Вотъ Вамъ молотъ

Глава 36

Лиза чувствовала себя очень неважно — и это ещё мягко сказано. Хотя, будь на ее месте другая девушка, неизвестно, как бы она себя чувствовала и чувствовала бы себя вообще.

А Лиза все же держалась — хотя бы потому, что готовили её довольно долго и очень, очень качественно. И, тем не менее, держаться ей помогало лишь то, что Евгений Алексеевич сообщил о необходимости лично сделать доклад о случившемся Самому…

Нечасто юным девам доводится пристрелить напавшего на неё грабителя, очень нечасто. Настолько нечасто, что даже в полиции такого припомнить не смогли. Но сочли, что Лиза всё сделала абсолютно правильно, и даже похвалили — поудивлявшись тому, что девушке вообще удалось достать пистолет из сумочки и успеть нажать на курок. Конечно, им же не сказали, что до этого несчастливого дня Елизавета Афанасьевна пять дней в неделю уже четыре года подряд отстреливает в специально подготовленном тире по полсотни патронов…

Не принесло девушке успокоения и сообщение полицейского расследователя о том, что убиенный ею грабитель бежал с каторги, на которую попал за несколько убийств — но когда Евгений Алексеевич рассказал о злодеяниях татя поподробнее, мысль о том, что после такого и жить не стоит, постепенно угасла.

Впрочем, хотя рассказывать о случившемся не хотелось, но придётся. И по дороге от вокзала до указанного ей дома Лиза пыталась вспомнить все детали того неудачного вечера — внутренне наполняясь негодованием и неприязнью к человеку, желающего — очевидно из какого-то садистского удовольствия — посмаковать неприятные подробности…

Но, войдя в кабинет, Лиза изрядно удивилась: вместо ожидаемого "почтенного папаши" подруги за столом сидел очень даже нестарый — а скорее и вовсе молодой — человек.

— Меня ждет господин Волков, — неуверенно произнесла она, подумав, что нарвалась на секретаря или помощника владельца.

— Вы Лиза? — поинтересовался молодой человек, которому самому впору быть студентом, — Александр Волков — это я и есть. Присаживайтесь…

Но еще больше Лиза удивилась, когда Машин отец начал разговор о произошедшем. Нет, не так — она очень удивилась потом, когда разговор уже закончился и она снова начала прокручивать его в голове:

— Я слышал, что у вас произошла техническая поломка. К сожалению, качество продукции и в Европе не всегда на высоте… Но меня в связи с этим очень интересует один вопрос: сколько времени продолжалась стрельба по вашему мнению?

— Сколько времени?

— Да, я прошу Вас подойти к событию как инженер-исследователь. Вот вы нажали на курок и…

Вспоминая этот разговор, Лиза действительно поразилась: Машин отец действительно гений. Только гений в состоянии не только сам абстрагироваться от неважных деталей, но и заставить забыть о них других людей. А еще ведь он ухватил самую суть случайно возникшего процесса и буквально на лету, как бы играя, извлек из конструктивного недостатка новое изобретение. Мысли Лизы теперь сосредоточились именно на предложенной Волковым-старшим конструкции. Надо, конечно, ещё многое пересчитать аккуратно, даже провести некоторые исследования…

— И сделать это нужно обязательно в срок! — тихонько продекламировала Елизавета Афанасьевна, адресуя свою речь пустому коридору.

И пока Лиза дошла до двери, неудавшийся грабитель в её воспоминаниях успел превратиться в неопрятную лохматую тушку на обочине дороги — а вскоре и вовсе был вытеснен из ее мыслей строгими формулами предстоящих расчетов.

То, что "дочь наша" вышла замуж, было делом совершенно естественным, и даже, скорее, с нетерпением ожидаемым — правда нетерпеливо ожидала этого только Камилла. Она-то знала, что чувствует девушка в двадцать два года, которую никто замуж не берёт — а сама Машка вроде как и не расстраивалась особо. Но когда получила предложение руки и сердца — долго не раздумывала.

На самом деле она таких предложений получала по дюжине в неделю последние лет пять. В Царицыне и Саратове наверное не осталось ни одного холостого человека, кто не попытался бы к Машке посвататься. Что было понятным: девушка, тратящая на свои инженерные забавы миллионы в год, априори обладает невероятной красотой и привлекательностью для юных (и не очень) бездельников. Но ей повезло встретить молодого человека, который не знал, кто такая Мария Волкова (Линоров проверил — действительно не знал). Теперь её следовало бы называть Мария Новикова — однако ещё раз менять фамилию Машка отказалась.

А вот зятек мне попался очень интересный. Дочь наша встретила его на Воробьевых горах, по каким-то своим делам посетив новый Институт прикладной химии Московского университета. Нужного ей преподавателя пришлось подождать в коридоре — у того лекция только началась. И в коридоре, причем вызывающе сидящей на подоконнике, её и увидел новый преподаватель Андрей Николаевич. Выговор сделал — мол, негоже девушкам на подоконниках сидеть…

Маша в ответ пожаловалась на полное отсутствие всякого присутствия каких-либо изделий табуреточно-диванной промышленности в коридоре, свою горькую судьбинушку, вынуждающую ее полчаса ждать, пока не освободится профессор. Далее она продолжила ожидание в преподавательской, за чашкой чая — ну а затем уже у Новикова внезапно появилась куча дел в Технилище.

Нет, Машка вообще молодец! В институт она поступила под девичьей фамилией, и студенты в Маше Векшиной не узнали владельцу всемирно известной парижской компании "Кристалл Верре" и всероссийскую благотворительницу. Одевалась она довольно скромно (тут больше сказывалась привычка к удобной рабочей одежде), жила на квартире, снимаемой с тремя сокурсницами…

Где Линоров этих девиц откопал, я не в курсе. Знаю только, что княгиня Екатерина Владимировна Урусова возила всех студенток с квартиры в институт на собственном "Кадиллаке" специальной выделки. Машка знала, откуда у той подобный бронированный монстр, но княжна-то, как коренная москвичка, у себя дома жила. А вот то, что три другие студентки, "снимавшие квартиру" вместе с Марией, стреляли из пистолетов на уровне лучших жандармских или армейских офицеров, ей и знать не следовало…

О нашем с Марией Петровной родстве в институте знало человек шесть — из профессоров, активно привлекаемых для выездных курсов в Царицынском институте. А поскольку училась она как бы не лучше всех прочих студентов, то большинство преподавателей просто с пониманием относились к необходимости девушке зарабатывать на жизнь и учёбу: многие, если не большинство и студентов-мужчин регулярно работали на стороне.

После того, как дочь дважды пропустила "поездки на заработки", мы с Камиллой решили сами навестить "дитятко", и, ожидая её появления в "съёмной квартире" узнали от хихикающей Машкиной горничной Настасьи, что Машка даже специально порвала, а затем тщательно заштопала свою любимую блузку — насколько я помнил, в своё время "Барышню-крестьянку" она очень серьезно обсуждала и с Дарьей, и с Камиллой…

С приёмной матерью дочь разговаривала о чем-то часа полтора. Мне же от неё досталась лишь минутка внимания. Один вопрос:

— Саша, а ты мне придумаешь свадебное платье, чтоб как ни у кого было?

Через месяц Андрей Николаевич робко протянул Машке подарок: кольцо с довольно большим ярко-красным камнем. Специалистка по бижутерии тут же распознала, что в простенькой серебряной оправе явно не изделие "Кристалл Верре" имени её самой, и вся из себя застеснялась: мол, не может она принять такой дорогой подарок. Ага, дорогой… когда ей срочно потребовалась алмазная пыль для шлифовки чего-то там, она просто пошла в ближайший ювелирный и купила брошку с бриллиантами за девять тысяч.

Но Новиков принять подарок её уговорил, мотивируя тем, что цена не столь велика, потому что камень он сам и сделал. Еще во Франции, где обучался химии (причем, сколь ни удивительно, в музее: Парижском Музее Натуральной Истории) у профессора Августа Вернейля. Который уже лет восемь назад придумал, как делать искусственные рубины…

Андрей был не химиком, а инженером, участвовавшем в изготовлении очередной установки Вернейля. Толковым и умным — если кроме Политеха бегал доучиваться и в Музей. В университет его пригласили, чтобы он обучал студентов химическому машиностроению: все же Камилла, это безобразие финансировавшая, давно уже считала, что химик-пробирочник — устаревшая специальность. Хорошая должность, правда жалование — как у большинства университетских преподавателей — было не то, чтобы высоким. Поэтому Машка потребовала, чтобы никто её статус до свадьбы жениху не раскрыл.

Свадьба состоялась пятого июня, в субботу. Роль посаженного отца взял на себя Николай Петрович Женжурист: вроде и солидно, подполковник в отставке всё же — но и без выпендрёжа. Новиков был из семьи москвичей, родители — оба из потомственных дворян, но в городскую элиту не входили — так что дабы будущих родственников не смущать, мы никого из титулованных друзей и знакомых даже не позвали. Посажённой матерью была Дарья — и вполне заслуженно: сколько времени и сил она потратила на то, чтобы накормить-одеть-воспитать Векшиных!

Праздник же вообще был устроен "на квартире": вообще-то перед тем, как Мария стала студенткой института, на Гороховской был выкуплен почти новый особняк какого-то купца — обладавший тем преимуществом, что к флигелю примыкал каретный сарай на четыре машино-места. Из него и был изображён доходный дом для проживания небогатых студенток. Вдобавок никто не задавал вопросов, почему с девицами в одном доме проживает несколько отставных офицеров…

Платье я Машке, конечно, придумал. Даже нарисовал — спасибо старику Сильвестру, а Дарья его воплотила. Думаю, у меня не очень плохо получилось изобразить наряд "венгерской принцессы" Хёпберн на королевском балу, хотя помучиться мне пришлось изрядно, напрягая и память, и творческие способности. А вот Камилла порезвилась от души. Я-то, по простоте душевной, заодно нарисовал и ошейник, который был на актрисе, а Машка, естественно, тут же велела для себя такой сделать — на своей "фабрике зеркалец и бус". Но когда мастера требуемое изготовили, Камилла колье временно конфисковала, после чего ювелиры Хлебниковы срочно (и за очень срочные деньги) сделали "такое же, но без крыльев", зато с настоящими бриллиантами. Причем Камилла выдала украшение Машке уже когда та одевалась к венчанию.

Так что первые слова, которые молодожен услышал от своей супруги по выходе из церкви, повергли его в некоторое недоумение. Причём предназначались таковые не ему, а мне:

— Саша, я тебя убью! Но потом.

К моему счастью, свежеиспеченный супруг в камнях не очень разбирался — хотя все же изрядно смутился при появлении Машки в церкви: даже "парижские стекляшки", как презрительно зазывали продукцию завода те, у кого на нее не хватало денег, в таком количестве тянули на несколько тысяч рубликов. Что не очень вязалось с историями об отъездах на заработки. Его немного успокоило наличие брата — явно преуспевающего инженера. Хоть тут Степан обогнал сестру: начав учиться в Царицынском институте в четырнадцать, он уже два года как возглавлял "Завод электрических аппаратов" в Вязниках.

Еще Андрея — и даже в большей степени его родителей — удивила скромная квартирка. Но тут "сохранить интригу" помогла Катя Урусова. Услышав, как мать жениха поинтересовалась у одной из квартиранток, сколько же они платят за жилье, встряла в разговор:

— Да ничего они не платят. Это родственника моего дом, я попросила, чтобы он девушкам второй этаж за так выделил. Я-то только на втором курсе учусь, девушки мне помогают — а тут и до института недалеко, и, если поздно в лаборатории работаем, то и мне переночевать есть где в приличной компании…

А потом, тихонько подойдя, спросила уже у меня:

— Александр Владимирович, Маша сказала, что колье ей на фабрике делали из хрусталя. Вы не выкинули образец? Я бы выкупила. А то мне тоже когда-то замуж выходить, а на такие бриллианты у батюшки денег точно не хватит…

Отослал хитрую княжну к Камилле. Я то тут при чем? А за сообразительность ей такое и подарить не грех.

Однако сообразительностью блеснула не только княжна, я тоже — услышав как раз перед венчанием историю с кольцом — сообразил. Поскольку дочка все еще не хотела раскалываться, через неделю после свадьбы заказ на проектирование и изготовление "машин по принципу проф. Вернейля" получила лаборатория, в которой трудился Новиков — а я купил два участочка на Петербургском шоссе, почти сразу за Тверской заставой: в три десятины по правой стороне шоссе у некоего купца Джанумова и десятину на левой. Впрочем, левая десятина наполовину мне досталась ещё раньше: когда я выкупал кордегардии, то попросил продать мне их "у Тверской заставы", а одна — самая маленькая и убогая, как раз была за строящимся путепроводом. Сейчас я только выкупил две примыкающие дачи — радостно проданные мне хозяевами, уставшими от постоянного шума паровозов.

Про рубины я точно знал, что они используются в лазерах и часах. Сделать лазер я не мог — просто не знал, как тот устроен. А вот с часами история иная.

В Чухломе — большей частью стараниями Крылова — заработал завод навигационных приборов. К которым, среди прочего всего, относились и морские хронометры. Хронометров завод делал немного. В год планировалось (хотя ещё не выпускалось) делать их по пятьсот штук, а пока хорошо если раз в два дня один прибор изготавливался. Работа тонкая, людей долго обучать. И вот, в рамках обучения, рабочие принялись мастерить хронометры попроще — обычные ходики. Те же шестерни, анкеры, прочие колесики и оси. Но размер больше, а точность меньше — так что даже если на мастера-хронометровщика рабочий не потянет, то пусть продолжает делать детали для ходиков.

Чухломской завод точных приборов был первым в стране, приступивших к выпуску часов для народа. И когда он заработал, у меня уже возникла мысль заодно уж и прочие часы начать делать: будильники, или даже наручные часики. Но для часов было нужно иметь источник часовых камней — а рубины (даже синтетические) стоили дорого. В ходиках ставились гранаты — при поиске железной руды в нескольких верстах от поста Ольга было обнаружено вроде неплохое месторождение, но маленькое. Зато по краю состоящее на треть из граната. Не ювелирного — цвет какой-то буроватый, но очень твёрдого, и для дешёвых часов они подходили.

А вот для нормальных — требовались рубины. Так что Константин Константинович уже в начале июля приступил к строительству завода "Рубин", а напротив, через дорогу от завода, Дмитрий Петрович Мешков начал говорить новое слово в отечественной архитектуре…

Ещё весной он подошёл ко мне, и с очень печальным видом сообщил:

— Александр Владимирович, я посчитал ваш эскиз здания для университета, и должен вас огорчить: не получится такой дом выстроить.

— А почему? — я на самом деле не понимал затруднений Мешкова.

— Если строить такой дом из кирпича, то стена первого этажа получается толщиной больше чем в четыре метра. Даже если из бетона строить, то все равно выходит, что почти трёхметровые стены потребуются. Но из бетона тем более не получится: греется бетон при застывании, и на такой толщине могут возникнуть трещины…

— Я слышал, что в Америке дома по тридцать этажей давно уже строят…

— Вы про этот "небоскрёб" в Нью-Йорке? Да, там ещё один строят сейчас, чуть не вдвое выше. Но они-то строят на стальном каркасе!

— А вам кто мешает?

— Так это же стали-то сколько понадобится! И где нам столько взять? — Дмитрий Петрович вдруг смущённо на меня посмотрел — видимо вспомнил, что сейчас на моих заводах (включая завод в Анджу) выпускалось больше половины российской стали. — Я просто не знаю, как такие здания рассчитывать… и не знаю, кто знает.

— А вы с инженерами-мостостроителями поговорите, с корабелами. С Ливеровским, Берёзиным. С Крыловым, наконец — сам он вряд ли поможет, а специалиста порекомендует. А знаете что? Давайте пока этот проект, я университет имею в виду, отложим. А для начала предлагаю построить просто жилой дом. Вот примерно такой…

В моем "прошлом будущем" за Белорусским вокзалом стоял очень красивый дом. Десятиэтажный, если я не путаю, с красивыми башенками по краям. И с пустой крышей посередине. В детстве (в среднем школьном возрасте), когда первый раз услышал, что какие-то "сталинские высотки" так и не были достроены, я искренне считал, то речь как раз об этом доме и идет: ну очень гармонично на нем смотрелась бы по центру еще башенка этажей на пять, увенчанная традиционным "высотковским" шпилем.

— Но тут получается куда как меньше, всего пятнадцать этажей. Такой дом, думаю, можно и бетонный выстроить, и даже из кирпича…

— А вы постройте стальной. Просто для того, чтобы опыта набраться…

Разговор этот случился еще в апреле, а в июле и место для дома образовалось. Не иначе, судьба у этого места такая…

А насчет часов… Выстрою завод, подготовлю рабочих… И вот придут эти подготовленные рабочие в светлые просторные цеха и спросят меня: а где, Александр Владимирыч, станки какие-нибудь? На чём, Александр Владимирыч, работать-то? А мне и ответить нечего будет.

Потому что для завода в Чухломе два десятка прецизионных станочков больше года делались по спецзаказу в Швейцарии и в Америке. Ещё не все из заказанных поступили, но к осени их как раз хватит для выпуска двух часов. В сутки. А под словом "серийное производство" мне виделось нечто совсем иное. И после свадьбы пришлось ехать в Харьков, к Чаеву.

Евгений Иванович за десять лет немного заматерел и довольно прилично раздался, но и интерес к решению сложных задач у него тоже вырос. И ещё сильнее выросло в нем какое-то детское желание хвастаться своими успехами — но, к его сожалению, мало было людей, способных в полной мере оценить его творения. Я — мог, ну, по крайней мере он так считал. Так что встретил он меня с радостью:

— Вовремя вы, Александр Владимирович, приехали. Я как раз новый станок сделал, для моторных заводов, думаю, вам он понравится. На новом производстве с осени, если потребуется, я таких станков смогу в месяц по паре выделывать…

— С удовольствием посмотрю, но сначала я вам новую задачку подкину…

Расстались мы спустя три дня, оба в состоянии глубокой задумчивости. Евгений Иванович задумался о том, как сделать кучу станков, необходимых для изготовления нескольких сотен очень мелких деталек для часов, а я…

Назвать тот агрегат, который инженер Чаев разработал и изготовил "для моторных заводов", станком было бы правильно примерно так же, как высотку на Котельнической набережной назвать "уютным домиком". Фактически же на Харьковском заводе изготовили целую линию, превращающую отливку цилиндра воздушного охлаждения в полностью готовый цилиндр. Причём линия эта была автоматической: на одном её конце рабочий ставил заготовку на "карусель", а с другого конца через сорок минут тот же рабочий снимал готовую деталь. Тот же рабочий — потому что "линия" была в виде кольца, а рабочему полутора минут вполне хватало, чтобы выполнить обе операции. Полутора же потому, что конвейер "карусели" обрабатывал заготовку на двадцати четырех позициях, и готовые цилиндры сходили с него со скоростью сорок штук в час.

Вообще-то это не ахти какой повод для задумывания — если бы не один тонкий момент: Чаев сделал линию для изготовления стальных цилиндров. В "прошлой жизни" такие цилиндры были у меня на авиамоторах — но моторы получались очень дорогими: чугун при застывании немного расширяется, и непроливов (критичных для оребрения радиаторов) почти не было, а сталь — сжимается, поэтому ребра радиаторов точились из сплошной заготовки. Ну а куча точных токарных работ дешевле мотор явно не делали — да и рабочих, которые могли такую работу выполнить, было мало.

Сейчас же в год моторов делалось почти семьсот тысяч, и рост производства сдерживала нехватка лантана — так что линия по выпуску стальных цилиндров, не требующая высокой квалификации рабочего, была более чем кстати. Но если есть в изобилии такие цилиндры, то почему бы не приступить и к производству авиамоторов?

Самолеты уже летали вовсю — без малейшего моего участия. "Фарманы" всякие и прочие "Ньюпоры" — хотя в этот раз они носили гордые имена "Ято", "Кресс", "Дюмон" и "Левавассер". Самое забавное, что никто ничего не слышал и о братьях Райт — создателем первого в мире самолета стал Карл Ято из Ганновера, построивший свой аэроплан еще в девяносто седьмом году — но мотора к нему найти не мог. Пока на рынке не появился "Мустанг"…

Правда, первый самолёт Ято был хреновенький, и летал почти только по прямой, но — уже в тысяча девятьсот первом.

Второй — полноценно управляемый — самолет был выстроен Вильгельмом Крессом, австрияком. Он поставил на свою "летающую лодку" два мотора от моего "Мустанга" — и, взлетев на ней, пролетел над Веной. А затем — вернулся обратно на озеро.

Однако от тех "этажерок", что я когда-то видел в кино, нынешние аэропланы отличались очень сильно. Первый относительно управляемый самолет Кресса представлял собой лодку, над которой друг за другом были подвешены три пары крыльев, и сейчас большинство самолётов строились по той же схеме. Они — летали. А так же — падали, но, поскольку "все видели", что самолёты летают, конструкторы продолжали развивать схему. В Америке уже появился самолет с пятью крыльями друг за другом…

Когда-нибудь кто-нибудь додумается до нормальной схемы, но лучше позже, чем раньше: по крайней мере в следующей войне у врага не будет нормальных самолётов. А вот у России — об этом я и размышлял.

Впрочем, поводов для размышлений хватало и без авиации. Владимир Андреевич Рейнсдорф сделал, наконец, пушку с высокопрочным лейнером. Ага, через пять лет после окончания войны. Но война с Японией была далеко не последней, так что продукция его завода очень даже пригодится. Вообще-то пушка Рейнсдорфа на вооружение армией принята не была, но производство шло не за мой счёт: Артуправление решило, что "запас карман не тянет" и выплачивало по пять тысяч рублей за каждое изделие — с условием, что пушки будут храниться на моих же складах "в исправном виде". Сейчас их хранилось уже более двух тысяч штук, и Владимир Андреевич решил на всех стволы заменить на новые. Со старыми пушка хорошо если выдерживала двести выстрелов, а с новым — уже больше четырех тысяч, что было очень хорошо. Однако новый ствол сам по себе стоил больше тысячи…

Денег было жалко, но когда война начнётся… Так что денежку на новые стволы выделил. А заодно попросил Владимира Андреевича удвоить выпуск самих пушек: в Армии пока их было около четырёх тысяч всех видов (не считая моего запаса). И еще несколько тысяч совсем уже старых, включая приснопамятные пушки Барановского. Кстати, Рейнсдорф же — по моей просьбе — эти исторические пушки тоже довёл до ума, с целью установки "на бронетранспортере". Шесть тысяч арттягачей для Армии я закончил отгружать в начале года, но не останавливать же завод? Вариант с пушкой Дальберга им не понравился. Я, поначалу, решил впарить Армии тягач уже со своей собственной пушкой — но расчёты показали, что даже трехдюймовка отдачей или сносит башню, или отрывает колёса. Так что пушка в два с половиной дюйма оказалась самой мощной, которую можно было туда воткнуть.

Пушки — это хорошо. Правда, без снарядов они годятся лишь для парадов. Однако Арткомитет также оплачивал загашник из двухсот снарядов на ствол и из расчёта по семь с полтиной за снаряд — то есть по нормативу паспортного ресурса ствола, да и по цене со скидкой. К тому же в загашнике учитывались только пушки на три с половиной дюйма. Фактически запас снарядов приходилось делать за свой счет. В прошлом году Евгений Иванович поставил на конвейер токарно-копировальный станок, на котором корпуса снарядов выпускать было очень удобно — и сейчас уже четыре небольших (а по нынешним меркам — громадных) завода — человек по двести рабочих на каждом — приступили к массовому выпуску болтов, гаек и прочих "тел вращения". Ну и снарядные корпуса тоже понемногу выпускали, но без фанатизма: просто каждый рабочий должен был уметь эти снаряды делать…

Тут как раз случай, когда запас карман очень даже тянет: каждый снаряд обходился мне рублей в одиннадцать. Нужный, конечно, запас — но резервов в случае войны всё равно не хватит, так что мне требовалось только производство, способное обеспечить выпуск продукции — и я его получил. А автомобили всё равно столько болтов и гаек потребляют…

В ноябре случился довольно неприятная история: Лиза Антипова, одна из Машкиных студенток-телохранительниц, пристрелила грабителя. Обычного бандита, поздним вечером решившего ограбить одинокую девушку. Девушка — в полном соответствии с инструкцией — достала из сумочки "Браунинг М1" и стрельнула грабителю в ногу. И не промахнулась, что характерно, но вот Браунинг видимо плохо за своими рабочими следил…

Что-то в спусковом механизме сломалось и все семь патронов вылетели одной очередью. А ствол от отдачи вело вверх — и в результате я словил сразу три проблемы. Не с полицией: Линоров всегда был готов "влиять", но местный урядник, осмотрев пистолет и даже отстреляв из него еще одну обойму, пришел у выводу, что Елизавета Афанасьевна ни в чем не виновата. А наоборот права, и московская полиция даже вынесла девушке благодарность — после того, как личность убитого была раскрыта. Рецидивист, причём бежавший с каторги. Но это было проблемой полиции, а у меня появились свои. Первая — Лиза очень расстроилась, и лишь благодаря Линорову, вовремя её отловившего, она отправилась не на ближайшее кладбище, а в Царицын с подробным докладом. Второй проблемой стал поиск новой телохранительницы, потому что меньше трёх в Москве с работой могли и не справиться. Ну а третью я получил, проведя с Лизой "воспитательную работу".

Перед разговором я ознакомился с её личным делом, которое прислал все тот же Евгений Алексеевич. Дочь поручика-пехотинца, выслужившегося из рядовых, окончила гимназию, с двенадцати лет помогала отцу, открывшему после отставки небольшой оружейный магазин. В Технилище считается третьей по успеваемости, а у Линорова — первой в стрельбе. Хорошая девочка, вот только не повезло ей с пистолетом…

— Здравствуйте, Лиза…

— Здравствуйте, Александр Владимирович… — девушка явно робела. Интересно, что ей Линоров про меня наплёл?

— Лиза, вы все же мою дочь охраняли, фактически членом моей семьи стали, так что давайте "на ты" и по-домашнему. Договорились? А для начала у меня к вам будет один технический вопрос — вы же уже почти готовый инженер?

— Еще полгода учиться оставалось…

— Если тебе неприятно будет в Москве доучиваться, то двери Царицынского института для вас всегда открыты. Но всё же диплом Московского высшего училища больше к лицу подойдёт, а профессоров и в гости позвать несложно… Перейдём к делу. За какой промежуток времени пистолет выстрелил все патроны?

Девушка ненадолго задумалась:

— Меньше чем за секунду, думаю, три четверти… примерно. Я, собственно, потому и не остановила стрельбу, а в результате…

— Лиза, чёрт с ним, убийцем этим. Не человек это был, а хуже собаки бешеной. Полиция правильно благодарность объявила, он же только детишек малых двоих на тот свет отправил… — я врал, но четверо трупов за бандитом всё же числилось. — Меня другой вопрос интересует, инженерный. Каким образом пистолет вообще очередями стреляет?

— Какими очередями?

— Ну, подряд, без нажатия на курок. Там же, насколько я знаю, патрон подается при нажатии на курок.

— На спусковой крючок. И это Вы с револьвером перепутали, — уже с некоторой снисходительностью ответила Лиза, по прежнему оставаясь "на Вы". Да и чёрт с ней, по крайней мере она отвлеклась от мыслей про убийство. — Тут патрон подается при выстреле, отдачей стреляной гильзы.

— Но ведь гильза при выстреле в стволе находится, пока затвор теми же газами не отопрётся, или вручную — а тут, насколько я знаю, газоотвода нет.

— Нет. Гильза при выстреле сразу двигаться начинает…

— Так её же разорвёт! Она без запора быстрее пули лететь будет, ведь пуля пять грамм весит, а гильза — всего три. Гильза-то быстрее пули выскочит, и выскочит с давлением внутри. Третий закон Ньютона — сила действия равна…

— Вы ошибаетесь. Противодействует пуле не одна гильза, а вместе с затвором. Затвор же много тяжелее, вдобавок противодействие усилено пружиной… вот смотрите, — Лиза взяла лист бумаги и быстренько нарисовала схему. — Пуля, допустим, пять грамм, пролетает по стволу десять сантиметров. А чтобы гильзу не разорвало, нужно чтобы из ствола за это же время вылезло только толстое донце, это миллиметра два. То есть затвор вместе с пружиной должен иметь приведённую массу в двести пятьдесят грамм — и тогда нет необходимости ставить какой-то механизм для запирания этого затвора. Это, конечно, очень грубая схема, нужно учитывать и трение пули, и трение гильзы, механизма — но мне кажется, общий принцип понятен. Собственно, в "Браунинге" и используется такой, именуемый свободным, затвор.

Я подумал, прикрыв глаза. И, быстренько "просмотрев" несколько фильмов про Великую отечественную…

— Лиза, а ведь Вы сейчас сделали крупное изобретение. Вам же, насколько я понимаю, только дипломную работу сделать осталось?

— Ещё экзамены за осенний семестр…

— С экзаменаторами я договорюсь, Вы их сдадите. Нет, не смотрите на меня так, никаких поблажек вам они делать не будут. Просто всё равно они в Царицын приедут, тутошних студентов обучать, так что если Вам неприятно, то можно в Москву пока не ехать. А вот дипломная работа у вас будет как раз по моему заказу. Смотрите, — теперь я набросился с карандашом на бумажку. — Ствол делаем, скажем, тридцать сантиметров, а магазин — удлиняем патронов, скажем, до тридцати. Затвор делаем примитивный, стальную чушку — ну, со всеми нужными прорезями и вырезами… будет такая штука очередями стрелять, как вы думаете?

Лиза внимательно посмотрела на мой рисунок:

— Наверное да, будет…

— Вот ваша дипломная работа: сделать так, чтобы эта штука могла стрелять и очередями, и одиночными выстрелами, как пистолет. Режим огня пусть переключается предохранителем… вот таким, на три положения. Что внутри будет — это Вы мне потом скажете, и покажете. Патрон… — я подумал, опять вспомнил "просмотренные фильмы". — Патрон возьмем помощнее, скажем семь-шестьдесят три Маузер.

— Не очень-то он и мощнее, но сильно неудобнее — он же конический…

— Сделаем магазин изогнутый… как это — не сильно мощнее? Тут же при той же пуле пороху раза в три больше входит.

— В два раза больше. Можно в три, но К-96 с такими патронами просто ломало.

— А мы будем… Вы будете делать так, чтобы не ломало. Сколько пороха в Браунинге?

— Одна шестая грамма примерно…

— Рассчитывайте на патрон с половиной грамма. И ещё, Лиза… эта работа будет совершенно секретной. Но недопулемёт этот будет делаться очень большими сериями, так что постарайтесь сконструировать его как-то… потехнологичнее, чтобы не требовалась высокая квалификация рабочих. Ну и чтобы просто подешевле он был. Да, ствол нужно будет запихнуть в жестяную трубу с дырками для вентиляции, чтобы не обжечься. Если до Нового года сделаете, то будете инженером девятого года выпуска. Не то, чтобы это было так важно — но тогда вообще никто не сможет усомниться, что Вы будете первой женщиной-инженером в России.

— Недопулемёт?

— Нда… Пусть будет "автомат". Такая автоматическая машина… стреляющая. Договорились?