Все пышечки делают ЭТО

Глава 45

Варвара

Торт будет вишневый. С желейной прослойкой, зефирным коржом и белковым кремом. Я украшу его пьяными вишнями. Ароматными и терпкими. А по бокам пущу шоколадную решетку и карамельные нити.

Я счастлива? Пока не знаю. Меня гнетет чувство какой-то неправильности.

– Я с тобой пойду к доктору, – Полька словно из воздуха вырастает, одетая как на парад. Только шляпка эта дурацкая. Которую она от чего-то считает очень элегантной, делает мою подругу похожей на поганку. – Я обещала Ярову, что глаз с тебя не спущу.

– Ой, Поля, не выдумывай. Ты обещала Ярову, что не спалишь этот город до тла и не сравняешь его с землей. Это было, – я улыбаюсь, рассматривая себя в зеркало. Выпячиваю еще плоский живот, и кажется раздуваюсь от переполняющего душу воздушного восторга. – А про больницу речи не шло. Побудь лучше с Кирой.

– Варь, ну можно я с тобой? Я тихонечко в сторонке постою, – проныла Полинка. Чего это с ней?

– Знаю я твое тихонечко. Потом от больницы останется котлован-воронка. – Неспокойно мне, – хныкнула Полинка. – Вот прямо в пузе вот тут будто что-то зудит.

– Поль, прекращай, а. Давно ты в Ванги подвизалась? – хмыкнула я, и накинула на плечи любимый кардиган. – А потом. Обычно у тебя другое место зудит от предчувствий. То, на которое ты постоянно нам находишь приключений.

– Это место у меня огнем горит, – фыркнула подруга моя любимая, которой я еще, кстати, не простила предательства. – Ладно. Ты права. Просто перестраховываюсь. Вали в свою больницу, и это, игру купи какую нибудь на обратном пути.

– А вот это вы вполне в состоянии с Кирой сделать, – я морщусь. Не потому что мне лень зайти в магазин, и не от того, что нервничаю или сержусь. Просто… Просто гормоны, от которых у меня противно переворачивается в груди какая-то проржавевшая шестеренка.

Я выхожу на улицу, почти успокоившись. Солнышко заливает старый уютный двор. Таких давно нет в том городе, из которого я позорно сбежала от своей судьбы. Сарайчики, песочница в центре, деревья искривленные долгой жизнью. Все дышит какой-то стариной. Словно я провалилась в дыру временную, и сейчас выйду из арки, а там стоит тележка с мороженым и голуби летят белые над головой.

Дура, Полька. Вечно сама загоняется, и меня нервирует.

Я медленно пересекаю двор. Выхожу на улицу, по которой прогуливаются редкие прохожие. Оглядываюсь по сторонам. Пастораль. Спокойно. Но у меня от чего-то чувство, что это все затишье перед разрушительной бурей. И виски начинают ныть. Иду по тротуару к пешеходному переходу. Можно было бы перебежать и прямо тут дорогу. Машин нет почти. Но я, поборов лень все же иду к зебре, на ходу жалея, что надела кардиган. Сегодня жарко. И ноги явно отекли, еле их переставляю, будто гири привязаны. Делаю шаг на дорогу, предварительно посмотрев по сторонам.

Я даже не сразу понимаю, что происходит. Просто глохну от грохота, раздающегося совсем рядом. И боли не чувствую. Просто понимаю, что небо с землей местами меняются. А воздух весь исчезает. Точнее нет, исчезаю я. Растворяюсь в пространстве залитой солнцем улицы. И словно со стороны слышу как кто-то кричит. И Польку вижу. Глядящую на меня от чего-то сверху. Она смешная. Глаза вылупила, рот открыт… Она…

– Варька, Вареник. Мать вашу. Вот как знала. Не успела я. Не успела. Пошла затобой и… Дураааа. Скорую зовите. Скорую, – прорывается в мой мозг, словно сквозь толщу воды истеричный крик моей любимой подруги. – Кто нибудь запомнил номер этого чертова мотоцикла? Кто-нибудь…

Закрываю глаза. Пытаюсь уплыть. Но… Мысль, разгорающаяся в сознании заставляет меня задохнуться от лютого, душераздирающего ужаса. И я хочу обнять свой живот, но руки не слушаются.

– Поля, пусть его спасут. Пусть. Умоляю, – хриплю я, собрав последние силы. Цепляюсь сознанием за реальность. Я хочу знать. Я должна знать.

Чьи то руки перекладывают меня с земли на носилки. И голоса теперь деловитые. Меня в предплечье жалит игла, светят фонариком в глаза.

– Все в порядке. Пока только ушибы. Сотрясение, по всей вероятности. Девушка, вы видели, кто вас сбил? Может быть имеете представление? Очевидцы говорят, что это был не случайный наезд. Вас специально ждали.

– Я беременна. Ребенок, – шепчу, помертвевшими губами. Фельдшер отводит глаза.

– Понятно. Ольга, сообщай в полицию. Везем девушку в пятую. Там есть гинекология.

– Он еще там? Он…

Медик молчит. Я сжимаю руку сидящей рядом, раскачивающейся, словно маятник Польки.

Лавр Яров

– Где твоя дочь? – я смотрю на Бульдога, вальяжно развалившегося в кресле. В моем кресле, в моем доме, с моим стаканом виски в руке.

– Уехала. У нее теперь новая игрушка. Я против, конечно. В ее положении, да перед свадьбой раскатывать по трассам на мощном мотоцикле так себе идея, как по мне. Но Лиса говорит, что это ее успокаивает. Хотя, успокаивать ее ты должен, дорогой мой зять, – глаза Бульдога становятся похожи на два стальных клинка. – А зачем тебе Алиска. Не стоит тебе невесту видеть до свадьбы. Дурная примета. Говорят, что можно потерять все, если ее не соблюсти. Все, Лавр: деньги, положение, возможности безгарничные. Ну, кроме небольшой мелочи, типа жизни. Но ты же не дурак, Лавруша. Зачем тебе что-то менять в своей налаженной судьбе?

– Ты поэтому по мою душу прислал безопасников? – ухмыляюсь я. Виски глотаю, как воду. Но страха нет. Я давно не боюсь терять то, что для сидящего напротив меня бандита ценнее всего в жизни. Он даже дочь так не любит как деньги и власть. Ему плевать. Главное отобрать, растоптать, сломать меня. Это его самоцель. – Арсений, знаешь, что я тебе скажу…?

– Я дома, – несется из холла капризный голосок Алисы. Я медленно поднимаюсь с насиженного места, иду навстречу женщине, которую не люблю, чтобы сказать ей об этом. Разорвать наконец этот ведьмин круг.

– Подавись ты, – скалюсь, обернувшись к моему несостоявшемуся тестю. – Свадьбы не будет.

Алиска сидит на диване, скрестив длинные ноги. Рядом валяется мотоциклетный шлем, дорогой, непроглядно черный.

– Здравствуй, дорогой, – она улыбается одними губами, и у меня сердце в груди делает странный кувырок. Болезненный, будто игла впивается. – Слушай, как думаешь, фату же наверное не стоит мне надевать? Я решила просто диадему и волосы не стану прибирать. Что-то нужно типа хвоста высокого.

– Ты где была? – хриплю я. Глаза Лиски блестят каким то безумием. Пустые, ледяные, как у куклы.

– Каталась. Нельзя? Ты и так у меня отнял все радости жизни. Но у нас скоро свадьба, и я готова мириться с лишениями, – улыбается чертова кукла.

– Лиса, послушай. Я приехал специально, чтобы скказать тебе, что я разрываю помолвку. Свадьбы не будет. Ребенка я не оставлю, даже если он не мой. Послушай, я люблю другую женщину. У нас с ней уже есть дочь. И скоро… Послушай, она беременна от меня. Я не…

– То есть мой ребенок тебе не так интересен, как выродки от толстой суки? – приподнимает бровь Алиска. Она спокойна видимо, но в ее голосе я слышу сталь.

– Лиса, послушай…

– Знаешь, Яров, когда мой отец решил тебя уничтожить, я ему помешала. Ну влюбилась я в тебя. После той ночи у Рябова, помнишь? Я проснулась с тобой в одной постели и поклялась, что ты будешь только мой. Если бы этого не случилось, ты бы давно лежал на кладбище. Слишком ты мешал папуле стать королем. Я его уговорила оставить тебя в покое, потому что ты был мне нужен. Нужен и сейчас. Я тебя люблю. Я тебя хочу. И для меня нет запретов. Я привыкла брать то, что мне нужно. И уж точно не привыкла делиться. И знаешь, папа то ведь меня предупреждал. И знаешь, теперь я совсем не хочу тебя защищать. Не будет свадьбы, у отца не останется никаких сдерживающих факторов.

Нет, она меня не любит. И я знаю это точно и наверняка. Когда любят не ищут удовольствий на стороне. Это просто чувство собственничества.

В моем кармане звонит мобильник. И я знаю, что сейчас услышу что-то страшное.

– Ты сними трубку, дорогой. Может важное что.

– Ты, сумасшедшая сука. Что ты натворила? – рычу я. Черт, да я до одури боюсь отвечать на звонок.

– Я тебя не отдам. Лучше быть вдовой, чем брошенкой. И ради кого? Лавр, ты не понял. Можно не деньги потерять, а гораздо большее…

– Это ты не поняла. Я не люблю тебя. И плевать мне на деньги.

Черт, она сумасшедшая, зажравшаяся баба, у которой из рук уплывает то, чего она жаждет. – И я ухожу, прямо сейчас. Попробуй меня остановить. И если ты что-то сотворила с моей женщиной, я уничтожу и тебя. И твоего отца. Поверь.

– Ну, зять дорогой, в гости приехал и так быстро уходишь, – насмешливый голос Бульдога словно хлыстом бьет. Я оборачиваюсь медленно, оцениваю ситуацию. Она точно не в мою пользу. Комнату заполняют цепные псы Арсения, рассредоточиваются по периметру. Все вооружены до зубов. Бульдог расслаблен, раздувает ноздри, вдыхает аромат триумфа. Сука, побыл я честным. Надо было просто позвонить и по телефону бросить невестушку. А я решил в новой жизни быть порядочным. Не подумал, что порядочным можно быть только с порядочными людьми.

– Не нужен нам такой муж и зять, Лисенок. Ну зачем тебе нищеброд и гуляка. Любовь у него, блядь. Любовь это тебе не просто так. Любовью надо заниматься. В квартирке в Подзалупинске любовь пройдет очень быстро, Лавруша. Рай в шалаше придумали неудачники. Такие, как ты.

– Чего ты хочешь?

– Подпишем сейчас бумаги, оставим тебя без штанов, и катись ка ты милый на все четыре стороны. Хотя, у тебя теперь одна сторона.

– А ты не боишься, что как только я отсюда выйду, я все верну себе сторицей? Я ведь тебя достану, Бульдог.

– Нет, зятек, юристы составили документы таким образом, что там комар не подточит носу. А без денег ты пукнуть не сможешь. Ну, или исчезнешь ты сегодня. Сбежишь от правосудия. Баба твоя проклянет тебя, дочь тоже. Ребеночка своего нерожденного ты бросишь, подонок. Да и не одного. Лиска будет безутешна, но не опозорена. Выбирай. Но я тебе скажу, проклятым беглецом жить гораздо неприятнее чем нищим счастливым папашей. Точнее – не жить. Поищут тебя немного, да плюнут. Кстати. Моему внуку ты не нужен.

– Ну ты и мразь, – шиплю я, понимая что попал в ловушку, расставленную по всем охотничьим правилам.

– На том и держимся. Так что? Ты сделал выбор?

– Сделал. Давай документы. Но учти…

– Не трать энергию, сотрясая воздух впустую. А то на толстую твою тебе силенок не хватит. Ребята мои дюже крови жаждут.

– Нет, – резкий крик Алиски даже Арсения приводит в изумление. – Папа, мне он нужен. Слышишь?

В руке Алисы появляется пистолет. Она хихикает так страшно, безумно.

– Не отдам никому. Ясно. Лавр, тебе больше некуда и идти. Толстой твоей больше нет. Просто стань собой снова, мать твою. Собой? Беспринципным, холодным, злым. Ты мне нравился таким больше. Мы идеальная пара. И все у нас будет…

Мне нечем дышать. Что она натворила? Что с Вишенкой? Неужели я потерял ее? Она бредит, эта дрянь ледяная, на которой я чуть не женился.

– Папа, привези сюда тетку регистраторшу. Быстро, – топает ножкой безумица. – Я хочу замуж. Я хочу… Хочу… Хочу…

Арсений кивает головой одному из своих амбалов, замерших как истуканы у стен. Он отлепляется от своего места, и тенью скользит к ошалевшей от вседозволенности хозяйке. Говорят беременность часто пробуждает дремлющие в организме женщины болезни. Видимо сумасшествие Алиски спровоцировали и гормоны, в том числе.

Выстрел разрывает пространство. Я даже не успеваю испугаться. Просто, как в замедленной схемке смотрю на валящегося на пол Бульдога, по груди которого распускается алое пятно. Он смотрит удивленно, но уже куда-то в вечность. Все вокруг приходит в движение. А я стою на месте не в силах двинуться.

– Папа, – в голосе Алиски наконец появляются осмысленные нотки. Она падает на колени перед единственным близким ей человеком. – Папочка, я случайно. Я не хотела. Я думала просто напугать Лавра. Я…

– Вызывайте полицию, – приказываю я, растерянным охранникам Бульдога, а сам иду к выходу из проклятого дома, на ходу доставая из кармана телефон.

– Лавр, – после первого гудка отзывается трубка измученным голосом Вишенки. С сердца сваливается огромная бетонная плита, но тут же снова его сжимают ледяные клещи страха. – Лавр, я…

– У нас все будет хорошо, родная, – хриплю я в трубку. Боясь задать мучающий меня вопрос.

– Да, – хрипло отвечает Варя. – И когда родится наш сын…

Мне кажется, что я сейчас лопну от заливающего душу светом восторга. Сейчас я куплю кольцо и поеду к своим девочкам. Мы будем жить долго и счастливо. В этом я уверен на все сто.