Всё равно будешь моей

Глава 23. Татьяна

— Ты, главное, не волнуйся, — говорит Матвей, как только я отвечаю на звонок.

Сразу же напрягаюсь и откладываю лопатку, которой переворачивала оладушки.

— Натан отзвонился, к нам едут из опеки. Я уже отправил к тебе знакомого следователя. Как освобожусь, тоже приеду.

— Думаю, мы справимся, — бормочу, оглядывая бардак, устроенный одним гиперактивным ребенком.

— Давай, сильно там не нервничай и ногти не грызи, — басит Викинг и отключает связь.

Отложив телефон, ношусь бешеной белкой по квартире. Навожу порядок. Включаю робот-пылесос. Заглядываю в детскую, где сын со своей няней рисуют.

— К нам из опеки едут, Вер Пална, — скороговоркой говорю, собирая разбросанные игрушки.

— Пойдём, Маркуша, переоденемся, — тоже вскакивает старушка. — Смоем эти краски с рук. Предстанем красивыми и чистенькими.

— А кто это? — уточняет ребенок, откладывая кисточку и краски.

— Это такие люди, которые проверяют: хорошо ли тебе живётся и никто ли тебя не обижает, — отвечает баба Вера, уводя его в ванную.

Чёрт, когда же это закончится? Всего два дня тишины и спокойствия. Слава больше не звонил, и никто нас не тревожил. Я даже немного расслабилась. Особенно когда позвонил наш адвокат и сказал, что показания бабы Веры дадут нам больше шанс выиграть это дело. И вот опять нервное мероприятие.

На кухне начинает пищать датчик задымления. Чертыхнувшись, роняю все собранные вещи и бегу к плите. Забыла убрать оладушки, и они сгорели. Дым заполняет всю кухню и тянется к гостиной.

Выключаю плиту, подхватываю сковородку, и именно в этот момент раздаётся звонок в дверь. Закон подлости работает сегодня на всю катушку. Бросив посуду в раковину, распахиваю настежь балконную дверь в надежде, что запах гари и дым выветрится быстро. И иду открывать.

— Добрый день. Антипова Татьяна? — спрашивает женщина, сверяясь с документами в папке.

— Здравствуйте, да, — киваю, нервно вытирая вспотевшие ладони о спортивные штаны.

— Мы из отдела опеки и попечительства. Старший инспектор Степанова. Это моя коллега Иванова и представитель прокуратуры Ковалёв, — представляет своих коллег.

Кивком здороваюсь и отступаю, позволяя им зайти в прихожую. Дамы разуваются и попутно осматривают дизайн. А я на лестничную клетку смотрю, выжидаю ещё одного следователя, отправленного Матвеем. Но его нет.

— Мы получили сигнал, — говорит женщина с короткой стрижкой, — о том, что в квартире могут быть созданы неблагоприятные условия для ребёнка.

— Вы можете осмотреться, — добродушно предлагаю.

— Осмотрим, — кивает та и проходит вглубь квартиры. — А чем это пахнет?

— Это оладушки передержала на огне.

— И почему тут так холодно? — перебивает вторая.

— Проветривала. А что вы пишите? — отвлекаюсь на мужчину, который в планшете что-то записывает.

— Делаю пометки, — сухо отвечает.

— Вещи разбросаны. Не квартира, а холодильник, — комментирует вторая, морща нос.

— Какие именно вещи? — осматриваю гостиную, кроме резинового мяча и шали, накинутой на диванную спинку, ничего такого не вижу ужасного.

Отхожу от них и закрываю балконные двери. Холодно, действительно.

— Вот это что? — вместо ответа тычет женщина на две миски, стоящие сбоку кухонного островка.

— Миски кота.

— Здравствуйте, — выбегает из ванной сын. — Я Марк.

— Мы поговорим с ребенком отдельно.

— Нет, — чеканю, собрав всё мужество и приобнимая сына.

— Нам нужно задать ему вопросы.

— Задавайте при мне.

— Запиши, препятствует проверке.

— По закону до четырнадцати лет допрашивать ребенка без опекуна или в данном случае без родителя вы не имеете права, — раздаётся с порога мужской голос.

Оборачиваюсь и осматриваю незнакомца, что спокойно заходит в квартиру.

— Имеем, если родитель является обвиняемым или подозреваемым, — парирует старший инспектор. — А вот вы кто такой?

— Следователь отдела по особо важным делам Центрального района майор юстиции Климов Кирилл Владимирович, — представляется мужчина и открывает удостоверение. — В чём именно вы обвиняете Антипову?

— Пока ещё ни в чём, — напрягается дама и переглядывается с коллегами.

— Значит, и общаться с ребенком вы будете при матери, — он заглядывает в планшет к мужчине. — Прошу удалить последнюю запись. Иначе придётся разбираться с иском за превышение полномочий. И халатность.

Ненадолго воцаряется молчание. Проверяющие осматривают очень тщательно всю квартиру. Заглядывают в спальню, в смежную со спальней ванную. Чуть ли не в шкаф к Гризли лезут. Потом смотрят детскую Марка.

— Телевизор напротив кровати, — комментирует одна из женщин. — Расстояние меньше трёх метров.

— Марк не смотрит этот телевизор, он висит здесь временно, — оправдываюсь я, но им, похоже, плевать.

— Решеток на окнах нет. Даже блокираторы не поставили, — цокает вторая.

— И на балкон очень легко попасть. Дверь выдвижная, стеклянная. Вот так выбежит и полетит вниз.

Хочется броситься на защиту умственных способностей моего мальчика, но прикусываю язык.

— Квартира кому принадлежит? — вернувшись к кухне, гости садятся за стол и начинают заполнять какой-то бланк.

— Медведеву Матвею Александровичу, — отвечает за меня следователь, я протягиваю копию необходимых документов.

— Кем он вам приходится? — переводит на меня взгляд, а я, замявшись, не знаю, что отвечать. Любовник? Звучит ужасно ведь. Сожитель? Ещё хуже… Друг?

— Жених, — припечатывает опять мужчина, благодарно улыбаюсь.

— Двоемужество запрещено законом, — усмехается одна из дам.

— Я как раз развожусь, — бормочу, стараясь сохранить невозмутимость.

Дальше начинаются вопросы, к которым я была готова. Просят показать медицинскую карту ребёнка. Проверяют.ю все ли прививки сделаны, все ли медосмотры соблюдены. Спрашивают про питание и про сезонную одежду. Также показываю, что сын упакован на все случаи жизни. В этом плане я очень дотошна. Сама буду в дырявых сапогах, но ребенку новые ботинки куплю.

Заполнив необходимые бумаги, инспектор Степанова зовёт Марка. И задаёт ему вопросы. Никто его не обижает? Не бьёт ли, не ругает ли? Какая у него мама? А Матвей? Даже про бабу Веру, которая всё это время отсиживается тихонечко в детской, спрашивают.

Марк отвечает с улыбкой, пытается рассказать, как у него тут здорово. Поделиться с тётями и даже хочет познакомить с Тайсоном. Но те настроены не так дружелюбно.

— Ты не бойся, Марк. Скажи правду. Тебя никто не обидит. Мы тебя защитим, — подаёт голос мужчина из прокуратуры.

— Я и не боюсь, — удивляется постановке вопроса ребенок. — И нас не надо защищать. У нас есть дядя Матвей.

Прячу смех за кашлем и отворачиваюсь.

Так и не добившись уличительных ответов, женщины и мужчина поднимаются. И собираются на выход.

— Копию бланков оставьте, — останавливает следователь.

— Мы подошьём их к делу и отдадим в соответствующие инстанции.

— Копию. Мне, — чеканит он, шагая вперёд.

Нехотя и поджав губы, старший инспектор выуживает второй заполненный бланк и протягивает Климову.

— Всего доброго, — кивает он, пройдясь взглядом по написанному.

— И вам всего хорошего, — отвечает одна из дам, и они уходят.

Честно, думала, будет хуже. Но всё прошло почти идеально. Забрав документ, изучаю его и улыбаюсь.

Мне аж дышать легче становится, когда читаю «оснований для изъятия ребенка не обнаружено». Правда, напрягаюсь, спотыкаясь об «необходима повторная проверка». То есть это ещё не конец? И они нагрянут вновь?

— Обычно до этого никогда не доходит, но если нагрянут, набираешь меня или включаешь на телефоне камеру и ведёшь запись, — говорит знакомый Матвея и протягивает свою визитку. — Мне уже пора.

— Спасибо вам, — прижимаю к груди документы и семеню следом.

— Да не за что. Выдыхайте, всё будет хорошо, — подмигнув, мужчина уходит.

Закрываю входную дверь и стекаю по ней на пол. Чёрт, я точно бы сама не справилась с этой проверкой. Они явно искали, к чему бы прицепиться.

— Мамуль, чего ты тут сидишь? — Марк заглядывает ко мне в прихожую.

— Просто немного отдыхаю, — улыбаюсь сыну.

Он подходит ближе и, навалившись, обнимает. Крепко-крепко. Дышит шумно, будто чувствует, что мы какую-то маленькую битву сегодня выиграли.

Человек-сугроб заходит очень даже внезапно. Мы чуть прям ему под ноги не падаем кубарем. Матвей осматривает нас, нахмурив брови. Стряхивает с волос снег, осыпая нас.

Марк визжит и отпрыгивает, а я глупо улыбаюсь и жмурюсь от холодных капель.

— Нашли место обжиматься, — бурчит, помогая подняться. — Я знаю получше место.

Сгребает сначала меня в объятья, потом подхватывает Марка и несёт нас обоих в гостиную. И мы с сыном хохочем громко. Ногами дрыгаем, а я ещё и целую в колючую щёку моего Викинга-спасителя-защитника. И… жениха.