Восхождение. часть 3

2. Судостроение

9 января 1960 года в Египте состоялась торжественная церемония закладки Асуанской высотной плотины.

18 января Радио Каира сообщило, что СССР будет вести строительство второй очереди Асуанской плотины.

Крупное строительство в Египте предполагало увеличение объёма перевозок, грузооборот между странами ВЭС тоже постоянно увеличивался. Хрущёв старался держать руку «на пульсе» хозяйственной жизни страны.

Советский торговый флот в войну понёс значительные потери. Основу торгового флота составляли несколько десятков сухогрузов типа «Либерти», переданных по лендлизу американцами, несколько танкеров водоизмещением немногим более тысячи тонн, и другие суда, в основном — небольшого водоизмещения. Американцы потребовали вернуть свои ленд-лизовские «Либерти», по условиям договора о ленд-лизе их не дарили, а лишь давали взаймы. Сталин суда возвращать отказался, и призывам американцев к торговой порядочности не внял. Справедливости ради стоит отметить, что международная ситуация в тот момент к торговой порядочности не располагала. Страна жила в условиях торгового эмбарго, введённого США после блокады Западного Берлина.

Хрущёв занялся наведением мостов с Западом, говорил о мирном сосуществовании, но разговоры необходимо было подкрепить практикой. Он принял решение вернуть суда законным хозяевам. Американцы отбуксировали «Либерти» за пределы советских территориальных вод и демонстративно их затопили.

Принятое в 1955 году на встрече в Женеве решение о выплате долга по ленд-лизу за счёт поставок в США переработанных на советских заводах нефтепродуктов (АИ, см. гл. 01–32)потребовало пересмотра судостроительной программы в части гражданского судостроения. Стране требовались танкеры большой вместимости.

В период 1947–1953 гг было начато осуществление программы обновления военно-морского флота СССР, для этого было развёрнуто строительство новых и модернизация имеющихся судостроительных заводов. После пересмотра военной судостроительной программы в 1955-м году, освободились весьма значительные судостроительные мощности, которые были использованы правительством и Госпланом для развёртывания гражданского судостроения.

Для научного и проектного обеспечения массового строительства гражданских судов в ЦНИИ им. Крылова было организовано отдельное научно-проектное подразделение, занимавшееся поиском рациональных технических решений при проектировании судов, определением их экономически целесообразных параметров и экспертизой проектов, разрабатываемых в конструкторских бюро.

В этот же период институтом были разработаны новые требования к непотопляемости гражданских судов и новые нормы прочности. После согласования с ЦНИИМФ и Регистром СССР эти документы стали основополагающими для советского судостроения на последующие 20 лет. Была введена в практику обязательная экспертиза всех вновь разрабатываемых проектов в ЦНИИ им. Крылова, при этом рекомендации института являлись для разработчиков обязательными. Это в какой-то мере позволяло компенсировать недостаток практического опыта у конструкторов.

С конца 50-х специалисты ЦНИИ участвовали в работе международных морских организаций, и их наработки по повышению остойчивости и непотопляемости судов легли в основу международных правил и требований.

В ноябре 1954 года секция проектирования судов и секция прочности Центрального правления научно-технического общества судостроения провели конференцию по внедрению в гражданское судостроение низколегированных сталей повышенной прочности. С этой конференции началось широкое применение этих сталей в корпусах гражданских судов, не только в СССР, но и за рубежом.

В связи с требованиями увеличения серийности в 1958 г ЦНИИ им Крылова провёл конференцию по вопросам архитектурно-художественного проектирования судов. Теперь к проектированию надводной части советских гражданских судов привлекались профессиональные архитекторы и дизайнеры.

В 1955 году в ЦКБ-32 под руководством П.И. Халимовича, которого позднее сменил Н.Ф. Щукин, началось проектирование танкера дедвейтом 30 тысяч тонн, по проекту 573, с паротурбинной двигательной установкой. Головной танкер предполагавшейся серии получил имя «Пекин», остальные тоже планировалось назвать по столицам дружественных государств. Строительство танкеров началось с 1959 года, до этого американцы вывозили нефтепродукты в счёт ленд-лизовских платежей на своих судах. (АИ частично)

На замену «Либерти» с 1956 года на заводе 444 в Николаеве строились сухогрузы проекта 564, тип «Днепрогэс», дедвейтом 7250 тонн. С 1956 по 1958 год их построили 6 штук. При их проектировании впервые в мире были применены низколегированные стали в корпусных конструкциях. Это позволило уменьшить массу корпуса, увеличить грузоподъёмность и дало существенный экономический эффект.

Аналогично низколегированные стали применили и при проектировании танкеров. Однако отсутствие опыта применения таких сталей на относительно крупных судах привело к неизбежным конструкторским ошибкам. Корпус имел недостаточную жёсткость, особенно в кормовой части.

Подключившись к «информированной» части руководства страны, адмирал Кузнецов занялся анализом советского судостроения в целом. В присланной информации книг и статей по судостроению послевоенного периода было немало. Изучив их, адмирал взял под свой контроль судостроение, не только военное, но и гражданское. Разумеется, Николай Герасимович не указывал конструкторам, какую заклёпку куда забивать, но выявленную им самим и аналитиками ИАЦ информацию о недостатках строящихся военных кораблей и гражданских судов доводил до разработчиков неукоснительно.

Он убедил Совет министров и министра судостроения не строить танкеры 573 проекта сразу большой серией, а провести сначала испытания головного судна по расширенной программе. Как и ожидалось, испытания танкера «Пекин» выявили повышенные вибрации и недостаточную жёсткость кормовой части, из-за чего дейдвудные устройства часто выходили из строя. Кузнецов настоял на необходимости коренной переработки проекта, с подкреплением кормы и модернизацией дейдвудных устройств. Но исторический момент вынуждал не останавливаться на этих полумерах.

Образование ВЭС в ноябре 1956 года и начало программы контейнерных перевозок потребовало строительства большого количества более крупных кораблей. Первые контейнеровозы строились в большинстве стран мира на базе танкеров, как судов, имеющих максимальные внутренние объёмы и гладкую палубу. Во многих случаях контейнеры размещались первоначально только на палубе.

В течение 1957–1959 гг для обеспечения контейнерных перевозок за границей Минвнешторг СССР различными окольными путями приобретал подержанные танкеры, после чего на судоремонтных заводах их переделывали в контейнеровозы. (АИ) Суда были относительно небольшие, и плохо приспособленные к перевозке контейнеров. Но даже они продемонстрировали, насколько выгодными могут быть мультимодальные перевозки.

КГБ «зацепил» и привлёк к работе проживающего в США талантливого русского инженера-иммигранта Владимира Ивановича Юркевича. Он в короткие сроки разработал проект большого контейнеровоза и ролкера близкого водоизмещения. Заказы на строительство судов по проекту Юркевича были размещены на верфях Финляндии, ГДР, Франции, и даже в США. Эти контейнеровозы обеспечили устойчивый рост перевозок в начальный период существования ВЭС, в 1958-59 гг. (АИ, см. гл. 02–25).

Но строительство судов такого размера за рубежом обходилось непомерно дорого, и платить приходилось в валюте. Налаживание строительства контейнеровозов и ролкеров большого тоннажа на собственных верфях становилось не только вопросом престижа страны, но и экономической необходимостью. Судов для стремительно расширяющегося Альянса требовалось всё больше, финская, восточно-германская, польская и французская промышленность уже не справлялась с заказами, а на их оплату уходило слишком много валюты.

В этих условиях адмирал уже в конце 1957 года предложил разработать на агрегатах, конструктивных наработках и опыте проектирования танкера проекта 573 «Пекин» новый танкер большего дедвейта, в конструкции которого были бы учтены выявленные недостатки. На обсуждении этого предложения Хрущёв спросил:

— Мне вот Серов говорил, что Маклин свой контейнеровоз из танкера делал, так?

— Верно, Никита Сергеич, его «Ideal X» из танкера переделан, — подтвердил Кузнецов.

— А мы можем на одних и тех же агрегатах спроектировать и танкер, и контейнеровоз, и ролкер, говоря по-дилетантски — меняя только серединку корпуса? Сделать не один проект, а семейство проектов разного назначения на одной основе?

— Теоретически — да, практически нужно полностью перерабатывать проект, убирать среднюю надстройку, сосредоточить всё управление в кормовой рубке, предусмотреть краны и прочее оборудование… — ответил Кузнецов. — Для ролкера тоже нужна своя архитектура, отличающаяся от контейнеровоза.

Тут уже не семейством пахнет, а полностью разными проектами. Общей разве что двигательная установка останется. Но делать придётся, у «Пекина» есть критические недостатки, к тому же нам нужны танкеры большей вместимости, примерно на 50 тысяч тонн. Крупные контейнеровозы имеет смысл строить именно на их основе.

С ролкером тоже не так однозначно — грузопотоки считать надо. Пока что объём автомобильных и железнодорожных перевозок не настолько значителен, чтобы строить ролкер на 50 тысяч тонн дедвейта. В среднем, генеральный груз, перевозимый одним железнодорожным составом, обычно укладывается в объём трюмов судна дедвейтом около 3 тысяч тонн. Вот из этого и стоило бы исходить на текущем этапе, чтобы в ролкер можно было закатить вагоны одного железнодорожного состава, с учётом роста пропускной способности в будущем, из расчёта срока эксплуатации судна в 30 лет— примерно 50–60 вагонов, либо забивать свободное место контейнерами на приставных колёсах и фурами.

Вообще тут Госплан подключать надо, высчитать грузопотоки на тех линиях, где суда ходить будут, вычислить количество задействованного подвижного состава, и уже отталкиваясь от конкретных цифр, закладывать дедвейт и прочие характеристики строящихся ролкеров. Иначе получится, что либо судно простаивает, ожидая, пока вагоны подъедут, либо вагоны в сухом порту простаивают в ожидании подхода ролкера. И то и другое невыгодно.

— Госплану я задание дам, — ответил Косыгин. — А с семейством проектов, считаю, стоит попробовать.

— Хорошо, техническое задание на проектирование я организую, — согласился адмирал. — Если даже сразу не всё удачно получится, конструкторы приобретут необходимый опыт, а это дорогого стоит, сколько раз уже убеждались в этом.

В результате уже с 1958 года в ЦКБ-32 началось проектирование танкера проекта 1552 дедвейтом 50 тысяч тонн, и одновременно — контейнеровоза проекта 1552К. Постройка первого танкера «София» началась на заводе N 189 в Ленинграде уже в 1960-м году, вместо запланированного к постройке танкера типа «Пекин». (АИ частично, в реальной истории танкеры пр. 1552 строились с 1963 г по результатам эксплуатации танкеров 573 проекта).

К разработке активно подключился ЦНИИ им. Крылова. Его специалисты решили проверить утверждение в рекомендациях ИАЦ, взятое из присланных книг, что бульбообразная насадка на носу корабля улучшает обтекание подводной части корпуса. Модель корпуса танкера проекта 1552 несколько недель таскали в опытовом бассейне, всесторонне проверяя результаты. Выходило, что насадка даёт прирост скорости на 0,7 узла при той же мощности силовой установки. В серию танкеры пошли уже с бульбовой носовой насадкой. (АИ частично, впервые бульб появился на построенном в 1966 г танкере пр. 1552 «Рихард Зорге» см. «История отечественного судостроения», т.5 стр. 217)

Проект контейнеровоза требовал особой конструкции корпуса с большим процентом раскрытия трюмов. По сути такой корабль должен был представлять собой корыто без палубы, с надстройкой, максимально смещённой в корму. Но палуба судна, точнее, бимсы, на которых она крепится, являются важным силовым элементом набора корпуса. Ранее кораблей с таким корпусом ещё не строили.

Экспериментировать на судне с дедвейтом 50 тысяч тонн было откровенно боязно, и проектанты из ЦКБ-32 решили для начала «потренироваться на кошках». В том же 1956-м году проектировалась серия сухогрузов проекта 567 «Ленинский комсомол», дедвейтом 16 тысяч тонн. Их разработкой руководили Главный конструктор Константин Иустович Боханевич и его заместитель Борис Кириллович Сидоров. Сухогрузы проектировались с использованием части агрегатов того же танкера «Пекин». Их строительство началось в 1959-м. (С 1961 г Главным конструктором по проекту 567 «Ленинский Комсомол» стал Фёдор Васильевич Сибирь)

После обсуждения программы строительства контейнеровозов на НТС СССР, в ЦНИИМФ было проведено обоснование архитектурного и прочностного проекта корпуса с большим раскрытием, выработаны и согласованы с ЦНИИ им. Крылова конструктивные решения, обеспечивающие прочность и жёсткость корпуса, в частности, применение двойного борта со ступенчатой формой внутри. В «ступенях» размещались балластные цистерны для обеспечения остойчивости. Размеры между «ступенями» делались кратными размеру 12-метрового, либо 6-метрового контейнера. В сухогруз проекта 567 по ширине укладывались 3 х 6-метровых контейнера, либо один 12-метровый и один 6-метровый, это было неудобно, но пришлось смириться, переделывать готовое всегда сложнее, чем делать с нуля.

Основным сторонником корпуса с большим раскрытием был начальник сектора проектирования судов ЦНИИМФ Илья Петрович Мирошниченко. У него нашёлся единомышленник — заместитель Боханевича Сидоров, вместе с которым они обосновали и «пробивали» новую архитектуру корпуса судна.

Вместе они убедили руководство отрасли поставить эксперимент — собрать и испытать один корпус с большим раскрытием на тех же агрегатах, что и сухогруз 567 проекта. (АИ) В течение нескольких месяцев корпус был построен и спущен на воду. На нём проводили статические и динамические испытания, которые показали, что принятые конструктивные меры обеспечивают достаточную прочность и жёсткость корпуса.

Однако исходный «Ленинский комсомол» со средним расположением надстройки плохо подходил на роль будущего контейнеровоза. Громоздкая котлотурбинная установка занимала много места прямо посередине судна. На проектируемом большом танкере её удалось сместить в корму, а сухогруз проекта 567 для этого был слишком мал. Стало ясно, что контейнеровоз небольшого тоннажа нужно делать дизельным.

Ещё в 1957-м году Минвнешторг купил лицензию на производство малооборотных судовых дизелей у датской фирмы «Бурмейстер ог Вайн». (АИ частично, в реальной истории — около 1961 г). Их производство наладили на Брянском машиностроительном заводе.

Используя эти дизели, выпускавшиеся под обозначениями ДКРН 50/110 и 74/160, Мирошниченко и Сидоров спроектировали на конструктивных решениях опытного корпуса от сухогруза «Ленинский комсомол» несколько меньшее по размерам сухогрузное судно «Полтава», также с большим раскрытием корпуса, дедвейтом 13 тысяч тонн. Проекту был присвоен номер 594. (АИ частично, сухогрузы пр. 594 «Полтава» / 595 «Бежица» строились в реальной истории с 1962 г на заводе N 873 и N 444. Было построено более 50 единиц)

На этом судне надстройка была уже максимально смещена в корму, а палубы почти не было, что поначалу вызвало жёсткий разрыв шаблонов у персонала торгового флота. Некоторые капитаны долго не могли понять, как вообще можно эксплуатировать судно, почти не имеющее палубы, и как им рулить из рубки в корме, при длине 140 метров. Борису Кирилловичу Сидорову пришлось с боем доказывать свою правоту.

Но вот полноценный контейнеровоз из 594 проекта не получался. Для обеспечения жёсткости корпуса в нём была установлена продольная переборка, а малая ширина позволяла разместить по сторонам этой переборки только 6-метровые (20-футовые) контейнеры. Тогда адмирал Кузнецов, посовещавшись со специалистами в ЦНИИ им. Крылова, предложил Сидорову сделать на основе сухогруза относительно небольшой опытный ролкер, с грузовой аппарелью в кормовой части. В этом случае вагоны, контейнеры и автоприцепы можно было размещать в корпусе корабля продольно, закатывая их на собственном колёсном ходу или, для контейнеров, на приставных колёсах. Аппарель получилась не слишком широкая, но свои функции выполняла исправно.

Для этого пришлось переделать кормовую надстройку, установить палубы, убрать краны и смонтировать грузовой лифт-подъёмник, чтобы опускать грузы вниз. Вместимость судна была не слишком велика, но его постройка позволила отработать конструкцию грузового лифта-подъёмника большого размера, который потом с минимальными изменениями был использован в проекте строящегося авианосца «Минск» (АИ).

Внедрение морских контейнерных перевозок внутри страны сдерживалось не только отсутствием специализированных судов, но и часто — малой партионностью перевозимых грузов. Не всегда максимальная партия груза, забираемая от поставщика, заполняла по объёму даже 6-метровый контейнер. При этом часто приходилось возить тяжёлые грузы, например, стальной прокат, отливки, а с началом развития малых госпредприятий на экспорт в большом количестве пошли, к примеру, детали и агрегаты автомобилей. Только во Францию морем доставлялись комплектующие к собираемым на французских заводах «Ситроенам DS», в количестве, превышавшем половину их общего французского выпуска. Завод во Франции фактически перешёл на «отвёрточную сборку» автомобилей, аналогично работали и заводы по сборке DS в других странах. (АИ)

На этот случай были разработаны 6-метровые и 12-метровые контейнеры половинной высоты, а также малые контейнеры длиной 3 и 1,5 метра и совсем маленькие, стандарта «еврокуб», в том числе для перевозки небольших объёмов жидкостей, вместо стандартных бочек. (http://eurokub.net/). Такие контейнеры можно было укладывать по несколько штук в одну стандартную ячейку, а также перевозить на ролкерах, собирая вместе либо устанавливая на общую грузовую платформу.

Ещё одной удачной формой перевозок стала транспортировка малых партий неприхотливых грузов, вроде кирпича и разных строительных блоков, черепицы, комплектов деталей сборных домов, вентиляционной техники, непосредственно на паллетах или более крупных открытых грузовых платформах.

(вот такие платформы http://www.unece.org:8080/fileadmin/DAM/trans/doc/2015/wp24/ECE-TRANS-WP24-2015-inf01r.pdf)

Для таких перевозок сухогрузы проекта 594 «Полтава» и его дальнейшей модернизации — проекта 595 «Бежица» подходили почти идеально, особенно после того, как получили, помимо стандартных грузовых кранов, внутренний подъёмник и аппарель в корме. (АИ). Теперь крупные грузовые платформы, к примеру, с автомобильной техникой и сельхозтехникой, можно было закатывать внутрь на приставных колёсах, а мелкие паллеты и еврокубы завозить внутрь погрузчиками и даже ручными тележками. Аппарель оборудовали также конвейером-рольгангом с цепным приводом. (АИ) Погрузчик на причале ставил паллету на рольганг, её зацепляла непрерывно движущаяся цепь с захватами и тащила вверх по аппарели внутрь судна, где груз подхватывал другой погрузчик, колёсный или трюмный шагающий, с горизонтальной телескопической стрелой.

(смотреть погрузчик трюмный шагающий http://stroy-technics.ru/article/tryumnye-mashiny-dlya-shtuchnykh-gruzov)

Для выгрузки на необорудованные берега адмирал Кузнецов рекомендовал разработчикам установить на судно грузовую мачту, по типу мачты канатной дороги. Такая система использовалась в ВМФ для снабжения военных кораблей в море. На берегу в этом случае устанавливалась ответная мачта, её можно было привезти на том же судне и выгрузить первой. Между мачтами натягивали трос, по которому гружёные паллеты ехали на берег, как по канатной дороге, либо с берега на судно, в случае погрузки. Канатная система имела ограничения по грузоподъёмности, но часто была незаменима, позволяя, к примеру, выгрузиться с якорной стоянки на болотистый или обрывистый берег. В случае мелководья вблизи берега можно было оборудовать полноценную канатную дорогу с несколькими поддерживающими мачтами — это было дороже, но если нет другого выхода — приемлемо. Устройство имело много общего с разрабатываемыми для лесной промышленности системами канатной трелёвки, поэтому разработчики от судостроения и лесной промышленности объединили усилия.

Уже первый опыт эксплуатации показал, что с корпусом большого раскрытия, применяя высокопроизводительные по тому времени пятитонные краны, время погрузки / разгрузки сухогрузов типа «Полтава» / «Бежица» сокращается вдвое (см. «История отечественного судостроения», т.5 стр. 220), а наличие нескольких альтернативных вариантов погрузки делало судно ещё более гибким. Это немедленно привлекло к новым советским сухогрузам внимание иностранных судовладельцев. «Судоимпорт» начал получать заказы на поставку этих судов от иностранных компаний.

(В реальной истории с 1964 г. Там же. 34 шт. экспорт в Грецию, ФРГ, Пакистан, Кувейт, Ирак, Венгрию, Индию http://fleetphoto.ru/projects/2429/)

В этот период в европейских морских перевозках наметился кризис. Докеры всё чаще бастовали, время обработки судов в портах исчислялось неделями, что никак не устраивало ни судовладельцев, ни отправителей и получателей грузов. Двукратное сокращение времени погрузки-разгрузки позволяло решить проблему, поэтому появившиеся в 1959-м советские сухогрузы-паллетовозы в Европе расхватывали, как горячие пирожки. (АИ, в реальной истории сухогрузы проекта 594 / 595 пошли на экспорт только в 1964-м, а в 1966-м началась массовая контейнеризация в Европе, поэтому в реале мы несколько опоздали. В АИ за счёт более раннего появления улучшенных судов этих проектов можно было снять все сливки с европейского рынка)

Советским перевозчикам забастовки европейских докеров мешали точно так же, как и западным. Но работа в рамках единой государственной компании позволяла наладить координацию действий там, где конкурирующие между собой западные судовладельцы терпели убытки. Была организована служба управления перевозками, которая, среди прочего, отслеживала загрузку портов, факты забастовок докеров, различные заторы и другие причины задержек, и по спутниковой системе связи могла оперативно перенаправить судно из одного порта в другой, одновременно организовав перевозку контейнеров до потребителя уже по суше.

Кроме крупных «магистральных» судов без ограничения района плавания, стране требовались меньшие суда для работы внутри отдельных бассейнов. Их конструкцию необходимо было оптимизировать к требованиям и условиям эксплуатации на конкретном бассейне, и с учётом величины имеющихся грузопотоков.

Так, для Каспийского бассейна в 1955-56 гг в ЦКБ-51 были спроектированы специализированные хлопколесовозы проекта 570, дедвейтом около 4 тысяч тонн и грузоподъёмностью 2500–3600 тонн. Головное судно проекта «Инженер Белов» вошло в состав Каспийского пароходства в 1959-м. Это были универсальные сухогрузные суда, но их основными грузами предполагались хлопок и лес.

(В реальной истории построено 21 судно, из них 20 на заводе N 342 в Навашино)

Эти суда стали на тот момент самыми передовыми, имели наиболее совершенное навигационное оборудование, системы дистанционного управления главными двигателями и автоматическим управлением котельными установками, а также, впервые в СССР — механизированными люковыми закрытиями. С освоением пакетного способа перевозок их оснастили грузовыми кранами и канатной системой разгрузки, что позволяло грузиться в необорудованных местах. (АИ частично, в реальной истории суда строились, но вот канатной системы разгрузки на них не было)

Помимо грузовых судов, в период 1955-60 г строились суда новых типов для рыболовного флота, в т. ч. большие морозильные рыболовные траулеры с кормовой системой траления. На траулерах более ранней постройки тралы забрасывались с борта. Кормовая схема заброса трала позволяла сделать траулер высокобортным, то есть, более мореходным, расширить район промысла, его размеры позволяли улучшить условия обитаемости для команды. Постройка серии БМРТ проекта 394 была качественным скачком в развитии океанического рыболовства.

В конце 50-х в составе рыболовного флота было ещё много средних траулеров без морозильного оборудования в трюмах. Для их обслуживания с 1959 г строились специализированные суда-рефрижераторы проекта 581 «Севастополь» и 582 «Таврия».

Для обеспечения китобойного промысла строились специализированные суда — китобойные базы, представлявшие собой уникальную комбинацию крупного танкера, сухогруза, рефрижератора, плавучего завода с полностью механизированной подачей продукции с разделочной палубы на обработку, и пассажирского судна на 600 человек. Водоизмещение крупнейшей китобойной базы проекта 392 «Советская Украина» достигало 44 тысяч тонн — больше авианосцев 2-й мировой войны. Судно оснащалось вертолётом для обнаружения китовых стад, и поточными линиями для переработки продукции, состоявшими более чем из 150 технологических установок.

Разработал этот шедевр советского судостроения конструктор В.И. Могилевич, работавший сначала в ЦКБ-32, а затем возглавивший ЦКБ-14. Всего по 392-му проекту было построено 2 судна — «Советская Украина» в 1959 г и «Советская Россия» в 1961-м. Они заложили основу для строительства в дальнейшем серии рыбопромысловых баз — аналогичных плавучих заводов для переработки рыбы, креветок и крабового мяса.

Таков был, вкратце, «наработанный багаж», с которым советское гражданское судостроение входило в 1960-й год. Теперь НТС СССР предстояло скорректировать основные направления его развития с учётом складывающихся новых тенденций.

Свой доклад министр судостроения СССР Борис Евстафьевич Бутома начал с доклада о вводе в эксплуатацию первого в мире атомного ледокола «Ленин». Ледокол вошёл в строй 5 декабря 1959 года. Он был построен ужё с учётом корректировок, позволивших устранить многие недостатки первоначального проекта. (АИ, см. гл. 02–46)

Хрущёв, выслушав министра, тут же спросил:

— А что ещё делается для обеспечения перевозок по Севморпути? Мне думается, там не простые пароходы требуются, а какие-то усиленные, а то будет, как с «Челюскиным»…

— «Челюскин», Никита Сергеич, как раз и был усиленным, — ответил Бутома. — Просто не надо было путать пароход ледового класса с ледоколом. Если вокруг миллионы тонн сплошного льда, то и ледокол может не справиться.

Сейчас в ЦКБ-15 проектируется перспективное грузовое судно активного ледового плавания «Амгуэма», проекта 550, дизель-электроход дедвейтом 8700 тонн. У него будет ледокольная форма корпуса, прочный ледовый пояс и гребной винт со съёмными лопастями, для упрощения ремонта на случай поломки лопасти во льдах. Есть также предложение сделать так называемый «воздушный обмыв корпуса», для улучшения проходимости во льдах.

Бутома развернул плакат и повесил его на стойку. Хрущёв, насмотревшийся перед совещанием картинок с изображениями контейнеровозов, проект раскритиковал:

— Почему же разработчики, проектируя такое важное для народного хозяйства судно, не учитывают передовых тенденций? Опять будем строить судно со средним расположением надстройки? При том, что у вас там не котлы, а дизель, который можно и в корму сдвинуть, заодно упростить конструкцию за счёт более короткого гребного вала. Так я говорю, Николай Герасимович?

— Верно говорите, Никита Сергеич, — подтвердил Кузнецов. — Я уже предлагал разработчикам сделать корпус с большим раскрытием и сдвинуть надстройку в корму, тогда можно было бы сделать контейнеровоз ледового класса, под размещение 6-метровых контейнеров в корпусе и 12-метровых на палубе. Но конструктора опасаются за прочность корпуса при проходе во льдах.

— Правильно предлагали, Николай Герасимович, — поддержал Хрущёв. — Если мы взяли общий курс на контейнеризацию перевозок, то надо этого курса и придерживаться. А вот воздушный обмыв корпуса, считаю, надо попробовать сделать, специалисты пишут, что идея перспективная.

— Никита Сергеич, такое судно для перевозки контейнеров маловато, — ответил Бутома. — Ширина корпуса всего 18 метров, при длине контейнера 12,1 такая ширина слишком мала.

— А пошире нельзя сделать? — спросил Хрущёв.

— Это уже, считайте, новый проект, другое водоизмещение, надо всё пересчитывать, — пояснил министр. — Да и опасения конструкторов мне понятны, при боковом сжатии открытый корпус скорее всего, не выдержит.

— Борис Евстафьевич, ну почему же не выдержит? — видимо, уже не в первый раз спросил Кузнецов. — Я же предлагал им, разделить трюм поперечными переборками на ячейки по 10 метров, кратно ширине 4-х контейнеров. И в продольной плоскости проложить усиленную двойную переборку, с проходом между стенками.

— Эта ваша центральная галерея всю вместимость трюмов съедает, Николай Герасимович, сколько раз уже обсуждали, — ответил министр.

— Вы, Борис Евстафьевич, опять не учитываете, что контейнеровоз везёт груз не только в трюмах, как сухогруз, но и поверх них, — возразил Кузнецов. — Причем на уровне верхней палубы и выше, ваша «Амгуэма» возьмёт ряда три контейнеров, один на другом. То есть, основной грузовой объём у неё в варианте контейнеровоза будет выше верхней палубы.

— И что у неё будет с остойчивостью? — ехидно спросил Бутома. — Кувырнётся такой контейнеровоз, и поминай как звали.

— Так чтобы этого не случилось, надо грузовой план грамотно составлять, и исполнять его неукоснительно! — пожал плечами адмирал. — Тяжёлые грузы — вниз, лёгкие — наверх, неужто мне такого матёрого волка, как вы, Борис Евстафьевич, этому учить надо?

(Грузовой план — что это и с чем его едят http://www.studfiles.ru/preview/5648415/page:8/)

В итоге было решено изменить проект судна, сдвинуть надстройку и машинное отделение насколько возможно в корму, освободив среднюю часть для размещения контейнеров. Форму надстройки изменили, сделав её выше и короче в длину, чтобы опять-таки выиграть больше свободного места в трюмах. Для улучшения остойчивости надстройку решили делать из алюминиевого сплава — корабль был не боевой. Вместо мачт судно оснастили движущимся по рельсам вдоль бортов мостовым краном с выдвигающейся вбок горизонтальной стрелой. Этот кран со спредерным захватом позволял выгружать контейнеры на причал, а при необходимости — и прямо на лёд, или же на палубу подошедшей к борту баржи, если разгружаться приходилось в необорудованном месте.

Проект был переработан, и в 1962 году первое судно ледового класса проекта 550 было сдано Северному морскому пароходству. (АИ частично, сроки реальные)

Хрущёв ознакомился и с проектами новых лесовозов: пр. 580 «Павлин Виноградов», пр. 450 «Малоярославец» и 450Б «Сибирьлес», лесовоза ледового класса пр. 596 «Вытегралес» а также изучил проект 570 хлопколесовоза «Инженер Белов», кое-что покритиковал:

— Опять хотите строить суда с узкими люками, с обычными кранами, маленькие. Хорошо хоть, у вашего «Павлина» и у «Белова» догадались рубку назад сместить. Вот «Вытегру» удачнее задумали — хотя бы люки широкие. Что, говорите, она возить должна?

— Круглый лес, пиленые лесоматериалы, зерно, — ответил министр морского флота Виктор Георгиевич Бакаев.

— Вот видите, опять искусственно заужаем специализацию. А зачем? — спросил Хрущёв. — Хотите круглый лес навалом на судно грузить? Но ведь промышленность уже освоила универсальные грузовые платформы, в тех же габаритах контейнера, что 6-метрового, что 12-метрового. Можно ведь укладывать на платформы и кругляк, и пиломатериалы, и любые другие грузы, а потом грузить эти платформы на судно, и размещать точно так же вдоль корпуса, как вы собираетесь брёвна укладывать, а не поперёк, как контейнеры на больших контейнеровозах. Зато такая платформа сразу делает ваше судно универсальным перевозчиком, можно будет возить не только лес и пиломатериалы. Вместо платформ судно сможет брать стандартные контейнеры, а значит, возить всю номенклатуру генеральных грузов.

(грузовая платформа http://www.unece.org:8080/fileadmin/DAM/trans/doc/2015/wp24/ECE-TRANS-WP24-2015-inf01r.pdf)

— Не пойму только, почему вы эти суда такими маленькими проектируете — по 4, по 6 тысяч тонн?

— Никита Сергеич, хлопколесовозы «Инженер Белов», что по 4 тысячи тонн — это для Каспия, и вообще это суда смешанного плавания, класса река-море, — ответил Бутома. — Для реки 4 тысячи тонн — это нормально.

— «Малоярославец» 450-го проекта — для Дальневосточного бассейна, там не так велика партионность грузов, чтобы гонять суда большего тоннажа, — добавил Бакаев. — Судно оптимизировано под бассейн, то есть, под условия региона, где оно будет использоваться.

Шеститысячники вроде «Вытегралес» и «Павлин Виноградов» — это уже суда неограниченного района плавания, они крупнее, берут больше груза.

— У нас ещё далеко не во всех портах, особенно в Сибири, есть оборудование для обработки контейнеров и грузовых платформ, — признал министр. — Контейнеризация перевозок идёт не так быстро, как хотелось бы. Отчасти сказываются ограниченные возможности промышленности по оснащению краново-подъёмным оборудованием, но в некоторых случаях присутствует и элементарное непонимание, нежелание внедрять новые технологии и приёмы, особенно на местах, на уровне районов и областей.

Рассказывали мне тут недавно, как в Азовском пароходстве приходилось контейнеры внедрять. Наш товарищ ездил на предприятия Мариуполя и Донецкой области, которые должны были загружать вместо вагонов контейнеры, с бутылкой виски и постановлением донецкого обкома партии, и говорил им: «Значит, либо будем контейнеризировать, то есть грузить не в вагоны, а в контейнеры — тогда пьем виски. А если не будем, то тогда пойдём в обком разбираться.»

(Реальная история, относящаяся в РИ к 1967-68 г. В АИ должна была случиться раньше. http://rrlogistic.ru/2015/viski-dvigatel-progressa/)

— Нестандартный подход, — улыбаясь, одобрил Первый секретарь. — И как, подействовало?

— Подействовало, — усмехнулся Бакаев. — Хотя виски понравился не всем, пришлось разнообразить ассортимент. Как раз кстати в магазинах кубинский ром появился, ну, некоторые ещё армянский коньяк предпочитали…

— Только пусть не увлекаются, — предупредил Хрущёв. — У нас, к сожалению, ещё не все знают норму, как Засядько.

Порты надо оснащать, Виктор Георгиевич, этот вопрос возьмите под свой особый контроль. Там, где партионность грузов мала для полноценного внедрения перевозок в контейнерах, используйте паллетовозы, еврокубы, их можно и на универсальных судах возить. Вон у вас «Полтава» какая замечательная вышла. Борис Евстафьевич и товарищи Сидоров с Мирошниченко коньяк заслужили однозначно, — пошутил Никита Сергеевич. — А что если всю вашу «мелочь» менее 4-х тысяч тонн делать в варианте паллетовозов? Пусть такое судно или ограниченное количество платформ с лесом, или контейнеров везёт, либо паллеты. Ведь паллеты можно обычным краном грузить, и даже грузовыми стрелами, там, где нет оборудованных портов. Тут как раз и грузовая платформа может пригодиться. В каком-нибудь Мухосранске лёгким краном закидываем на судно пустые платформы, на них тем же краном поштучно ставим паллеты, а в Мурманске, Ленинграде, Владивостоке разгружаем уже как белые люди, спецкраном, сразу платформу целиком.

— Ну, мы, в общем-то, на «Полтаве» уже к этому варианту и пришли, — заметил Кузнецов.

— Так «Полтава» — это 13 тыщ тонн, а я сейчас про мелочь говорю, которую вы упорно по старинке хотите делать, — пояснил Хрущёв.

— Нам ведь ещё приходится учитывать сегодняшние возможности судостроительных предприятий, где суда будут строиться, — пояснил Бутома. — Реконструкция, начатая в 1957-м, ещё не завершена, судостроительный завод в Большом Камне ещё только строится, сдача намечена на 1962 год. Модернизируются сухие доки, а пока строить приходится на тех стапелях, что есть.

Мы сейчас активно осваиваем поточно-позиционный метод постройки судов, когда собираются сначала готовые секции с установленным внутри оборудованием, а потом их соединяем вместе. На судостроительных и судоремонтных заводах строятся вертикальные судоподъёмники, с расчётом на подъём судов до 6–8 тысяч тонн, в перспективе — до 10 тысяч. То есть, судно заходит на погружённую в воду платформу, её тросами поднимают до уровня причала, а затем под стоящее на кильблоках судно подводят рельсовые тележки и везут в цех на ремонт.

Ещё мы строим несколько крупных плавучих доков, которые позволят собирать в них из секций суда дедвейтом 50–60 тысяч тонн. С учётом того, что имеющиеся доки сейчас заняты постройкой авианосца «Минск» и китобойной базы «Советская Россия», плавучие доки нас выручат, пока не войдёт в строй Восточный судостроительный комплекс в Большом Камне.

Тут нам сильно помогло, что военную судостроительную программу пересмотрели, возложили часть задач на перестроенные крейсеры и эсминцы, которые модернизировали уже на плаву, у стенки, не занимая ими доки.

— Ну, ещё мы многие задачи переложили на дирижабли и авиацию, — добавил Кузнецов. — Количество проектов подлодок опять же, сократили, приняли решение по модернизации эсминцев проекта 30-бис, вот и вывернулись, не особо загружая промышленность строительством новых военных кораблей.

— Судостроение у нас на особом контроле, если будут трудности — выходите на меня и товарища Косыгина, будем помогать, решать вопросы, — заверил Никита Сергеевич. — Николай Герасимович, опять же, поможет, у него свой интерес, ему вспомогательные суда снабжения и танкеры требуются постоянно, а вспомогательные суда у нас, считай, те же танкеры, контейнеровозы и паллетовозы.

С модернизацией судостроительных заводов, главное, я считаю, не мелочиться, и сразу закладываться на будущее увеличение водоизмещения кораблей и судов. Вот, аналитики из НИИ прогнозирования график построили, и картиночку нарисовали, — Первый секретарь порылся в лежащей перед ним папке и достал картинку, где был изображён рост дедвейта контейнеровозов. — Прогнозируют к концу века увеличение дедвейта контейнеровозов до 200 тысяч тонн, а у танкеров и до 500 тысяч. Вот на строительство таких гигантов и надо в будущем закладываться.

(https://freeassociationdesign.files.wordpress.com/2010/05/ship-evolution.jpg)

— Ско-олько? — тихо выпал в осадок министр судостроения. — 500 тысяч? Это что, весь годовой ВВП Азиатско-Тихоокеанского региона одним рейсом можно увезти? Да на кой чёрт такая дура? Через Суэц не пройдёт, через Босфор и Скагеррак с Каттегатом — тоже… В Дарданеллах сразу надо мыловаренный завод строить, суда такого тоннажа через проливы придётся с мылом пропихивать! Где мы такое строить можем? На Севере только, если…

— Думаю, на сегодняшний день — несколько годовых ВВП всего АТР, — усмехнулся Хрущёв. — Но нам надо, товарищи, смотреть не в завтрашний день, а на неделю вперёд. Я ведь предлагаю судостроительные мощности проектировать с запасом, а не гигантские суда с понедельника начинать строить. Есть у меня по поводу судостроения одна задумка, привлечь к этому делу Северную Корею. Поеду на сессию КС в Дели, поговорю там с товарищем Ким Ир Сеном.

Но это — дело будущего, а что там у вас с речными судами творится?

— В 1958-59-м у нас была утверждена новая сетка типов судов, — ответил министр речного флота Зосима Алексеевич Шашков. — Сейчас на заводе 342 достраивается речной сухогрузный теплоход «Волго-Дон 1» проекта 507, это достаточно крупное судно, грузоподъёмностью 5300 тонн, с высокой степенью автоматизации, в общем, передовой проект. Осенью планируем его испытания, если Борис Евстафьевич не подведёт…

— Да когда я вас подводил, Зосима Алексеевич? — улыбнулся Бутома. — Когда у нас срок начала испытаний? — он заглянул в свой блокнот. — Октябрь? Сделаем в срок, не сомневайтесь.

— Ещё мы сейчас получаем серию малых сухогрузов проекта 765, грузоподъёмностью 400–600 тонн, для использования на реках и водохранилищах, — продолжал Шашков, — и Борис Евстафьевич нам ещё что-то новенькое готовит, в том же классе.

— Проект 898, трёхсоттонный, — подсказал Бутома. — Ещё для прямых перевозок между речными и морскими портами, с учётом ограничений Беломорско-Балтийского канала, проектируются грузовые теплоходы проекта 791, грузоподъёмностью 2700 тонн. Головное судно — «Профессор Керичев», (в серии назывались «Волго-Балт»)

— Также судостроители нас побаловали новыми речными танкерами на 2800, 3 тысячи, и 5 тысяч тонн, — доложил Шашков. — Работу товарища Бутома в целом оцениваю хорошо, взаимопонимание с ним у меня сложилось, всё крутится, всё работает.

— Ещё строим новые буксиры-толкачи и несамоходные баржи для них, — добавил Бутома. — Ну, и суда на подводных крыльях, конечно.

— Вот, про них поподробнее расскажите, как там дела? Прогресс намечается? — спросил Никита Сергеевич. — Мы прошлым летом организовали МНПО «Скоростной флот» и свели в него всех разработчиков скоростных судов. Что за эти полгода сделано?

— Ну, тут уже не только за полгода… — ответил Бутома, — Сейчас мы серийно строим малые суда на подводных крыльях проекта 340 «Ракета» конструкции товарища Алексеева, они пользуются большим спросом за рубежом, и широко используются у нас на реках. В прошлом году построено головное судно более крупного проекта 342 «Метеор». Их будем запускать в серию на Зеленодольском судостроительном заводе.

(К 1967 г было построено более 200 судов «Ракета», серия СПК «Метеор» строилась в течение 35 лет).

— Строительство крупного СПК «Спутник» вместимостью 250 пассажиров отменено по экономическим соображениям, — продолжал министр. — Имеющиеся пассажиропотоки могут обслуживаться «Метеорами». Также на Гомельском ССРЗ строится СПК «Беларусь» с малой осадкой, для рек с гарантированной глубиной 90 сантиметров.

Ну и, конечно, морские суда на подводных крыльях тоже проектируются, товарищ Алексеев на базе своего «Метеора» разрабатывает проект 342МТ на 118 пассажиров.

(С 1961 г получил имя «Комета» строился большой серией, в т. ч. на экспорт, см. общий список http://fleetphoto.ru/list.php?mid=56 «Кометы» имели хорошую для СПК мореходность — до 3х баллов на крыльях, и совершали в т. ч. рейсы вокруг Европы, вдоль побережья Африки и США)

— Молодцы, — похвалил Хрущёв. — По СПК держите меня в курсе. А с судами на воздушной подушке что у нас?

— Пока в основном строятся небольшие пассажирские катера, малой серией, и ведутся опытные разработки более крупных судов, — ответил Бутома. — Там есть два основных направления — скеговые суда, которые при движении не выходят из воды, у них воздушная подушка образуется между двумя узкими корпусами — скегами. И парящие над водой суда с гибким резинотканевым ограждением. Они уже могут выходить на пологий берег, двигаться над ровной поверхностью, например, над лугом, пашней, льдом, тундрой.

— Вот они мне представляются наиболее перспективными, — заметил адмирал Кузнецов.

— Мы начали с разработки простых грузовых платформ на воздушной подушке, с гибким ограждением, и авиационными двигателями, сначала — поршневыми, от АН-2, а потом — турбовинтовыми, — рассказал министр. — Со стороны военно-морского флота была очень существенная поддержка…

— Конечно, ведь это очень перспективные десантные корабли, — пояснил адмирал.

— … Ну, и руководство ГлавСевморпути тоже было заинтересовано, ведь такие суда могут доставлять грузы в северные города почти круглый год, а не только в летнюю навигацию, — продолжал Бутома.

— Да, я как раз к этому применению СВП и примериваюсь, — подтвердил Хрущёв.

— Сейчас проходят испытания два таких судна, одно — пассажирское, сделано на базе корпуса обычного автобуса, поставленного на платформу с резинотканевым ограждением (по типу реального СПК «Арктика» 2009 г выпуска, http://fleetphoto.ru/photo/36383/), другое — грузовое, на тех же агрегатах, но с грузовой платформой для перевозки двух стандартных 12-метровых контейнеров. Наддув подушки производится при помощи обычных промышленных радиальных вентиляторов с приводом от двигателя внутреннего сгорания, (как на СВП проекта 18810 «Бобёр»), для поступательного движения используется второй двигатель от Ан-2, работающий на воздушный винт в кольцевом кожухе. Управление с помощью воздушных рулей, установленных в потоке, плюс струйное подруливание при помощи отвода части потока от вентиляторов воздушной подушки.

С резинотканевым ограждением нам очень помогли дирижаблестроители из Долгопрудного и ленинградский завод «Красный треугольник», вентиляторы поставил Московский вентиляторный завод, с двигателями и общей компоновкой посодействовали московский завод имени Сталина — мы использовали корпус их автобуса ЗиС-127, и ОКБ Олега Константиновича Антонова, — поведал Бутома. — Мы, фактически, изготовили только несущую платформу и собрали всё вместе. Вот с гибкими ограждениями на Севере может быть проблема — резина на морозе трескается. Нужны новые холодостойкие материалы.

(В реальной истории Кристофер Коккерелл запатентовал гибкое ограждение в 1957 г, К.Х. Латимер-Нидхэм запатентовал свой вариант в 1958-м, а первые СВП с гибким ограждением в СССР появились в 1962 г http://moshovercraft.ru/History.html)

— То есть, это судно у вас уже летает? — спросил Хрущёв.

— Да, оба образца сейчас уже испытываются, — подтвердил министр. — Недостатки в конструкции, безусловно, есть, мы их сейчас устраняем.

— С испытаниями не затягивайте, — попросил Никита Сергеевич. — Такие суда на воздушной подушке очень нужны на Севере и в Сибири. По холодостойким материалам для гибких ограждений — попрошу химиков, академиков Семёнова и Каргина, вам помочь.

Что касается северного завоза, снабжения городов Севера — тут мне видится такой сценарий. Основной объём грузов будем, как и раньше, завозить в навигацию, скоропортящиеся продукты — доставлять круглогодично дирижаблями и СВП, если ваши суда смогут работать зимой, а вообще мы сейчас начинаем строить железную дорогу из Тюмени на север, к Норильску и Игарке.

В тех местах будем налаживать промысел рыбы, чтобы не плодить добывающих моногородов, которые умрут вместе с иссякнувшими месторождениями, и одновременно будем переводить как можно больше предприятий на вахтовый режим, чтобы не подвергать риску здоровье женщин и детей в условиях Севера.

— Поняли, Никита Сергеич, будем работать, — откликнулся Бутома.

— Вот и хорошо. А что у нас с катамаранами, скоростными и обычными?

— В соответствии с прошлогодними решениями, в Горьковском ЦКБ товарищ Школьников разрабатывает речной грузовой катамаран проекта 829, на 600 тонн, — добавил Бутома. — Судно предназначается для перевозки на палубе автомобилей, контейнеров и генеральных грузов со скоростью 24 километра в час. В этом году начнём строить, в будущем сдадим.

— О! — Хрущёв многозначительно поднял палец. — Вот этим судам уделите особое внимание, скоростными перевозками у нас многие партнёры интересуются. Ещё что есть?

— Василий Андреевич Гартвиг сохранил чертежи своего катамарана «Экспресс», построенного ещё до войны. Учитывая его вместимость — 150 человек, хорошую скорость и мореходность, было принято решение построить ещё один образец, провести сравнительные испытания, и, в случае успеха, запустить судно в серию, — рассказал министр. — Кое-что из документации за эти годы, конечно, было утеряно, пришлось восстанавливать, ну, и переделывать в соответствии с принятыми недавно нормами прочности. Само собой, конструкцию адаптировали под современные двигатели.

К разработке подключился очень опытный специалист, Алферьев Михаил Яковлевич, он теоретическими исследованиями катамаранов занимается с 1951 года. Они с товарищем Гартвигом плотно занялись теоретической частью, думаю, толк будет.

Авиазавод, на котором судно строилось в 1937-38 годах, во время войны был эвакуирован в Куйбышев, и сейчас занимается строительством ракетно-космической техники, но несколько специалистов и рабочих, участвовавших тогда в постройке катамарана, удалось разыскать. Прежний коллектив собрали в одну бригаду, усилили активной молодёжью и перевели в Таганрог, к товарищу Бериеву. Судно сейчас строится в Таганроге, на заводе № 31.

— Думаете, есть смысл восстанавливать производство судна, сделанного ещё по довоенному проекту? — спросил Хрущёв.

— Проект серьёзно обновлён и переработан под новые требования, по сути, это уже новое судно, сохранившее преемственность с довоенным проектом по многим конструктивным решениям, — пояснил Бутома. — Ему даже присвоили новое обозначение «Экспресс-2». Мы всё просчитали, экономический эффект ожидается достаточный, чтобы судно не только окупило разработку и постройку, но и приносило прибыль.

— Тогда стройте, — согласился Первый секретарь. — Ещё какие-то работы по катамаранам ведутся?

— Строится опытный катер-катамаран с сигарообразными поплавками и корпусом-мостом на пилонах, — ответил министр. — Его планируем использовать как опытовое судно для полноразмерной отработки конструктивных решений.

А для народного хозяйства уже строим мелкосидящие катамаранные портовые баржи, оснащённые краном, для перевозки контейнеров, паллет, и генеральных грузов от крупных судов, стоящих на рейде, в мелководные порты (т. н. Port Feeder Barge http://www.motorship.com/news101/industry-news/boost-for-hamburg-feeder-barge-system)

— Хорошо! — одобрил Никита Сергеевич. — Вижу, поработали знатно. Молодцы. Давайте готовить проект постановления.

— Я тут кое-что набросал уже, товарищ Первый секретарь, — адмирал Кузнецов передал Хрущёву пару машинописных листов.

— Ну-ка, ну-ка, — Никита Сергеевич надел очки и начал читать:

— Так… Модернизация судостроительной промышленности… предусмотреть в проектах судостроительных заводов возможность строительства танкеров и балкеров… а что такое балкер?

— Судно для транспортировки насыпных грузов — зерна, руды, цемента, угля, — пояснил Кузнецов.

— Ага, ясно… танкеров и балкеров дедвейтом до 500 тысяч тонн, контейнеровозов дедвейтом до 200 тысяч тонн… основные пункты крупнотоннажного строительства — Северодвинск и Большой Камень… согласен… — продолжал читать Хрущёв. — Морские сухогрузы, так… вот тут подробно…

В целом, морские сухогрузы нового поколения должны:

— соответствовать отечественным портам с относительно небольшими проходными глубинами;

— иметь ледовые подкрепления, достаточные для работы в Балтийском море;

— перевозить прокат черных и цветных металлов, слябы, штрипсы, чугун, зерновые грузы, бревна и пиломатериалы, калийные и минеральные удобрения, уголь, бумагу, кокс, металлолом, серу, руды и рудные концентраты, широкую номенклатуру других опасных грузов, как насыпью, так и в упаковке;

— обеспечивать перевозку контейнеров, в том числе 40-футовых контейнеров, высотой до 9,5 футов;

— иметь эксплуатационную скорость, оптимальную для переходов из портов СССР в Китай при дедвейте более 10000 т;

— объединять в себе черты универсального сухогруза, балкера, лесовоза и фидерного контейнеровоза, причем приоритетом является приспособленность к перевозкам массовых грузов.

Наиболее востребованными, согласно прогнозу, представляются основные классы сухогрузных судов:

— класс европейских прибрежных судов с конвенционной длиной до 85 м, позволяющей не устанавливать спасательные шлюпки, с одним «ящичным» трюмом, хорошо приспособленным для проектных грузов. Суда некоторых проектов должны иметь возможность работать на внутренних водных путях СССР;

— класс европейских прибрежных судов с габаритной длиной до 100 м, позволяющей работать в европейских портах, не пользуясь услугами лоцманов;

— класс европейских прибрежных судов — устьевых сухогрузов грузоподъемностью 5000–6000 т при осадке 5,5 м, ориентированный на работу с дунайских (Измаил, Рени) и днепровских (Николаев, Херсон) портов;

— класс азовско-каспийских прибрежных судов, которые приспособлены для работы при осадках 4,20-4,50 м с возможностью прохода для передислокации по Волго-Донскому судоходному каналу или без него;

— класс морских сухогрузов с дедвейтом от 6 до 10 тыс. тонн, большинство из которых имеет осадку до 7,0–8,0 м.

(Источник: УДК 629.553 Г.В. Егоров «Обоснование характеристик морских малотоннажных и среднетоннажных сухогрузных судов для отечественных судовладельцев»)

— Гм, думаю, с сухогрузами разобрались, — Никита Сергеевич взял красный карандаш, отметил фрагмент чертой на полях и поставил два жирных восклицательных знака. — Так, дальше… предусмотреть углубление водных путей Единой глубоководной системы европейской части РСФСР до гарантированной глубины 4 метра, с учётом осадки перспективных теплоходов проекта 507 «Волго-Дон»… Стоп! А сейчас эта самая… гарантированная глубина какая?

— 3,65 метра, — ответил Зосима Алексеевич Шашков. — Согласно первоначальному проекту системы водных путей.

— А у этого «Волго-Дона» какая осадка?

— Три с половиной метра. Пузом по дну, фактически… Потому и необходимо углубить…

— Да вы что, товарищи? — возмутился Никита Сергеевич. — Вы в какие расходы страну втравить собрались? Прокапывать сотни, если не тысячи километров фарватеров, и потом едва не каждый год их снова углублять, чистить, поддерживать? Строить десятки плотин и гидроузлов? При том, что если мы сейчас вмешаемся в установившийся гидрорежим десятков рек и водохранилищ, нарушим его, нам же потом будет хуже. Я вот почитал немного по этому вопросу, так вот, реки Волга и Дон работают в противофазе. Когда воды много в Дону, в Волге ее меньше. И наоборот, когда воды много в Волге, ее, как правило, недостаточно в Дону. Начнём углублять дно — не хватит воды в обеих реках. Вот Беломорско-Балтийский канал углубить стоит, но только его, а не всю систему!

(по материалам статьи «Единая глубоководная» http://dpr.ru/journal/journal_35_24.htm)

— Никита Сергеич, по Беломорканалу я поддерживаю, но считаю, что и другие водные пути углубить надо, — возразил Кузнецов, — Это поможет нам организовать проход перспективных боевых кораблей по внутренним водным путям, скрытно для противника.

— Да? — саркастически произнёс Хрущёв. — Это каких? Новых эсминцев по 6 тыщ тонн? Или подводных крейсеров 667-го проекта? Может, ещё авианосец «Минск» из Николаева на Северный флот по внутренним путям поведём? Куда вы их по рекам таскать собрались? В какие сроки? И заодно — с мостами что делать собираетесь? В том же Ростове, к примеру? Взрывать будем, али как?

Никита Сергеевич решительно вычеркнул пункт об углублении внутренних водных путей.

— Решили первоначально — 3,65 метра — столько и оставим. Проще пароходы делать с осадкой не больше трёх метров, чем каждый год все фарватеры заново углублять, и по всей стране новые плотины да шлюзы строить.

Постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР «О мерах по развитию судостроения» вышло 19 февраля 1960 г.

В нём также предусматривалась закупка в Италии и Японии крупных танкеров, и судов-газовозов для перевозки природного газа, а также отправка в эти страны групп специалистов-судостроителей «для изучения зарубежного опыта».

Морские суда предписывалось строить, отслеживая тенденции заграничного судостроения, по возможности оперативно и не ограничивая тоннаж иначе, чем выполняя требования параграфов судоходных конференций, портовых сборов и ограничений района плавания, с учётом имеющихся грузопотоков и их прогнозируемого роста на период расчётного срока службы судов. К расчётам параметров грузопотоков постановлением привлекался Госплан СССР.

В постановлении отмечалась ведущая роль мультимодальных перевозок и необходимость дальнейшего внедрения контейнеризации, а также перевозок на паллетах и в малогабаритных контейнерах, в соответствии с партионностью грузов в конкретных портах.

(Что такое судоходные конференции http://www.korabel.ru/dictionary/detail/742.html)

В постановлении особое внимание уделялось необходимости развития конструкций и широкого применения судов на воздушной подушке для использования на Крайнем Севере. Предписывалось разработать новые холодостойкие материалы для гибких ограждений, выдерживающие температуры до минус 60 градусов.

Предусматривалось расширение использования на судах средств автоматизации с целью уменьшения численности экипажей — это было важно и для СССР, но ещё более важно с учётом вероятного экспорта судов за границу.

Для речного флота предполагалось увеличить количество задействованных катамаранов-контейнеровозов и судов с малой осадкой.

(При написании следующего фрагмента использована информация из статьи http://www.aif.ru/society/science/golubaya_bezdna_kak_chelovechestvo_pokorilo_marianskuyu_vpadinu)

Швейцарский учёный Огюст Пикар, родившийся в семье профессора химии, ещё до войны, в 1930-х годах увлёкся аэронавтикой. Он разработал первый в мире стратостат. Это был воздушный шар со сферической герметичной гондолой из алюминия, позволяющей совершать полёты в верхних слоях атмосферы при сохранении нормального давления внутри, и оболочкой особой формы, рассчитанной на постепенную компенсацию снижающегося с высотой атмосферного давления.

На своем стратостате Пикар, в возрасте 47 лет, совершил 27 полетов, достигнув высоты в 23000 метров.

В ходе экспериментов со стратостатом Пикар понял, что те же принципы можно использовать и для покорения морских глубин. Так швейцарский ученый начал работать над созданием аппарата, способного погружаться на большие глубины.

Несмотря на перерыв в научной работе на время Второй Мировой войны, в 1945 году Огюст Пикар закончил строительство глубоководного аппарата, получившего название батискаф.

Батискаф Пикара был выполнен по типу уже давно известной и применявшейся батисферы. Он имел круглую высокопрочную герметичную стальную гондолу для экипажа. Гондола прикреплялась к большому поплавку, наполненному бензином для обеспечения положительной плавучести. Балластом для погружения служили несколько тонн стальной или чугунной дроби, удерживаемой в бункерах электромагнитами. Это позволяло управлять скоростью погружения. Для её уменьшения и для всплытия электрический ток в электромагнитах отключался, и часть дроби высыпалась. Этот механизм гарантировал всплытие даже в случае отказа оборудования. Аккумуляторы через определённое время просто разряжались, вся дробь высыпалась, и батискаф всплывал.

Первый батискаф Пикара был назван FNRS-2, что означало аббревиатуру Бельгийского Национального Фонда Научных Исследований (Fonds National de la Recherche Scientifique), который финансировал работы Пикара.

Название FNRS-1 имел стратостат Пикара. Сам Пикар в шутку объяснял сходство названий: «Эти аппараты чрезвычайно сходны между собой, хотя их назначение противоположно. Возможно, судьбе было угодно создать это сходство именно для того, чтобы работать над созданием обоих аппаратов мог один учёный».

Батискаф создавался не для рекордов глубины погружения. Пикар собирался разрешить вопрос, мучивший ученых-океанологов: могут ли жить на большой глубине сложные организмы?

Первое испытательное погружение FNRS-2 состоялось в Дакаре 25 октября 1948 года. В гондоле батискафа был сам его создатель. Никаких рекордов в тот раз поставлено не было. Аппарат погрузился всего на 25 метров.

Сложная послевоенная экономическая обстановка в Бельгии осложнила дальнейшие работы с батискафом. Бельгийский фонд прекратил финансирование. Огюст Пикар продал FNRS-2 ВМФ Франции. Флотские специалисты пригласили ученого для строительства новой модели батискафа, названного FNRS-3.

Идеи батискафов, тем временем, получили распространение. Новую модель собирались строить в Италии. В 1952 году Огюст Пикар передал работу над FNRS-3 французским инженерам и отправился в Италию, где занялся разработкой и строительством батискафа, названного «Триест», по имени итальянского города.

Батискаф «Триест» был спущен на воду в августе 1953 года. В работе над батискафом Огюсту Пикару помогал его сын, Жак Пикар. Ему предстояло стать главным пилотом нового глубоководного аппарата.

В 1953–1957 годах «Триест» провёл серию успешных погружений в Средиземном море, достигнув фантастической по тем временам глубины в 3100 метров. В первых погружениях «Триеста» наравне с Жаком Пикаром участвовал и сам конструктор батискафа Огюст Пикар, которому исполнилось к тому времени 69 лет.

Исследовательские работы «Триеста» требовали серьёзных капиталовложений. Каждый спуск аппарата обеспечивали несколько судов сопровождения. Батискаф Пикара имел два двигателя горизонтального хода малой мощности, но они были установлены на верхней палубе поплавка и предназначались только для маневрирования под водой. К месту погружения его буксировал корабль обеспечения.

В 1958 году «Триест» был продан ВМФ США, который проявлял интерес к исследованию морских глубин. Вместе с аппаратом в Америку отправился и Жак Пикар. Ему предстояло обучить управлению батискафом американских специалистов.

Прочность, заложенная в конструкции «Триеста», позволяла погружаться на максимальные глубины, известные в Мировом океане. При этом сам Жак Пикар отмечал, что для большинства исследований этого просто не требуется, поскольку 99 процентов дна Мирового океана расположено на глубинах не более 6000 метров. Правоту Пикара подтвердили более поздние глубоководные аппараты, включая известные российские «Мир-1» и «Мир-2». Они строились именно с расчётом на глубину около 6000 метров.

Однако человечество любит ставить перед собой максимальные задачи. Американцы после запуска советского спутника хотели взять реванш по приоритетам. «Триест» решили направить для покорения самой глубокой точки Мирового океана — Марианской впадины в Тихом океане, глубина которой достигает 11 км.

Операция ВМФ США получила кодовое название «Проект «Нектон», это название ей дал океанолог, доктор Роберт Дитц. Для её осуществления были проведены серьёзные доработки аппарата. В Германии, на заводе Круппа была изготовлена новая, более прочная гондола.

5 ноября 1959 года «Триест» был отправлен из Сан-Диего на военно-морскую базу США на тихоокеанском острове Гуам, на борту транспортного судна Santa-Mariana. После прибытия батискаф совершил нескольких пробных спусков в бухте Апра и возле западного берега острова Гуам. 15 ноября, в 4-м погружении по проекту «Нектон» он опустился на 18 с лишним тысяч футов, после чего в батискафе обнаружились небольшие протечки. Его отремонтировали, и 18 декабря он погрузился на 5700 футов, опять западнее Гуама.

В 7-м погружении серии «Нектон» батискаф погрузился на 24 тысячи футов, во впадину Неро, одно из наиболее глубоких мест Марианского жёлоба, в 70 милях от острова Гуам. В этом погружении Пикар возле дна сбросил слишком много балласта, и батискаф, не останавливаясь, поднялся обратно на поверхность.

Погружение на такие глубины уже само по себе было рекордом для того времени, но флотское командование было намерено идти на рекорд и дало «добро» на «Большое погружение». Оно должно было стать 8-м в проекте «Нектон» и 65-м для Жака Пикара.

Тут между младшим Пикаром и американской стороной возник конфликт. Американцы, помешанные на достижении приоритета, заявили, что в «Большом погружении» Пикар принимать участия не будет. В руководстве ВМФ США посчитали, что историческое достижение должно быть чисто американским, а не американо-швейцарским.

Пикар пробовал переубедить коллег, но американцы упёрлись. Тогда швейцарец достал контракт и показал пункт, в котором указывалось, что он имеет право участвовать в «особых погружениях». То, что погружение на 11 км — особый случай, американские представители оспорить не смогли, и впустили Пикара в батискаф.

Сам Пикар потом вспоминал, что упорствовал не из желания установить рекорд — он нырял на «Триесте» более 60 раз, а у его коллег из США было минимальное количество самостоятельных погружений. Жак «по доброте душевной» понимал, что с таким малым опытом американцы угробятся сами и угробят уникальный батискаф, и потому настоял на своём участии.

«Триест» отбуксировали к месту погружения, именуемому Challenger Deep, в ночь на 23 января 1960 года. Судном обеспечения был океанский буксир «Vandank», также батискаф сопровождал эскортный миноносец «Lewis». На море бушевал шторм, батискаф был потрёпан волнами. Решать, идти на погружение или нет, предстояло Пикару. Швейцарец дал «добро».

Утром 23 января 1960 года Жак Пикар и лейтенант ВМС США Дон Уолш начали историческое погружение. Для Уолша это было первое погружение на большую глубину. Из-за особенностей верхних слоев воды в этом месте первые 300 метров батискаф погружался очень медленно. По расчёту Пикара, учитывая скорость, с которой они спускались, погружение должно было продлиться 30 часов. Это было абсолютно нереально по автономности аппарата. Но после прохождения 300-метровой отметки затем скорость вышла на обычные показатели.

В 13:06 23 января 1960 года, после пяти часов погружения Пикар и Уолш достигли дна Марианской впадины на отметке 10919 метров. По словам Пикара, точность измерений равнялась плюс минус несколько десятков метров. Первым на дно лёг свисавший с аппарата стальной трос. Масса батискафа при этом перераспределилась, скорость движения плавно замедлилась, и «Триест» благополучно опустился на дно Марианской впадины.

Как только аппарат достиг дна, Пикар и Уолш заметили рыбу, похожую на ската, Она оказалась в лучах прожектора батискафа. Пикар сделал снимок, но рыба успела уплыть в темноту. На батискафе была мощная фотовспышка, но — направленная под 45 градусов вперёд-вниз, на освещённое прожектором место. Прожектор же был укреплён на нижней стороне поплавка перед иллюминатором и светил прямо вниз. Впоследствии заявление Пикара было подвергнуто сомнению ввиду отсутствия документальных доказательств.

— Чёрт, уплыла! — ругнулся Пикар.

— Попробуем дать ход? Может, другую увидим? — предложил Уолш.

Пикар сбросил немного балласта, и батискаф приподнялся на несколько метров от дна. Зажужжали двигатели, «Триест» медленно двинулся вперёд. Прожектор выхватывал из тьмы только голое песчаное дно. В гондоле было холодно, термометр показывал 45 градусов по Фаренгейту (7 градусов Цельсия). Пикар и Уолш жевали шоколад, чтобы хоть как-то восстановить силы и не замёрзнуть.

— Что это там мигает? — вдруг спросил Пикар.

— Где? — Уолш наклонился к иллюминатору.

Иллюминатор «Триеста» тоже был установлен под углом вниз, и обзор вперёд из гондолы был довольно ограниченный. Чтобы иллюминатор выдержал невероятное давление в 1100 атмосфер, его сделали толстым, в виде плексигласового усечённого конуса, расширяющегося наружу. Диаметр меньшего основания конуса был всего около 60 миллиметров. Увидеть что-то вдалеке, во тьме Марианской впадины, было почти невозможно. Если это «что-то» не светилось.

— Левее, вон там, зелёный огонёк.

— Погаси прожектор, он слепит.

Пикар щёлкнул тумблером, свет погас. В наступившей тьме Пикар и Уолш увидели вдалеке мигающий зелёный свет. «Триест» медленно двинулся на это мерцание.

Через несколько минут исследователи подплыли к привлекшему их внимание огоньку. Пикар положил руку на тумблер прожектора. Уолш с фотоаппаратом был наготове, они решили, что внезапное включение света может напугать привлечённую зелёным миганием рыбу, и решили во что бы то ни стало её сфотографировать.

Пикар остановил двигатели. Зелёный огонёк мигал прямо в нескольких метрах впереди и ниже батискафа. Швейцарец включил прожектор, Уолш тут же нажал на спуск камеры, затем отнял фотоаппарат от «очка» иллюминатора … и возмущённо выругался:

— Fuck!!!

Прямо перед батискафом они увидели сигарообразный металлический аппарат. Внизу у него был шар с иллюминаторами и прожекторами на корпусе, примерно такого же диаметра, как и гондола «Триеста». Сверху на сигарообразном поплавке аппарата была невысокая рубка, на ней вращался зелёный проблесковый маячок. На поплавке другого батискафа был чётко виден герб Советского Союза и надпись «СССР» (АИ). Как только на него упали лучи прожекторов, советский батискаф отделился от дна Марианской впадины и быстро ускоряясь, пошёл вверх.

На борту «Триеста» было устройство звукоподводной связи — сонар и гидрофон, через которые теоретически можно было общаться голосом. Пикар попробовал связаться с обеспечивающим буксиром. Он не ждал, что наверху его услышат, но через 14 секунд пришёл ответ. Уолш тут же доложил:

— Мы достигли дна! Но здесь русский батискаф!

На поверхности явно произошло замешательство. Такой подлянки никто не ожидал. Наконец пришёл ответ:

— Немедленно поднимайтесь! Где русские?

— Они поднимаются, — ответил Уолш.

Исследователи пробыли на дне 20 минут, после чего аппарат в течение трёх часов и 15 минут возвращался на поверхность. Там Пикар и Уолш попали в объятия других участников исторического проекта. Коллеги были рады, что отважные акванавты вернулись живыми и невредимыми. Но других поводов для радости у них не было. (АИ)

Русский батискаф на поверхности не появился. Акустик эскортного миноносца засёк шумы подводной лодки, но не смог её локализовать. Флотское командование испытывало ярость и разочарование. Приоритета не получилось. Ещё до того, как «Триест» поднялся на поверхность, Роберт Дитц через радиостанцию миноносца «Lewis» связался с Гуамом, а через него — со штабом ВМС США. Там Дитца «порадовали» сообщением:

— Красные только что передали по телевидению, что их батискаф совершил несколько погружений в Challenger Deep. ТАСС официально опубликовало изображение их батискафа и фотографии обитателей морского дна. Возвращайтесь. Проект «Нектон» прекращается. (АИ)

Погружение Пикара и Уолша на дно Марианской впадины стало последним в рамках «Проекта «Нектон». А для самого Жака Пикара оно получилось и прощальным — с этого момента «Триест» окончательно перешел в руки специалистов ВМС США, и швейцарец с ним больше не работал.

Жак Пикар в книге, посвящённой историческому погружению, писал, что с достижением дна Марианской впадины человеку больше негде будет устанавливать подобные рекорды — останется только отправиться в космос.

А дело было так. Когда адмирал Кузнецов изучал документы в ИАЦ, он обратил внимание на погружение батискафа «Триест» в Марианскую впадину в январе 1960-го. Адмирал был человеком образованным, и понимал, что для такого погружения нужен уникальный аппарат. Наиболее уникальной техникой в этот период занимался Главкосмос, и адмирал пролистал информационные распечатки по ранним космическим запускам. Он обратил внимание, что в «той» истории весной 1961 года Королёв запускал АМС на Венеру.

Николай Герасимович посмотрел данные по Венере и выяснил, что там очень высокое атмосферное давление и температура. Через несколько минут у него появилась идея.

Он позвонил академику Королёву и попросил о встрече.

— Сергей Палыч, вы на Венеру аппарат отправлять собираетесь? — спросил Кузнецов.

— Да, есть такая задумка… А что?

— Хотите испытать спускаемый аппарат на прочность в условиях экстремальных давлений? — предложил адмирал. — Венерианскую температуру не обещаю, а вот давление можно обеспечить до 1100 атмосфер. Если ваш аппарат его выдержит, то ему никакая Венера будет не страшна.

Королёв помнил, что первые венерианские спускаемые аппараты гибли из-за недооценки местных условий, в частности — давления, и тут же заинтересовался:

— Вы имеете в виду — испытать под водой?

— Да. Заодно и американов умоем. Они 23 января 1960 года собираются нырнуть в Марианскую впадину, — Кузнецов выложил перед академиком распечатки. — Ну, как? С вас — аппарат, с меня — подлодка-носитель и судно обеспечения.

— Николай Герасимович, вы, прямо-таки змей-искуситель, — по лицу Королёва скользнула ехидная усмешка. — Но мы никогда подводных аппаратов не проектировали…

— Вы сделайте прочную гондолу для размещения акванавтов, а весь остальной обвес я поручу сделать профильному ОКБ, занимающемуся подводными аппаратами, например — Исанину, — предложил адмирал.

Общие данные по «Триесту» в ИАЦ были, устройство батискафа было не так чтобы слишком уж сложным, а наличие сверхглубоководного аппарата в ВМФ, по мнению министра, было явно не лишним.

К планированию операции привлекли Серова. Иван Александрович выверил хронометраж и прочие организационные детали. Именно с его подачи на корпусе батискафа установили зелёный проблесковый маячок. Научное обеспечение экспедиции взял на себя директор Института океанологии Владимир Григорьевич Корт.

Гондолу сделали на сталинградском заводе «Баррикады», где было оборудование для изготовления подобных тяжёлых деталей. Части гондолы отливали, проковывали, а затем, тщательно обработав стыки, сварили при помощи сварки трением, заодно отработав этот непростой процесс. (АИ)

Работать предстояло под носом у американцев, возле одной из их крупнейших военно-морских баз. Основным обеспечивающим кораблём сделали обычный сухогруз, переоборудованный в гидрографическое судно, но к месту погружения он близко не подходил. Доставкой и непосредственным обслуживанием батискафа занималась подводная лодка 611 проекта, прошедшая переоборудование. Основным заданием адмирал поставил поиск кабелей связи, соединяющих Гуам с другими американскими базами, а также системы подводных гидрофонов SOSUS. Вторым заданием было погружение в Марианскую впадину и изучение её биосферы. (АИ)

В течение декабря-января 1959-60 гг батискаф совершил несколько погружений вокруг острова, пользуясь перерывами в работе американцев, пока они чинили протечки в «Триесте». Первое погружение в Марианскую впадину провели 10 января, затем сделали ещё два погружения, отсняли немногочисленную придонную живность. Потом лодка с батискафом на верхней палубе на несколько дней покинула район, и встретилась с судном обеспечения, чтобы передать собранные научные результаты, подремонтировать и проверить батискаф, дать отдых акванавтам.

20 января лодка вернулась в район Challenger Deep, батискаф выполнил ещё одно погружение, а затем … затем пришлось подождать американцев с «Триестом». День и время их погружения были известны. Как только произошла «историческая встреча» на глубине 10919 метров, советский батискаф тут же сбросил балласт и начал подъём, обогнав «Триест». Его конструкцию оптимизировали для работы в паре с подводной лодкой. В конце подъёма батискаф останавливался на глубине 40 метров, там его и подобрала обеспечивающая лодка.

Подобрав аппарат, субмарина тут же покинула район — контакт с американскими противолодочными силами в планы экспедиции не входил. Через несколько дней лодка встретилась с экспедиционным судном обеспечения. На этом экспедиция в Марианскую впадину благополучно завершилась.

По возвращении во Владивосток по телевидению был показан подробный репортаж о научной части экспедиции. В телесюжете показали и подводные съёмки, в том числе — изображение «Триеста» с телекамеры советского батискафа, получившего открытое название «Посейдон». Так как экспедиция была организована ВМФ, и сам батискаф находился на балансе флота, никаких подробностей или информации об экипаже в передаче не сообщалось.

Этот репортаж обошёл все мировые телеканалы. По сообщению информатора ГРУ в Пентагоне, из кабинета адмирала Бёрка вынесли телевизор с разбитым экраном. Огорчившийся адмирал метнул в него пресс-папье. Попал. (АИ)