Возвращение: Наступление ночи (пер. Lidenn Husid)

Глава 11

Бонни никак не могла вспомнить хоть одну изощренную молитву, а потому, словно уставший ребенок, повторяла старую: «…я прошу, чтобы Господь взял мою душу…».

Она истратила всю свою энергию на то, чтобы позвать на помощь, но не получила никакого ответа, только отдаленный шум. Сейчас ей так хотелось спать. Боль ушла, и теперь Бонни просто лежала в оцепенении. Единственное, что ее беспокоило это холод. Но и от него тоже можно уберечься. Она может просто натянуть на себя одеяло, толстое, мягкое одеяло, и тогда она согреется. Она знала это, хоть и не понимала откуда, но точно знала.

Единственное, что удерживало ее от мыслей об одеяле, это воспоминания о маме. Ее мама расстроиться, если она перестанет бороться. Об этом она тоже точно знала, не понимая, откуда. Если бы только она могла послать ей сообщение, объяснить, что она боролась так сильно, как только могла, но бой с ледяным холодом и оцепенением бесполезен. Она знала, что умирает, но, в конце концов, это было совсем не больно, поэтому маме не стоит плакать. И в следующий раз она будет учиться на своих ошибках, она обещает… в следующий раз…

Появление Деймона было довольно драматичным, подобно вспышке молнии и раскату грома, в момент состыковки поверхности автомобиля с его ботинками. Одновременно с этим он послал еще одну волну Силы, на сей раз направленную на деревья-марионетки, которыми руководил невидимый мастер. Удар был такой мощный, что он чувствовал шокированный ответ Стефана на протяжении всего пути назад в пансионат. А деревья… медленно растаяли в темноте. «Они вскрыли верх машины, как огромную банку сардин», размышлял он, стоя на капоте. Но это было очень кстати. Меньше возни для него.

Затем вампир обратил внимание на человеческую девчонку по имени Бонни, ту, что с кудряшками, которая должна была сейчас валяться у него в ногах и, задыхаясь, причитать «Спасибо тебе!».

Однако она не благодарила его. Она так и продолжала лежать в объятиях деревьев. Раздраженный, Деймон подошел к ней, дабы схватить за руку, но увидев ее, замер в шоке. Он почувствовал это даже прежде, чем успел прикоснуться к ней, учуял запах до того, как это измазало его пальцы. Сотню маленьких ранок, и из каждой сочилась кровь. Должно быть, это из-за иголок хвойных деревьев, которые вытягивали ее кровь или… нет, они вливали какую-то смолистую жидкость внутрь. Некий анестетик, дабы она была спокойна и неподвижна, потому как следующий этап охоты, явно должен был быть отнюдь не приятным для жертвы, судя по манерам этого существа. Вероятней всего, это впрыскивание пищеварительных соков.

«Или, возможно, что-то, чтобы просто поддерживать ее жизнь, как антифриз для автомобиля», – подумал он и испытал еще одно чувство шока, когда почувствовал, насколько холодной была девушка. Ее запястье было словно лед. Деймон мельком взглянул на двух других смертных, темноволосую девушку с тревожным, рассудительным взглядом и светловолосого парня, который всегда пытался спровоцировать драку. Он может просто выдрать из этого кубла вот эту, самую мелкую. Это конечно не самая радужная перспектива для двух других. Однко он собирался спасти только ее. Такова была его прихоть. Поскольку она так жалобно просила его о помощи. Поскольку те создания, те малахи, пытались заставить его смотреть с полузакрытыми глазами, как она умирает, унося его сознание от реальности, погружая в восхитительное видение. Малах – слово, отличающее созданий тьмы: сестер или братьев ночи. Но сейчас Деймону подумалось, что если само слово означает что-то злое, то и звучать оно должно как шипение, или плевок.

У него не было намерения позволить им победить. Вампир поднял Бонни, словно пушинку одуванчика, закинул ее на плечо и затем оттолкнулся от машины. Полет без изменения облика поначалу был для него неким вызовом. Но Деймон любил вызовы.

Он решил перенести ведьму к ближайшему источнику теплой воды, и это был пансион. Ему даже не придется беспокоить Стефана. Ведь в этой кроличьей норе есть еще полдюжины комнат, что обеспечивает ей благородный упадок в добротной вирджинской грязи. Разве только Стефан любит совать нос в чужие дела. Но он вряд ли станет шататься по чужим ванным комнатам.

Как оказалось, Стефан был не только чрезмерно любопытным, но еще и весьма быстрым. Это было едва ли не столкновение. Не успел Деймон, со своей ношей, завернуть за угол, как чуть было не врезался в Стефана, который ехал по темной дороге с Еленой, как и Деймон парящей в воздухе и подпрыгивающей за автомобилем, точно она была детским воздушным шариком.

Их первый обмен словами не был ни блестящим, ни остроумным.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – воскликнул Стефан.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – сказал Деймон, или начал говорить, когда заметил огромные перемены в братишке,… и неимоверную Силу, которой была Елена. Когда значительная часть его рассудка содрогнулась от шока, остальная его доля немедленно начала анализировать ситуацию, стараясь понять как Стефан из ничего превратился в… в…

Елки-палки! Ох, ладно, неплохо бы натянуть сверху хорошую мину.

– Я почувствовал битву, – сказал Стефан, – И когда это ты у нас стал Питером Пеном?

– Тебе следует радоваться, что тебя не было в той битве. И я могу летать, поскольку обладаю Силой, мальчик.

Это была чистой воды бравада. Но в любом случае, в те времена, когда они родились, это было совершенно корректно, обращаться к своему младшему родственнику «ragazzo», то есть – мальчик.

Однако сейчас это таковым не являлось. Тем временем, та часть его мозга, которая не отключилась, все еще анализировала ситуацию. Он мог видеть, чувствовать, делать что угодно, кроме как коснуться ауры Стефана. Это было… невообразимо. Если бы Деймон не был так близко и не чувствовал этого лично, он бы никогда не поверил, что один человек вообще может обладать таким количеством Силы.

Но он рассматривал сложившуюся ситуацию, используя свою способность бесстрастно и логически рассуждать, и это дарование говорило ему, что его собственная Сила, даже после всего того разнообразия выпитой за последние дни девичьей крови, была ничем по сравнению с Силой Стефана. И его холодная и трезвая рассудительность также подсказывала ему, что Стефан был вытащен из постели происшествием, и что ему не хватило времени,… или ума,… спрятать свою ауру.

– Взгляни-ка на себя, – сказал Деймон, со всем сарказмом, который только мог призвать,… и оказалось его довольно много. – Это нимб? Тебя что, причислили к лику святых, а я не видел? Мне теперь обращаться к тебе «Святой Стефан»?

Мысленный ответ брата был нецензурным.

– Где Мередит и Мэтт? – свирепо добавил он.

– Или, – продолжал Деймон, словно Стефан ничего и не говорил, – может быть, ты заслужил поздравления с тем, что в кой-то век научился искусству обмана?

– И что ты делаешь с Бонни? – спросил Стефан, игнорируя, в свою очередь, комментарии Деймона.

– Однако, похоже, ты все еще не имеешь представления о многосложном Английском, что ж изволь, я объясню это так просто, как только сумею. Ты пропустил битву.

– Я пропустил битву, – сказал Стефан без всякого выражения, видя, что его брат, очевидно, не собирается отвечать ни на один его вопрос, пока не услышит правды. – Я просто благодарил Бога за то, что ты, как показалось, был слишком обезумевшим или пьяным, чтобы быть наблюдательнее. Я хотел, чтобы ты и весь остальной мир не догадались, какой силой обладает кровь Елены. И ты уехал, даже не попытавшись как следует взглянуть на нее. Ты даже не подозревал, что я с самого начала мог прихлопнуть тебя, как блоху.

– Я никогда не думал, что это есть в тебе, – Деймон оживил в памяти их небольшой «поединок» во всех самых ярких подробностях. Это было правдой. Он никогда бы не заподозрил, что действия Стефана в действительности могли быть представлением, в то время как тот мог повергнуть Деймона в любую минуту и сделать с ним все, что угодно.

– А это твоя благодетельница, – Деймон кивнул в сторону парящей Елены, привязанной с помощью,… непостижимо, но факт,…с помощью веревки для сушки белья. – Всего лишь немного ниже, чем ангелы, увенчанная честью и славой, – заметил старший Сальваторе, не в силах сдержать себя, когда взглянул на девушку. Елена действительно была такой яркой, что смотреть на нее, с Силой направленной в глаза, было равнозначно взгляду, устремленному прямо к дневному светилу.

– Кажется, она тоже запамятовала, как нужно скрываться; она сияет как звезда по имени Солнце.

– Она не умеет лгать, Деймон, – было ясно, что гнев Стефана неуклонно возрастал. – А сейчас скажи мне, что вокруг происходит и что ты сделал с Бонни.

Импульсивный ответ: «Ничего. Почему ты считаешь, что я должен был?» был почти непреодолим… почти. Однако Деймон стоял лицом к лицу с совершенно другим Стефаном, которого прежде никогда не видел. «Это не тот маленький братец, которого ты знал и любил втаптывать в грязь», – подсказал ему голос логики, и он внял ему.

– Двое других лююю-дей, – сказал Деймон, растягивая слово до самой неприличной длины, – в своей машине. И, – вдруг добродетельно произнес он, – я забрал Бонни в твою берлогу.

Стефан стоял рядом с машиной, на идеальном расстоянии, чтобы осмотреть свисающую руку Бонни. Следы от уколов превратились в кровавые мазки там, где он прикоснулся к ним, и Стефан с ужасом осмотрел свои пальцы. Но он продолжал повторять эксперимент. Скоро Деймон начал бы пускать слюни – весьма недостойное поведение, которого тому хотелось бы избежать.

Однако, вместо этого, Деймон сконцентрировал внимание на близлежащем астрономическом явлении.

Полная луна, не слишком высокая, белая и чистая, как снег. И Елена, парящая перед ней, на которой была надета старомодная ночная рубашка с высоким воротничком… и вряд ли что-то еще. Пока он смотрел на нее, не применяя Силу для различения ауры, он мог рассматривать ее как девушку, а не как ангела в центре ослепляющего свечения.

Деймон вскинул голову для лучшего обзора ее силуэта. Да, это определенно был правильный наряд для нее, и ей всегда следует стоять в лучах сверкающих огней. Если он…

Удар.

Он отлетел назад и ударился в дерево, тут же пытаясь выяснить, не стукнулась ли Бонни,… она могла разбиться. На мгновение потрясенный, он воспарил, но тут же резко оказался на земле.

Стефан был на нем.

– Ты, – несколько невнятно произнес Деймон сквозь кровь во рту, – был непослушным мальчиком, мальчик.

– Она заставила меня. В буквальном смысле. Я думал, она умрет, если я не возьму у нее немного крови, ее аура была непомерной! А сейчас ты расскажешь мне, что случилось с Бонни…

– Значит, ты пил нее кровь, несмотря на свое неослабевающее героическое сопротивление…

Удар.

Это новое дерево пахло смолой. «Я никогда особо не горел желанием ознакомиться с внутренним миром деревьев», – подумал Деймон, выплюнув глоток крови. – «Даже будучи вороном я использую их только лишь по необходимости».

Стефану как-то удалось схватить Бонни в воздухе, пока Деймон совершал этот полет. Теперь Стефан был очень быстрым. Невероятно быстрым. Благодаря феномену Елены.

– Ну, теперь у тебя появились подержанные идеи о том, на что похожа кровь Елены. – И Стефан слышал сокровенные мысли брата. Обычно Деймон всегда был готов ввязаться в драку, но прямо сейчас он почти слышал рыдания Елены над ее смертными друзьями, и что-то внутри него почувствовало невероятную усталость. Глубокую старость,… столетнюю,… и очень большую усталость.

Но что касается вопроса, что ж, да. Елена все еще бесцельно подпрыгивала в воздухе, словно качаясь на волнах, иногда вытянувшись, а иногда свернувшись клубочком, как котенок. Ее кровь была словно ракетное топливо для вампира, по сравнению с неэтилированным бензином в большинстве девушек.

А Стефан хотел драться. И даже не пытался это скрывать.

«Я был прав», – подумал Деймон, – «для вампиров жажда дебоша сильнее, чем любое другое желание, даже сильнее жажды крови или, в случае Стефана, сильнее заботы о его… как там это слово? Ах, да. Друзьях».

Однако сейчас Деймон старался избежать потасовки, пытаясь перечислить свои активы, которых насчитал немного, поскольку Стефан все еще прижимал его к земле. Мышление. Речь. Склонность к грязным разборкам, которую Стефан просто никак не мог понять. Логика. Инстинктивная способность находить прорехи в броне противника… (!)

Хммм…

– Мередит и,… «Черт! Как же зовут того мальчишку?»… и ее спутник сейчас уже мертвы, я думаю, – невинно произнес он, – Мы можем остаться здесь и драться, если ты желаешь так это окрестить, учитывая что я тебя даже пальцем не тронул… или мы можем попытаться реанимировать их. Интересно, каким же будет выбор? – Ему действительно было любопытно, насколько Стефан сейчас мог себя контролировать.

И тут резко, Стефан взлетел вверх фута на три, от чего визуально стал казаться меньше, словно Деймон уменьшил масштаб изображения на фотоаппарате. А затем он приземлился и в изумлении огляделся вокруг, очевидно не понимая, что он только что находился в воздухе.

Деймон заполнил эту паузу, пока Стефан был наиболее уязвим. – Я не был тем, кто совершил это с ними, – добавил он, – Если ты посмотришь на Бонни,… хорошо хоть он знал ее имя,…ты увидишь, что ни один вампир не способен сделать такое. Я полагаю, – дополнил он бесхитростно, для ударной ценности, – что нападение совершили деревья, которыми руководили малахи.

– Деревья? – Стефану едва ли нужно было время, чтобы взглянуть на исколотую руку Бонни. Затем он сказал, – Надо внести их в дом и уложить в теплую воду. Ты возьмешь Елену…

«О, с удовольствием. На самом деле, я бы отдал что угодно, что угодно…»

– … и в этой машине вместе с Бонни поедешь прямо к пансиону. Разбуди миссис Флауэрс. Сделай для Бонни все, что сможешь. А я пойду и заберу Мередит и Мэтта…

«Точно! Мэтт. Нужно как ни будь предать этому имени символичность»

– Они впереди у дороги, верно? Это там, где ты произвел первый атакующий поток Силы, так ведь?

«Атакующий поток, разве…? Почему бы не быть честным и не назвать это просто незначительным промыванием?»

И пока это не вылетело у него из головы… «М» от Мелкий, «Э» от Экзальтированный, «Т» от Тинейджер. Получите, распишитесь. К сожалению, это можно отнести к ним ко всем, но не всех их зовут МЭТ. О, черт, разве там не должна быть еще одна буква «Т» в конце? Мелкий, Экзальтированный, Трудный, Тин? Экзальтированный, Тупой, Тин?»

– Я спросил, порядок, так пойдет?

Деймон вернулся к реальности. – Нет, не порядок. Их машина развалилась. Ты не сможешь на ней уехать.

– Я полечу, и буду тянуть ее за собой. – Стефан не хвастался, а просто констатировал факт.

– Она даже не одним куском.

– Я скреплю все части. Ну же, Деймон. Прости, что я набросился на тебя. У меня было абсолютно неправильное представление о том, что произошло. Но Мэтт и Мередит, должно быть, сейчас действительно умирают, и даже со всей моей новой Силой, и Силой Елены, не факт что мы сможем спасти их. Я повысил температуру тела Бонни на несколько градусов, но я не могу остаться здесь и продолжать медленно повышать ее и дальше. Пожалуйста, Деймон. – Он уложил Бонни на пассажирское сиденье.

Вот теперь это больше походило на прежнего Стефана, однако исходя из уст ядерного реактора, коим являлся новый Стефан, эти слова имели другой оттенок. Тем не менее, пока Стефан будет считать себя мышью, он и будет мышью. Конец дискуссии.

Раньше Деймон чувствовал себя сильным и опасным, как действующий вулкан Везувий. Теперь он вдруг почувствовал себя так, словно стоял подле Везувия, и гора яростно грохотала. Черт! Он чувствовал этот жар, просто находясь вблизи Стефана.

Деймон призвал все свои значительные ресурсы, мысленно упаковывая себя в лед, и надеялся, что, по крайней мере, дыхание прохлады ляжет в основу его ответа. – Я пойду. Увидимся позже,… надеюсь, те люди еще не умерли.

Как только они разошлись, Стефан мысленно направил Деймону мощное порицающее сообщение. На этот раз он не причинял ему физической боли, просто ясно выразил свое отношение к брату, каждым словом.

Деймон же, послал удаляющемуся Стефану ответное сообщение:

«Я не понимаю», – подумал он невинно, – «Что неправильного в моей фразе о том, что я надеюсь, те люди еще живы? Знаешь, я был в магазине почтовых карточек…», – он не упомянул, что пришел туда не за открытками, а за молоденькими кассиршами, – «…и в них есть надписи, наподобие «Надеюсь, у вас все в порядке» и «Соболезную», которые я полагаю, означают, что предыдущая карточная аффирмация была недостаточно сильна. Так что же неправильного в выражении «Надеюсь, они не мертвы»?»

Стефан даже не потрудился ответить. Но Деймон все равно блеснул быстрой и ослепительной улыбкой, когда сел в Порше и отправился к пансиону.

Он потянул за собой бельевую веревку, которой была привязана дрейфующая над ним Елена. Она балансировала в воздухе,… ночная рубашка вздымалась,… прямо над головой Бонни,… или точнее, над тем местом, где должна была быть голова ведьмы. Бонни всегда была маленькой, но из-за этой замораживающей болезни она еще и свернулась в позу эмбриона. Елена практически могла сидеть на ней.

«Привет, принцесса. Выглядишь великолепно, как всегда. А ты не слишком плоха собой».

Это была одна из худших начальных линий разговора в его жизни, подумал он уныло. Но он почему-то не чувствовал себя собой. Преобразование Стефана поразило его… должно быть все дело в этом, решил вампир.

– Дей…мон.

Деймон положил начало. Голос Елены был тихий и нерешительный… и абсолютно прекрасный: патока сочащаяся сладостью, мед, вытекающий прямо из пчелиных сот. Он был уверен, что ее голос стал ниже, чем до превращения, и что она стала действительно знойно растягивать слова. Вампиру это напоминало сладкое «кап-кап» из только что вскрытой человеческой вены.

– Да, ангел? Я называл тебя «ангелом» раньше? Если нет, то это было просто грубейшим упущением с моей стороны.

И когда юноша сказал это, он понял, что в ее голосе присутствовал еще один компонент, который он не учел раньше: чистота. Пронзительная чистота ангела или херувима. Это должно было оттолкнуть его, однако оно наоборот напомнило вампиру, что Елена была человеком, кого следует принимать всерьез, и никогда не относиться легкомысленно.

«Я относился бы к тебе серьезно, или легкомысленно, или как бы ты только пожелала», – подумал Деймон, – «если бы ты не была так зациклена на этом идиоте, моем младшем брате».

Два фиалковых солнца повернулись к нему: глаза Елены. Она услышала его.

Первый раз в жизни Деймон был окружен людьми, которые были ментально сильнее его. А для вампира Сила означала все: материальные блага, положение в обществе, трофеи, комфорт, секс, деньги, сладости.

Это было странное чувство. Однако совсем не неприятное… в отношении Елены. Ему нравились сильные женщины. И он искал одну достаточно сильную на протяжении веков.

Но взгляд Елены эффективно вернул его мысли обратно к сложившейся ситуации. Он криво припарковался возле пансиона, схватил умирающую Бонни, и взлетел по узкой винтовой лестнице в комнату Стефана. Это было единственное место, в котором, он точно знал, находилась ванна.

В крошечной ванной комнате едва ли хватило бы места для троих, и Деймон внес девушку внутрь один. Он наполнил старинную ванну на четырех ножках водой, которая, как ему подсказали его тонко настроенные чувства, была на пять градусов выше ледяной температуры тела Бонни. Он пытался объяснить Елене, что он делает, но она, казалось, потеряла к этому всякий интерес и кружила по спальне Стефана, как большая копия феи Тинкербелл, посаженная в клетку. Она натыкалась на закрытое окно, а затем подлетала к открытой двери, выглядывая наружу.

Какая дилемма. Попросить Елену раздеть и искупать Бонни и пойти на риск, что она может окунуть ее в воду не той стороной? Или попросить Елену сделать всю работу, а самому присмотреть за ними обеими, не прикасаясь – пока не случиться какая-нибудь катастрофа? Еще, кто-то должен найти миссис Флауэрс, дабы она сделала горячие напитки. Написать записку и послать с ней Елену? Сейчас здесь в любой момент может оказаться больше потерпевших.

Деймон поймал взгляд Елены, и все незначительные заботы, кажется, отпали. Слова появились у него в голове, даже не побеспокоив его уши.

«Помоги ей. Пожалуйста!»

Он вернулся обратно в ванную, положил Бонни на плотный коврик, лежавший там, и стал освобождать ее от одежды, как креветку от панциря. Сначала снял толстовку, а затем летний топ, который был под ней. Следом маленький бюстгальтер,… чашечки размера А,… печально заметил он, отбрасывая его в сторону и стараясь не смотреть прямо на Бонни. Однако он не мог не заметить, что следы от уколов, оставленные деревом, были повсюду.

Следующими должны были последовать джинсы, но возникла небольшая заминка, поскольку ему пришлось сесть и положить ее ноги к себе на колени, дабы стянуть с нее туго зашнурованные высокие кеды, прежде чем с ее лодыжек можно будет снять джинсы. А затем и носки.

Ну, вот и все. Бонни лежала обнаженная, если не брать во внимание следы ее собственной крови на теле и розового шелкового белья. Он поднял и погрузил ее в ванну, при этом тоже вымокнув. Вампиры ассоциируют ванны с кровью девственниц, но только лишь по-настоящему сумасшедшие пробовали это на самом деле.

Когда он уложил Бонни в ванну, вода в ней стала розовой. Он не стал закрывать кран с водой, поскольку емкость была довольно большой. Сам Деймон присел рядом, дабы обдумать сложившуюся ситуацию. Дерево ввело Бонни какую-то жидкость через иглы. И чем бы ни являлась эта субстанция, она была явно не во благо. Значит, следует от этого избавиться. Самым разумным решением было бы высосать это, как змеиный яд, однако он не мог решиться проделать это, пока не был бы уверен в том, что Елена не проломит ему череп, если найдет методично обсасывающим верхнюю часть тела Бонни.

Ему нужно было придумать что-то более пристойное. Кровавая вода едва ли скрывала миниатюрные формы Бонни, но она помогла сделать детали размытыми. Одной рукой Деймон поддерживал голову девушки у края ванны, а другой начал выдавливать и соскабливать яд с ее руки.

Он понял, что делает все верно, когда почувствовал смолистый сосновый запах. Яд был настолько густым и вязким, что даже еще не успел раствориться в организме Бонни. Деймон смог бы таким образом очистить ее тело от некоторого количества этой мерзости, но было ли этого достаточно?

Осторожно, наблюдая за дверью и взвинтив все свои чувства до покрытия ими широкого спектра, Деймон поднес руку Бонни к своим устам, словно намереваясь поцеловать ее. Но вместо этого, он обхватил губами ее запястье и, подавляя желание укусить, начал просто высасывать яд.

Он почти немедленно сплюнул. Его рот был полон смолы. Выдавливания яда определенно будет недостаточно. И высасывания тоже. Даже если бы он отыскал еще пару десятков вампиров и прилепил их всех к маленькому тельцу Бонни, как пиявок, это тоже мало бы чем помогло.

Он вновь присел на корточки и взглянул на нее, на эту смертельно отравленную женщину-ребенка, которую давал слово спасти. И только сейчас он понял, что промок до самой талии. Он поднял негодующий взгляд к небесам и стянул с себя черный кожаный бомбер.

Что еще он может сделать? Бонни была необходима терапия, однако у него не было ни малейшего понятия о том, какая специфическая терапия ей нужна. И он не знал ни единой ведьмы, к которой можно было бы обратиться. Знакома ли миссис Флауэрс с тайными знаниями? Поделится ли она ими с Деймоном, если ответ «да»? Или она просто сумасшедшая старая леди? Что именно является характерной медициной – для людей? Он мог бы отвезти ее к таким же смертным, как она и позволить им попытаться применить свою невежественную науку и некомпетентные знания… доставить ее в больницу,… но тогда врачи будут иметь дело с пациенткой, отравленной Потусторонними Силами из таких темных мест, которые им никогда не будет позволено увидеть или постичь.

Рассеяно, он вытирал полотенцем руки, ладони и свою черную рубашку. Теперь, он взглянул на полотенце и решил, что Бонни заслуживает, по крайней мере, капельку благопристойности, особенно сейчас, когда он больше ничего не мог придумать, дабы ей помочь. Он опустил полотенце в воду, растянул его и подоткнул концы под тело девушки, прикрыв ее от ног до горла. В некоторых местах полотенце всплывало, в других тонуло, но в целом, исполнило свое предназначение.

Он вернул ванне нужную температуру, добавив горячей воды, однако это уже не играло никакой роли. Бонни была в объятиях истинной смерти, такая юная…

Его сверстники в старой Италии, были правы, называя таких как она, девицами, уже не девочка, но еще не женщина, подумал он. Это было особенно уместно, ибо любой вампир мог бы сказать, что она была девицей в обоих смыслах.

И ведь все это произошло прямо перед его носом. Приманка, упаковка, блестящая техника и синхронность – они убили эту девушку, пока он просто сидел и смотрел. Аплодисменты.

Деймон чувствовал, как что-то медленно набухает у него внутри. Это вспыхнуло огнем, когда он подумал о дерзости малахов, которые охотились на его людей прямо перед его носом. Он даже не задавался вопросом, когда эта группка в машине успела стать его людьми,… он полагал, причина тому их крайне близкое нахождение в последнее время, и, казалось, он мог ими распоряжаться, говорить кому жить, а кому умирать, или стать таким же, как он сам. Что-то внутри разбухло еще больше, когда он подумал о том, как этот малах манипулировал его мыслями, погружая его в блаженное созерцание смерти в общих чертах, пока сама смерть хозяйничала прямо у его ног. А теперь это что-то в нем достигло испепеляющего уровня, потому что вампир слишком много увидел за этот день. И это было действительно невыносимо…

… И это была Бонни…

Бонни, которая никогда не причиняла вреда… безобидному существу по злому умыслу. Бонни, которая была, как котенок, лишь махала лапкой с коготками в воздухе, но никогда бы никого не оцарапала. Бонни, с распущенными волосами, в которых было что-то клубничное, однако выглядели всегда так, словно пылали огнем. Бонни, с прозрачной кожей, с нежно-фиолетовыми реками и устьями вен на ее шее и внутренней стороне рук. Бонни, которая еще совсем недавно украдкой смотрела на него своими большими невинными глазами, карими, сверкавшими как звезды из-под ресниц…

Его челюсть и клыки болели, и ему казалось, что рот его горел огнем из-за отравленной смолы. Но все это можно было игнорировать, ибо он был поглощен другой мыслью.

Бонни просила его о помощи почти целых полчаса, прежде чем уступить темноте.

Вот что имело значение. Что следовало проанализировать. Бонни звала Стефана,… который был слишком далеко и чересчур занят своим ангелом,… но ведь она звала и Деймона. И она умоляла его о помощи.

А он закрыл глаза на это, пренебрег ею. Трое друзей Елены лежали у его ног, и он не обратил внимания на их агонию, пропустил мимо ушей неистовые мольбы Бонни не дать им умереть.

Обычно, такого рода вещи только подтолкнули бы вампира сорваться в другой город. Однако по не ведомой причине он все еще был здесь и пробовал на вкус горькие последствия своего поступка.

Деймон отклонился назад с закрытыми глазами, пытаясь отключиться от подавляющего аромата крови и затхлого запаха… чего-то.

Он нахмурился и огляделся вокруг. Маленькая комнатка была чиста даже по углам. Здесь не могло быть плесени. Но запах не исчезал.

И тогда он вспомнил.