Всё - за Викторию (СИ)

ГЛАВА 25 — О взаимном притяжении

Адам вернулся домой поздно, злой и голодный. Наступило время, когда домочадцы разошлись по своим комнатам и готовились ко сну. Один Моррис засиделся в гостиной, и ему пришлось составить Фоксу компанию за поздним ужином.

Но Адам не перестал рычать даже после того, как поел.

— Идиоты! Будто дети малые! — раздраженно говорил он Джону, который, не спеша, продолжал обгладывать куриную ножку. — Зад правильно подтереть не смогут без моего совета!

Сегодня он надзирал за разгрузкой корабля, вернувшегося в порт. Адаму постоянно казалось, что матросы и грузчики еле шевелятся, а ему хотелось как можно быстрее отправиться домой. Он желал вновь увидеть Викторию. Он торопился, но все же опоздал, и был сильно раздосадован, узнав, что не застал ее, и она уже ушла к себе в комнату.

Моррис терпеливо слушал, а то и не слушал вовсе, а лишь делал вид. Он понимающе кивал, цокал языком и укоризненно качал головой, а потом предложил Фоксу немного расслабиться за игрой в карты и хорошим бренди. Адам согласился, и они устроились в библиотеке.

…Когда играешь с Моррисом в карты, невозможно расслабиться, нужно постоянно быть начеку, иначе старый пройдоха облапошит тебя в два счета. Адам с раздражением посмотрел на солидную кучу монет, лежащую перед Джоном.

Зря он сел играть со стариком, — так не заметишь, как проиграешь особняк и прочее имущество. Сегодня абсолютно невозможно было сосредоточиться на игре. Перед глазами стояла Виктория, и Фоксу хотелось оказаться рядом с ней. Обнимать, целовать… Образ ее не шел из головы, манил, обещал блаженство.

— Вот уж не думал, что ты можешь быть таким терпеливым с женщиной, — насмешливо сказал Джон, ловко тасуя карты, — и, поймав удивленный взгляд Адама, добавил: — Еще немного — и святым станешь.

— В отличие от тебя, я в состоянии ждать, — небрежно отмахнулся от его намеков Фокс.

— Ну-ну… Бесишься из-за любого пустяка. Вон, бедолагу Одноглазого чуть не придушил! Довела тебя твоя Злючка! Хоть бы в бордель сходил, полегчало бы.

— Не хочу я других женщин.

Моррис удивленно посмотрел на Адама и, поняв, что сейчас начнутся главные откровения, предусмотрительно наполнил его бокал бренди.

— Ох, как все сложно, — покачал головой старый капитан.

— Все просто, Моррис. И ты только представь, какое вознаграждение меня ждет за ожидание!

Старый морской волк не стал больше спорить, а лишь понимающе усмехнулся и принялся сдавать карты.

***

Адам не помнил, как очутился у двери спальни Виктории. Он честно и добросовестно направлялся в свою комнату, но ноги привели его сюда.

Зачем? Виктория давно видит сладкие сны, и ему тоже следует отправиться в кровать. В свою кровать.

Почему? На этот вопрос у него не нашлось ответа. Он стоял с подсвечником в руке и смотрел на закрытую дверь.

…В какой-то момент он обнаружил, что Моррис покинул его. Кажется, старик даже предупреждал его, что уходит, но Адам витал в своих мечтах; к тому же, он был немного пьян и пропустил этот момент. Сидеть одному в библиотеке дальше не имело смысла, и он решил идти спать. Нужно выспаться, день оказался тяжелым.

Вот только с появлением Виктории в его доме Фокс забыл, что такое нормальный сон. Стоило ему лечь в кровать и расслабиться, как тут же его одолевали фантазии. Адам закрывал глаза — и видел ее: обнаженную или снимающую с себя одежду, стройную, с нежной кожей. Упругое молодое тело, такое манящее и запретное…

Он затушил свечи, подождал, пока глаза привыкнут к темноте, и толкнул дверь.

Виктория спала. Она лежала на боку, лицом к нему.

Адам тихо прикрыл за собой дверь и, стараясь двигаться бесшумно, прошел в комнату. Он пристроил подсвечник на каминной полке и повернулся к девушке.

Мысль, что он сейчас окажется в ее постели, туманила голову, и он быстро стал снимать с себя одежду.

***

Виктория не спала, притворялась. Она слышала, как кто-то вошел в ее комнату, и догадывалась, кто ее ночной визитер. Сквозь полуприкрытые ресницы она сумела рассмотреть гостя.

Адам. Он вошел, как хозяин, и с намерениями, которые нетрудно было угадать. Вот только непонятно, что она должна делать. Возмутиться и прогнать — или раскрыть свои объятия?

Целый день она витала в облаках, как сказала ей Джулиана. Мисс Фокс тщетно пыталась вовлечь подругу в разговор, но та постоянно отвлекалась, уходила в себя, взгляд становился отрешенным и мечтательным. Утренний поцелуй произвел сильное впечатление на Викторию, и она весь день смаковала подробности, — а, когда легла, не могла уснуть, размечтавшись…

Виктория и боялась того, что могло произойти, если Адам ляжет в ее постель, и хотела этого. Одна лишь мысль о близости с ним возбуждала. Но воспитание не позволяло ей с этим согласиться. Она была растеряна и не знала, как поступить. Поэтому решила пустить все на самотек. Он пришел, она спала, она ни за что не отвечает.

Но в тоже время девушка так волновалась, что с трудом могла лежать и не трястись. Нужно дышать спокойно, ровно: ведь она спит, тело должно быть расслаблено, но воздух вырывался из легких судорожными толчками, а расслабиться не получилось. И, когда она почувствовала, как под коленом непрошеного гостя прогнулась перина, тело ее точно окаменело.

Адам осторожно откинул одеяло и лег рядом с Викторией; она не пошевелилась. Он подвинулся ближе, прижался грудью к ее спине и провел рукой от талии к груди. Обхватил упругое полушарие и, поглаживая грудь девушки, потянулся губами к шее.

Этого Виктория не выдержала и пошевелилась. Притворяться спящей дальше смысла не было, — иначе Фокс понял бы, что она его обманывает, или решил бы, что она совсем бесчувственная.

Адам живо отреагировал на ее движение. Он теснее прижался к ней сзади, чуть сжал грудь, продолжая скользить губами по шее. Виктория казалась ему такой мягкой, сонной, податливой. Видимо, она еще не до конца осознала, что происходит, потому не отталкивала его. Он потянул ее за плечо, заставив перевернуться на спину. И припал губами к ее губам, и они охотно приоткрылись ему навстречу. Адам продолжал ласкать ее груди, играл с отвердевшими сосками, потом рука его заскользила вниз, погладила бедро. Он ухватил подол сорочки и потянул его вверх.

Викторию на части раздирали страх, стыд и желание. Внушенные с детства принципы не позволяли ей уступить Адаму; но, стоило ему коснуться ее тела, начать целовать ее, — и сильнейшее возбуждение охватило девушку. Она так давно хотела его ласк, поцелуев, прикосновений!

Тело, казалось, перестало подчиняться разуму; оно выгибалось навстречу Адаму, желая касаться его. Виктория обняла его за плечи, кончиками пальцев ощущая теплую бархатистость кожи. Ладони ее прошлись по его груди, опускаясь все ниже к животу, а потом вновь вернулись наверх, и она обняла его за шею, притягивая к себе.

Адам продолжал целовать ее, все настойчивее, требовательнее. Он поднял сорочку до пояса, раздвинул коленом бедра и лег между ног. Фокс оторвался от ее губ и стал жадно целовать шею, потом грудь. Рука его прошлась по бедру и коснулась самого заветного местечка между ее ног. Виктория вздрогнула и ахнула, а он стал нежно ласкать ее там. Она выгибалась, открываясь ему еще больше, с губ сорвался стон, девушка тяжело дышала и дрожала.

Сорочка мешала, и Адам попытался ее снять. Он нетерпеливо тянул подол вверх, но запутался, разозлился и дернул изо всех сил. Тонкая ткань с треском порвалась, а Фокс закончил дело, разорвав сорочку на груди девушки. Виктория испуганно приподнялась, и он легко стянул с нее уже негодную вещь и откинул в сторону. Затем Адам заставил Викторию опуститься обратно на кровать и вновь принялся целовать и ласкать ее.

Он почти лежал на ней, опираясь лишь на один локоть. Но тяжесть его тела была приятна, — Виктория касалась Адама, будто исследуя и заново открывая. А еще ей хотелось потрогать ту твердую упругую штуку, что упиралась ей в живот, — и, набравшись смелости, Виктория осторожно коснулась ее. Но Адам тут же убрал ее любопытные пальчики. Он горячо впился губами в губы девушки и снова коснулся ее между ног, лаская и возбуждая все больше, пока она не начала извиваться под ним, задыхаясь и издавая тихие стоны, приглушенные его поцелуями. А потом стал медленно входить в нее.

Но вот от его дальнейших действий Виктория в восторг не пришла. У нее было такое чувство, будто ее предали, обманули самым бессовестным образом. Вместо райского блаженства Адам причинил ей боль, и это напугало ее. Она попыталась воспротивиться, оттолкнуть его; но он не уступал, шептал что-то успокаивающее и стал двигаться внутри нее. Он был напряженным и сосредоточенным. Постепенно боль отступила, и Виктория даже почувствовала приятные ощущения, которые все больше и больше охватывали ее.

Видя, что она не противится и немного расслабилась, Адам стал двигаться увереннее, сильнее, глубже проникая в нее. И в какой-то момент понял, что она отвечает ему, пытается выгнуться так, чтобы вобрать в себя больше.

Оба тяжело дышали; затем стоны стали срываться с ее губ, и она откинула голову назад. Будто плотный сладкий туман окутал их; возбуждение нарастало, становилось нестерпимым, и Адам почувствовал, что не может сдерживать себя. Толчок, еще, — и вот он выгнулся и со стоном излился в ее лоно, чувствуя, как силы покидают его. Единственное, на что его хватило, — это скатиться с нее и лечь рядом.

Виктории потребовалось время, чтобы привести дыхание, да и мысли в порядок. Она не знала, как долго они лежали в молчании. Адам не шевелился. И, когда она решилась, наконец, заговорить с ним и повернула к нему лицо, он спал. Это немного удивило девушку, но ей ничего не оставалось, как закрыть глаза.

Разве можно так просто уснуть после того, что произошло? — было ее последней мыслью перед тем, как провалиться в крепкий сон.