Время и деньги

Глава 26

Жунбар остановился в некотором отдалении, отступив за лошадиный бок и опасливо косясь на князя.

— Говори, — неприветливо глядя на парня, приказал Гилэстэл.

Он сделал вперед несколько шагов, из-за его спины выступил Астид. Жунбар изумленно воззрился на полукровку, выглядевшего совершенно иначе, чем при их последней встрече, и попятился, оглянувшись на калитку.

— Не трону, — пообещал полуэльф. — Что с Нирой?

— Тут такое дело… Как бы сказать, — замялся Жунбар.

— Говори, как есть.

— Похитили её, в общем.

— Вот как? — пристально глядя в лицо Жунбару, после недолгой паузы процедил князь. — И кто же?

— Нойджет. Страшный человек. Негодяй, убийца и грабитель. За выкуп отдаст сестру.

— Нойджет, — повторил Гилэстэл и переглянулся с Астидом, рассматривающего Жунбара недобрым взглядом. Кривая скептическая ухмылка исказила губы полукровки. На виске Гилэстэла забилась жилка, зрачки из голубых стали почти прозрачными от вскипающего гнева.

— Насчет убийцы не знаю, — процедил Гилэстэл, двинувшись к Жунбару. — А вот негодяя и грабителя я прямо сейчас вижу перед собой.

Жунбар шарахнулся к калитке, но был настигнут князем в два прыжка. Гилэстэл молниеносным движением схватил Жунбара за горло. Тот задергался в тисках его рук, вцепился в них, пытаясь разжать захват.

— Разве вы мало получили?! Придумали еще одну аферу, чтобы нажиться на моем к ней расположении?! Я передушу вас всех, как щенков! Но прежде вытрясу из вас всё, что вы от меня уже получили!

Лошадь, напуганная яростным рыком Гилэстэла, шарахнулась и отбежала в сторону. Из дома выскочил хозяин, кинулся было разнимать, но был остановлен Астидом. В дверях с округлившимися от паники глазами запричитали женщины.

— Мы ничего не придумывали! — пропищал Жунбар. — Это её идея! Она сама это предложила!

Гилэстэл осекся, в замешательстве разжал руки. Недоверчиво свел брови, пристально глядя в глаза стоящего перед ним человека.

— Сама? Нира предложила это сама?

Жунбар прикусил язык, ругая себя за несдержанность, и отвел взгляд.

Князь в совершенной растерянности отошел к скамье у дома, сел и уставился на свои сапоги. Астид видел, как играют желваки на скулах полуэльфа. Слышал, как щелкают костяшки нервно сжимаемых пальцев. Гилэстэл исподлобья взглянул на Астида, и полукровке очень не понравился этот взгляд. Повернув голову к Жунбару, полуэльф какое-то время изучал его так, словно увидел впервые.

— И что же хотят похитители… и она? — растягивая слова, сквозь зубы процедил князь.

— Известно чего, — отозвался Жунбар, ободренный внезапным спокойствием князя. — Того, чего у вас в избытке — денег.

— Денег, — покачал головой Гилэстэл. — Денег…

Он тяжело поднялся, пошатнувшись. Подошел к двери и долго стоял на пороге, опираясь руками на косяк и устремив невидящий взгляд в пространство. Ни Жунбар, на Астид, ни хозяин и его семья не смели нарушить тягостной тишины, глядя на сгорбленную спину полуэльфа. Наконец Гилэстэл шевельнулся, выпрямился и тихо вымолвил:

— Собираемся, Астид. Выезжаем на рассвете. Нас ждут.

Время тянулось для Гилэстэла невыносимо долго. Астид, проснувшись среди ночи, ощутил, что в комнате он один. Пробравшись в темноте к входной двери, полукровка приоткрыл её и выглянул во двор. Гилэстэл неподвижно сидел на скамье, вытянув ноги и устремив взгляд в усыпанное звездами небо.

Астид не стал тревожить князя, и вернулся в постель. Но сон не шел. Поворочавшись, он зажег неяркий светоч и принялся перепроверять дорожные сумки. Подумав, расстегнул ремни на той, в которую упаковал вещи Гилэстэла, и, вытащив из глубины кошель, положил его на самый верх.

Едва восток посветлел, Гилэстэл разбудил Жунбара, ночевавшего в овчарне. Астид расплатился с хозяином, и троица покинула Хишанжат. Ехали рысью — Жунбар впереди, полуэльфы следом. По правую руку высились горы, отделяющие Масгитию от Джезъяна. Крутые узкие скалы постепенно сменились обширным безлесным низкогорьем, населенным не только зверьем. В глубине гор, в ущельях, впадинах и пещерах обитали люди, ведущие жизнь по иным законам, нежели законы государства. И на дорогах стояли свои посты и заставы.

После четырех часов пути въехали в каменистое ущелье, с протекающей по нему узкой речкой. Через полмили Жунбар предостерегающе поднял руку и остановил лошадь. По склону, держа наготове изогнутый тесак, к ним спустился человек. Пока Жунбар с ним беседовал, Гилэстэл исподтишка оглядел склоны, и взглядом указал Астиду на места, где за камнями с луками наизготовку притаились остальные сорвиголовы. Полукровка лишь усмехнулся краешком рта.

— Едем, — окликнул их Жунбар.

Спокойным шагом преодолели еще милю, где им преградила путь ватага из полутора десятков человек. По знаку одного из них спешились и, оставив коней, двинулись к главарю. Нойджет сидел на большом камне, поставив на него ногу и опираясь локтем на колено. Жунбар кивнул ему, как давнему знакомому.

— Вот. Привел.

Нойджет, удостоив его лишь мимолетным взглядом, переключил все внимание на чужеземцев. Несколько минут он неотрывно изучал полуэльфов, посверкивая колючими темными глазами из-под надвинутой на лоб шапки. Гилэстэл невозмутимо и бесстрастно рассматривал его, не выказывая никакого волнения или суеты. Астида в большей степени интересовала шайка. Не задерживая ни на ком взгляда, он видел и отмечал многое — вид и количество оружия, позиции противников, и прокручивал в умевозможные варианты боя.

Нойджет, удовлетворенный осмотром, одобрительно усмехнулся в смоляную бороду идвинул пальцами в сторону Гилэстэла.

— Твоя невеста сказала — ты заплатишь за неё золотом. Ты привез его?

Астид, подучивший местный язык с помощью Ниры, поняв вопрос, поперхнулся смешком.

— Поздравляю, — прошептал тихо.

Выражение лица Гилэстэла не изменилось.

— Приведи её, — слова князя прозвучали как приказ.

— Сначала покажи золото, — нахмурился Нойджет.

Гилэстэл ослабил шнурок на пристегнутом к поясу кошеле, и, вытащив из него маверранумский золотой «орлик», продемонстрировал главарю. Нойджет повернулся и крикнул кому-то позади себя.

Нира, совершенно не похожая на напуганную и измученную заложницу, появилась в сопровождении закутанной в темное покрывало женщины. Подведя Ниру к главарю, женщина быстро ушла. Увидев Астида и Гилэстэла, Нира приподняла руку в приветствии. Нойджет спрыгнул с камня, положил руку девушке на плечо.

— Вот она, забирай.

Но Гилэстэл не торопился. Он рассматривал девушку со странным выражением, не делая попыток ни приблизиться, ни снять с пояса кошель. Нойджет нетерпеливо постукивал пяткой по камню. Радостно-облегченное выражение глаз Ниры постепенно сменялось недоумением.

«Ты однажды сказала, что не можешь в полную силу читать мои мысли» — обратился Гилэстэл к Нире.

Она нерешительно кивнула.

«Наверное, нужно было дать тебе такую возможность. Тогда, может быть, ты усвоила бы кое-что важное для себя».

Астид, поняв, что идет безмолвный диалог, внимательно следил за выражением лица Ниры.

«Твой брат, прочитав меня, сделал правильный вывод».

«О чем?»

«Я могу понять и принять многое по отношению к себе — жестокость, пренебрежение, ненависть, равнодушие… Но понять и принять предательство мне не под силу».

«Я не понимаю…» — Нира растерянно сморщила лицо.

«Читай» — одними губами произнес Гилэстэл.

Она прочла. И расхохоталась — громко, горько.

— Дураки! Я же вам говорила! Говорила! — крикнула Жунбару.

Главарь нетерпеливо окликнул князя.

— Ну? Долго разглядывать её будешь? Забирай свою женщину.

— Она для меня ничего не значит, — произнес Гилэстэл. — Я не заплачу. Просто отпусти её. Пусть уйдет.

Астид потрясенно вздрогнул и уткнулся взглядом в камни у свои ног. Жунбар побелел и в ужасе уставился на князя.

Полуэльф, не двигаясь, смотрел в голубые, широко распахнутые глаза Ниры. Нойджет медленно вытянул из ножен изогнутый кинжал, ухватил девушку за основание косы и отдернул голову назад. Губы девушки дрогнули.

— Гил!

Её умоляющий отчаянный оклик не изменил выражения лица князя. Он стоял, неподвижный и безмолвный, подобный камням в этом ущелье.

— Гил… прошу…

Всхлип на губах девушки перерос в булькающие звуки, когда чернобородый провел лезвием по её горлу. Вопль Жунбара заметался эхом меж каменных стен. Выхватив нож, он бросился к Нойджету, но был отброшен в сторону ударом одного из головорезов. Нойджет выпустил Ниру, и она осела к его ногам.

Князь несколько секунд бесстрастно смотрел, как девушка, упав, истекает кровью. А затем, не сводя с неё глаз, вытянул ладонь с растопыренными пальцами в сторону убийцы. Пальцы резко сжались в кулак, и Нойджет, поддернутый в воздух, завопил от боли. Его корёжило и мотало, кости ломались с мерзким хрустом, словно ветки. Остальных разбойников постигла та же участь. Крики огласили ущелье. В унисон воплям умирающих подвывал Жунбар, лицезреющий эти ужасные казни и судорожно исторгающий наружу содержимое желудка.

Крики звучал недолго. Исковерканные, поломанные тела разбойников попадали на камни бесформенными мякишами.

Гилэстэл опустил руку и, обходя тела, направился к Нире. Она еще жила, когда он, постоявнад ней, поманил Астида.

— Подай мне колбу из сундучка.

Астид принес ему стеклянный сосуд в ивовой оплетке. Гилэстэл выдернул пробку, присел и подставил горлышко к ране на горле Ниры. Полукровка отвернулся, не желая смотреть, как алая струйка сочится по стеклянному краю, петляет в ивовых ячейках и стекает на пальцы Гилэстэла. Наполнив колбу на две трети, Гилэстэлвоткнул пробку на место, вытер пальцы и сосуд о новое платье Ниры. Несколько негромких слов — и колба в руках князя покрылась инеем, запарила холодом на жаре.

— Упакуй, — передал сосуд Астиду.

Протянув руку, полуэльф коснулся волос над побелевшим лбом Ниры, провел по ним ладонью. Её веки дрогнули в последний раз, глаза закрылись. Гилэстэл вытащил из кошелька на поясе монету, повертел её в пальцах.

— Я предложил тебе время. Ты предпочла деньги.

И князь вложил «орлик» меж приоткрытых, уже мертвых, губ Ниры. Затем выпрямился, развернулся и твердым спокойным шагом направился к лошадям.

— Живи с этим, — бросил сквозь зубы, проходя мимо трясущегося Жунбара, не удостоив его и взглядом.

Полуэльфы вскочили на коней и покинули ущелье, ни разу не оглянувшись.

Ехали остаток дня на восток, не перебросившись ни словом. К ночи добрались до небольшого города, успев пройти в ворота до их закрытия. Остановились на постоялом дворе на окраине, и, купив лепешек, сыра и вина, расположились в отведенной комнате.

Гилэстэл налил вина, медленно выпил. Астид вздохнул, глядя на сгустившуюся за окном темноту.

— Зачем вы убили её?

— Это сделал не я! — сверкнул на него глазами Гилэстэл.

— Вы, — тихо парировал Астид. — Чужими руками, но вы.

Гилэстэл опустил взгляд и отвернулся.

— Я сожалею, — почти неслышно произнес он после долгого молчания.

— О ней?

— О слабости, которой поддался. И меня снова предали, Астид. И вновь это сделала женщина.

— Вы имеете в виду…

— Свою мать. Сначала она. Теперь Нира. Они даже похожи внешне. Мать была до смерти влюблена в отца. Нира — в деньги.

— Что плохого в деньгах? — Астид пожал плечами.

— Ничего, — повернулся к нему Гилэстэл. — Если не превращать их из средства в цель.

— Вы говорили, она могла стать подспорьем для вас.

— Не могла, как выяснилось. Сколько бы я ей не платил, всегда мог найтись кто-то более щедрый. Нельзя бороться за идею за деньги, Астид! И ты, и Ригестайн разделяете мои взгляды, поддерживаете мои стремления не из-за богатства, комфорта или роскоши. У вас есть убеждения. Ею двигала только алчность. Разительное отличие от брата. О, как он был прав! Алчность — порок, который обходится дороже остальных. Мы еще не раз в этом убедимся.