Вот наследие от Господа

В одной знакомой нам семье детям жестко внушалось, что всякая рок-музыка – это нечто ужасное. Им настоятельно предлагалось слушать и увлекаться лишь классической музыкой и, может быть, какими-то романсами. Я помню, что лет в 9–10 дети из этой замечательной семьи шарахались от всякой такой музыки и повторяли слова мамы о том, что слушать это нельзя. А мы нашу дочь, которая дружила с ними, в это время как раз уже начинали потихоньку знакомить с этими музыкальными направлениями. Прошло время, дети вошли в подростковый возраст – и что же? Дети из той семьи увлекаются сейчас всем тем музыкальным ассортиментом, который предлагается современной массовой культурой, всем тем, что любят их одноклассники. Родители, поняв, что бороться бесполезно, отступились, опустили руки. Между тем вся эта поп-музыка не дает ничего ни душе, ни уму юного человека во всяком случае хорошего. В ней почти никогда нет подлинной энергии, подлинного таланта, подлинного стремления человеческого духа найти себя. А греховного в ней не меньше, чем в той же рок-музыке. Увлекаться этим тогда, когда есть срез музыкальной культуры, в котором можно найти столько прекрасного, столько полезного для души и ума подростка! На примере пусть часто заблуждений, ошибок тоже можно многому научить наших детей. И потому еще одним пунктом, очень важным для формирования пристрастий подростка, является совместное обсуждение просмотренного, прослушанного с родителями. Потому что, безусловно, вся эта музыка и вообще весь этот срез культуры действительно полон грехом.

Отец Константин: А талант музыкантов часто этот грех идеализирует, что действительно очень опасно. Но я с тобой совершенно согласен: отвергать – не выход из положения. Наоборот, интерес подростка к этой музыке – повод к обсуждению, к беседе. Это повод научить трезво осмысливать информацию, трезво отделять зерна от плевел, видеть хорошее там, где оно даже переплетено с плохим. Плохое четко отделять и отвергать. Это и возможность научить своего взрослеющего ребёнка видеть связь между причиной и следствием, видеть, как грех порождает грех, научиться видеть подлинные причины поломанных судеб рок-музыкантов. Это дополнительная возможность научиться, как говорил отец Паисий Святогорец, видеть «смягчающие обстоятельства» в их судьбах и в их жизни и в то же время четко отвергать то, что не является Божиим, то, что не является добрым в их судьбе, в их творчестве.

Елизавета: В этом смысле важно обратить внимание не только на творчество джаз- и рок- музыкантов двадцатого века, но и на их личную судьбу, и особенно на их детство. Тогда очень многие вещи в их творчестве объясняются, и даже плохое, греховное, недостойное в их жизни и творчестве становится полезным примером, поводом для обсуждения, возможностью расширить картину мира в восприятии ребёнка, его представление жизни. Родителям, даже если до этого им была не близка вся эта музыка, имеет смысл постараться познакомиться с ней вместе со своим ребёнком.

Те же принципы касаются и посещения концертов в этом возрасте. Уверена, что это не должны быть одни филармонии и классические театры. Более того, если такие мероприятия в подростковом возрасте несколько отойдут на задний план или даже отойдут сильно, в этом нет ничего страшного. Это не значит, что ребёнок в принципе потерял к ним интерес, все это вернется немного позже, на новом уровне, а пока, на этом этапе, ему более интересно нечто другое. Сама атмосфера джазовых филармоний или арт-кафе подойдет больше этому возрасту. Подростку будет импонировать атмосфера свободы и непринужденности, отсутствие строгих правил.

Отец Константин: В такой атмосфере дети с удовольствием будут слушать и то, что в другой ситуации их вряд ли бы заинтересовало, например, то, что нравится больше родителям, чем ребёнку. Вспоминаю, как недавно мы с 12-летней дочерью ходили на моноспектакль, посвященный Вертинскому. Сначала она кривилась: «Что это еще такое!..», а потом с восторгом просила еще раз сходить на этот спектакль-концерт.

Представляю, как занятым и озабоченным всевозможными проблемами родителям нелегко и не хочется это делать. Но, думаю, следует сделать над собой усилие и ради сближения с ребёнком, установления с ним особого, важного для него в этом возрасте контакта надо на это идти.

Во всем этом срезе музыкальной культуры действительно можно найти много интересного и хорошего. Того, о чем можно поговорить, чем можно восхититься. Насколько лучше, если наши дети будут ходить в такие заведения, да еще и вместе с родителями, нежели на концерты современных, ничего собой не представляющих, певцов и певиц, на которых подростки превращаются в дикую безликую толпу.

Елизавета: Те же принципы касаются и других видов искусства. В частности, изобразительного. Не нужно при этом отвергать классику, но можно сделать акцент на искусстве, может быть, двадцатого века, если это понятно и близко ребёнку. Особенно это характерно для детей четырнадцати, пятнадцати, шестнадцати лет, то есть старшего подросткового возраста. Собственно, искусство этого времени лучше понятно именно начиная с этого возраста, и оно очень характерно отражает порывы души, движения, желания именно юности. Это, наверное, очень подходящее время для изучения современного искусства, ведь оно так отвечает чаяньям юности: борьба со старыми формами, поиски своих, новых, совершенно неожиданных…

Отец Константин: К музыке и изобразительному искусству я добавил бы еще и кино. Я говорю не о бесконечных «из пустого в порожнее» телевизионных сериалах, среди которых очень мало настоящих фильмов. Но у нас в семье телевизора нет, так что эта проблема отпадает в принципе. Я имею в виду то, что родители должны смотреть и обсуждать с подросшими детьми взрослые фильмы. Взрослые – не значит с сексуальными или садистскими сценами. Взрослые – значит серьезные. В которых ставятся большие вопросы. В эту новогоднюю ночь мы показали детям «Форест Гамп». И весь следующий день, 1 января, мы говорили с детьми об этом фильме. Обсуждали темы, которые поставил режиссер, то, как эти темы были решены. И в чем это решение оказалось удачным, а в чем нет…

Елизавета: Говоря о подростках, отдельно нужно сказать о развитии самостоятельности ребёнка. Потому что от правильности построения этого процесса зависит, насколько спокойным будет подростковый возраст. Приобретение ребёнком самостоятельности непременно должно быть плавным, постепенным процессом. Именно тогда можно надеяться, что подростковый период пройдет гладко.

Уже на втором году жизни ребёнок переживает первый период отделения от матери и жажды независимости. Он становится капризным, с ним нелегко поладить. Где-то на третьем году жизни ребёнок вступает в свой первый кризисный возраст, тот, который называется «кризис трех лет». Ребёнок начинает все более и более ощущать себя самостоятельным и требует независимости. С точки зрения родителей, он еще совсем маленький и совсем неспособен существовать без них. И это, конечно, действительно так. Однако в сравнении с тем, каким он был еще совсем недавно, он, и правда, стал гораздо взрослее и гораздо больше может делать сам. Из совершенно беспомощного младенца он стал маленьким ребёнком, который сам ходит, сам ест, сам одевается. Он начинает ощущать себя отдельной личностью, со своими собственными желаниями, предпочтениями, интересами… Это порождает бурю в душе ребёнка. Он ведь и сам чувствует, что, с одной стороны, он еще очень зависим, а с другой – стал значительно взрослее.

Этот период, около двух-трех лет, часто бывает тяжелым и для детей, и для родителей. Иногда он бывает даже самым сложным периодом во взаимоотношениях с ребёнком. Но не надо пугаться, если этот период проходит бурно. Это не значит, что отношения с ребёнком будут такими сложными и в дальнейшем. Более того, можно увидеть даже некую закономерность: если этот период проходит очень бурно, но родители занимают правильную позицию, то можно надеяться, что подростковый период, период окончательного взросления и отделения от родителей, как раз пройдет достаточно спокойно. И понятно, почему. В свой первый кризисный период малыш начинает ощущать себя личностью и всем своим поведением задает вопрос: уважают ли меня? воспринимают ли меня, как личность? И если родители занимают правильную, уважительную позицию, если ему позволяют быть самостоятельной (в свою меру) личностью, то на этот, столь важный для него, вопрос он уже сейчас получает ответ. И если этот ответ положительный, то вопрос уже сейчас оказывается для него в своей сути решенным, исчерпанным. Соответственно, дальше, в подростковом возрасте, нет необходимости снова задавать его столь бурно. И тем более нет необходимости выбивать себе права, которые есть и так.

Еще раз отмечу, что процесс непременно должен быть плавным. Понятно, что в три года необходима одна степень самостоятельности, в тринадцать лет – другая. Тут важно, как всегда, не перегнуть палку ни в одну, ни в другую сторону. Нужно быть внимательным, чтобы не ограничивать самостоятельность ребёнка там, где она приемлема, но предоставление абсолютной самостоятельности – тоже, разумеется, недопустимая крайность, которая не приведет ни к чему хорошему. Определенные ограничения, необходимые ребёнку по возрасту, дают ему ощущение спокойствия и уверенности в себе, в своей жизни, в своем окружении. Это спокойствие, эта уверенность тоже необходимы для нормального развития личности и становления самостоятельности.

Итак, самостоятельность должна предоставляться постепенно, полностью – к концу подросткового возраста, ко времени вступления ребёнка во взрослую жизнь. Но ведь она должна быть предоставлена человеку, который в состоянии ею пользоваться. А вот чтобы ребёнок дозрел до принятия полной самостоятельности, и нужно давать ее соответствующими возрасту порциями. Но и не ущемлять, обязательно давать. Как же понять, когда какая мера уместна? Чтобы почувствовать эту меру, родители должны быть обращены на своего ребёнка, знать и чувствовать его. Общих правил тут нет и не может быть. В таком-то возрасте ребёнок остается один дома, в таком-то – ходит сам в школу… Только родители могут почувствовать, что и в каком возрасте будет полезно их ребёнку.

Важным критерием, по которому можно судить, что мера найдена подходящая, соответствующая его возрасту, соответствующая его потребностям, будет радость, которую испытывает ребёнок, приобретая новые права. Если мы дали больше самостоятельности вовремя, то она доставляет ребёнку удовольствие. Если же самостоятельность становится для ребёнка тяжелым бременем – плохо, это значит, что он до нее еще не дорос. В такой ситуации она скорее будет вредить, нежели способствовать становлению его личности и росту его независимости. Хотя надо быть бдительным: если родители чрезмерно опекают и тревожатся о ребёнке, то он может и не проявлять своей потребности в самостоятельности, и даже небольшая мера ответственности может казаться ему непосильным грузом.

Но не лучше и ситуация, когда право на самостоятельность ребёнок вынужден выбивать у своих родителей, отвоевывать в борьбе. Думаю, родители должны быть очень бдительны к себе и к своему ребёнку, чтобы давать именно столько прав, сколько требуется ребёнку в данный момент.

Приведу пример из нашей жизни, иллюстрирующий ту мысль, что ответственность и самостоятельность, данная вовремя, доставляет ребёнку удовольствие. Сразу оговорюсь, что если мы часто приводим как пример какие-то ситуации с нашими детьми, то это не потому, что мы всегда все делаем правильно и считаем, что воспитываем своих детей идеально. Просто это то, над чем мы непосредственно размышляли. Так, когда наша дочь Уля была в начальной школе (а она училась экстерном, то есть мы приходили в школу только на сдачу экзаменов), на контрольных я сидела где-нибудь рядом в классе. Мне порой хотелось, чтобы она делала это самостоятельно, но я видела, что она чувствует себя неуютно. Как же она будет в средней школе, волновалась я, тогда мне уж точно не разрешат быть с ней на экзаменах, это и правда было бы уже как-то странно. Тем не менее я решила не форсировать события. Ульяна перешла в среднюю школу, пришла пора сдавать первые экзамены. Я осторожно начала: «Давай, Уличка, я поговорю с учителями, объясню им все о программах, по которым ты идешь, о том, докуда мы дошли, и т.д. А потом я подожду тебя в коридоре». На что Уля мне ответила: «Да не надо, мама, пойди лучше погуляй, я сама поговорю со всеми». Она подросла.

Или вот другой пример. Долгое время мы никуда не отпускали Улю одну. Наконец, я почувствовала, что пора предоставить ей такую возможность. И вот ее стали отпускать. Ей так приятна была новая мера самостоятельности, что первое время она ходила просто погулять по улицам, если не было какого-то конкретного дела. Вернувшись как-то с такой прогулки, она посмотрела на свою маленькую сестру и сказала: «Бедная Иустина, она везде должна ходить с мамой, всегда должна быть привязана к маме».

Отец Константин: Нужно несколько слов сказать о церковной жизни подростка в этот нелегкий период его взросления. Если родители в предыдущие периоды жизни не совершали грубых ошибок, то вероятность бунта подростка против Церкви очень мала. Бог, Церковь, так же, как и родители, остаются для него незыблемыми ценностями, бунтовать и возмущаться против которых у него нет ни желания, ни необходимости. Он скорее может бунтовать против каких-то форм, которые его не устраивают в церковной жизни. Впрочем, если в этом вопросе родителями занята разумная политика терпимости, если они имеют мудрость объяснять ему причины возникновения тех или иных традиций, их вечную ценность или временность для церковной жизни, то, скорее всего, и тут не возникнет какого-то особого недопонимания.

Другое дело, что, если у подростка на самом деле с родителями какие-то, может быть, неявные, внутренние конфликты, то все это, скорее всего, будет перенесено им и на отношения с Богом и Церковью. Мы уже говорили на страницах этой книги о том, что Бога ребёнок воспринимает в свете своих отношений с родителями. Он невольно строит отношения с Церковью и с Богом по аналогии отношений с родителями. Соответственно, если родители заняли неверную линию поведения в отношении своих детей, то вероятность бунта против Бога и Церкви достаточно велика. И в частности, как протест против того, что является важным для его родителей, связано с его родителями. Ребёнок просто переносит свои претензии к родителям, свое недовольство ими на Бога.

Ко мне нередко приходят люди, которые жалуются, что в детстве их ребёнок ходил в храм, причащался, а сейчас, став подростком, перестал ходить в храм, не хочет молиться, причащаться. Я спрашиваю: «А как у вас строились с ним отношения? Все ли было хорошо в семье? Не было ли непонимания, конфликтов?..» «А при чем это?» – говорят родители, но признаются, что все это было. Так вот, это, возможно, и явилось причиной охлаждения ребёнка к вере. Отказываясь ходить в храм, ребёнок выражает протест против родителей, это его своего рода вызов им.

Если так произошло, то теперь остается только занять мягкую позицию: не давить, не заставлять, ничего не навязывать. Пытаться вразумить и научить тоже уже поздно. Основное, что могут сделать родители в этом возрасте, чтобы привить все-таки любовь к Церкви, чтобы этот бунт, этот переворот, который свершается в ребёнке, закончился возвращением в лоно Церкви, к Богу, – это и усиленно молиться за него, и, что очень важно, стремиться к росту своей собственной личности. Нужно постараться разобраться, что было не так в отношениях с ребёнком на протяжении всей его предшествующей жизни, что привело к такому результату, постараться увидеть это в себе и изменить.

И еще несколько слов о вере подростка.

Иногда родители жалуются на то, что их чадо в подростковом возрасте охладевает к вере. Если это и не неверие, то какой-то скепсис, ирония, неприятие обрядов.

Это происходит потому, что подросток перерастает свои детские религиозные представления. Как подросток вырастает из детской одежды, так он вырастает и из тех уютных детских представлений о Боге, вере, Церкви, которые имел с младенчества и они его устраивали.

Что делать в таком случае? Не паниковать. Постепенно, если у ребёнка есть живое религиозное чувство, у него сформируются более зрелые представления (которые, кстати, на рубеже его тридцатилетия тоже пройдут через этап кризиса). Главное, беседуйте с ребёнком о вере. Почему Бог допускает страдания невинных? Как Бог терпит грешников? Как примирить с идеей благости и любви Бога существование ада? и пр.

Сегодня, когда существуют сотни замечательных православных сайтов, изданы тысячи книг, доступны для общения священники, – реально помочь подростку ответить на вопросы, которые его волнуют.

Но это, если есть живое религиозное чувство, то есть если ребёнок общается с Господом, переживает в какие-то моменты Его близость. Если же ребёнок ходил в храм за руку, потому что «так надо», если его заставляли поститься, выстаивать долгие службы, вычитывать молитвенные правила, не научив общаться с Богом, как общается сын (дочь) с любящим отцом… – все может оказаться не таким обнадеживающим. Ребёнок может стать совершенно равнодушно и даже негативно настроенным к вере. Вспомним большевистскую революцию и ненависть к вере у множества молодых (отметим – преимущественно молодых) людей.

Елизавета: Я вернусь к теме: что делать, если в воспитании были допущены грубые ошибки, ребёнку были нанесены обиды? Что могут сделать родители или что-то исправить уже поздно? Исправить – поздно, но никогда не поздно увидеть свои недостатки и измениться. Собственно, это, наверное, единственное, что могут сделать родители в этом отношении для своего выросшего чада. Но мало того, что это единственное, это еще и очень действенное мероприятие. Ребёнок, если в отношениях с родителями все было не совсем уж плохо, легко прощает родителя, который осознал свои недостатки, признал свои ошибки, свои грехи по отношению к нему и изменился. Именно таким образом лечится утрата взаимопонимания, разрыв в отношениях между родителями и выросшими детьми. Конечно, легко сказать: «таким образом лечится», но ту работу, которую должны провести над собой родители, с тем чтобы осознать свои ошибки, покаяться в них и изменить себя, конечно, легкой не назовешь.

И здесь хочется особенно обратиться ко всем родителям: если мы видим, что в отношениях с нашими детьми что-то не совсем гладко, что они бунтуют против нас и против Церкви, что они недовольны всем существующим положением вещей, что они не стремятся к общению с родителями и отталкиваются от Бога, – то не надо списывать это ни на подростковый возраст, ни на какие-то плохие компании, с которыми связался ребёнок, ни на каких-то людей, которые повлияли на него. Все это не случайность, все это результат ошибок, допущенных в воспитании. И скорее даже не ошибок, а искажений родительской любви, а значит, и искажений в отношениях самих родителей с Богом, с детьми, с миром. Это знак задуматься нам о своей душе, о каких-то своих непонятых проблемах. Это знак, что есть в нас что-то неправильное, плохое, то, что сами мы не видим и не понимаем и что нужно срочно изменять.

Если с подростком не ладятся отношения, это не значит, что все уже потеряно. Но теперь идти нужно не путем каких-то педагогических мер, не стремиться научить, оградить, вразумить своего ребёнка, что-то ему объяснить – это бесполезно, а путем поиска своих ошибок и изменения себя. Очень часто ребёнок, даже сильно пострадавший от несовершенства своих родителей, не просто готов простить и принять их, а жаждет этого и примет их со всем пылом своей исстрадавшейся и ждущей этого души.

Раз уж мы так много говорим о современной музыке, приведу пример из жизни, пожалуй, самого знаменитого музыканта двадцатого столетия – Джона Леннона. Этот человек неслучайно стал одним из родоначальников рок-музыки – бунтарской, противоречивой по своей природе. Известно, что родители оставили его в раннем детстве, что, конечно, стало глубокой травмой. Неудивительно, что когда Джон Леннон стал подростком, он стал именно трудным, неблагополучным подростком. Однако именно в этот момент его мать постаралась восстановить отношения с сыном, стать ему другом. По собственным воспоминаниям музыканта, он воспринял эти попытки с открытым сердцем, без тени обиды, и мать стала для него самым близким человеком. Именно она приобщила его к игре на гитаре. К сожалению, вскоре она погибла. Впоследствии Джон Леннон вспоминал: «Это был самый ужасный момент в моей жизни… Смерть матери еще больше ожесточила меня. Груз, свалившийся на мои плечи в юности, был действительно слишком тяжел. Мать погибла в тот момент, когда я только-только стал восстанавливать с ней отношения. В течение двух лет я находился в состоянии слепого гнева». Неудивительно, что и творчество, и личная жизнь музыканта так противоречивы, полны напряжения, боли, агрессии, бунта – в том числе и против религии. Все это – последствие травм, пережитых в детстве. В случае с Джоном Ленноном у матери просто не хватило времени по-настоящему исправить свои ошибки.

Но в этом примере удивляет то, что часто дети легко прощают родителям даже глубокие обиды и с радостью воспринимают даже, казалось бы, запоздалые попытки восстановить доверие.

Что касается посещения храма, то подростковый возраст – это возраст, когда решение о посещении церкви принимается ребёнком самостоятельно. Желательно – совместно с его духовником. (Как важно, чтобы с детства у ребёнка был духовник!) Заставлять и требовать здесь уже совершенно неуместно, это лишь будет вызывать противоположную реакцию. Теперь время показывать пример своим поведением, а посещать ли храм ребёнку, приобщаться ли Святых Таин – это уже его личное дело. Можно только напоминать ему о большой важности этих событий. И о том, что родителям грустно, что они расстраиваются, когда видят, что ребёнок, к примеру, отказывается готовиться к Причастию, вставать в воскресный день пораньше и пр. Надо также понимать: одно дело – заставлять и требовать, другое дело – помочь. Можно и нужно помогать подростку, который порой просто не может с собой совладать, не может себя организовать, подняться с утра на службу или подготовиться к Причастию. Тут иногда можно и настоять. За такую помощь он будет, скорее, благодарен.

Отец Константин: А я добавлю, что сталкиваюсь нередко с такими «педагогическими находками» родителей, от которых прихожу в ужас. Мама говорит дочери, не желающей ходить в храм: «Бог накажет, бесплодной будешь» или что-то подобное. Разве не очевидно, что хождение в храм из-под палки, чтобы Бог не наказал, имеет вредные последствия для души человека? Это в прямом смысле программирование религиозности раба или наемника, а не сына-дочери Божией.

Елизавета: К особому терпению и трезвомыслию хочется призвать родителей, склонных к консерватизму. Как мы уже говорили, подростковый период – это период, когда все старое и традиционное особо претит растущей личности. Но это тем не менее естественный и необходимый этап в развитии его личности. Нужно быть внимательными, чтобы борьба с принятой в Православии спецификой одежды и с какими-то другими обычаями, устоявшимися в Церкви и навязываемыми родителями своим детям, не вылилась у ребёнка в борьбу с самой Церковью. Если ребёнок по натуре своей религиозен, это не оттолкнет его от Бога в принципе, но может подтолкнуть к поискам новых форм, новых течений, даже в том же христианстве, которые больше будут отвечать его духу в этот период. А может привести его и в тоталитарную секту.

Чтобы не оттолкнуть детей от Церкви, родители сами должны уметь отличать главное от второстепенного и быть достаточно гибкими и мудрыми. Я неслучайно не привожу конкретных примеров, потому что для каждой семьи, для каждого ребёнка гибкость будет означать разное. Для кого-то совершенно нормально, если его попросят в церковь надевать юбку и платок и оставят свободу в выборе, к примеру, стиля одежды или в чем-то другом. Но для иного подростка даже это может оказаться слишком. Я знала несколько девушек, искренне и горячо верящих в Бога, для которых тем не менее в этот период было делом принципа приходить в Церковь в брюках и без головного убора. Никто не спорит, что в этой ситуации они неправы, что позиция их немудра, но ведь мудрость естественна и требуется именно от старшего поколения, а юное поколение до этой мудрости еще должно дорасти. И мы не должны создавать им препоны, ставить преграды на этом пути.

И еще несколько слов о том, как общаться с подростками. В этот трудный период нужно быть в несколько раз терпеливее, чем обычно, со спокойствием принимать их выходки, их перемены настроения. Нужно также помнить о характерной особенности этого возраста и быть заранее готовыми реагировать на ее проявление правильно. Это время, когда юный человек совмещает в себе и совершенно детские черты, и черты уже вполне взрослого человека. Поэтому не нужно удивляться неожиданным переменам, которые могут происходить с подростком. Он может вести себя, то как совершенно взрослый, ответственный человек, чем будет вызывать большое уважение окружающих, то внезапно станет себя вести, как маленький ребёнок, что по контрасту удивляет и вызывает раздражение. Но такая двойственность естественна и нормальна в этом возрасте, она отражает внутренние процессы, которые происходят в ребёнке. Соответственно, и относиться к ней нужно спокойно, терпеливо, как к совершенно нормальному явлению. А общаться с ребёнком надо на том уровне, который в данный момент предлагает он сам. Если ребёнок общается, как взрослый, нужно и отвечать ему на том же уровне. Если же перед собой мы видим маленького разбушевавшегося, капризного или недовольного ребёнка, то важно гибко и быстро поменять установку и общаться с ним так, как мы общались бы с ребёнком данного возраста. Я говорю, конечно, не о форме, а о внутреннем отношении, мы ведь не обижаемся на маленького ребёнка в такой ситуации, а стремимся помочь ему справиться с собой (во всяком случае, так должно быть). Так что не нужно всегда предъявлять к подростку требования, как ко взрослому, самостоятельному человеку. Он еще имеет право быть ребёнком. И то, что он может быть другим, взрослым и ответственным, вовсе не значит, что он может быть таким всегда.

1) Понятно, что на формирование личности, в том числе и на уверенность в себе, оказывают влияние многие факторы: это, прежде всего, самоощущение самих родителей, а также стиль воспитания. Но мы сейчас говорим только о влиянии близости ребёнка к родителям или о его отстраненности от них.

Можно ли наказывать ребёнка?

Елизавета: Вопрос о допустимости наказания как воспитательного мероприятия, о его пользе, а также конкретных его выражениях – вопрос, актуальный для большинства родителей. Хотелось бы, чтобы наши дети всегда стремились исключительно к хорошему и правильному, но, к сожалению, это не так… Вот и встает перед нами, хотим мы того или не хотим, вопрос о наказании.

Отец Константин: Я не думаю, что имеет смысл приводить цитаты из Священного Писания, оправдывающие и даже рекомендующие наказание. Наказание (чаще физическое) было обычным явлением всех древних традиционных культур, библейской в том числе. В то время люди просто не задумывались об этом, никаких педагогических систем не было, знания о душе ребёнка тоже были минимальны. Посудите сами: не было книг, статей как способа хранения информации, соответственно единственным «источником информации» была традиция народа, твоего поселка, твоей общины. Вот и довольствовались минимумом информации, чаще всего – обычаями и традициями, не подвергая их анализу, критическому исследованию. Наказывать было положено, так делали твои деды, родители, так делал и ты, когда рождались дети в твоей семье.

Вообще и сейчас нередко приходится слышать: меня так воспитывали, так делали мои родители и вот, вырос же нормальным человеком. Люди склонны повторять модель воспитания, принятую в их семье. Это происходит в результате того, что ребёнок воспринимает стиль воспитания в раннем детстве на бессознательном уровне. Поэтому не так уж многие в состоянии во взрослом возрасте сознательно отвергнуть ошибки родителей, тем более не повторять их невольно.

Это уже достояние последнего времени – разговор о правах ребёнка, но этой темы касаться мы не будем. Наша задача – рассказать о некоторых важных пунктах педагогической науки, приемлемых для христиан. И вот тут, несмотря на самую миролюбивую тактику воспитания, несмотря на то, что мы хотим детям всегда самого лучшего, мы должны признать: совсем без наказания не обойтись.

Елизавета: Да, собственно, если обратиться к самому слову «наказание», то мы увидим, что ничего плохого, однозначно отрицательного в нем не содержится. Корень слова – «наказ», что значит «поучение», «научение». Другое дело, каким образом это научение происходит. И научение это может быть разным, от самого мягкого до весьма жесткого. Но суть наказания, если оно используется во благо ребёнку, – именно научить выбирать доброе, дать понять, что какие-то поступки хороши, а какие-то нет.

Конечно, первостепенную, ничем не заменимую роль в воспитании играет пример родителей. Давно доказанный факт, что, если родители требуют от ребёнка выполнения одних норм, а сами при этом поступают по-другому, то это наихудший для развития ребёнка, для формирования его нравственности вариант. Так рождаются лицемерие и ханжество. Но и противоположный вариант, когда родители от себя требуют многого, а от ребёнка – ничего, дает результаты ненамного лучше. Почему? Потому что, хотя подражание – и очень важный фактор в формировании характера ребёнка, но не единственный. Не все перенимается ребёнком таким образом – через пример, через подражание.

Отец Константин: Мы говорим, что ребёнок безгрешен, не потому, что его действия и желания всегда направлены на доброе. Просто до определенного возраста он еще не в состоянии ни отдавать себе отчет в их допустимости, ни контролировать их. Порой эмоции очень сильно захлестывают малыша. Сам справиться с ними он просто не в силах. Пример примером, а желание сильнее, и если такое поведение никак не ограничивать, не направлять, то ребёнок так и не научится себя контролировать, привыкнет потакать своим желаниям, быть их рабом. Так что наказание, понимаемое, как обучение правильному поведению, необходимо. Другое дело, каким образом это обучение-наказание происходит, какие формы принимает.

Елизавета: Способы воздействия могут быть разные: от самых мягких, которые в полном смысле слова можно назвать поучением, до физического наказания. Самое мягкое – это четко формулировать, что нельзя, а что можно, и почему, и затем активно помогать ребёнку выполнить это, так как сам справиться он не всегда может. Вот, например, малыш отобрал игрушку у другого ребёнка. Необходимо научить его, что так делать нельзя. Научением в этом случае будет примерно такая последовательность действий: во-первых, остановить малыша, во-вторых, объяснить, что отбирать нельзя, затем объяснить, как следовало бы поступить правильно, то есть показать ему альтернативный вариант решения вопроса, и, наконец, помочь ему поступить правильно, в данном случае – вернуть игрушку. В отношении самых маленьких помочь – это значит сделать вместе с ними. И завершающий, но очень важный для «научения» момент – это одобрить, то есть просто похвалить за правильный поступок, пусть пока он и сделан совместно с мамой. Так ребёнок постепенно учится нравственным нормам и самоконтролю.

Если обучение-наказание с младенчества происходит в такой мягкой, полной терпения и любви манере, то вполне можно рассчитывать, что, когда ребёнок станет старше, достаточными стимулами на пути его нравственного становления будут для него одобрение или неодобрение родителей. Дети, а особенно воспитанные в мягкости и терпении, очень чувствительны к оценке родителей. Эта оценка, собственно, и будет служить цели научения ребёнка. Для такого ребёнка видеть, что мама расстроена, будет достаточным наказанием, достаточным стимулом, чтобы исправиться и больше так не делать. Впрочем, для того, чтобы такое мягкое поучение-наказание было по-настоящему действенно, необходимо соблюдение определенного условия. Это условие – доверительные, нежные отношения с ребёнком. О том, как их достигнуть, мы говорим все время.

Такое вот воспитание без наказания в привычном для нас понимании этого слова – это, безусловно, идеальный вариант. Можно предположить, что именно так воспитывали своих детей в семьях святых. Пример родителей, нежная любовь между детьми и родителями в таких семьях делали свое дело. Думается, это вполне реальный вариант воспитания для воплощения и в наши дни. Более того, даже если когда-то не удается ограничиваться одним лишь доброжелательным неодобрением и придерживаться исключительно такого мягкого направления ребёнка к добру, то все равно именно такой стиль воспитания должен оставаться идеалом, которого не всегда удается достигнуть, но к которому нужно стремиться. Успех зависит тут от многих причин. Прежде всего – от желания и терпения родителей и от их духовных усилий: от их работы над собственной душой, от их самосовершенствования. Немаловажную роль играют отношения родителей между собой. Есть и еще один момент, непосредственно влияющий на успех такого стиля воспитания. Это условие – начинать как можно раньше. Если ребёнку 5–6 лет, а родители начали внезапно воплощать такой образ воспитания, для ребёнка вряд ли он окажется действенным, скорее всего, он не сможет так просто взять и сразу перестроиться.

Как-то нам задали вопрос: «Моя внучка пяти лет не реагирует, когда к ней обращаешься спокойным тоном. Привыкнув, что на нее постоянно кричат, она реагирует только на громкий крик, да и то не всегда, или на какие-то более серьезные воздействия. Можно ли в отношении к ней воплощать такой мягкий стиль наказания-научения?» Душа ребёнка уже огрубела, приобрела как бы защитную оболочку и неспособна достаточно чутко реагировать на одобрение и неодобрение, откликаться на призывы, обращенные к ней. Попытки воздействовать на нее таким мягким способом, скорее всего, окончатся ничем. Ребёнок просто не отреагирует на такое воздействие. Поэтому, может быть, со временем это и станет в той или иной степени возможным, но только со временем. В ближайшее же время, конечно, воспитание ребёнка, привыкшего к грубому воздействию, должно следовать иной линии. Но об этом позже.

Казалось бы, разве может такое мягкое воздействие причинить кому-то вред? Однако в нашем греховном мире могут быть и тут свои подводные камни. С некоторыми детьми, с особенно нежной и тонкой душой, очень легко выстраивать такие отношения: без наказания в традиционном смысле слова. Такие дети прямо-таки ловят каждую улыбку родителей и всячески стремятся вызвать их одобрение. Видеть родителей недовольными, расстроенными для них и так тяжелее любого наказания. Это природная душевная конституция. Другие же оказываются более толстокожими, но не непригодными для такого типа отношений, а просто более склонными к противлению от природы. Так вот, у родителей нежных детей, которые так и ловят каждое их слово осуждения или одобрения, нередко возникает искушение манипулировать ими. У таких детей и так чрезвычайно развито чувство вины и ответственности, и родители, как им кажется, в воспитательных целях часто злоупотребляют этим, калеча, разумеется, психику ребёнка, и в результате он приобретает неврозы, у него развивается нездоровая зависимость от родителей, он не имеет возможности научиться мыслить и действовать вполне самостоятельно и независимо.

Отец Константин: Я знаю подобные примеры… Девочка, очень тонкая, восприимчивая, которая обычно радует маму, боится ее расстроить, поступила неправильно, не послушалась. Маме достаточно было бы сказать в этом случае: «Ой, как неприятно!» и сделать акцент на том, чтобы поддержать дочь в оптимистичном взгляде на будущее: «Ну ладно, конечно, грустно, но, думаю, такого больше не случится». Девочка и так расстроена, давно уже раскаялась, да и проступок-то мелкий. Но мама устроила из этого целую проблему: «Как тебе не стыдно, это так ужасно, мне так горько, как ты могла…» Даже ко мне, к священнику, привела на беседу…

Елизавета: Но пойдем дальше. К сожалению, мягкий стиль воспитания не всегда и не со всеми возможен, иногда приходится прибегать и к более жестким мерам. Но, даже прибегая к ним, нужно всегда стремиться к идеалу. Вообще, воспитание, основанное на наказании и поощрении, во многом подобно дрессировке животного, и потому в отношении человека дает не лучшие результаты. Представим себе крайний вариант, когда ребёнок знает, что за каждый неправильный поступок он непременно будет наказан. Его поведение, вероятно, за исключением особых случаев, улучшится. Но целью его повседневной жизни станет не «соответствовать высоким нормам», а «избежать наказания». Такой ребёнок, вероятно, обычно будет поступать правильно, но в ситуации, когда контроль за его поведением невозможен, если он считает, что никто не узнает о его поступках, может вести себя совершенно противоположным образом. Так происходит потому, что, запреты и наставления для него – не внутренний, а внешний закон.

Отец Константин: Могут возразить: «А как же привычка к доброму житию, ведь она все же вырабатывается?» Да, но ценна привычка души творить доброе, а не привычка жить по навязанным правилам, жить, стараясь избежать наказания. Такая привычка, скорее, отвлекает душу от вопросов добра и зла. Такой ребёнок занят вопросом «как лучше устроиться», а не как следовать нравственному закону или хотя бы как порадовать родителей. И даже если, став взрослым, такой человек продолжает строго придерживаться нравственных норм, следовать которым требовали от него родители, то эта привычка – не такое уж и достижение воспитателей. Потому что его принципы – именно в большей степени привычка, нежели глубинный нравственный выбор. Для него они по-прежнему в большей степени являются следованием внешнему закону, рабским послушанием, нежели внутренним выбором.

Елизавета: Такая дрессировка лучше всего подходит для формирования людей, мыслящих определенным, удобным для воспитателей, образом. Это форма воспитания ветхозаветного человека. Помните, поощрением и наказанием Бог заставляет непослушного, жестокого (Библия называет его словом, которое русские переводчики удачно передали как жестоковыйный1)) человека идти Его путями. Так и родители в Ветхом Завете заставляли детей поощрением и наказанием следовать внешним нравственным нормам. И это, конечно, лучше, чем их отсутствие. Лучше пусть у человека нравственные нормы будут внешней привычкой, нежели их вообще не будет. Однако в крайних своих формах такой вариант воспитания, такая дрессировка рождает человека-раба, человека – винтика системы. Так воспитывает тоталитарное государство членов своего общества. Так тоталитарная семья рождает человека, готового и желающего жить в таком обществе. Такая воспитательная система одним закрывает возможность мыслить свободно, делать выбор самостоятельно, других делает жестокими и хитрыми рабами, слушающимися законов только из страха наказания.

Но наша задача – взрастить жажду добра и совершенствования в душе ребёнка. Мы хотим, чтобы выросший ребёнок сознательно делал выбор в пользу добра, духовно рос и перерастал своих родителей. А для достижения такого результата дрессировка не подходит. Иногда, конечно, нужно направлять ребёнка и наказанием, но оно ни в коем случае не должно стать доминирующим методом воспитания в семье.

Может быть, нужно отказаться от наказания, зато активно использовать поощрение? Но воспитание с помощью вознаграждения дает результаты не лучше. Ребёнок, выполняющий требуемое ради награды, учится не любить добро, а строить свои отношения с людьми на основе выгоды. Такой ребёнок, наверное, хорошо устроится в нашем основанном на купле-продаже мире. Он научится себя контролировать, смирять свои желания, но все это – ради собственной выгоды. Он научится добиваться своего, но научится также и предельному эгоизму. Глубинно такой человек будет безнравственным, так как поступать тем или иным образом его заставляет желание спокойно, в удовольствие жить, а никак не любовь к добру, Богу и людям; до всего этого ему нет дела. Стоит поменяться законам, социальным требованиям, стоит в государстве ослабнуть внешнему контролю за поведением своих граждан – и такие люди часто начинают вести себя просто чудовищно. Войны, катастрофы и другие критические ситуации являют множество подобных примеров.

Отец Константин: Люди, раньше казавшиеся приветливыми и благовоспитанными, вели себя самым недостойным образом, вспомним годы сталинского террора, годы блокады… Честь, порядочность, благородство многими было забыто. А было ли оно у них на самом деле, или это была игра, стилизация под какое-то поведение?.. Многие по-настоящему благородные люди были поражены этим изменением.

Елизавета: Так что и к наказаниям надо относиться очень аккуратно, и с поощрением надо быть тоже очень осторожным. Если мы поощряем ребёнка и награждаем исключительно в случае успеха, то у него складывается впечатление, что родители любят его не самого по себе, а за определенные качества и поступки. Между тем для нормального развития ребёнок должен быть уверен в безусловной любви своих родителей к себе. Подарки – лишь один из способов рассказать об этом ребёнку. Плохо, если они начинают служить прямо противоположной цели. В этой связи вспоминается пример из жизни Джоша Макдауэла автора книги «Как стать героем для своего ребёнка». Он рассказывает, как поразил однажды тренера спортивной команды своего сына. Он дал деньги на мороженое всей команде, а когда тренер сказал: «Замечательно, после первой же победы мы угостим всех детей мороженым», Макдауэл возразил: «Я хотел бы, чтобы они получили мороженое после первой же неудачи». Таким образом он хотел продемонстрировать своему сыну и другим участникам команды, что родители любят их независимо от их успехов и достижений, и угощение было средством это сделать.

Вообще лучшим поощрением должно быть собственное удовлетворение от поступка. Этому и надо учить. Каким образом? Во-первых, в ребёнке и так действует внутренний нравственный закон, нужно только не заглушить его голос. Ребёнок от природы хочет делать добро, хочет видеть одобрение взрослого. Посмотрите на малыша, как он доволен, если сумел порадовать маму. Тут важно внешними наградами не заглушить это нежное ощущение радости от того, что что-то сделано правильно. Этот закон касается и хорошего поведения, и учебы, и любви к труду. «Убери дома – получишь сладкое», или: «выучи стихотворение – купим игрушку», или: «напиши реферат – дадим деньги на аттракционы» – все это плохой стимул. Даже обезьяна в свою меру, оказывается, может получать удовлетворение, если справилась с заданием, и ее можно отучить это удовлетворение испытывать. Проводили эксперимент: обезьяны выполняли задачи, не совсем легкие для них, но и не слишком трудные. Одним после успешного выполнения задания давали угощение, банан например, а другим – нет. Так вот те, которых поощряли угощением, уже не хотели делать то, что они делали прежде ради интереса, без награды.

Порой лучше ничего не добиться, чем добиться таким образом. Так, на корню, будет уничтожена способность испытывать внутреннее удовлетворение от хорошего поступка, от самосовершенствования.

Хотя учить радоваться своим достижениям, во всяком случае, помогать в этом, тоже нужно. Но помощь родителей тут не в поощрении внешними наградами, которые переориентируют ребёнка от внутреннего удовлетворения к желанию внешней выгоды. Так же, как и не в излишнем превозношении, чрезмерных похвалах. Это тоже внешняя награда, она культивирует в ребёнке гордость и тщеславие. Но ребёнок, пока его не отучили от этого, естественным образом испытывает удовлетворение, когда у него что-то получается. И лучшее, что могут сделать родители, чтобы помочь ребёнку почувствовать удовлетворение от своих дел и поступков, – это искренне порадоваться вместе с ним его достижениям, разделить его радость.

Возвратимся к вопросу наказания. Если мягкая форма воспитания, с помощью одобрения – неодобрения, не работает, мы вынуждены все же включить в свой педагогический арсенал, в определенном количестве, и наказания. Абсолютное отсутствие наказаний в нашем несовершенном мире ведет, к сожалению, к непониманию границ дозволенного, формирует человека, неспособного в достаточной мере контролировать себя и отвечать за свои поступки.

Правильно поставленная система наказаний учит ребёнка тому, что все поступки имеют свои последствия, что за свои действия придется отвечать. Согласитесь, важная наука! Это, действительно, закон, действующий в нашем мире. И если даже не сейчас, при жизни, то после смерти мы пожнем плоды наших поступков. Нам все равно придется за них ответить. И ребёнок непременно должен этот закон усвоить, чтобы он не стал для него неожиданностью, ни во взрослом возрасте, ни после смерти. Ребёнок должен уметь отличать доброе от злого и знать, что за выбором зла следует наказание. Если при этом он не получает радость от следования доброй жизни, это, конечно, психология раба или наемника, а не сына. Но уж лучше, чтобы человек выбирал доброе, так как знает, что зло наказуемо, нежели выбирал злое как более легкое и доступное. Однако повторю, что злоупотребление наказаниями лишает их смысла. В таком случае они перестают выполнять свою важную функцию – учить отвечать за свои поступки в полной мере. Тогда они приучают ребёнка думать лишь о внешней стороне своего поведения.

Теперь поговорим о формах, которые может принимать наказание. На этом стоит остановиться отдельно, если мы хотим, чтобы наказание максимально соответствовало своей цели – научению, а не было агрессивной реакцией родителей, рассерженных непослушанием своих чад. Но прежде чем говорить об этом, выделим несколько пунктов, без учета которых наказание в любых формах не произведет никакого положительного воздействия.

Во-первых, прежде чем наказывать ребёнка за что-то, надо быть уверенным, что он хорошо знаком с границами дозволенного. Недопустимо ругать малыша за то, что он нарисовал на обоях, если ему до этого не объяснили, где можно, а где нельзя рисовать. Ребёнку постарше, конечно, не обязательно объяснять каждую мелочь. Но все равно он должен быть знаком с правилами. Так, если он убирает после еды со стола, если это его обязанность, то он должен знать, что от него требуется: убрать продукты в холодильник, помыть посуду, вытереть стол. Только тогда можно ругать за то, что он, например, поленился вытереть стол. Или, например, тот случай, когда ребёнок без спроса пользуется вашими вещами: нельзя наказывать его, если раньше ему не объясняли, что это недопустимо, не требовали спрашивать разрешения. Если ребёнок ушел в гости и не предупредил, к кому, то нельзя наказывать его за это, если он просто не подумал, что это необходимо. Тут надо иметь терпение и сделать эту ситуацию лишь поводом, чтобы обсудить с ребёнком правила проведения свободного времени вне дома.

Во-вторых, границы дозволенного не должны быть чрезмерно узкими. У ребёнка непременно должно оставаться пространство для инициативы и выбора. Количество запретов должно быть минимальным. Совсем без них, конечно, не обойтись.

Одним словом, если мы запрещаем малышу рисовать на обоях, то мы должны предоставить ему достаточно других возможностей для творчества. Можно предложить ему специально купленные для этого рулоны дешевых обоев, предложить рисовать на доске мелками, рисовать на специально закрепленных листах и в альбомах. Главное, можно должно быть больше, чем нельзя. Так же и в старшем возрасте. Например, нельзя одному выходить за ограду участка на даче, зато на участке можно и бегать, и шуметь. А не так, чтобы можно было только аккуратно ходить между грядками. Чем старше ребёнок, тем больше свободы ему следует предоставлять. Но в определенных вещах – четко говорить «нет». А чтобы это «нет» воспринималось не так болезненно, нужно стараться всегда, там где возможно, предоставлять ему свободу. Ведь ограничений и так с возрастом становится все больше: нужно рано вставать и идти в школу, делать домашнее задание, выполнять обязанности по дому и так далее. Ребёнок должен чувствовать, что обратной стороной этих многочисленных обязанностей является уважение к нему как к уже достаточно взрослому, ответственному и самостоятельному человеку. Пусть одевается, как хочет, сам планирует свое время, с учетом обязательного, тратит карманные деньги как хочет, и т.д.

И, наконец, наказывая за плохое поведение, нужно быть уверенным, что оно не является для ребёнка средством привлечения внимания. Факт, уже ставший догматом в педагогике, что для ребёнка отрицательное внимание лучше, чем никакое. Если в семье хорошее поведение ребёнка принимается за норму и не поощряется, а плохое поведение вызывает бурную реакцию, то весьма вероятно, что ребёнок будет преступать запреты только для того, чтобы обратить на себя внимание родителей. Наказывая ребёнка в такой ситуации, мы только закрепляем его плохое поведение. Между прочим, это достаточно распространенная ситуация. Ребёнку не хватает родительской любви, и он начинает вести себя все хуже и хуже. Тогда родители усиленно начинают его «исправлять». Для ребёнка это лучше, чем ничего, но результат получается плачевным. Ребёнок ведет себя плохо, родители ругают и наказывают его, тем самым провоцируя продолжение подобного поведения. Ребёнок, который составляет представление о себе на основе отношения к нему окружающих, и прежде всего – конечно, родителей, тем временем все больше и больше убеждается в том, что он действительно плохой и заслуживает наказания. Но, кроме того, он еще и злится на родителей все больше и больше и за нехватку любви и внимания, и за наказания, которые хоть им и провоцируются, но не могут не вызывать в нем гнев. Как видим, порочный круг.

В такой ситуации надо исцелять сначала причину, а потом – последствия. Сначала нужно полностью поменять сложившиеся отношения и уклад в семье, что сделать бывает весьма трудно. Нужно научиться по-настоящему любить своего ребёнка. Нужно также создать условия, при которых он сможет об этой любви узнать, почувствовать ее, что невозможно без совместного времяпрепровождения, дружественного и «на равных», и многого другого, о чем мы уже говорили. А затем – всей семьей радоваться его успехам и хорошему поведению. И только после этого можно наказывать за нарушение границ дозволенного, игнорирование требований, за плохие поступки.

Отец Константин: Важно также учить ребёнка прямо говорить о том, что ему не хватает родительского внимания, что ему хотелось бы, чтобы родители провели время с ним. Это касается в первую очередь тех случаев, когда ребёнок ведет себя не постоянно плохо, а периодически, пользуясь этим как средством для привлечения внимания. Например, мама занята или разговаривает с кем-то, и ребёнок тут же начинает капризничать, шуметь, дергать маму. Если при этом у родителей с ребёнком близкие и доверительные отношения и он не обделен вниманием, нужно объяснить ему, что гораздо действеннее будет сказать что-либо вроде: «Мне хочется, чтобы ты поиграла со мной, побыла со мной». В ответ надо, конечно, либо предоставить ему это внимание, либо объяснить, что в данный момент это невозможно, так как мама занята, и пообещать, что займется им, когда это станет возможным. Такому прямому выражению своих желаний нужно учить ребёнка до подросткового возраста, пока он привлекает внимание капризами и другим относительно простым образом. В подростковом возрасте злость ребёнка на родителей из-за нехватки внимания уже слишком сильна и выражается слишком бурно и конфликтно. А если ситуация запущена, то предложение говорить о своих желаниях прямо и просто вряд ли будет воспринято. Тем более что умению понимать свои желания тоже нужно учить. В противном случае ребёнок просто не поймет, чтó на самом деле вызывает в данный момент его раздражение и недовольство. А вот, если ребёнок привык так откровенно обращаться к своим родителям, он и в подростковом возрасте запросто скажет: «Мам, мне не хватает твоей любви и ласки». И такие откровенные напоминания могут оказать неоценимую услугу замотанным и уставшим родителям.

Елизавета: Но вернемся к вопросу о допустимых формах наказания. Мы ведь хотим, чтобы оно приносило максимальную пользу, а не было для родителей возможностью отыграться на детях, выместить на них раздражение, а может, и недовольство какими-то другими сторонами своей жизни. А значит, наказание должно учить, а не оскорблять. Конечно, более или менее сильные негативные эмоции наказание будет вызывать почти всегда, в какой бы форме оно ни преподносилось. Но надо постараться свести их к минимуму. Нужно сделать все, чтобы ребёнок как можно меньше воспринимал именно вас как источник неприятных эмоций. Это обидная и несправедливая участь родителей, прежде всего мамы. Обычно мама проводит с ребёнком больше времени и вынуждена чаще ограничивать его желания. Поэтому именно она чаще становится мишенью для гнева ребёнка.

Как же сделать так, чтобы родители не воспринимались как враги, как палачи, которые рады исполнять свои обязанности? Но ведь процесс превращения ребёнка во взрослую, ответственную, способную к самосовершенствованию личность – совместный процесс родителей и ребёнка, и ребёнок понимает, что родители, воспитывая его, желают ему добра, стремятся помочь ему. Более того, внутренне ребёнок понимает справедливость требований родителей и их наказаний (если, конечно, они на самом деле справедливы, обратное дети тоже очень тонко чувствуют). Известно также, что в семьях, где царит вседозволенность, дети чувствуют себя некомфортно и неуверенно, им не хватает стабильности и чувства защищенности. Значит, в глубине души дети понимают, что если родители ни в чем их не ограничивают, то не могут обеспечить им полноценную родительскую заботу и поддержку. Именно поэтому дети с легкостью и с удовольствием соглашаются с моралью рассказа Валентины Осеевой «Злая мать и добрая тетя»2).

Но все это не работает в период конфликта, то есть в тот момент, когда ребёнок делает по-своему, а родитель вынужден принимать меры. В этот момент родитель – источник проблем для ребёнка. И именно на него направлен весь гнев ребёнка. Наверное, если бы было возможно, все родители предпочли бы выполнять любые обязанности по отношению к своим детям, кроме ограничений и наказаний. Но они со-трудники на пути роста их душ, а значит, должны взять на себя и эти функции. Поэтому необходимо постараться найти такую форму наказания, чтобы и ребёнок чувствовал, что родители не унижают, не обижают его, а именно помогают ребёнку, сотрудничают с ним в деле его роста.

Психологи выработали несколько правил, следуя которым, можно выполнять свои воспитательские обязанности, не обижая и не враждуя с ребёнком. Вот эти правила.

Первое – это говорить только о неправильных поступках, о плохом поведении ребёнка и никогда не переходить на личность. Старинное святоотеческое правило – осуждать поступок, но не самого человека. Так, можно говорить, что ребёнок плохо убрал комнату, что в доме беспорядок, но нельзя говорить, что ребёнок – неряха. Можно говорить, что задание выполнено плохо, можно даже сказать, что ребёнок ленится, но нельзя говорить, что он глупый или ленивый. Говорить подобные вещи – это значит убеждать ребёнка в том, что так оно и есть. Такой механизм внушения работает очень сильно, особенно когда внушение исходит от столь важных, значимых для ребёнка людей, как родители. Да и негативную реакцию такие обвинения вызывают очень сильную. Ребёнок, скорее всего, даже не станет размышлять о сказанном, а, почувствовав обиду, сочтет для себя первостепенной необходимостью бороться с вашими нападками.

Второе – надо стараться никогда не обвинять ребёнка, а просто говорить ему о своем восприятии ситуации, о фактах и своем отношении к ним. По себе знаем, что обвинения по большей части воспринимаются «в штыки», даже если по сути они справедливы. Сама форма вызывает желание спорить, возмущаться и оправдываться. Соответственно, даже справедливые претензии нужно стараться облечь в такую форму, чтобы они не задевали ребёнка, не провоцировали его на агрессию. Чтобы он мог услышать наши требования, чтобы мог направить энергию на их выполнение, а не бессмысленное сопротивление.

Если мы говорим ребёнку, особенно подростку: «Ты плохо вымыл посуду» или: «Ты опять развел беспорядок» – у большинства первой реакцией будет начать обороняться. Все может быть иначе, если те же вопросы сформулировать по-другому. Заменить высказывание с местоимением «ты» на описание фактов и своего восприятия ситуации. Тогда получится что-то вроде: «Я расстроена, что посуда грязная, вот посмотри!» или: «Мне очень неприятно, что тут опять такой беспорядок». Никаких обвинений. А ожидать уважения к своим чувствам, мнениям, привычкам имеют право и родители, ребёнок это понимает.

Отец Константин: Так, собственно, и объективней получается, а то мы говорим: «Почему ты устроил такой беспорядок?» – а ребёнок, может, вовсе и не создавал его специально, у него он сам собой получился. Или: «Почему не убрал за собой?» – а он, может быть, убирал, и ему кажется, что нормально убрал.

Точно так же и требования нужно стараться высказывать в уважительной форме и, опять же, чаще используя местоимение «я» и как можно меньше «ты» и повелительное наклонение. То есть не: «Ты должен убрать на кухне» или: «Сейчас же перемой посуду!», а: «Я прошу убрать на кухне» или: «Посмотри, посуда грязная, ее надо перемыть». Требование должно быть высказано твердо, но уважительно. Тогда ребёнок чувствует, что им не командуют, как хотят, а требуют подчиняться общим законам, требуют сотрудничества. Возможно, ребёнок все равно будет сердиться, но уже больше на ситуацию, чем на вас. И родителя, требующего послушания, не будет рассматривать как своего главного врага. В такой ситуации ребёнок воспримет родительские требования не как наказание, а как неизбежные правила, которые необходимо уважать. То есть так, как и есть на самом деле.

Елизавета: И даже когда мы отказываем ребёнку в удовольствии за какое-то непослушание или наказываем его каким-то другим способом, стоит формулировать это не в форме: «Я запрещаю тебе делать то-то, потому что я тебя наказываю», а: «Я не могу позволить тебе делать то-то, поскольку вчера ты не слушался меня на прогулке». Необходимо донести до ребёнка ту мысль, что наказывать для родителей так же неприятно, как для ребёнка быть наказанным. (Разумеется, что только такое положение вещей можно считать единственно нормальным, патологическую ситуацию, когда родитель от наказания ребёнка получает удовольствие, мы не рассматриваем.) Ребёнок должен понимать, что родителям не доставляет удовольствия его наказывать, но они вынуждены делать это, так как такова задача родителей: следить за тем, чтобы дома был мир, порядок, чтобы всем было удобно жить, а также заботиться о его благополучии и пользе, душевной и телесной.

Но, чтобы ребёнок поверил в это, родители должны, наказывая ребёнка, пребывать в достаточно спокойном состоянии, а не в ярости. Поэтому существует следующее правило.

Нельзя позволять ребёнку доводить себя до «белого каления». Чтобы наказание было полезным, действенным, оно должно происходить вовремя, а не тогда, когда взрослый уже теряет терпение. Если ребёнку раз за разом делают замечание (еще хуже, если еще и грозятся наказать), а он продолжает делать по-своему, пока родитель не взрывается, то пользы от всего происходящего никакой не будет. Из всего этого ребёнок делает вывод, что мама (или папа) были страшно на него злы – понятно, что быть объектом агрессии тяжело и вредно и это вызывает только ответную агрессию, и что добиваться своего, безусловно, имеет смысл, потому что хотя иногда и следует взрыв, но никогда неизвестно, последует ли он и когда. И чаще всего добиться своего ему удается. Надо учитывать и то, что для ребёнка особенно непонятна и оскорбительна внезапная реакция родителей, ведь до этого точно такое же поведение (и, возможно, те же угрозы) оставалось безнаказанным. Поскольку нарастание раздражения происходит в основном внутри его воспитателя, для ребёнка остаются непонятными причины взрыва.

Отец Константин: Прости, что перебиваю, это как с начальником. Он тебе улыбался, улыбался, а потом взорвался. С чего бы? Ты чувствуешь себя несправедливо обиженным, а его – неправым. Если же начальник будет разрешать вопросы и недоразумения «по мере поступления», а не копить в себе недовольство, этого взрыва не случится.

Елизавета: Одним словом, происходит конфликт, и ни о каком наказании говорить в такой ситуации не приходится. Это уже конфликт, срыв, другой уровень проблемы, а не педагогическая ситуация. Так что наказывать нужно сразу после того, как ребёнку было предъявлено требование, а он его проигнорировал. Только на первый взгляд это кажется слишком строгим и даже немного жестоким. На самом деле – это единственный гуманный способ наказывать, собственно, только в таком случае наказание действительно будет «научением», то есть тем, чем оно и должно быть.

Только в таком случае поведение ребёнка действительно изменится, он будет вынужден принять требования, а значит, конфликтная ситуация перестанет возникать снова и снова. Это касается детей любого возраста, не только маленьких, но и подростков.

Отец Константин: Таким образом, если говорить уже непосредственно о наказании, то для того, чтобы наказание воспринималось не как родительская прихоть, надо, во-первых, чтобы ребёнок знал, что можно, а что нельзя. Во-вторых, знал, что сказанное непременно выполняется. Это не значит, что вы никогда не можете отменить наказание, но по большей части сказанное непременно должно выполняться. Поэтому, прежде чем угрожать, надо успокоиться и хорошо подумать о целесообразности меры и возможности ее исполнить. Можно так и сказать ребёнку, что вам очень не нравится, что произошло, и вам требуется некоторое время для размышления, прежде чем вы примете соответствующее решение.

Елизавета: Подумать стоит, тем более что, наказывая ребёнка, нужно следить, чтобы наказание соответствовало следующим требованиям.

Оно должно соответствовать проступку, оно не должно быть символическим, слишком мягким, или, наоборот, слишком тяжелым. Далее: желательно, чтобы оно исправляло проступок и было связано с проступком. Это не всегда возможно, но, когда возможно, надо поступать именно таким образом. Например, если ребёнок по небрежности вновь и вновь пачкает нарядную одежду – пусть сам ее и стирает. Только в таком случае можно наказывать трудом и учебой. Если не выучил урок, в следующий раз пусть выучит и его, и следующий. Но ни в коем случае нельзя, если ребёнок не слушался на прогулке, заставлять его учить стихотворение.

Если поступок не влечет за собой последствий, которые сами становятся наказанием для ребёнка (запачкался – стирай, потерял – обходись без этого и т.д.), то надо, чтобы наказание логически вытекало из проступка. Так, маленький ребёнок безобразничал, и его поставили в угол, чтобы он побыл один и подумал над своим поведением, или обижал других детей, и его отправили в комнату, если не умеет общаться, пусть поиграет сам…

В качестве наглядного примера вредности родительской непоследовательности и неуместной мягкости хочу рассказать о ситуации, свидетелями которой нам приходилось быть каждый теплый день летом на даче. Совершенно милая семья: бабушка, мама и мальчик лет восьми – каждое утро приходили на пляж. И каждый день повторялась одна и та же история. Сначала все было замечательно, все были в прекрасном настроении, и мальчик, на ходу снимая с себя одежду, плюхался в озеро. Некоторое время он в полном упоении плескался в воде, а взрослые нежились на солнце и лениво разговаривали. Через некоторое время взрослые начинали беспокоиться, не пора ли мальчику вылезать на берег. Сначала они говорили ему об этом в спокойном тоне, потом громче, потом уже не только громче, но и раздраженно, потом начинали угрожать и т.д. Так продолжалось до тех пор, пока совершенно озверевшая бабушка не выволакивала орущего и выворачивающегося ребёнка из воды. Но на этом конфликт не заканчивался: ребёнка надо было еще вытереть, одеть и отвести домой. К тому же и сама бабушка после сложной процедуры вынесения из воды сопротивляющегося нелегкого мальчика была с ног до головы мокрая. С криками и подзатыльниками они все-таки одевали ребёнка и уволакивали с пляжа. Но до дома они добирались нескоро. Мы еще достаточно долго сидели на берегу, прежде чем тоже отправлялись домой. И что же, на полпути к дому мы нагоняли знакомую компанию. Мальчик, насупившись, обиженный и раздраженный на своих воспитателей до предела, стоял как вкопанный, а мама с бабушкой всеми возможными мерами пытались заставить его идти дальше. На следующий день все повторялось. И неудивительно, потому что заставить мальчика сделать то, что взрослые считали необходимым, можно было, только используя свое преимущество в физической силе, то есть взять как маленького и унести. Но, хотя бабушка и мама у мальчика были не хрупкой комплекции, мальчик, надо полагать, скоро станет сильнее…

Я не зря привожу этот пример, потому что люди эти действительно были очень приятные, добрые, обладающие чувством юмора. Но полная непоследовательность их действий калечила характер ребёнка. Между тем достаточно было бы пару раз строго наказать мальчика за непослушание, притом, что важно, с первого раза (в данной ситуации единственно логичным наказанием могло быть только не пустить его в следующий раз купаться), и таких проблем больше бы не было.

Отец Константин: Сначала, конечно, поговорив с мальчиком о том, как и сколько времени можно купаться. То есть определить норму и затем требовать ее строгого выполнения. И всем было бы хорошо.

Елизавета: Еще одно из важных правил наказания заключается в том, что, требуя от ребёнка послушания и грозя наказанием, важно, чтобы ребёнок не сомневался, что сказанное будет исполнено. В противном случае он не будет считать, что наказание естественным образом следует за проступком, и оно будет только злить и обижать ребёнка. Это почти то же самое, что наказать без предупреждения, постфактум. Еще бы: ведь его хоть и предупреждали, но он же знает, что чаще всего слова так и остаются только словами, соответственно он и не относится к ним всерьез. Такое наказание ребёнок будет считать несправедливым.

И наконец, последнее правило, которого стоит придерживаться родителям, наказывая своих детей: это стараться, чтобы наказание там, где возможно, логически было связано с проступком. Есть много ситуаций, когда наказанием могут быть естественные последствия поступка ребёнка. Все, что требуется от родителей, – не бросаться решать за ребёнка все его проблемы. Особенно это касается проявлений безответственности. Если ребёнок постоянно все теряет, к примеру, мобильные телефоны, не спешите покупать ему очередной, пусть получит его в подарок на праздник. Впрочем, ко всему надо подходить творчески и милосердно. Но и твердость необходима. В некоторых ситуациях последствий не будет, если вы не проявите инициативу. Последствия должны логически вытекать из проступка. Если ленился и не сделал уроки, пусть останется их доделывать, когда все пошли гулять или на праздник. Если не слушался и не выходил из воды, как в случае с упомянутым мальчиком, в следующий раз не купаешься. Если не кладешь чужие вещи на место, больше не разрешаем брать, и т.д. О возможных последствиях ребёнка нужно предупреждать заранее. Не годится сказать задним числом: «Раз ты не послушался, не пойдешь купаться». Ребёнок должен быть предупрежден! Более того, ребёнка следует брать в советчики и в сотрудники. Так, в ситуации с этим мальчиком следовало бы поговорить с ним дома, перед походом на пляж, примерно так: «Я хочу, чтобы тебе было радостно и приятно, я хочу пойти с тобой на озеро, но я не могу позволить, чтобы ты не слушался меня и купался столько, сколько захочешь. Поэтому, когда я говорю, что пора вылезать, а ты не слушаешься, я не знаю, как мне быть. Что ты посоветуешь?» Нужно выслушать предложения ребёнка, обсудить. Если не знает, предложить: «Давай договоримся: если ты не слушаешься, в следующий раз не купаешься» – и выполнять сказанное. Ребёнок, конечно, пару раз попробует проверить вашу твердость, но затем будет с уважением и ответственностью относиться к вашим требованиям.

Родители не должны чувствовать себя в некотором роде рабами ребёнка, в обязанности которых входит выполнять все прихоти своего чада. Дети такое отношение чувствуют мгновенно. Такие дети уверены, что родители обязаны дарить им на дни рождения и другие праздники хорошие подарки, возить в путешествия, развлекать, покупать хорошие вещи. Это не совсем так. Родители, безусловно, обязаны любить своих детей и помогать им взрослеть. Это высокие обязанности. Есть у нас и бытовые обязательства перед детьми, такие, как кормить, одевать, лечить. Ну, а все остальное – по желанию и для пользы. А для того чтобы от подарков была польза, важно, чтобы ребёнок воспринимал их как ваш свободный дар, как желание его порадовать и был благодарен за них. Он не должен считать это родительской обязанностью, иначе подарок перестает быть таковым и не доставляет такой радости. Более того, если ребёнок знает, что может вести себя как угодно плохо, откровенно высказывать неуважение к родителям, но они все равно будут выполнять все его просьбы и желания, то тут не приходится говорить о пользе, это, безусловно, вредно для ребёнка. Так воспитывается в нем только неблагодарность и потребительское отношение.

Отец Константин: Можно объяснить ребёнку, что вы его любите всегда. И именно из любви не будете потакать всем его желаниям, что любить и выполнять все его требования – это разные вещи. Можно сравнить любовь между родителями и детьми с любовью между супругами, друзьями. Будете ли вы делать приятное человеку, если он вас не воспринимает, ни во что не ставит и считает, что все хорошее, что вы для него делаете, – это ваша обязанность, если он нисколько не благодарен вам? Конечно, в такой ситуации разумнее этого не делать. В отношениях родителей и детей тоже есть элемент дружбы, и она должна быть обоюдной. Вообще, любовь – это всегда обоюдный труд, каждый должен внести свою лепту в построение отношений. Нужно стараться, чтобы отношения приносили радость обеим сторонам. Делать приятное – огромная радость, но не тогда, когда твой друг считает это твоей обязанностью. Можно приводить примеры из жизни ребёнка и его друзей. Как бы он относился к другу, если бы тот все время предавал его? Или хамил? Стал бы он продолжать с таким другом отношения? Нет, конечно. Ребёнок – больше, чем друг, поэтому родители всегда его любят и совсем отношения с ним не рвут. Но и прежними они быть не могут, потому что полноценные отношения подразумевают взаимное уважение и заботу.

Елизавета: Можно напомнить, что многие поступки ребёнка – предательство, просто обычное предательство добрых, любовных отношений с родителями. Например, откровенное непослушание, нежелание выполнять какие-нибудь разумные требования, неуважительное отношение к родителям. Очень важно, чтобы ребёнок понимал, что ответственность за отношение к нему в семье лежит также и на нем. При этом никогда не будет лишним еще раз напомнить, что родители любят его всегда, но вот дружеских отношений может и не быть.

Родители также должны не бояться заявлять о своих правах. Само собой разумеется, что они с большим уважением должны относиться к правам ребёнка. Но того же должны требовать и от него. Убирать за собой на общих территориях, выполнять какие-то обязанности в семье, уважительно относиться к родителям и т.п. – это те обязанности, уважения которых должны требовать родители от своих детей. Не надо этого бояться, ребёнок понимает справедливость подобных требований и будет уважать и по-настоящему любить именно тех родителей, которые не позволяют себя унижать и игнорировать.

Вы вправе лишить ребёнка каких-либо благ: подарков, карманных денег, возможности приглашать друзей… Впрочем, это ситуации уже откровенных конфликтов, когда ребёнок проявляет явное непослушание и неуважение к родителям и их требованиям. Если ребёнок откровенно идет против любви, он не должен рассчитывать на то, что лежит за пределами минимальных и безусловных родительских обязанностей. Только все это надо делать разумно, осторожно и без эмоций, во всяком случае, без агрессии. Надо также помнить, что арсенал средств воздействия у родителей все-таки не слишком большой. Его легко исчерпать. Кроме того, если прибегать к этой мере слишком часто, можно вызвать злость и равнодушие и стремление другим путем получить то, чего не дают родители. Впрочем, иногда лучше идти до конца, чтобы ребёнок считался с родителями. Но лучше, конечно, не доводить ситуацию до такого состояния.

Иногда полезно бывает изменить терминологию. Мы привыкли, что наказание – это нечто унизительное и неприятное. И если ребёнок возмущен тем, что его наказали, если его оскорбляет сам факт наказания, можно сказать: «Я не наказываю тебя. Я не хочу делать тебе неприятное, но я не могу позволить, чтобы ты меня не слушался. Я просто отстаиваю свои права и выполняю родительские обязанности». Это действует, ребёнку не так неприятно, если он видит, что родители защищают свои интересы, а не пытаются ему насолить. Пускай главным рефреном всех воспитательных тем будет мораль уже упоминавшегося рассказа Валентины Осеевой «Злая мать и добрая тетя». Пусть ребёнок знает, что вам неприятно его наказывать. Поделитесь с ним своими чувствами. Но воспитывать его – ваша обязанность, возложенная на вас Богом.

Отец Константин: Наконец, необходимо поговорить и о физическом наказании. Если раньше абсурдными казались даже сами предположения о недопустимости физического наказания, то сейчас все наоборот. Теоретически за это ребёнок может даже подать в суд на своих родителей.

Православные люди в этом отношении часто оказываются заложниками традиций: о наказаниях написано в Библии, в Домострое, так было в «старорежимные» времена, так о чем еще говорить… Тут происходит ошибочная подмена Предания Церкви местными обычаями и преданиями3).

Нет сомнений, что физическое наказание в большинстве случаев приносит вред развивающейся личности ребёнка. Особенно если это регулярно повторяющееся воспитательное мероприятие.

Надо сказать, что оно весьма действенно, недаром к нему прибегали на протяжении стольких веков и используют до сих пор. Но действие это поверхностное, формальное, оно вызывает желание избежать наказания, но не желание поступать правильно. Если же родители, наказывая физически, еще и проявляют непоследовательность, а то и просто срываются на ребёнке, то вред его душе будет нанесен очень серьезный, а пользы, понятно, не будет никакой.

Прежде всего надо отдавать себе отчет, что ребёнок, которого наказывают физически, очень быстро усваивает, что применение силы – лучший для родителей способ решения проблем. Так же, как и то, что применять ее надо к тому, кто слабее тебя. Это понятно, ведь пример родителей в воспитании играет первичную роль. Неудивительно, если такой ребёнок будет применять этот метод воздействия по отношению к сверстникам, к младшим братьям и сестрам, а может быть, и к своей беззащитной бабушке. Если же ребёнка наказывают физически сильно и регулярно, то это рождает в его душе жестокость.

Елизавета: Но прежде чем говорить о ситуациях, когда физическое наказание все-таки допустимо и даже необходимо, надо разобраться в том, что мы понимаем под этими словами. Если ребёнок просто получает подзатыльники и пинки, то он, безусловно, и научается силой решать вопросы и учится несдержанности. А вот наказанием такой способ воздействия точно не является и пользы не приносит никакой, только вред. В этом случае родитель, если задуматься, собственно, и не наказывает ребёнка, а просто срывается на нем, вымещает на нем, как на безопасной мишени, накопившееся раздражение и усталость. Самое неприятное, что ребёнок, который так страдает от этого в детстве, тем не менее, усваивает такую модель поведения и, став взрослым, обнаруживает такую же тенденцию и в воспитании своих детей.

Безусловно, физическое наказание – неприемлемый способ воспитания, и не только, подросших детей, но и самых маленьких, отшлепать которых за непослушание и сейчас многие считают нормой. Конечно, я не хочу сказать, что, если мама шлепнула своего малыша, который слишком разошелся, это катастрофа. Но даже это делать имеет смысл только в совершенно особых и исключительных случаях. Но если уж шлепнуть все-таки нужно, то делать это можно только в определенных ситуациях и следуя определенным правилам, таким же, какие актуальны для детей постарше. Мы скажем о них чуть позже.

Без крайней необходимости не стоит шлепать малыша и потому, что малыш, скорее всего, и сам попробует драться и если не маме даст сдачи, то друга отдубасит или толкнет того, кто младше. Все разговоры и требования не драться будут бесполезны. Не стоит еще и потому, что, если сейчас решать вопросы воспитания такими силовыми методами, то в дальнейшем более тонкие способы воздействия, такие, как родительское огорчение или радость, уже будут не столь действенны.

Отец Константин: Впрочем, иногда без физического наказания, к сожалению, все же не обойтись. Бывают ситуации, когда отшлепать лучше, чем оставить все как есть. Это такие ситуации, когда ребёнок откровенно проверяет границы дозволенного. Или в запущенных случаях, когда родители их устанавливают. (Впрочем, обычно, при правильных отношениях в семье и линии воспитания, ребёнок знакомится с этими границами очень рано и в менее критических ситуациях.) Тут надо понимать, что отсутствие этих границ хуже, чем разумное применение физического наказания. Хуже и для будущего этого ребёнка, для его характера, хуже и для его нынешней жизни. Потому что дети, как уже говорилось, не меньше, чем в мягкости, нуждаются в четко установленных границах дозволенного, они их ищут и без них чувствуют себя недостаточно защищенно и уверенно в жизни. Кроме того, с ребёнком, не чувствующим этих границ, абсолютно невозможно построить отношения доверия и взаимного уважения, без которых, в свою очередь, нет подлинной близости и любовного взаимопонимания с ребёнком. А это основа, на которой строится все воспитание.

Но если все-таки без физического наказания не обойтись, то пользоваться этой мерой воздействия нужно строго по определенным правилам. Попробуем определить их.

Во-первых, необходимо учитывать все, что было сказано в отношении наказания вообще. В данной ситуации все эти общие правила необходимо соблюдать особенно строго. Слишком серьезное и при неправильном обращении опасное средство у нас в руках.

В какой ситуации допустимо ребёнка наказать физически? Только в одной – когда ребёнок проявляет откровенное непослушание, откровенно нарушает границы дозволенного, с которыми его заранее ознакомили. Ребёнок как будто выясняет, кто здесь главный, кто кого будет слушаться: я родителей или они меня. И в таком случае он должен получить однозначный ответ, по-другому нормально жить и воспитывать ребёнка невозможно. Уважение уважением, но ребёнок все-таки маленький и неразумный, направлять жизнь семьи должны взрослые.

Так, если ребёнку сказали, чтобы он лег спать, а он, как делала одна знакомая нам девочка, в бешенстве вскакивает и демонстративно включает свет, то это повод сначала спокойно предупредить, а затем наказать.

Если мальчик, которого бабушка с мамой никак не могли заставить слушаться, будучи предупрежденным, опять не выйдет из воды с первого раза (а наверняка так и будет), его нужно наказать лишением купания. Но если он не послушается, то имеет смысл наказать его физически. Гораздо полезнее пару раз наказать мальчика физически и затем жить с ним в нормальных отношениях, чем весь день проводить в скандалах и мелких стычках с ним.

Елизавета: Правда, в его случае необходимо сначала сделать так, чтобы он поверил, что мама с бабушкой действительно выполняют сказанное. Этому лучше всего научить на разных мелочах, они могут даже не иметь непосредственного отношения к наказанию. Мама сказала, что не купит конфету, – и не купила. Сказала, что если он съест больше трех конфет, то она отнесет сладости к себе в комнату, – и отнесла. Можно даже придумать совсем экстравагантные приемы, они даже лучше запоминаются. Сказала, что, если он опять закапризничает, она нарядно оденется, раскроет над головой зонтик и пойдет гулять, – и сделала. Главное, чтобы ребёнок запомнил: родители отвечают за свои слова – что сказано, то сделано.

Отец Константин: Во-вторых, нельзя наказывать ребёнка физически за неоговоренные проступки: например, за то, что он подрался в школе, получил плохую отметку и т.д. Даже воровство, как известно, не лечится такими средствами. Тем более нельзя наказывать таким образом за свойственные ребёнку проявления безответственности: потерял деньги, забыл позвонить, перепутал время и т.д.

Третье: обещая наказать ребёнка за какой-то проступок и тем более наказать физически, нужно быть уверенным, что выполнить ваше требование для ребёнка реально. В отношении физического наказания нужно быть уверенным, что его поведение в данном случае действительно будет нарушением границ дозволенного, сознательным сопротивлением вашим требованиям, упорным желанием «свергнуть власть» родителей. Если ребёнку сказали лечь в кровать, а он отказывается это сделать, то наказать можно, только если вы точно знаете, что его поведение – протест и причина не в том, что он боится оставаться один в комнате или что-то еще. Особенно осторожными следует быть родителям детей с «особыми запросами» (про них у нас есть в этой книге особая беседа – «Ребёнок Индиго, или просто трудный ребёнок») или иными проблемами. Если двое таких, да и практически любых, малышей засыпают на соседних кроватях, то требовать от них под угрозой наказания ремнем лежать молча неразумно. Они просто не могут выдержать, а вовсе не вступают в борьбу с родителями за власть. В таком случае их либо придется наказывать постоянно, либо тогда, когда родители будут терять терпение, а в остальные разы – только пугать. В любом случае все это неприемлемо.

Четвертое: наказывать физически можно только до определенного возраста. Джеймс Добсон, автор многих книг о воспитании детей, и в том числе книги о наказании, считает, что эта граница – где-то около десяти лет. Иначе говоря, то, что в отношении ребёнка еще допустимо, для подростка – уже совершенно неприемлемая мера. В этом возрасте физические меры воздействия, как недопустимое унижение, принесут только сильнейший вред.

Пятое: наказывать ребёнка нужно без злобы. Если вы еще кипите от раздражения что в определенных ситуациях вполне понятно, остановитесь и приведите в порядок свою душу. Понятно, что родитель, которого вынудили на такое, наверное, очень сердит на ребёнка, это естественно, поэтому нужно постараться успокоиться. Наказывать в приступе ярости нельзя ни в коем случае!

Шестое: если уж пришлось наказать, то наказание не должно быть символическим, слишком мягким, в таком случае оно не выполнит ни одной из своих функций: не заставит слушаться и не снимет психического напряжения у ребёнка. Зато будет восприниматься как страшное оскорбление.

Седьмое, и последнее: наконец, наказав ребёнка, нужно его обнять, пожалеть, успокоить, заверить в своей любви. Еще раз объяснить, что вам наказывать было очень больно, даже больнее, чем ему, но допустить непослушание вы не можете, именно потому, что его любите.

Если все сделано правильно, то ребёнок обычно не злится и не чувствует себя обиженным и униженным, он понимает справедливость слов и действий родителей.

Елизавета: Наверное, не нужно еще раз отдельно напоминать о том, что наказание будет правильно воспринято, только если ребёнок получает в семье полноту заботы, любви и внимания.

1) Выя – это шея. Жестоковыйный значит человек с грубой шеей, как животное, как, например, бык или осел, к которому следует применять лишь кнут, силу.

2) Может быть, имеет смысл напомнить этот рассказ?

В. Осеева. «Злая мать и добрая тетя»: У Дашеньки были мама и тетя. Обе они очень любили девочку, но любили по-разному. Мама заставляла Дашеньку рано вставать, прибирать комнату, учить уроки. Она учила ее жить, не бояться любой работы. А тетя ничего не заставляла девочку делать, решала за нее задачи и отпускала на целый день гулять с подругами. «У меня злая мать и добрая тетя», – говорила Дашенька.

Прошли годы, Даша выросла, поступила на работу. Не нахвалятся ею люди – за что ни возьмется, быстрее всех сделает. «Кто же научил тебя так работать?» – спросят, бывало, женщины. «Учила меня мама, спасибо ей!» – говорила Даша. А о доброй тете она никогда не говорила.

3) Напомню, что в Церкви существует Предание, или, как его еще называют, Священное Предание. Это опыт благодатной жизни Церкви: опыт святых людей, жизнеописания и сочинения подвижников и великих православных богословов. Но есть и термин предания (пишется с маленькой буквы). Это местные обычаи, традиции, в той или иной степени авторитетные мнения простых благочестивых людей. Например, есть Предание, что Божия Матерь была Ее Сыном воскрешена и вознесена на Небеса. И есть предание, что Россия – удел Богородицы. И так далее. В нашей церковной жизни многие люди по незнанию выдают предания за Предание, а это вещи совершенного разного калибра и значимости.

Ребёнок и творчество

Отец Константин: Зачем нам дан творческий потенциал? Чему он в жизни помогает и нужно ли его развивать? Не является ли проблема творчества надуманной проблемой человечества, оторвавшегося от Бога, ищущего только своего – реализации своих амбиций, достижения своего успеха? Не является ли творчество лишь игрой, придуманной одиноким, лишенным Бога человечеством для того, чтобы скрасить свое одиночество, отвлечься от ужаса обезбоженной реальности? Или, может быть, творчество – это удел избранных, непозволительная роскошь для большинства? Наконец, не отвлекает ли эта утонченная игра от основной задачи – достижения святости?

Об этом при подготовке данной беседы мы, авторы книги, много говорили, размышляли и даже спорили. Кому-то наши размышления могут показаться неинтересными, кто-то, быть может, хочет получить лишь конкретные советы об использовании занятий творчеством в воспитании. Тем не менее мы сочли необходимым поразмышлять на тему места творчества в жизни христианина, а также на тему о том, почему оно так важно для человека, и в том числе для воспитания ребёнка. В результате мы решили сделать данную беседу состоящей из двух частей, так, чтобы желающие могли сразу перейти ко второй, конкретно-практической, части.

Часть первая. Теоретическая

Елизавета: Надо сказать, что такие понятия, как «преображающая сила творчества», «исцеление через искусство», «арт-терапия», иногда встречают несколько настороженное отношение в православной среде. С чем это связано?

Возможно, с неоднозначным отношением святых отцов к светским искусствам. Конечно, искусство не может ни в какой мере заменить для человека Бога. Отношение к искусству, как к самоценности, как к искусству ради искусства, – неприемлемая для христианина философия. При таком отношении оно, скорее, уводит от Бога, а значит, и от подлинного душевного здоровья и душевного развития. Недаром вопрос об отношении к светской культуре и искусству много раз поднимался святыми отцами. Безусловно, подлинное и окончательное душевное равновесие дает только Бог. Душа в молитве, в духовном возрастании общается с Богом, и Он наполняет ее спокойствием, силой, радостью, а жизнь обретает непреложный смысл.

Каков же православный взгляд на проблему творчества и в чем его целительная сила?

Отец Константин: Человек создан по образу Божию, по образу Бога Творца, и одним из главных проявлений образа Божия в человеке является его способность творить. То есть человек Самим Богом создан так, что творчество является для него необходимостью, одной из самых живых, естественных его потребностей. Творческая способность человека проявляется (во всяком случае, должна проявляться) во всех аспектах его жизни – от молитвенных высот до самых будничных, мелких и незначительных действий.

Для христианина сама жизнь – это творчество, живое сотрудничество с Богом, преображающим и украшающим мир. В этом смысле искусство – лишь одно из проявлений творчества, один из отблесков райского, Богом задуманного сотрудничества человека и его Творца.

Елизавета: Святые отцы часто называли молитву высшим видом творчества. А что такое молитва? Это не «плетение словес», а общение с Богом, которое способствует росту и развитию души. Какое творчество, созидание может быть большим, чем созидание в своей душе под руководством Господа нового человека? Изменение ветхого человека в себе – лучшее и самое ценное, что может создать человек.

И если смотреть на творчество со стороны его целительной для человека силы, то именно такое творчество – работа над собой, духовный рост, – безусловно, выполняет эту функцию наиболее полно. Приобщая детей к Церкви, к церковной жизни, приучая молиться, жить в русле Предания Церкви, мы указываем им путь преодоления самых сложных душевных конфликтов.

К сожалению, не сразу и мы сами достигнем духовной высоты и мудрости, не всегда и наших детей мы можем настолько полно приобщить к вере и Церкви, чтобы одна лишь молитва мгновенно помогала им справляться с любыми душевными конфликтами и давала ответ на все вопросы. Идти в направлении духовного развития необходимо, но уже сегодня дано нам в помощь и другое средство, которое поможет нашим детям тверже стоять на ногах в этом мире, и с помощью которого они смогут реализовать способности своей души.

И это средство заложено Богом в самой нашей природе. Оно тоже может помочь нам обрести душевные силы и радость жизни. Это средство – творчество. Речь идет не об определенных искусствах, а об отношении ко всему, чем человек занимается. Можно сказать, что творчество – это способность создать что-то новое, что-то свое, то, чего не было до этого. Задача, с одной стороны, очень сложная для большинства людей. С другой стороны, вполне выполнимая при правильном отношении к ней и к себе. Каждый из нас создан неповторимой и уникальной личностью, а всякое проявление такой неповторимой личности, само собой, будет индивидуально, уникально. Проблема только в том, что люди часто эту свою уникальность, особенность не видят, не чувствуют. Люди часто не знают самих себя, своего подлинного «я».

Отец Константин: Именно с этой точки зрения можно говорить о преображающем человека действии творчества. О преображающем и исцеляющем, о том, что вносит гармонию в поврежденное грехом человеческое существо, что становится целительным для его души.

Елизавета: С точки зрения христианского учения о человеке тут все понятно. Как мы уже сказали, способность творить – одна из составляющих образа Божия в человеке. Неудивительно поэтому, что, раскрывая в себе творческие способности (а они присутствуют у всех), человек затрагивает самые глубины своей индивидуальности. В подлинном творчестве человек проявляет свою особенность, самобытность. Таким образом, правильно настроенное творчество – это способ самораскрытия личности. И основываясь на христианском понимании человека, мы вправе сказать, что, раскрываясь и становясь в полном смысле самим собой, человек приближается и к Богу, создавшему его неповторимой и свободной личностью.

Напротив, человеку нетворческому, по сути, не знающему самого себя, привыкшему мыслить и действовать шаблонно, под влиянием стереотипов и обстоятельств, трудно по-настоящему приблизиться к Богу. Если человек стремится встретить, почувствовать, принять Живого Бога, он обязательно должен встретить, осознать и принять самого себя. Думаю, уместно было бы здесь вспомнить замечательный совет митрополита Сурожского Антония. Владыка советует каждый раз, становясь на молитву, произносить такое прошение: «Помоги мне, Боже, освободиться от всего поддельного и найти мое подлинное “я”». «Это непросто, – говорит митрополит Антоний, – потому что мы настолько не привыкли быть самими собой, что искренне не знаем, которая из всех личностей и есть это подлинное “я”. И мы не знаем, как его найти. Но если бы мы посвящали несколько минут в день на то, чтобы вдуматься в свои поступки и отношения с людьми, то, возможно, очень приблизились бы к открытию этого… Обычно мы живем как бы отраженной жизнью… Но это не означает, что ничего не остается в нас, потому что в глубине нашего существа мы созданы по образу Божию и это совлечение всего ненужного очень похоже на расчистку прекрасной древней стенной живописи или картины великого мастера».

Отец Константин: Да, каждому человеку дана самобытность и «уникальность», но парадокс в том, что пока человек ослеплен грехом, он не видит, не чувствует своей индивидуальности и неповторимости, во всяком случае подлинной. Родительские установки, наши личные грехи – все это покрывает душу толстым слоем наносного, чуждого нам, отдаляет нас от нашей подлинной сути, того, какими мы созданы Богом.

Елизавета: И часто человек сам в этом не виноват. Часто это не его личный грех, а невольное следование родительским установкам, заданным ему в детстве. Эти установки очень мешают развитию творческой индивидуальности. Человек старается быть таким, каким хотели его видеть родители, а не таким, каким он задуман Богом.

Да и личные грехи уводят каждого из нас от своей неповторимой индивидуальности. Святые отцы сформулировали замечательную мысль: в грехе все люди похожи, грех как бы нивелирует, лишает личностных черт. А по мере очищения от греха начинают выявляться и высвечиваться именно личностные черты. Это удивительно. Чем чище душа, чем нравственно выше человек, тем ярче сияет его личность. Очищая душу, мы становимся личностями в полном смысле слова, обретаем свое неповторимое, Богом созданное таковым, лицо.

Итак, можно сказать, что понятия самобытности и способности творить оказываются смежными. А значит, высвобождая под руководством Церкви из-под слоя грехов, глупого подражания внешнему и т.п. свою подлинную личность, человек становится творческой личностью. Ведь все, что будет сделано, сказано, понято яркой, неповторимой личностью, какой ее Бог и сотворил, будет сделано по-своему, по-новому. То есть и будет творчеством в подлинном, высшем смысле слова, так как будет непременно чем-то новым, таким, как мог сделать, почувствовать, увидеть только этот человек.

Отец Константин: И, тем не менее, в быту мы привыкли называть творческими людей, прославившихся в каком-либо искусстве. Великие поэты, музыканты, художники – разве не они в подлинном смысле реализовали свой творческий потенциал, раскрыли свою личность? Но ведь среди них есть не только Андрей Рублев, соединивший святость с художественным творчеством, не только Иоганн Себастьян Бах, подписывавший свои сочинения словами «Одному Богу слава», но и такие неоднозначные личности, как, скажем, Шарль Бодлер, обращавшийся к сатане с такими словами: «О ты, всех ангелов мудрейший, славный гений. О бог развенчанный, лишенный песнопений! Мои томления помилуй, сатана!» Или композитор Гектор Берлиоз, вспомним его главное сочинение – «Фантастическую симфонию»: герой, покинутый возлюбленной, ищет утешения в опиуме и, наконец, видит яркую галлюцинацию, в которой вероломная девушка предстает перед ним в образе ведьмы на сатанинском шабаше. А можно найти и более жесткие примеры… Причем чем ближе к современности, тем больше примеров примеси демонического в искусстве. Как же мы утверждаем, что творчество приближает к Богу?

Елизавета: Да, это серьезный вопрос. Безусловно, гениальные способности и просто таланты, данные Богом, человек может обратить во зло, как, впрочем, и все благие Божьи дары могут служить злу в нашем падшем мире. И самораскрытие, самореализация не отменяют проблемы нравственного выбора, выбора между добром и злом.

Но прежде всего давайте уточним, что личная одаренность или даже гениальность редких отдельных людей – это вообще не главная тема нашего разговора. Мы говорим не об отдельных талантах, а о способности к творчеству, о «творческом потенциале», заложенном в каждом человеке.

Когда же мы говорим о людях выдающихся, гениальных – и видим действие греха в их жизни и творчестве, мы должны напомнить себе две вещи. Во-первых, область гениального – загадочная для нас область. Мы не знаем до конца ее законов. Ясно только, что гениальность, высокая одаренность – это дар Бога, и, вероятно, даже в искаженных, греховных формах она сохраняет все же отблеск божественного, отблеск подлинной красоты. Что же касается того, пользу или вред приносят выдающимся людям их гениальные способности, ведут ли их к Богу… Каждый человек – тайна, и мы не можем сказать, кем бы были Бодлер, Берлиоз, если бы не было искусства в их жизни, если бы они «закопали свои таланты» и пошли в жизни не дорогой искусства, а иными путями.

Вспоминается яркая, драматичная история искусства Новейшего времени. Вот джаз, одно из величайших достижений музыкальной культуры двадцатого века, – он ведь возник в атмосфере социального неблагополучия. С детства уделом многих джазовых музыкантов была не только бедность, но и пьянство, развратность родителей, отсутствие внимания с их стороны, беспризорность. Например, величайший джазмен Луи Армстронг родился в неблагополучной семье. Первые уроки игры на корнете он получил в исправительном лагере для несовершеннолетних преступников. С тех пор он не расставался с этим инструментом и стал виртуозом-корнетистом. Кто может сказать, кем бы стал Луи Армстронг, если бы не спасительная сила творчества?

Но отвлечемся от проблемы гениальности, которая является чисто теоретической для большинства из нас. Мы сейчас говорим о другом. Сколько вокруг художников, музыкантов, которые, с одной стороны, имеют не гениальные, но очевидные способности в своей области, а с другой стороны, их работу с трудом можно назвать творчеством, они навсегда остаются посредственностями, ремесленниками, а не творцами. В их работах видна техника, но не творчество.

Почему? Потому, что их таланты не преображены силой подлинного богоподобного творчества, их подлинное «я» как бы дремлет.

Понятно, что речь сейчас идет не о том, что, очищая свое «я» от толщи греха, человек научается быть великим художником, писателем, музыкантом. Понятно, что каждый должен трудиться на своем месте, реализуя те таланты, которые Бог дал конкретно этому человеку, и нет талантов приоритетных, нет дарований высших и низших. Просто если в человеке сияет очищенная от греха душа, вся его жизнь станет художеством, творчеством.

Отец Константин: Меня всегда поражает новизна и уникальность человека, стремящегося быть святым. Возьми любого подвижника, да хотя бы известных русских старцев. Их братья и сестры, не решившиеся идти путем духовного роста, – обычные люди, не отличимые от других. Но тот, кто захотел встать на путь очищения души, тот становится совершенно иным, вся его жизнь становится яркой, неповторимой, все, что он делает, сияет светом вдохновенной новизны и творчества. Вот ведь феномен: даже обычные слова, простые поучения в их устах сияют по-новому, то, мимо чего мы проходили, не замечая, самое, казалось бы, простое и очевидное, – согретое теплом их личности, оказывается для нас целительным откровением.

Елизавета: Конечно! У каждого из нас столько даров от Бога, такой потенциал… И как грустно, что часто это остается неразвитым, не обнаруженным или не реализованным.

Коснемся кратко темы талантов, призвания человека. Она не является непосредственной темой нашего разговора, так как мы говорим о присущем каждому человеку даре творчества. Но связана с ней.

Так уж преломилось в нашем греховном обществе, что, если одни дарования еще обнаруживаются и их лелеют, развивают, они пользуются почетом и уважением, то к другим дарованиям, тоже данным Богом и не менее замечательным, относятся пренебрежительно. Так, в современном мире ценится и превозносится интеллектуальный труд в противоположность, например, физическому…

Христианство восстанавливает правильное отношение к месту каждого человека в обществе. Церковь – Тело Христово, единый организм, в котором нет ненужных или второстепенных органов. Каждый нужен и ценен на своем месте. Для христианина не может быть такого снисходительного отношения, которое часто встречается в светском обществе: «Ну что ж, если Бог не дал ума или иных талантов, то пусть электриком, или медсестрой, или уборщицей будет, и это неплохо». Можно вспомнить фильм «Форест Гамп», в нем показано характерное для нашего мира пренебрежительное отношение к человеку с достаточно низкими интеллектуальными способностями. Тем не менее в этом фильме именно главный герой – «дурачок» – оказывается подлинно свободной, творческой личностью, которая действует не стереотипно и не под давлением обстоятельств.

Красота и интеллект – вот кумиры современного мира. Для христианина такое отношение невозможно, все таланты равны по своей ценности, нет талантов высшего и низшего уровня, нет людей высшей и низшей касты. Каждый должен трудиться, а не «закапывать» свои таланты. Это все не наше, это дар от Бога. Это то, что Бог дал нам в пользование…

Отец Константин: Мы все время говорим: таланты, таланты. Я напомню, откуда это. Есть такая Христова притча, которая называется «Притча о талантах». Это история про то, как некий богатый человек, господин, уехал на длительное время в другие земли, а деньги свои отдал для сохранения и преумножения слугам. И, когда он вернулся, потребовал отчет о деньгах. Кто-то вложил средства и получил прибыль, а один человек закопал деньги, чтобы их не украли. Таким образом, эти капиталы оказались неиспользованными. Господин разгневался и приказал отобрать у этого слуги деньги, а самого его наказать.

Таким образом, талант – это в прямом смысле денежный капитал, данный нам в пользование, а в переносном – все то, что дает Господь для пользования и преумножения.

Таланты даны каждому из нас, только одни «закапывают» их, предпочитая посвятить жизнь, например, зарабатыванию денег, или погоне за удовольствиями, или чему-то иному, а другие используют данные Богом таланты.

Мы должны знать – и притча об этом предупреждает достаточно твердо и беспощадно, – что, если у нас есть некие дары от Бога, способности, грех их не развивать и ими не служить Богу, миру и человеку.

Елизавета: Одному Бог дал организаторские способности, другому – высокий уровень интеллекта, третьему – умение легко общаться с людьми…

Отец Константин: …четвертому – способность быстро мыслить и хорошо ориентироваться в пространстве… Я имею в виду шофера. Кто-то скажет: сравнил писателя с шофером. Но ведь и шофер, и повар, и даже уборщица могут быть виртуозами своего дела, главное – с любовью, по-христиански, творчески относиться к тому, что делаешь.

Елизавета: Человек – целостное существо, и невозможно личность делить на составляющие: это вот – сама личность, а это – ее таланты, способности. Личность – это совокупность души и тела, и задатков, и непосредственно того, как и какие из них удалось раскрыть. И все же можно говорить, что эти дарования не являются самой глубинной составляющей человеческого существа. Недаром в притче о них говорится как о том, что дается нам на время, в пользование. Талант – это то, что находится, скорее, на периферии и должно быть активизировано, пронизано тем, что является самой сердцевиной личности – образом Божиим, должно засиять в свете неповторимой человеческой личности.

Я хочу сказать, что способность творить является непременной, внутренне присущей каждой личности составляющей. И эта способность связана, проникнута, пронизана другой непременной характеристикой человека – уникальностью. Таким образом, все, что делает уникальный человек, личность, будет творческим актом, так как будет сделано по-своему, так, как не сделает никто другой. Эта творческая неповторимость, идущая из самой сердцевины личности, «пронижет» все таланты, которые Бог дал этому конкретному человеку, направит их особенным путем, неповторимой дорогой. Это и будет подлинным творчеством. И совсем необязательно быть композитором или художником, чтобы творить. Творить можно и необходимо в любой сфере деятельности, вообще в повседневной жизни.

В этом смысле нельзя сказать, что великому писателю, художнику, композитору дано больше творческого потенциала, чем остальным людям. Зато можно говорить о том, что ему дано больше талантов. Область, в которой проявляется его дар, например музыка, – это его талант, который он должен использовать на благо себе и миру. За это он будет давать Богу отчет. Но при этом нельзя сказать, что талантливый музыкант или художник обязательно является «более» творческой личностью, чем простой человек, чем бы он в жизни ни занимался, но который очистил свою душу и раскрыл свой творческий потенциал.

Отец Константин: Тут ты коснулась интересной темы. Мы говорим, что человек может быть потрясающим мастером в своем деле, пользуясь данными Богом талантами, но при этом в обычной жизни не будет представлять собой ничего выдающегося. Только что закончил читать дневники Корнея Чуковского, который был многолетним другом замечательного русского художника Ильи Репина. Удивительный и вдохновенный художник, отходя от мольберта, становился обычным брюзжащим старичком. Сам Чуковский искренне грустит на страницах своего дневника об этой метаморфозе. То же самое было свойственно и многим другим людям, приятелям и знакомым Чуковского. Вновь и вновь Корней Иванович задает себе вопрос: почему человек, несомненно, отмеченный Богом в какой-то сфере, человек, перед которым в моменты активного проявления его талантов, а то и гения сами Небеса распахиваются, в повседневной жизни ничем не отличается от других? А если отличается, то в невыгодную сторону?

Ответ, мне кажется, может быть таким: поистине всем дана уникальность, всем дана неповторимость. Но раскрыть ее можно, только идя путем духовной жизни, путем духовного преображения. Вот тогда ты засияешь всеми гранями своего существа. Если же ты не идешь путем совершенства, не «осуществляешься» как Богом задуманная личность, то будешь серым и обычным. А что до талантов или даже твоего гения, так это не твое в тебе, а дар Божий.

Да и подвига твоего в реализации этого Божьего капитала, в общем-то, нет. Ведь подвиг – это усилие, жертва, превозможение себя прежнего. А тут человек просто с удовольствием делает то, что горит в нем, просится наружу.

Но об этом можно много размышлять…

Елизавета: Да, поэтому мы можем сказать, что каждый человек, не только не гений, но даже не одаренный ничем выдающимся, может стать уникальным, может осуществить свою, Богом вложенную в него, неповторимость. Надо только научиться «творчески жить». А как это делать на практике? Что означает в повседневной реальности, в быту творить? Понятно, что теоретически это означает делать что-то и как-то по-новому, так, как никто еще до тебя не делал. Но попробуй-ка изобрести новый способ уборки квартиры, мытья посуды и так далее… Не так уж легко. Да и не надо. И если исходить из уже упоминаемого выше христианского представления о человеке как о созданном Богом, неповторимом и изначально творческом существе, то эта задача не покажется столь невыполнимой. И станет ясен путь, которым она достигается.

Как уже говорилось, чем чище личность, тем она ярче, уникальнее, а значит, все, что она делает, становится творчеством, так как делается по-своему, так, как делает только эта личность. И нет необходимости пытаться придумать что-то новое. Это изначальная данность – все, что делает человек от себя, будет по-своему ново, будет творчеством. Если только человек сможет извлечь себя, свою уникальную личность из-под толщи греха, и в том числе и мелких грехов, которые, как пыль, покрывают душу человека.

А. Маслоу, создатель гуманистической теории личности, говорил: «Суп, сваренный творчески реализующей себя домохозяйкой, будет в гораздо большей степени подлинным творчеством, нежели стихи посредственного поэта».

Как же быть? Как научиться творить и возможно ли это? Маслоу, к примеру, отвечал на этот вопрос так. Он строил пирамиду, в которой располагал основные потребности человека. Он считал, что поведение человека мотивируется определенными потребностями, и располагал их в иерархическом порядке. Самые простые физиологические потребности – ниже всего. По мере удовлетворения низших, а значит, приближаясь к вершине, человек нуждается в удовлетворении более «тонких» потребностей. Так, удовлетворение первостепенной важности потребностей, таких, как, например, голод и жажда, дает человеку возможность задуматься о том, как сделать свою жизнь стабильнее, безопаснее. Не удовлетворив нижележащие потребности, человек неспособен подняться к высшим, так как в состоянии хронического голода не в состоянии думать ни о чем другом. По мнению Маслоу, для большинства людей удовлетворение потребностей, расположенных внизу иерархического треугольника, делает возможным осознание потребностей, расположенных иерархически выше. На вершине треугольника – потребность в самоактуализации, то есть потребность в реализации того личностного потенциала, который заложен в каждом человеке, но может спать.