Восхождение язычника 2

Глава 21

— Здравствуй, Геофот, как коленки? — я с улыбкой взглянул на мальца. Пока мысли проносились в голове.

— Нормально, — и мальчик пожал плечами.

— Ты мне скажи, где слов-то таких нахватался, «эпидемия»?

— Я слышал, как Евсей разговаривал, вот и запомнил, — тихо прошептал парень, серьезно глядя на меня.

— Понятно, — задумчиво протянул я. — Ты есть хочешь?

— Было бы неплохо, — и он снова пожал плечами.

— Тогда бери своего скакуна, и пойдем, — я развернулся и зашагал к конюшне. — Вон, видишь, к столбу его привяжи, — сказал и дождался, пока парень справится.

Мы направились на местную кухню. Один из солдат, который сегодня повар, как раз в большом чане что-то вываривал. И, судя по всему, он был из новеньких, хотя состав гарнизона сейчас почти весь из новеньких.

— Здравствуй, покорми его, — и я положил руку мальчишке на плечо.

— Рано еще для обеда, не видишь разве, готовлю, да и чего ради? — повар даже не отвлёкся от своего занятия.

Ох уж эти молодые!

— С того, что я попросил, — рыкнул я.

Солдатик аж вздрогнул и соизволил поднять глаза. Его лицо было удивленным, даже немного испуганным, явно не ожидал, а может, и спутал с кем.

— Так что покорми его, — я придавил взглядом повара.

— Хорошо, — выдавил из себя бедолага.

— Как поешь, езжай обратно, — я повернулся к мальцу.

— А ты разве со мной не поедешь? — удивленно спросил подросток.

— Как здесь закончу, так и поеду, — и потрепал его по волосам.

Я же направился в особняк в кабинет Андроса, он как раз там должен быть. На первом этаже в коридоре на каких-то подушках сидели Юхан и Харальд и резались в кости. И, судя по всему, уже были в подпитии, очень уж от них вином разило.

— Ну все, Юхан, готовь лоб, — раскручивал Харальд стаканчик с костяшками. — Бум — он выкинул его на пол.

— Ха-ха, не везет тебе, а ну, подставляй лоб, — и Юхан усмехнулся. А после в подставленный Харальдом лоб отвесил щелбан.

— О, Яр, не хочешь с нами поиграть? — обратил на меня внимание Харальд, потирающий лоб.

— Не, мне к Андросу надо, — отверг я столь шикарное предложение.

— Он у себя опять в бумагах копается, не понимаю, что может быть интересного в этих закорючках, — весело проговорил Юхан. Кинул кости в стаканчик и начал им трясти.

Я же обошел игроков и поднялся на второй этаж: пара шагов — и распахиваю дверь. И верно, сосредоточенный Андрос сидит за столом и что-то нервно чиркает в свитке.

Услышав, как я прошел в комнату, он оторвался от своего дела. Судя по его лицу, он был чем-то раздражен.

— Яромир, что-то хотел?

— Да, посланник ко мне прибыл от Евсея, зовет в город, вроде как там эпидемия, думаю, не все так плохо. Но Евсей просто так не будет словами бросаться.

Андрос откинулся, а его пальцы нервно забарабанили по столу. Его взгляд начал блуждать по комнате, лишь изредка останавливаясь на моем лице. И спустя минуту он заговорил:

— Я не буду тебя останавливать, решай сам, — в его голосе что-то проскользнуло, но я не смог уловить что.

— Я тогда поеду, моя помощь может пригодиться.

— Хорошо, — кивнул Андрос. А его взгляд буравил меня, даже когда я развернулся.

Вернувшись в лекарскую, я приступил к сборам и закинул свои инструменты в походную аптечку. Во вторую же сумку сложил чистую одежду. И не забыл про оружие на пояс, слева меч в ножнах, а справа в петле топор. Вроде еду людей лечить, но мало ли. Да и без оружия под рукой чувствую себя некомфортно.

А дальше небольшая прогулка по крепости, и, подходя к конюшне, заметил, что лошадь мальца отсутствует, значит, уже уехал обратно.

Пока седлал Кусаку, заметил, что Крыло гневно сопит, да и взгляд у него ревнивый.

Да уж, застоялся он у меня. Когда вернусь, с ним надо что-то решать. С собой в родные края его взять не смогу, а продавать рука не поднимется. Хотя здесь есть одна мыслишка, кто будет рад такому коню.

Оседлав Кусаку, я прошелся до ворот, уже там вскочил в седло и направился в Мелитену. В которую прибыл к вечеру.

В первую очередь направился к дому Евсея, минут десять пришлось барабанить в дверь, прежде чем калитка открылась.

— Привет, Яромир, — за воротами стояла Дора, держа на руках малыша Кирика, который сосал большой палец. Ты к Евсею? Так его нет, он в больнице. Да ты проходи, — и она отошла в сторону, пропуская меня во двор.

— Не знаешь, что случилось? — я вошел во двор и направился в конюшню. А Дора, закрыв калитку, пошла за мной следом.

— Больных много, Евсей опасается. Вчера с утра за ним один из монахов прибежал, так он только в ночь вернулся, весь уставший. Перекусил и спать. А с утра соседа нашего отправил за тобой, а сам опять ушел. И мне сказал, чтобы я лишний раз из дома никуда не выходила, ни на рынок, ни к подружкам, вот словно взаперти сижу, — поделилась со мной своей болью Дора.

— Правильно сказал, — кивнул я. — А если кто придет, в дом не пускай, хоть подружка будет, хоть сам префект, — и серьезно на нее посмотрел.

— Разве можно так, подруги же обидятся.

— Как обидятся, так и разобидятся, а если дело серьезное, ты что, собственным сыном готова рискнуть?

— Скажешь тоже, — немного с обидой произнесла она.

Пока говорил с Дорой, успел расседлать Кусаку и налить ему в поилку воды.

— Ладно, я в больницу тогда пойду, — и, подхватив мешки, направился к калитке. А за мной следом шла Дора и дула губки. Вроде взрослая женщина и муж врач, а не понимает.

Я же шел и осматривался. Вроде ничего не изменилось, везде люди, кто-то идет и смеется, кто-то грустит. И изменений я не заметил, если бы много людей заболело, слухи бы явно разошлись по городу, но опасений и паники на лицах людей я не видел.

И вот я сворачиваю к церкви Богоматери, рядом виднеется тройка монахов, которые заняты какими-то хозяйственными делами. Обойдя церковь, я направился в местную больницу, которая представляла из себя длинное одноэтажное строение, выполненное из кирпича.

Рядом со входом стояла пара учеников одного из врачей, коллег Евсея, при виде меня они скривили недовольные лица и отвернулись. Да, общение с ними у меня никак не складывается.

Зайдя внутрь, запах и ощущение какой-то гнили накатили на меня, словно я в грязь залез по самую макушку, и от этого меня начало немного корежить. Мне было мерзко. Да и эмоции накатывали разные, злость и ярость. Хотелось действовать, но я начал глубоко дышать, пытаясь совладать со своими чувствами. Пара минут глубоких вдохов и попыток отрешиться от окружающего, и вот я спокоен и в состоянии держать себя в руках.

Я завернул в первую попавшуюся комнату, она была полна людей. Женщины и мужчины, дети и старики, кто-то лежал на кровати и пустыми глазами пялился в потолок, кто-то тихо переговаривался между собой. Кто-то из них имел вполне здоровый вид, а кто-то бледный и метался в бреду, у кого-то на теле виднелись еле заметные черные точки, а у кого-то уже и вполне сформировавшиеся темные пятна. А запахи били в нос, оливковое масло, аромат лаванды и другие. В комнате также был монах, который обтирал тряпкой одного из больных. Я же лихорадочно начал считать людей. Один, два, три… Пятнадцать. Я рванул к следующей комнате и так же пересчитал больных, пятнадцать, к следующей, и вновь она полна людьми, и к следующей. Твою мать, их обычно не больше трех или пяти в месяц, а тут шестьдесят.

Из-за дверей небольшой комнаты раздался крик, и, приоткрыв створку, я увидел, как врач и коллега Евсея, кажется, его Домин звали, вырезает у больного мужчины из тела черное пятно. А несколько монахов держали бедолагу, не давая вырваться. Я же закрыл дверь и привалился к стене, пытаясь уложить все в голове.

Неожиданно из третьей комнаты вывернул еще один врач по имени Аспий, с Евсеем они вроде были дружны, а вслед за врачом из комнаты показался и его ученик.

— Аспий, здравствуй, — окликнул я его. Ведь он повернул в сторону выхода и даже меня не заметил.

— О, Яромир, здравствуй, давно прибыл? — он попытался улыбнуться, но улыбка выглядела вымученной на уставшем лице.

— Только что, много больных, и где Евсей?

— В Алирских банях, пробуют другие методы лечения. А больных семьдесят два человека. Вчера вечером было сорок шесть, как видишь, количество растет, — он устало вздохнул. — Пойдем на воздух выйдем, — и он направился на выход вместе со своим учеником.

Выйдя наружу, Аспий устало уселся на траву, а следом так поступил и его ученик.

— Давно началось? — я начал расспросы.

— Три дня назад, люди сами стали приходить к больнице. И когда количество перевалило за десять, настоятель храма забил тревогу и собрал всех врачей. Вчера они вместе с Домином и Евсеем ходили к префекту, сообщить о ситуации. Пытаемся делать все, что можем, но ты и сам знаешь, ничего не помогает, — глядя вниз, проговорил Аспий. — Префект даже под это дело выделил Алирские бани, там тоже пытаемся разными способами, но все без толку, я даже и не знаю, что делать, людей все больше и больше. Так и не все же пришли, кто-то дома прячется, кто-то думает, что пройдет. Завтра с утра по окраинам пойдем, в бедные районы, боюсь даже представить, сколько людей больных будет, — обреченным голосом проговорил Аспий.

— Понятно, — только и смог я сказать. — Пойду до Евсея схожу.

— Иди, иди, — махнул рукой мне вслед Аспий.

Путь не занял много времени, а возле входа в бани обнаружился дежуривший страж.

— Бани закрыты, — он мазнул по мне взглядом.

— Знаю, я ученик одного из врачей, — пояснил я.

Он более внимательно в меня всмотрелся и чему-то хмыкнул.

— А, ну тогда проходи.

В первом зале, где обычно принимают посетителей, никого не было. Так что я направился сразу в купальни.

И опять это чертово ощущение грязи и гнили, но в этот раз совладать с собой получилось быстро.

Первыми мне на глаза попались одетые в темные рясы монахи. Которые бинтовали руки одному из больных.

Кровопускание делали, что ли? Отличный метод лечения.

Они не обратили на меня внимания, продолжая заниматься своим делом.

В следующем помещении уже было жарко, в нос ударил запах ладана и иных благовоний.

— О, Яромир, ты приехал, — отвлек меня Евсей от разглядывания того, как на одном из столов лежит больной, покрытый точками, а его натирают оливковым маслом.

— Здравствуй, Евсей. Ты же звал, а это что такое?

— Сам прекрасно знаешь, из обычных методов ничего не помогает, вот мы здесь и пробуем все что можно в надежде, что поможет, — и Евсей развел руками. — Может, у тебя мысли какие есть, больных становится все больше, я боюсь, как бы префект город не закрыл.

— Нет, — только я и ответил.

— Понятно, а я уже домой идти собирался, устал за сегодня.

— А они как же, здесь останутся? — я указал на больных.

— Монахи присмотрят, с настоятелем храма о том договорено, что они будут нам помогать. Сейчас соберусь.

Евсей не заставил себя долго ждать, и уже через пару минут мы шли к нему домой. И было видно по лицу моего учителя, что он о чем-то очень напряженно думал.

— Яромир, я знаю, что ты не считаешь это обычной болезнью и думаешь, что это что-то иное. Я не спрашивал почему, так как считал это обычной дикарской выдумкой. Не обижайся на меня за эти слова. Сейчас я хочу узнать почему?

М-да, ну и вопросец.

— Помнишь, как мы познакомились, я перед этим пытался лечить богатого земледельца. Можно было сказать, что он уже при смерти был, — я говорил медленно, пытаясь подбирать слова. — Темные пятна пронизывали все его тело, а я лечил своим обычным способом, с помощью дара. И заметил, не сразу, правда, а когда наполнил его тело своей силой, как идет отток моих сил, как будто что-то их поглощает. И это было целенаправленно, сначала поглощало силы больного, а после начало и мои. Болезни так не действуют, это что-то иное. Болезни не поглощают напрямую силы больного, а ослабляют, убивают и многое другое, но не поглощают. Да еще и ощущение было, когда я находился рядом с ним или другим, у которого проявились темные пятна. Это даже не запах, а просто ощущение гнили и грязи. Я по-другому не могу описать. Никогда такого не было, а здесь есть. Поэтому я и не считаю это обычной болезнью. А главное, не могу понять, что ее вызывает. Должен же быть источник. И когда то я сталкивался с подобным, но там было другое, совсем не болезнь, — закончил я.

Евсей слушал молча.

— Существует некий источник заразы, мы с коллегами уже давно пришли к пониманию этой истины. И получается, ты некоторым образом способен чувствовать и ощущать людей, больных этой заразой?

— Выходит, что так.

— Это хорошо, значит, завтра отправишься на поиск больных. Надо выяснить, каково количество зараженных. И понять, насколько уже распространилась болезнь в городе.

— Хорошо, всяко лучше, чем в больнице быть, — я пожал плечами.

Весь оставшийся вечер Евсей был задумчив, даже жене отвечал невпопад, и лишь когда на руки взял сына, на его губах проскользнула улыбка.

Утром мы с Евсеем отправились в больницу, где врачи вместе с настоятелем, сгорбленным дедушкой с благородной сединой, облаченным в одежды христианских иерархов, устроили совет. На котором решили, что врачи так же пытаются лечить людей. А на обход по домам в бедных районах, ведь почти все заболевшие оттуда, отправятся ученики в сопровождении нескольких монахов.

И сейчас я стоял и с грустью смотрел на двоих учеников, которые глядели на меня с презрением. Ведь меня назначили старшим в этой компании. Ну, хоть монахи нормально смотрят и недовольства не выказывают. Чувствую, мне придется быть нянечкой для детишек. Хотя я ненамного старше этих юношей, на год, может, на два, но не больше. Один из них темненький, его вроде Тервин зовут, а другой светленький, его Варон, у обоих классическая греческая внешность, хоть картину пиши.

Пару минут шли в тишине. Сзади раздался юношеский ломающийся голос, полный превосходства:

— А ты не знаешь, отчего его главным поставили? Он же дикарь, да еще и ученик ненастоящий.

Оп-па, приплыли, мальчики-красавчики. Разворот, и я смотрю на двоих юношей, у которых на лицах усмешка, а глаза полны дерзости.

— А, пожалуй, я отвечу, потому что я умный и красивый. А еще потому, что я могу тебя избить и вылечить. А потом снова избить, — на лицо у меня рефлекторно вылез оскал.

— Ну попробуй, — Варон процедил слова, да еще и нижнюю губу выпятил, а в глазах насмешка.

Что ж, проучим этого малолетнего дебила и золотого мальчика.

Размах, и я впечатываю ладонь в его лицо. Его сносит от оплеухи, на лице даже появился красный след от моей руки.

— Да как ты посмел меня ударить, дикарь, да ты знаешь, кто мой отец? — со злостью и вызовом проговорил парень. А его дружочек сделал шаг назад и вмешиваться не спешил, смотря во все глаза.

— Знаю, тот, кто породил такого тупого долбоклюя, как ты. Я тебя ладошкой ударил, а ты уже и на земле растянулся. Так что закрой свой вонючий рот и молчи, открывай его только по делу.

— Да я тебя… — и парень бросился на меня. Новая оплеуха, и он снова на земле. Молодёжь здесь какая-то непуганая, лениво подумалось мне. Я наблюдал, как он вскакивает в третий раз, но уже не так резво, и головой трясет. И снова бросается на меня.

Нет, с кулака бить нельзя, убью же дурака.

Размах и удар. Парень отлетает еще дальше. И уже с трудом поднимается, размазывая кровавые сопли по лицу.

— Все, идем дальше, — и, развернувшись, направился вперед.

Ни монахи, ни дружок побитого мне слова не сказали, но всю дорогу я чувствовал на спине взгляд, полный злобы.

Дойдя до ворот, мы повернули налево. И вот он, район, где проживают бедняки, он тянется вдоль всей крепостной стены в городе. Из-за заборов видны старые обветшалые домики, кто-то даже ремонтировать пытался. На улице грязь и вонь.

Действительно, не самое лучшее место для жительства.

— Сначала идем по одной стороне улицы, а после обеда по другой, чтобы не скакать туда-сюда, все, вперед, — и я направился к ближайшему дому.

— Бум, бум, бум — раздаются мои удары в калитку. Но никто не спешит открывать, ладно, к следующему дому, и я вновь долблюсь в калитку, спустя минуту она открывается. И за ней стоит женщина в возрасте, с уставшим видом. В простом и старом платье, но чистом.

— Вы что-то хотели?

— Здравствуйте, да, нас врачеватели города отправили узнать, не заболел ли кто в доме, все ли хорошо?

— Да вроде никто не болеет, — удивилась женщина. — Но, если хотите, можете посмотреть, — и она отошла в сторону, пропуская меня. Остальные остались снаружи, монахи по-прежнему были безучастными, а вот у ученичков вновь на лицах появилось презрение.

Небольшой дворик, одно название. И я направляюсь в дом, две небольшие комнаты скудно обставлены, но в доме никого нет.

— Спасибо, все хорошо, — я кивнул женщине. И направился к следующему дому. На стук никто не вышел. Идем дальше, и все вновь повторяется.

— А ну, не колоти, кто там приперся? — из-за калитки раздался старческий голос.

— Врачеватели, надо проверить, есть ли в доме заболевшие.

— Нет таких, пшли отсюда, хех, тоже мне врачеватели.

— Так, старик, либо открываешь сам, и мы проверяем, либо я вышибаю эту дверь, и посмотрим, как у тебя сегодня ночь пройдет без двери, — мой голос приобрел угрожающие нотки.

— Ну давай, давай, я стражу позову.

— Ага, и стража же тебя и скрутит за то, что ты препятствуешь нам, понял? — в моем голосе по-прежнему звучала угроза. — Открывай давай по-хорошему, — и я вновь ударил по калитке.

— Сейчас открою, чуть что, стража, а я, между прочим, законы соблюдаю.

Калитка открылась, а за ней стоял худой и лысый дед в какой-то грязной рубахе. Он сначала напрягся, увидев меня, но, заметив монахов неподалеку, расслабился.

— Ты один дома? — оглядывая дворик, спросил я у старика.

— Нет, с внуком, — развел руками дед.

— Не знаешь, никто на улице не заболел?

— Только об Агафье слышал, напротив живет, но она еще вчера сама в больницу ушла, а так больше вроде и никто.

— Понятно, — и я, отодвинув деда, направился в дом. Обстановка как и в предыдущем. Хоть деньги начинай терять.

В одной из комнат по грязному полу ползал малыш лет двух, который с любопытством на меня уставился.

А старик стоял позади меня и сверлил взглядом. Не удержавшись, я потрепал мальчишку по голове и незаметно выпустил свою силу жизни в него.

— Все в порядке, — я обернулся к старику.

— А как иначе-то, — пробормотал он.

И спустя пару мгновений мы идем к следующему дому. Громкий стук, но никто не открывает. И так пару домов подряд.

Подходя к очередному дому, я почувствовал еле уловимое ощущение гнили и грязи.

Стук в ворота, но из дома никто не выходит, я подпрыгнул и перевалился через забор.

— Эй, ты что творишь, — раздалось с той стороны забора. Но я не обращаю внимания. Мой взгляд прикипел к открытой двери, от которой веет не самыми лучшими для меня ощущениями.

Пара шагов вперед, и я захожу в дом. Возле одной из стен стоит кушетка, на которой лежит уже немолодая женщина. Она в забытье, а все руки усыпаны черными точками.

Значит, я действительно могу чувствовать и ощущать это. Вернувшись назад, я открыл калитку, и на меня уставились четыре пары возмущенных глаз.

— В доме больная, надо забирать, она без сознания, — и я вновь направился в дом.

— Господь обязательно поможет этой бедной женщине, — произнес монах глядя на больную и перекрестил ее.

Расстелил на полу кусок прямоугольной ткани с отверстиями по углам, этакие носилки. Вполне удобные и практичные, места занимают мало, нести удобно.

Я вместе с одним из монахов переложил женщину на носилки.

— Вы относите ее в больницу, — я посмотрел на монахов, — после возвращайтесь, а мы двинем дальше.

— Хорошо, Господь нам обязательно поможет, — произнесли они и постарались взять аккуратно носилки. И неспешным шагом направились в больницу.

Я же обратился к мальчишкам:

— Что стоите, выходите, мне еще калитку закрывать.

Дождавшись, когда парни выйдут, я закрыл калитку на защелку и перелез через забор.

На меня смотрели с неким интересом и любопытством.

— Как ты узнал, что там кто-то есть, да еще и больная? — пересиливая себя, спросил Варон.

— Ага, — поддакнул ему Тервин.

— Я же лекарь, а хороший лекарь должен чувствовать такие вещи, в том числе, когда нужна его помощь. Без этого никак, — с усмешкой произнес я.

А парни, судя по лицам, загрузились изрядно.

И обход продолжился, в итоге к вечеру мы смогли отправить в больницу около семнадцати человек, кто-то ушел своим ходом, а кого-то пришлось нести. Да и чуйка на эту гадость мне пригодилась.

Так что вечером я был измотан в моральном плане. А общее количество больных было за сотню и стало сто семнадцать, ведь не только мы делали обход. Но и сами зараженные приходили за помощью.

Вроде сто семнадцать человек в масштабах города — это немного, но страх прихода новой эпидемии все кардинально менял.

Следующий день прошел точно так же в обходе и поиске больных. Вот только атмосфера в городе менялась. Люди начали шушукаться по углам.

И к вечеру количество больных перевалило за полторы сотни.

Так еще вечером за ужином Евсей сообщил, что настоятель был у префекта. Возле больницы теперь стоит десяток стражников наготове, да и по вечерам стража города не расходится по домам, а ночует в казарме. И что направлено письмо в крепость к Андросу, с просьбой привести людей под стены города. Префект опасается, что могут случиться беспорядки и погромы.

М-да уж, не самые лучшие новости.

А от обходов нас освободили, так как больных стало гораздо больше. А на обходы и поиск больных была направлена стража.

Находиться в окружении больных, которым я не мог ничем помочь, и делать участливый вид у меня не получалось, да еще и постоянное ощущение гнили и грязи давило.

Так что просто ушел развеяться и погулять.

На одном из перекрестков вновь пришло ощущение гнили и грязи, видимо, от этого не сбежишь. И веяло с одной из центральных улиц, что само по себе было удивительно, ведь все зараженные были бедняками. И чем дольше я шел по улице, тем больше нарастало это ощущение. Пока оно не привело меня к одному из богато украшенных домов. Вот только чувство было, что я нахожусь в больнице и вокруг меня сотня зараженных. А не один-единственный человек.

Из соседнего дома вынырнул юноша с плетеной корзиной в руках. И когда он проходил мимо меня, я его окликнул:

— Не подскажешь, чей это дом?

— А тебе это зачем? — с подозрением он на меня посмотрел.

— Дом понравился, красивый. Вот и хочу узнать, что за уважаемый человек здесь живет.

— Ты здесь прав, дом красивый. Один красный мрамор, что украшает дом, чего стоит. А живет здесь купец Диодор, очень уважаемый. Да и для города делает немало.

— И что же он делает для города? — подпустил я в голос побольше любопытства.

— Да то, что за собственные деньги помогает беднякам, хлеб выпекает и им раздает.

— Спасибо большое, буду знать, — ответил я парню и вновь уставился на дом, окунаясь с головой в ощущение гнили и грязи, которым веяло от дома.

А в голове начала складываться картинка.