Вся Агата Кристи в трех томах. Том 1. Весь Эркюль Пуаро

Глава 1

Квартира была из современных. Мебель тоже была современной. Кресла были квадратными, стулья угловатыми. Современный письменный стол стоял прямо перед окном, а за ним сидел маленький пожилой мужчина. Его голова была единственным во всей комнате неквадратным предметом. Она была яйцеобразной. Месье Эркюль Пуаро читал письмо:

Брови месье Пуаро медленно поползли на лоб, пока чуть не коснулись волос.

— И кто такой, — вопросил он в пространство, — этот самый Шевенэ-Гор?

Сыщик подошел к книжному шкафу и вытащил большой толстый том. Он довольно быстро нашел интересующую его справку.

«Шевенэ-Гор, сэр Жервас Фрэнсис Ксавьер, 10-й баронет с 1694 г.; бывший капитан 17-го уланского полка; родился 18 мая 1878 г.; старший сын сэра Гая Шевенэ-Гора, 9-го баронета, и леди Клодии Бретертон, 2-й дочери 8-го графа Уоллингфорда. Наследовал титул отца в 1911 г.; женился в 1912 г. на Ванде Элизабет, старшей дочери полковника Фредерика Арбетнота, см. соотв. стр.; закончил Итон. Участник войны в Европе, 1914–1918 гг. Занятия: путешествия, охота на крупную дичь. Адрес: Хэмборо-Сент-Мэри, Уэстшир, и Лаундс-сквер, 218, Юго-Восточный Лондон. Клубы: Кавалеристы-путешественники».

Пуаро слегка неодобрительно покачал головой. Пару минут он размышлял, затем подошел к маленькому столику, выдвинул ящик и достал оттуда стопку карточек.

Его лицо прояснилось.

— A la bonne heure![906] Это дело как раз для меня! Он наверняка будет там.

Герцогиня приветствовала сыщика чрезвычайно льстиво.

— Значит, вы все-таки сумели приехать, месье Пуаро! Это замечательно!

— Замечательно, что мне повезло оказаться здесь, мадам, — пробормотал, кланяясь, Пуаро.

Он увильнул от нескольких важных и блестящих персон — знаменитого дипломата, не менее знаменитой актрисы и известного пэра-спортсмена — и наконец обнаружил того, кого искал, — вечного гостя из категории «среди прочих присутствующих», мистера Саттерсуэйта.

Мистер Саттерсуэйт дружелюбно что-то прощебетал.

— Наша дорогая герцогиня… мне всегда доставляют большое удовольствие ее приемы… Такая личность, если вы понимаете, о чем я. Я часто виделся с ней на Корсике несколько лет назад…

Разговор мистера Саттерсуэйта, как всегда, был без меры приправлен упоминаниями о титулованных знакомых. Возможно, что иногда ему бывало приятно и общество каких-нибудь господ Джонса, Брауна или Робинсона, но он о таких фактах не упоминал. Однако назвать мистера Саттерсуэйта просто снобом и поставить на этом точку было бы несправедливо. Он был внимательным наблюдателем человеческой натуры, и если говорят правду, что наблюдатель лучше всех понимает в игре, то мистер Саттерсуэйт знал очень много.

— Понимаете, мой дорогой друг, я сто лет вас не видел. Я всегда ощущал себя в привилегированном положении, наблюдая, как вы работали над делом в Кроуз-Нест[907] прямо у меня на глазах. С тех пор я чувствовал себя, как говорится, посвященным… Кстати, я только на прошлой неделе виделся с леди Мэри. Очаровательное создание — вся цветочный аромат и лаванда!

Коснувшись мимоходом пары скандалов, бывших в данный момент у всех на слуху — неосторожное поведение дочери одного графа и плачевное поведение некоего виконта, — Пуаро сумел наконец ввернуть имя Шевенэ-Гора.

Мистер Саттерсуэйт ответил немедленно:

— О, это настоящий характер, если хотите! Его прозывают «последним баронетом».

— Пардон, я не совсем понимаю.

Мистер Саттерсуэйт милостиво отнесся к непониманию иностранца.

— Это шутка, понимаете, шутка. Конечно же, он не является последним баронетом в Англии — но он представитель конца их эпохи. Злой лысый баронет, чокнутый безалаберный, столь популярный в романах прошлого века, — человек, который заключает невероятные пари и всегда их выигрывает.

Он принялся более подробно излагать, что имелось в виду. В молодые годы Жервас Шевенэ-Гор обошел вокруг света на паруснике. Он побывал в полярной экспедиции. Он вызвал на дуэль гонщика. Он на спор въехал на своей любимой кобыле по лестнице герцогского дома. Он однажды выскочил из ложи на сцену и унес известную актрису прямо посреди спектакля.

И таким анекдотам о нем не было числа.

— Это старинная семья, — продолжал мистер Саттерсуэйт. — Сэр Гай де Шевенэ был участником Первого крестового похода. Теперь, увы, род, видимо, приходит к своему концу. Старина Жервас — последний Шевенэ-Гор.

— Его состояние… он разорился?

— Вовсе нет. Жервас сказочно богат. Он владеет ценной семейной недвижимостью — угленосными залежами, — и к тому же он еще в молодости заявил права на какие-то там горные разработки не то в Перу, не то в Южной Африке, где и сколотил состояние. Замечательный человек. За что ни берется — все ему удается.

— Сейчас он, конечно, уже в годах?

— Да, бедный старина Жервас. — Мистер Саттерсуэйт вздохнул и покачал головой. — Большинство сказали бы — совсем из ума выжил. В чем-то они правы. Он сумасшедший — то есть не душевнобольной или бредит наяву, просто не такой, как все. Он всегда был очень большим оригиналом.

— А с годами оригинальность становится эксцентричностью? — предположил Пуаро.

— Очень верно. Именно так и случилось с бедным старым Жервасом.

— Возможно, у него непомерное самомнение?

— Абсолютно точно. Мне кажется, что в мыслях Жерваса весь мир делится на две половины — Шевенэ-Горы и все остальные.

— Преувеличенное ощущение принадлежности к роду!

— Да. Эти Шевенэ-Горы все надменны как черти — сами себе закон. В Жервасе, последнем в роду, это проявилось очень сильно. Он… ну, понимаете, если его послушать, так он прямо Господь Всемогущий!

Пуаро медленно задумчиво кивнул:

— Да, могу себе представить… Понимаете, я получил от него письмо. Необычное письмо. Это не просьба — это приказ!

— Королевский приказ, — хмыкнул мистер Саттерсуэйт.

— Вот именно. Этому сэру Жервасу даже не пришло в голову, что я, Эркюль Пуаро, человек важный, что у меня полно дел! И вряд ли я все брошу и побегу к нему, как собака, как ничтожество, обрадовавшееся поручению!

Мистер Саттерсуэйт прикусил губу, пытаясь сдержать улыбку. Ему пришло в голову, что в вопросе самомнения Эркюль Пуаро стоит Жерваса Шевенэ-Гора.

Он пробормотал:

— И, конечно, вызов был срочный?

— Нет! — Пуаро патетически воздел руки. — Я должен быть в его распоряжении, и все, если я ему потребуюсь! Enfin, je vous demande![908]

Снова он красноречиво воздел руки, куда яснее, чем словами, выражая степень крайней ярости.

— Как я понимаю, — сказал мистер Саттерсуэйт, — вы отказались?

— У меня еще не было возможности, — медленно проговорил Пуаро.

— Но вы откажетесь?

На лице маленького человечка возникло новое выражение. Его брови растерянно сошлись. Он сказал:

— Как бы сказать? Отказаться — это было первым моим побуждением. Но я не знаю… Есть, в конце концов, такая вещь, как чутье. И я чую что-то…

Мистер Саттерсуэйт воспринял последнее заявление без малейшего удивления.

— О? — сказал он. — Это интересно…

— Мне кажется, — продолжал Эркюль Пуаро, — что описанный вами человек должен быть очень уязвим…

— Уязвим? — удивился мистер Саттерсуэйт. Это определение никак не подходило Жервасу Шевенэ-Гору. Но мистер Саттерсуэйт был человеком проницательным и наблюдательным. Он медленно проговорил: — Кажется, я вас понимаю.

— Такие люди облачены в доспех — и какой доспех! Доспех крестоносца и в сравнение с ним не идет — это броня надменности, гордыни, полного самоутверждения. Эта броня в какой-то мере является защитой от стрел, каждодневных стрел жизни, которые отскакивают от нее. Но в этом есть и опасность — порой человек в такой броне может даже не заметить, что на него нападают. Он не сразу увидит, не сразу услышит — и еще позже почувствует.

Пуаро помолчал, затем спросил, меняя тему:

— Из кого состоит семья сэра Жерваса?

— Так… Его жена Ванда. Она из Арбетнотов — очень красивая была девушка. И до сих пор красива, уже как женщина. Она ужасно забывчива. Очень предана Жервасу. Склонна к оккультизму, как мне кажется. Носит всякие амулеты, скарабеев и утверждает, что она — реинкарнация какой-то там египетской царицы… Затем Рут — их приемная дочь; своих детей у них нет. Очень привлекательная, современная девушка. Вот и вся семья. За исключением, конечно, Хьюго Трента. Это племянник Жерваса. Памела Шевенэ-Гор вышла замуж за Реджи Трента, и Хьюго — их единственный сын. Он сирота. Конечно, он может унаследовать титул, но мне кажется, что в конце концов он заполучит и деньги Жерваса. Симпатичный парень, служит в конной гвардии.

Пуаро задумчиво кивнул, затем спросил:

— Сэр Жервас очень страдает, что у него нет сына, который мог бы унаследовать его имя?

— Мне кажется, это должно очень глубоко его ранить.

— Род для него много значит?

— Да.

Мистер Саттерсуэйт пару минут молчал, весьма заинтригованный. Наконец он решился спросить:

— Вы видите какую-нибудь причину, по которой вам следует поехать в Хэмборо-Клоуз?

Пуаро медленно покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Насколько я вижу, причины нет никакой. Но тем не менее, думаю, я поеду туда.

Глава 2

Эркюль Пуаро сидел в углу купе первого класса, в вагоне стремительно летящего по сельской Англии поезда. Он задумчиво достал из кармана аккуратно сложенную телеграмму, развернул ее и прочел:

Сыщик сложил телеграмму и снова сунул в карман.

Кондуктор в поезде был угодлив. Джентльмен едет в Хэмборо-Клоуз? О да, гости сэра Шевенэ-Гора всегда останавливают экспресс в Уимперли.

— Мне кажется, это особая привилегия, сэр.

После этого кондуктор дважды заходил в купе — в первый раз, чтобы заверить пассажира, что будет сделано все, чтобы купе было только для него одного, второй — чтобы объявить, что экспресс опаздывает на десять минут.

Поезд должен был прибыть в 7.50, но Пуаро вышел на платформу маленькой станции ровно в две минуты девятого и сунул вожделенную полукрону в руку кондуктора.

Локомотив свистнул, и «Северный экспресс» двинулся дальше. К Пуаро подошел высокий шофер в темно-зеленой форме.

— Мистер Пуаро? В Хэмборо-Клоуз?

Он взял опрятный саквояж детектива и пошел с платформы. Их ждал большой «Роллс-Ройс». Шофер открыл Пуаро дверцу, набросил ему на колени роскошную меховую полсть, и они тронулись с места.

Через какие-то десять минут езды по пересеченной местности, миновав крутые повороты и сельские лужайки, машина свернула в широкие ворота, обрамленные огромными каменными грифонами.

Они проследовали через парк прямо к дому. Когда машина подъехала, дверь была открыта, и на переднем крыльце появился дворецкий внушительных размеров.

— Мистер Пуаро? Добро пожаловать, сэр.

Он пошел впереди, вступил в холл, открыл дверь посередине справа и объявил:

— Мистер Эркюль Пуаро.

В комнате было несколько человек в вечерних платьях, и когда Пуаро вошел, окинув всех быстрым взглядом, он понял, что его появления не ждали. Взгляды всех присутствующих устремились на него с искренним изумлением.

Затем высокая женщина с черными с проседью волосами неуверенно подошла к нему. Пуаро склонился над ее рукой.

— Прошу прощения, мадам, — сказал он. — Боюсь, мой поезд опоздал.

— Вовсе нет, — рассеянно сказала леди Шевенэ-Гор. Она по-прежнему озадаченно смотрела на него. — Вовсе нет… мистер… я не совсем расслышала…

— Эркюль Пуаро.

Он произнес свое имя четко и ясно. Кто-то у него за спиной тихо ахнул. В то же время сыщик понял, что хозяина в комнате явно нет. Он мягко прошептал:

— Вы знали, что я приеду, мадам?

— О… о да, — неубедительно проговорила она. — Я думаю… в смысле, полагаю, но я такая глупая, месье Пуаро… Я все забываю. — В ее голосе звучало меланхолическое удовлетворение этим фактом. — Мне говорят — но у меня в голове ничего не задерживается! Исчезает! Словно мне ничего и не говорили.

Затем, словно спохватившись, что не выполнила свой долг, она окинула все вокруг рассеянным взглядом и пробормотала:

— Полагаю, вы всех знаете.

Хотя это, очевидно, было не так, данная фраза была явным заученным заклинанием, при помощи которого леди Шевенэ-Гор избавляла себя от трудов представлять людей и вспоминать их имена.

Сделав чрезвычайное усилие, чтобы разрешить нынешнюю сложную ситуацию, она добавила:

— Моя дочь, Рут.

Стоявшая перед ним девушка тоже была высокой и темноволосой, но совершенно другого типа. Вместо плосковатых, нечетких черт лица леди Шевенэ-Гор у нее был красиво вылепленный нос с легкой горбинкой и четкая, скульптурная линия подбородка. Ее черные кудрявые волосы были зачесаны назад, открывая лицо. Цвет ее лица был ярким и чистым, почти без косметики. Эркюль Пуаро подумал, что это одна из самых прелестных девушек, которые ему только встречались.

Он также понял, что она не только хороша собой, но и умна, а также определенно обладает гордостью и характером. Говорила Рут слегка нараспев, что показалось ему нарочитым.

— Как замечательно, — сказала она, — принимать у себя месье Эркюля Пуаро! Полагаю, старик решил устроить нам сюрприз.

— Так вы не знали о моем приезде, мадемуазель? — быстро спросил он.

— Понятия не имела. И мне придется подождать с моим альбомом для автографов до конца ужина.

Из холла послышался звук гонга, в дверях возник дворецкий и объявил:

— Ужинать подано.

И тут, прямо перед тем как было произнесено слово «подано», случилось нечто весьма любопытное. Царственный слуга на какое-то мгновение превратился в крайне изумленного простого смертного…

Эта метаморфоза была настолько мгновенной, и маска вышколенного дворецкого вернулась на место так быстро, что любой, кто не смотрел бы в этот момент на него, не заметил бы этой перемены. Однако Пуаро смотрел. Ему стало интересно.

Дворецкий замялся в дверях. Хотя его лицо снова стало бесстрастным, как и полагалось, в его фигуре чувствовалась напряженность.

Леди Шевенэ-Гор сказала неуверенно:

— О боже, это очень необычно. Правда, я… я просто не знаю, что делать.

Рут обратилась к Пуаро:

— Этот внезапный испуг, месье Пуаро, вызван тем фактом, что мой отец впервые как минимум за двадцать лет опоздал к ужину.

— Это невероятно, — стенала леди Шевенэ-Гор. — Жервас никогда…

Пожилой человек с солдатской выправкой подошел к ней и искренне рассмеялся.

— Старина Жервас! Наконец-то опоздал! Честное слово, он у нас получит за это! Наверное, запонка убежала, как думаете? Или Жерваса обычные наши беды не берут?

Леди Шевенэ-Гор ответила низким озадаченным тоном:

— Но Жервас никогда не опаздывает.

Ужас, вызванный этим обычным затруднением, казался почти нелепым. И все же Эркюлю Пуаро это таким уж смешным не показалось… За этим испугом он ощущал тревогу — возможно, даже предчувствие. И ему тоже показалось странным, что Жервас Шевенэ-Гор не вышел к гостю, которого вызвал сюда таким таинственным образом.

А пока никто не знал, что делать. Это была беспрецедентная ситуация, и никто не понимал, как в ней следует поступить.

Наконец леди Шевенэ-Гор взяла на себя инициативу, если это можно было так назвать. Ее поведение было чрезвычайно неуверенным.

— Снелл, — сказала она, — ваш хозяин…

Она не закончила предложения, выжидательно глядя на дворецкого.

Снелл, который, очевидно, привык к такой манере хозяйки получать информацию, ответил на невысказанный вопрос:

— Сэр Жервас спустился вниз в пять минут восьмого, миледи, и направился прямо в кабинет.

— О, я понимаю. — Рот ее был по-прежнему открыт, взгляд устремлен куда-то вдаль. — Вам не кажется… в смысле… что он слышал гонг?

— Я думаю, он должен был слышать, миледи, ведь гонг находится прямо рядом с дверью кабинета. Я, конечно, не знал, был ли сэр Жервас еще в кабинете, иначе сказал бы ему, что ужин подан. Может, мне пойти сказать ему сейчас, миледи?

Леди Шевенэ-Гор с откровенным облегчением схватилась за это предложение.

— О, благодарю вас, Снелл. Да, пожалуйста, скажите ему. Конечно.

Когда дворецкий вышел, она сказала:

— Снелл — настоящее сокровище. Я полностью полагаюсь на него. Не знаю, что бы я делала без Снелла.

Кто-то что-то сочувственно пробормотал, но никто ничего не сказал. Эркюль Пуаро, глядя с внезапно обострившимся вниманием на эту полную людей комнату, понял, что все до единого напряжены. Он быстро пробежался по ним взглядом, наскоро классифицируя их. Двое пожилых мужчин, один с солдатской выправкой, который только что говорил, и второй — худой, прижимистый, седой, с крепко сжатыми губами юриста.

Двое молодых — очень разного типа. Один, с усами и сдержанно-надменным видом, был, как предположил Пуаро, племянником сэра Жерваса, конногвардейцем. Второго, с гладкими зачесанными назад волосами и довольно откровенной стильной миловидностью, сыщик отнес к определенно более низкому социальному классу. Здесь также находились невысокая женщина средних лет, в пенсне, с умными глазами, и девушка с огненно-рыжими волосами.

В дверях появился Снелл. Манеры его были безупречны, но снова эта маска бесстрастного дворецкого не могла полностью скрыть беспокойства.

— Простите, миледи, но дверь заперта.

— Заперта?

Голос был мужской — молодой, встревоженный, с призвуком возбуждения. Говорил тот самый симпатичный молодой человек с зализанными назад волосами. Он торопливо вышел вперед:

— Может, мне пойти посмотреть?..

Но Эркюль Пуаро очень ненавязчиво перехватил руководство. Он сделал это настолько естественно, что никому не показалось странным, что только что приехавший чужак внезапно взял на себя командование в этой ситуации.

— Идемте, — сказал он. — Пойдемте к кабинету.

Затем он обратился к Снеллу:

— Будьте добры, проводите нас.

Снелл повиновался. Пуаро шел за ним по пятам, а следом, как овечки, потянулись остальные.

Снелл прошел через большой холл, мимо большого разветвленного изгиба лестницы, мимо огромных дедовских часов и алькова, в котором стоял гонг, и по узкому проходу, который заканчивался дверью.

Здесь Пуаро прошел вперед Снелла и подергал ручку. Она повернулась, но дверь не открылась. Пуаро тихонько постучал. Он стучал громче и громче. Затем, внезапно сдавшись, опустился на колени и заглянул в замочную скважину.

Наконец он медленно поднялся и обвел присутствующих взглядом. Лицо его было суровым.

— Джентльмены! — сказал Пуаро. — Эту дверь следует немедленно вскрыть!

По его указанию два молодых человека, высокие и крепкие, налегли на дверь. Это оказалось непростым делом. Двери в Хэмборо-Клоуз были солидными. Однако в конце концов замок поддался и дверь с деревянным треском распахнулась внутрь.

На мгновение все сгрудились в дверях, глядя на открывшуюся картину. Свет был включен. С левой стороны комнаты стоял большой письменный стол — массивное сооружение из красного дерева. Не за столом, а сбоку от него, прямо спиной к вошедшим в кресле обмяк крупный мужчина. Голова его и верхняя часть тела накренились направо, правая рука бессильно свисала вниз. Прямо под ней на ковре лежал маленький блестящий пистолет…

Раздумывать было не о чем, картина представлялась ясной. Сэр Жервас Шевенэ-Гор застрелился.

Глава 3

Несколько мгновений группа в дверях стояла неподвижно, не сводя глаз со зрелища. Затем Пуаро шагнул вперед. В то же мгновение Хьюго Трент хрипло сказал:

— Господи, старик застрелился!

Послышался длинный, судорожный вздох леди Шевенэ-Гор.

— О, Жервас, Жервас!

Пуаро резко бросил через плечо:

— Уведите леди Шевенэ-Гор. Тут уже ничего не поделаешь.

Пожилой мужчина с военной выправкой повиновался. Он сказал:

— Идем, Ванда. Идем, дорогая. Ты ничего не сможешь сделать. Все кончено. Рут, помоги матери.

Но Рут Шевенэ-Гор протиснулась в комнату и теперь стояла рядом с Пуаро, который склонился над жуткой обмякшей фигурой в кресле — над телом человека геркулесовского сложения с бородой викинга.

Она спросила низким, напряженным, странно сдавленным и глухим голосом:

— Вы уверены, что он… мертв?

Пуаро поднял взгляд.

Лицо девушки полыхало от какого-то чувства — явно сурово сдерживаемого и подавляемого, которое он не мог распознать. Это было не горе — казалось, что это нечто вроде полнейшего ужаса и возбуждения.

Маленькая дама в пенсне прошептала:

— Дорогая, ты не думаешь, что твою маму следует…

Рыжеволосая девушка вскричала высоким надрывным голосом:

— Так, значит, это была не машина и не пробка от шампанского! Мы слышали выстрел!

Пуаро повернулся к ним.

— Кто-то должен позвонить в полицию…

— Нет! — отчаянно выкрикнула Рут Шевенэ-Гор.

Пожилой мужчина с лицом юриста сказал:

— Боюсь, этого не избежать. Вы не возьмете это на себя, Бэрроуз? Хьюго…

Пуаро спросил высокого молодого человека с усами:

— Вы мистер Хьюго Трент? Мне кажется, было бы неплохо, чтобы все, кроме нас с вами, покинули эту комнату.

И снова его полномочий никто не оспаривал. Юрист вытеснил всех наружу. Пуаро и Хьюго Трент остались наедине. Молодой человек воззрился на него:

— Послушайте, кто вы такой? В смысле, я понятия об этом не имею. Что вы тут делаете?

Пуауро достал из кармана визитницу и выбрал карточку.

Хьюго Трент уставился на нее:

— Частный детектив? Ого! Конечно, я слышал о вас… Но я все равно не понимаю, что вы здесь делаете.

— Вы не знаете, что ваш дядя… он ведь ваш дядя, не так ли?

На миг Хьюго глянул на покойного.

— Старик-то? Да, он мой дядя. Все верно.

— Вы не знали, что он послал за мной?

Хьюго покачал головой. Затем протянул:

— Я не знал об этом.

В его голосе звучало какое-то трудноуловимое чувство. Глаза его казались застывшими и тупыми — такое выражение, подумал Пуаро, бывает хорошей маской в момент потрясения. Он тихо сказал:

— Мы ведь в Уэстшире? Я хорошо знаком с вашим главным констеблем[909], майором Риддлом.

— Риддл живет в полумиле от нас, — сказал Хьюго. — Он, вероятно, сам приедет.

— Это было бы очень кстати, — сказал Пуаро.

Он начал осторожно передвигаться по комнате. Затем отодвинул оконную штору и обследовал французские окна, пробуя открыть их. Те были закрыты.

На стене за столом висело круглое зеркало. Оно было разбито. Пуаро наклонился и поднял какой-то маленький предмет.

— Что это? — спросил Хьюго Трент.

— Пуля.

— Она прошла сквозь его голову и разбила зеркало?

— Похоже на то.

Пуаро скрупулезно положил пулю на то самое место, где подобрал ее. Затем подошел к столу. На нем лежали аккуратно сложенные в стопки бумаги. На кипе промокательной бумаги лежал листок с надписью «Простите», написанной неровным почерком печатными буквами.

— Наверное, он написал его непосредственно перед тем, как… сделать это, — сказал Хьюго.

Пуаро задумчиво кивнул, снова посмотрел на разбитое зеркало, затем на покойника. Чуть нахмурился, словно в замешательстве. Потом подошел к двери, криво висевшей, со сломанным замком. В двери не было ключа, насколько он знал, — иначе сыщик не смог бы заглянуть в замочную скважину. На полу не было никакого намека на ключ. Пуаро склонился над убитым и пробежался пальцами по его телу.

— Вот он, — сказал он. — Ключ в кармане.

Хьюго достал портсигар и закурил. Говорил молодой человек довольно сипло.

— Все выглядит совершенно ясным, — сказал он. — Дядя заперся здесь, нацарапал записку на листке бумаги и затем застрелился.

Пуаро задумчиво кивнул. Хьюго продолжал:

— Но я не понимаю, зачем он послал за вами. В чем дело?

— Это довольно сложно объяснить. Пока мы, мистер Трент, будем ждать полицию, может быть, вы расскажете мне, кто все эти люди, которых я тут встретил по приезде?

— Кто? — почти рассеянно сказал Хьюго. — О да, конечно. Извините. Может, мы сядем? — Он показал на небольшой диванчик в самом дальнем от тела углу комнаты, а затем нервно продолжил: — Итак, Ванда — моя тетка, вы знаете. И Рут, моя кузина. Но с ними вы знакомы. Еще одна девушка — это Сьюзен Кардуэлл. Она просто гостит здесь. Полковник Бери. Это старый друг семьи. Мистер Форбс. Он тоже старый друг семьи; кроме прочего, он еще является семейным адвокатом и все такое. Оба старикана в юности были влюблены в Ванду и до сих пор являются ее верными и преданными поклонниками. Это смешно, но довольно трогательно. Затем Годфри Бэрроуз, секретарь старика… то есть дяди, и мисс Лингард, которая помогает ему писать историю рода Шевенэ-Горов. Она копает исторический материал для писателей. Вроде бы все.

Пуаро кивнул. Затем спросил:

— Как я понимаю, вы действительно слышали выстрел, убивший вашего дядю?

— Да. Мы подумали, что это хлопнула пробка от шампанского — по крайней мере я так подумал. Сьюзен и мисс Лингард решили, что это выхлоп машины снаружи — дорога проходит довольно близко, понимаете.

— Когда это было?

— Где-то в десять минут девятого. Тогда Снелл в первый раз ударил в гонг.

— И где вы были, когда услышали его?

— В холле. Мы… мы еще посмеялись по этому поводу — поспорили, знаете ли, откуда этот звук. Я сказал, что из столовой, Сьюзен — что из гостиной, мисс Лингард сказала, что откуда-то сверху, а Снелл сказал — что с дороги, только слышим мы его из окна вверху лестницы. Сьюзен тогда спросила: «Есть еще теории?» А я рассмеялся и сказал, что всегда еще есть убийство! Теперь как-то мерзко об этом даже думать…

Его передернуло.

— Никому не пришло в голову, что сэр Жервас мог застрелиться?

— Нет, конечно же, нет!

— То есть вы понятия не имеете, почему он мог застрелиться?

— Ладно, наверное, мне не стоило бы этого говорить… — медленно начал Хюго.

— У вас есть идея?

— Да… ну… трудно объяснить. Естественно, я не ожидал, что он покончит с собой, но все равно я не слишком удивлен. Дело в том, месье Пуаро, что мой дядя был чокнутый. Все это знали.

— Вы считаете это достаточным объяснением?

— Ну, люди стреляются, когда они даже слегка безумны.

— Восхитительно простое объяснение.

Хьюго уставился на него.

Пуаро снова встал и стал бесцельно прохаживаться по комнате. Она была уютно обставлена в тяжелом викторианском стиле. Здесь были массивные книжные шкафы, тяжелые кресла и несколько настоящих чиппендейловских стульев[910]. Украшений было немного, но несколько бронзовых безделушек на каминной полке привлекли внимание Пуаро и вызвали в нем искреннее восхищение. Он брал их одну за другой и тщательно рассматривал, прежде чем осторожно поставить на место. С самой крайней левой сыщик что-то снял кончиком ногтя.

— Что это? — без особого интереса спросил Хьюго.

— Ничего особенного. Крохотный осколок зеркала.

— Забавно, что выстрел разнес зеркало, — сказал Хьюго. — Разбитое зеркало — к несчастью. Бедный старый Жервас… Удача слишком долго не покидала его.

— Ваш дядя был удачлив?

Хьюго коротко хохотнул.

— Как в поговорке! Все, к чему он прикасался, превращалось в золото. Если он поддерживал аутсайдера, тот выигрывал. Если он вкладывал деньги в сомнительную шахту, в ней сразу же натыкались на жилу руды. Он удивительным образом спасался из самых опасных мест. Его жизнь не раз спасало чистое чудо. Он был хорошим парнем в своем роде, понимаете. Он определенно «много где побывал и много что повидал» — больше, чем большинство его ровесников.

Пуаро пробормотал тоном беседы:

— Вы были привязаны к своему дядюшке, мистер Трент?

Казалось, Хьюго Трент немного опешил от такого вопроса.

— О… ну… да, конечно, — довольно расплывчато сказал он. — Понимаете, с ним порой было трудновато. Ужасно непросто было с ним сосуществовать, и все такое. К счастью, мы с ним нечасто виделись.

— Вы ему нравились?

— По крайней мере я этого не замечал! Кстати, он, так сказать, вообще отрицал мое существование.

— Как это, мистер Трент?

— Ну, понимаете, своего сына у него не было, и он очень болезненно к этому относился. Наследная кровь была для него чем-то вроде предмета одержимости. Уверен, его глубоко ранило то, что после его смерти Шевенэ-Горов на свете не останется. Род, знаете ли, ведет свою историю со времен нормандского завоевания. Старик был последним в роду. Полагаю, с его точки зрения, это было довольно погано.

— А вы сами не разделяете этого чувства?

Хьюго пожал плечами:

— Все это мне кажется довольно старомодным.

— И что теперь будет с его имением?

— Не знаю. Может, я унаследую… Или, может, все достанется Рут… А может, Ванде до ее смерти.

— Ваш дядюшка не говорил о своих намерениях?

— Ну, была у него одна излюбленная идея…

— И какая же?

— Он считал, что мы с Рут должны пожениться.

— Это, несомненно, было бы весьма подходящим союзом.

— Очень даже. Но Рут… ну, у Рут очень четкие взгляды на жизнь. Понимаете, она очень привлекательная девушка, и она это знает. И не торопится выходить замуж.

Пуаро подался вперед.

— Но вы сами были бы не против, месье Трент?

— Я не вижу особой разницы в том, кто сегодня на ком женится, — скучным тоном ответил Хьюго. — Развестись легко. Если вы не подходите друг другу, нет ничего проще, чем разрубить узел и начать сначала.

Дверь открылась, и вошел Форбс с высоким, стройным, как ель, человеком. Тот кивнул Тренту.

— Привет, Хьюго. Мне очень жаль. Это такой удар для всех вас…

Эркюль Пуаро вышел вперед.

— Как поживаете, майор Риддл? Вы помните меня?

— Конечно! — Главный констебль пожал ему руку. — Значит, вы здесь?

В его голосе прозвучала задумчивая нотка. Он с любопытством посмотрел на Эркюля Пуаро.

Глава 4

— Итак? — сказал майор Риддл.

С момента его прибытия прошло двадцать минут. Вопросительное «итак?» главного констебля было адресовано полицейскому хирургу, высокому и тощему пожилому человеку с седеющими волосами. Тот пожал плечами:

— Он мертв более полутора часов — но не более часа. Я знаю, что технические подробности вам неинтересны, так что я их излагать не буду. Убит выстрелом в голову, пистолет находился в нескольких дюймах от правого виска. Пуля прошила мозг и вышла с другой стороны головы.

— Картина полностью соответствует самоубийству?

— Полностью. Затем тело обмякло в кресле, пистолет выпал из руки.

— Вы нашли пулю?

— Да. — Доктор показал ее.

— Хорошо, — сказал майор Риддл. — Сохраним для сравнения с пистолетом. Рад, что случай ясный и без осложнений.

Эркюль Пуаро негромко спросил:

— А вы уверены, что без осложнений, доктор?

Тот медленно ответил:

— Ну, я полагаю, что одну вещь можно назвать немного странной. Когда он выстрелил в себя, он должен был повалиться чуть правее. Иначе пуля попала бы в стену ниже зеркала, а не точно в его середину.

— Неудобное положение для совершения самоубийства, — сказал Пуаро.

Доктор пожал плечами:

— Ну, удобство… если вы хотите покончить со всем разом… — Он оставил предложение незаконченным.

— Теперь тело можно унести? — спросил майор Риддл.

— Я закончил с ним еще до обеда.

— А вы что скажете, инспектор? — обратился майор Риддл к человеку с непроницаемым лицом в гражданском.

— Все в порядке, сэр. Мы получили все, что хотели. На пистолете только отпечатки покойного.

— Тогда можете идти.

Бренные останки Жерваса Шевенэ-Гора были унесены. Главный констебль и Пуаро остались вдвоем.

— Что же, — сказал Риддл, — все кажется предельно ясным и понятным. Дверь заперта. Окно закрыто, ключ от двери в кармане покойного. Все как положено — за исключением одного обстоятельства.

— И что же это за обстоятельство, друг мой? — спросил Пуаро.

— Да вы! — выпалил Риддл. — Что вы тут делаете?

В ответ Пуаро протянул ему письмо, которое он неделю назад получил от покойного, и телеграмму, которая в конце концов и привела его сюда.

— Хм, — сказал главный констебль. — Интересно. Нам придется разобраться с этим до конца. Я бы сказал, что это имеет прямое отношение к его самоубийству.

— Согласен.

— Мы должны допросить всех, кто находится в доме.

— Я могу назвать вам их имена. Я только что расспрашивал мистера Трента. — Сыщик повторил список имен. — Возможно, вы, майор Риддл, что-нибудь знаете об этих людях?

— Конечно, я кое-что знаю о них. Леди Шевенэ-Гор в своем роде сумасшедшая не меньше, чем сэр Жервас. Они были преданы друг другу — и оба сумасшедшие. Она самая рассеянная женщина на земле, которая порой проявляет неестественную проницательность совершенно невероятным образом. Люди много смеются над ней. Я думаю, она это понимает, но ей все равно. Она абсолютно лишена чувства юмора.

— Мисс Шевенэ-Гор — их единственная приемная дочь, насколько я понимаю?

— Да.

— Очень красивая юная леди.

— Она чертовски привлекательна. Просто вгоняет в панику большинство молодых людей в своем окружении. Сначала привлекает, затем отталкивает и смеется над всеми. Отлично сидит на лошади, и у нее изумительные руки.

— В настоящий момент нас интересует не это.

— Ну… наверное, да… Ладно, давайте про остальных. Конечно же, я знаю старика Бери. Большую часть времени он торчит здесь. Почти комнатная собачка. Что-то вроде адъютанта леди Шевенэ-Гор. Он очень старый друг семьи. Они знакомы всю жизнь. Мне кажется, что они с сэром Жервасом оба имели акции в одной компании, директором которой был Бери.

— Вы знаете что-нибудь об Освальде Форбсе?

— Мне кажется, что я только раз с ним встречался.

— А мисс Лингард?

— Никогда о ней не слышал.

— Мисс Сьюзен Кардуэлл?

— Симпатичная девушка с рыжими волосами? Последние несколько дней я видел ее с Рут Шевенэ-Гор.

— Мистер Бэрроуз?

— Да, я с ним знаком. Секретарь Шевенэ-Гора. Между нами, он мне не слишком нравится. Он привлекателен и сознает это. Не могу сказать, чтобы он был из высшего общества.

— Он давно служит у сэра Жерваса?

— Кажется, года два.

— И больше никого… — Пуаро осекся.

В комнату торопливо вошел высокий светловолосый мужчина в пиджачной паре. Он задыхался, и вид у него был встревоженный.

— Добрый вечер, майор Риддл. Я услышал, что сэр Жервас будто бы застрелился, и поспешил сюда. Снелл сказал мне, что это правда… Это невероятно! Не могу поверить!

— Это правда, Лэйк. Позвольте мне представить вас. Это капитан Лэйк, агент по недвижимости сэра Жерваса. Месье Эркюль Пуаро, о котором вы могли слышать.

Лицо Лэйка осветило радостное недоверие.

— Месье Эркюль Пуаро? Я страшно рад познакомиться с вами! По крайней мере… — Он сбился, мелькнувшая на миг обаятельная улыбка исчезла, и он снова стал встревоженным и взволнованным. — В этом самоубийстве нет ничего такого… сомнительного?

— А почему должно быть что-то сомнительное, как вы выразились? — резко спросил главный констебль.

— Я подумал, раз здесь месье Пуаро… О да, и все это кажется таким невероятным!..

— Нет-нет, — быстро сказал Пуаро. — Я здесь не по поводу смерти сэра Жерваса. Я уже тогда был в доме как гость.

— О, я понял. Забавно, но он не говорил мне, что вы приедете, когда я занимался счетами касательно сегодняшнего вечера.

— Вы дважды употребили слово «невероятно», капитан Лэйк, — негромко проговорил Пуаро. — Значит, вы очень удивлены самоубийством сэра Жерваса?

— Да, очень. Конечно, он был не в своем уме, с этим все согласятся. Но тем не менее я просто не могу представить, как мир будет существовать без него.

— Да, — сказал Пуаро. — Это так. — И он оценивающим взглядом посмотрел в открытое, умное лицо молодого человека.

Майор Риддл прочистил горло.

— Раз уж вы здесь, капитан Лэйк, то, может, присядете и ответите на пару вопросов?

— Конечно, сэр. — Лэйк сел на стул к ним лицом.

— Когда вы в последний раз видели сэра Жерваса?

— Сегодня днем, незадолго до трех. Мне надо было проверить кое-какие счета и решить вопрос о новом арендаторе одной из ферм.

— И сколько вы пробыли вместе?

— Где-то с полчаса.

— Подумайте хорошенько и скажите, не заметили ли вы чего-нибудь странного в его поведении?

Молодой человек задумался.

— Нет, вряд ли. Возможно, он был слегка возбужден, но это было его обычное состояние.

— Не был ли он подавлен?

— Да нет, сэр Жервас показался мне в хорошем расположении духа. Именно сейчас он был в очень хорошем настроении, поскольку писал историю своего рода.

— И как давно он этим занимался?

— Он начал работу около шести месяцев назад.

— Мисс Лингард приехала именно тогда?

— Нет. Она появилась около двух месяцев назад, когда он понял, что сам не справляется с необходимой исследовательской работой.

— Вы считаете, что ему нравилась эта работа?

— О, да просто слов нет, как нравилась! Он действительно считал, что нет на свете ничего важнее его рода. — На мгновение в голосе молодого человека послышалась горечь.

— То есть, насколько вам известно, сэра Жерваса ничто не беспокоило?

Капитан Лэйк ответил после короткого — едва заметного — замешательства:

— Нет.

Пуаро внезапно вставил вопрос:

— Как вы думаете, сэр Жервас никоим образом не беспокоился о своей дочери?

— Дочери?

— Именно так.

— Насколько я знаю, нет, — жестко ответил молодой человек.

Пуаро не стал больше ничего спрашивать, и майор Риддл сказал:

— Что же, спасибо, Лэйк. Возможно, вы побудете здесь на случай, если вдруг мне надо будет о чем-то вас спросить?

— Конечно, сэр. — Он встал. — Могу я чем-то помочь?

— Да, пришлите сюда дворецкого. И, возможно, вы узнаете, как себя чувствует леди Шевенэ-Гор и могу ли я задать ей пару вопросов, или она слишком взволнованна.

Молодой человек кивнул и покинул комнату быстрым, решительным шагом.

— Симпатичный человек, — сказал Эркюль Пуаро.

— Да, приятный парень и дело свое знает. Его все любят.

Глава 5

— Садитесь, Снелл, — приятельским тоном сказал майор Риддл. — У меня к вам много вопросов. Как понимаю, все произошедшее стало для вас шоком?

— Да, сэр. Спасибо, сэр. — Снелл сел с таким сдержанным видом, что все равно что остался стоять.

— Вы ведь тут довольно долго служите, верно?

— Шестнадцать лет, сэр, с тех пор как сэр Жервас… э… осел на месте, если можно так сказать.

— А, да. Ваш хозяин в свое время был великим путешественником.

— Да, сэр. Он ходил в экспедицию к полюсу и побывал во многих других интересных местах.

— Вы не могли бы мне сказать, Снелл, когда в последний раз видели вашего хозяина сегодня?

— Я был в столовой, сэр, проверял, чтобы стол был накрыт как полагается. Дверь в холл была открыта, и я увидел, как сэр Жервас спускается по лестнице, пересекает холл и выходит в коридор, ведущий к кабинету.

— В какое время это было?

— Незадолго до восьми. Наверное, было без пяти восемь.

— И тогда вы видели его в последний раз?

— Да, сэр.

— Вы слышали выстрел?

— Да, сэр, но, конечно, я тогда и понятия не имел, что это выстрел, да и как было понять?

— И за что вы его приняли?

— Я подумал, что это автомобиль, сэр. Дорога проходит прямо рядом со стеной парка. Или это мог быть выстрел в лесу — браконьер какой-нибудь. Я и представить себе не мог…

— Когда это было? — перебил его майор Риддл.

— Ровно в восемь минут девятого, сэр.

— Откуда вы можете знать время с точностью до минуты? — резко спросил главный констебль.

— Все просто, сэр: я только что первый раз ударил в гонг.

— Первый раз?

— Да, сэр. По приказу сэра Жерваса, в гонг всегда бьют за семь минут до начала ужина. Он особенно настаивал, чтобы все собирались в гостиной и были готовы перед вторым ударом гонга. Как только я даю второй сигнал, я захожу в гостиную, объявляю, что ужин подан, и все идут в столовую.

— Начинаю понимать, — сказал Эркюль Пуаро, — почему вы выглядели таким удивленным, когда объявили, что ужин подан. Обычно сэр Жервас уже был к тому моменту в гостиной?

— Такого просто не бывало, чтобы он уже не был там, сэр. Это было настоящее потрясение. Я никак не ожидал…

Майор Риддл снова резко перебил его:

— А прочие обычно бывали уже там?

Снелл прокашлялся.

— Всех, кто опаздывал к ужину, сэр, больше никогда не приглашали в дом.

— Хмм, как сурово…

— Сэр Жервас, сэр, держал повара, который прежде служил императору Моравии[911]. Он обычно говорил, сэр, что обед важен как религиозный ритуал.

— А что вы можете сказать о его семье?

— Леди Шевенэ-Гор всегда старалась не беспокоить его, сэр, и даже мисс Рут не осмеливалась опаздывать к ужину.

— Интересно, — пробормотал Эркюль Пуаро.

— Понятно, — сказал Риддл. — Итак, ужин начинался в четверть девятого, и вы в первый раз ударили в гонг в восемь минут девятого, как обычно?

— Это так, сэр, но в тот раз было не как всегда. Ужин обычно подается в восемь. Сэр Жервас приказал подать ужин на четверть часа позже, поскольку он ожидал с позднего поезда одного джентльмена.

Снелл кивнул на Пуаро.

— Когда ваш хозяин шел в кабинет, он выглядел встревоженным или обеспокоенным?

— Не могу сказать, сэр. Он был слишком далеко от меня, чтобы судить о выражении его лица. Я просто заметил его, и все.

— Он оставался в кабинете один?

— Да, сэр.

— Входил ли кто-нибудь в кабинет после него?

— Не могу сказать, сэр. Я потом пошел в буфетную и пробыл там, пока не пришло время в первый раз ударить в гонг в восемь минут девятого.

— Тогда вы и услышали выстрел?

— Да, сэр.

Пуаро мягко вклинился в разговор с вопросом:

— Были, как понимаю, и другие, кто слышал выстрел?

— Да, сэр. Мистер Хьюго и мисс Кардуэлл. И мисс Лингард.

— Эти люди тоже находились в холле?

— Мисс Лингард вышла из гостиной, а мисс Кардуэлл и мистер Хьюго спускались по лестнице.

— Были какие-нибудь разговоры по этому поводу? — спросил Пуаро.

— Да, сэр, мистер Хьюго спросил, не предполагается ли к ужину шампанское. Я сказал ему, что подадут шерри, рейнвейн и бургундское.

— Он подумал, что это вылетела пробка из бутылки с шампанским?

— Да, сэр.

— Но никто не воспринял этого всерьез?

— О нет, сэр. Все они пошли в гостиную, разговаривая и смеясь.

— Где была остальная прислуга?

— Не могу сказать, сэр.

— Вы знаете что-нибудь об этом пистолете? — спросил майор Риддл, показывая оружие.

— О да, сэр. Он принадлежал сэру Жервасу. Хозяин всегда держал его здесь, в ящике стола.

— Он обычно был заряжен?

— Не могу сказать, сэр.

Майор Риддл положил пистолет и прокашлялся.

— Теперь, Снелл, я намерен задать вам один довольно важный вопрос. Надеюсь, вы ответите как можно правдивее. Известна ли вам хоть одна причина, по которой ваш хозяин мог бы совершить самоубийство?

— Нет, сэр. Ни о чем таком я не знаю.

— Сэр Жервас в последнее время не вел себя странно? Не был подавлен? Обеспокоен?

Снелл виновато кашлянул.

— Простите, но сэр Жервас всегда казался людям со стороны несколько странным. Он был большим оригиналом, сэр.

— Да-да, я в курсе.

— Посторонние, сэр, не всегда ПОНИМАЛИ сэра Жерваса. — Снелл произнес это слово явно заглавными буквами.

— Я знаю. Знаю. Но не было ли чего-нибудь, что вы могли бы назвать необычным?

Дворецкий замялся.

— Мне кажется, сэр, что сэра Жерваса что-то беспокоило, — сказал он наконец.

— Беспокоило и угнетало?

— Я бы не сказал, чтобы угнетало, сэр. Но беспокоило, да.

— У вас есть какие-то мысли на этот счет?

— Нет, сэр.

— Например, было ли это связано с каким-нибудь конкретным человеком?

— Совсем ничего не могу сказать, сэр. В любом случае это только мое личное впечатление.

Пуаро снова взял слово:

— Вас удивило его самоубийство?

— Очень удивило, сэр. Для меня это было ужасным потрясением. Я о таком и подумать не мог.

Сыщик задумчиво кивнул. Риддл бросил на него взгляд, затем спросил:

— Ладно, Снелл, думаю, мы узнали от вас все, что хотели. Вы уверены, что вам больше нечего нам рассказать — не было ли, к примеру, за последние несколько дней какого-нибудь необычного инцидента?

Дворецкий встал и покачал головой.

— Ничего подобного не было, сэр.

— Спасибо. Вы можете идти.

— Спасибо, сэр.

Двинувшись было к двери, Снелл подался назад и отошел в сторону. В комнату вплыла леди Шевенэ-Гор. Она была одета в платье в восточном стиле из пурпурного и оранжевого шелка, туго облегавшего ее стан. Лицо ее было безмятежным, она вела себя собранно и спокойно.

— Леди Шевенэ-Гор, — вскочил майор Риддл.

— Мне сказали, что вы хотите поговорить со мной, и я пришла, — сказала она.

— Может, нам перейти в другую комнату? В этой вам, наверное, слишком тяжело находиться.

Леди Шевенэ-Гор покачала головой и села на один из чиппендейловских стульев.

— О нет, разве это имеет значение? — прошептала она.

— Очень любезно с вашей стороны, леди Шевенэ-Гор, что вы оставляете в стороне ваши чувства. Я понимаю, какой это ужасный шок для вас, и…

Женщина перебила его.

— Поначалу это действительно был шок, — согласилась она, говоря просто и непринужденно. — Но такой вещи, как смерть, не существует, понимаете; есть только перемена. Кстати, — добавила она, — Жервас сейчас стоит у вас прямо за левым плечом. Я четко вижу его.

Левое плечо майора Риддла чуть дернулось. Он с некоторым сомнением посмотрел на леди Шевенэ-Гор. Та улыбнулась ему неопределенной, счастливой улыбкой.

— Конечно же, вы мне не верите! И мало кто захочет поверить. Но для меня духовный мир не менее реален, чем здешний. Однако задавайте ваши вопросы и не бойтесь причинить мне страдание. Я вовсе не страдаю. Понимаете, это судьба. Никто не может уйти от своей кармы. Все сходится — и зеркало, и все остальное.

— Зеркало, мадам? — спросил Пуаро.

Она рассеянно кивнула в сторону зеркала.

— Да. Оно треснуло, сами видите. Это знак! Вы читали поэму Теннисона? Я любила читать ее в детстве — хотя, конечно, не понимала ее эзотерического смысла. «И в трещинах зеркальный круг. Вскричав: «Злой рок!» — застыла вдруг леди из Шаллота…»[912]. Именно это и случилось с Жервасом. Это проклятье его поразило так внезапно. Я думаю, вы знаете, что в большинстве старинных семей есть свое родовое проклятье… зеркало треснуло. Он знал, что обречен. Проклятье сбылось!

— Но, мадам, зеркало треснуло не от проклятия, его расколола пуля!

Леди Шевенэ-Гор продолжала в той же нежной рассеянности:

— На самом деле это все равно… Это Рок.

— Но ваш супруг застрелился.

Леди Шевенэ-Гор снисходительно улыбнулась.

— Конечно, ему не следовало этого делать. Но Жервас всегда был нетерпелив. Он не умел ждать. Его час пробил — и он пошел ему навстречу. На самом деле это все очень просто.

Майор Риддл, раздраженно кашлянув, резко спросил:

— Так вы не были удивлены, узнав, что ваш муж покончил с собой? Вы этого ожидали?

— О нет! — Она распахнула глаза. — Никто не может предвидеть будущего. Жервас, конечно, был очень странным человеком. Очень необычным. Он ни на кого не был похож. Он был из Махатм[913], родившихся вновь. Я уже некоторое время знала это. Думаю, и он сам это сознавал. Ему было очень трудно подстраиваться под глупые мелочные стандарты нашего обыденного мира. — Глядя майору Риддлу за плечо, она добавила: — Он улыбается. Он думает, какие мы глупцы. Таковы мы и есть. Как дети. Делаем вид, что жизнь реальна и что-то значит… Жизнь — лишь одна из Великих Иллюзий.

Чувствуя, что он ведет бесполезное сражение, майор Риддл спросил безнадежным голосом:

— Вы не могли бы помочь нам понять, почему ваш супруг покончил с собой?

Она пожала хрупкими плечами:

— Нами двигают разные силы… Вам не понять. Вы перемещаетесь лишь в материальном плане.

Пуаро прокашлялся.

— Кстати, о материальном плане… Вы не знаете, мадам, кому ваш супруг оставил свои деньги?

— Деньги? — Она уставилась на него. — Я никогда не думала о деньгах. — В голосе ее звенело презрение.

Пуаро сменил тему:

— Когда вы сегодня спустились к ужину?

— Когда? Что значит время? Время бесконечно, вот мой ответ. Время бесконечно.

— Но ваш супруг, мадам, — проговорил негромко Пуаро, — был весьма педантичен в вопросах времени, особенно, как мне говорили, в отношении времени ужина.

— Милый Жервас, — снисходительно улыбнулась она. — Он был в этом отношении таким глупым… Но это делало его счастливым. Потому мы никогда не опаздывали.

— Вы были в гостиной, мадам, когда первый раз ударили в гонг?

— Нет, я была в тот момент у себя в комнате.

— Вы помните, кто был в гостиной, когда вы туда вошли?

— Да почти все, как мне кажется, — рассеянно ответила леди Шевенэ-Гор. — А это имеет значение?

— Может, и нет, — согласился Пуаро. — Остается еще один вопрос. Ваш супруг никогда не говорил вам, что подозревает, что его ограбили?

Похоже, что леди Шевенэ-Гор этот вопрос не особенно интересовал.

— Ограбили? Мне так не кажется.

— Ограблен, обманут, каким-то образом ошельмован…

— Нет-нет, я так не думаю… Жервас был бы очень зол, если бы кто-то позволил себе такое.

— В любом случае он вам ничего не говорил?

— Нет-нет. — Леди Шевенэ-Гор покачала головой, по-прежнему не выражая интереса. — Я бы запомнила…

— Когда вы в последний раз видели супруга живым?

— Он, как обычно, заглянул ко мне, спускаясь к себе перед ужином. Там была моя горничная. Он просто сказал, что спускается.

— О чем он больше всего разговаривал последние несколько недель?

— О, о семейной истории. Жервас так сильно продвигался вперед в этом деле… Он обнаружил, что эта смешная старушка, мисс Лингард, просто неоценима. Она искала для него информацию в Британском музее — ну и все такое. Она, знаете ли, работала с лордом Малкастером над его книгой. И она была тактична, в смысле, не выискивала того, чего не надо. В конце концов, бывают такие предки, о которых лучше помалкивать. Жервас был очень чувствителен. Мне она тоже помогала. Она добыла для меня много информации по Хатшепсут[914]. Понимаете, я — реинкарнация Хатшепсут, — спокойно заявила леди Шевенэ-Гор. — А до того, — продолжала она, — я была жрицей в Атлантиде.

Майор Риддл поерзал в кресле.

— Ну… да… это очень интересно, — сказал он. — В общем, леди Шевенэ-Гор, наверное, это все. Вы очень любезны.

Женщина встала, завернувшись в свое восточное одеяние.

— Доброй ночи, — сказала она. Затем ее взгляд устремился куда-то за спину майора Риддла. — Доброй ночи, Жервас, дорогой. Мне бы хотелось, чтобы ты пришел, но я знаю, что ты должен оставаться здесь. — Словно объясняя, она продолжила: — Ты должен оставаться на месте своей смерти двадцать четыре часа. Придется немного подождать, пока ты сможешь перемещаться свободно и общаться.

Она удалилась из комнаты.

Майор Риддл вытер лоб.

— Тьфу, — прошептал он. — Да она куда более чокнутая, чем я думал. Она что, правда верит во всю эту чушь?

Пуаро задумчиво покачал головой.

— Возможно, это ей помогает, — сказал он. — Сейчас ей нужно создать для себя иллюзорный мир, чтобы укрыться от жестокой реальности смерти своего мужа.

— Мне она кажется почти невменяемой, — сказал майор Риддл. — Поток чепухи без единственного осмысленного слова.

— Нет-нет, мой друг. Интересно, но мистер Хьюго Трент мимоходом заметил, что среди всей этой ерунды порой проскальзывает проницательность. Она показала ее, отметив тактичность мисс Лингард в отношении нежелательных предков. Поверьте мне, леди Шевенэ-Гор не дурочка.

Он встал и начал расхаживать по комнате.

— В этом деле мне кое-что не нравится. Нет, совсем не нравится.

Риддл с любопытством посмотрел на него.

— Вы имеете в виду мотив для самоубийства?

— Самоубийство! Самоубийство… Говорю вам, здесь все не так. Оно невозможно с точки зрения психологии. Чем считал себя Шевенэ-Гор? Колоссом, чрезвычайно важной персоной, Центром вселенной! Разве такие люди убивают себя? Никогда. Он куда скорее уничтожил бы кого-нибудь другого — какого-нибудь жалкого муравья, человечка, осмелившегося вызвать его раздражение… Это он счел бы необходимым, священным деянием. Но самоуничтожение? Уничтожение такого «Я»?

— Это все очень хорошо, Пуаро, но свидетельства очевидны. Дверь заперта, ключ у него в кармане. Окно закрыто и заперто. Я знаю, что такое бывает в романах, но в реальной жизни никогда не встречал… Что-то еще?

— Да, есть кое-что еще. — Пуаро сел в кресло. — Вот я. Я — Шевенэ-Гор. Я сижу за своим письменным столом. Я решительно настроен покончить с собой, потому что, скажем, сделал открытие, пятнающее имя семьи ужасным бесчестьем. Это не слишком убедительно, но является наиболее подходящим вариантом.

Eh bien, и что же я делаю? Я карябаю на листке бумаги слово «ПРОСТИТЕ». Да, это вполне возможно. Затем я открываю ящик стола, достаю пистолет, который там храню, заряжаю его, если он не заряжен, затем… стреляю в себя? Нет, я сначала поворачиваю кресло — вот так — и чуть наклоняюсь вправо — вот так, — а затем приставляю дуло к виску и стреляю!

Пуаро вскочил с кресла и, обернувшись, заявил:

— Спрашиваю вас, в чем смысл? Зачем поворачивать кресло? Если бы, к примеру, тут на стене висела картина, тогда да, было бы объяснение. Какой-нибудь портрет, на который человек хотел бы бросить свой последний взгляд; но штора — нет, это не имеет смысла.

— Он мог захотеть выглянуть из окна. Последний раз окинуть взглядом поместье.

— Дорогой друг, в ваших словах нет никакой убежденности. Вы ведь и сами понимаете, что это ерунда. В восемь минут девятого уже темно, и в любом случае шторы задернуты. Нет, должно быть другое объяснение…

— Насколько я понимаю, объяснение лишь одно — Жервас Шевенэ-Гор был сумасшедшим.

Пуаро недовольно покачал головой.

Майор Риддл встал.

— Идемте, — сказал он. — Надо допросить остальных. Может, на что-нибудь и наткнемся.

Глава 6

После попыток добиться четкого ответа от леди Шевенэ-Гор разговор с трезвомыслящим юристом Форбсом стал для майора Риддла сущим отдохновением. Мистер Форбс был чрезвычайно собран и осторожен в своих суждениях, но все его ответы были по существу.

Он признался, что самоубийство сэра Жерваса стало для него настоящим шоком. Он подумать не мог, что сэр Жервас способен покончить с собой. Он не знает никакой причины, которая могла бы к этому привести.

— Сэр Жервас был не просто моим клиентом, он был моим очень старым другом. Я знал его с детства. Могу сказать, что он всегда брал от жизни все.

— В нынешних обстоятельствах я вынужден просить вас, мистер Форбс, говорить максимально искренне. Вам неизвестно о каких-либо тайных тревогах или горестях в жизни сэра Жерваса?

— Нет. Какие-то мелкие проблемы у него были, как и у всех людей, но ничего серьезного.

— Может, болезнь? Напряженность между ним и супругой?

— Нет. Сэр Жервас и леди Шевенэ-Гор были очень преданы друг другу.

— Леди Шевенэ-Гор, — осторожно сказал майор Риддл, — придерживается довольно любопытных взглядов.

Мистер Форбс улыбнулся — снисходительно, по-мужски.

— Дамам, — сказал он, — надо позволять иметь свои иллюзии.

Главный констебль продолжил:

— Вы вели юридические дела сэра Жерваса?

— Да, моя фирма «Форбс, О’Гилви и Спенс» вела дела семьи Шевенэ-Гор более ста лет.

— Были ли какие-нибудь… скандалы в семье Шевенэ-Гор?

Мистер Форбс поднял брови.

— Простите, не понял вас?

— Месье Пуаро, не покажете ли вы мистеру Форбсу то письмо, которое показывали мне?

Бельгиец молча встал и с легким поклоном протянул письмо Форбсу. Пока тот читал, его брови изумленно поднимались все выше и выше.

— Какое интересное письмо, — сказал он. — Теперь я понимаю ваш вопрос… Нет, я не знаю причины, которая могла бы побудить его написать это письмо.

— Сэр Жервас ничего вам не говорил по этому поводу?

— Ничего. Должен сказать, что для меня остается загадкой, почему он этого не сделал.

— Обычно он доверял вам?

— Думаю, он полагался на мои суждения.

— И вы не имеете понятия, к чему относится это письмо?

— Я не хотел бы делать поспешных выводов.

Майор Риддл оценил тонкость ответа.

— Мистер Форбс, возможно, вы сможете сказать нам, кому сэр Жервас завещал свое имущество?

— Конечно. Не вижу никаких препятствий к этому. Своей супруге, леди Шевенэ-Гор, сэр Жервас оставил доход в шесть тысяч фунтов со своего поместья и, на выбор, либо Дауэр-хаус, либо городской дом на Лаундс-сквер — что она предпочтет. Конечно, есть несколько распоряжений по поводу денег и недвижимости, но ничего серьезного. Остальное свое имущество он оставляет своей приемной дочери Рут, с тем условием, что если она выйдет замуж, ее супруг возьмет фамилию Шевенэ-Гор.

— А своему племяннику, мистеру Хьюго Тренту, он ничего не оставил?

— Оставил. Пять тысяч фунтов.

— Как я понимаю, сэр Жервас был богат?

— Чрезвычайно богат. У него было огромное состояние, кроме этого поместья. Конечно, он был уже не так состоятелен, как раньше. Практически со всех инвестиций доход был неважным. Также сэр Жервас потерял много денег из-за некоей компании — «Парагон синтетик раббер сабститьют», в которую полковник Бери уговорил его вложить солидную сумму денег.

— Не слишком мудрый совет?

Мистер Форбс вздохнул.

— Военные в отставке больше всего теряют, ввязываясь в финансовые операции. Я выяснил, что они куда легковернее вдов, — и этим все сказано.

— Но эти неудачные инвестиции не слишком серьезно ударили по доходам сэра Жерваса?

— О нет, не серьезно. Он по-прежнему оставался чрезвычайно богатым человеком.

— Когда он составил завещание?

— Два года назад.

— Не кажется ли вам, что такое завещание, — промолвил Пуаро, — несколько несправедливо в отношении мистера Хьюго Трента, племянника сэра Жерваса? В конце концов, он ближайший кровный родственник сэра Жерваса.

Мистер Форбс пожал плечами:

— Здесь необходимо учитывать семейную историю.

— Например?

Юрист замялся, не слишком желая продолжать.

Майор Риддл сказал:

— Не думайте, что мы просто так интересуемся старыми скандалами и прочим грязным бельем. Письмо сэра Жерваса к месье Пуаро должно иметь объяснение.

— В отношении сэра Жерваса к племяннику ничего скандального нет, — быстро ответил мистер Форбс. — Просто сэр Жервас всегда очень серьезно относился к своему положению главы рода. У него были младший брат и сестра. Брат, Энтони Шевенэ-Гор, погиб на войне. Сестра, Памела, вышла замуж, но сэр Жервас не одобрил этого брака. То есть он считал, что сестра была обязана получить его согласие и одобрение, прежде чем выходить замуж. Он считал, что семья капитана Трента недостаточна знатна, чтобы породниться с Шевенэ-Горами. Его сестра лишь посмеялась над его претензиями. В результате сэр Жервас всегда недолюбливал племянника. Мне кажется, именно эта неприязнь и заставила его удочерить ребенка.

— У них не было надежды завести собственного ребенка?

— Нет. Через год после свадьбы у них родился мертвый ребенок. Врачи сказали леди Шевенэ-Гор, что она никогда не сможет зачать другого ребенка. Где-то два года назад он удочерил Рут.

— А кто такая мадемуазель Рут? Почему они выбрали именно ее?

— Насколько я знаю, она ребенок каких-то дальних родственников Шевенэ-Горов.

— Я так и думал, — сказал Пуаро. Он посмотрел на фамильные портреты на стене. — Одна и та же кровь видна и в очертаниях носа, и в линии подбородка. Они много раз повторяются на этих портретах.

— Она и семейный характер унаследовала, — сухо добавил мистер Форбс.

— Могу себе представить… И как они ладили с приемным отцом?

— Вряд ли вы можете это себе представить. Тут не раз бывало яростное столкновение характеров. Но несмотря на эти ссоры, я уверен, что подспудно между ними царила гармония.

— Тем не менее она причиняла ему немало хлопот?

— Постоянно. Но, уверяю вас, это не могло стать причиной самоубийства.

— О нет, — согласился Пуаро. — Никто не станет вышибать себе мозги из-за упрямой дочери. Значит, мадемуазель — наследница!.. А сэр Жервас никогда не думал изменить завещание?

Мистер Форбс закашлялся, чтобы скрыть небольшое замешательство.

— Вообще-то по приезде сюда, то есть два дня назад, я получил от сэра Жерваса указание составить новое завещание.

— И какое же? — Майор Риддл придвинулся вместе с креслом поближе. — Вы нам не рассказывали.

Мистер Форбс быстро ответил:

— Вы просто спросили меня о завещании сэра Жерваса. Я ответил вам на этот вопрос. Новое завещание еще даже толком не составлено, тем более не подписано.

— А в чем оно заключалось? Это может нам помочь понять состояние ума сэра Жерваса.

— В целом оно было таким же, как и прежнее, но мисс Шевенэ-Гор получала наследство только в том случае, если бы вышла замуж за мистера Хьюго Трента.

— Ага, — сказал Пуаро. — Но это очень существенная разница.

— Я не одобрял этого пункта, — сказал мистер Форбс. — И чувствовал себя обязанным сказать, что его можно успешно оспорить. Верховный суд не одобряет такие оговорки. Однако сэр Жервас был решительно настроен настоять на своем.

— А если мисс Шевенэ-Гор или, положим, мистер Трент отказались бы подчиниться?

— Если мистер Трент отказался бы жениться на мисс Шевенэ-Гор, деньги достались бы ей без всяких условий. Но если бы он хотел брака, а она отказалась бы, деньги достались бы ему.

— Странное дело, — сказал майор Риддл.

Пуаро подался вперед и коснулся колена юриста.

— Но что за всем этим стоит? Что было на уме у сэра Жерваса, когда он ставил это условие? Здесь должно быть что-то очень определенное. Думаю, он просто обязательно имел в виду какого-то еще мужчину… которого не одобрял. Мистер Форбс, вы наверняка должны знать, кто это.

— Я говорю правду, месье Пуаро, что понятия об этом не имею.

— Но вы могли догадываться.

— Я никогда об этом не думал, — возмущенно сказал Форбс. Сняв пенсне, он протер стекла шелковым носовым платочком и спросил: — Вы что-то еще желаете узнать?

— Пока нет, — сказал Пуаро. — То есть в том, что касается меня.

У мистера Форбса был такой вид, будто, по его мнению, сыщика все это вообще не касалось, и потому он обратился к главному констеблю.

— Спасибо, мистер Форбс, думаю, это все. Мне хотелось бы, если это возможно, поговорить с мисс Шевенэ-Гор.

— Конечно. Мне кажется, она наверху, с леди Шевенэ-Гор.

— Хорошо, тогда я бы переговорил с… как его бишь? — Бэрроузом, а потом с той дамой, что занимается семейной историей.

— Они оба в библиотеке. Я им скажу.

Глава 7

— Ох, нелегкая это работа, — сказал майор Риддл, когда юрист покинул комнату, — вытягивать информацию из этих юристов старой закалки. Вот же приходится попотеть… Мне кажется, что все это дело закручивается вокруг девушки.

— Да, так может показаться.

— А вот и Бэрроуз.

Годфри Бэрроуз пришел, выражая приятную жажду быть полезным. Его улыбку слегка приглушала мрачность, и он лишь чуть шире, чем надо, улыбался. Улыбка казалась больше автоматической, чем искренней.

— Итак, мистер Бэрроуз, мы хотели бы задать вам несколько вопросов.

— Конечно, майор Риддл. Все, что угодно.

— В первую очередь, чтобы сразу расставить точки над «i», у вас нет никаких мыслей по поводу самоубийства сэра Жерваса?

— Никаких. Для меня это было полным потрясением.

— Вы слышали выстрел?

— Нет. Насколько я понимаю, я, наверное, в это время был в библиотеке. Я спустился вниз довольно рано и пошел в библиотеку, посмотреть одну нужную мне ссылку. Библиотека находится в противоположном относительно кабинета крыле дома, так что я ничего и не должен был услышать.

— С вами в библиотеке кто-нибудь был? — спросил Пуаро.

— Ни души.

— Вы не предполагаете, где в это время могли находиться остальные домочадцы?

— По большей части, думается мне, одевались наверху.

— Когда вы пришли в гостиную?

— Прямо перед приездом месье Пуаро. Все были уже там — за исключением сэра Жерваса, конечно же.

— Вам не показалось странным, что его там нет?

— Вообще-то да. Обычно он всегда приходит в гостиную еще до первого удара гонга.

— Вы не замечали в последнее время ничего необычного в поведении сэра Жерваса? Не был ли он озабочен? Встревожен? Подавлен?

Годфри Бэрроуз задумался.

— Нет, мне так не показалось. Немного… озабочен, что ли.

— Но вам не показалось, что его заботит какой-то определенный вопрос?

— О нет.

— Никаких финансовых проблем?

— Его довольно заметно беспокоили дела одной компании, а конкретно — «Парагон синтетик раббер сабститьют».

— И что он об этом говорил?

И опять Годфри сверкнул заученной улыбкой, и снова она показалась несколько неестественной.

— Что же… вообще-то вот что он говорил: «Старик Бери либо дурак, либо мошенник. Полагаю, дурак. Но я должен быть с ним поосторожнее ради Ванды».

— А почему он так сказал — «ради Ванды»? — спросил Пуаро.

— Ну, понимаете, леди Шевенэ-Гор очень привязана к полковнику Бери, а тот просто обожает ее. Ходит за ней, как собачка.

— Сэр Жервас не ревновал ее?

— Ревновал? — Бэрроуз уставился на него, затем рассмеялся. — Чтобы сэр Жервас ревновал? Да он вообще не знал, что это такое. Ему и в голову не приходило, что кто-то может предпочесть ему другого. Такого просто быть не могло, вы же понимаете.

— Как мне кажется, вы недолюбливали сэра Жерваса? — мягко спросил Пуаро.

Бэрроуз вспыхнул.

— Да, это так. По крайней мере, ну, все это в наше время кажется довольно нелепым.

— Что именно? — спросил Пуаро.

— Ну, если хотите, все эти феодальные пережитки. Преклонение перед предками и личная надменность. Сэр Жервас очень во многих аспектах был весьма способным человеком, вел интересную жизнь, но он был бы куда более интересен, если бы не был так зациклен на себе и своем эгоизме.

— Его дочь согласна с вами в этом?

Бэрроуз снова залился краской — на сей раз он просто побагровел.

— Мне кажется, что мисс Шевенэ-Гор очень современная девушка! — ответил он. — Естественно, я с ней не обсуждал ее отца.

— Но современные молодые люди как раз очень даже обсуждают своих отцов! — сказал Пуаро. — Это как раз в современном духе — критиковать родителей!

Бэрроуз пожал плечами.

— А больше ничего не было? — спросил майор Риддл. — Никаких финансовых проблем? Сэр Жервас никогда не говорил, что его преследуют?

— Преследуют? — изумленно спросил Бэрроуз. — О нет!

— А вы сами были с ним в хороших отношениях?

— Я — конечно. Почему нет?

— Здесь вопросы задаю я, мистер Бэрроуз.

Молодой человек надулся.

— Мы были в прекрасных отношениях.

— Вы знали, что сэр Жервас написал письмо месье Пуаро с просьбой приехать сюда?

— Нет.

— Сэр Жервас обычно сам писал письма?

— Нет, почти всегда диктовал их мне.

— Но не в этом случае?

— Нет.

— Как вы думаете, почему?

— Не представляю.

— Вы не можете предположить, почему именно это конкретное письмо он написал сам?

— Нет, не могу.

— Ага! — сказал майор Риддл и тут же добавил: — Довольно любопытно. Когда вы в последний раз видели сэра Жерваса?

— Прямо перед тем, как пошел переодеваться к ужину. Я принес ему несколько писем на подпись.

— И как он себя вел?

— Как обычно. Вообще-то мне показалось, что он почему-то доволен собой по какому-то поводу.

Пуаро шевельнулся в кресле.

— А? — сказал он. — Значит, такое у вас создалось впечатление? Он был чем-то доволен… И все же спустя совсем немного времени он стреляет себе в голову. Как странно!

Годфри Бэрроуз пожал плечами:

— Я говорю о моем личном впечатлении.

— Да-да, и это очень ценно. В конце концов, вы, вероятно, один из последних, кто видел сэра Жерваса живым.

— Последним его видел Снелл.

— Видел, да, но не разговаривал.

Бэрроуз не ответил.

— Когда вы ушли одеваться к ужину? — спросил майор Риддл.

— Где-то в пять минут восьмого.

— Что делал сэр Жервас?

— Я оставил его в кабинете.

— Как долго он обычно переодевается?

— Обычно он тратил три четверти часа.

— Значит, если ужин начинался в четверть девятого, он, вероятно, должен был подняться к себе не позже половины восьмого?

— Скорее всего.

— А вы сами ушли переодеваться рано?

— Да, я подумал, что переоденусь, а потом пойду в библиотеку, посмотрю нужные мне ссылки.

Пуаро задумчиво кивнул.

— Думаю, пока достаточно, — сказал майор Риддл. — Вы не пришлете сюда мисс как-бишь-ее-там?

Маленькая мисс Лингард впорхнула в комнату почти сразу же. На ней было несколько цепочек, которые тихонько звякнули, когда она уселась и вопросительно посмотрела на обоих мужчин.

— Все это очень… печально, мисс Лингард, — начал майор Риддл.

— Да, действительно, очень печально, — чинно ответила женщина.

— Когда вы приехали в этот дом?

— Около двух месяцев назад. Сэр Жервас написал одному своему другу в Британском музее — полковнику Фотерингею, — и тот порекомендовал меня. Я проделала большую историческую исследовательскую работу.

— Вам не было трудно работать с сэром Жервасом?

— Вообще-то нет. Конечно, приходилось порой немного приспосабливаться к нему. Но с мужчинами всегда так приходится.

С неприятным ощущением, что, возможно, мисс Лингард в настоящий момент приспосабливается к нему, майор Риддл продолжил:

— Ваша работа здесь состояла в помощи сэру Жервасу в написании книги?

— Да.

— И в чем она заключалась?

На какое-то мгновение мисс Лингард показалась совсем человеком. Она подмигнула:

— Ну, понимаете ли, на самом деле она заключалась в написании книги! Я находила всю информацию и делала заметки, систематизировала материал. А позже я пересматривала все, что писал сэр Жервас.

— Вам приходилось проявлять изрядный такт, мадемуазель, — сказал Пуаро.

— Такт и твердость. Приходилось проявлять и то и другое — сказала мисс Лингард.

— А сэр Жервас не возмущался вашей… ммм… твердостью?

— Вовсе нет. Конечно, я напрямую ему сказала, что его не должны беспокоить мелкие подробности.

— О да, я понимаю.

— На самом деле все было очень просто, — сказала мисс Лингард. — Сэром Жервасом было очень легко управлять, если взяться как нужно.

— Отлично, мисс Лингард. Может, вы сможете пролить свет на эту трагедию?

Женщина покачала головой:

— Боюсь, что не смогу. Понимаете, это естественно, что он не во всем доверял мне. Я же была практически чужим человеком. В любом случае я думаю, что он был слишком горд, чтобы разговаривать с кем-нибудь о семейных проблемах.

— Но вы считаете, что именно семейные проблемы заставили его покончить с собой?

Мисс Лингард удивилась.

— Ну, конечно же! А разве есть другие предположения?

— Вы уверены, что его волновали именно семейные проблемы?

— Я знаю, что он был очень встревожен.

— О, так вы это знали?

— Ну конечно.

— Скажите, мадемуазель, он обсуждал эту тему с вами?

— Не напрямую.

— И что он говорил?

— Дайте подумать… Я заметила, что он не воспринимает того, что я ему говорю…

— Минутку. Пардон… Когда это было?

— Сегодня днем. Мы обычно работали с трех до пяти.

— Пожалуйста, продолжайте.

— Как я уже сказала, сэру Жервасу было трудно сосредоточиться… в общем-то, он сам об этом сказал, добавив, что у него на уме несколько серьезных проблем. И он сказал… дайте подумать… что-то вроде этого, конечно, точных слов я не помню: «Это ужасно, мисс Лингард, когда на самую гордую семью в стране обрушивается бесчестье».

— И что вы на это ответили?

— О, да что-то утешительное. Помнится, я сказала, что у каждого поколения есть свои слабаки — и что это одно из проклятий величия, — но их неудачи редко вспоминают потомки.

— И оказало ли это тот утешительный эффект, на который вы надеялись?

— Более или менее. Мы вернулись к сэру Роджеру Шевенэ-Гору. Я нашла очень интересное упоминание о нем в одной рукописи его эпохи. Но сэр Жервас снова отвлекся. В конце концов он сказал, что сегодня больше работать не будет. А еще сказал, что испытал потрясение.

— Потрясение?

— Так он выразился. Конечно, я не задавала вопросов. Я просто сказала: «Мне очень жаль это слышать, сэр Жервас». А затем он попросил меня сообщить Снеллу, что приедет месье Пуаро и что надо отложить ужин до половины девятого и послать машину к поезду, прибывающему в семь пятнадцать.

— Он часто просил вас о таком?

— Да нет, обычно это было делом мистера Бэрроуза. Я выполняла только свою литературную работу. Я же ни в коем разе не секретарь.

— Как вы думаете, у сэра Жерваса была какая-то причина просить об этом вас, а не Бэрроуза? — спросил Пуаро.

Мисс Лингард задумалась.

— Может, и была… тогда я об этом не думала. Я решила, что это просто ради удобства. И все же сейчас я припоминаю: он ведь действительно просил меня никому не говорить, что приезжает месье Пуаро. Он сказал — пусть это будет сюрпризом.

— А! Так он сказал? Очень любопытно, очень интересно… А вы кому-нибудь это говорили?

— Конечно, нет, месье Пуаро. Я сказала Снеллу об ужине, и чтобы он послал шофера к поезду в семь пятнадцать, поскольку этим поездом приедет некий джентльмен.

— Сэр Жервас больше не говорил ничего такого, что могло бы прояснить эту ситуацию?

Мисс Лингард задумалась.

— Нет… вряд ли… он был очень взвинчен; помню, что когда я выходила из комнаты, он сказал: «Теперь его приезд бесполезен. Слишком поздно».

— Вы не знаете, что он мог иметь в виду?

— Н…нет, — с едва заметным оттенком неуверенности произнесла она.

Пуаро, нахмурившись, повторил:

— «Слишком поздно». Так он сказал, верно? Слишком поздно…

— Вы не могли бы пролить нам свет на обстоятельства, что так расстроили сэра Жерваса, мисс Лингард? — спросил майор Риддл.

Женщина медленно ответила:

— Я полагаю, что это было как-то связано с мистером Хьюго Трентом.

— Хьюго Трентом? Почему вы так думаете?

— Ну, ничего определенного я сказать не могу, но вчера днем мы лишь коснулись сэра Хьюго де Шевенэ, который, боюсь, не слишком красиво проявил себя в войне Роз, и сэр Жервас сказал: «Моя сестра выбрала имя Хьюго для своего сына! В нашей семье это всегда было несчастливое имя. Она могла бы понимать, что ни один Хьюго хорошо не кончит».

— Все, что вы нам говорите, — это только предположения, — сказал Пуаро. — Но в результате у меня возникла новая идея…

— Сэр Жервас не говорил ничего более определенного? — спросил майор Риддл.

Мисс Лингард покачала головой:

— Нет, и, конечно, это было сказано не для того, чтобы я что-то рассказывала. Сэр Жервас просто разговаривал сам с собой и обращался не ко мне.

— Именно так.

— Мадемуазель, вы тут посторонний человек, — начал Пуаро, — но прожили здесь два месяца. Мне кажется, было бы весьма ценно услышать ваше откровенное мнение о семье и слугах.

Мисс Лингард сняла пенсне и задумчиво моргнула.

— Что же, откровенно говоря, сначала мне показалось, что я попала в сумасшедший дом! Леди Шевенэ-Гор постоянно что-то видится, и сэр Жервас, который ведет себя как… как король и выказывает себя самым экстраординарным образом, — я и правда подумала, что это самые странные люди, каких я только видела в жизни. Конечно, мисс Шевенэ-Гор совершенно нормальная, и вскоре я поняла, что и леди Шевенэ-Гор на самом деле чрезвычайно добрая, приятная женщина. Никто не мог быть ко мне добрее, чем она. Сэр Жервас… ну, я действительно считала, что он сумасшедший. Его эгомания — так это называется? — усугублялась день ото дня.

— А остальные?

— Как понимаю, мистеру Бэрроузу туго приходилось с сэром Жервасом. Я думаю, он был счастлив, что наша работа над книгой дала ему возможность перевести дух. Полковник Бери всегда был очарователен. Он предан леди Шевенэ-Гор и хорошо умел управляться с сэром Жервасом. Мистер Трент, мистер Форбс и мисс Кардуэлл были здесь всего несколько дней, так что я, естественно, мало о них знаю.

— Спасибо вам, мадемуазель. А что вы можете сказать об агенте по недвижимости, капитане Лэйке?

— О, очень приятный человек. Все его любят.

— И сэр Жервас любил?

— О да. Я слышала, как он говорил, что Лэйк — лучший агент из тех, что у него были. Конечно, у капитана Лэйка были свои трудности с сэром Жервасом, но в целом он прекрасно справлялся. Это было непросто.

Пуаро задумчиво кивнул. Он пробормотал:

— Что-то я такое хотел… что-то я хотел спросить у вас, о какой-то мелочи… как там было?.. сейчас…

Мисс Лингард обратила к нему терпеливое лицо.

Пуаро досадливо покачал головой.

— Черт! Вертится на языке…

Майор Риддл подождал пару минут, пока бельгиец растерянно хмурился, и снова принялся за расспросы:

— Когда вы в последний раз видели сэра Жерваса?

— За чаем, в этой самой комнате.

— И как он себя вел? Нормально?

— Как всегда.

— Ощущалась ли среди собравшихся какая-то напряженность?

— Да нет, все вели себя совершенно обычно.

— Куда ушел сэр Жервас после чаепития?

— В кабинет, как обычно, вместе с мистером Бэрроузом.

— Тогда вы в последний раз видели его?

— Да. Я пошла в маленькую столовую, где работала, и села печатать главу книги по тем заметкам, которые я отобрала вместе с сэром Жервасом. Я печатала до семи часов вечера, после чего поднялась по лестнице наверх, чтобы отдохнуть и переодеться к ужину.

— Как понимаю, вы слышали выстрел?

— Да, я была в этой комнате. Я услышала нечто похожее на выстрел и вышла в холл. Там были мистер Трент и мисс Кардуэлл. Мистер Трент спросил Снелла, не подадут ли к ужину шампанского, и еще пошутил насчет выстрела. Нам, боюсь, и в голову не пришло воспринимать все это всерьез. Мы были уверенны, что это выхлоп автомобиля.

— Вы слышали, как мистер Трент сказал: «Всегда еще есть убийство»? — спросил Пуаро.

— Уверена, что он сказал нечто вроде этого — в шутку, конечно же.

— И что случилось потом?

— Мы все вошли сюда.

— Вы не помните, в каком порядке остальные спускались к ужину?

— Думаю, первой пришла мисс Шевенэ-Гор, затем мистер Форбс. Потом вместе вошли полковник Бери и леди Шевенэ-Гор, сразу за ними — Бэрроуз. Мне кажется, что в таком порядке, но не могу быть уверенной до конца, поскольку они вошли более-менее группой.

— Собрались на первый удар гонга?

— Да. Все всегда собирались толпой, когда слышали гонг. Сэр Жервас был ярым приверженцем пунктуальности по вечерам.

— Когда он сам обычно спускался вниз?

— Он почти всегда был в комнате еще до первого удара гонга.

— Вас не удивило, что в этом случае его не было?

— Очень удивило.

— Ах, я вспомнил! — вскричал Пуаро.

Оба вопросительно уставились на него, а он продолжал:

— Я вспомнил, о чем я хотел спросить, мадемуазель. Тем вечером, когда мы все пошли к кабинету, после того как Снелл сказал, что он заперт, вы остановились и что-то подняли.

— Я? — Мисс Лингард казалась весьма удивленной.

— Да, как только мы вышли в прямой коридор, ведущий в кабинет. Что-то маленькое и яркое.

— Как странно — я ничего не помню… Минуточку… да! Просто я не думала… Минуточку, это должно быть здесь.

Открыв черную атласную сумочку, она высыпала ее содержимое на стол.

Пуаро и майор Риддл с интересом осмотрели коллекцию вещей. Там были два носовых платка, пудреница, маленькая связка ключей, футляр для очков и еще один предмет, который Пуаро жадно схватил.

— Черт, пуля! — воскликнул майор Риддл.

Предмет действительно выглядел как пуля, но оказался маленьким карандашом.

— Это я и подняла, — сказала мисс Лингард. — Я совсем забыла о нем.

— Вы знаете, кому он принадлежит, мисс Лингард?

— Да, конечно, полковнику Бери. Он сделал его из пули, которая попала в него — вернее, не попала, если вы понимаете, что я хочу сказать — в Южной Африке.

— Вы знаете, когда этот карандаш в последний раз был при нем?

— Ну… днем, когда они играли в бридж, поскольку я заметила, как он записывал им счет, когда я пришла на чай.

— Кто играл в бридж?

— Полковник Бери, леди Шевенэ-Гор, мистер Трент и мисс Кардуэлл.

— Думаю, — мягко сказал Пуаро, — мы его сохраним и отдадим полковнику лично.

— О, пожалуйста, будьте так добры! Я так забывчива, что могу и не вспомнить, что это надо сделать.

— Не будете ли вы так любезны, мадемуазель, попросить полковника Бери сейчас прийти сюда?

— Конечно. Пойду и сразу же найду его.

Она поспешила прочь. Пуаро встал и начал бесцельно расхаживать по комнате.

— Начнем, — сказал он, — восстанавливать события дня. Это интересно. В половине третьего сэр Жервас занимается счетами с капитаном Лэйком. Он слегка озабочен. В три он обсуждает книгу, которую пишет, с мисс Лингард. Он очень взволнован. Мисс Лингард связывает это с Хьюго Трентом из-за случайно оброненного замечания. Во время чая он ведет себя нормально. После чая, как говорит нам Годфри Бэрроуз, он в хорошем расположении духа в результате какого-то события. В пять минут девятого он спускается вниз, идет в кабинет, пишет на листке бумаги «Простите» и стреляет себе в голову!

— Понимаю, что вы хотите сказать. Это не согласуется между собой, — медленно проговорил майор Риддл.

— Странно менялось настроение у сэра Шевенэ-Гора! Он озабочен — серьезно взволнован — ведет себя нормально — в хорошем расположении духа! Здесь что-то очень любопытное! И затем эта фраза: «Слишком поздно»?.. То есть я приеду слишком поздно… Что ж, это правда. Я действительно приехал слишком поздно, чтобы застать его в живых.

— Понимаю. Вы действительно полагаете…

— Я никогда не узнаю, зачем сэр Жервас послал за мной. Вот это точно!

Пуаро по-прежнему бродил по комнате. Он переставил пару предметов на каминной полке, осмотрел карточный стол, стоявший у стены, выдвинул ящик стола и достал оттуда маркеры для бриджа. Затем подошел к письменному столу и заглянул в корзинку для бумаг. Там не было ничего, кроме бумажного пакета. Пуаро взял его, принюхался, пробормотал «апельсины» и расправил его, прочитав название.

— «Карпентер и сыновья, фруктовщики, Хэмборо-Сент-Мэри».

Он как раз аккуратно складывал пакетик, когда в комнату вошел полковник Бери.

Глава 8

Полковник упал в кресло, покачал головой, вздохнул и сказал:

— Страшное это дело, Риддл. Леди Шевенэ-Гор просто замечательная женщина — замечательная! Великая женщина! Столько мужества!..

Тихо подойдя к его креслу сзади, Пуаро сказал:

— Мне кажется, вы много лет с ней знакомы?

— Да, это так; я танцевал с ней на ее первом выходе в свет. Помню, в волосах у нее были бутоны роз. И пышное белое платье… Я никому в том зале не дал к ней прикоснуться!

Голос его был полон страсти. Пуаро протянул ему карандаш.

— Мне кажется, он ваш?

— А?.. Что?.. О, спасибо; он был у меня сегодня днем, когда мы играли в бридж. Представляете, мне выпадала сотня на онерах[915] в пиках три раза подряд! Никогда прежде такого не бывало!

— Как понимаю, вы играли в бридж перед чаем? — сказал Пуаро. — В каком настроении был сэр Жервас, когда спустился к чаю?

— В обычном. Совсем обычном. Никогда бы не мог подумать, что он замышляет покончить с собой. Если подумать, он, наверное, был чуть больше возбужден, чем всегда.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Тогда и видел. За чаем. Никогда больше не видел беднягу живым.

— Вы не заходили к нему в кабинет после чая?

— Нет, я больше его не видел.

— Когда вы спустились к ужину?

— После первого удара гонга.

— Вы спустились вместе с леди Шевенэ-Гор?

— Нет, мы… встретились в холле. Я думаю, она заходила в столовую посмотреть на цветы — что-то вроде того.

— Надеюсь, вы не будете против, полковник Бери, если я задам вам один довольно личный вопрос, — сказал майор Риддл. — Была ли между вами и сэром Жервасом напряженность по поводу компании «Парагон синтетик раббер сабститьют»?

Полковник Бери внезапно побагровел.

— Вовсе нет. Вовсе нет, — зачастил он. — Старик Жервас был слишком высокого о себе мнения, не следует об этом забывать. Он всегда ожидал, что все, к чему он ни прикоснется, обернется золотом! Он не понимал, что весь мир находится в кризисе. И это влияет на все акции!

— Значит, между вами все же были кое-какие проблемы?

— Никаких проблем. Просто эта чертова самоуверенность Жерваса!..

— Он обвинял вас в своих потерях?

— Жервас был ненормальным! Ванда это знала. Но она всегда умела с ним управляться. И я спокойно оставил все это ей.

Пуаро кашлянул, и майор Риддл, глянув на него, сменил тему:

— Насколько я знаю, вы очень старый друг семьи, полковник Бери. Вы не предполагаете, кому он мог завещать деньги?

— Ну, как я полагаю, основная часть достанется Рут. Я так понял по обмолвкам Жерваса.

— Вам не кажется, что это несправедливо по отношению к Хьюго Тренту?

— Жервас не любил Хьюго. Ему не удавалось управлять им.

— Но он очень трепетно относился к семье. Мисс Шевенэ-Гор, в конце концов, всего лишь приемная дочь.

Полковник Бери помялся, помычал что-то под нос, затем сказал:

— Знаете, уж лучше я вам кое-что раскажу. Только прошу сохранять все это в тайне.

— Конечно-конечно.

— Рут — незаконный ребенок, но она Шевенэ-Гор. Она дочь брата Жерваса, Энтони, который погиб на войне. У него была интрижка с машинисткой. Когда он погиб, та девушка написала Ванде. Ванда поехала к ней — девушка ждала ребенка. Она обсудила это дело с Жервасом, а ей тогда только что сказали, что у нее больше никогда не будет детей. В результате они забрали ребенка к себе и удочерили по закону. Мать отказалась от всех прав. Они вырастили Рут как собственную дочь, и она действительно их дочь во всех отношениях — только посмотрите на нее и сразу поймете, что она Шевенэ-Гор!

— Ага, — сказал Пуаро. — Понимаю. Теперь поведение сэра Жерваса становится куда более понятным… Но если он недолюбливал мистера Хьюго Трента, то почему же он так стремился устроить его брак с мадемуазель Рут?

— Чтобы упорядочить ситуацию в семье. Это удовлетворяло его чувство правильности.

— Даже если он недолюбливал этого молодого человека и не доверял ему?

Полковник Бери фыркнул.

— Вы не понимаете старину Жерваса. Он не рассматривал людей как сознательные существа. Он устраивал браки так, словно жених и невеста были особами королевской крови! Он считал, что Рут и Хьюго будет правильно поженить, если парень примет фамилию Шевенэ-Гор. Что на этот счет думают Хьюго и Рут, его не волновало.

— А мадемуазель Рут готова на эти условия?

Полковник Бери хмыкнул.

— Только не она! Она та еще штучка!

— А вы знали, что незадолго до смерти сэр Жервас готовил новое завещание, согласно которому мисс Шевенэ-Гор наследовала ему только при условии, что выйдет замуж за мистера Трента?

Полковник Бери аж присвистнул.

— Значит, он и вправду решил положить конец отношениям между ней и Бэрроузом…

Он осекся, но было поздно. Пуаро вцепился в это предположение.

— А между мадемуазель Рут и мистером Бэрроузом что-то было?

— Скорее всего, нет. Ничего не было.

Майор Риддл прокашлялся:

— Я думаю, покловник Бери, вы должны рассказать нам все, что знаете. Это может иметь непосредственное отношение к настроению сэра Жерваса.

— Думаю, это возможно, — с сомнением сказал полковник Бери. — По правде говоря, этот малый, Бэрроуз, симпатичный парень — по крайней мере женщины так считают. Они с Рут в последнее время прямо не разлей вода, а Жервасу это было не по нраву, совсем не по нраву. Ему не хотелось давать отставку Бэрроузу из-за страха ускорить события. Он знал, что такое Рут. Она ни в коем разе не позволит никому диктовать ей условия. Потому я и думаю, что он из-за этого прибегнул к такой схеме. Рут не из тех девушек, что пожертвует всем ради любви. Она любит роскошь и деньги.

— А вы сами одобряете мистера Бэрроуза?

Полковник высказал мнение, что Джеффри Бэрроуз — слегка скользкий тип, каковое выражение полностью сбило с толку Пуаро, но майор Риддл усмехнулся в усы.

Полковнику задали еще несколько вопросов, после чего он удалился.

Риддл глянул на погрузившегося в размышления сыщика.

— И какой вы из всего этого делаете вывод, месье Пуаро?

Маленький бельгиец поднял руки.

— Я, кажется, вижу схему — целенаправленный замысел.

— Слишком сложно, — сказал Риддл.

— Да, сложно. Но одна фраза, произнесенная мимоходом, все больше и больше кажется мне важной.

— Что за фраза?

— Та, которую, смеясь, обронил Хьюго Трент: «Еще всегда есть убийство…»

— Да, я вижу, что вы постоянно к этому клоните, — резко сказал майор Риддл.

— А вы не согласны, друг мой, что чем больше мы узнаем, тем меньше и меньше мотивов для самоубийства видим? А вот для убийства у нас целая коллекция мотивов!

— Но вы все равно не должны забывать о фактах — дверь заперта, ключ в кармане покойного… О, я знаю, что есть разные варианты и способы. Шпильки, шнурки — целая куча приспособлений. Полагаю, это было бы возможно… Но уместно ли здесь такое? Я очень сомневаюсь.

— Как бы то ни было, давайте рассмотрим ситуацию с точки зрения убийства, а не самоубийства.

— Ну хорошо. Раз уж вы здесь, то это, вероятно, может быть убийством!

Пуаро на мгновение улыбнулся.

— Мне не очень нравится это замечание.

Затем он снова посерьезнел.

— Хорошо, рассмотрим этот случай как убийство. Кто слышал выстрел? Четыре человека в холле — мисс Лингард, Хьюго Трент, мисс Кардуэлл и Снелл. Где были остальные?

Бэрроуз, как он сам рассказал нам, находился в библиотеке. Никто не может подтвердить его слова. Остальные, предположительно, находились каждый в своей комнате, но кто знает, где они были на самом деле? Вроде бы все спускались по отдельности. Даже леди Шевенэ-Гор и Бери встретились только в холле. Леди Шевенэ-Гор вышла из столовой. Откуда пришел Бери? Возможно ли такое, что он не спустился по лестнице, а вышел из кабинета? И еще этот карандаш…

Да, карандаш — это интересно. Бери не выказал никаких эмоций, когда я его продемонстрировал, но, возможно, потому, что не знал, где я его нашел, и просто не заметил, что выронил его. Посмотрим, кто же еще играл в бридж, когда использовался этот карандаш… Хьюго Трент и мисс Кардуэлл. Они вне подозрений, мисс Лингард и дворецкий могут подтвердить их алиби. Четвертой была леди Шевенэ-Гор.

— Вы же не можете всерьез ее подозревать?

— А почему нет, друг мой? Я могу подозревать всех! Предположим, что, несмотря на свою кажущуюся преданность мужу, она на самом деле любит Бери?

— Хммм, — протянул Риддл. — В каком-то роде это была многолетняя ménage à trois[916].

— И еще между сэром Жервасом и полковником Бери существовали проблемы по поводу той компании.

— Да, сэр Жервас мог сделать какую-нибудь гадость… Мы не знаем всей подоплеки. Это может быть причиной вашего вызова. Положим, сэр Жервас подозревает, что Бери обворовывает его, но не хочет огласки из-за подозрений, что в деле может быть замешана его жена. Да, такое возможно. То есть у этих двоих возникает вероятный мотив. И немного странно, что леди Шевенэ-Гор так спокойно отнеслась к смерти мужа. Все эти спиритические бредни могут быть просто игрой!

— Тогда остается другое осложнение, — сказал Пуаро. — Мисс Шевенэ-Гор и Бэрроуз. В их интересах, чтобы сэр Жервас не успел подписать новое завещание. А так она получает все при условии, что ее муж берет родовую фамилию…

— Да, и свидетельство Бэрроуза по поводу поведения сэра Жерваса в тот вечер несколько сомнительно. Хорошее настроение, чем-то доволен… Это не совпадает со всем, что нам рассказывали.

— Есть еще мистер Форбс. Очень корректный, очень строгий, из старой солидной фирмы… Но адвокаты, даже очень почтенные, имеют тенденцию растрачивать деньги своих клиентов, когда находятся в затруднительном положении.

— Мне кажется, что вы слишком уж поддаетесь чувствам, Пуаро.

— Вам кажется, что мои предположения слишком напоминают кино? Но жизнь, майор Риддл, очень часто напоминает кино.

— Пока что мы в Уэстшире, — сказал главный констебль. — Может, лучше закончим допрашивать остальных? Становится поздно. Мы еще не говорили с Рут Шевенэ-Гор, а она, вероятно, самый важный свидетель.

— Согласен. Еще остается мисс Кардуэлл. Возможно, лучше первой допросить ее, поскольку много времени это не займет, а под конец оставим мисс Шевенэ-Гор.

— Отличная мысль.

Глава 9

Тем вечером Пуаро лишь мимоходом глянул на Сьюзен Кардуэлл. Теперь он рассматривал ее куда внимательнее. Умное лицо, подумал он, красавицей не назовешь, но привлекательна так, что любая просто хорошенькая девушка позавидует. Великолепные волосы, искусный макияж. Внимательные глаза.

После предварительных вопросов майор Риддл начал:

— Насколько близким другом семьи вы считаетесь, мисс Кардуэлл?

— Я совсем их не знаю. Это Хьюго устроил так, чтобы меня пригласили.

— Значит, вы подруга Хьюго Трента?

— Да, это так. Я девушка Хьюго, — улыбаясь, протянула Сьюзен Кардуэлл.

— Вы давно с ним знакомы?

— Нет, месяц или около того. — Она помолчала и добавила: — Вообще-то мы помолвлены.

— И он привез вас сюда, чтобы представить семье?

— О нет, ни в коем разе. Мы держали все это в тайне. Я просто приехала разведать обстановку. Хьюго сказал мне, что здесь сущий дурдом. Я решила поехать и посмотреть сама. Хьюго, бедняжка, замечательный ручной зверек, но мозгов у него нет совсем. Как понимаете, положение у нас критическое. Ни у Хьюго, ни у меня нет денег, а старый сэр Жервас, главная надежда Хьюго, вбил себе в голову поженить его и Рут. Понимаете, Хьюго не слишком решителен. Он мог согласиться на брак с расчетом позже развестись.

— А эта идея вам была не по душе, мадемуазель? — мягко спросил Пуаро.

— Категорически нет. Рут могла упереться и не дать ему развода, или что-то в этом роде. Я воспротивилась. Никаких поездок в собор Святого Павла и прогулок по Найтсбриджу, пока я не окажусь там с букетом лилий.

— Значит, вы приехали лично оценить ситуацию?

— Да.

— Eh bien! — сказал Пуаро.

— И, конечно, Хьюго оказался прав. Вся семейка — полный дурдом! За исключением Рут, у которой голова в полном порядке. У нее есть свой молодой человек, и идея этого брака ее привлекает не больше, чем меня.

— Вы имеете в виду мистера Бэрроуза?

— Бэрроуза? Конечно, нет. Рут никогда не запала бы на такого фальшивого типа, как он.

— Тогда кто предмет ее страсти?

Сьюзен Кардуэлл замолчала, потянулась за сигаретой, закурила и сказала:

— Спросите ее. В конце концов, это не мое дело.

— Когда вы в последний раз видели сэра Жерваса? — спросил майор Риддл.

— Во время чаепития.

— Вас ничего не удивило в его поведении?

Девушка пожала плечами:

— Не более, чем всегда.

— Что вы делали после чая?

— Играла в бильярд с Хьюго.

— Вы больше не видели сэра Жерваса?

— Нет.

— Что вы можете сказать о выстреле?

— Это было довольно странно. Понимаете, мне показалось, что уже прозвучал первый сигнал гонга, так что я поторопилась переодеться, впопыхах начала спускаться, услышала, как мне показалось, второй удар и просто побежала вниз по лестнице. В первый вечер после приезда я на минуту опоздала к ужину, и Хьюго сказал мне, что это здорово подорвет наши шансы в глазах старика, потому я просто со всех ног рванула вниз. Хьюго опередил меня, затем послышался какой-то странный хлопок, и Хьюго сказал, что это пробка от шампанского, но Снелл ответил, что нет; в любом случае я не думала, что звук раздался из столовой. Мисс Лингард решила, что он идет сверху, но, короче, мы сошлись на том, что это автомобильный выхлоп. Мы собрались в гостиной и забыли об этом.

— Вам не приходило в голову, что сэр Жервас мог застрелиться? — спросил Пуаро.

— А с чего бы это вообще могло прийти мне в голову? Старик вроде был доволен собой, командовал направо и налево… Я и подумать не могла, что он такое выкинет. Понятия не имею, почему он это сделал. Могу только предположить, что он был чокнутый.

— Несчастливое происшествие.

— Очень несчастливое — для нас с Хьюго. Как я понимаю, ему он ничего не оставил — или практически ничего.

— Кто вам это сказал?

— Хьюго узнал об этом от старика Форбса.

— Что же, мисс Кардуэлл, — майор Риддл на мгновение замолчал, — видимо, это все. Как вы думаете, мисс Шевенэ-Гор достаточно хорошо себя чувствует, чтобы спуститься и поговорить с нами?

— Думаю, да. Я скажу ей.

— Одну минуточку, мадемуазель, — вклинился Пуаро. — Вы видели прежде этот предмет? — Он показал ей карандаш-пулю.

— Мне кажется, он принадлежит полковнику Бери.

— Он забрал его, когда вы закончили роббер?

— Понятия не имею.

— Благодарю вас, мадемуазель. Это все.

— Хорошо. Я скажу Рут.

Мисс Шевенэ-Гор вступила в комнату подобно королеве. Лицо ее было румяным, голову она держала высоко. Но ее глаза, как и глаза Сьюзен Кардуэлл, выглядели настороженными. Она была в том же бледно-абрикосовом платье, какое было на ней, когда приехал Пуаро. К ее плечу была приколота яркая оранжево-розовая роза. Час назад она была свежей и цветущей, сейчас же увяла.

— Итак? — сказала Рут.

— Нам очень жаль вас беспокоить… — начал майор Риддл.

— Конечно, вы обязаны побеспокоить меня, — перебила она его. — Вы обязаны побеспокоить всех. Но я могу сэкономить ваше время. Я понятия не имею, почему старик застрелился. Все, что я могу сказать — это было совершенно не в его духе.

— Вы не заметили ничего странного в его поведении сегодня? Может, он был подавлен или слишком возбужден… ничего ненормального?

— Вряд ли. Я не заметила…

— Когда вы видели его в последний раз?

— За чаем.

— Вы потом не заходили к нему в кабинет? — спросил Пуаро.

— Нет. В последний раз я видела его в этой самой комнате. Сидел вон там.

Она указала на кресло.

— Понятно. Вам знаком этот карандаш, мадемуазель?

— Да, это вещь полковника Бери.

— Вы видели его недавно?

— Не помню.

— Известно ли вам что-нибудь о… разногласиях между сэром Жервасом и полковником Бери?

— Вы имеете в виду «Парагон синтетик раббер сабститьют»?

— Да.

— Кое-что известно. Старик был просто в бешенстве!

— Может, он считал, что его обманывают?

Рут пожала плечами:

— Он ничего не смыслил в финансах.

— Могу ли я задать вам один вопрос, мадемуазель, — сказал Пуаро, — несколько не относящийся к делу?

— Конечно, если вам угодно.

— Вы… вас огорчила смерть отца?

Она уставилась на него.

— Конечно. Я не бьюсь в рыданиях. Но мне будет не хватать его… Мне нравился старик — так мы всегда его называли, Хьюго и я. Старик — понимаете, это что-то примитивное, этакий патриарх племени человекообразных обезьян. Звучит непочтительно, но на самом деле в этом слове много привязанности. Конечно, он был очень непростым человеком, самым упертым старым ослом!

— Вы заинтриговали меня, мадемуазель.

— У старика мозгов было не больше, чем у блохи! Мне не хочется этого говорить, но это правда. Он не был способен на интеллектуальный труд. Однако он имел характер. Был фантастически храбр, и все такое. Мог помчаться на полюс, подраться на дуэли… Я всегда думала, что он так пыжится потому, что понимает, что мозги у него не слишком-то способные. Любой мог оставить его с носом.

Пуаро достал письмо из кармана.

— Прочтите, мадемуазель.

Рут прочла его и вернула сыщику.

— Так вот что привело вас сюда!

— Это письмо не наводит вас на какие-либо мысли?

Она покачала головой:

— Нет. Возможно, это правда. Любой мог обворовать беднягу. Джон говорит, что прежний агент, который был до него, грабил старика направо и налево. Понимаете, он был настолько благороден и напыщен, что никогда не снисходил до того, чтобы разобраться в мелочах. Он был просто лакомым кусочком для мошенников.

— Мадемуазель, картина, которую вы рисуете, весьма отличается от общепринятой.

— Конечно, он очень хорошо маскировался. Ванда, моя мать, поддерживала его как могла. Он был так счастлив, изображая из себя Господа Всемогущего… Вот почему я отчасти рада, что он умер. Это лучший выход для него.

— Не совсем понимаю вас, мадемуазель.

— Это затягивало его, — задумчиво произнесла Рут. — Однажды его просто пришлось бы изолировать… Люди начинали говорить все как есть.

— Вы знали, мадемуазель, что он задумывал переписать завещание, согласно которому вы могли бы унаследовать его деньги, только если бы вышли замуж за мистера Трента?

— Какой абсурд! — вскричала Рут. — В любом случае я уверена, что это можно оспорить по закону… Нельзя указывать людям, за кого они должны выходить замуж!

— Если бы он действительно написал такое завещание, вы согласились бы с его условиями, мадемуазель?

Девушка уставилась на него.

— Я… я…

Рут осеклась. Две-три минуты она сидела в нерешительности, глядя на болтающуюся на мыске стопы туфельку. От каблука отвалился маленький комочек земли и упал на ковер.

Внезапно Рут Шевенэ-Гор сказала:

— Подождите!

Девушка вскочила и выбежала из комнаты. Вернулась она почти немедленно, ведя за собой капитана Лэйка.

— Все равно все откроется, — задыхаясь, проговорила Рут, — так что вы можете узнать об этом и сейчас. Мы с Джоном поженились в Лондоне три недели назад.

Глава 10

Из них двоих наиболее смущенным выглядел капитан.

— Вот так сюрприз, мисс Шевенэ-Гор, то есть миссис Лэйк, — сказал майор Риддл. — И о вашем браке никто не знает?

— Нет, мы держали все в тайне. Джону это не слишком нравилось.

Лэйк заговорил, слегка запинаясь:

— Я… я понимаю, что это выглядит довольно некрасиво. Я должен был пойти сразу к сэру Жервасу…

— И сказать ему, что ты желаешь жениться на его дочери? И получил бы по голове, — заговорила Рут. — Он наверняка лишил бы меня наследства, устроил бы в доме сущий ад, и мы могли бы поздравить себя с тем, как красиво себя повели! Поверь мне, мой вариант был куда лучше! Что сделано, то сделано. Мы обошли эту яму.

Вид у Лэйка все равно был несчастный.

— Когда вы намеревались сообщить эту новость сэру Жервасу? — спросил Пуаро.

— Я готовила почву, — сказала Рут. — Отец подозревал меня и Джона, так что я сделала вид, что мне нравится Годфри. Конечно же, он сразу встал на дыбы. Я поняла так, что известие о том, что я вышла за Джона, стало бы для него чуть ли не облегчением!

— Кто-нибудь знал о вашем браке?

— Да, в конце концов я сказала Ванде. Я хотела привлечь ее на свою сторону.

— И вам это удалось?

— Да. Понимаете, ей не очень нравилась идея поженить меня и Хьюго. Думаю, потому, что мы кузены. Похоже, она считает, что в семье все крышей двинулись, и потому у нас рождаются совершенно чокнутые дети. Возможно, это абсурд, потому что я всего лишь удочеренная, как вы знаете. Насколько я понимаю, я дочь какого-то дальнего родственника…

— Вы уверены, что сэр Жервас не заподозрил правды?

— О нет.

— Это так, капитан Лэйк? — спросил Пуаро. — Вы уверены, что в вашем разговоре с сэром Жервасом сегодня днем эта тема никак не затрагивалась?

— Нет, сэр. Такого не было.

— Понимаете, капитан Лэйк, есть убедительные свидетельства о том, что после разговора с вами сэр Жервас был очень возбужден и пару раз упоминал о семейном бесчестье.

— Эта тема не поднималась, — повторил Лэйк. Он сильно побледнел.

— Тогда вы в последний раз виделись с сэром Жервасом?

— Да, и я уже говорил вам об этом.

— Где вы были в восемь минут девятого сегодня вечером?

— Где? У себя дома. На том конце деревни, примерно в полумиле отсюда.

— Вы не приезжали в Хэмборо-Клоуз примерно в это время?

— Нет.

Пуаро повернулся к девушке.

— А где были вы, мадемуазель, в то время, когда ваш отец застрелился?

— В саду.

— В саду? Вы слышали выстрел?

— О да. Но я не особенно обратила на него внимание. Я подумала, может, кто-то кроликов стреляет, хотя, помнится, мне показалось, что уж как-то слишком близко.

— Каким путем вы вернулись домой?

— Через это окно. — Рут показала головой на французское окно у себя за спиной.

— Кто-нибудь здесь был?

— Нет. Но Хьюго, Сьюзен и мисс Лингард вошли из холла почти сразу же. Они болтали о выстрелах, убийствах и всем таком прочем.

— Понятно, — сказал Пуаро. — Да, теперь я, кажется, понимаю…

— Ну, — с сомнением в голосе сказал Риддл, — спасибо. Думаю, пока все.

Рут с мужем вышли из комнаты.

— Какого черта, — начал было майор и закончил почти безнадежно: — Становится все труднее удерживать след в этом чертовом деле.

Пуаро кивнул. Он поднял маленький комочек земли, который отвалился от туфельки Рут, и задумчиво держал его в руке.

— Оно как то разбитое зеркало на стене, — сказал он. — Зеркало мертвеца. Каждый новый факт показывает нам убитого под другим углом. Он отражается со всевозможных точек зрения. И скоро у нас будет цельная картина…

Сыщик встал и аккуратно положил комочек земли в корзинку для мусора.

— Я скажу вам одну вещь, друг мой. Ключ к загадке — зеркало. Идите в кабинет и посмотрите сами, если не верите мне.

— Если произошло убийство, то доказывать это вам, — решительно ответил майор Риддл. — По мне, так это определенно самоубийство. Вы помните, что девушка сказала о прежнем агенте Жерваса? Он обворовывал старика. Могу поспорить, что Лэйк тоже не просто так рассказал нам свою сказочку. Возможно, ему к рукам немного прилипало, сэр Жервас его заподозрил и послал за вами, поскольку не знал, как далеко зашло дело между Лэйком и Рут. Затем, сегодня днем, Лэйк сказал ему, что они женаты. Это подкосило Жерваса. Было «слишком поздно» что-либо предпринимать. Он решил покончить со всем этим. Его разум, и так не слишком уравновешенный даже в лучшие времена, дал трещину. Вот что, на мой взгляд, случилось. У вас есть что-то против?

Пуаро неподвижно стоял в центре комнаты.

— Что я скажу? Вот что: мне нечего сказать против вашей теории — но она не доработана до конца. Есть определенные моменты, которых она не учитывает.

— Например?

— Несовпадения в настроении сэра Жерваса днем, находка карандаша полковника Бери, показания мисс Кардуэлл — причем очень важные, — показания мисс Лингард по поводу порядка, в котором люди спускались к ужину, положение кресла сэра Жерваса, когда его обнаружили, бумажный пакет из-под апельсинов и, наконец, самый важный — разбитое зеркало.

Майор Риддл уставился на него.

— Вы хотите сказать, что вся эта ерунда имеет смысл? — спросил он.

— Я надеюсь показать вам этот смысл — завтра утром, — мягко сказал Эркюль Пуаро.

Глава 11

Следующим утром Эркюль Пуаро проснулся на рассвете. Ему выделили спальню в восточной части дома. Поднявшись из постели, он подошел к окну, отдернул штору и с удовольствием увидел, что солнце взошло и утро прекрасно.

Бельгиец начал одеваться со своей обычной мелочной тщательностью. Покончив с туалетом, он закутался в толстое пальто и обернул шею кашне. Затем на цыпочках вышел из своей комнаты, спустился сквозь тишину дома в гостиную, открыл французское окно и вышел в сад.

Солнце только-только показалось. Воздух был полон туманной дымки, предвещавшей ясное утро. Эркюль Пуаро пошел вдоль террасы вокруг дома, пока не дошел до окон кабинета сэра Жерваса. Здесь он остановился и осмотрелся.

Прямо под окном параллельно стене дома тянулась полоска травы. Перед нею располагался широкий газон, по которому красиво рассыпались мелкие астры. За бордюром газона тянулась мощеная дорожка, на которой стоял Пуаро. От дорожки на террасе к траве под окном по газону шла тропинка. Сыщик тщательно осмотрел ее, затем покачал головой и принялся внимательно осматривать газон по обе стороны от нее. Наконец он очень медленно кивнул. С правой стороны, на мягкой земле клумбы очень четко отпечатались следы.

Пока Пуаро, нахмурившись, разглядывал их, он услышал какой-то звук и резко поднял голову.

Прямо над его головой открылось окно. Он увидел рыжеволосую голову. В ореоле червонного золота виднелось умное лицо Сьюзен Кардуэлл.

— Что вы тут делаете в такой час, месье Пуаро? Идете по следу?

Сыщик поклонился с чрезвычайной корректностью.

— Доброе утро, мадемуазель. Да, все как вы говорите. Вы видите перед собой детектива — великого детектива, смею заметить — как раз в процессе дедукции!

Это замечание было несколько напыщенным. Сьюзен склонила голову набок.

— Я буду обязана упомянуть об этом в своих мемуарах, — сказала она. — Может, мне спуститься и помочь вам?

— Буду весьма польщен.

— Сначала я подумала, что вы взломщик. Как вы вышли наружу?

— Через окно гостиной.

— Подождите минуточку, сейчас я подойду.

Она спустилась ровно через минуту. Судя по всему, Пуаро находился точно на том же месте, где она раньше его увидела.

— Вы очень рано встаете, мадемуазель?

— Да я как следует и не спала. Меня начало охватывать то самое безнадежное чувство, которое приходит в пять утра.

— Но сейчас вовсе не так рано!

— А ощущение как раз такое… Теперь, господин суперсыщик, что мы будем искать?

— Заметьте эти следы, мадемуазель.

— Ну, следы как следы.

— Четыре отпечатка, — продолжал Пуаро. — Смотрите, я покажу их вам. Два направлены в сторону окна, два — в обратную.

— И чьи они? Садовника?

— Мадемуазель, мадемуазель!.. Их оставили маленькие изящные женские туфельки на каблуках. Посмотрите и сами убедитесь. Прошу вас, встаньте на землю прямо рядом с ними.

Сьюзен немного помедлила, затем осторожно поставила ногу на рыхлую землю на место, указанное Пуаро. На ней были маленькие туфли темно-коричневой кожи на высоких каблуках.

— Видите, ваши почти такого же размера. Почти — но не совсем. Их оставила женщина с более длинной стопой, чем у вас. Возможно, мисс Шевенэ-Гор, или мисс Лингард, или даже сама леди Шевенэ-Гор.

— Только не леди Шевенэ-Гор — у нее крохотная ножка. То есть в ее время люди как-то умудрялись иметь маленькие ноги. А мисс Лингард носит странные туфли без каблука.

— Значит, следы оставила мисс Шевенэ-Гор. А, да, я помню — она упоминала, что выходила в сад вчера вечером.

Пуаро пошел обратно вокруг дома. Сьюзен шла следом.

— Мы все еще ищем следы? — спросила Сьюзен.

— Конечно. Теперь мы посетим кабинет сэра Жерваса.

Он пошел впереди, Сьюзен Кардуэлл последовала за ним.

Дверь по-прежнему была меланхолически распахнута. Внутри в комнате все было как прошлым вечером. Пуаро отодвинул шторы и впустил внутрь солнечный свет. Пару минут постоял, рассматривая газон, затем сказал:

— Как полагаю, мадемуазель, вы не особенно близко знакомы со взломщиками?

Сьюзен Кардуэлл с сожалением покачала головой:

— Боюсь, нет, месье Пуаро.

— Вот и главному констеблю не повезло завязать с ними дружеских отношений. Его связи с криминальным миром всегда были строго официальными. Но я — другое дело. Однажды у меня была очень приятная беседа с одним взломщиком. Он рассказал мне одну интересную вещь о французских окнах — раскрыл один трюк, который иногда можно проделать, если задвижка достаточно свободна.

По ходу разговора он повернул рукоятку левой створки окна, центральный стержень вышел из отверстия в земле, и Пуаро смог открыть обе створки, потянув их на себя. Открыв их, он снова закрыл окно — не поворачивая рукоятки, таким образом не вдвигая стержень в паз. Отпустил рукоятку, выждал момент, затем нанес короткий, резкий удар по центру стержня. Удар послал стержень в паз — и рукоятка повернулась сама.

— Вы поняли, мадемуазель?

— Думаю, да. — Сьюзен довольно сильно побледнела.

— Теперь окно закрыто. Пока оно закрыто, войти в комнату невозможно; но можно выйти из комнаты, потянуть створки наружу, затем ударить, как я сделал, и стержень снова войдет в пол, повернув рукоятку. Тогда окно плотно закроется, и любой, глядя на него, скажет, что оно закрыто изнутри.

— И именно так, — голос Сьюзен немного дрожал, — случилось прошлым вечером?

— Я так полагаю, мадемуазель.

— Я не верю ни единому вашему слову! — яростно сказала она.

Пуаро не ответил. Он подошел к каминной полке и резко обернулся.

— Мадемуазель, вы нужны мне как свидетельница. У меня уже есть один свидетель — мистер Трент. Он видел, как я нашел этот маленький осколок стекла прошлым вечером. Я сказал ему об этом и оставил его на месте для полиции. Я даже сказал главному констеблю, что разбитое зеркало — важная улика. Но он не воспользовался моим намеком. Теперь будьте свидетелем того, что я кладу этот осколок зеркала — на который, как вы помните, я уже обращал внимание мистера Трента — в маленький конверт… вот так. — Он выполнил это действие с мелочной скрупулезностью. — Пишу на нем… вот так — и запечатываю его. Вы засвидетельствуете это, мадемуазель?

— Да… но… но я не понимаю, к чему это.

Пуаро прошел в другой конец комнаты, встал у стола и стал смотреть на разбитое зеркало на стене перед собой.

— Я скажу вам, мадемуазель, что это значит. Если бы вчера вечером вы стояли здесь, глядя в это зеркало, то вы могли бы увидеть в нем, как происходило убийство…

Глава 12

Впервые в жизни Рут Шевенэ-Гор — теперь Рут Лэйк — спустилась к завтраку вовремя. Эркюль Пуаро уже был в холле и, прежде чем она ушла в столовую, отвел ее в сторону.

— У меня есть к вам один вопрос, мадам.

— Да?

— Прошлым вечером вы были в саду. Вы не наступали на клумбу возле окна кабинета сэра Жерваса?

Рут уставилась на него.

— Да, два раза.

— А, два раза… Как это вышло?

— В первый раз, когда я собирала астры. Это было около семи.

— Вам не кажется, что странно собирать цветы в такое время?

— На самом деле, да. Я собрала кое-что вчера утром, но Ванда после чая сказала, что цветы на обеденном столе недостаточно хороши. Я подумала, что они нормальные, так что освежать их не стала.

— Но ваша мать попросила вас об этом, верно?

— Да. Потому я вышла незадолго до семи и набрала их с той части газона, потому что там почти никто не ходит, так что красоте вида это не повредит.

— Да-да, но второй раз? Вы ведь сказали, что выходили еще раз…

— Это было прямо перед ужином. Я капнула бриллиантином на платье — прямо на плечо. Я не хотела переодеваться, а мои искусственные цветы не подходили к желтому платью. Я вспомнила, что видела одну позднюю розу, когда собирала астры, потому выскочила в сад, сорвала ее и приколола к платью.

Пуаро медленно кивнул:

— Да, я вспоминаю, что прошлым вечером у вас на платье была роза. Когда это было, мадам, когда вы сорвали розу?

— Даже и не помню.

— Но это важно, мадам. Подумайте, вспомните.

Рут нахмурилась, быстро глянула на Пуаро и снова отвела взгляд.

— Точно сказать не могу, — сказала она наконец. — Должно быть… да, конечно… около пяти минут девятого. Именно когда я возвращалась по дорожке вокруг дома, я услышала гонг и потом этот забавный хлопок. Я поторопилась, поскольку решила, что это уже второй сигнал гонга, а не первый.

— Значит, вам так показалось… А вы не пытались войти через окно кабинета, когда стояли на клумбе?

— Да, я подергала ручку. Подумала — вдруг оно открыто, и я быстрее попаду в холл через кабинет. Но окно было заперто.

— Это все объясняет. Поздравляю вас, мадам.

Она уставилась на него.

— Вы о чем?

— У вас на все есть объяснение — и на землю на ваших туфлях, и на отпечатки ваших ног на клумбе, и на отпечатки ваших пальцев на наружной стороне окна. Очень подходящее объяснение.

Прежде чем девушка успела ответить, по лестнице торопливо спустилась мисс Лингард. Щеки ее пылали, и она с некоторым испугом посмотрела на стоявших рядом Рут и Пуаро.

— Простите, — сказала она. — Что-то случилось?

— Мне кажется, месье Пуаро спятил, — сердито ответила Рут.

Она протиснулась между ними в столовую. Мисс Лингард изумленно посмотрела на Пуаро.

Бельгиец покачал головой.

— После завтрака я все объясню. Я бы хотел, чтобы все собрались в кабинете сэра Жерваса в десять часов.

Он повторил свою просьбу, войдя в столовую.

Сьюзен Кардуэлл быстро глянула на него, затем перевела взгляд на Рут. Когда Хьюго сказал: «А это еще зачем?» — она резко ткнула его локтем в бок, и он послушно замолчал.

Покончив с завтраком, Пуаро встал и пошел к двери. Он обернулся и достал старомодные часы.

— Сейчас без пяти десять. Через пять минут в кабинете.

Пуаро оглядел круг смотрящих на него с жадным интересом лиц. Собрались все, отметил он, за одним исключением, — и в тот самый момент это самое исключение вошло в комнату. Леди Шевенэ-Гор вступила в кабинет мягкой скользящей поступью. Она выглядела осунувшейся и больной. Пуаро пододвинул ей большое кресло, и женщина села. Она подняла взгляд на разбитое зеркало, вздрогнула и отодвинула кресло чуть подальше от него.

— Жервас еще здесь, — решительно сказала она. — Бедный Жервас… Скоро он будет свободен.

Пуаро прокашлялся и объявил:

— Я попросил всех вас прийти сюда, чтобы вы могли услышать достоверные факты о самоубийстве сэра Жерваса.

— Это был Рок, — сказала леди Шевенэ-Гор. — Жервас был сильным, но Рок оказался сильнее.

Полковник Бери чуть подался вперед.

— Ванда, дорогая…

Она улыбнулась, затем протянула ему руку. Он взял ее в ладони. Она мягко сказала:

— Ты такое утешение для меня, Нед.

— Месье Пуаро, должны ли мы понять, что вы точно установили причину самоубийства моего отца? — резко спросила Рут.

Пуаро покачал головой:

— Нет, мадам.

— Тогда к чему вся эта ерунда?

— Я действительно не знаю причины самоубийства сэра Жерваса Шевенэ-Гора, — спокойно ответил Пуаро, — поскольку сэр Шевенэ-Гор не совершал самоубийства. Он был убит…

— Убит? — эхом отозвался хор голосов. К Пуаро повернулись испуганные лица. Леди Шевенэ-Гор подняла взгляд.

— Убит? О нет! — Она тихо покачала головой.

— Говорите, убит? — теперь говорил Хьюго. — Невозможно. Когда мы вломились в комнату, там никого не было. Окно заперто, дверь заперта изнутри, а ключ — в кармане у моего дяди. Как его могли убить?

— Тем не менее он был убит.

— И убийца, полагаю, сбежал через замочную скважину? — скептически отозвался полковник Бери. — Или вылетел в каминную трубу?

— Убийца, — сказал Пуаро, — вышел через французское окно. Я покажу вам как. — Сыщик повторил свои маневры с окном. — Видите? — сказал он. — Вот как это было сделано! Я с самого начала считал, что вряд ли сэр Жервас мог совершить самоубийство. Он был ярко выраженным эгоистом, а такие люди счеты с жизнью не сводят.

Были и другие моменты. Предполагалось, что перед смертью сэр Жервас сел за стол, нацарапал слово «ПРОСТИТЕ» на листке бумаги, а затем застрелился. Но перед этим он почему-то вдруг изменил положение кресла, развернув его так, что оно оказалось сбоку от стола. Зачем? Должна была быть какая-то причина. Я начал понимать, когда нашел крохотный осколок зеркала, прилипший к бронзовой статуэтке…

Я спросил себя — как осколок зеркала мог сюда попасть? И ответ сам возник у меня в голове. Зеркало было разбито — но не пулей, а этой самой тяжелой бронзовой фигуркой. Оно было разбито нарочно.

Но зачем? Я вернулся к столу и посмотрел на кресло. Да, теперь я понял. Все было неправильно. Никакой самоубийца не станет поворачивать кресло, перегибаться через подлокотник и затем стрелять в себя. Все было подстроено. Самоубийство оказалось поддельным!

Теперь я подхожу к одному очень важному моменту. К показаниям мисс Кардуэлл. Она сказала, что очень торопилась прошлым вечером спуститься вниз, поскольку ей показалось, что раздался второй удар гонга. То есть она подумала, что уже слышала первый сигнал гонга.

Теперь заметьте — если бы сэр Жервас сидел за столом, как обычно, когда его застрелили, то куда ушла бы пуля? Летя по прямой, она вылетела бы в дверь, если бы дверь была открыта, и попала бы в гонг!

Теперь вам понятна важность свидетельства мисс Кардуэлл? Никто больше не слышал первого удара гонга, но ведь ее комната расположена прямо над кабинетом, так что ей лучше всего был слышен гонг. Вы ведь помните, что он звучит на одной-единственной ноте?

Так что не могло возникнуть сомнений в том, что сэр Жервас не стрелял в себя. Покойник не может встать, закрыть дверь, запереть ее и устроиться поудобнее! Здесь был замешан кто-то еще, и, раз это не самоубийство, значит, это убийство. Здесь был кто-то, чье присуствие сэра Жерваса нимало не напрягало, и этот кто-то стоял рядом с ним и разговаривал. Сэр Жервас, вероятно, что-то писал. Убийца подносит пистолет к виску жертвы и стреляет. Дело сделано! Теперь скорее за работу! Убийца надевает перчатки. Дверь заперта, ключ положен в карман сэру Жервасу. Но вдруг громкий гул гонга услышал кто-нибудь? Тогда станет понятно, что дверь была открыта, а не заперта, когда прозвучал выстрел. Убийца поворачивает кресло, перемещает тело, сжимает руки трупа на пистолете, разбивает зеркало. Затем выходит через окно, ударом запирает его, ступает не на траву, а на клумбу, где потом можно засыпать следы; затем огибает дом и заходит в гостиную.

Он сделал паузу и затем сказал:

— Только один человек был вне дома во время выстрела. Именно он оставил следы своих туфель на клумбе и отпечатки пальцев на внешней стороне окна.

Он подошел к Рут.

— И ведь у вас был мотив, разве не так? Ваш отец узнал о вашем тайном браке. И он готовился лишить вас наследства.

— Это ложь! — презрительным, ясным голосом вскричала Рут. — В вашей байке нет ни слова правды! Это ложь от начала до конца!

— Против вас весьма весомые улики, мадам. Суд может поверить вам — а может и не поверить.

— Ее не будут судить!

Все ошеломленно обернулись. Мисс Лингард вскочила на ноги. Лицо ее изменилось. Ее била дрожь.

— Это я застрелила его. Я признаюсь! У меня была на то причина. Я… я некоторое время ждала. Месье Пуаро прав. Я пришла за ним следом сюда. Я еще раньше взяла пистолет из ящика. Я стояла рядом с ним и говорила о книге — и я застрелила его. Это было сразу после восьми. Пуля попала в гонг. Я и не думала, что она вот так пройдет сквозь его голову. У меня не было времени выйти и найти ее. Я заперла дверь и сунула ключ ему в карман. Затем развернула кресло, разбила зеркало и, написав «ПРОСТИТЕ» на бумажке, вышла через окно и закрыла его — так, как месье Пуаро вам показал. Я наступила на клумбу, разровняла следы маленькими грабельками, которые положила там заранее. Затем я пошла вокруг дома в гостиную. Я оставила окно в гостиную открытым. Я не знала, что Рут вышла через него. Она, наверное, обошла вокруг дома спереди, пока я обходила его сзади. Мне пришлось спрятать грабельки в сарае. Я ждала в гостиной, пока не услышала, как кто-то спускается вниз и Снелл ударил в гонг, и тогда… — Она посмотрела на Пуаро. — Знаете, что я сделала тогда?

— Конечно. Я нашел пакет в мусорной корзинке. Очень хитроумная идея. Дети любят такое делать. Вы надули пакет и лопнули его. Получился хороший громкий звук. Вы выбросили пакет в корзинку для мусора и поторопились в холл. Вы обозначили время самоубийства — и создали для себя алиби. Но оставалась еще одна вещь, которая вас тревожила. У вас не было времени подобрать пулю. Она должна была быть где-то рядом с гонгом. Важно, чтобы пуля была найдена в кабинете где-то неподалеку от зеркала. Не знаю, когда вам пришла в голову мысль взять карандаш полковника Бери…

— Тогда и пришла, — сказала мисс Лингард, — когда мы все вышли из холла. Я удивилась, увидев Рут в комнате. Я поняла, что она, должно быть, вошла из сада через окно. Тогда я и заметила карандаш полковника Бери на столике для бриджа. Я сунула его в сумочку. Если позже кто-нибудь увидит, как я поднимаю пулю, я смогу сказать, что это был карандаш. Вообще-то я не думала, что кто-нибудь заметит, как я подбираю пулю. Я бросила ее возле зеркала, пока вы осматривали тело. Когда вы спросили меня, я была просто счастлива, что мне пришло в голову взять карандаш.

— Да, это было умно. Это совершенно сбило меня с толку.

— Я боялась, что кто-нибудь слышал настоящий выстрел, но я знала, что все одеваются к ужину и закрылись у себя по комнатам. Слуги были в своих помещениях. Только мисс Кардуэлл могла услышать выстрел, но она, вероятно, подумала бы, что это автомобильный выхлоп. Но она услышала гонг. Я думала… думала, что все пройдет без задоринки…

— Какая необычная история, — произнес своим четким голосом мистер Форбс. — Но мотива нет…

— Мотив был, — ясно сказала мисс Лингард и с яростью добавила: — Ну, давайте, звоните в полицию! Чего вы ждете?

— Не будете ли вы все так любезны покинуть комнату? — мягко сказал Пуаро. — Мистер Форбс, позвоните майору Риддлу; я останусь здесь до его приезда.

Медленно, один за другим, все семейство покинуло комнату. Озадаченные, сбитые с толку, ошарашенные, они украдкой бросали взгляды на опрятную, прямую фигурку с аккуратно расчесанными на пробор седыми волосами.

Рут вышла последней. Она помедлила в дверях.

— Я не понимаю, — сердито, непокорно, обвиняюще бросила она Пуаро. — Вы только что говорили, что это сделала я.

— Нет-нет, — покачал головой сыщик. — Я никогда так не думал.

Рут медленно вышла.

Бельгиец остался наедине с маленькой строгой женщиной средних лет, только что признавшейся в расчетливом хладнокровном убийстве.

— Нет, — сказала мисс Лингард. — Вы не думали, что она это сделала. Вы ведь обвинили ее, чтобы заставить говорить меня, правда?

Пуаро склонил голову.

— Пока мы ждем, — обыденным тоном сказала женщина, — вы могли бы рассказать мне, что заставило вас заподозрить меня.

— Несколько моментов. Начнем с вашего рассказа о сэре Жервасе. Такой гордый человек, как он, никогда не стал бы так уничижительно говорить о своем племяннике с посторонним человеком, особенно в вашем положении. Вы хотели подтвердить теорию самоубийства. Вы также гнули свою линию, предположив, что причиной для самоубийства мог стать какой-то бесчестный поступок Хьюго Трента. И, опять же, сэр Жервас никогда не поделился бы этим с чужаком. Затем — тот предмет, который вы подняли в коридоре, и очень важный факт, что вы не упомянули о том, что Рут вошла в гостиную из сада. А потом я нашел бумажный пакет — совершенно неожиданный предмет в мусорной корзинке гостиной такого дома, как Хэмборо-Клоуз! Вы были единственным человеком, который был в гостиной во время «выстрела». Трюк с бумажным пакетом заставил предположить, что это сделала женщина — неординарное использование подручного средства. Все сошлось. Попытка бросить подозрение на Хьюго и отвести его от Рут. Механизм преступления и его мотив.

Маленькая седая женщина заерзала.

— Вы знаете мотив?

— Мне кажется, да. Мотив — это счастье! Я полагаю, вы видели Рут с Джоном Лэйком — вы поняли, что происходит между ними. А имея свободный доступ к бумагам сэра Жерваса, вы наткнулись на набросок его нового завещания, согласно которому Рут лишается наследства, если не выйдет замуж за Хьюго Трента. Это заставило вас взять правосудие в собственные руки, причем вы воспользовались тем фактом, что сэр Жервас успел написать мне письмо. Вероятно, вы видели его копию. Что за мешанина подозрения и страхов заставила его написать мне, я не знаю. Он мог заподозрить, что Бэрроуз или Лэйк систематически обкрадывают его. Его неуверенность относительно чувств Рут заставила его просить частного расследования. Вы воспользовались этим и подготовили сцену для самоубийства, подтвердив ее вашим рассказом о том, что он был очень расстроен чем-то связанным с Хьюго Трентом. Вы послали мне телеграмму и передали мне, будто бы сэр Хьюго сказал, что я приеду «слишком поздно».

— Жервас Шевенэ-Гор был хамом, снобом и надутым индюком! Я не могла позволить ему нарушить счастье Рут! — гневно выкрикнула мисс Лингард.

— Рут — ваша дочь? — мягко спросил Пуаро.

— Да. Она моя дочь… я часто думала о ней. Когда я услышала, что сэру Жервасу Шевенэ-Гору требуется кто-то в помощь по написанию фамильной истории, я ухватилась за эту возможность. Мне было любопытно увидеть мою… мою девочку. Я знала, что леди Шевенэ-Гор не узна́ет меня. Много лет прошло. Тогда я была молодой и хорошенькой, к тому же сменила фамилию. Кроме того, леди Шевенэ-Гор слишком рассеянна, чтобы помнить что-то определенно. Она мне нравилась, но я ненавидела семейство Шевенэ-Гор. Они обошлись со мной как с грязью. А тут еще сэр Жервас намеревался сломать Рут жизнь своей гордыней и снобизмом… Но я решила, что она будет счастлива. И она будет счастлива — если никогда ничего не узнает обо мне!

Это была мольба, а не вопрос.

Пуаро мягко кивнул.

— От меня никто ничего не узнает.

— Спасибо вам, — тихо сказала мисс Лингард.

Позже, когда полиция уехала, Пуаро нашел Рут Лэйк вместе с ее мужем в саду.

— Вы и правда думали, что это сделала я, месье Пуаро? — сказала она с вызовом.

— Я знал, мадам, что вы не могли этого сделать — из-за астр.

— Из-за астр? Я не понимаю.

— Мадам, там было четыре отпечатка обуви, и только на клумбе. Но если бы вы собирали цветы, их было бы больше. Это означало, что после того, как вы в первый раз вышли и вернулись, кто-то другой заровнял все следы. Это мог сделать только убийца, и поскольку ваши следы остались, то убийцей вы быть не могли. Вы были автоматически оправданы.

Лицо Рут просияло.

— О, я поняла. Знаете… это, наверное, ужасно, но мне даже жаль эту бедную женщину. В конце концов, она призналась в убийстве, чтобы меня не арестовали — по крайней мере она так думала… Это в какой-то мере даже благородно. Мне не хочется думать, что ее осудят за убийство.

— Не беспокойтесь, — мягко сказал Пуаро. — До этого не дойдет. Врач сказал мне, что у нее серьезные проблемы с сердцем. Ей осталось несколько недель.

— Я рада. — Рут сорвала осенний крокус и рассеянно прижала к щеке. — Бедняжка. Не понимаю, почему она это сделала…

1937 г.

Перевод: Н. Некрасова