Всё равно будешь моей

Глава 17. Татьяна

— А куда дядя Матвей уехал? — спрашивает Марк, ковыряясь в тарелке с омлетом.

— Он поехал помочь дяде Вадиму. Помнишь его? — отвечаю, витая в облаках с глупой улыбкой.

— Да. А зачем?

— Его выписали сегодня из больницы, и дядя Матвей отвезёт его домой. Мы пока здесь приберемся, одежду сменную подготовим. Как только Матвей приедет, поедем к нему на дачу.

— Хорошо. А Тайсона возьмём? — спрашивает малыш, протягивая сосиску коту.

— Не знаю, спросим у дяди Матвея. И не корми его, Марк, — останавливаю сына.

Мало ли, может, ему нельзя человеческую еду. Всё-таки кот породистый, видно, что дорогой. Но животина сама не ест. Нюхает, фыркает флегматично и, дёрнув пушистым хвостом, удаляется.

— Он сегодня со мной спал, — продолжает ребенок с улыбкой.

— Да, и что удивительно, ты ни разу за ночь не проснулся, — бубню себе под нос, краснея.

Я ведь полночи прислушивалась к шорохам и шагам сына. Всё боялась, что он прибежит в спальню, а там мама в расхристанном виде. И не одна. Матвей обещал, конечно, в случае чего спрятаться под одеялом.

Он даже показывал, как спрячется. Накидывал на голову одеяло и тискал меня под ним. Дурак.

Хихикнув собственным мыслям, отворачиваюсь к панорамному окну. Чувствую, как щёки горят от воспоминаний и того разврата, в который утянул меня один Викинг Гризли.

Оставив сына доедать, начинаю уборку. Запускаю робота-пылесоса. Подбираю остатки картона, перекладываю в одну стопку разбросанные деревяшки и крепления. Вещи наши отделяю, грязные сразу же в стирку бросаю. И, вооружившись шваброй с тряпками, которые нашла в чуланчике, намываю полы.

Марк, позавтракав, помогает мне пыль протереть. Он всегда помогает, чем бы я ни занималась, старается вертеться рядом. Раньше Славу это раздражало. Он считал, что у пацана должны быть другие увлечения, вместо того чтобы за мамой ходить и возюкать тряпками.

— Ну так займись с ним чем-нибудь. Мячик погоняй во дворе, — резонно замечала я.

Но у мужа не было столько свободного времени. Он после работы уставал. В общем, да. Наверное, это моя вина, что у Марка из увлечений только женские дела.

К приходу Матвея мы наводим просто идеальный порядок. Я домываю последнее панорамное окно, балансируя на стуле. И даже не слышу его шагов. Музыка заводная из колонок играет. Марк недалеко по груше лупит, с Тайсоном о чём-то общается.

Вздрагиваю, чувствуя горячие ладони на своих ягодицах. Испуганно вскрикиваю и, потеряв баланс, чуть ли не падаю. Викинг ловко подхватывает на руки. Улыбается залихватски широко.

— Охрененный вид, Зеленоглазка, — урчит тихо медведь.

— Ты её спас! Как р-рр-рыцарь! — прыгает вокруг нас ребенок.

— Тут Марк, — смущаюсь, косясь на сына, что с интересом учёного-селекционера наблюдает за нами.

— Вижу, — улыбается Гризли и опускает взгляд на мальчика, при этом продолжая держать меня на руках. — Раз я её спас, значит, мне положен поцелуй? Да, Марк?

Марк хмурит брови, размышляет. Немного подумав, кивает. Матвей улыбается белозубо и быстро целует меня в чуть приоткрытые губы, вырывая шокированное, но тихое «ах». Смутившись, ёрзаю и кошусь на сына. Он никогда ещё не видел, как меня кто-то целует в губы.

— Так что вы тут делали без меня? — напустив строгий вид, меняет тему мужчина.

— Мы убрались. Тебе нравится? — спрашивает Марк.

— Очень, только у нас домработница есть. Приходит два раза в неделю. На дачу едем? — Гризли, наконец, меня отпускает. Отойдя подальше, поправляю тунику и волосы.

Сборы не занимают много времени. Матвей собирает свою сумку с вещами, забирает мои два рюкзака, в которых больше для сына одежда. Отвечает на очередные тысячу вопросов ребёнка. Я же пока выливаю грязную воду, развешиваю тряпочки. Из сушилки достаю уже выстиранные и высушенные вещи. И ухожу переодеваться.

— Я готова, — заглядываю в детскую к мужчинам, что активно пытаются запихнуть кота в переноску. Всегда флегматичный зверь на этот раз без боя не сдаётся. А увидев меня, вовсе прыгает на руки.

— Отлично! Беги, Марк, обувайся, куртку надевай. А ты понесёшь Тайсона, — решает Викинг и поднимается.

— Вдруг сбежит? Может, лучше в переноску? — сомневаюсь, прижимая к груди тарахтящего верзилу.

Матвей открывает опять переноску и подносит поближе ко мне. Молчаливо предлагая самой попробовать пересадить кота. Глажу рыжую шёрстку.

— Совсем немного потерпи, Тайсон. Мы быстро приедем и выпустим тебя, — ласково по носику вожу.

Кот мурлычет и бодается. Осторожно переношу его в пластиковый короб. Он хоть и неохотно, но всё же перетекает в переноску.

— Умничка, — улыбаюсь животинке и, не выдержав, в нос целую.

— Всех приручила, ведьмочка, — ворчит беззлобно Викинг. Хлопает решетчатой дверкой и, перехватив за подбородок, впивается быстрым поцелуем в губы.

В машину уже загружаемся быстро. В очередной раз изумляюсь подготовленности этого мужчины. Он купил для Марка автокресло. И теперь ребёнок с комфортом, а главное, в безопасности, сидит в нём. Головой вертит, улыбается широко, планшет в руках сжимает и ёрзает, поторапливая нас.

Устроив кота рядом с сыном, забираюсь на переднее сиденье. Матвей включает негромко музыку и выезжает на дорогу. Я любуюсь его сосредоточенным профилем с глупой, почти влюблённой улыбкой. Мне просто не верится, что он существует. Чуткий, внимательный, наглый, правда, и грубоватый, но настоящий.

Телефон в сумочке вибрирует. Я о нём за эти два дня совершенно забыла. Даже не заглядывала. Сейчас отвлекаюсь и смотрю на имя абонента.

— Здравствуй, мама, — вздыхаю, прикрывая глаза.

— Соизволила, наконец, ответить на звонок! — огрызается женщина. — Помирать буду, даже трубку не возьмёшь! И это я про поздравления молчу!

— С Новым годом, — хмыкаю, привычно опуская голову на сжатый кулак.

Тяжёлая ладонь Матвея ложится на мой кулачок, раскрывает пальцы и переплетает, даруя мне немного поддержки. И от этого жеста мне становится тепло. Нежность в груди расцветает к этому грубоватому Викингу. К моему Викингу.

— У меня не было времени позвонить. Я…

— Слышала я уже всё. Связалась с каким-то бандитом. Ушла от нормального мужчины к какому-то типу с сомнительной репутацией. Ничего за душой нет, а ты из себя гордую корчишь. Ходишь теперь по съёмным квартирам, жопы чужим людям моешь.

— Если бы ты пустила меня в свою квартиру, не жила бы я в съёмной, — хмыкаю с горечью.

— Куда тебя впустить? — ахает возмущённо. — Мне с твоим отцом где прикажешь жить? А Ленке ты какой пример будешь подавать?

— С отчимом, — поправляю зачем-то.

— Не огрызайся! — рычит мама. — Ты у нас там ноги перед всеми раздвигаешь. Опять завтра в подоле принесёшь чужого ребёнка. Думаешь, Слава тебя примет? Кому ты нужна такая с претензиями?!

— Оказалось, нужна, — шепчу, бросая взгляд на профиль Викинга, и стискиваю его ладонь. Он поглаживает большим пальцем тыльную сторону.

— Ты о себе не думаешь, обо мне бы подумала?! — переходит, наконец, к главной теме. Конечно же, она печётся о себе родимой. — О сестрёнке своей? Она только в престижный вуз поступила. Благодаря Славочке и Алексею мы почти закрыли ипотеку. А лечение моё? Как я потяну с моей зарплатой лечение в санатории?

— От меня что ты хочешь? — спрашиваю устало.

— Вернись к Славе! — рявкает, потеряв терпение. — Хватит дурью мается.

— Нет.

— Ах ты, дрянь неблагодарная!

Быстро отключаю звонок и шумно вздыхаю. Прикрыв глаза, отворачиваюсь к окну. Мне больно оттого, что даже близкий человек не поддерживает меня.

— Посмотри на меня, — просит Матвей, останавливаясь на светофоре.

— Все хорошо. С мамой сложно найти общий язык, я уже к этому привыкла, — натянуто улыбаюсь.

— А с отцом?

— С папой у нас была самая крепкая связь. Он понимал и принимал меня больше, чем мама. Она злилась и отыгрывалась на мне. А когда папа умер, встретила нового мужа, родила и переключила всю свою любовь на новую семью. Я стала лишним элементом в ее идеальной картинке мира. Иногда мне кажется, что я ей неродная. Я как-то даже спрашивала, почему она меня не любит, но ничего не добилась, конечно же. После замужества наши отношения потеплели. Точнее, Слава стал ее любимым зятем, сыном и благотворителем, который — надо же! — позарился на соплюшку малолетнюю.

Телефон в очередной раз вибрирует. Мама не договорила.

— Почему ты поддерживаешь связь и выслушиваешь гадости?

— Она же мама. Единственная, кто у меня остался. И я все надеюсь, что мы наладим отношения. Да и у Марка ведь должна быть бабушка, хотя бы одна.

— Ну, такая бабушка ему точно не нужна, — хмыкает скептически.

Отключаю полностью телефон. Не хочу портить такой идеально начавшийся день. Пусть будет трусливо, но, пока есть возможность, я спрячусь от враждебного мира в берлоге одного Гризли.

Примерно за полтора часа мы доезжаем до дачных посёлков. И перед нами открывается первозданный пейзаж заснеженного Петербурга. Небольшие дома с ухоженными дворами, белоснежные шапки снега и лес.

Тишина здесь стоит удивительно умиротворяющая. Матвей чуть сбрасывает скорость, так как дороги замело. Наверное, сейчас редко кто приезжает зимовать на дачу.

Марк восхищённо к стеклу носом прижимается и рассматривает целые поля со снегом, темнеющий лес и замёрзшую речку.

За очередным поворотом мужчина замечает несколько машин и чертыхается себе под нос.

— Что не так? — тоже паникую, не понимая перемену настроения.

— Хотел спрятаться с вами в глуши, но родня переиграла карты, — ворчит он, паркуясь впритык к представительского вида седану.

— Может быть, вернёмся в город? — предлагаю я, замечая сидящих на веранде женщин в пледах с кружками.

— Зачем? — недоумевает мужчина.

— Мне как-то неудобно. У них семейные посиделки.

— Присоединимся, не проблема. Не бойся, Зеленоглазка. Они, конечно, не аристократы, как эти твои Антиповы, если что не устроит, скажут как есть, без прикрас, но специально грубить не станут.

Заглушив мотор, мужчина выпрыгивает из салона и обходит авто. Судорожно втянув воздух, кошусь на уснувшего сына. Матвей открывает дверь с моей стороны, ладонь протягивает.

Глупо это — прятаться от родственников. Да и я уже столько семейных раутов прошла. Можно сказать, броню нарастила. Робко выхожу и оборачиваюсь к идущим женщинам.

— Знакомьтесь, дамы. Моя Танюша, — представляет меня Викинг и обнимает за плечи. — Мама — Надежда Владимировна, тётка Алефтина. А где ваша третья?

Он прищуривается, подставляя щёку для материнского поцелуя. Сам в ответ целует. И меня продолжает удерживать. Улыбаюсь, нервно хрустя пальцами. Тихо здороваюсь, ловя любопытные и цепкие взгляды.

— Ксения отдыхает, — машет миловидная женщина с копной рыжих волос. Вот в кого пошёл мой мужчина. — Проходите.

— Сейчас, — Матвей отпускает меня и уходит вынимать ребёнка. Я за ним словно хвостик. Помочь хочу. Вещи там, переноску взять.

Викинг вешает на плечи все сумки и рюкзаки разом. Подхватывает на руки спящего мальчишку. Мне подбородком на переноску указывает. Киваю и вожусь с ней.

— А кто это у нас тут? — слышу голос тёти.

Вскидываю голову. Сын глаза сонные трёт, видно, проснулся от шума и движения. Озирается немного испуганно, но, увидев меня, расслабляется. Ободряюще улыбаюсь ему, Тайсоном машу.

— Это Марк. Поздоровайся с бабками, — слегка встряхивает Викинг ребёнка.

— Сам ты бабка! — фыркает Алефтина, пихая в плечо мужчину. — Я ещё слишком молода. Буду тётей.

— Тёть, ты уже дважды бабка. Смирись уже, — фыркает Матвей и спускает с рук мальчишку.

— Пойдёмте в дом скорее, проголодались.

Со двора к нам идут трое мужчин. Здоровых таких. Габаритами Гризли не уступают. Один из них с пронзительно-цепкими голубыми глазами. Суровый, взрослый. Папа-медведь. Мне аж от его взгляда страшно становится. Притормаживаю, прижимая к груди переноску. И за Матвея прячусь.

— Батя, — здоровается он, хлопая по руке.

Отец и сын обнимаются по-свойски и громко. Пугая не только меня, но и сына. Марк аж ко мне отбегает и за штаны держится.

— Татьяна, — с мужчинами коротко знакомит, переплетая наши пальцы и притягивая. — Сын Марк.

Мужчина на корточки присаживается перед ребёнком. Ладонь широченную протягивает ему.

— Иди, малой, не бойся, — басит, и голос у него глубокий, рокочущий.

Марк переглядывается со мной и, нехотя отлипившись, шагает к дяде. Его маленькая ручка утопает в красной ладони Гризли-старшего.

Перездоровавшись с мужчинами, Марк слегка расслабляется, и я выдыхаю. Мы, наконец, добираемся до крыльца. Чуть в стороне замечаю уже знакомого мне друга. Мужчина курит, закинув топор на плечо, и с прищуром смотрит прямо на меня.

— Здравствуйте, — киваю ему. Он ответно кивает, выбрасывает окурок и, вогнав топор в полено, идёт к нам.

— А ты чего тут делаешь? — хмурится Матвей, заметив товарища.

— Отдыхаю от тебя, морда шерстяная, — ворчит он беззлобно.

— Что-то вас слишком много для отдыха, — раздражается Викинг. — И надолго вы планируете здесь остаться?

— Ты посмотри на него! Сам только приехал, а уже нас выгоняет, — хохочет один из мужчин, имени которого я не запомнила. — Давай не рычи, бросайте шмотки и спускайтесь. Мы как раз шашлыки замариновали.

Махнув на них рукой, Матвей пропускает меня вперёд. Забирает переноску и выпускает Тайсона.

— Марк, — вспоминаю о ребенке и оборачиваюсь.

Сын вполне вольготно себя чувствует в компании четверых незнакомых ему мужчин. Общается. Вопросы задает, голову задирает и что-то отвечает.

— Не обидят, пойдём вещи скинем и спустимся.

Кивнув, безропотно иду вслед за мужчиной. Даже не смотрю на окружающую обстановку, нервничаю очень. Мне кажется, они тут не просто так собрались. Скорее всего, из-за нас с Марком.

— Привет, — из очередного проёма выглядывает девушка с розовыми волосами.

— Привет, — улыбаюсь ей очень даже искренне. Её я тоже помню, она приходила отмечать Новый год к Матвею вместе со Стёпой.

— О, Юлька, и ты тут! — ухмыляется Гризли.

— Благодаря Степану, чтоб его псы покусали, Евгеньевичу, — закатив глаза, фыркает она.