Все пышечки делают ЭТО

Глава 21

Варвара

Я не спала всю ночь. Потому что у меня горели губы, и гудело все тело от напряжения и страха. Потому что я всю ночь пыталась придумать, как мне не ходить на встречу с невестой Ярова сегодня. Миллион потому что и ни одного ответа на вопросы, которые меня разрушают. Как например такой «Почему мне так понравилось чувствовать его дыхание на моих губах?» или еще «Чем в домашних условиях лечить стокгольмский синдром?». Я даже погуглила. Ничем. Ничем не лечится эта пакость. Только усугубляется, если триггер постоянно трется рядом. А дурные толстые матери одиночки сходят от этого с ума. Начинают красить губы розовым блеском, вертятся возле зеркала и надевают вместо удобных джинс и уютного пуховика на себя колготы с утяжками и мерзкую юбку карандаш, в которой невозможно ходить, сидеть, жить в конце концов. А еще у меня подозрение, что она стала мне мала.

– Да красивая, красивая, – фырчит за моей спиной Полька, хрустя безешкой, которую я, между прочим, готовила не для нее. – Умоешь ты эту мармозетку Яровскую. Там поди глиста в скафандре губастая. А ты у нас кровь с молоком. Где там ей до тебя?

– Поля, не фантазируй. Я просто оделась подобающе формату деловой встречи, – морщусь я. Боже. Кому я лгу? Можно солгать подруге, дочери, всему миру, но вот себе… – Но ты права. Мармозетка – это одна из самых маленьких обезьянок в мире. Я скорее похожа на синего кита в юбке. Наверное стоит переодеться. Наверное…

– Нет, оставь. Ну вот это вот все. Ты выглядишь сногсшибательно. Просто Моника Белуччи. Даже лучше. Брошку еще на грудь прицепи.

– Ага и барабан на шею. Поль не пойду я никуда, – дергаю с шеи дурацкие бусы, которые никогда в жизни и носить то не умела. Они с жалобным треском рвутся. Бусины скачут по полу, грохоча и перекатываясь. И этот звук сливается с трелью телефонна, лежащего на тумбе. И отвечать я не хочу никому. Разговаривать не хочу. Хочу просто заползти под диван, и попытаться сдохнуть.

– Алло, Варя, доча, – голос мамы звучит слишком возбужденно. Варей она меня называет только в минуты сильного душевного смятения, а уж дочей… Меня охватывает ужас.

– Мама, что с папой?

– Мы с твоим папой уезжаем через час. Представляешь, из клиники написали, что половина суммы за лечение спонсор перевел. У них там есть какие-то программы… Не важно. Только надо срочно ехать. А у нас документы все готовы. Варвара, ты слышишь меня? Ты сможешь за домом присмотреть? Можете даже пожить с Кирой. Только эту свою чудо-женщину держи подальше от семейного гнезда. А то вернемся на пепелище. Варя, ты онемела?

– Мам, это фантастика какая-то. Никто не станет платить вот таких денег просто из альтруизма.

– Ты не рада? – в голосе мамы яд. Конечно я рада. Я безумно рада, что папе сделают операцию. Но еще я знаю, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. И главное – я знаю имя миляги спонсора, который сначала отца довел до полусмерти, а теперь героем стал. И я совсем не уверена, что он не обманет и вторую часть суммы тоже с барского плеча пожалует. Но точно знаю, что сейчас пойду на встречу с мерзавцем, и выскажу ему все что думаю в бесстыжие глаза.

– Рада, мам. Я бесконечно рада. И я заработаю, чтобы оплатить оставшееся лечение. Нам не нужны подачки.

– Все мне некогда, – да не слышала меня мама. Сейчас ей абсолютно по-барабану, чьими руками лечить отца. И отключается она даже не попрощавшись.

– Вот такой настрой и сохрани. Лицо у тебя сейчас, как у богини ярости, просто секс в чистом виде. Яров твой в штаны напускает. Он от тебя же прется, ты не видишь? Я все боялась вчера, когда мы чай пили, что вы хату запалите или он на тебя прямо на столе набросится. Так искрили.

– Хватит. Поля я его ненавижу. Он мерзавец и вор, и еще он…

– Отец твоей дочери, – вот поганка, ну почему все так сложно? Почему?

– Я хотела сказать подонок. И скоро женится. Он женится, а я ращу дочь. Все, на этом тема исчерпана. Не стоит напоминать мне о моей глупости, – хватаю с вешалки все таки пуховик. Да, буду выглядеть полной дурой, да я лохушка и идиотка. Да, я падшая женщина. Но я не позволю никому, особенно этому оборзевшему павиану вертеть судьбами моей семьи, словно брелоком от его снобской тачки, на пальце. – Он нам не нужен. Не нужен. И подачки свои пусть засунет себе…

– Варь, на его подачку дяде Гене операцию сделают, – ну да, да, она права. Полька говорит то, что я и так знаю. И я должна принят и быть благодарной, но у меня в крови кипит яростная смесь возбуждения, злости и, черт, гребаных искр, которые способны запалить не только хату.

– Да, Поль. Только за это он потребует плату, – вздыхаю я. – И черт бы с ним, если бы он просто забрал мою душу. Уже забрал. И завод этот чертов. Но… Ты слышала, как его вчера называла Корюшка? Я чуть тапки не откинула.

– Да пошутила девочка, подумаешь, – дергает плечом, усыпанным безешными крошками Полинка. – По моему ты нагнетаешь. Но одно я точно знаю, ты втюрилась в этого козла по уши. А это гораздо неприятнее. Иди и сделай эту выдру силиконовую.

– Дура, – я снова пылаю лицом и ушами. Выскакиваю из дома прямо в домашних тапках и бегу к своему каблуку, который блестит новым стеклом и крашеным ровным крылом. Это какой-то херовый фантастический триллер, в котором все появляется по велению злого рока или высшего разума. И он совсем не доброе божество. И я живу в этой проклятой утопии.

Машину я паркую возле ресторана в где у меня назначена встреча через час, под тяжелым взглядом охранника стоянки. Мой каблук, даже отремонтированный, смотрится среди авто гостей лакшери заведения убого и даже как будто непристойно. «Меня не пустят в этот ресторан в тапках»– мелькает шальная мысль, которая тут же трансформируется в радость. Не пустят и я со спокойной душой сбегу. Снова сбегу от Лавра Ярова, как тогда, десять лет назад.

– Варвара Вишневецкая? – бросается мне навстречу прилизанный администратор. Смотрит равнодушно на мои тапки в форме заячьих морд, которые сильно повело от прогулки по мокрому асфальту. Теперь милые косые похожи на персонажей страшной сказки про кроликов оборотней. Наверняка мужик и не такое видел в этом гнезде порока и чревоугодия.

– Да, а как вы узнали? – икаю, вцепившись в свой пуховик, который с меня услужливо тянет этот халдей.

– Господин Яров сказал, что если придет баба похожая на экзотическую мартышку, то это к нему, – бухтит нахальный придурок. – Я подумал, что экзотичнее никого сегодня не увижу.

– Господин Яров сам экзотический ящер, – я наконец разжимаю пальцы, иначе рискую остаться совсем без пуховика. – Идите и скажите ему, чтобы он шел…

– Куда? – насмешливый голос за моей спиной, кажется мне выстрелом из гаубицы. – Вы снова опаздываете, Бурунхильда. Не королева ты, Плюшка. Но я то король, и я сдержал слово. Твой папуля поехал сердце латать. Так что гони завод.

– А вот хрен вам, – словно черт меня дергает за язык. А тапки на ногах сейчас кажутся колодками, и в глазах пляшут веселые мухи. А внизу живота цветет огненный шар. – Пока я не буду уверена, что мой отец получит лечение в полном объеме, завод вы не получите. Я вам не доверяю. Потому что вы…

– Что? Потому что я что, булка? – его улыбка становится зловещей. А глаза… Глаза волчьи, смотрит прямо в мои и кажется сейчас выдернет сердце из моей груди. Глупое сердце.

– Потому что вы просто…

– Просто я зверь, скот и подонок, потому что я воспользовался твоим непристойным предложением? Ты ноги раздвинула, а я мерзавец. Классно, правда? Тогда ответь и ты мне. А почему я должен верить тебе? С чего я должен быть уверен, что ты меня не обманешь, плюшка-шлюшка? На слово поверить? Ты, детка такая же как и я – нечистоплотная хитрюшка. Строишь из себя добродетель, тянешь лямку страдалицы. А сама…

– Мы торт будем обсуждать? Или я пойду. Кстати, вы снова угоняли мою машину, а это уже рецидив. Накатаю заяву на вас в полицию. И вообще…, – о, да. Я дура. Королева дур, императрица идиоток.

– Торт? Торт? – у него сейчас глаза выпадут из орбит. И похож сейчас этот прилизанный хлыщ на демона, выползшего из преисподней. Мефистофель, аж волосы дыбом встали.

– Ну да.

– Я тебя сейчас…

Спасает меня телефонный звонок. Звонят моему мучителю. И я страшно благодарна невидимому мне спасителю. Яров трубку прикладывает к уху. А у меня в груди сердце ломает ребра. Дышать нечем. И хочется бежать, но чертовы тапки приросли к шикарному сияющему полу.

– Арсений, мне сейчас некогда коляски катать, – рычит Лавр в трубку. Бедный незнакомый мне Арсений. Такие потрясения. Я бы упала замертво уже, если бы услышала такой дики рев в телефонной трубке. Но видимо у собеседника Ярова чугунные тестикулы и нервы как стальные канаты. А потом… С лица Лавра сходит выражение адской ярости, и появляется… Ого, растерянность. И смотрит он на меня каким-то совсем диким взглядом. И я даже делаю шаг, все таки оторвавшись от пола. Боком к двери, тут недалеко, каких-то метров тридцать. – Это абсурд. Слушаешь всякие сплетни. И что, кто он, известно? Нет? Тогда просто наплюй. Эта инфа не стоит выеденного яйца.

Еще совсем чуть-чуть, и я дотянусь до дверной ручки, а там…

– Стоять, – бьет мне в спину ударная волна яростного рева. Наверное так орали динозавры, наблюдая за кометой несущейся к земле. – Стой, Булка, я не договорил. И моя невеста заждалась. Мне нужен гребаный торт. Гребаный завод. И еще кое-что?

– Кое что я вам не дам, – да, точно. Я даже не императрица идиоток. Я богиня тупости.

– А это мы разберемся, детка, – многообещающе скалится Лавр Яров. Человек, от которого у меня стынет в жилах кровь. А из глаз летят искры.