Всего лишь один из парней

ГЛАВА 3

Элис

День понедельника, и первая тренировка «Соколов» сегодня вечером. Мы не можем больше откладывать это. Мы установили все детали, но я не могу сказать, что чувствую себя уверенно. Но все эти мелочи — например, сделать так, чтобы все думали, что я чувак, — сейчас не имеют значения, потому что сегодня вечером я ДОЛЖНА ИГРАТЬ В ХОККЕЙ!

Ксандер должен вернуться из театрального клуба в любой момент, и тогда начнется трансформация.

Я провожу рукой по своим длинным волосам. Когда я запрокидываю голову назад, они задевают поясницу. Мама никогда бы не позволила мне подстричься, и я не собираюсь начинать кризис века, показывая ей свою новую прическу. Поэтому я накупила достаточно накладных волос, чтобы Рапунцель позавидовала. Носить их постоянно по дому будет неприятно, но мама никогда не узнает об этом плане. Она никогда, даже через миллион лет, не согласилась бы со мной, притворяясь мальчиком.

Моя дверь со скрипом открывается, и Ксандер просовывает голову.

— Эй.

— Ты опоздал. Практика начинается через час.

— Да, хорошо, мне помогли.

Ксандер толкает дверь и ковыляет в мою комнату на костылях. Позади него входит девушка, держа в руках спортивную сумку большего размера, чем она сама.

Мое сердце подпрыгивает в горле. Ксандер не приводит девушек домой — зачем ему приводить незнакомку именно сегодня?

— Эл, — говорит Ксандер, падая на мою кровать, как умирающая птица, — это…

— Я Мэдисон Мьонг!

Девушка с громким грохотом роняет гигантскую спортивную сумку и подбегает ко мне. Она хватает меня за руку и смотрит на меня сияющими карими глазами. — О, Боже мой. Ты действительно похожв на своего брата.

— Э-э, спасибо, — говорю я, не зная, воспринимать это как комплимент или нет.

Мэдисон немного ниже меня, у нее длинные шелковистые черные волосы и очень много макияжа. Она хватает прядь моих волос и хмурит брови.

— Хмм, нам нужно купить тебе гель для укладки… и давай посмотрим, с чем мы здесь работаем.

— Ксандер? — Я визжу, когда эта странная девушка толкает меня на кровать и начинает пытаться снять с меня толстовку.

— Можешь объяснить, что происходит?

— Мы с Мэдисон в театральном клубе, — говорит он, намеренно избегая смотреть мне в глаза. Я отбиваю руки Мэдисон, и она смотрит на меня.

— Она была очень обеспокоена, когда я появился со сломанной ногой…

— Полагаю, что он новый игрок «Соколов», а я их новый волонтер!

Она моргает глазами, а я едва сдерживаю себя.

— Волонтер?

— Я пытаюсь поступить в медицинскую школу, поэтому я получила место волонтера под руководством тренеров «Соколов».

Она закидывает свои длинные локоны за голову и мечтательно смотрит вдаль.

— Разве не лучше перевязывать сексуальных, потных хоккеистов, чем осматривать кожу стариков? — Она смотрит на меня сверху вниз.

— Хотя ты не совсем то, что я имела в виду.

Кровь хлещет по моим ушам. Наш секрет может быть раскрыт еще до начала сезона.

— О, не волнуйся, — говорит Мэдисон и кладет руку мне на плечо. Она чувствует, как я дрожу?

— Твой секрет в безопасности со мной. Я думаю, это потрясающе, что вы делаете. Мы, девочки, должны держаться вместе!

Я поворачиваюсь к Ксандеру, и он только пожимает плечами.

— Я буду твоим союзником вне льда, — продолжает она и по-девичьи хихикает.

— Я чувствую, что мы в корейской дораме! Разве, не за это можно умереть?

Я плюхаюсь на кровать.

— Если бы.

— Ладно, сними толстовку! — визжит она.

— Надо скрыть грудь!

Ксандер поворачивается к стене, и я неохотно подчиняюсь. В любом случае, не так уж много чего скрывать. Мэдисон вытаскивает из сумки рулон медицинской ленты и стягивает мою грудь своей волшебной липкой лентой. Я тяжело вздыхаю, когда она заканчивает, и встаю перед зеркалом. Плоская как доска. Поскольку я планирую приехать на тренировку со всем своим снаряжением, никто ничего не сможет сказать.

— Совет номер один, — говорит Мэдисон, протягивая мне футболку, — не красней вокруг всех игроков. Парни не замечают волнистых грудных мышц и мускулистого живота других парней… — Она замолкает, как будто ей это только кажется, но мы с Ксандером просто поворачиваемся друг к другу и смеемся.

— Что? — говорит Мэдисон.

— Поверь мне, — фыркает Ксандер, — для Элис это не будет проблемой.

— Тебе что, нравятся девушки?

— Нет, — говорю я, все еще не оправившись от нелепости всего этого.

— Хоккеисты, типа, самые несексуальные мужчины. Они не такие горячие, или сексуальные, или что-то в этом роде. Они всегда были просто моими товарищами по команде. Даже когда я была в одной команде с Фредди…

Я замолкаю и поворачиваюсь к Ксандеру. Дерьмо. Мы не рассматривали Фредди ни в чем из этого. Я была настолько поглощена выяснением того, как я буду играть в лиге, что совершенно забыла о том, кто уже играет за нее.

— Подожди, — говорит Мэдисон, — кто такой Фредди?

— Парень Элис, — говорит Ксандер.

— Гален Фредлунд. Мы зовем его Фредди. Он играет за «Детройт Ледяные Волки».

— Ты встречаешься с Галеном Фредлундом из Ледяных Волков? — Мэдисон вопит, и я клянусь, что мои окна треснули.

— А, да, — говорю я, чувствуя себя так, как будто только что объявила, что встречаюсь с Гитлером или что-то в этом роде.

— Ледяные Волки — главные соперники Соколов! А Фредлунд… ну, он просто… ты ему скажешь?

— Нет, — говорю я твердо и немедленно. Не знаю, когда я так решила, прямо сейчас или несколько дней назад, но кажется, что это правильно.

— Это не мой секрет, чтобы рассказывать кому-либо. В любом случае, я вижу Фредди только раз в месяц. На льду он просто подумает, что я Ксандер.

— Он никогда не был самым острым клинком, не так ли? — говорит Ксандер, ухмыляясь.

Ксандер никогда не был фанатом Фредди номер один, но он любит меня достаточно, чтобы попробовать. Быть с Фредди здорово; не знаю, поймет ли кто-нибудь еще мою любовь к хоккею, мое стремление ходить на каток каждый день. И я тоже всегда рядом с ним. Я не плакала и не жаловалась, когда в прошлом году Фредди выбрали играть за «Ледяных волков». Детройт находился недалеко от нашего маленького пригорода, а теперь, когда я живу в Чикаго, мне не составляет труда преодолевать большие расстояния.

Нет, может быть, у нас и не будет сентиментального любовного романа, который случается в пьесах Ксандера, но мы понимаем друг друга. О чем еще я могла просить?

Я качаю головой и встаю. Сорок пять минут до тренировки.

— Хорошо, — говорю я, — значит, мы втроем… мы вместе.

Ксандер оборачивается, и Мэдисон радостно подпрыгивает. Она лезет в спортивную сумку и достает ножницы. Садистская улыбка ползет по ее лицу.

— Хорошо, — говорит она, щелкая ножницами туда-сюда.

— Готовы к веселой части?

— Можно я? — Я беру ножницы из ее рук и иду к зеркалу комода. Я держу металл за ухом, ловя прядь волос между лезвиями. Один штрих, и все. Решение принято.

Пока Ксандер не выздоровеет, я больше не буду просто Элис.

— Ты в порядке, Элис? — шепчет Мэдисон.

Я отрезала еще одну прядь.

— Зови меня Эл.

Хейден

Я перекидываю хоккейную сумку через плечо. Сегодня первая тренировка с «Соколами». Я должен быть взволнован. Я имею в виду, я взволнован! Но меня весь день окружала эта странная нервозность.

Тренер объявит капитана на тренировке. Мне не о чем беспокоиться. Я знаю, что это буду я. Кто еще мог возглавить эту команду придурков? Но я ждал «Соколов» больше года. И теперь, когда я, наконец, получу это, единственное, о чем я могу думать, это то, что я никогда не буду таким же хорошим капитаном, как Кевин.

Я не могу продолжать так думать. Я сжимаю кулаки. Все коучи и инструкторы когда-либо болтали о силе позитивного мышления. Иногда это кажется сложнее, чем все упражнения и спринты.

Как только я захожу в раздевалку, мои нервы сходят на нет, когда я вижу знакомые лица. Меня охватывает чувство спокойствия, когда я хлопаю парней по спине и спрашиваю, как они проводят лето. Все как всегда не к добру. Вокруг бродит парочка новичков, мокрая лапша беспокойства и нервов. Может быть, я чувствовал это в свой первый день, но я точно никому не давал об этом знать. Может быть, если им повезет, я вспомню их имена к концу сезона.

Но есть один новичок, который привлекает мое внимание, и я не могу отвести взгляд.

Это так чертовски больно — как будто ты наблюдаешь автомобильную аварию в замедленной съемке. Большинство из нас полуодеты или готовятся, но этот новичок уже надел все свое снаряжение, даже перчатки. Он переходит от человека к человеку… представляет себя?

Теперь он стоит перед Эвансом. И, конечно же, поскольку это Тайлер Эванс, он уделяет новичку все свое внимание.

— Александр зовут! Но мои друзья зовут меня Эл.

Я видел этого парня всего около двух секунд, но мне уже трудно поверить, что у него есть друзья.

Он продолжает ходить от человека к человеку, протягивая перчатку, чтобы поприветствовать всех, и продолжает свой крестовый поход съеживания. — Как дела, бро? Можешь звать меня Эл. Дружеский удар кулаками! Неа? Это круто. Супер круто, чувак. Я просто один из команды.

Я подхожу к своему крючку и сбрасываю рубашку. Может быть, НХЛ отсеивает таких чудаков. Я не могу дождаться, чтобы попасть туда. Я чувствую присутствие позади себя.

Моя очередь терпеть мучения этого невыносимого новобранца.

— Привет! — говорит он позади меня. Голос у него гнусавый, как будто у него преждевременная простуда.

— Я Александр, но ты можешь звать…

Я оборачиваюсь, и чудесным образом впервые за пять минут его болтовня прекращается, и он просто стоит и смотрит на меня.

Противный.

Он ниже меня даже в коньках. И такой маленький, что я удивляюсь, почему тренер допустил его в команду.

Ладно, это становится странным.

— Как насчет того, чтобы называть тебя так, как ты есть? Я скрещиваю руки на груди.

— Новичок.

Элис

Сейчас было бы супер классное время для меня, чтобы подумать. Я не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я перестала говорить, но полмиллиарда лет было бы довольно точным предположением.

Такое ощущение, что прямо сейчас в моем мозгу соревнуются миллионы вещей, но ни у одной из них нет шансов. Моя зрительная сенсорная система сейчас перегружена, когда передо мной стоит этот парень.

Он смотрит на меня сверху вниз, и его глаза такие карие, почти черные. Как будто его глаза — черные дыры, а я просто жалкий маленький астероид, стоящий на пути его раздавливания. Его волосы темные и волнистые, несколько прядей падают на тяжелые брови. Я прослеживаю остальную часть его лица глазами. У него слегка изогнутый нос. Интересно, как он его сломал — драка? Его рот длинный и нахмуренный, но было бы несложно представить там улыбку.

Мои глаза опускаются ниже, и я чувствую, как мое сердце сильно бьется о грудную клетку. Он без рубашки.

Что это?

Это не я. Это вообще не я. Я всегда играла в команде мальчиков и никогда так не относилась к товарищам по команде! Даже когда товарищи по команде были без рубашки.

Так почему же мое сердце трепещет, мое лицо горит, а в голове нет связных мыслей? Почему я чувствую себя такой девушкой?

Это просто тупой, неудобный аттракцион. Что определенно не нормально, потому что у меня есть парень! Я просто как-то потеряла все мысли, когда этот парень обернулся. Мне нужно вернуть их, потому что я отлично справлялась со всеми и была чуваком, прежде чем подошла к этому неудачнику.

Но так сложно вспомнить, как говорить парень, когда он так на меня смотрит.

Тогда это поражает меня. Это просто не товарищ по команде. Это Хейден Тремблей, звезда «Соколов». Я читала о нем. Он переехал сюда из Виннипега, Манитоба, когда его брат Кевин Тремблей был призван в чикагскую команду НХЛ. Ходят слухи, что Хейден заставил всех скаутов НХЛ произносить его имя… пока он не был дисквалифицирован на пять игр в прошлом сезоне, что стоило «Соколам» выхода в плей-офф. Может быть, поэтому он выглядит таким злым.

Голос тренера Забински возвращает меня в настоящее:

— Все, ребята, выходите на лед!

Хейден

Как только я выхожу на лед, я могу забыть обо всем остальном… включая этого сумасшедшего новичка. Он настолько ниже всех, что я даже не могу понять, как он попал в команду. Бьюсь об заклад, тренер сократит его после нескольких игр.

Тренер начинает с нас, делая базовые упражнения и разогревая нас. Так легко вернуться к рутине. Удивительно, но у большинства новичков все в порядке, даже у сумасшедшего номера сорок четыре.

Но когда тренер объявит нового капитана? После практики? Он приготовит мою новую майку?

Тренер разбивает нас на две команды на последнюю часть тренировки. Ладно, пора сообщить новичкам, с кем они играют, и напомнить другим парням, почему я получаю тройку.

Как только шайба падает, я как будто в собственной лиге. Я выигрываю вбрасывание, мчусь по льду, отдаю передачу Саксу и вот уже стою перед воротами. Сакс делает пас мне, и я отдергиваю клюшку для легкого гола.

Моя клюшка встречается с пустым льдом… Шайбы нет!

Я оборачиваюсь, а это чертов новичок.

Белл. Номер сорок четыре.

Эл.

И он уже на полпути ко льду… Как он так быстр? Я бегу к другой стороне, но он забивает гол до того, как я добегаю до синей линии.

Он оборачивается, ухмыляясь, как идиот, и подъезжает ко мне. Он почти не задыхается.

— Знаешь, — говорит он, — если бы ты не сводил глаз с шайбы, я бы не смог так легко ее у тебя украсть.

Я скрежещу зубами.

— Что?

— Ты отвел взгляд от шайбы, — говорит он медленнее, как будто я не расслышал его в первый раз.

Этот новичок… этот новичок пытается дать мне совет? С моих губ срывается шипение.

— Разве ты не знаешь, кто я?

— Да, — говорит он.

— Ты тот, кто потерял шайбу.

Тренер Забински дует в свисток и жестом предлагает нам сбиться в кучу. Этому Беллу повезло; иначе я бы уничтожил его. Кем он себя возомнил, раздавая мне советы?

Этот глупый новичок увидит, что он не только, связался с лучшим игроком «Соколов». Он связался со своим капитаном.

— Всем приятно потусоваться, — говорит тренер Забински, его нос и щеки ярко-красные от катка.

— Мне нравится то, что я вижу, но нам еще предстоит пройти долгий путь, если мы собираемся составить конкуренцию «Ледяным Волкам».

Я не могу слушать, как тренер рассказывает о предстоящем расписании и областях, которые нужно улучшить, — я закрываю глаза и представляю, как сегодня вечером приношу свою новую майку домой Кевину. Он подумает, что это такое большое дело, купит пива, скажет Элеоноре, чтобы она сфотографировала нас двоих в нашей тройке.

Я смотрю вниз и вонзаю лезвие в лед. Наверное, это будет веселая ночь.

— Итак, это подводит меня к нашему последнему вопросу, — говорит Тренер.

— У нас нет капитана. Каждой команде нужен капитан. И мы должны убедиться, что у «Соколов» есть самое лучшее. Вы, ребята, заслуживаете капитана, который превыше всего считает команду номер один. Над собственной гордостью. Капитан, который играет в каждую игру ради логотипа на лицевой стороне, а не имени на обороте.

Дыхание вырывается из моего горла. Я снимаю перчатки, готовый пожать руку тренеру.

— И прямо сейчас, — говорит коуч Забински, — здесь никто этого не заслуживает.

Никто здесь этого не заслуживает… кроме Тремблея. Это то, что он собирается сказать, верно?

— Поэтому мы проведем повторную оценку позже в этом сезоне. Именно так падает шайба.

Этого не может быть. Никто этого не заслуживает? Он все еще злится, что я нокаутировал пару парней в прошлом сезоне? У меня было больше очков, чем у кого-либо в лиге, даже с дисквалификацией!

Все смотрят на меня. Они все думают об одном и том же. Они застряли с отклоненным Тремблеем. Отверженным. Тот, кто был недостаточно хорош.

Я ни на кого не смотрю, когда ухожу со льда. Я уже сталкивался с отказом. Даже с провалом. Но такого никогда не было. Раньше я всегда хотел дать отпор. Я хотел доказать всем, что они не правы.

Сейчас этого чувства нет.

На самом деле я вообще ничего не чувствую.

Все, что я слышу, это голос внутри меня, повторяющий снова и снова: «Ты недостаточно хорош. И никогда не будешь.

Элис

Все смотрят на Хейдена, когда он отрывается ото льда. Мне было бы жаль этого парня, если бы он полностью не проигнорировал меня, когда я попыталась дать ему дружеский совет. Просто было так легко отобрать у него шайбу. Ты теряешь бдительность, когда становишься дерзким.

Тренер проводит рукой по лицу.

— Ладно, детишки, идите в душ.

Душ!

Меня пробирает ледяной холод, когда мы шаркаем в сторону раздевалки. Сбежать. Я спланировала это. Мне просто нужно пройти мимо душа, схватить сумку и сбежать.

Пока ребята идут в душ, я отвожу взгляд от их бледных тел и хватаю свою сумку. Я выбегаю из раздевалки и поворачиваю за угол. Я еще не очень хорошо знакома с этими коридорами, но это мой лучший выбор для побега.

За исключением того, что я врезаюсь прямо в коуча Забински.

— Белл? — говорит он, его усы шевелятся.

— Что ты здесь делаешь? Иди в душ. Ты пахнешь хуже, чем шкафчик Сакачелли.

— А, ну да, я просто…

Он искал меня. Подобно ангелу, спустившемуся с небес, позади появляется Мэдисон. Она стоит перед ним, размахивая листом бумаги вокруг.

— Белл страдает от тяжелого контактного дерматита. У него аллергия на мыло.

Брови тренера сходятся посередине.

— Это означает, — продолжает Мэдисон, — что если мы не хотим, чтобы единственный игрок, который может украсть шайбу у Тремблея, покрылся крапивницей, он будет принимать душ в кабинете тренера.

Тренер качает головой, как будто мы только что потратили впустую две минуты его жизни, затем поворачивается и бормочет:

— Привет, Белл, надеюсь, с твоей сестрой не возникло никаких проблем. Одной из женских лиг повезло бы с ней. Но ты же знаешь, как это бывает.

Самодовольная улыбка расплывается по моему лицу.

— О, не волнуйтесь, тренер. Она прекрасно справляется.

— Рад слышать это. — Он смотрит в сторону.

— Хорошая работа сегодня. Ты действительно играл как мужчина. — Тренер, — говорю, — вы еще ничего не видели.