Все пышечки делают ЭТО

Глава 39

Варвара

Если копченую скумбрию облить медом, и есть ее вприкуску с редиской получается амброзия. Пища богов. Вкуснее меренгового рулета и синнабонов, от запаха которых в последнее время меня воротит, кстати. А ваниль я ненавижу. Это все от стресса из-за кардинальной смены жизни. Наверное гормональный сбой, надо бы щитовидку сходить проверить. Да-да.

– В общем я написала заявление на перевод. Документы Корюшкины заверила в школьном секретариате, хотя они недовольны были доверенностью. Но я им доказала, что они не правы, ну там им немного придется кабинет покрасить. Неважно. Так вот. В агентстве недвижимости была. Наши с тобой квартиры, конечно фуфло, и дыра в полу баллов как то не прибавляет холупам, а вот дом твоего отца…

Я молча киваю головой, вдыхая запах скумбрии, которой кажется эта квартира пропиталась. Бедные новые владельцы. Захлебнутся слюной от аромата. Как я сейчас. Завтра мы уезжаем. Чемоданы собраны, все что можно продать – продали. Снова начинать все сначала. Мне страшно и очень больно. Больно потому, что в другом городе я никогда даже случайно не встречусь с Яровым, не столкнусь с ним в магазине, не протараню бок его нового джипа пущенным с молотка «Каблуком». И моя дочь так и останется безотцовщиной. А потом, лет через пятьдесят, я думаю, найдет меня Полька валяющейся возле унитаза с пробитой головой, в компании десятка кошек. От этой мысли мне становится очень себя жалко, я даже всхлипываю, запихивая в рот очередной кусок жирной рыбы.

– Ты слышишь вообще, что я тебе говорю? – вытягивает меня из фантазий радостный голос Полинки. – Вот.

– Что это? – интересуюсь, разглядывая пакет с логтипом аптеки, который Полька бросает на стол, едва ли не в тарелку с моей прелестью.

– Подарок.

– Скумбрия?

– Точно, сходила Полиночка в аптеку, что-то к чаю купить, – бухтит эта холера. – Ты скоро из этой вонючки состоять будешь на девяносто процентов. Тебе не кажется, Варвар, что твои вкусовые предпочтения стали слишком странные? А утренняя тошнота…

– Дура совсем? – мне кажется, что меня прошивает молнией, прямо от макушки до самого сиденья единственной табуретки, оставшейся в полупустой квартире, которую я так любовно создавала годами. А расфуфыкала все нажитое за три дня. И виноват в этом…

Может поплакать и пройдет все? Или отправить Польку за мелом на стройку? Нет, глупость слезами не лечится.

– Эй, ты чего? – напрягается моя любимая подруга, глядя в мою скуксившуюся физиономию. – Скумбрии подать еще?

Она пятится спиной к холодильнику. И кажется сейчас бросит в меня рыбиной, как в тюленя.

Пакет на столе кажется мне сейчас омерзительным, а высыпавшиеся из него коробочки с тестами на беременность издевательскими. Хорошо еще Корюшка пока не вернулась со школы. Не дай бог бы увидела, что ее крестная совсем чеканулась от потрясений.

– Поль, ты совсем что-ли? Не может быть. Бомба два раза в одну воронку не падает, – говорю твердо. Но звучу жалко и совсем не по-боевому. К тошноте примешивается огненная изжога. А скумбрия. Боже, какая же гадость. Буэээ.

– Падает. Вон у меня в фатере… Прикинь дыру в полу заделали, бойлер повесили. Ну я пришла. Дай думаю проверю, как держится. Ну маненько на нем повисла. Слегка. Всем весом. А эти придурки то меня не предупредили, что его наполнили. В общем… Пашка Полухин квартиру тоже решил продавать. Говорит не может в вечном стрессе жить. Все, говорит, жду, когда смертушка придет в лице соседки. Долбанутый, вообще. То говорил ноги мне вырвет. Теперь страшно ему. Семь пятниц на неделе у мужика. А ты давай, пока Кира не вернулась, хватай тест полоски и чеши в сортир. И не заставляй меня тащить тебя в клозет волоком и брать анализы превентивно. У меня, знаешь, сегодня настроение не айс. Школы эти вонючие ненавижу. Ты представляешь…

Я ее не слушаю. Прижимаю к груди мерзкий подарочек ходячей чумы, загибаясь от ужаса. И не Польки я боюсь, которая реально может меня насильно проанализировать. С нее станется. А того, мысли о чем я от себя так усиленно гнала.

– Может не надо, все таки? – уныло стону я, не особо надеясь на милость разошедшейся Польки. – Завтра мы уезжаем. Вот приедем на место, и там…

– Убью, – рык Польки заставляет меня сорваться с насиженного места. Ну и отлично, сейчас проанализируюсь, убедюсь, убежусь. В общем буду точно уверена, что я просто страдаю расстройствами пищевого поведения, стрессом и депрессией. А потом утоплю свою лютую подружку в унитазе к чертовой бабушке. Сатрапка. Поганка. Мартышка камикадзе. Да я ее…

Пять минут. Я сижу в ступоре на унитазе и кажется умираю. Не может быть. Невозможно. Люди годами не могут забеременеть. Ну не может быть с одного раза.

Может. Уже было. И в тот раз мне не было так страшно, как сейчас. Горло сдавливает до боли, словно удавкой колючей. Рвет рыданиями.

Полинка колотится в дверь. А мне кажется, что из меня вырвали позвоночник. Как из гребаной скумбрии. Не могу пошевелиться. Пять тест-полосок разложенных на бортике ванной рябят алыми линиями, словно тельняшка матроса дальтоника.

– Пусти. Я ломаю дверь. Слышишь?

Слышу. Только вот не могу подняться на ватные ноги.

Завтра мы уезжаем. Господи, скорее бы оно настало это завтра. Рыдания перерастают в дикий хохот, который сливается с грохотом и треском ломающегося дерева. Полька дура, там замок то на ручке ножом можно было открыть. Эту квартиру мы будем продавать очень долго, если она продолжит в том же духе.

– Пи… Это, ну… – замирает подруга, рассматривая тесты, рассыпавшиеся по полу. – Варя, надо сказать папаше, что он снайпер. Стрелок, мля, бывший лучший, но опальный. Надо же, сеятель. Всех оплодотворил и в кому. Молодца. Жеребец племенной, мать его за ногу. Ну я ему…

– Только попробуй, – хриплю я. – Поля, ты же слышала, у него скоро свадьба. Невеста беременная. А я… Сама в очередной раз проявила себя. Так что это только мои достижения.

– Ты совсем что ли? Он тебя любит. Он…

– Билеты на месте? Деньги? Ты все проверила? – перебиваю я бред Полинки. – Тема закрыта. Лавр Яров сделал свой выбор. Слушай, он же просто снова меня попользовал. Жил с ней, спал, а меня использовал сначала чтобы завод получить, потом… Он любит только себя, даже дочку втянул в свои игры нашу. Нечистоплотный, бесстыжий, наглый.

– Ты его любишь, – уверенный голос чертовой ведьмы рвет всю мою уверенность в клочья. И в голосе ее нет ни капли сомнения. И плакать хочется, прямо до ужаса. И хочется халвы еще.

– Это не важно, – отворачиваюсь, чтобы Полька не видела, что я на грани.

– Мама, я дома, – кричит из прихожей Корюшка. Я судорожно собираю с пола доказательства моего греха. Не нужно, чтобы моя дочь видела мой позор.

– А ребенок? – округлив глаза шепчет Полинка. – Знаешь, ты безответственная, самоуверенная баба и дура. Вот. А Лавр имеет право…

– Зато красивая, – бубню я, точно зная, что ребенка не будет. – расскажешь, прокляну. И горшки порознь. Ясно?

– Ох, – вздыхает подруга. Я знаю, она меня не предаст.