Возвышение и мятеж

Глава 10

Всем было ясно, что Роуз за столом выделялась. В задымленном помещении заведения Красного Тома она была единственной игравшей в карты женщиной, и была одета гораздо более убого, чем женщины, что лениво сидели по углам, потягивая выпивку вместе со своими спутниками.

Нет, Роуз выглядела как жена рыбака, или как прачка, если бы не стоявший позади её стула мужчина, выполнявший роль её то ли слуги, то ли телохранителя. Мужчины с твёрдыми лицами, против которых она играла, сперва нашли её присутствие забавным, но теперь начали принимать её всерьёз. Такое бывает, когда выигрываешь.

Сперва всё было немного рискованным, поскольку ей пришло несколько плохих раскладов подряд, но проигрывала она понемножку. После первого крупного выигрыша она восполнила эти потери, и мужчины за столом начали играть серьёзнее, на горе себе. Когда они не воспринимали её всерьёз, то и играли легкомысленно, из-за чего их расклады было трудно предсказать, но теперь они потеряли деньги, и читать их стало легче.

Шли часы, и горка деревянных фишек перед ней существенно выросла. Конечно, было бы мудро забрать деньги после того, как она выиграла разумное количество, но в планы Роуз на этот вечер это не входило. Она не только на самом деле нуждалась в деньгах, которые эти фишки олицетворяли, но и, что важнее, Роуз нужно было чужое внимание, даже если внимание не было положительным.

Роуз оглядела собравшихся за столом мужчин. Лысый по имени Лиам, сидевший напротив, всё время косился на свои карты, хотя на лице его ничего не было написано. «У него плохой расклад», — сделала наблюдение Роуз. К этому человеку она уже хорошо пригляделась. Он редко смотрел на свои карты, когда они были хорошими. Саймон, смуглокожий, грубый портовый грузчик справа от неё, был совсем другим делом. За прошедший час она видела, как он намеренно создавал ложные сигналы, но за этим фасадом у него всё же оставались признаки, скрыть которые он не мог.

Саймон потёр грубую мозоль на своём правом пальце, невольно показывая, что нервничает, но Роуз на это не повелась — его глаза говорили иное. «Он надеется, что я сделаю крупную ставку на этот расклад», — заметила она. Роуз посмотрела ему в глаза, и улыбнулась.

Последний мужчина, жизнерадостный балагур, видимо некогда имевший мускулы, но ныне обросший жиром, звался Тони. Его раскусить было труднее всего. Пухлый малый играл безвредного дурака, шутя даже над своими проигрышами, но она чувствовала — за его притворством что-то крылось. Роуз сильно подозревала, что он намеренно проиграл с несколькими хорошими раскладами. Это значило, что у него была своя, более глубокая игра. Либо он надеялся заставить её слишком понадеяться на себя, либо играемые за столом деньги мало что для него значили.

«Или и то, и другое». Роуз приняла решение. Вместо того, чтобы уступить раунд или повысить ставку, она уравняла ставку с Лиамом на последнем кругу. Этот ход дорого ей обошёлся, поскольку она знала, что карты у неё были не те, но ей нужно было немного проиграть, чтобы Лиам не выпал из игры.

Как только карты были раскрыты, Лиам действительно оказался обладателем самого лучшего расклада, и возбуждённо потёр руки, загребая фишки. Роуз слегка надулась, притворяясь, что разочарована. На следующих двух раскладах она ещё немного проиграла, но на третьем заманила всех ложным блефом, и сорвала самый большой куш за вечер.

Теперь большая часть фишек лежала перед ней, а на лицах Лиама и Саймона были написаны фрустрация и раздражение. Лишь Тони продолжал улыбаться.

— Сучка жульничает, — проворчал Лиам.

Прежде чем она успела ответить, Тони подал голос:

— Умей проигрывать, Лиам. У тебя не было шансов.

— Но То…

— Завали хлебало, Лиам, — сказал Тони, сбрасывая с себя прежнюю личину дружелюбного малого. Затем повернулся к Роуз: — Как думаешь, сколько ты выиграла? — спросил он.

Роуз хитро посмотрела на него:

— Никогда не считай фишки, пока они на столе, — ответила она.

— Готов поспорить, ты точно знаешь, сколько фишек в этой кучке, — сказал Тони, вытаскивая щепку, и ковыряясь в зубах. — Такая умная девочка как ты, Анджела, или как там тебя зовут — уверен, ты внимательно всё считала.

Она точно знала, сколько именно выиграла, вплоть до последнего медяка. Горка деревянных фишек соответствовала тридцати одной кроне и двенадцати серебрушкам.

— Леди никогда не выдаёт своих тайн, — ответила она, — а джентльмен никогда не спрашивает.

— Я никакой не джентльмен, — отрезал Тони. — Почему бы тебе не сказать, зачем ты здесь?

Момент настал:

— Мне нужно поговорить с Красным Томом, — сказала Роуз.

— Том не говорит с кем попало, и уж тем более с нахальными сучками, — ответил Лиам.

Пока они говорили, Роуз наблюдала за их глазами, и ответ она уже получила. Ремарка Лиама лишь подкрепила в её мыслях правду. Игнорируя лысого, она посмотрела прямо на Тони:

— Я очень в этом сомневаюсь, поскольку он здесь и сидит. Не так ли, Том? — Лица Саймона и Лиама напряглись, подтвердив её догадку.

Красный Том нарушил воцарившееся молчание, гулко захохотав, после чего вытащил трубку, и начал её набивать. Он бросил взгляд на Лиама:

— Говорил же, она тебе не по зубам. — Затем он подался вперёд, и оглядел Роуз: — Ты верно догадалась, маленькая леди. А теперь почему бы тебе не сказать мне, чего ты хочешь, чтобы я мог решить, следует ли мне позволить тебе и твоему сутенёру-телохранителю отсюда уйти, или нет?

Роджэр наклонился, и тихо сказал ей под ухо тревожным голосом:

— Просто отдай им деньги, чтобы они нас выпустили отсюда целыми.

Том следил взглядом за Роджэром, и Роуз забеспокоилась, что этот совет мог ей аукнуться. Она знала, что Тома не заботили деньги на столе. Лиама и Саймона они наверняка очень интересовали, но убедить ей нужно было не их. Игнорируя своего «партнёра», она произнесла:

— Мне нужно поговорить с Роучем.

Том зажёг свою трубку, и глубоко затянулся:

— Я занимаюсь респектабельным бизнесом. С чего ты взяла, что мне известен подобный человек?

Не колебаясь, Роуз извернулась:

— Говорят, что ты знаешь в Айвэрли всех. Я здесь недавно, и контактов у меня мало. Разговор с тобой казался хорошим первым шагом.

Красный Том выдохнул, отправив в её сторону облако дыма:

— Может, и так. Что я с этого поимею?

От дыма Роуз захотелось в отвращении сморщиться, но она не позволила этому отразиться на выражении её лица:

— Благосклонность моего нанимателя.

— И кто он такой?

— Мне не позволено об этом рассказывать. Как ты можешь догадаться, я должна скрывать его личность. Могу сказать тебе, что большинство людей без колебаний ухватились бы за возможность заслужить его благосклонность. Если этого мало, мы могли бы обсудить деньги, или обмен сведениями, — ответила она.

Лиам наклонился к Тому:

— Босс, сучка блефует. Она — никто. Надо просто притопить её в реке.

Роуз выгнула бровь, но взгляда от лица Тома не отвела.

Красный Том с задумчивым видом немного затянулся из трубки, затем, бесстрастно махнув рукой, отвесил лысому такую затрещину, что тот упал со стула. Удар был внезапным и жестоким, и в то же время как-то расслабленным.

— Завали ебало, Лиам. Я не позволю тебе так говорить о леди.

Лиам поднял взгляд, лёжа на полу, и слабо произнёс окровавленным ртом:

— Леди?

— Леди, — повторил Том, глядя на Роуз. — Если бы ты знал, как пользоваться бесполезными кусками студня, которые ты зовёшь глазами, то и сам бы понял. Посмотри на её руки, кожу… чёрт, да на долбанные зубы посмотри. Эта Анджела явно знатная особа, и бьюсь об заклад, что и её наниматель — тоже.

Роуз скрыла вызванное жестокой расправой отвращение, пренебрежительно ухмыльнувшись, но промолчала.

Красный Том бросил взгляд на Саймона:

— Бери фишки леди, и обменяй их ей на деньги. — Затем он обратился к Роуз: — Возвращайся завтра вечером, после седьмого удара колокола. Я тебя кое с кем познакомлю.

Она кивнула:

— Седьмой колокол. — Затем оглянулась на Роджэра, показывая, что он может отодвинуть ей стул, и встала.

Несколько минут спустя, стоя вместе с Роджэром снаружи, она отдала сутенёру три кроны:

— За твоё беспокойство, — сказала она ему.

Рука сутенёра слегка тряслась, пока он брал монеты:

— Кто ты такая?

Роуз одарила его быстрой улыбкой:

— Я — та, кого тебе следует иметь в друзьях. — Затем она добавила: — Ты можешь посоветовать приличный постоялый двор для ночлега?

— Зелёный Козёл неплохой, хотя дороговат, — ответил он. — Но тебе подойдёт лучше, чем портовые трактиры. — Затем он рассказал ей, как туда добраться.

Прежде чем он смог уйти, она поймала его за рукав:

— Если знаешь людей, которые хотели бы заработать, то пусть встретятся там завтра со мной. И чтобы были мясистые. Завтра мне потребуется более впечатляющий эскорт.

Роджэр кивнул:

— Ясно. — Он никак не попытался скрыть, что хочет как можно быстрее от неё избавиться.

Роуз поглядела ему вслед, слегка улыбаясь, после чего развернулась, и направилась к подсказанному им постоялому двору.

В спальне Королевы было темно, и Тириона одолевали мрачные мысли. Ариадна спала рядом с ним, утомившаяся после их недавней страсти. Его постоянно удивляла её энергичность, а также отчаянная нужда, которую он чувствовал в её миловании. «Но, наверное, не следовало удивляться. Её взрослая жизнь была лишена физической близости», — подумал он.

Света почти не было, и он наблюдал за её дыханием через магический взор. Когда он только решил её соблазнить, то не ожидал, что настолько прикипит к ней. Тогда это был лишь вопрос похоти и выгоды. Впрочем, ничто в его возвращении к человечности не было таким, каким ожидалось.

«Неужели и раньше всё так было?». В конце концов, воспоминания о его изначальном человеческом существовании были у него вторичными, полученными от истинного Тириона Иллэниэла. Хотя эти воспоминания несли с собой до боли острые эмоции, лично испытанные подобные переживания всё равно были другими. «Стоит ли мне на самом деле связываться с такими вещами, как привязанность, и сходиться с этими людьми?»

Ему хотелось её защитить, и хотя формально это и было его миссией, он не был уверен, чего ему должно было хотеться. Что если Роща изменит его задание? Как он с этим справится?

Ненависть была бесконечно проще, и управляться с ней было легче. Он хотел убить своего потомка, Мордэкая, и Роуз Торнбер, но если бы ему приказали этого не делать, то с этим он мог разобраться. Ненависть была деловым вопросом, а его дело — ненавидеть. Любовь, и более мягкие эмоции… с ними у него были проблемы.

Вздохнув, он направил свой разум обратно к более практичным вещам. Его самой большой заботой был тот факт, что его создатель, Старейшина Тирион, не могу продолжать производить достаточно крайтэков, чтобы защитить весь мир. Они уже были на пределе, прикрывая крупные человеческие города, и жили крайтэки лишь три месяца. Если он не сможет найти решение для обеспечения полного устранения присутствия АНСИС ещё за несколько месяцев, то его создатель начнёт отставать. Какой бы непомерной ни была способность дерева создавать крайтэков, она всё же была конечна.

«И вот поэтому-то я и надеялся, что сотрудничество с людьми этого века даст какие-то новые решения», — напомнил он себе. «Начинать свару с отцом большинства ныне живущих волшебников было неидеальным вариантом».

Но какой ещё у него был выбор? Он несколько раз помогал Леди Роуз, а она всё равно решила натравить на него убийц. Когда стрелы пронзили его, он вышел из себя. Боль — это одно, но больнее всего было предательство, и он всё ещё носил в себе глубоко засевшую ярость, вызванными этими событиями.

В такие моменты он серьёзно подумывал о том, чтобы просто позволить этому миру сгореть, но наблюдая за спавшей рядом с ним Ариадной, он знал, что не сможет так поступить. «Зачем же ему надо было меня создавать?»

Ответ был очевиден. «Потому что он сам не мог вынести жизни во внешнем мире».