господин премьер, — согласился «Смит».

Впереди показались здания Йоханнесбурга. Поездка подходила к концу. У «Смита» был на руках билет на самолёт в Лондон.

— Сколько у вас времени до вылета? — спросил Фервурд.

— Три часа.

— Подбросим вас до аэропорта, — решил премьер, опустил перегородку и отдал распоряжение шофёру.

— Я хотел упомянуть ещё один важный момент, — сказал «Смит». — Южная Африка имеет в экономике много прекрасных возможностей. Ваша страна очень богата всеми видами ресурсов. Но у вас есть одно важнейшее преимущество, которое вы пока не научились использовать.

— Какое же?

— Редкое сочетание высококвалифицированного менеджмента, хорошо обученных белых рабочих — специалистов высокой квалификации, и бескрайний резерв дешёвой, неквалифицированной рабочей силы — практически вся Африка, Южная, Восточная и Центральная готова будет подключиться к вашим экономическим проектам, если вы перестанете упираться, как бараны, в свой драгоценный апартхейд.

Африка — огромный, богатейший, и труднодоступный континент — я имею в виду её центральные области. Европейцы грабят её уже не одну сотню лет, и сумели в основном только расковырять побережье. Более-менее углубились только англичане в Родезии и Кении, африканеры в ЮАС и бельгийцы в Конго.

— Так севернее и нет ничего, Сахара, — пожал плечами Фервурд.

— Кто знает, какие ещё богатства таит эта земля? — риторически спросил «Смит». — Их необходимо найти, разведать и использовать на благо всего человечества. Но их освоение сдерживается транспортными проблемами. Если эти проблемы решить, представьте себе, какие возможности могут открыться в этом случае. Особенно если учесть, что границы между государствами и колониями в Африке весьма условны.

К примеру, как насчёт Трансафриканской железной дороги? От Кейптауна до Каира, возможно — с ответвлением на востоке в Кению и Танганьику, на западе — на Леопольдвилль, а оттуда возможно её продолжение на Дакар и Касабланку? А в перспективе — на Танжер и далее — паром, а в перспективе, возможно, и туннель в Европу, под Гибралтаром?

Премьер осёкся, представив в уме карту Африки. У него перехватило дыхание. Только сейчас он понял, что весь предыдущий разговор, все эти рассуждения вокруг апартеида и признания хоумлендов прятали за собой главный вопрос. Трансафриканская дорога, как гигантская паутина, связала бы вместе центр и все окраины Африканского континента. Его поначалу смутила грандиозность проекта:

— Да ну… Фантастика… вы представляете, какие капиталовложения потребует такое предприятие?

— Скорее, какая нужна политическая воля, чтобы осуществить его наперекор прогнившей англо-сионистской клике, захватившей власть в ООН? — возразил «Смит». — Здесь нужны лидеры с железными яйцами. Из таких мне известны трое — вы, минхеер Фервурд, президент де Голль и советский Первый секретарь Хрущёв. При том, что подобный по масштабу проект железной дороги был реализован Российской империей в начале двадцатого века, Транссибирская магистраль, при худшем уровне развития техники.

— Тысяча чертей… — выдохнул премьер-министр.

— Что до капиталовложений — их потребуется меньше, чем вы думаете. Часть дороги уже построена.

— То есть?

«Смит» достал из своего рюкзака папку и извлёк из неё сложенную несколько раз карту, развернул:

— Смотрите, — он ткнул пальцем в юго-восточную границу Бельгийского Конго. — Элизабетвилль, город в провинции Катанга. На территории ЮАС и Родезии железные дороги уже есть. Как и в Конго, от Леопольдвилля в Катангу. Построенный бельгийцами участок в Конго — самый сложный, он проходит через джунгли. Фактически осталось соединить Элизабетвилль с родезийскими железными дорогами, и четверть проекта, считайте, готова.

— Чёрт меня подери, вы правы… — пробормотал Фервурд, впившись взглядом в карту. — Каков ваш статус? Вы уполномочены вести переговоры? Ведь вы не официальное лицо.

— Разумеется, нет. Моя задача — изложить вам идею и сообщить руководству СССР вашу реакцию.

— Это, безусловно, интересно, — признал премьер. — Но как связаться с вашими представителями? Официальные каналы сотрудничества, сами понимаете, отпадают, и для нас и для вас.

«Смит» передал ему визитную карточку с адресом и телефоном:

— Это — подставная фирма во Франции, там работает одна только секретарша, которая переправляет всю корреспонденцию на почтовые отделения, до востребования. Если вам понадобится связаться с нами, по любому вопросу, не только по проекту железной дороги, вы можете использовать этот контакт. Секретарша не знает никого и ничего, её наняли через кадровое агентство, по телефону, это самый безопасный вариант связи.

— Хорошо, — Фервурд спрятал карточку в бумажник.

— Мы протянем свою ветку от Каира, через Ливию, Чад, Камерун, Французское и Бельгийское Конго, пока — в обход Судана и британских владений в Кении и Танганьике, — «Смит» показал маршрут будущей дороги на карте. — Тогда вы сможете забыть о санкциях ООН и эмбарго. Ваши товары могут пойти на экспорт в Европу через подставные фирмы, через порты Конго и Египта.

— Убедить родезийцев придётся вам, но я уверен, что у вас получится, — продолжал «Смит». — Вы можете поначалу даже не упоминать о северной части проекта, а говорить только о соединении железнодорожных систем Родезии и Конго.

— Но тогда нам придётся привлекать к решению вопроса бельгийцев…

— Судя по решениям конференции в Брюсселе, к лету Конго получит независимость, и вести переговоры придётся уже с чёрным правительством.

— Это — лишняя неизвестная в нашем уравнении, — заметил премьер.

— Мы можем предусмотреть запасной вариант, на случай, если новые власти Конго не захотят сотрудничать.

— Проще в этом случае сменить власть в Конго, — предложил Фервурд. — . Для вас это не составит большого труда, а мы могли бы и посодействовать… Неофициально, конечно. Ради такого куша можно и поступиться принципами.

— Согласен. И у нас есть инструмент, который позволит организовать всё скрытно. Контейнерные перевозки. Кто там знает, что за товары внутри контейнеров? Документы можно подделать, контейнеры опломбировать, африканских таможенников — купить. Вашей экономике уже не придётся выживать в условиях санкций, под давлением чёрных радикалов из АНК.

Премьер шумно выдохнул. Это была уже не морковка перед носом, а неожиданно поданный, казалось бы, вчерашним врагом могучий буксир, который позволит вытянуть экономику Южной Африки на невиданную высоту. Дерзость предложения, его невероятный цинизм и презрение к англосаксонской клике, возомнившей себя хозяевами мира, поразили Фервурда.

— Вот теперь я понимаю ваш замысел, — медленно произнёс старый политик.

— И что скажете?

— Я восхищён, прежде всего — вашим нахальством, конечно. Но проект мне нравится, — признал Фервурд. — Грандиозная задумка. Мощнейший пинок для экономики всей Африки. Но могу ли я быть уверен в серьёзности ваших намерений?

— Первая очередь дороги — от Каира до Асуана — уже строится, — ответил «Смит». — Она будет использоваться для подвоза грузов на строительство Асуанской плотины. Дальше многое будет зависеть от вашей позиции и от того, удастся ли нам договориться с Ливией. В отношении государств Французского Союза проблем быть не должно.

— Вот насчёт нашего экспорта в Европу у меня есть сомнения, — произнёс Фервурд. — Европейцы дружно легли под англосаксов, сопротивляется один только де Голль, но у него свои принципы, не очень-то совместимые с нашими обычаями.

— Ерунда. Нет такого преступления, на которое не пойдёт капитал ради трёхсот процентов прибыли. Особенно, если будет уверен в своей безнаказанности.

— Это точно, — проворчал премьер.

— Кроме того, кроме Западной, есть ещё Восточная Европа, — продолжал «Смит». — Ваши товары найдут спрос и там, а у нас тоже есть, что вам предложить. Вы сможете наладить пусть тайный, но взаимовыгодный обмен идеями и технологиями с государствами, составляющими двухмиллиардный рынок Экономического Альянса.

— Мне кажется, вас интересует не только торговля, не так ли? — спросил Фервурд. — Ведь основной объём грузов торгового оборота можно пустить морским транспортом через терминал в Дурбане и Транскей?

— Безусловно. Железная дорога создаст коридор развития вдоль своей трассы, со станциями, ответвлениями к городам, месторождениям и центрам сельского хозяйства, то есть — вовлечёт в хозяйственную деятельность большие массы населения Африки, которые с уходом колонизаторов останутся предоставленными сами себе, без опыта управления современным хозяйством, без квалифицированных специалистов. Это, как минимум, может спасти их от голода и междоусобных войн, — пояснил «Смит». — Проблема для нас даже не в стоимости проекта — к строительству можно привлечь местное население, а рельсовый путь будет прокладывать механизированный путеукладчик.

Дорогу желательно вести с двух сторон, для более быстрой прокладки. Понадобятся шпалы и рельсы. Много. В Африке сейчас только одна страна имеет достаточно сильную промышленность, чтобы производить их.

— Южная Африка… констатировал Фервурд. — Мой бог, это же гигантский контракт! Тот, кто урвёт этот куш — озолотится…

— Да. Мы можем привезти рельсы и шпалы из Советского Союза…

— …но стоимость и срок строительства при этом увеличится, и значительно, — закончил его мысль премьер-министр. — Мне будет нелегко убедить промышленников поставлять рельсы для коммунистов, но… Почему бы вам не организовать подставную компанию, например, в Родезии, которая занялась бы строительством дороги с южного направления? Я попробую посодействовать в переговорах.

— Мы с вами уже понимаем друг друга с полуслова, минхеер Фервурд, — усмехнулся его собеседник. — Это хороший знак, как вы считаете?

Лимузин премьера остановился на стоянке аэропорта. Премьер-министр протянул руку собеседнику и произнёс:

— Я склонен поддержать ваш проект. Это крайне неожиданно, и требует обсуждения с доверенными людьми. Я, безусловно, предвижу много споров. Это не значит, что я стал лучше относиться к коммунистам, или что наша политика изменится. Мне придётся преодолевать несогласие и убеждать людей, что вам вообще можно доверять. Не ждите скорого успеха. Нам предстоит битва. Но я искренне рад нашему знакомству, минхеер Смит… Джон.

— Я тоже, минхеер Фервурд, я — тоже.

Они обменялись рукопожатием, и через несколько минут «Смит» скрылся за дверью терминала аэропорта.

На 3-ем национальном съезде правящей партии в Блумфонтейне премьер-министр Фервурд заявил: «Мне кажется, что белые нации готовы оставить белых в Южной Африке на произвол судьбы. Мы не принимаем ту точку зрения, что права белого меньшинства будут удовлетворены в многорасовом обществе, где белые будут соревноваться с черными на основе равенства, что, в конечном счете, может только означать создание чёрного правительства». Далее он выступил с предложением о провозглашении Южной Африки независимой от Великобритании республикой.

Хендрик Фервурд прислушался к предложениям «Смита» и выступил на съезде Национальной партии с чёткой программой действий. Сославшись на решения «фольксконгресса» 1944 года, он подтвердил, что «проведение политики апартеида отвечает интересам белых и небелых южноафриканцев, причем эта политика должна строится таким образом, чтобы небелые этнические группы получили возможность развиваться в строгом соответствии со своим национальным духом, на собственной территории, с тем, чтобы они могли сохранить полный контроль над своими делами».

Фервурд призвал политиков и рядовых членов Национальной партии поддержать его план поэтапного предоставления бантустанам вначале широкой автономии, а затем и развития их экономической и политической самостоятельности вплоть до полной независимости. Эта часть программы вызвала немалые споры, так как предприниматели не желали расставаться с дешёвой рабочей силой, пусть и неквалифицированной, заменяя её более высокоплачиваемыми белыми рабочими. Однако премьер успокоил их, предложив разработать для жителей хоумлендов программу занятости вахтовым методом:

— Туземцам, переселённым в хоумленды, так или иначе нужно будет где-то работать, — заявил Фервурд. — Быстро развить собственную экономику у них в любом случае не получится, и мы не можем оставить их на произвол судьбы. Мы предоставим жителям независимых хоумлендов статус иностранных рабочих и возможность работать на предприятиях республики в сезонном режиме. Сейчас специалисты и министры правительства работают над конкретными предложениями на этот счёт.

— Обязанностью белых, — подчеркнул премьер-министр, — является обеспечение контроля со стороны государства. Нашим христианским долгом является покровительство небелым расам, пока последние сами не будут способны управлять своими делами.

Поэтому правительство разработает для чёрного населения комплексную программу подготовки и использования кадров, и предусмотрит в бюджете финансирование для её выполнения. Разумеется, иностранные рабочие будут обеспечиваться отдельным жильём, транспортом, медицинским обслуживанием, отдельными заведениями для отдыха и проведения досуга.

Эта оговорка была необходима — апартеид прочно укоренился в сознании африканеров за прошедшие 60 лет. Премьер понимал, что как бы ни был прав «Смит», африканеры не примут сейчас отказ от апартеида как государственной политики, да и сам он был убеждённым сторонником раздельного проживания различных рас на бытовом уровне.

Премьер-министра поддержала влиятельная африканерская газета «Трансвалер»: «Территориальный раздел приведет к тому, что европейцам придется самим выполнять всю необходимую работу. И этот великий идеал должен быть достигнут, если мы хотим и в дальнейшем сохранить и укрепить европейскую цивилизацию в южной части Африки. Между тем, надо честно и открыто сказать, что у большинства европейцев еще не проснулось сознание того, что это единственное средство спасти здесь цивилизацию. За три столетия в европейцах настолько укоренилась привычка думать, будто они выше некоторых видов работы, и что для выполнения таких работ существуют неевропейцы, что они просто не мыслят себе, как может быть иначе».

При правительстве Южно-Африканского Союза была создана «Комиссия по вопросам социального и экономического развития банту», которая обосновывала необходимость переселения всех африканцев из белой зоны на отведённые им территории, соответствовавшие традиционным районам племенных расселений.

Не менее бурные споры вызвала предложенная Фервурдом программа увеличения рождаемости среди рабочих-африканеров. (АИ) Национальная партия заявляла себя, в том числе как партия рабочих, и предложение лидера партии вызвало у делегатов съезда прилив энтузиазма. Предприниматели, впрочем, ворчали, сравнивая инициативу премьера с социализмом, но они больше опасались увеличения налогов, тем более, что им ещё предстояло вкладываться в инфраструктуру для обеспечения работы негров в вахтовом режиме. (АИ)

Но и они понимали важность выравнивания численности населения. Тем более, что в 1947 году лидеры Объединенной партии выдвигали предложения о расширении иммиграции, с теми же целями: «Программа нашей партии заключается в том, чтобы открыть доступ в эту обширную богатую страну для всех желающих в ней поселиться. В текущем году мы выдадим 100 тысяч иммиграционных разрешений и будем поступать так ежегодно на протяжении десяти ближайших лет. В течение этого периода в Южно-Африканском Союзе сможет обосноваться миллион человек, для которых не хватает места в перенаселенной Европе. Нам необходимо изменить соотношение между белыми и неевропейцами в свою пользу… Страна достаточно богата, чтобы прокормить население в несколько раз большее, чем теперь».

Ирония судьбы заключалась в том, что апартеид, внедряемый африканерами, отпугнул многих возможных иммигрантов, и программа поощрения иммиграции провалилась.

Разумеется, премьер-министр не сказал ни слова ни о возможности разрешения деятельности коммунистической партии, ни о своих контактах с представителями Советского Союза. Зато он подробно остановился на необходимости искать рынки сбыта для южноафриканских товаров взамен потерянных по причине эмбарго, объявленного ООН, перечислил несколько ключевых технологий, которые признал важнейшими для выживания страны в условиях санкций, и предложил частным предпринимателям для развития этих технологий активно искать контакты за границей, «в том числе и в тех странах, сотрудничество с которыми мы до недавнего времени отрицали по политическим соображениям».

Эта фраза премьера озадачила многих, предприниматели пытались понять, что он имел в виду. Масла в огонь подлил кто-то из делегатов, в перерыве рассказавший охотничью историю, в которой фигурировал купленный им карабин производства компании «ARMSCOR», принадлежавшей Гарри Оппенгеймеру (АИ). Охота была весьма популярна в Южной Африке, африканеры всегда были отличными стрелками, и умели ценить хорошее оружие. Были среди них и настоящие знатоки, поэтому пустая гильза от патрона 7,62х39 вызвала бурное обсуждение:

— Чёрт меня подери, это же гильза от нового русского патрона!

— Говорят, что таким патроном стреляет их штурмовая винтовка, но я никогда не видел его живьём…

В ходе обсуждения выяснилось, что новый карабин ARMSCOR представлял собой модифицированный образец СКС-49, с новой, более современной анатомической пластиковой ложей и оптикой. Компания честно приобрела лицензию на его производство, как и на выпуск боеприпасов, поставки документации были осуществлены через посредников из Египта.

Часть своих инициатив Хендрик Фервурд скрыл от электората. Так, он в рабочем порядке решил вопрос с выделением средств для университетского колледжа в Форт-Хар, для увеличения количества мест под обучение чёрных студентов-врачей и младшего медперсонала. Первоначально предполагалось привлечь как можно больше чернокожих женщин к программе обучения на медсестёр, затем выбрать из них наиболее способных и учить их на фельдшеров, акушерок, а затем, выбирая лучших, готовить из них врачей для работы в бантустанах, получающих независимость. За счёт обучения женщин из числа чёрных премьер рассчитывал постепенно снизить рождаемость в среде народов банту. (АИ)

Для управления городским хозяйством в университете Форт-Хар начали готовить специалистов-менеджеров. Эта специальность оказалась весьма востребованной, так как полученные знания можно было применить и в собственном бизнесе. Также для будущих независимых государств начали готовить чёрных учителей для начальных и средних школ. На большее премьер-министр пока не решился.

Все его мысли занимал проект строительства железной дороги. Он поручил одному из своих знакомых предпринимателей организовать фиктивную фирму, которой предстояло массово заказывать у местных промышленников рельсы и шпалы, якобы для последующей поставки в Родезию. Фервурд также наметил на лето переговоры с родезийским правительством, в ходе которых намеревался убедить соседей подключиться к крайне неоднозначному партнёрству. (АИ)

Параллельно с установлением контактов с африканерским правительством Южной Африки, Коминтерн при технической помощи КГБ готовил долгосрочную программу поддержки чёрных националистов из АНК и ПАК, но это делалось опосредованно.

С 1930-го года в США действовала негритянская религиозная, националистическая и расистская организация «Нация ислама». Её основателем был Уоллес Фард Мухаммед, житель Детройта. Через 4 года его на посту главаря организации сменил Элайджа Мухаммед. Из-за внутренних разногласий в организации он переехал в Чикаго, там был основан второй храм.

Последователи «Нации ислама» верили, что Фард Мухаммед является воплощением Бога в человеческом облике, Мессией христиан и Махди мусульман в едином лице.

«Нация ислама» привлекала в свои ряды многих известных и талантливых чёрных деятелей искусства, спорта и политики. Так, в 1955 году её членом стал музыкант и певец ртом Луис Юджин Уолкотт, более известный под принятой им в секте фамилией Фаррахан. Позже он стал лидером организации.

Ещё одним известным политиком — функционёром «Нации Ислама» стал Малькольм Литтл, взявший в секте фамилию Икс. Он присоединился к организации во время отсидки в тюрьме, где отбывал наказание за кражу со взломом. После освобождения в 1952 г он быстро выдвинулся в число лидеров организации, проповедовал чёрный расизм и призывал к разделению американцев европейского и африканского происхождения, фактически — к введению «чёрного апартеида», насмехаясь над сторонниками движения за гражданские права чернокожих, одним из лидеров которого был Мартин Лютер Кинг.

Из присланных документов Серову было известно, что образованная в «той» истории в 1966 году негритянская террористическая группировка «Чёрные пантеры» возникла на идеях Малькольма Икса и «Нации Ислама», а также на идеях, высказанных в книгах и статьях президента Национальной ассоциации содействия развитию цветного населения, Роберта Франклина Уильямса. В ходе подготовки операции «Эксперимент «Зеркало» через одного из идеологов алжирского Фронта Национального освобождения Франца Фанона, лечившегося в СССР от лейкемии, был установлен контакт с Малькольмом Иксом и Франклином Уильямсом. Идеи Фанона, высказанные в его книгах «Чёрная кожа, белые маски» и «Проклятьем заклеймённые», нашли отклик и понимание у Икса, став основой идеологии «Чёрных пантер».

Непосредственную связь с «Нацией ислама» организовали через нескольких негров, завербованных в Родезии в ходе деятельности частной военной компании «Южный крест». Родезийцы хорошо говорили по-английски и знали местные африканские наречия, а также политическую ситуацию на юге Африки. Для Икса они были посланниками Фанона и Фронта национального освобождения Алжира, их контакты с Коминтерном были тщательно скрыты.

С их помощью Малькольм Икс посетил Родезию, а затем и ЮАС, где установил тесные рабочие отношения с лидерами Африканского национального конгресса — Оливером Тамбо, Нельсоном Манделой и Уолтером Сисулу. (АИ).

С первой же встречи они быстро нашли общий язык, как только начали обсуждать политическую ситуацию:

— Когда нации борются за своё существование на этой земле, когда нужно отвечать на вопрос «быть или не быть», все мысли об этике и гуманизме должны быть отброшены, — заявил Мандела. — Ибо эти идеалы не существуют сами по себе где-то в воздухе, а являются продуктом человеческого воображения и исчезают, когда исчезает он. Природа ничего не знает о них. Более того, они характерны всего лишь для нескольких наций, и их ценность зависит от того, как общество относится к расовым вопросам. Идеи гуманизма и этики исчезнут.

— Мы должны осознавать, кто наш главный враг, — подчеркнул Малькольм Икс. — Наш кровный брат нам не враг. Плоть от плоти нашей, кровь от крови нашей. Белый — наш главный враг. Его расистское общество. Вот наш главный враг. Мы сконцентрируемся на главном враге. Мы недостаточно сильны, чтобы сражаться и с ним, и друг с другом, Мы не будем сражаться друг с другом. В чёрном сообществе не будет борьбы между чёрными. Люди будут жить в мире. Для нас вопрос общества — это вопрос цвета наших людей. А не географии и территории.

— Революционер должен сознавать, что чёрная революция началась, не ожидая того дня, когда белый рабочий пересмотрит свои взгляды в отношении чёрных, — добавил Уолтер Сисулу. — Вопрос, стоящий перед миром, таков — возглавит ли чёрный революцию или он будет ждать, пока белый рабочий не сделает этого?

— И что тогда важно — город или деревня? — спросил Оливер Тамбо.

— 75 процентов чёрных в США сконцентрированы в гетто, то есть в городах, — ответил Малькольм Икс. — Вот в чём проблема. Города крайне важны.

По тактике ведения вооружённой они нашли согласие не сразу:

— Мы не будем подвергать опасности мирное население, — заявил Мандела. — Наш враг — государственный строй, режим апартеида и государственные структуры, на которых он держится — полиция и чиновники.

— Своим миролюбием вы ничего не добьётесь, — возразил Икс. — В этой стране, в нашей стране, по всей Африке, по всему миру, на каждом уровне чёрные должны сражаться. Единый фронт чёрных — вот кто мы.

— Сейчас мы ещё слабы, — покачал головой Мандела. — Наши люди не обучены. Мы вынуждены временно прибегать к помощи белых, чтобы они научили нас, как действовать, как скрываться от полиции, как делать бомбы. Мы привлекли к сотрудничеству белых южноафриканских коммунистов, они помогут нам на первом этапе.

Когда мы научимся и станем сильнее, мы сможем эффективно атаковать полицию, уничтожать белых чиновников, но не сразу, не прямо сейчас.

— Брат, ты не прав, — яростно возразил Малькольм Икс. — Ты сидишь у себя дома. Белые приходят к тебе домой. Они избивают тебя. Насилуют твою жену. Бьют твоих детей. Необязательно быть маньяком, чтобы сказать, что я их ненавижу.

— Я понимаю, что вы хотите убить всех белых, — усмехнулся Мандела. — Среди наших братьев здесь тоже многие этого хотели бы.

— Не всех, — плотоядно заявил Малькольм. — Я люблю белых женщин. Им я сохраню жизнь. Белая женщина для меня не просто женщина. Она как Богиня, символ. Моя любовь к ней религиозна и сверхъестественна. Я боготворю её. Иногда я думаю, что мои чувства к белой женщине я могу наследовать от отца и деда, и от прадеда. С самого рассвета рабства. Видимо, я унаследовал его от всех тех чёрных.

Страсть к белой женщине как рак, пожирающий моё сердце и мозг. Это во мне так глубоко, что я даже не пытаюсь это изжить. Я бы одну белую не променял на десять чёрных. В белой женщине есть мягкость. Нечто изящное и мягкое внутри. А чёрная как будто вся из железа, твёрдая и упрямая. Она не мягкая и покорная, как белая. Нет ничего более красивого, чем волосы белой женщины, развевающиеся на ветру. В своих снах, я часто вижу белых женщин, прыгающих через ограду, как невинные агнцы. И при прыжках их волосы развеваются на ветру так, что способны усмирить даже жеребцов из Паломино.

(использованы цитаты из фильма Sympathy for the Devil. One Plus One 1968)

— Нет, брат Малькольм. Пока мы слабы, мы должны избегать человеческих жертв, — твёрдо заявил Мандела. — На первом этапе мы будем взрывать правительственные учреждения, но взрывать по ночам, когда в них никого нет, чтобы у расистского белого правительства не было причины объявить нас убийцами и казнить наших бойцов, которые неминуемо будут попадать в руки полиции. Войны без потерь не бывает, но мы должны минимизировать эти потери.

(Реальная тактика АНК в начале боевых действий в 1961 г)

Боевую организацию АНК назвали «Умконто ве сизве» — «Копьё нации». Икс и Мандела без особого труда договорились о совместном обучении боевиков для обеих организаций — АНК и «Нации ислама», а также совместном проведении боевых операций против «белых расистов» в ЮАР и Родезии. Для боевиков «Нации ислама» эти боевые вылазки должны были стать учёбой в условиях, максимально приближенных к боевым. Полученные навыки они должны были впоследствии применять на территории США. В качестве ответной услуги Малькольм Икс взялся организовать сбор средств и закупку в США оружия для «чёрных братьев» из АНК.

Икс не делал тайны из контактов «Нации ислама» с АНК, благодаря этому Серову удалось «перевести стрелки» в части поддержки АНК Коминтерном, сделав публичным спонсором и вдохновителем АНК именно американскую «Нацию ислама». Вскоре после создания в ЮАС боевой организации «Умконто ве сизве» Малькольм Икс, воодушевлённый «борьбой африканских братьев против апартеида», объявил о создании боевого крыла «Нации ислама», под названием «Чёрные пантеры» (АИ, в реальной истории создана в 1966 году последователями Икса и Уильямса Хьюи Перси Ньютоном и Бобби Силом)

Замыслом Серова было создание «Чёрного Интернационала», нацеленного в итоге на перенос военных действий на территорию Соединённых Штатов.

— И этих зверей ты собираешься натравить на мирное население ЮАС и США? — в ужасе спросил Хрущёв, прочитав расшифрованную и переведённую на русский стенограмму записи разговора лидеров АНК и «Нации ислама».

— «Либо диктатура помещиков и капиталистов, либо диктатура рабочего класса. Середины нет. О середине мечтают попусту барчата, интеллигентики, господчики, плохо учившиеся по плохим книжкам. Нигде в мире середины нет. Либо диктатура буржуазии, прикрытая пышными эсеровскими и меньшевистскими фразами о народовластии, учредилке, свободах, либо диктатура пролетариата», — процитировал ленинские слова Серов.

— Где ты там увидел пролетариат? — буркнул Никита Сергеевич. — Эти чёрные расисты? Это не пролетариат, это — стая бешеных собак.

— Конечно. И эта стая как раз подходит, чтобы не давать западной цивилизации расслабиться. Это — «пятая колонна» в тылу Америки. Южная Африка не важна, она всего лишь полигон.

Пусть пока тренируются на кошках, в смысле — на южноафриканской полиции, — объяснил свой замысел Хрущёву Иван Александрович. — К началу операции «Эксперимент «Зеркало» боевики «Чёрных пантер» должны стать настоящими, тренированными бойцами, а не чёрными бандитами из подворотни в Бронксе или Бруклине. Сейчас их, вместе с боевиками АНК, тренируют наёмники из «Южного Креста», в основном — родезийские негры, прошедшие обучение у наших спецназовцев. Пока тренируются на тайных базах на территории Конго, в джунглях провинции Катанга, там недалеко.

В Конго сейчас ситуация, близкая к хаосу, в преддверии объявления независимости бельгийская администрация сворачивает своё присутствие и уматывает, страна постепенно скатывается в анархию. Катанга уже близка к отделению от Конго. Боевиков там сейчас никто не побеспокоит.

Сначала «Чёрные пантеры» вместе с «Умконто ве сизве» будут нападать на южноафриканскую полицию — и сами потренируются, и африканеров будут держать в тонусе, чтобы не расслаблялись. Нам выгодно постоянно запугивать белое население ЮАС нападениями чёрных расистов, но так, чтобы с коммунизмом у них эти нападения не ассоциировались. Для этого мы и свели АНК с «Нацией ислама», а заодно и растрезвонили на весь мир, что бандитов из «Умконто ве сизве» поддерживают и финансируют американцы, а вовсе не Советский Союз. Для этого мы опосредованно снабжаем их деньгами и оружием, а заодно подводим инструкторов из наёмников для Ку-Клукс-Клана и тому подобных организаций. Понятно, всё делается так, чтобы они и в страшном сне не могли заподозрить, что это всё от русских коммунистов. Для них это — помощь от единомышленников в Европе и ЮАС, и от беглых фашистов из Южной Америки.

Нашей целью должен быть экспорт чёрного расизма и террора из Южной Африки в США. Необходимо перенести военные действия на Американский континент — слишком долго американцы жили в мире и спокойствии. Заодно, может быть, удастся избежать установления диктатуры политкорректности и толерастии, и в США, и в Европе. Трудно, знаешь ли, быть политкорректным к бандитам, которые терроризируют население на улицах. Возможно, удастся оттянуть процесс предоставления неграм в США гражданских прав — это тоже сыграет нам на руку.

Никита Сергеевич не скрывал своих сомнений:

— Думаешь, получится? Все-таки, у США мощнейшая армия, национальная гвардия, раскатают они твоих негров танками в тонкий блин…

— Не всё так просто, — усмехнулся Серов. — Раскатать танками можно толпу. Малые, хорошо обученные, тщательно законспирированные группы профессионалов танками не раскатаешь. Америку невозможно победить военным путём, так же как американцы не смогли победить военным путём Советский Союз. Страну такого масштаба можно только взорвать изнутри.

Мы попытаемся устроить там гражданскую войну, столкнув между собой разные этнические группы. Негры из «Чёрных пантер» послужат лишь запалом, а когда поднимутся ещё и латиносы… Да при той насыщенности оружием, которая наличествует в США…

В идеале было бы неплохо выйти на уровень Гражданской войны между Севером и Югом, но при современном уровне подготовки и боевого оснащения. В этом случае возможен даже распад США на несколько отдельных государств. Сепаратистские тенденции там, кстати, вполне себе имеются, например, Техас не единожды заявлял о намерении отделиться от США. Мы все эти возможности учитываем и тщательно прорабатываем. Чем дольше и чем с большим ожесточением продлится эта гражданская война, тем сильнее окажутся ослаблены Соединённые Штаты.

— Допустим… — нехотя, с сомнением, согласился Хрущёв. — Что у нас по другим странам Африки?

— Главная наша забота сейчас — Бельгийское Конго, — ответил Серов. — В конце июня колония получит независимость, и тогда там закрутится… Ситуацию в Бельгийском Конго на самотёк пускать нельзя, там придётся менять историю сразу, и кардинально, не допуская бельгийской интервенции. Причём открытое вмешательство СССР крайне нежелательно.

— Ну, и как ты планируешь из этой ситуации вывернуться? — скептически спросил Никита Сергеевич.

— Спокойно. У нас всё схвачено, — ответил Иван Александрович. — Мы с Ивашутиным уже всё согласовали, ход событий нам известен, все основные фигуры под контролем. Ты не забывай, что Бельгийское Конго, и, в частности, мятежная Катанга, граничит с Родезией. В Родезии базируется «Южный Крест», и на территории Катанги, в джунглях, расположены наши тренировочные базы.

— А как же бельгийский контингент в Катанге? — спросил Хрущёв. — Там же, насколько я помню, 6 тысяч бельгийских солдат?

— С бельгийцами у наёмников сложились вполне дружественные и деловые отношения, — заверил Серов. — Бельгийцы и не подозревают, что наёмники действуют в интересах СССР. Собственно, и сами наёмники далеко не все в курсе. Само собой, те, кто не в курсе, в случае чего, пойдут в бой первыми и будут ликвидированы нашим спецназом.

В Леопольдвилле и других ключевых городах колонии у нас имеются свои резиденты и агентурная сеть из местных жителей и бельгийцев, в основном — левых убеждений. Весь план я тебе раскрывать не буду, но в общем и целом задача состоит в том, чтобы не допустить громких событий и заявлений, из-за которых в Конго всё и началось.

Действовать будем скрытно, без шума и пыли. Опыт предыдущих операций и анализ, проведённый НИИ прогнозирования по доступной информации из присланных документов, показывает, что там, где дело обходится без криков, шума, саморекламы, и с минимумом стрельбы, шансов на успех много больше.

— М-да? И как ты собираешься заткнуть этого горлопана Лумумбу? — спросил Никита Сергеевич.

— Лучше тебе не знать подробностей, — усмехнулся Серов. — Для пользы дела. Ляпнешь ещё где-нибудь, неосторожно. Там не в одном Лумумбе дело, там вообще политический ландшафт зачищать придётся.

— А преемника для Лумумбы подготовили?

— Конечно. Антуан Гизенга. Политик более умеренных взглядов, в отличие от Лумумбы, он хотя бы не станет орать на каждом углу, что отомстит всем белым. Ведь из-за этого там, в основном, всё и началось. Да ещё из-за некомпетентности Эмиля Янсенса, бельгийского командующего местной жандармерией, который не озаботился своевременно подготовить чёрный офицерский состав для своих подчинённых, из-за чего в полиции и начался бунт.

— А сейчас что изменится? — спросил Хрущёв.

— Многое. Хотя бы то, что Янсенса мы сумели убедить, и сейчас его люди, совместно с наёмниками из «Южного Креста», готовят командиров для полицейских подразделений из местных жандармов.

— Допустим…

— С первых дней независимости процесс будет идти под нашим контролем, — заверил Серов.

— Ну… вижу, вы там неплохо подготовились. Что с Французским Конго?

— Там сейчас у власти утвердился бывший мэр Браззавилля, премьер-министр, аббат Фюльбер Юлу, ярый антикоммунист, — ответил Иван Александрович. — Независимость объявят, вероятнее всего, в августе, и Юлу, скорее всего, станет президентом. Дадим ему немного времени, чтобы зарекомендовать себя. Он уже начал разводить махровую коррупцию. Затем мы заменим его нашим подготовленным левым кандидатом. Например — Альфонсом Массамба-Деба. Альфонс — это не его профессия, это его так зовут, — пошутил Серов. — Он как раз подходит на роль лидера переходного правительства, но держать его у власти долго мы не будем. Ему на замену у нас там целая обойма приготовлена. Анж Диавара, его скоро буду называть конголезским Че, Проспер Мантумба-Мполла, Жан-Пьер Олуна, Жан-Батист Икопо, Жан-Клод Бакеколо, Пьер Эбунди — все эти товарищи вполне идейные, популярные, и, что самое главное, единственные в конголезской политике, кто не пытаются поднять какое-то племя за счёт других, а выступают за уход от всей этой родоплеменных обычаев и практики трайбализма.

— Большой социалистической риторики, опять же, мы нашим кандидатам разводить не рекомендовали, они будут действовать по принципу: «А Васька слушает, да ест». То есть, поначалу никаких заявлений о социалистическом пути развития, никакой национализации собственности французских компаний, делаем ставку на постепенное введение элементов социализма и мягкое выдавливание крупного капитала из страны. С Францией у нас отношения достаточно неплохие, и портить их из-за какой-то африканской колонии нам не резон. К тому же нам нужна территория со стабильным политическим режимом, на которую мы сможем базироваться в наших действиях в Бельгийском Конго.

Когда Массамба-Деба обожрётся властью и начнёт чудить, мы его, опять-таки без шума, заменим кем-нибудь из подготовленных Коминтерном товарищей.

— Неплохо, — одобрил Никита Сергеевич. — Что с Руандой?

— Там — хуже, — Серов помрачнел. — 1 ноября прошлого года (1959) радикалы из племени тутси напали на заместителя вождя племени хуту, Доминика Мбоньюмутву. Он остался жив, но по стране разнеслись слухи, что Мбоньюмутва погиб, и хуту начали резать тутси.

— Предотвратить это нельзя было?

— Там слишком велико межплеменное напряжение, — ответил Иван Александрович. — Не этот, так другой подобный эпизод взорвал бы ситуацию. В середине этого года в колонии Руанда-Урунди пройдут муниципальные выборы, после чего бельгийцы объявят её республикой и разделят на две части — собственно Руанду и Бурунди. Далее мы постараемся развести враждующие стороны, сосредоточив племя хуту в Руанде, а племя тутси — в Бурунди. Насколько у нас это получится — время покажет.

Там есть один относительно адекватный негр, принц Луи Рвагасоре, сын местного царька. Он всю жизнь активно выступал за единство обеих племён в рамках единого государства, но в «той» истории через две недели после объявления независимости, 13 октября 1961 года, его убили оппозиционеры. Кто убил, когда и в каком месте, нам известно, кто заказал — тоже выясним. Постараемся его уберечь. В этой идиотской стране, боюсь, будет не до социализма, там придётся постоянно растаскивать местных людоедов, чтобы они друг друга не резали. Как это организовать, так, чтобы подешевле, пока думаем.

— Понял, — проворчал Хрущёв. — Работайте дальше.