Вся Агата Кристи в трех томах. Том 1. Весь Эркюль Пуаро

Глава 1

Раздался телефонный звонок.

Мисс Лемон, расторопная секретарша Пуаро, отложила в сторону блокнот для стенограмм, сняла трубку и безразличным тоном произнесла:

— Трафальгар восемьдесят один тридцать семь. Эркюль Пуаро откинулся назад в своем кресле и закрыл глаза. В задумчивости он слегка барабанил пальцами по краю стола: он продолжал обдумывать и шлифовать фразы письма, которое диктовал.

Прикрыв рукой трубку, мисс Лемон негромко спросила:

— Может, вы сами ответите, просят из Нассикоума, Девон?[1443]

Пуаро нахмурился. Название места ему ни о чем не говорило.

— Кто спрашивает? — предусмотрительно поинтересовался он.

Мисс Лемон спросила в трубку.

— Нарядная Оливер? — с сомнением произнесла она. — Понятно… Назовите еще раз фамилию. Она снова повернулась к своему шефу.

— Миссис Ариадна Оливер.

Брови Пуаро взмыли вверх. Сразу вспомнилось: седые всклокоченные волосы… орлиный профиль…

Он поднялся и взял у мисс Лемон трубку.

— Эркюль Пуаро слушает, — с достоинством произнес он.

— Мистер Порро лично? — очень строго спросила телефонистка.

Пуаро заверил, что это действительно он.

— Соединяю вас с мистером Порро, — произнесла телефонистка, и ее негромкий скрипучий голос сменился таким великолепным, мощным контральто, что Пуаро пришлось тотчас отнести трубку дюйма на два от уха.

— Мосье Пуаро, так это вы?

— Собственной персоной, мадам.

— Это миссис Оливер. Не знаю, помните ли вы меня…

— Конечно, помню, мадам. Разве вас можно забыть?

— Случается, забывают… — сказала миссис Оливер. — И довольно часто. Не думаю, что я такая уж заметная личность. Впрочем, возможно, меня просто не узнают — я вечно что-нибудь вытворяю со своими волосами. Но это я так, к слову. Надеюсь, я вам не помешала, ведь вы всегда ужасно заняты?

— Нет-нет, ничуть.

— Господи, очень не хотела бы нарушать ваших планов, но вы мне чрезвычайно нужны. Вы можете прилететь самолетом?

— Я не пользуюсь самолетами. Меня укачивает.

— Меня — тоже. Впрочем, это будет, наверное, не быстрее, чем на поезде: ведь, кажется, ближайший от нас аэропорт в Эксетере,[1444] а до него тоже ехать и ехать. Так что поезжайте поездом. Он отходит в двенадцать с Падцингтона[1445] — до Нассикоума, и вы вполне на него успеваете. Если мои часы не врут, что для них вовсе не редкость, у вас еще сорок пять минут.

— Но, мадам, где вы? И что там у вас происходит?

— В Насс-хаусе, Нассикоум. На станции вас будет ждать машина или такси.

— Но зачем я вам? И что же все-таки у вас там происходит? — снова спросил Пуаро уже менее сдержанно.

— Телефоны всегда ставят в таких неудобных местах, — сказала миссис Оливер. — Этот находится в холле… Мимо все время ходят люди, разговаривают… Я еле вас слышу. Так я вас жду. Представляю, как все удивятся. До свидания.

В трубке раздался резкий щелчок и тихое гудение. Пуаро в некотором замешательстве положил трубку и пробормотал что-то себе под нос. Мисс Лемон, державшая карандаш наготове, старательно повторила прерванную звонком фразу:

— «…позвольте заверить вас, дорогой сэр, что высказанное вами предположение…»

Пуаро отмахнулся от «высказанного предположения».

— Это была миссис Оливер, — сказал он. — Писательница Ариадна Оливер. Вы, наверное, читали ее детективные романы… — Он осекся, вспомнив, что мисс Лемон читает только серьезные книги и к подобному чтиву относится с презрением, считая его посягательством на истинную литературу. — Она хочет, чтобы я немедленно отправился в Девоншир, через… — он бросил взгляд на часы, — через тридцать пять минут.

Мисс Лемон возмущенно подняла брови.

— Времени у вас в обрез, — сказала она. — К чему такая спешка?

— Спросите что полегче! Мне она ничего не сказала.

— Вот странно. Интересно, почему?

— Почему… — задумчиво произнес Пуаро, — потому что боялась, что ее могут подслушать. Она довольно ясно дала мне это понять.

— Ну и ну… — возмутилась мисс Лемон, всегда готовая встать на защиту своего патрона. — Дела, люди ждут! Подумать только, чтобы вы, солидный, занятой человек, неслись сломя голову из-за чьего-то сумасбродства! Я всегда замечала, что эти художники и писатели такие неуравновешенные — никакого чувства меры. Я сейчас же пошлю телеграмму: «Сожалею, не могу покинуть Лондон», а?

Ее рука потянулась к трубке, но Пуаро поспешил сказать:

— Du tout![1446] И будьте добры, срочно вызовите такси. — Он повысил голос:

— Джордж! Туалетные принадлежности в мой саквояж! И побыстрее, как можно быстрее! Мне надо успеть на поезд.

Сто восемьдесят две мили из двухсот двенадцати поезд несся на предельной скорости, но последние тридцать тащился еле-еле, пыхтя и как бы извиняясь, пока не достиг наконец станции Нассикоум. Только один-единственный пассажир сошел здесь — Эркюль Пуаро. Он с опаской преодолел зияющую пропасть между ступенькой поезда и платформой и посмотрел по сторонам. Вдалеке, у багажного отсека, возился с вещами носильщик. Пуаро взял свой саквояж и двинулся по платформе к выходу. Он сдал билет и вышел через кассовый зал.

В глаза ему бросился огромный вытянутый кузов «хамбера»,[1447] откуда тут же вышел шофер в униформе.

— Мистер Эркюль Пуаро? — почтительно спросил он, приблизившись; потом взял саквояж и распахнул дверцу машины.

Проехав через мост над железнодорожными путями, они свернули на извилистую дорогу, плотно обсаженную высокими кустарниками. Вскоре эта живая изгородь расступилась, и справа открылся красивый вид на реку и далекие, тронутые туманной голубизной, холмы. Шофер съехал на обочину и остановился.

— Река Хэлм, сэр, — сказал он. — А вдали — Дартмур. Несомненно, требовалось выразить восхищение. Пуаро несколько раз с чувством пробормотал: «Magnifique!»[1448] На самом же деле Природа мало волновала его, и слова восхищения могли сорваться с его губ скорее при виде хорошо возделанного огорода. Мимо прошли две девушки, с трудом взбиравшиеся вверх по шоссе. Они были в шортах, с тяжелыми рюкзаками, головы их были повязаны широкими пестрыми шарфами.

— Здесь рядом турбаза, сэр, — пояснил шофер, как видно, взявший на себя обязанности гида Пуаро по Девону. — В Худаун-парке. Раньше он принадлежал мистеру Флетчеру. Потом его купила Ассоциация молодежных туристских центров, и в летнее время там жуть сколько народу. Иногда человек сто набирается. Но принимают не больше, чем на пару ночей, а потом — иди себе дальше. Тут и парни и девушки, и все почти иностранцы.

Пуаро задумчиво кивал головой, глядя вслед девушкам. Он уже в который раз убедился в том, что шорты идут далеко не всем представительницам прекрасного пола. От огорчения он даже закрыл глаза. И почему, ну почему молодые женщины позволяют себе так одеваться? Их обгоревшие под солнцем ляжки так неэстетичны!

— Ноша у них, видимо, нелегкая, — пробормотал он.

— Да, сэр. К тому же и от станции, и от автобусной остановки путь немалый. А до Худаун-парка еще добрых две мили, — он помедлил. — Если вы не против, сэр, мы можем их подвезти.

— Конечно, конечно, — великодушно согласился Пуаро.

Ему стало как-то неуютно в этом роскошном, полупустом автомобиле при виде двух запыхавшихся, обливающихся потом женщин, согнувшихся под тяжестью рюкзаков, женщин, которые не имеют ни малейшего представления о том, как надо одеваться, чтобы быть привлекательными для мужчин.

Шофер тронул машину, и она с тихим рокотом остановилась рядом с девушками. Они с надеждой повернули к ним свои испуганные и лоснящиеся от пота лица.

Пуаро открыл дверцу, и девушки забрались в машину.

— Очень мило, спасибо, — сказала одна из них с иностранным акцентом, белокурая девушка. — Да, дорога оказалась длиннее, чем я думала.

Другая с загорелым и раскрасневшимся лицом и выбившимися из-под шарфика выгоревшими каштановыми волосами только кивнула несколько раз головой и пробормотала:

— Grazie.[1449]

Белокурая продолжала живо болтать:

— Я приехать в Англию на каникулы, на две недели. Я из Голландия. Англия мне очень нравится. Я уже побывать в Стратфорд-он-Эйвон,[1450] Шекспировский театр, замок Уорик. Потом я была в Клоувли. Уже осмотреть собор в Эксетер, быть в Торки…[1451] очень красиво… Я приехать смотреть здесь известные красивые места, а завтра пройду через реку и буду в Плимут, откуда было сделано открытие Новый Свет.

— А вы; синьора? — обратился Пуаро к другой девушке. Но та только улыбалась и трясла своими кудряшками.

— Она плохо говорит по-английски, — пояснила голландка, — Мы обе чуть-чуть знаем по-французски и говорить в поезде на французском. Она из-под Милан, в Англии у нее есть родственница, замужем за джентльменом, который имеет большой бакалейный магазин. Она вчера приехать со своей подругой в Эксетер, но отравиться запеченный телячий окорок из какой-то лавки в Эксетер, и ей пришлось остаться там, чтобы выздоравливать. Это нехорошо — в жаркую погоду есть запеченный окорок.

Тут шофер остановился, потому что дорога разветвлялась. Девушки вышли, поблагодарили и отправились по дороге, которая вела налево. Нарушив свое олимпийское спокойствие, шофер с возмущением воскликнул:

— Опасаться надо не только запеченного окорока! Будьте поосторожней и с корнуольскими пирогами. Чего только не пихают в эти пироги, а что вы хотите каникулы!

Он включил двигатель и свернул на правую дорогу, которая вскоре пошла через густой лес. Шофер продолжал излагать свои впечатления о юных обитателях туристского центра в Худаун-парке:

— Тут есть довольно приятные молодые особы, но никаких элементарных представлений о том, что надо уважать частную собственность, — сокрушался он. — Никак им не втолкуешь, что имение джентльмена — это частная собственность. Все время ходят через наш лес и прикидываются, будто не понимают, что им говорят. — Он скорбно покачал головой.

Дорога резко пошла вниз, и после крутого спуска они въехали в огромные железные ворота, и далее по подъездной аллее покатили к большому белому дому в георгианском стиле,[1452] фасад которого выходил на реку.

Шофер открыл дверцу машины, а по ступенькам уже спешил им навстречу высокий черноволосый дворецкий.

— Мистер Эркюль Пуаро? — спросил он.

— Да.

— Миссис Оливер вас ждет, сэр. Вы найдете ее на Батарейной площадке. Позвольте, я покажу дорогу. — Он направил Пуаро на извилистую лесную тропинку. В просветах между деревьями внизу поблескивала иногда река. Дорожка плавно шла вниз и упиралась в круглую открытую площадку, окруженную низенькой зубчатой стенкой. На стенке сидела миссис Оливер.

Она поднялась ему навстречу, и с ее колен упало несколько яблок, раскатившихся в разные стороны. Яблоки были непременным атрибутом их встреч с миссис Оливер.

— Не понимаю, почему у меня вечно все падает, — произнесла миссис Оливер, довольно невнятно, поскольку жевала очередное яблоко. — Как вы поживаете, мистер Пуаро?

— Tres bien, chere madame,[1453] — учтиво ответил Пуаро. — А вы?

Миссис Оливер выглядела несколько иначе, чем в последнюю их встречу, и причиной тому был, как она уже намекнула по телефону, ее новый эксперимент с прической. В последний раз, когда ее видел Пуаро, волосы ее были просто распущены по плечам. Сейчас же они, сильно подсиненные и завитые, громоздились мелкими кудряшками вверх — а lа маркиза. Но на этом сходство с «маркизой» заканчивалось, все остальное в ее облике могло быть обозначено понятием «деревенская практичность»: пиджак и юбка из грубого твида, ярко-желтые, цвета яичного желтка, и невзрачный горчичный джемпер.

— Я знала, что вы приедете, — радостно заявила миссис Оливер.

— Вы не могли этого знать, — решительно сказал Пуаро.

— И все-таки я знала.

— Я и сам никак не пойму, почему я здесь.

— А я знаю почему: из любопытства. В глазах Пуаро вспыхнула искорка.

— Возможно, на этот раз ваша знаменитая женская интуиция не сбила вас с истинного пути.

— И нечего подшучивать над моей интуицией. Разве не я всегда сразу определяла убийцу?

Пуаро галантно воздержался от ответа. Иначе бы он сказал: «С пятой попытки, может быть, и то не всегда!»

Вместо этого он, глядя по сторонам, заметил:

— У вас тут в самом деле восхитительно.

— У меня? Но эти красоты принадлежат не мне, мосье Пуаро. Вы думали, это моя земля? Нет-нет, это владения неких Стаббсов.

— Кто они такие?

— О, собственно, обыкновенные люди. Просто богатые, — неопределенно ответила миссис Оливер. — Ну а я здесь работаю, занимаюсь одним дельцем.

— А, понимаю — местный колорит для одного из ваших chef-d'oeuvre?[1454]

— Нет, именно то, что я сказала. Я работаю. Меня пригласили организовать убийство.

Пуаро в недоумении посмотрел на нее.

— О нет, не настоящее, — поспешила заверить его миссис Оливер. — Завтра здесь устраивают большой праздник, и в качестве совершенно нового развлечения будет «Найди жертву». По моему сценарию. Понимаете, ну вроде игры «Найди сокровище», только «Найди сокровище» тут уже несколько раз устраивали, и они захотели чего-нибудь новенького. И вот мне предложили хороший гонорар, чтобы я приехала и что-нибудь эдакое придумала. Мне и самой интересно — все-таки свежая струя в унылых писательских буднях.

— И как же это будет происходить?

— Ну, конечно, будет «жертва». И улики. И, естественно, подозреваемые. Все довольно обычно: роковая женщина и шантажист, юные влюбленные и злодей дворецкий. Платите полкроны — и вам показывают первую улику, а вы соответственно должны найти жертву, орудие убийства, сказать, кто убийца, и объяснить мотив.

— Замечательно! — восхитился Эркюль Пуаро. Но миссис Оливер удрученно сказала:

— Однако устроить все это гораздо труднее, чем мне поначалу казалось. Я как-то не учла, что живые люди неплохо соображают, не то что мои персонажи.

— Так вы меня вызвали, чтобы я помог вам что-то еще придумать?

— Ну что вы! — воскликнула миссис Оливер. — Конечно нет! С этим я справилась сама. К завтрашнему празднику все готово. Я вызвала вас совсем по другой причине.

— И что же это за причина?

Руки миссис Оливер растерянно взметнулись к голове, чтобы привычным жестом взъерошить волосы. Но тут она вспомнила про свою замысловатую прическу и принялась изо всех сил терзать мочки ушей, чтобы хоть как-то разрядиться.

— Я знаю, что это полный идиотизм с моей стороны, — сказала она, — но мне кажется, что тут что-то не так.

Глава 2

Пуаро пристально посмотрел на нее и, немного помолчав, резко переспросил:

— Что-то не так? И что же именно?

— Сама не знаю… Потому и хочу, чтобы вы во всем этом разобрались. Я все сильнее чувствую, что меня втягивают… во что-то такое… Можете называть меня дурой, но только я не удивлюсь, если завтра вместо инсценированного убийства произойдет настоящее!

Пуаро продолжал недоуменно на нее смотреть, однако она смело выдержала его скептический взгляд.

— Интересная мысль, — пробормотал Пуаро.

— Вы, наверное, действительно считаете меня дурой, — с вызовом сказала миссис Оливер.

— Никогда так не думал, — заверил Пуаро.

— Но я же знаю, что вы всегда говорите по поводу интуиции.

— Не знаю, интуиция ли это, иногда люди по-разному называют одни и те же вещи, — сказал Пуаро. — Я вполне допускаю, что вы заметили или услышали нечто такое, что вызвало у вас тревогу. И возможно, вы и сами не знаете, что конкретно заставило вас встревожиться. Ваше сознание фиксирует только результат воздействия какого-то фактора — то есть тревогу. Если можно так выразиться, вы не знаете, что именно вы знаете. Если угодно, можете называть это интуицией.

— От этой неопределенности чувствуешь себя просто идиоткой, — уныло пожаловалась миссис Оливер, — даже объяснить ничего толком не можешь.

— Ну ничего, как-нибудь разберемся, — обнадежил ее Пуаро. — Вы сказали, что у вас такое ощущение, что вас во что-то втягивают… Вы не могли бы поточнее определить, что вы имели в виду?

— Это довольно трудно… Видите ли, это мое, так сказать, убийство… Я тщательно его спланировала, и все у меня сходилось как надо. Ну и… возможно, вам известно, что писатели не терпят ничьих советов. Кто-то вам вдруг говорит: «Великолепно, но не лучше ли будет, если то-то и то-то сделать так-то и так-то?» Или: «У меня прекрасная идея: пусть жертвой будет А вместо Б». Или: «Пусть убийцей окажется Д вместо Г». Сразу так и хочется рявкнуть: «Хотите так — тогда сами все и пишите».

Пуаро кивнул.

— И вы примерно так им и сказали?

— Ну, не совсем так… После одного дурацкого предложения я вспылила, и они от меня отстали, но все же на несколько тривиальных исправлений я согласилась, поскольку мне удалось отстоять вещи принципиальные. Решила не портить себе нервы из-за мелочей.

— Понятно, — сказал Пуаро. — Да… Это известный прием… Специально предлагают что-нибудь донельзя нелепое, противоречащее здравому смыслу, но на самом деле добиться хотят совсем другого, какого-нибудь незначительного, вроде бы второстепенного изменения. Которое и было истинной целью. Вы это хотите сказать?

— Вы поняли меня абсолютно верно, — сказала миссис Оливер. — Конечно, может быть, я просто слишком мнительная… но нет, так оно и есть. И вот ведь что странно: все эти изменения, в сущности, совершенно безобидны. И все-таки мне очень не по себе… видимо, сама атмосфера так на меня действует…

— Кто вам предложил внести эти изменения?

— В том-то и дело, что несколько человек почти одновременно. Если бы это был кто-то один, я бы чувствовала себя увереннее. Но тут все хитро было обставлено. Я думаю, это вполне определенный человек… и действует он через нескольких ничего не подозревающих людей.

— И кто бы, по-вашему, это мог быть? Миссис Оливер покачала головой.

— Знаю только, что он очень умен и очень осторожен, — сказала она. — Это может быть кто угодно.

— Но кто именно? — спросил Пуаро. — Ведь круг действующих лиц, вероятно, довольно ограничен?

— Да, конечно, — признала миссис Оливер и начала перечислять:

— Сэр Джордж Стаббс, владелец имения. Разбогатевший плебей, страшно ограниченный, но в своем бизнесе, я думаю, дока. Затем леди Стаббс Хэтти, лет на двадцать моложе его, довольно красива, но в разговоре не может связать и двух слов, по-моему, у нее что-то не то с головой. Вышла замуж, конечно, ради денег, интересуют ее только наряды и драгоценности. Потом Майкл Уэйман архитектор, он довольно молод и по-своему очень привлекателен — этакий богемный красавец. Проектирует для сэра Джорджа теннисный павильон и ремонтирует «Причуду».

— Причуду? Это еще что такое? Какое-то маскарадное название!

— Это такая небольшая постройка с колоннами, похожая на маленький храм. Вы, наверное, видели нечто подобное в Кью.[1455] Еще я не называла Бруис — она у них тут и за секретаря, и за экономку, следит за домом и ведет переписку — строгая и деловая женщина. Теперь те, кто не живет в имении, а просто приходит помогать в устройстве праздника. Молодая пара, снимающая коттедж внизу у реки, Алек Легг и его жена Салли. Капитан Уорбуртон, знакомый Мастертонов. Ну и, конечно, сами Мастертоны. И еще старая миссис Фоллиат. Она живет в бывшем домике садовника. Насс был когда-то родовым имением семьи ее мужа. Но одни умерли, другие были убиты в войнах — остались долги… К тому же надо было платить налог на наследство. В общем, последнему владельцу пришлось продать имение.

Пуаро принял к сведению этот список персонажей, но их имена пока ему ни о чем не говорили. Он вернулся к основному вопросу:

— И кто же придумал эту игру?

— Я думаю, миссис Мастертон. Ее муж — член парламента. Надо сказать, она не лишена организаторских способностей. Это она уговорила сэра Джорджа устроить праздник. Видите ли, долгие годы имение пустовало, здесь никто не бывал, и она считает, что люди готовы даже за-пла-тить деньги, чтобы посмотреть, как оно выглядит.

— Довольно невинная затея, — заметил Пуаро.

— Это только так кажется, — настойчиво твердила миссис Оливер, — на самом деле что-то здесь не то. Пуаро пытливо на нее посмотрел.

— А как вы объяснили мое появление здесь? — спросил он. — И зачем вы меня вызвали?

— О, это было нетрудно. Вам предстоит вручить приз за лучшее расследование. Сказала, что знакома с вами лично и, наверное, сумею уговорить вас приехать, заверила, что имя ваше привлечет еще больше народу… Думаю, так оно и будет, — дипломатично добавила она.

— И ваше предложение было принято без возражений?

— Все были ужасно заинтригованы. Миссис Оливер предпочла не упоминать, что кое-кто из молодежи спрашивал: «Эркюль Пуаро? А кто это такой?»

— Все согласились? Никто не возражал? Миссис Оливер покачала головой.

— Жаль, — вздохнул Пуаро.

— Вы полагаете, это могло бы нам что-то дать?

— Будущий преступник едва ли мог приветствовать мое прибытие.

— Вы все-таки думаете, что у меня просто разыгралось воображение, удрученно сказала миссис Оливер. — Должна признаться, до встречи с вами я не предполагала, насколько мало у меня убедительных доводов.

— Успокойтесь. — Пуаро улыбнулся. — Я чрезвычайно заинтригован. С чего начнем?

Миссис Оливер взглянула на часы.

— Сейчас как раз время пить чай. Вернемся в дом, и вы сможете со всеми познакомиться.

Она двинулась к тропинке, но не к той, по которой пришел Пуаро. Миссис Оливер почему-то повела его в противоположном направлении.

— Так мы пройдем мимо лодочного домика, — объяснила она.

Вскоре они действительно увидели домик с живописной тростниковой крышей, он стоял у самой воды.

— Здесь будет находиться «труп». Конечно, ненастоящий.

— И кто же будет «жертвой»?

— Одна туристка из Югославии, которая была первой женой молодого ученого-атомщика, — исчерпывающе объяснила миссис Оливер.

Пуаро прищурился.

— И конечно, ваши игроки решат, что ее убил ученый-атомщик, но на самом деле все гораздо сложнее, вы умеете сбить со следа.

Миссис Оливер кокетливо отмахнулась от комплимента.

— Разумеется, атомщик тут ни при чем, это было бы слишком просто. Вас-то ни за что не проведешь, — посетовала она. — На самом деле ее убил местный сквайр, и мотив — довольно трудно уловить. Не думаю, что многим удастся это сделать, хотя в пятом ключе содержится довольно прозрачный намек.

Не вдаваясь более в тонкости замысла миссис Оливер, Пуаро задал практический вопрос:

— Ну, а как быть с трупом? Есть какая-нибудь подходящая кандидатура?

— Да. Это — девушка-гид, — сказала миссис Оливер. — Вообще-то труп собиралась изображать Салли Легг, но теперь они хотят надеть на нее тюрбан и сделать гадалкой. Так что вместо нее задействовали Марлин Таккер, она по характеру тихоня — все больше молчит да шмыгает носом. Роль у нее очень простая. Нужно повязать голову косынкой или просто шарфом, надеть рюкзак и, как только она услышит, что кто-то подходит, плюхнуться на пол и накинуть на шею веревку. Вот и все. Конечно, бедняжке будет скучновато торчать в лодочном домике, пока ее не найдут, но я припасла для нее целую охапку комиксов, и на одном из них даже написала ключ для поиска убийцы. Так что и это — не просто развлечение, а в некотором роде подсказка.

— Я очарован вашей изобретательностью! И как только вы все это придумываете!

— Придумать-то нетрудно, — сказала миссис Оливер. — Беда в том, что придумываешь слишком много, и все становится чересчур запутанным, так что приходится кое от чего отказываться. Вот это действительно мука. Теперь нам сюда.

Они свернули и принялись подниматься по ведущей вспять крутой зигзагообразной дорожке, которая тоже шла вдоль реки, но уже на более высоком уровне. Еще раз свернув, они оказались на небольшой поляне, посреди которой высилось нечто похожее на миниатюрный храм с пилястрами.[1456] Несколько поодаль от него стоял молодой человек в потертых фланелевых брюках и ядовито-зеленой рубашке и свирепым взглядом смотрел на это сооружение. Услышав, что кто-то подошел, он обернулся.

— Мистер Майкл Уэйман, мосье Эркюль Пуаро, — представила их друг другу миссис Оливер. Молодой человек небрежно кивнул.

— Странные места выбирают люди для построек, — с горечью произнес он. Вот, например, эта штуковина. Построена всего год назад. В своем роде замечательный образчик и вполне гармонирует с архитектурой дома. Но почему именно здесь? Такие вещи предпочтительнее располагать, как говорится, «на виду», на зеленом холме, где цветут бледно-желтые нарциссы, et cetera.[1457] Но нет — здешнему эстету взбрело соорудить этот несчастный павильон среди деревьев, которые его целиком загораживают… а чтобы его было видно хотя бы со стороны реки, надо срубить десятка два деревьев, не меньше.

— Возможно, просто не нашлось другого места, — предположила миссис Оливер. Майкл Уэйман фыркнул.

— А берег на что! Тот, что рядом с домом! Как раз на верхней его точке! Места лучше не придумаешь, сама природа позаботилась, а какая там трава! Но нет, эти толстосумы все на один манер, никакого художественного чутья. Как только придет им в голову какая-нибудь блажь, вроде этой вот штуковины, им не терпится скорее ее осуществить. А где строить, как это сооружение впишется в ландшафт, им не важно. Видите ли, у него повалило бурей огромный дуб. И этого осла сразу осенило: «Надо построить на этом месте павильон, он очень украсит ландшафт». Придумать что-нибудь менее пошлое эти городские невежды не в состоянии! Украсит, как же!.. Странно, что он еще не устроил вокруг дома клумбы с красной геранью и кальцеолярией![1458] Таким людям нельзя отдавать в руки подобные имения! Кстати, эту постройку тут называют не иначе, как «Причуда».

Речь Майкла Уэймана прозвучала очень горячо. «М-да, молодой человек явно недолюбливает сэра Джорджа Стаббса», — не преминул заметить про себя Пуаро.

— И стоит эта его замечательная «Причуда» на бетонном основании, продолжал Уэйман, — но грунт-то под ней рыхлый, и постройка дала осадку. Трещина во всю стену, скоро сюда опасно будет заходить… Лучше снести ее и заново построить на том высоком берегу, у дома. Лично я поступил бы так, но упрямый старый осел не хочет и слышать об этом.

— Кстати, что насчет теннисного павильона? — спросила миссис Оливер.

Молодой человек помрачнел еще больше.

— Ему подавай нечто вроде китайской пагоды, — простонал он. — И чтобы непременно с драконами! А все потому, что леди Стаббс любит щеголять в шляпах, как у китайских кули.[1459] Представьте, каково архитектору! Вечная история: кто хочет построить что-нибудь приличное, у того нет средств, а у кого они есть, тот, черт побери, заказывает какой-нибудь кошмар.

— Искренне вам сочувствую, — сказал Пуаро.

— Джордж Стаббс, — с презрением произнес архитектор. — Что он о себе возомнил? Во время войны пристроился на тепленькое местечко в Адмиралтействе, укрылся в безопасной уэльской глуши и отрастил себе бороду — чтобы все думали, что он эдакий морской волк, который самолично плавал на конвойных кораблях. Да от него просто воняет деньгами, по-другому и не скажешь!

— Вам, архитекторам, нужны люди с деньгами, иначе у вас никогда не будет работы, — резонно заметила миссис Оливер.

Она направилась к дому, а Пуаро и пылающий гневом архитектор последовали за ней.

— Эти денежные мешки не в состоянии понять простейших принципов, — с горечью произнес архитектор и напоследок пнул ногой накренившуюся «Причуду». На плохом фундаменте хорошего дома не построишь.

— Совершенно с вами согласен, — сказал Пуаро. — Очень правильная мысль.

Вскоре деревья расступились, и перед их глазами возник прекрасный белый дом, выгодно оттененный склоном, поросшим темными деревьями.

— Отличный дом. Да, вот где настоящая красота, — пробормотал Пуаро.

— А этот невежда собирается пристроить к нему бильярдную, — зло бросил Майкл Уэйман.

На покатом склоне, расстилавшемся чуть ниже, невысокая пожилая леди подстригала секатором кусты. Увидев их, она поднялась, чтобы поздороваться.

— Очень все запущенно, — слегка запыхавшись, сказала она. — А сейчас так трудно найти человека, понимающего что-нибудь в кустарниках. Этот склон в марте и апреле раньше бывал весь усыпан цветами, но в этом году он ужасно меня разочаровал… все эти сухие ветки следовало обрезать еще осенью…

— Мосье Эркюль Пуаро, миссис Фоллиат, — представила миссис Оливер.

Пожилая дама просияла.

— Так вы и есть великий мосье Пуаро! Как любезно с вашей стороны, что вы согласились нам помочь. Наша замечательная миссис Оливер придумала такую головоломку… это будет так оригинально!

Пуаро был слегка озадачен светски-любезным тоном пожилой леди. Так обычно держится хозяйка поместья.

— Миссис Оливер моя старая знакомая, — галантно пояснил он. — Я рад, что у меня была возможность выполнить ее просьбу. Тут у вас так красиво, а дом просто великолепный, так и должно выглядеть дворянское поместье.

Миссис Фоллиат небрежно кивнула.

— Да. Он был построен еще прадедушкой моего мужа в семьсот девяностом году. А до этого здесь был дом елизаветинских времен.[1460] Он обветшал, а в семисотом году сгорел. Наши предки поселились в этих краях в пятьсот девяностом.

Она сообщила все это вполне невозмутимым голосом. Пуаро пристально посмотрел на стоявшую перед ним низенькую коренастую женщину в старом твидовом костюме. Самым примечательным в ее облике были ясные фарфорово-голубые глаза. Они сразу приковывали к себе внимание. Седые волосы были аккуратно собраны под почти незаметной сеткой. Несмотря на очевидное равнодушие к своей внешности и полное отсутствие какой бы то ни было амбициозности, что-то неуловимое, что так трудно бывает объяснить, придавало ей значительный вид.

Когда они вместе направились к дому, Пуаро решился спросить:

— Вам, наверное, трудно смириться с тем, что здесь чужие люди?

Наступила небольшая пауза, но когда наконец прозвучал ответ, голос миссис Фоллиат был тверд и спокоен и до странности лишен эмоций:

— В этой жизни нам со многим приходится мириться, мосье Пуаро.

Глава 3

Она же ввела их в дом. Он и внутри был очень хорош, с прекрасно выдержанными пропорциями. Миссис Фоллиат препроводила их в небольшую, со вкусом обставленную малую гостиную, но там они не задержались, а проследовали дальше, в парадную гостиную, где было полно народу и стоял такой гвалт, будто говорили все сразу.

— Джордж, — позвала миссис Фоллиат, — это мосье Пуаро, который любезно согласился нам помочь.

Сэр Джордж, громко что-то вещавший, обернулся. Это был крупный мужчина с не слишком ему шедшей бородой и багрово-красным лицом. Из-за этой своей бороды он чем-то напоминал актера, который так и не решил, кого ему играть: сельского сквайра или же неотесанного бродягу из доминиона. Во всяком случае, на морского волка он точно не походил, решил Пуаро, вспомнив реплику Майкла Уэймана. Держался он как человек чрезвычайно веселый и общительный, но в маленьких светло-голубых глазах затаилась злоба.

— Мы очень рады, — сердечно приветствовал он Пуаро — Как хорошо, что миссис Оливер уговорила вас приехать. Блестящая идея. Ваше имя наверняка привлечет много людей. — Он чуть растерянно посмотрел вокруг. — Хэтти…

Но на его призыв никто не отозвался.

— Хэтти! — повторил он уже несколько более резким тоном.

Леди Стаббс сидела в большом кресле, стоявшем чуть в стороне. Она откинула назад голову и, по-видимому, не замечала, что происходит вокруг. Время от времени она с улыбкой поглядывала на свою покоящуюся на подлокотнике руку и шевелила кистью, чтобы посмотреть, как играет на свету крупный изумруд, красовавшийся на ее среднем пальце.

Она подняла голову и, как застигнутый врасплох ребенок, сказала:

— Здравствуйте.

Пуаро склонился над ее рукой.

— Миссис Мастертон, — продолжал представлять своих гостей сэр Джордж.

Миссис Мастертон была довольно монументальной дамой и чем-то напоминала ищейку. У нее был крупный, выступающий вперед подбородок и большие печальные, немного воспаленные глаза.

Она поклонилась и продолжила беседу. Голос ее был настолько низким, что Пуаро опять подумал про собаку, теперь уже про лающую.

— Пора прекратить этот бессмысленный спор насчет чайной палатки, Джим, настаивала она. — Должны же они наконец понять: мы не можем допустить, чтобы все провалилось из-за дурацких женских распрей.

— Конечно, — согласился ее собеседник.

— Капитан Уорбуртон, — произнес сэр Джордж. Капитан Уорбуртон в клетчатом спортивном пиджаке, с несколько лошадиным лицом, улыбнулся, оскалив белые зубы, и снова обернулся к миссис Мастертон.

— Не волнуйтесь, я все улажу, — пообещал он. — Пойду и по-отечески с ними потолкую. А вот где поставим палатку гадалки? Около магнолии? Или в дальнем конце лужайки у рододендронов?[1461]

— Мистер и миссис Легг, — представил сэр Джордж. Высокий молодой мужчина с облупившимся от загара лицом широко улыбнулся. Его рыжеволосая веснушчатая жена — весьма симпатичная — дружески кивнула и снова углубилась в полемику с миссис Мастертон. Ее высокое сопрано и низкий лай миссис Мастертон составляли своеобразный дуэт.

–..У магнолии — мало места.

–..надо рассредоточить… но если соберется очередь…

–..намного прохладнее. Ведь у дома никакой тени…

–..и кокосовые орехи тоже нельзя метать слишком близко к дому… молодежь так легко входит в раж…

— А это, — продолжал сэр Джордж, — мисс Бруис, она всем у нас тут заправляет.

Мисс Бруис, худощавая, по виду очень энергичная женщина лет сорока и с приятными живыми манерами, сидела рядом с большим серебряным чайным подносом.

— Здравствуйте, мосье Пуаро, — поприветствовала она его. — Надеюсь, вам не слишком досталось в дороге? В это время года в поездах так ужасно. Позвольте, я вам налью чаю. Молоко? Сахар?

— Молока очень немного, мадемуазель, и четыре кусочка сахару. — И пока мисс Бруис хлопотала, добавил:

— Я вижу, вы тут развили бурную деятельность.

— Да, приходится. В последний момент всегда обнаруживаются какие-нибудь недочеты. В наше время могут и подвести — причем самым неожиданным образом. А нам столько всего нужно — шатры, палатки, стулья, продукты. Я почти все утро не отходила от телефона.

— А колышки не забыли, Аманда? — спросил сэр Джордж. — И клюшки для часового гольфа?[1462]

— Все в порядке, сэр Джордж. Мистер Бенсон из гольф-клуба был очень любезен. Она подала Пуаро чашку.

— Сандвич, мосье Пуаро? Вот помидоры, вот паштет. — Но, вспомнив о четырех кусочках сахара, добавила:

— Или хотите пирожное?

Пуаро предпочел пирожное, выбрав то, где было больше всего крема.

Потом, держа в руках блюдце, он подошел к хозяйке дома и уселся рядом. Она все еще развлекалась своим изумрудом, любуясь игрой света на его гранях.

— Посмотрите, — сказала она с улыбкой довольного ребенка. — Правда, красиво?

Пуаро внимательно за ней наблюдал. На голове у нее была большая шляпа из ярко-красной соломки — шляпы такого же фасона носили китайские кули. От низких полей на мертвенно-белое лицо падали розовые блики. Миссис Стаббс была сильно накрашена — не в английском, а в каком-то экзотическом стиле. Очень белая матовая кожа, цикламеновые[1463] губы, густо накрашенные ресницы. Из-под шляпы виднелись черные гладкие волосы, облегающие ее головку, словно бархатный капор. Ничего от английской томной красоты. Казалось, это существо перенеслось сюда прямо из-под тропического солнца. Но вот глаза… они заставили Пуаро насторожиться. Этот ее младенческий, почти пустой и какой-то застывший взгляд.

И доверительность ее была очень детская, Пуаро даже ответил ей, как ответил бы ребенку:

— Очень красивое колечко. Она засияла от удовольствия.

— Я вчера получила его от Джорджа, — пояснила она, понизив голос, как будто доверяя ему тайну. — Он столько мне всего дарит. Он такой добрый.

Пуаро снова взглянул на кольцо и на ладонь, лежавшую на подлокотнике. Ногти были очень длинные и покрыты красно-коричневым лаком.

«Не трудятся они и не прядут…»[1464] — вспомнилось ему.

Он, конечно, не мог себе представить, чтобы леди Стаббс трудилась или пряла. Но и на полевую лилию она была мало похожа. Она была явно оранжерейным творением.

— У вас прекрасная гостиная, мадам, — сказал он, оценивающим взглядом окидывая комнату.

— Наверное, — отсутствующе ответила леди Стаббс. Склонив голову набок, она опять стала поворачивать кисть то так, то эдак, любуясь вспыхивавшими в глубине камня зелеными искрами.

— Видите? — доверительно сказала она. — Камень мне подмигивает.

Она вдруг расхохоталась, и Пуаро поразил этот до неприличия громкий смех.

— Хэтти, — послышалось с другого конца гостиной: голос сэра Джорджа был мягок и добр, но в нем прозвучала и укоризна.

Леди Стаббс перестала смеяться.

— Не правда ли, Девоншир великолепен? — спешно спросил Пуаро, соблюдая светский ритуал.

— Он прекрасен днем, — сказала леди Стаббс, — когда, конечно, нет дождя. И мрачно добавила:

— Но здесь нет ночных клубов.

— Понимаю, вы любите бывать в ночных клубах?

— О да! — пылко сказала леди Стаббс.

— А почему вы их так любите?

— Там музыка, и можно потанцевать. И я надеваю туда свои лучшие наряды, браслеты, кольца. И на других женщинах тоже красивые наряды и драгоценности, но не такие красивые, как у меня.

Она самодовольно улыбнулась, а Пуаро вдруг стало ее жаль.

— И все это вам очень нравится?

— Да. А еще я люблю казино. Почему в Англии нет казино?

— Меня тоже это удивляет, — со вздохом сказал Пуаро. — Думаю, казино просто не соответствует английской натуре.

Она взглянула на него непонимающе. Потом, слегка склонившись к нему, сказала:

— Однажды в Монте-Карло я выиграла шестьдесят тысяч франков. Я поставила на номер двадцать семь, и он выиграл.

— Это, должно быть, очень волнующе, мадам.

— О да. Джордж дает мне деньги на игру, но обычно я проигрываю, — с грустью произнесла она.

— Это печально.

— О, это совершенно не важно. Джордж очень богат. Хорошо ведь быть богатым, верно?

— Очень хорошо, — учтиво подтвердил Пуаро.

— Если бы я не была богатой, возможно, я выглядела бы как Аманда.

Она принялась бесцеремонно разглядывать сидевшую за чайным столом мисс Бруис.

— Вам не кажется, что она очень уродлива? Мисс Бруис в этот момент подняла голову и посмотрела в их сторону. Леди Стаббс говорила негромко, но не услышала ли ее Аманда Бруис…

Пуаро обернулся и встретился взглядом с капитаном Уорбуртоном. В глазах капитана были насмешка и ирония.

Пуаро попытался переменить тему.

— Вы были, наверное, очень заняты подготовкой праздника? — спросил он.

Хэтти Стаббс покачала головой.

— Нет. По-моему, все это очень скучно — и вообще, зачем? Есть слуги и садовники. Почему бы им не заниматься этим?

— О, дорогая, — вдруг вмешалась миссис Фоллиат, она подошла и села на стоявший рядом диван. — Такие взгляды вы усвоили в ваших островных поместьях. Но в наши дни жизнь в Англии, увы, совсем иная. — Она вздохнула. — Теперь почти все приходится делать самим.

Леди Стаббс пожала плечами.

— Я считаю, это глупо. Какой же тогда смысл быть богатым, если все надо делать самим?

— Некоторым это нравится, — улыбнулась ей миссис Фоллиат. — Мне, например. Ну не все, конечно, но кое-что я очень люблю. Например, возиться с садом или готовиться к праздникам, вроде завтрашнего.

— Это будет что-то вроде вечеринки? — с надеждой спросила леди Стаббс.

— Да, похоже, только будет много, много народу.

— Как в Аскете?[1465] И огромные шляпы, и все такие шикарные?

— Ну, не совсем, как в Аскоте, — ответила миссис Фоллиат и мягко добавила:

— Вам надо привыкать к деревенской жизни, Хэтти. В ней есть своя прелесть. Помогли бы нам утром — вместо того чтобы оставаться в постели и подняться только к чаю.

— У меня болела голова, — надув губки, отозвалась Хэтти, но тут же настроение у нее изменилось, и она нежно улыбнулась миссис Фоллиат. — Но завтра я исправлюсь и буду делать все, что вы скажете.

— Очень мило с вашей стороны, дорогая.

— А у меня есть новое платье. Его принесли сегодня утром. Пойдемте со мной наверх, посмотрим.

Миссис Фоллиат колебалась, но леди Стаббс уже встала и настойчиво повторила:

— Ну, пожалуйста! Платье очаровательное! Идемте же!

— Ну, хорошо, хорошо. — Миссис Фоллиат слегка усмехнулась и поднялась.

Когда она, казавшаяся еще меньше рядом с рослой Хэтти, выходила из комнаты, Пуаро увидел ее лицо и был поражен: вместо недавней улыбки на нем было выражение крайней усталости. Она словно бы дала себе волю и сняла на миг светскую маску. А возможно, за этим скрывалось что-то большее. Возможно, она страдала какой-то болезнью, о которой, как свойственно многим женщинам, никогда не говорила. «Она не из тех, кто ищет жалости или сочувствия», подумал Пуаро.

В кресло, где только что сидела Хэтти Стаббс, опустился капитан Уорбуртон. Он тоже взглянул на дверь, через которую вышли обе женщины, и с пренебрежительной усмешкой (естественно, не в адрес старшей), произнес:

— Пре-е-краснейшее создание, не так ли? — Краем глаза он проследил, как сэр Джордж с миссис Мастертон и миссис Оливер выходят через стеклянную дверь в сад. — Окрутила старика Стаббса по всем правилам. Чем только он ее не ублажает! Драгоценности, норковые манто и все прочее. Не пойму, замечает ли он, что у нее пустовато в голове? Возможно, для него это не имеет значения. В конце концов эти новоявленные богачи не нуждаются в интеллектуальном общении.

— Кто она по национальности? — поинтересовался Пуаро.

— По ее виду я всегда считал, что она из Южной Америки, но на самом деле она вроде бы родом из Вест-Индии. С одного из тех островов, где сахар, ром и все в таком роде. Она из родовитых переселенцев — креолка, я имею в виду не то, что она полукровка. Я полагаю, они там все между собой переженились, на этих островах, отсюда-то и умственная неполноценность.

К ним подошла юная миссис Легг.

— Послушайте, Джим, — обратилась она к капитану, — вы должны поддержать меня. Эту палатку надо поставить там где мы решили — в дальнем конце лужайки у рододендронов. Это единственное подходящее место.

— Мамаша Мастертон так не считает.

— Что ж, вам надо ее уговорить. Он хитро улыбнулся.

— Миссис Мастертон — мой босс.

— Ваш босс Уилфред Мастертон, поскольку он — член парламента.

— Позволю себе заметить, что его жене эта должность подошла бы больше. Именно она верховодит в доме, мне ли этого не знать.

Сэр Джордж вернулся в гостиную тем же манером — через стеклянную дверь.

— А, Салли, вот вы где, — сказал он. — Вы нам нужны. Вы не подумали о тех, кто будет намазывать маслом булочки, кто будет разыгрывать пирожные, и вообще, почему продукты оказались там, где обещали разместить столик со всякими вышивками и вязаньем? Где Эми Фоллиат? Только она одна может справиться с этими сложностями.

— Она пошла наверх с Хэтти.

— Ах, вот оно что…

Сэр Джордж беспомощно осмотрелся. Мисс Бруис тут же выскочила из-за стола, где заполняла пригласительные билеты:

— Сейчас я вам ее приведу, сэр Джордж.

— Благодарю вас, Аманда. Мисс Бруис вышла из комнаты.

— Д-да, надо побольше проволочной сетки, — пробормотал сэр Джордж.

— Для праздника?

— Нет-нет. Поставить ограду в лесу — там, где мы граничим с Худаун-парком. Старая давно развалилась, и теперь они ходят и ходят.

— Кто?

— Да нарушители, туристы! — воскликнул сэр Джордж.

— Вы напоминаете Бетси Тротвуд,[1466] воюющую с ослами, — с улыбкой сказала Салли Легг.

— Бетси Тротвуд? Кто это? — простодушно спросил сэр Джордж.

— Диккенс.

— А-а, Диккенс. Я читал когда-то «Записки Пиквика». Неплохо, даже не ожидал. Но если серьезно, туристы — сущее бедствие с тех пор, как тут устроили этот проклятый туристский центр. Эти юнцы лезут сюда отовсюду. А в чем они ходят! Сегодня утром идет парень, и на рубашке у него — сплошь черепахи и еще какое-то зверье — ну, думаю, не иначе как я вчера выпил лишку. Половина не говорят по-английски, несут какую-то чушь. — Он передразнил:

— «О, пожалуйста… сказать мне… дорога на переправа?» Я им кричу, что нет тут дороги, уходите, а они только хлопают глазами и ничего не могут понять. Это парни. А девицы хихикают. Кого сюда только не носит — итальянцы, югославы, голландцы, финны. Не удивлюсь, если к нам пожаловали уже и эскимосы! И подозреваю, что половина этой публики — коммунисты, — мрачно закончил он.

— Только не заводитесь, Джордж, по поводу коммунистов, — сказала миссис Легг. — Идемте, я помогу вам справиться со строптивыми женщинами.

Ведя его к двери на террасу, она обернулась и позвала:

— Пойдемте с нами, Джим. За свою идею надо биться до конца, тем более что мы правы.

— Я готов, но хочу ввести мосье Пуаро в курс дела. Ему ведь предстоит присуждать призы за игру «Найди жертву».

— Вы можете сделать это позже.

— Я подожду вас здесь, — согласился Пуаро. Наступила тишина, Алек Легг нехотя поднялся и вздохнул.

— О женщины! — сказал он. — Просто какой-то пчелиный рой. — Он выглянул в окно. — И все из-за чего? Из-за какого-то дурацкого праздника, который никому не нужен.

— Но кому-то, очевидно, все-таки нужен, — заметил Пуаро.

— И почему у людей нет ни капельки здравого смысла? Почему бы им наконец не задуматься? Не подумать о том, что творится в мире? Неужели не понятно, что жители земли совершают самоубийство?

Пуаро справедливо рассудил, что на этот вопрос отвечать не обязательно. Он только с сомнением покачал головой.

— Если мы ничего не предпримем, пока еще не поздно… — Алек Легг внезапно умолк, на его лице на миг отразился гнев. — Знаю, знаю, о чем вы думаете. По-вашему, я просто неврастеник. Эти проклятые врачи тоже думают, что мне надо поправить нервы. Надо, говорят, отдохнуть, переменить обстановку, подышать морским воздухом. Ну раз надо, так надо: мы с Салли приехали сюда, сняли на три месяца домик на мельнице, и я следую их предписаниям. Ловлю рыбу, купаюсь, совершаю длительные прогулки, принимаю солнечные ванны…

— Да-да, я сразу это понял, — вежливо заметил Пуаро.

— А-а, это? — Алек прикоснулся к своему облупившемуся лицу. — Это результат в кои-то веки распрекрасного английского лета. Ну и какой от всего этого толк? Нет уж, что есть, то есть, никуда от этого не убежишь.

— Да, бегство никогда не приводит к добру.

— Здесь, в деревенской обстановке все воспринимается еще острей… эта невообразимая всеобщая апатия… Даже Салли, которая достаточно умна, рассуждает так же, как и все. Стоит ли волноваться? Вот что она говорит. Это меня бесит! Стоит ли волноваться!

— А действительно, отчего вы так волнуетесь?

— Боже мой, и вы — туда же?

— Нет-нет, я ничего не собираюсь вам советовать. Я просто хотел бы знать отчего?

— Неужели вы не видите, что кто-то должен хоть что-то предпринять?

— И этот кто-то — вы?

— Нет, не я лично. В наше время отдельно взятая личность уже не имеет значения.

— Ну не скажите. Даже в такое время, как сейчас, каждый из нас все же во многом остается индивидуалистом.

— И напрасно! В такое напряженное время, когда перед человечеством встал вопрос «жизнь или смерть», нельзя думать о собственных болячках и заботах.

— Вот тут вы совершенно заблуждаетесь. Во время войны, в одну из жестоких бомбежек мысль о возможной смерти беспокоила меня куда меньше, чем натертая мозоль. Тогда меня это удивило. «Думай о том, — твердил я себе, — что тебя в любую минуту может убить». Мне даже было несколько стыдно — какая-то пустячная мозоль мучила меня сильнее, чем страх перед смертью. Понимаете, — в экстремальных условиях всякие мелочи вдруг обретают особое значение. Я видел женщину, пострадавшую в уличной аварии; у нее была сломана нога, а она рыдала из-за порванного чулка.

— Это доказывает лишь то, что женщины — феноменальные дуры!

— Это доказывает, какова суть человеческой натуры. Возможно, именно сосредоточенность каждой отдельной личности на своей жизни и помогла выжить роду человеческому.

— Порою мне кажется, что лучше бы этого не произошло, — сказал Алек Легг, пренебрежительно усмехнувшись.

— И притом, — продолжал Пуаро, — это в некотором роде проявление скромности. А скромность —, ценное качество. Вот во время войны в вашем метро часто встречался лозунг: «Все зависит от тебя». Я думаю, его придумал какой-нибудь видный духовный деятель, но, по-моему, это чрезвычайно опасное утверждение. Поскольку оно ложно. Ну что может зависеть от какой-нибудь, скажем, миссис Бланк из глухой деревушки? Если она и впрямь уверует в это, ее жизнь превратится в ад. Пока она будет думать о том, чем бы ей помочь спасению мира, ее собственный ребенок опрокинет на себя чайник.

— Вы, вероятно, придерживаетесь старомодных взглядов. Ну а какой лозунг выбрали бы вы?

— Ну а зачем мне собственный лозунг? У вас, у англичан, существует одна старая поговорка, по-моему, очень мудрая.

— Какая же?

— «Бог-то Бог, да сам не будь плох».

— Ну и ну… Вот уж не ожидал, — изумился Алек Легг.

— А знаете, что не мешало бы сделать у нас в стране?

— Наверное, что-нибудь очень эффективное, но неприятное, — с улыбкой сказал Пуаро.

— Надо бы убрать слабоумных — всех начисто. — Алек Легг оставался серьезным. — Не давать им плодиться. Если хотя бы только в одном поколении разрешить иметь детей только умным людям, вы представляете, каков бы был результат?

— Вероятно, резкий прирост пациентов в психиатрических клиниках, — сухо отозвался Пуаро. — Корни растению нужны так же, как и цветы, мистер Легг. Какими бы прекрасными ни были цветы, они погибнут, если уничтожить корни. — И как бы между прочим спросил:

— Леди Стаббс была бы у вас, вероятно, среди кандидатов, подлежащих усыплению?

— Естественно. Какая польза от такой женщины? Что она сделала для общества? Думала ли она когда-нибудь о чем-то, кроме своих нарядов, мехов и драгоценностей? Вот я и спрашиваю: какая от нее польза?

— Мы с вами действительно намного умнее, чем леди Стаббс, — спокойно произнес Пуаро. — Но, — он печально покачал головой, — боюсь, у нас нет ни малейших шансов стать украшением общества.

— Украшением… — фыркнув, начал было Алек, но тут в комнату вошли миссис Оливер и капитан Уорбуртон.

Глава 4

— Вам нужно пойти взглянуть на «ключи», вообще на весь реквизит, используемый в нашей игре, — сказала, отдышавшись, миссис Оливер.

Пуаро поднялся и послушно последовал за ними. Миновав холл, они прошли в небольшую, обставленную как служебный кабинет комнату.

— Слева — орудия убийства, — объявил капитан Уорбуртон, махнув рукой в сторону карточного столика. Там были разложены маленький пистолет, кусок свинцовой трубы со зловещим коричневым пятном, синий флакон с этикеткой «Яд», кусок бельевой веревки и шприц.

— Это — орудия, — пояснила миссис Оливер, — а это — подозреваемые. — И она протянула Пуаро отпечатанную карточку.

Он с интересом прочитал:

Пуаро прищурился и посмотрел на миссис Оливер с легким недоумением.

— Великолепный список действующих лиц, — деликатно заметил он. — Но позвольте спросить, мадам, что требуется от участников игры?

— Переверните карточку, — сказал капитан Уорбуртон.

Пуаро перевернул.

На обратной стороне было напечатано:

— Каждый участник получает такую карточку, а также блокнот и карандаш для того, чтобы можно было записать «ключи» к разгадке, — начал быстро объяснять капитан Уорбуртон. — Ключей будет шесть. И вы переходите от одного к другому, как в игре «Найди клад», а орудия убийства будут спрятаны в нескольких подозрительных местах. Вот первый ключ — фотография. Каждый начнет с нее.

Пуаро взял маленькое фото и, нахмурившись, стал рассматривать. Потом повернул его вверх ногами и еще больше нахмурился. Уорбуртон улыбался.

— Искусно сфотографировано, верно? — самодовольно спросил он. — И довольно просто, если знаешь, что это такое.

Пуаро не знал, и ему стало досадно.

— Что-то вроде зарешеченного окна? — предположил он.

— Некоторое сходство есть, согласен. Но вообще это часть теннисной сетки.

— Ах вот как! — Пуаро снова посмотрел на снимок. — Да, теперь, когда вы сказали, это совершенно ясно.

— Многое зависит от того, как посмотреть на вещь, — усмехнулся Уорбуртон.

— Истинная правда.

— Второй ключ будет в ящике под серединой теннисной сетки. Это пустой флакон из-под яда и рядом с ним обыкновенная пробка.

— Понимаете, — быстро заговорила миссис Оливер, — флакон с винтовым горлышком, так что, по существу, ключом является пробка.

— Знаю, мадам, что вы очень изобретательны, но мне не совсем понятно…

— Ну конечно, — перебила его миссис Оливер. — Есть пересказ происходящего. Краткое содержание, как в журнальных сериалах. — Она повернулась к капитану Уорбуртону. — Листки у вас?

— Их еще не прислали из типографии.

— Но они же обещали!

— Знаю, знаю. Все всегда обещают. Листки с содержанием будут отпечатаны вечером к шести. Я сам съезжу за ними.

— Ну хорошо. — Миссис Оливер глубоко вздохнула и повернулась к Пуаро. Тогда мне самой придется все вам рассказать. Только рассказчик я никудышный. Видите ли, когда я пишу, у меня все четко и ясно, но, как только пытаюсь это пересказать, получается страшная неразбериха. Поэтому я никогда ни с кем не обсуждаю своих замыслов. Я уже научена горьким опытом: как только я начинаю это делать, мне вскоре со скучающим видом говорят:

«Э-э… ну да… но непонятно, что же тут происходит и… наверное, из этого ничего не получится». Так бывает обидно! Ведь когда я пишу, у меня все получается.

Миссис Оливер перевела дух и продолжала:

— Ну, слушайте. Питер Грей, молодой ученый-атомщик, подозревают, что он работает на коммунистов, и он женат на этой девушке Джоан Блант, а его первая жена умерла, но на самом деле она не умерла, потом она вдруг появляется, потому что она — тайный агент или, вернее, она туристка, а у жены роман, а этот человек, Лойола, появляется то ли, чтобы встретиться с Майей, то ли, чтобы шпионить за ней, и существует шантажирующее письмо, которое могла написать экономка или дворецкий, и пропадает револьвер, а поскольку вы не знаете, кому адресовано письмо… и тут за обедом вдруг откуда-то падает шприц, а потом он исчезает…

Миссис Оливер вдруг остановилась, правильно оценив реакцию Пуаро.

— Знаю, — сочувственно сказала она. — Все кажется очень запутанным, но это не так — по крайней мере у меня в голове. Вот когда вы получите листок с кратким изложением задуманной мной истории, вы поймете, что все тут совершенно ясно. — Однако, — добавила она, — вам совершенно не обязательно вникать во все эти подробности, верно? Ваша задача — только вручить призы (кстати, очень хорошие, первый приз — серебряный портсигар в форме револьвера) и похвалить победителя, сказать, как он замечательно умен и прочее.

Пуаро подумал про себя, что победителю действительно нужно быть очень умным. Впрочем, он сильно сомневался в том, что будет победитель. И задуманная миссис Оливер игра, в которой нужно было найти жертву, была пока окутана для него непроницаемым туманом.

— Что ж, — бодро произнес капитан Уорбуртон, взглянув на свои часы, пожалуй, пора забирать в типографии листки.

— А вдруг еще не готовы?.. — дрогнувшим голосом спросила миссис Оливер.

— Готовы, готовы. Я звонил. Пока. Он вышел из комнаты.

Миссис Оливер тут же схватила Пуаро за руку и хриплым шепотом произнесла:

— Ну?

— Что «ну»?

— Что-нибудь заметили? Кого-нибудь заподозрили? С мягким укором в голосе Пуаро ответил:

— По-моему, все вполне нормально.

— Нормально?

— Возможно, это не совсем подходящее слово. Ибо у леди Стаббс, как вы и говорили, определенно имеется некоторая умственная отсталость, а мистер Легг, наоборот, чересчур заумный.

— Да нет, с ним все в порядке, — нетерпеливо заметила миссис Оливер. — У него просто нервный срыв.

Пуаро не стал заострять внимания на некоторой нелогичности ее слов, а просто принял их к сведению.

— Все крайне возбуждены и очень раздражительны, что, впрочем, характерно при подготовке развлечений такого рода. И если вы могли заметить…

— Ш-ш! — Миссис Оливер снова схватила его за руку. — Сюда кто-то идет.

Это все больше походило на плохую мелодраму… Пуаро почувствовал, что и сам начинает раздражаться.

В дверях появилось доброжелательное лицо мисс Бруис.

— О, вот вы где, мосье Пуаро. А я вас разыскиваю — хочу показать вам вашу комнату.

Она повела его наверх, где ему была отведена просторная комната с видом на реку.

— Ванная прямо напротив. Сэр Джордж подумывает прибавить ванных, но тогда, к сожалению, придется нарушить пропорции комнат. Надеюсь, вам тут будет удобно?

— Да, конечно. — Пуаро окинул оценивающим взглядом этажерку, настольную лампу и коробку с наклейкой «Печенье» у кровати. — Кажется, все в этом доме доведено до совершенства. Кого мне благодарить: вас или очаровательную хозяйку?

— Леди Стаббс целиком поглощена тем, чтобы быть очаровательной, — не без ехидства заметила мисс Бруис.

— Очень живописная молодая особа, — задумчиво произнес Пуаро.

— Вот именно…

— Правда, возможно, в других отношениях она не столь… — он осекся, pardon,[1467] я чересчур увлекся. Есть вещи, о которых, возможно, тут не принято даже упоминать.

Мисс Бруис внимательно на него посмотрела и сухо сказала:

— Леди Стаббс прекрасно знает, что делает. Она действительно очень эффектная женщина, но, кроме того, она еще и очень даже себе на уме.

Она повернулась и, прежде чем Пуаро успел скроить удивленную мину, выскользнула из комнаты. Так вот, значит, что думает о хозяйке дома деловитая мисс Бруис! Или она сказала так по каким-то особым соображениям? Зачем так откровенничать с посторонним, только что приехавшим человеком? А может, именно потому, что он посторонний? Да к тому же иностранец. Эркюль Пуаро по личному опыту знал, что многие англичане полагают, что иностранцам можно говорить все что угодно и что их вообще нельзя воспринимать всерьез!

Он нахмурился, растерянно уставившись на захлопнувшуюся дверь. Потом взглянул в окно — как раз в тот момент, когда из дома вышли леди Стаббс и миссис Фоллиат. На некоторое время дамы задержались у большой магнолии, что-то оживленно обсуждая. Но вот миссис Фоллиат кивнула на прощание, подняла свою садовую корзину, в которой лежали перчатки, и пошла по подъездной аллее. Леди Стаббс довольно долго смотрела ей вслед, затем машинально сорвала цветок магнолии, понюхала его и медленно двинулась по дорожке, которая вела сквозь заросли деревьев к реке. Прежде чем исчезнуть из виду, она оглянулась. Из-за магнолии нарочито спокойным шагом вышел Майкл Уэйман и после недолгих колебаний проследовал в гущу деревьев, где только что скрылась стройная фигурка.

«Решительный молодой человек, — подумал Пуаро. — И к тому же красив. В общем, личность куда более привлекательная, чем сэр Джордж Стаббс…

Но, собственно, что тут такого? Ситуация вполне ординарная. Богатый невзрачный муж, весьма уже зрелого возраста, молодая, красивая, умная (или не очень) жена и влюбчивый молодой человек. Неужто это достаточная причина для того, чтобы миссис Оливер кинулась мне звонить? Конечно, у миссис Оливер живое воображение, но…»

— Но я ведь не занимаюсь такими вещами, — пробормотал уже вслух Эркюль Пуаро. — Выслеживать любовников на предмет установления факта адюльтера[1468] — не по моей части. И вообще, почему миссис Оливер вбила себе в голову, что тут что-то не так? Впрочем, в ее голове царит такая путаница…

Пуаро решительно не понимал, как ей удается создавать вполне связные детективные романы. Однако при всем при том она часто удивляла его своей прозорливостью.

— Мало времени… мало, — бормотал он. — Действительно ли здесь что-то не так? Думаю, она все-таки права. Но что? Кто может пролить на это свет? Надо срочно как можно больше узнать обо всех этих людях. Но кто мне расскажет о них?

После недолгого размышления он схватил шляпу (великий сыщик никогда не рисковал выходить вечером с непокрытой головой) и поспешил вниз. Из дальней комнаты доносился властный лай миссис Мастертон. А чуть ближе слышался голос сэра Джорджа, полный страстного нетерпения:

— К черту чадру. Я хочу, чтобы вы были в моем гареме, Салли. Я приду завтра узнать свою судьбу. Что вы мне скажете, а?

Послышались звуки легкой борьбы и прерывистый от напряжения голос Салли:

— Перестаньте, Джордж.

Пуаро, немало изумившись, ловко проскользнул в оказавшуюся рядом боковую дверь наружу и быстро потрусил по задней дорожке, которая, как подсказывало ему чутье, должна была в какой-то точке соединиться с подъездной аллеей.

Маневр оказался удачным: хотя Пуаро немного запыхался, зато был вознагражден встречей с миссис Фоллиат.

— Разрешите, мадам?.. — галантно предложил он, беря у нее из рук корзину.

— О, благодарю вас, мосье Пуаро, вы очень любезны. Но, право, корзинка совсем не тяжела.

— И все же позвольте мне донести ее до вашего дома. Вы ведь живете недалеко отсюда?

— Я живу теперь в домике у главных ворот. Сэр Джордж любезно сдает его мне в аренду.

Домик у ворот ее прежнего дома… Какие чувства она должна испытывать, думая об этом? Однако ее самообладание было поразительным, и Пуаро не смог заметить ни единого предательского знака — ни в голосе, ни в выражении лица.

Он переменил тему разговора:

— Леди Стаббс ведь намного моложе мужа?

— На двадцать три года.

— Она очень привлекательна.

— Хэтти прелестное милое дитя, — спокойно сказала миссис Фоллиат.

Пуаро ожидал совсем иного ответа.

— Я ее очень хорошо знаю. Видите ли, она некоторое время была на моем попечении, — продолжала она.

— Я этого не знал.

— Откуда вам было знать. Это довольно грустная история. Ее семья владела сахарными плантациями в Вест-Индии. Во время землетрясения поместье сгорело, а родители, братья и сестры погибли. Хэтти в то время жила при одном из парижских монастырей. В общем, она осталась вдруг совсем одна на свете. Ее душеприказчики сочли, что ей лучше некоторое время побыть за границей, а затем настала пора вывозить ее в свет, для чего требовалась пожилая дама. Вот мне и предложили опекать ее. Когда нужно, я умею выглядеть вполне прилично, — чуть усмехнулась она. — К тому же у меня были кое-какие связи — покойный губернатор был близким другом моего семейства.

— О, теперь я все понял, мадам.

— Предложение пришлось весьма кстати. Я переживала тяжелое время. Перед самой войной скончался муж. Старший сын был моряком — утонул, — его корабль пошел ко дну, младший, вернувшись из Кении, поступил в командос и был убит в Италии. На меня свалились тройные налоги по наследованию, и дом пришлось продать. Я и сама была едва жива от горя… и рада была отвлечься путешествием и заботами о своей юной подопечной. Я очень полюбила Хэтти. Возможно потому, что вскоре поняла, что она… я бы сказала, не в состоянии должным образом позаботиться о себе. Поймите меня правильно, мосье Пуаро, Хэтти не то чтобы умственно отсталая, а, как принято говорить в деревне, «простушка»: она чересчур послушна, легко поддается внушению, ее ничего не стоит обмануть. Я думаю, то, что она практически осталась без денег, даже к лучшему. Окажись она богатой наследницей, ее положение было бы гораздо более затруднительным. Она нравилась мужчинам и, будучи натурой страстной, легко увлекалась и поддавалась влиянию — за ней нужен был глаз да глаз. Когда при оприходовании родительского имущества обнаружилось, что плантации разорены и долгов больше, чем самого имущества, я могла только благодарить судьбу за то, что в Хэтти влюбился такой человек, как сэр Джордж Стаббс, и решил жениться на ней.

— Да… вероятно, это был какой-то выход, — заметил Пуаро.

— Сэр Джордж обязан своими успехами исключительно самому себе и, откровенно говоря, довольно вульгарен, но он добр, порядочен и к тому же очень богат. Я не думаю, что он рассчитывал на духовное общение с женой, в этом смысле Хэтти как раз то, что ему надо. Она превосходно демонстрирует свои наряды и драгоценности, она нежна, и послушна, и вполне счастлива с ним. Признаюсь, я очень рада, что все так получилось, потому что мне кажется, именно я убедила ее принять его предложение. Если бы они не ладили, — голос ее слегка напрягся, — меня бы замучила совесть — за то, что заставила бедную девочку выйти замуж за человека на столько ее старше. Я ведь вам говорила, что Хэтти очень слабовольна, и каждый, кто общается с нею, может внушить ей все, что заблагорассудится.

— Мне кажется, вы приняли наиболее разумное в данном случае решение, одобрительно сказал Пуаро. — Я в отличие от англичан отнюдь не романтик. Для удачного брака недостаточно такой эфемерной субстанции, как влюбленность. А что касается Насс-хауса, — добавил Пуаро, — то это дивное место, как говорится, неземной красоты.

— Но так как Насс пришлось продавать, — продолжала миссис Фоллиат слегка дрогнувшим голосом, — я рада, что его купил сэр Джордж. Во время войны он был реквизирован для нужд армии, его бы могло выкупить государство или частное лицо. Устроили бы тут гостиницу или школу, перегородив эти прекрасные комнаты. Нашим соседям Флетчерам из Худауна тоже пришлось продать свое имение, и теперь там туристский центр. Хорошо, конечно, что молодежи есть где отдохнуть. К тому же Худаун построен в позднем викторианском стиле[1469] и не представляет особой исторической ценности, так что перестройка не слишком ему повредила. Досадно только, что молодые люди постоянно вторгаются в наши владения. Это очень сердит сэра Джорджа, и его можно понять: они то и дело ломают редкие породы кустарников. А ходят они тут, чтобы срезать часть дороги к переправе через реку.

Наконец они дошли до ворот. Ее небольшой одноэтажный белый домик находился несколько в стороне от аллеи.

Поблагодарив Пуаро, миссис Фоллиат забрала у него свою корзинку.

— Мне всегда нравился этот домик, — сказала она, с любовью посмотрев на окруженный огороженным садиком дом. — Мерделл, наш главный садовник, прожил тут тридцать лет. Мне этот домик больше по душе, чем коттедж, хотя сэр Джордж расширил его и модернизировал — ведь новый садовник очень молод, и у него молодая жена. А этим молодым подавай и электрический утюг, и современную плиту, и телевизор… Нужно держаться в ногу со временем… — Она вздохнула. От прежних дней в имении почти никого не осталось… все новые лица…

— Я рад, мадам, что вы наконец вернулись в свой порт.

— О, вы знаете эти строки из Спенсера?[1470] «Сон после тяжкого труда, порт после штормовых морей, отдохновенье после боя, смерть после жизни — вот величайшие блага…» — Она немного помолчала и сказала, не меняя тона:

— Мир очень грешен, мосье Пуаро, в нем очень много злых людей. Вы это, вероятно, знаете не хуже меня. Я не говорю так молодым людям, не хочу их разочаровывать, но это правда… Да, очень грешен мир…

Она слегка поклонилась ему и пошла в дом. Пуаро еще постоял какое-то время, глядя на закрывшуюся дверь.

Глава 5

Настроившись на поиск, Пуаро вышел из ворот и двинулся вниз по крутому спуску. Извивающаяся дорога вскоре привела его к небольшому причалу. На увесистом колоколе с цепью было написано: «Для вызова парома». Вдоль причала было пришвартовано много лодок. У кнехта,[1471] прислонившись к нему спиной, стоял очень древний старик со слезящимися глазами. Шаркая ногами, он подошел к Пуаро.

— Желаете переправиться, сэр?

— Благодарю вас, нет. Я просто вышел из Насс-хауса немного прогуляться, посмотреть, что здесь вокруг.

— А, так вы из Насса. Работал я там мальчишкой, и мой сын — тоже. Он старшим садовником, а я при лодках. Старый сквайр Фоллиат был прямо помешан на лодках. Выходил, бывало, под парусом в любую погоду. А вот майору, сыну его, ни к чему были эти самые паруса. Лошади — вот была его страсть. Кучу денег тратил на них. Лошади да выпивка; жена его здорово с ним намаялась. Вы, верно, ее видели, живет теперь в домике у ворот.

— Да, я только что с ней говорил.

— Эта Фоллиат — троюродная сестра Тивертона. Знает толк в садоводстве, это она насажала все эти кусты, вон как цветут, любо-дорого. Даже когда оба молодых джентльмена ушли на войну, она ухаживала за ними, не давала воли сорнякам.

— Досталось ей, ведь оба сына погибли.

— Да, как ни кинь, тяжелая у нее жизнь. С мужем горя хватила, с молодым джентльменом — тоже. Нет, не с мистером Генри. Этот-то был лучше не придумаешь, на деда был похож, тоже море любил, вот и пошел во флот, куда ж ему еще. Но вот мистер Джеймс, с тем много было бед. Долги, дамочки всякие, да еще и с норовом. Как говорится, в семье не без урода. А тут раз — и война. Это было для него самое оно, можно сказать, подфартило джентльмену. Вот так-то! А знаете, как бывает: дома дурак дураком, а на войне — герой. Много их, таких отчаянных, погибло.

— Так, значит, теперь в Нассе нет больше Фоллиатов? — спросил Пуаро.

Старик сразу примолк, потом с чувством произнес:

— Истинное слово, сэр.

Пуаро с любопытством посмотрел на старика.

— Теперь у вас сэр Джордж Стаббс. Что о нем думает здешний люд?

— А что думать-то? Ясное дело — денег у него прорва. — В голосе старика прозвучала чуть ли не насмешка.

— Ну а жена его?

— Настоящая лондонская барыня. В саду от нее никакого толку. Говорят, у нее не хватает тут. — И он многозначительно постучал пальцем по виску. — О ней тоже не больно-то хорошо говорят. Уже больше года они у нас. Все в имении переделали на новый лад. Я помню, как они приехали, словно это было вчера. Прибыли они вечером, а накануне была страшная буря, больше такой и не припомню. Деревья так и валились, одно упало поперек аллеи, пришлось срочно его пилить, чтобы расчистить проезд для машины. А больше всего хлопот натворил дуб: когда он рухнул и сломал много других деревьев, получился целый завал.

— А, это там, где теперь стоит «Причуда»? Старик отвернулся и с отвращением плюнул.

— Да, «Причудой» назвали… Причуда и есть. Все это теперешние модные выкрутасы. В старые-то времена у Фоллиатов никаких причуд не было. Это все ее милость выдумала. И трех недель тут не побыли, а успели уж построить. Небось она и уговорила сэра Джорджа. Надо было эдакую штуку придумать — торчит среди деревьев, словно храм каких язычников. Нет бы хорошенькую беседку поставить, да с цветными стеклами, а то…

Пуаро слегка улыбнулся.

— Да, у лондонских леди свои фантазии. Печально, что миновали времена Фоллиатов.

— Да не верьте вы этому, сэр, — старик хрипло хохотнул, — Фоллиаты всегда будут в Нассе.

— Но дом принадлежит сэру Джорджу Стаббсу.

— Оно конечно, но Фоллиаты все-таки здесь. О, они хитрые, Фоллиаты!

— Это почему же?

Старик лукаво на него покосился.

— Миссис Фоллиат ведь живет в садовом домике? — спросил он.

— Да-а, — медленно протянул Пуаро. — Миссис Фоллиат живет в садовом домике, и мир очень грешен, и все люди очень злы.

Старик удивленно взглянул на него.

— Ах вот что, — сказал он. — Так вам, наверное, кое-что известно.

И с этими словами старик прошаркал прочь.

— Что же мне может быть известно? — с досадой спрашивал себя Пуаро, поднимаясь назад к дому.

Эркюль Пуаро тщательно закрутил кончики напомаженных душистой помадой усов. Немного отступив от зеркала, он придирчиво на себя посмотрел и был вполне удовлетворен тем, что увидел.

По дому разнесся звук гонга, и он стал спускаться по лестнице.

Дворецкий, завершив свое артистическое исполнение крещендо,[1472] форте,[1473] диминуэндо,[1474] раллентандо,[1475] как раз вешал на место колотушку для гонга.

Пуаро тут же вспомнил: «Шантажирующее письмо от экономки… или, может быть, от дворецкого…» Судя по его виду, этот дворецкий вполне мог быть автором такого письма. «Уж не берет ли миссис Оливер персонажей для сценария из жизни…» — подумал Пуаро.

Через холл проходила мисс Бруис в цветастом шифоновом[1476] платье, которое ей совершенно не шло. Пуаро догнал ее и спросил:

— У вас здесь есть экономка?

— О нет, мосье Пуаро. Мне кажется, такого рода профессия теперь не в чести, разве что в больших семьях… У нас же в доме экономка я, и, боюсь, даже в большей мере, чем секретарь. — Она криво усмехнулась.

— Так, значит, экономка вы? — Пуаро задумчиво посмотрел на нее.

Нет, он не мог представить себе, как мисс Бруис пишет шантажирующее письмо. Просто анонимное — это другое дело. Он знал, что анонимные письма пишут именно такие, как она, женщины солидные, вполне добропорядочные.

— Какая фамилия у вашего дворецкого? — спросил Пуаро.

— Хендон, — с некоторым удивлением ответила мисс Бруис.

Пуаро поспешил объяснить:

— Мне кажется, я с ним где-то уже встречался.

— Вполне возможно, — ответила мисс Бруис. — Эти люди, похоже, не задерживаются на одном месте больше четырех месяцев. Скоро в Англии уже не останется домов, где они могли бы предложить свои услуги — ведь теперь очень немногие могут себе позволить держать дворецкого и повара.

Они вошли в гостиную, где сэр Джордж, облаченный в смокинг (чувствовалось, что этот вид одежды пока ему непривычен), потчевал гостей хересом. Миссис Оливер в атласе стального цвета была похожа на устаревший военный корабль. Леди Стаббс склонила свою гладкую черную головку над журналом мод.

Алек и Салли Легг что-то увлеченно обсуждали с Уорбуртоном.

— Нам предстоит тяжелый вечер, — говорил Джим Уорбуртон. — Никакого бриджа. Все за работу. Нужно написать еще много объявлений и большую афишу для Предсказательницы судеб. Как мы ее назовем? Мадам Зулейкой, Эсмеральдой? Или цыганкой Ли — цыганской королевой?

— Лучше что-нибудь восточное, — сказала Салли. — В сельской местности цыган на дух не переносят. — Зулейка… Звучит отлично. У меня есть с собой краски, и я думаю, Майкл может украсить афишу извивающейся змеей.

— А может, лучше Клеопатра, чем Зулейка? В дверях появился Хендон:

— Обед подан, миледи.

Все потянулись в столовую, где на длинном столе мерцали свечи — на стенах заплясали причудливые тени.

Уорбуртон и Алек Легг сели по обе стороны от хозяйки. Пуаро — между миссис Оливер и мисс Бруис, Мисс Бруис принимала самое живое участие в общем разговоре, касавшемся, естественно, последних приготовлений к предстоящей игре.

Миссис Оливер думала о чем-то своем и в основном молчала.

Наконец она решила, что и ей пора что-то сказать, и, повернувшись к Пуаро, томным голосом произнесла:

— Не обращайте на меня внимания, я просто вспоминаю, не забыла ли чего.

Сэр Джордж весело расхохотался.

— Ошибки неизбежны, не так ли? — спросил он.

— Вы правы, — вздохнула миссис Оливер. — Всегда что-нибудь потом выплывает, причем когда книжку уже напечатали. Это бывает так ужасно! — На ее лице появилось страдальческое выражение. Она еще раз вздохнула. — И что самое удивительное: почти никто этой ошибки не замечает. Я начинаю себя уговаривать: «Конечно, повар всегда заметит, что две котлеты не съедены. Но больше никто об этом и не подумает».

— Вы меня заинтриговали, — откликнулся Майкл Уэйман с другого конца стола. — Загадка Второй котлеты! И, пожалуйста, не надо ничего объяснять. Я поразмыслю над этим вечером в ванне.

Миссис Оливер рассеянно улыбнулась ему и снова погрузилась в свои заботы.

Леди Стаббс тоже молчала. И все чаще зевала. Уорбуртон, Алек Легг и мисс Бруис разговаривали, не обращая на нее внимания. Когда вышли из столовой, леди Стаббс остановилась у лестницы.

— Я иду спать, — заявила она. — Я очень хочу спать.

— Ой, леди Стаббс, — воскликнула мисс Бруис. — Нам еще столько нужно сделать. Мы думали, что вы нам поможете.

— Да, я знаю. Но я иду спать. Она была похожа на добившегося своего маленького ребенка. Тут из столовой как раз вышел сэр Джордж.

— Я устала, Джордж. Я иду спать. Ты не возражаешь? — кротко спросила она.

Он подошел к ней и ласково погладил по плечу.

— Да, тебе лучше лечь пораньше, Хэтти. Завтра тебе надо быть полной сил.

Он поцеловал ее, и она стала подниматься по лестнице, помахав всем на прощанье рукой и крикнув:

— Спокойной ночи!

Сэр Джордж улыбнулся ей. Мисс Бруис громко вздохнула и резко отвернулась.

— Идемте! — сказала она с наигранной бодростью. — Нам надо работать.

Каждый принялся за свое дело. Однако, поскольку мисс Бруис не могла быть повсюду одновременно, скоро появились дезертиры. Майк Уэйман, украсив афишу великолепным свирепым змеем и написав: «Мадам Зулейка предскажет вам судьбу», потихоньку удалился. Алек Легг, выполнив для виду какое-то пустячное задание, заявил, что идет делать замеры для игры в кольца, и больше уже не появлялся. Женщины, как водится, работали энергично и добросовестно. Эркюль Пуаро последовал примеру хозяйки и рано улегся спать.

К завтраку Пуаро спустился в половине десятого. Завтрак был сервирован по-довоенному. Несколько горячих блюд на электромармите. Сэр Джордж подкреплялся по-английски плотно: яичница, бекон и почки. Миссис Оливер и мисс Бруис выбрали то же самое, только в несколько иных пропорциях. Майкл Уэйман съел целую тарелку холодной ветчины. Только леди Стаббс пренебрегла мясными блюдами, она похрустывала тоненьким тостом, запивая его черным кофе. На ней была широкая бледно-розовая шляпа, которая за утренним столом казалась совершенно нелепой.

Только что прибыла почта, и перед мисс Бруис высилась огромная пачка писем, которую она быстро раскладывала по отдельным стопкам. Письма для сэра Джорджа с пометкой «лично», она передавала ему. Остальные вскрывала сама и сортировала.

Для леди Стаббс было три письма. Два оказались со счетами, и она отбросила их в сторону. Вскрыв третье, она вдруг вскрикнула:

— Ой!

В этом ее «ой» прозвучал такой испуг, что все обернулись в ее сторону.

— Это от Этьена, — объяснила она, — От моего кузена. Он прибывает сюда на яхте.

— Позволь посмотреть, Хэтти. — Сэр Джордж протянул руку.

Она положила письмо на стол. Он развернул его и прочитал.

— Так этот Этьен де Суза, ты говоришь, кузен?

— Я думаю, да. Троюродный брат. Я его плохо помню… почти совсем не помню. Он был…

— Он был что, дорогая? Она пожала плечами.

— Не важно. Все это было так давно. Я была маленькой девочкой.

— Естественно, ты не можешь его хорошо помнить. Но мы должны, конечно, как следует его принять, — с жаром сказал сэр Джордж. — Жаль, что именно сегодня праздник, но мы пригласим его на обед. Может, пусть денек-другой погостит у нас? Покажем ему наши места?

Сэр Джордж совершенно вошел в роль радушного сельского сквайра.

Леди Стаббс ничего не ответила, сосредоточенно разглядывая свою чашку.

Продолжился общий разговор, само собой, он касался исключительно праздника. Пуаро, однако, в обсуждении не участвовал, с интересом наблюдая за стройной экстравагантной хозяйкой. Ему очень хотелось знать, о чем она сейчас думает. Вдруг она взмахнула ресницами и метнула взгляд в его сторону. И взгляд этот был таким цепким и откровенно оценивающим, что он вздрогнул. Но как только ее глаза встретились с его глазами, в них появилась прежняя пустота. Однако холодная расчетливость и настороженность исчезли не до конца…

Может, ему показалось? Но разве не верно, что люди, в умственном отношении несколько неполноценные, часто по-своему очень хитры, о чем порой не подозревают даже те, кто хорошо их знает?

И он подумал, что леди Стаббс весьма загадочная особа. Мнения, услышанные им на ее счет, были настолько противоречивы… Мисс Бруис обронила фразу о том, что леди Стаббс хорошо знает, что делает. Тогда как миссис Оливер определенно считала ее немножко придурковатой. А миссис Фоллиат, которая знала ее давно и очень хорошо, говорила о ней как о человеке, просто не умеющем трезво оценивать жизнь и потому требующем ухода и присмотра.

Мисс Бруис недолюбливала леди Стаббс за ее лень и равнодушие, так что ее мнение едва ли объективно, решил Пуаро. Интересно, была ли мисс Бруис секретарем сэра Джорджа до его женитьбы? Если да, то ничего удивительного, что ее не устраивают какие-то нововведения…

До этой минуты Пуаро скорее бы согласился с мисс Фоллиат и миссис Оливер. Но, в конце концов, стоит ли делать выводы только на основании мимолетного взгляда?

Леди Стаббс резко поднялась из-за стола.

— У меня болит голова, — заявила она. — Пойду к себе и лягу.

Сэр Джордж с озабоченным видом вскочил.

— Дорогая, ты не заболела?

— Просто голова болит.

— Надеюсь, ты оправишься к середине дня?

— Думаю, да.

— Примите аспирин, — вмешалась мисс Бруис. — У вас есть или мне принести?

— У меня есть.

Когда леди Стаббс направлялась к двери, платочек, который она машинально теребила пальцами, упал на пол. Пуаро тут же подошел и поднял его.

Сэр Джордж явно намеревался последовать за женой, но тут мисс Бруис спросила:

— Сэр Джордж, а где люди будут ставить машины? Я как раз собиралась дать Митчеллу указание. Вы считаете, что самое лучшее — там, где вы сказали?..

Больше Пуаро ничего не слышал, так как поспешил за миссис Стаббс.

Он нагнал ее на лестнице.

— Мадам, вы уронили вот это. — Он с поклоном протянул носовой платок.

— Да? Спасибо. — Она рассеянно его приняла.

— Я очень огорчен, что вам приходится так страдать. Тем более что приезжает ваш кузен.

— Я видеть не хочу Этьена! — вдруг вспылила она. — Я не люблю его. Он плохой человек. Всегда был плохим. Я его боюсь. Он всегда делает какие-нибудь гадости.

Дверь столовой открылась, и оттуда вышел сэр Джордж.

— Хэтти, бедняжка, — сказал он, приблизившись, — позволь, я пойду укрою тебя.

Они вместе стали подниматься по лестнице, он нежно обнял ее, и на лице его была озабоченность и тревога.

Пуаро посмотрел им вслед, повернулся и — едва не столкнулся с мисс Бруис, мчавшейся куда-то с бумагами.

— У леди Стаббс болит голова и… — начал было он.

— Не больше, чем у меня нога, — сердито буркнула мисс Бруис и, влетев в свой кабинет, захлопнула за собой дверь.

Пуаро вздохнул и прошел через парадную дверь к террасе. Тут подъехал маленький автомобильчик, из него вылезла миссис Мастертон и с ходу начала давать указания: где и как ставить чайную палатку. Ее жизнерадостные выкрики, как всегда, очень напоминали собачий лай.

Она повернулась поприветствовать Пуаро.

— Просто беда, сколько еще хлопот, — пожаловалась она. — Вечно все делают не так, как надо… Нет-нет, Роджерс! Левее, да не вправо, а влево, говорю! Как вам погода, мосье Пуаро? Что-то пасмурно. Дождь, конечно, все испортит. А вообще у нас в этом году, наконец, такое хорошее лето. Где сэр Джордж? Мне надо выяснить у него, где будет место для парковки автомобилей.

— У его жены разболелась голова, и она пошла прилечь.

— Ну ничего, к середине дня с ней будет уже все в порядке, — заверила миссис Мастертон. — Она, знаете ли, любит всякие развлечения. Наденет потрясающий наряд и будет радоваться, как ребенок. Не принесете ли вы мне оттуда связку колышков? Я хочу сделать разметку для часового гольфа.

Пуаро и опомниться не успел, как миссис Мастертон принялась бесцеремонно гонять его туда-сюда с поручениями — как мальчишку на побегушках. Во время коротких передышек она снисходила и до беседы с ним.

— Все приходится делать самой. Это самое надежное… Кстати, вы, кажется, знакомы с Элиотами?

Пуаро достаточно долго прожил в Англии, и он сразу понял подтекст этого вопроса: «Хотя вы и иностранец, но вы один из нас». Вот что имела в виду миссис Мастертон и уже вполне доверительным тоном продолжала:

— Хорошо, что в Нассе снова бьет жизнь. Мы все очень боялись, что его превратят в пансионат. В наше время это сплошь и рядом. Куда ни поедешь, везде натыкаешься на вывески: «Пансионат», «Частная гостиница» или «Гостиница А. А.». А ведь в этих домах я в молодости когда-то гостила, или мы там, бывало, собирались потанцевать. Грустно все это видеть. Так что я рада за Насс, и бедняжка Эми Фоллиат — тоже. Ей выпала тяжкая судьба, и, заметьте, она никогда не жалуется. Сэр Джордж сотворил с Нассом чудо, и, представьте, даже не опошлил его. Не знаю, Эми Фоллиат сумела на него повлиять или у него самого хороший вкус. А вкус у него, безусловно, есть. Что очень редко для таких людей.

— Он не из местных ли джентри?[1477] — осторожно спросил Пуаро.

— Он, насколько мне известно, даже не сэр Джордж. Я подозреваю, что он позаимствовал это имя у владельца цирка Джорджа Сангера. Очень забавно. Конечно, мы не показываем виду. Богатым людям ведь позволительны маленькие слабости, верно? Смешно, что, несмотря на его происхождение, Джорджа Стаббса прекрасно примут в любом доме. Он — символ прошедшего. Настоящий образец сквайра восемнадцатого века. Несомненно, в нем есть благородная кровь. Отец, я думаю, джентльмен, а мать — какая-нибудь буфетчица из бара.

Миссис Мастертон прервала разговор, чтобы крикнуть садовнику:

— Не у того рододендрона! Справа надо оставить место для кеглей. Справа, а не слева! Удивительно, — обратилась она уже к Пуаро, — неужто так сложно запомнить, где право, а где — лево. Вот Бруис — та толковая. Только не благоволит к бедной Хэтти. Так иногда на нее смотрит, словно готова убить. Эти усердные секретарши часто влюбляются в своих начальников. Как вы думаете, где сейчас может быть Уорбуртон? Глупая манера, не перестает называть себя «капитаном». Никогда не служил и ни одного немца даже издалека не видел. Но приходится мириться с тем, что имеешь, а он — примерный работник. Но, чувствую я, есть в нем какая-то фальшь.

— А! Вот и супруги Легг!

На Салли Легг были удобные широкие брюки и желтый пуловер.

— Мы пришли помогать, — весело сказала она.

— Дел полным-полно, — прогудела миссис Мастер-тон. — Так, дайте подумать…

Пуаро, пользуясь тем, что она отвлеклась, незаметно ретировался, скрывшись за углом дома. И тут он стал свидетелем одной примечательной сцены.

Из леса вышли две молодые женщины в шортах и ярких блузках и остановились, в нерешительности глядя на ограду. Пуаро показалось, что одна из них итальянка, которую он накануне подвозил. Из окна тут же высунулся сэр Джордж и гневно крикнул им:

— Вы нарушаете закон!

— Будьте добры! — крикнула в ответ та, что была в зеленой косынке.

— Здесь нет прохода, это частная собственность! — орал он.

— Будьте добры, скажите, — заговорила вторая, в пурпурно-синей косынке, стараясь отчетливо произносить слова, — скажите, пристань Нассикоум… Это есть дорога?

— Вы нарушаете закон! — продолжал бушевать сэр Джордж.

— Будьте добры!

— Вы нарушаете!.. Нет здесь дороги! Вам надо идти назад. Назад! Туда, откуда пришли.

Они с изумлением наблюдали за тем, как он размахивает руками. Потом быстро посовещались, и девушка в синей косынке недоуменно спросила:

— Назад? В туристский центр?

— Да. А потом идите по дороге, по дороге в обход. Они нехотя поплелись назад в лес. Сэр Джордж вытер платком лоб и посмотрел вниз на Пуаро.

— Вот еще забота, отгонять туристов, — сказал он. — Привыкли ходить через главные ворота. Я повесил на них замок. Теперь перелезают через забор и идут через лес. Видите ли, им так ближе до реки и до пристани. Конечно, ближе и быстрее. Но у них нет никакого права ходить здесь, и никогда не было. К тому же это все больше иностранцы — даже не понимают, что им говорят. В ответ лопочут что-то на своем голландском или еще на каком-нибудь…

— Одна из этих девушек — немка, а другая, думаю, итальянка. Я ее вчера встретил по пути со станции.

— Да тут они со всего света понаехали… Да, Хэтти, что ты сказала? — Он отошел в глубь комнаты.

Пуаро повернулся и увидел миссис Оливер и вполне оформившуюся уже девушку лет четырнадцати, одетую в униформу гида. Они подошли к нему.

— Это Марлин, — представила ее миссис Оливер. Марлин, хихикнув, сказала:

— Я — ужасный труп. Но крови на мне не будет. — В ее голосе звучало явное разочарование.

— Не будет?

— Да. Просто накину на шею веревку — вроде бы меня задушили. А по-моему, интересней быть заколотой, и чтобы на мне было побольше красной краски.

— Капитан Уорбуртон считает, что это было бы чересчур натуралистично, пояснила миссис Оливер.

— По-моему, убийства без крови не бывает, — сердито буркнула Марлин. Она смотрела на Пуаро с жадным интересом. — Вы ведь видели очень много убийств? Миссис Оливер говорит, что видели.

— Всего несколько… — сдержанно сказал Пуаро.

Он с тревогой заметил, что миссис Оливер покидает их.

— Наверное, это были жертвы сексуальных маньяков?.. — с любопытством спросила Марлин.

— Нет-нет, нечто совсем другое.

— А мне нравятся сексуальные маньяки, — с мечтательным видом заметила Марлин. — Естественно, только в книжках.

— Полагаю, личное знакомство с кем-нибудь из них вам вряд ли понравилось бы.

— О, конечно, нет. А знаете, у нас тут, наверное, есть сексуальный маньяк. Мой дедушка как-то видел в лесу труп женщины. Он испугался и убежал. Но потом вернулся, и там ничего уже не было. Но вообще-то он уже из ума выжил, дедушка мой, так что его никто не слушает.

Пуаро наконец удалось сбежать, и, кружным путем добравшись до дома, он укрылся у себя в спальне. Нет, ему просто необходимо было отдохнуть.

Глава 6

Ленч постарались закончить пораньше, ограничившись только холодными закусками. В половине третьего начался праздник. Его открыла второстепенная кинозвезда. Хмурое небо, грозившее разразиться дождем, посветлело. К трем часам праздник был в полном разгаре. Плата за вход была полкроны, а публика так и сыпала: автомобили длинной чередой выстроились по одной стороне подъездной аллеи. Слышалась громкая многоязычная речь студентов, компаниями подходивших из туристского центра. Точно в соответствии с предсказанием миссис Мастертон, леди Стаббс за пять минут до половины третьего вышла из своей спальни. Она была в платье цвета розового цикламена и в огромной шляпе из черной соломки, естественно, излюбленного ее фасона — как у кули. В ушах ее и на шее сверкало множество бриллиантов.

— Уж не думает ли она, что это королевская ложа в Аскоте! — язвительно пробормотала мисс Бруис.

Но Пуаро с абсолютно искренним восхищением сделал Хэтти комплимент:

— У вас изумительный наряд, мадам.

— Ведь правда? — просияла Хэтти. — Я и в Аскоте была в нем.

К ним приближалась кинозвезда, и Хэтти направилась к ней — поздороваться.

Пуаро же со скучающим видом принялся бродить то тут, то там. А праздник шел своим чередом. Под руководством неизменно добродушного сэра Джорджа бросали кокосовые орехи, рядом — кегли, дальше — кольца. Были расставлены палатки с фруктами и овощами, палатки с джемами и пирожными, палатки с забавными и нарядными безделушками и с рукодельем. В лотереях разыгрывались пирожные, корзины с фруктами и даже, кажется, целый поросенок; дети за двухпенсовик могли попытать удачи в игре «Вытяни на счастье».

Народу постепенно собралось очень много, и решили, что можно провести конкурс детских танцев Пуаро нигде не мог найти миссис Оливер, зато розовое платье леди Стаббс все время мелькало в толпе, его обладательница, казалось, умеет порхать как фея. Однако главным лицом на празднике была, безусловно, миссис Фоллиат. Ее было просто не узнать: фуляровое[1478] цвета голубой гортензии платье, изящная серая шляпка… Миссис Фоллиат, по-видимому, была главной распорядительницей. Именно она встречала вновь прибывших и советовала, какое из развлечений им лучше выбрать.

Пуаро, неспешно прохаживаясь рядом, вслушивался время от времени в разговор.

— Эми, дорогая, как вы поживаете?

— О, Памела, как приятно, что вы с Эдвардом приехали! Из Тивертона так долго добираться.

— И погода сегодня чудная — просто специально для вашего праздника. А помнишь тогда, за год до войны? Около четырех такой хлынул ливень, что все веселье насмарку.

— Дороти! Сколько лет, сколько зим! Какое в этом году чудесное лето!

— Мы просто не могли не приехать. Так хотелось взглянуть на Насс во всем его великолепии! Я смотрю, вы даже подрезали барбарисовые кусты на берегу.

— Да, теперь лучше видно гортензии, верно?

— Они просто прелесть! Какая яркая голубизна! Дорогая, вы настоящая волшебница! И все только за один год! Насс снова становится таким, как был прежде.

Муж Дороти басом прогудел:

— Во время войны я как-то приезжал на встречу со здешним комендантом. Тут такое творилось — у меня прямо чуть сердце не разорвалось.

Миссис Фоллиат обернулась поприветствовать, вероятно, стеснявшуюся подойти поближе женщину.

— Миссис Наппер, я рада вас видеть. Неужели это Люси? Как она выросла!

— В будущем году уже кончает школу. Вы чудесно выглядите, мэм. Я так за вас рада.

— Благодарю, у меня действительно все хорошо. Люси, тебе нужно пойти поиграть в кольца. Миссис Наппер, мы с вами еще увидимся в чайной палатке. Я буду помогать там.

Пожилой мужчина, вероятно, мистер Наппер, преодолев робость, сказал:

— Рад снова видеть вас в Нассе, мэм. Как в старые времена.

Ответ миссис Фоллиат был заглушен ликующим воплем.

— Эми, дорогая, в кои-то веки! Это же грандиозный успех! — хором твердили две дамы, буквально набросившиеся на миссис Фоллиат. — Скажите, что вы сделали с розарием? Мюриель говорила, что вы посадили новые кусты.

— А где у вас тут Мэрилин Гейл? — вмешался сопровождавший дам рослый крепкий мужчина.

— Реджи до смерти хочется с нею познакомиться. Он видел ее последний фильм.

— Вон там в большой шляпе — это она? Вот это, я понимаю, настоящий шик!

— Да что ты, милый. Это же Хэтти Стаббс. Знаешь, Эми, ты должна запретить ей разгуливать в таком виде. Просто какая-то манекенщица.

— Эми?! — Подоспела еще одна приятельница, претендовавшая на внимание миссис Фоллиат. — Это сын Эдварда, Роджер. Дорогая, как хорошо, что ты снова в Нассе.

Пуаро медленно двинулся прочь и по пути почти машинально купил за шиллинг какой-то лотерейный билет — оказалось, что он теперь рискует выиграть поросенка.

До ушей великого сыщика все еще доносилось: «Ах, как хорошо, что вы приехали…» Ему было интересно, понимает ли миссис Фоллиат, что ведет себя как хозяйка дома, или же это получается у нее совершенно бессознательно. А сегодня истинной хозяйкой была конечно она, миссис Фоллиат из Насс-хауса.

Пуаро остановился у палатки, на которой красовалась вывеска:

Поскольку рядом как раз начали подавать чай, очереди к гадалке не было. Пуаро, чуть пригнувшись, вошел внутрь и с готовностью заплатил полкроны за возможность опуститься в кресло и дать отдых больным ногам.

Мадам Зулейка была в широком черном одеянии, на голове — шарф с блестящими золотыми нитями, нижнюю часть лица закрывала вуаль, которая слегка заглушила голос предсказательницы. Золотой браслет, увешанный амулетами «на счастье», мелодично звякнул, когда она взяла руку Пуаро. Она затверженными фразами торопливо посулила ему большие деньги, благосклонность смуглолицей красавицы и чудесное спасение от несчастного случая.

— Это просто замечательно, мадам Легг. Хорошо бы, все это действительно сбылось.

— О! — вырвалось у Салли. — Так вы меня узнали?

— Просто у меня имелись кое-какие сведения. Миссис Оливер говорила, что вообще-то вы должны были быть «жертвой», но вас перехватили для оккультных наук.

— Да, уж лучше бы я была «телом», — сказала Салли. — Было бы намного спокойнее. Это все Джим Уорбуртон. Есть уже четыре часа? Хочу чаю. С четырех до половины пятого у меня перерыв.

— Сейчас без десяти, — сказал Пуаро, посмотрев на свои большие старомодные часы. — Хотите, я вам принесу чаю сюда?

— Нет-нет. Мне надо сделать передышку. Тут слишком душно. Ко мне еще много желающих?

— Никого. Я думаю, все выстроились в очередь за чаем.

— Вот и хорошо.

Пуаро вышел из палатки, и тут же дорогу ему преградила какая-то энергичная женщина. Пришлось заплатить шесть пенсов и попытаться угадать вес торта.

Не удалось проскользнуть и мимо аттракциона с кольцами. Полная пожилая дама уговорила Пуаро попытать удачи, и он тут же, к своему ужасу, выиграл Кьюпи.[1479] Чувствуя себя полным идиотом, Пуаро схватил приз и зашагал дальше. На опушке леса он встретил Майкла Уэймана, который с кислым видом смотрел на тропку, ведущую к причалу.

— Я смотрю, вы вовсю развлекаетесь, мосье Пуаро, — сказал он с довольно ехидной усмешкой.

Пуаро принялся со страдальческим видом рассматривать куклу.

— Действительно, нелепость, — вздохнул он. Вдруг рядом послышался детский плач. Пуаро поспешно обернулся и подскочил к горько рыдавшей девчушке.

— Voila,[1480] это тебе, — сказал он, пихнув куклу ей в руки. Плач сразу прекратился.

— Вот, Вайолет, видишь, какой добрый джентльмен. Скажи скорей спасибо.

— Конкурс маскарадных костюмов! — объявил капитан Уорбуртон в мегафон. Первая группа — юные леди и джентльмены от трех до пяти. Постройтесь, пожалуйста.

Пуаро пошел к дому, и вдруг на него налетел молодой человек, отступивший назад, чтобы лучше размахнуться кокосовым орехом. Молодой человек сердито обернулся. Пуаро непроизвольно пробормотал «извините», однако взгляд его при этом был прикован к рубашке метателя. Он узнал ее по описанию сэра Джорджа: на ней были очень натурально изображены черепахи и какое-то морское чудовище, было полное ощущение, что все эти твари шевелятся и ползут по ткани.

Пуаро прищурился, приглядываясь. Тут к нему подошла молодая голландка, которую он подвозил.

— О, вы тоже решили прийти, — сказал он. — А ваша подруга?

— О да, она тоже приходить здесь сегодня днем. Я ее еще не видела, но мы уезжать вместе, автобус в пять пятнадцать. Мы едем в Торки, там я сажусь автобус на Плимут. Это удобно.

Ответ был исчерпывающим. Теперь Пуаро понял, почему даже на праздник она пришла с тяжеленным рюкзаком.

— Я видел вашу подругу сегодня утром, — сказал он.

— Да-да. С ней была Эльза, девушка из Германии, Эльза рассказать мне, что они хочет пройти через лес на реку к причалу, а джентльмен, который хозяин дома, очень сердиться и велел им ходить назад. Но сейчас, — добавила она, посмотрев в сторону сэра Джорджа, подбадривающего метателей кокосовых орехов, — сегодня он очень вежливый.

Пуаро принялся объяснять, что одно дело — нарушительницы, вторгшиеся в его владения, совсем другое — те же самые нарушительницы, уплатившие по два шиллинга и шесть пенсов за вход. Они, естественно, могут теперь беспрепятственно наслаждаться красотами усадьбы. В разгар сей приятной беседы на Пуаро обрушился капитан Уорбуртон со своим мегафоном. Капитан выглядел возбужденным и раздосадованным.

Пуаро, вы не видели леди Стаббс? И вообще, кто-нибудь ее видел? Она должна была проводить конкурс маскарадных костюмов, а я нигде не могу ее найти.

— Я видел ее… дайте вспомнить… около получаса назад. Но потом я пошел к гадалке.

— Черт бы подрал этих женщин, — в сердцах воскликнул Уорбуртон. — Куда она могла запропаститься? Дети уже ждут, и вообще, мы выходим из графика. — Он посмотрел вокруг. — А где Аманда Бруис?

Мисс Бруис тоже не было видно.

— Это уж чересчур, — возмущался Уорбуртон. — Не могу же я разорваться. Где Хэтти? Может быть, она в доме?

Он рысью помчался к крыльцу.

Пуаро двинулся к огороженному веревкой пространству, где в большой палатке подавали чай, но туда выстроилась огромная очередь, и он с досадой ретировался.

В лавке со всякой галантереей энергичная пожилая дама чуть было не заставила его купить коробку целлулоидных воротничков… Пуаро отбежал подальше к краю поместья и уже оттуда пробрался к месту, откуда с безопасного расстояния мог следить за происходящим.

«Но где же все-таки миссис Оливер?» — недоумевал он.

Шаги у него за спиной заставили его обернуться. По тропке, ведущей с причала, поднимался какой-то молодой человек, очень загорелый, одетый в костюм яхтсмена. Он в нерешительности остановился, явно смущенный тем, что творилось в чинном поместье.

— Простите… — с виноватым видом обратился он к Пуаро. — Это дом сэра Джорджа Стаббса?

— Да, это его дом. — Пуаро немного помолчал и в свою очередь спросил:

— А вы, наверное, кузен леди Стаббс?

— Я Этьен де Суза…

— Эркюль Пуаро.

Они обменялись поклонами, и Пуаро объяснил, что тут происходит. Едва он умолк, в конце лужайки возникла фигура сэра Джорджа: покинув метателей кокосов, он спешил поприветствовать гостя.

— Де Суза? Милости просим. Хэтти получила ваше письмо сегодня утром. Где ваша яхта?

— Стоит на причале в Хэлмуте. Я прошел вверх по реке на моторной лодке.

— Надо найти Хэтти. Она где-то здесь… Вы, я надеюсь, отобедаете с нами сегодня вечером?

— Вы очень любезны.

— Тогда я распоряжусь насчет комнаты?

— Благодарю вас, но я буду спать у себя на яхте. Так будет проще.

— Вы надолго к нам?

— Денька на два, на три. А там посмотрим. — Де Суза пожал плечами, плечами атлета.

— Хэтти конечно же будет очень рада, — учтиво заметил сэр Джордж. — Но где же она? Вроде только что ее видел. — Он озадаченно огляделся по сторонам. — Ей ведь пора к детям — выбирать победителей конкурса карнавальных костюмов. Ничего не понимаю. Извините. Пойду спрошу у мисс Бруис.

Он поспешил прочь. Де Суза смотрел ему вслед. Пуаро же смотрел на де Суза.

— Вы давно видели свою кузину?

Де Суза снова пожал своими литыми плечами.

— В последний раз я видел ее, когда ей было пятнадцать. Вскоре после того ее отправили во Францию, в школу при каком-то монастыре. Кстати, тогда в ней угадывалась будущая красавица. — Он вопрошающе взглянул на Пуаро.

— Она действительно очень хороша, — подтвердил тот.

— А это ее муж? Про таких говорят: «неплохой малый». Только, кажется, немного неотесан. Конечно, для Хэтти подходящего мужа найти довольно сложно.

Пуаро из вежливости сделал вид, что не понимает, о чем речь.

— О, это не секрет, — усмехнулся де Суза. — В свои пятнадцать Хэтти ухитрилась сохранить младенческий разум. Ее тут не называют слабоумной? Она все такая же?

— В общем-то — да, — осторожно ответил Пуаро.

— Не беда! Кто станет требовать от женщин особого ума? Это совсем не обязательно.

Сэр Джордж вернулся рассерженный. С ним была мисс Бруис.

— Не имею представления, сэр Джордж, где она, — запыхавшись проговорила мисс Бруис. — В последний раз я видела ее у палатки гадалки. Но это было минут двадцать, а то и полчаса назад. В доме ее нет.

— А не пошла ли она с миссис Оливер посмотреть, как идет поиск «жертвы»? предположил Пуаро. Лицо сэра Джорджа просветлело.

— Скорее всего. Послушайте, я не могу оставить без присмотра аттракционы. Меня назначили ответственным за них. А Аманда и так с ног сбилась. Мосье Пуаро, не могли бы вы ее поискать? Вы знаете маршрут.

Но Пуаро маршрута игры не знал. Однако, расспросив мисс Бруис, он получил о нем некоторое представление. Мисс Бруис взяла на себя заботу о де Суза, а Пуаро пустился в путь, бормоча себе под нос словно заклинание:

«Теннисный корт, цветник с камелиями,[1481] „Причуда“, верхний питомник, лодочный домик…»

Проходя мимо «кокосового аттракциона», он с изумлением увидел, как сэр Джордж с гостеприимной улыбкой вручает деревянные шары молоденькой итальянке той самой, которую выпроводил утром. Девушка никак не могла понять, почему он вдруг так подобрел.

На теннисном корте не было никого, кроме пожилого джентльмена, по виду военного; он расположился на скамейке и, надвинув на глаза шляпу, крепко спал. Пуаро повернул назад и направился к цветнику с камелиями.

В цветнике Пуаро наткнулся на миссис Оливер. Закутанная в роскошную пурпурную хламиду, она с сосредоточенным видом восседала на скамейке, чем-то смутно напоминая миссис Сиддонс.[1482] Она жестом пригласила его сесть рядом с ней.

— Это ведь только второй ключ, — яростно прошептала она. — Боюсь, с подсказками я, пожалуй, перемудрила. Ни один человек еще не пришел.

В этот момент в цветнике появился молодой человек в шортах и с сильно выступающим кадыком. С ликующим воплем он ринулся к дереву, росшему в углу цветника, и поскольку раздался еще один вопль, было ясно, что он обнаружил искомый ключ. Проходя мимо Пуаро и миссис Оливер, он не мог не поделиться своей радостью.

— Многие не знают, что пробки делают из пробковых деревьев, — доверительно сказал он. — Остроумно придумано с фотографией — с этим первым ключом, но я понял, что там часть теннисной сетки. А на корте была пустая бутылка из-под яда и пробка. Многие подумают, что очередная наводка — это бутылка, но я догадался, что это отвлекающий маневр. А пробковые деревья, они такие нежные, только немногие выдерживают здешние холода…

Меня очень интересуют редкие деревья и кустарники… Ну а теперь куда идти? — Он наморщил лоб и углубился в свою записную книжку. — У меня записан следующий ключ, но он какой-то странный — вроде бы цитата, но я не понял, причем тут она… — Он вдруг всполошился. — Вы тоже участвуете?

— Нет-нет, — успокоила его миссис Оливер. — Мы просто наблюдаем.

— Ну точно: «Если прелестница склонна к причудам…» По-моему, я слышал это где-то.

— Это очень известные стихи, — сказал Пуаро.

— Правда, тут, по-моему, что-то чуточку изменено, — сказала миссис Оливер.

— Да, вот… причуда, — задумчиво произнес молодой человек, — Причуда это…

— Причудой можно назвать что угодно… даже какую-нибудь постройку, — не удержавшись, подсказала миссис Оливер, — Белую с колоннами, — еще добавила она.

— Это мысль! Спасибо большое. Говорят, сама миссис Ариадна Оливер тоже сегодня здесь. Мне так хочется взять у нее автограф. Вы нигде ее поблизости не видели?

— Нет, — решительно сказала миссис Оливер.

— Вот бы с ней познакомиться. Хорошие у нее детективы. Так умеет запутать… — Он понизил голос. — Но, говорят, она очень любит выпить.

Он помчался искать очередную «наводку», и миссис Оливер тут же дала волю гневу:

— Нет, вы только подумайте! Какая несправедливость! Ведь я пью только лимонад.

— А вы разве не совершили величайшей несправедливости, подсказав молодому человеку, где искать следующий ключ?

— Учитывая, что только он один добрался до второго, я решила, что он заслуживает небольшого поощрения.

— Тогда что же вы не дали ему своего автографа?

— Это совсем другое дело, — сказала миссис Оливер. — Ш-ш! Сюда идут.

Но появившиеся в поле их зрения две женщины совершенно не собирались искать «убийцу». За два шиллинга и шесть пенсов они желали досконально изучить всю усадьбу, не пропустив ничего. Вид у экскурсанток был весьма недовольный.

— Ты ведь говорила, что у них замечательные клумбы, — сказала одна другой. — А тут только сплошные деревья. Разве это сад!

Миссис Оливер слегка подтолкнула Пуаро локтем, и они потихоньку ушли.

— А что, если никто так и не найдет мой «труп»? — заволновалась миссис Оливер.

— Терпение, мадам, терпение и мужество, — сказал Пуаро. — У нас еще много времени.

— Вы правы. — Лицо миссис Оливер прояснилось. — А после четырех тридцати входная плата в два раза меньше, так что, вероятно, соберется довольно много народу. Давайте пойдем посмотрим, на месте ли «труп», который должна изображать наша малышка Марлин. Не очень-то я ей доверяю. Никакой ответственности. Боюсь, как бы она тайком не сбежала пить чай. Сами знаете, пожертвовать чаепитием может далеко не каждый, тем более легкомысленная девица.

Увлеченно беседуя, они побрели по лесной тропинке. Пуаро, не сдержавшись, проворчал:

— Очень у них тут все запутано. Тропинки, тропинки… и даже не знаешь, куда они ведут. И слишком много деревьев.

— Вы рассуждаете, как та недовольная дама, — сказала миссис Оливер.

Они прошли мимо «Причуды» и по извилистой тропинке спустились к реке. Внизу показался лодочный домик.

Пуаро выразил опасение, что кто-то из участников может случайно набрести на лодочный домик и сразу обнаружить «тело».

— То есть доберется сюда кратчайшим путем? Я предусмотрела такую возможность. Вот почему последний ключ, последняя подсказка — это, так сказать, натуральный ключ. Вы без него не откроете двери. Но поскольку замок французский, его можно открыть изнутри.

К двери домика вел короткий крутой спуск. Домик стоял на пристани, здесь же имелась лодочная стоянка. Миссис Оливер извлекла откуда-то из складок ключ и отперла дверь.

— Мы пришли тебя немножко подбодрить, Марлин, — весело сказала она, входя внутрь.

Увидев, с каким артистизмом девушка играет свою роль, она устыдилась своих несправедливых подозрений: Марлин, добросовестно растянувшись во весь рост, лежала на полу. Причем лежала совершенно неподвижно. И даже не решилась отозваться на слова миссис Оливер. Легкий ветерок задувал в раскрытое окно и шелестел страницами лежащих на столе комиксов.

— Ну довольно, Марлин, — нетерпеливо сказала миссис Оливер. — Это только я и мосье Пуаро. Игрокам еще искать и искать ключ от домика.

Пуаро нахмурил брови. Потом, деликатно отодвинув миссис Оливер в сторону, склонился над девушкой. Сдавленное восклицание сорвалось с его губ.

— Так… — сказал он и посмотрел на миссис Оливер. — Ваши предчувствия были не напрасны.

— Не хотите ли вы сказать… — Глаза миссис Оливер расширились от ужаса. Она схватилась за спинку плетеного стула и, развернув его, села. — Не хотите же вы сказать… что она мертва?

— Увы, — отозвался он. — Мертва. И смерть наступила совсем недавно.

— Но отчего?..

Он поднял уголок яркой косынки, прикрывавший шею девушки, и миссис Оливер увидела бельевой шнур.

— Точно так, как я придумала, — слабым голосом произнесла она. — Но кто? И зачем?

— Вот именно, — сказал Пуаро.

Он мог бы добавить, что эти два вопроса тоже как бы из сценария ее игры.

А вот ответить на них автор рокового сценария уже не могла, ибо жертвой оказалась не первая жена югославского ученого-атомщика, а вполне реальная Марлин Таккер, деревенская девочка, которая, в ее четырнадцать лет, едва ли могла иметь врагов.

Глава 7

Инспектор Бланд расположился за столом. Сэр Джордж самолично его встретил и проводил в лодочный домик, а потом пригласил сюда, в свой кабинет. А в домике теперь орудовали фотограф, дактилоскопист и только что приехавший врач.

— Вам здесь удобно? — спросил сэр Джордж.

— Вполне. Спасибо, сэр.

— А как быть с праздником? Сообщить публике о случившемся и все прекратить?

Инспектор задумался.

— Вы пока ничего не предпринимали, сэр Джордж? — спросил он.

— Я никому ничего не говорил. Похоже, все думают, что это несчастный случай. И вряд ли кто-нибудь подозревает… м-м… убийство.

— Тогда пусть пока все остается как есть, — решил Бланд. — Полагаю, новость и так быстро распространится, — скептически добавил он и, немного подумав, спросил:

— Как вы думаете, сколько тут сейчас народу?

— Пожалуй, сотни две, — ответил сэр Джордж, — и все еще прибывают. Кажется, даже из отдаленных мест. Такой неожиданный успех. Как не повезло!

Инспектор, естественно, сообразил, что последняя фраза сэра Джорджа относится не к успеху, а к убийству.

— Двести человек, — задумчиво произнес он. — И это мог сделать любой из них. Он вздохнул.

— Да, задачка, — посочувствовал сэр Джордж. — Но с какой стати, собственно, им было делать это? Непостижимо. И кому только понадобилось убивать эту девчонку!

— Что вы можете о ней рассказать? Она, как я понимаю, была из местных?

— Да. Ее родители живут в одном из коттеджей у причала. Отец работает на ферме, кажется, у Патерсона. Ее мать, между прочим, здесь. Мисс Бруис, моя секретарша, расскажет вам о них больше, чем я. Сейчас она куда-то увела эту женщину — хочет напоить ее чаем.

— Вот это правильно, — одобрил инспектор. — Признаться, мне еще не очень ясно, сэр Джордж, как все это произошло. Почему девочка оказалась в лодочном домике? Насколько я понял, здесь происходила игра: поиск убийцы или клада…

— Да. — Сэр Джордж кивнул. — Мы все считали, что это блестящая идея. И вот что из этого получилось… Я полагаю, что мисс Бруис сможет объяснить вам все гораздо лучше меня. Я пришлю ее к вам. От меня больше ничего не требуется?

— Пока нет, сэр Джордж. Но потом я задам вам еще несколько вопросов. Вам, леди Стаббс и тем, кто обнаружил тело. Среди них, я слышал, была и автор этой вашей игры. «Найди жертву», так, кажется, вы ее назвали?

— Да-да, миссис Оливер тоже там присутствовала. Миссис Ариадна Оливер.

Брови инспектора слегка поднялись.

— Сама Ариадна Оливер! Она ведь очень популярна, я сам прочитал несколько ее книг.

— Она, конечно, страшно расстроена случившимся, — сказал сэр Джордж. Позвать ее? А вот где моя жена, не знаю. Она куда-то пропала. В этой толпе ее теперь и не найдешь. Полагаю, она вряд ли скажет вам что-то дельное. Я имею в виду по поводу девушки и вообще всей этой истории. Так с кем вы хотите поговорить в первую очередь?

— Пожалуй, начнем с вашей секретарши, мисс Бруис, а потом я хотел бы видеть мать девушки. Сэр Джордж, кивнув, двинулся к двери. Местный полицейский, констебль Роберт Хоскинз услужливо ее распахнул, и как только тот вышел, закрыл поплотнее, поскольку счел необходимым объяснить, почему сэр Джордж так пренебрежительно отозвался о собственной жене.

— Леди Стаббс немного того. — Он выразительно покрутил пальцем у виска. Потому-то он и говорит, что от нее вам будет мало толку. Дурочка она, вот кто.

— Она местная?

— Нет, она вообще иностранка. Поговаривают, что вроде бы даже цветная, но, по-моему, это чушь.

Бланд кивнул и принялся с задумчивым видом постукивать карандашом по лежащему перед ним листку бумаги. После довольно долгой паузы он неожиданно спросил:

— Кто же это сделал?

«Если кто-то и понимает, что здесь творится, так это Хоскинз», — подумал Бланд, и у него были на это основания. Хоскинз действительно обладал пытливым умом и живо интересовался местной жизнью. К тому же у него была сплетница жена, вследствие чего он получал исчерпывающую информацию буквально о каждом жителе.

— Какой-нибудь иностранец, я думаю. Не может быть, чтобы кто-нибудь из местных. Таккеров здесь очень уважают. Хорошая, дружная семья. Их девять человек, и ни о ком ничего плохого сказать не могу. Две старшие дочери замужем, один сын служит во флоте, другой — в армии, еще одна дочь работает в парикмахерской в Торки. Трое младших дома, два мальчика и девочка. — Он остановился, слегка задумался. — Не скажу, что они отличаются какими-то особыми талантами, но миссис Таккер содержит дом в чистоте — пылинки не увидишь. А сама она была младшей из одиннадцати детей. У Таккеров живет и ее старый отец.

Бланд слушал не перебивая. Хоскинз, по сути дела, обрисовал социальное положение и жизненный уклад Таккеров.

— Вот поэтому-то я и говорю, что это был иностранец, — продолжал Хоскинз. — Их сюда столько приезжает — в туристский центр. Точно, кто-то оттуда. Среди них попадаются весьма подозрительные субъекты… и чего только не выделывают. Чего я только не насмотрелся в кустах и в лесу! И такое безобразие постоянно происходит. А на автостоянке что творится! Даром, что крутом полно народу!

О сексуальных пристрастиях туристов Хоскинз тоже был осведомлен предостаточно. Он частенько рассказывал о них за пинтой пива в «Быке и медведе», после службы, конечно.

— Я не думаю, что в нашем случае произошло что-нибудь… такое. Как только врач закончит обследование, он даст свое заключение, — сказал Бланд.

— Да, сэр, он определит. Но все же, доложу я вам, никогда не знаешь, чего ждать от этих иностранцев. В один момент могут распоясаться.

Инспектор вздохнул, подумав, что не так-то все просто. Хоскинзу, конечно, удобней все валить на иностранцев.

Отворилась дверь. Вошел врач.

— У меня все, — доложил он. — Остальные тоже уже управились. Ее можно увезти?

— Об этом позаботится сержант Коттрелл, — сказал Бланд. — Ну что ж, доктор, ваше заключение?

— Тут все совершенно очевидно, — ответил врач. — Задушена куском бельевой веревки. Причем никаких следов борьбы. Я полагаю, девочка даже не поняла, в чем дело.

— Может быть, все-таки попытка изнасилования?

— Да нет. Ничего, что могло бы это подтвердить.

— Значит, это был не сексуальный маньяк?

— Скорее всего, нет. Да она, пожалуй, была и не слишком привлекательна.

— А как она относилась к молодым людям? — спросил Бланд у Хоскинза.

— Да никак, — ответил Хоскинз, — хотя, наверное, если бы она пользовалась успехом, ей бы тоже кто-то нравился.

— Наверное, — согласился Бланд, ему вдруг вспомнилась стопка комиксов, лежавшая на столике в лодочном домике, и небрежные надписи на полях: «Джонни ходит с Кэт», «Джорджи Порджи целуется с туристками в лесу».

Конечно, тут есть уже намек на тайные желания, подумал он. Но в общем-то он не мог себе представить, что смерть Марлин Таккер имеет какую-то сексуальную подоплеку. А впрочем, кто знает…

Всегда надо помнить про этих типов со сдвигом, которые охотятся за молоденькими девушками, чтобы прикончить их и насладиться смертными муками своих жертв. Такой извращенец вполне мог появиться тут и в этот праздничный день. Бланд почти поверил, что так оно и есть. Другой реальной причины совершенного преступления он не видел.

«Однако выводы делать рано, — рассудил он. — Посмотрим, что мне скажут все эти люди».

— А в какое время наступила смерть? — спросил он. Врач взглянул на стенные часы, потом посмотрел на свои.

— Сейчас половина шестого. Осматривал я ее примерно двадцать минут шестого, и она была мертва уже около часа. Грубо говоря, между четырьмя и четырьмя сорока. Если вскрытие позволит указать более точное время, я сообщу. Подробное заключение я передам вам позже, а сейчас я должен идти. У меня еще несколько вызовов на сегодня.

Врач ушел, а инспектор Бланд попросил Хоскинза пригласить мисс Бруис.

Увидев мисс Бруис, он немного воспрял духом. Он сразу понял, что перед ним деловая женщина. А значит, ответы ее будут четкими и ясными. Она сможет точно назвать время и ничего не перепутает.

— Миссис Таккер у меня в гостиной, — сказала мисс Бруис, усаживаясь на стул. — Я сообщила ей эту ужасную новость, ну и… напоила чаем. Она, естественно, очень подавлена, она хотела посмотреть на дочку, но я уговорила ее пока этого не делать. Мистер Таккер в шесть часов закончит работу и должен прийти. Я попросила, как только он появится, привести его ко мне. Младшие дети еще на празднике, и за ними присмотрят.

— Превосходно, — одобрил инспектор Бланд. — Я полагаю, что прежде чем беседовать с миссис Таккер, мне следует переговорить с вами и с миссис Стаббс.

— Я не знаю, где миссис Стаббс, — холодно ответила мисс Бруис. — Мне кажется, ей надоел этот праздник и она отправилась куда-нибудь побродить. Но не думаю, что она сможет сообщить вам больше, чем я. Что, собственно, вы хотели бы узнать?

— Во-первых, я бы хотел поподробнее узнать об этой вашей игре, и каким образом Марлин Таккер получила свою роль.

— Ну это несложно.

И мисс Бруис вкратце изложила суть игры: этот оригинальный аттракцион придуман для праздника известной писательницей миссис Оливер, ее попросил сэр Джордж.

— А роль жертвы, — пояснила мисс Бруис после того, как пересказала сюжет, — вообще-то должна была играть миссис Салли Легг.

— Миссис Салли Легг? — переспросил инспектор.

— Они с мистером Леггом снимают коттедж у Лодеров, — пояснил констебль Хоскинз, — розовый такой, возле Мельничного ручья. Они приехали месяц назад, собираются прожить тут еще два-три месяца.

— Понял. Так вы говорите, что сначала жертву должна была изображать миссис Легг? Почему же произошла замена?

— Просто однажды вечером миссис Легг всем нам гадала, и у нее так хорошо получалось, что мы решили устроить еще один аттракцион, поставить шатер гадалки. А миссис Легг в восточном наряде должна была за полкроны предсказывать судьбу. Я не думаю, что мы совершили что-нибудь противозаконное, ведь так, инспектор? Мне кажется, на праздниках обычно устраивают подобные вещи?

Инспектор слегка улыбнулся.

— Гадания и лотереи никто не принимает всерьез, мисс Бруис, — сказал он. Время от времени мы пресекаем это… э-э… так сказать, для порядка.

— Но обычно вы смотрите на такие вещи сквозь пальцы? В общем, мисс Легг согласилась, и мы стали искать кого-нибудь другого на роль трупа. Местные девушки-гиды помогали нам готовиться к празднику, и, видимо, кто-то предложил одну из этих девушек.

— И от кого именно исходило это предложение?

— Ну… точно сказать не берусь… Наверное, это была миссис Мастертон, жена члена парламента. Нет, скорее капитан Уорбуртон… А может, и не он… во всяком случае, кто-то предложил.

— А этот человек как-нибудь обосновал свой выбор — почему он назвал именно ее?

— Н-нет, не думаю. Ее родители арендуют тут дом, а мать иногда приходит помогать на кухне. Сама не знаю, почему мы выбрали ее. Вероятно, ее имя первым пришло в голову. Похоже, она была рада нашему предложению.

— То есть определенно хотела сыграть эту роль?

— О да. Я думаю, она была даже польщена. Умом эта девочка не блистала, продолжала мисс Бруис. — И что-нибудь посложнее, ну, скажем, какие-то реплики, вряд ли бы осилила. Она понимала, что это как-то выделит ее среди подруг, и с удовольствием согласилась.

— Что именно она должна была делать?

— Просто находиться в лодочном домике. А услышав, как кто-то подходит к двери, должна была лечь на пол, накинуть на шею веревку и притвориться мертвой.

Мисс Бруис говорила довольно спокойно, по-деловому. То, что девушка, которая должна была притвориться мертвой, была мертва на самом деле, похоже, не очень ее трогало. По крайней мере, в данный момент.

— Пожалуй, довольно скучное времяпровождение для молоденькой девушки, заметил инспектор. — Тем более что она могла бы повеселиться на празднике.

— Я с вами согласна, — сказала мисс Бруис. — Но что-нибудь одно, не так ли? Говорю вам: Марлин была довольна своей ролью. Ей было приятно чувствовать себя важной персоной. А для развлечения ей дали целую стопку комиксов.

— И что-нибудь съестное — тоже? — спросил инспектор. — Я заметил там поднос, а на нем тарелку и стакан.

— Да-да, в тарелке были пирожные, а в стакане — малиновая вода. Я сама все это отнесла ей. Бланд пытливо на нее посмотрел.

— Вы сами? И когда?

— Примерно в середине дня.

— В котором часу точно? Не можете припомнить? Мисс Бруис задумалась.

— Позвольте… позвольте… Конкурс детских карнавальных костюмов пришлось немного задержать: не могли найти леди Стаббс, и ее заменила миссис Фоллиат… Значит, это было… Да, это было… я почти уверена… примерно пять минут пятого… Я взяла пирожные и воду.

— И сами отнесли все это в лодочный домик? Сколько времени вам понадобилось, чтобы туда дойти?

— О, минут пять. В домик я зашла, наверное, в четверть пятого.

— Ив четверть пятого Марлин Таккер была жива и здорова?

— Вполне, — заверила мисс Бруис, — и очень интересовалась, успешно ли идет поиск «жертвы». К сожалению, я не могла сказать ей ничего определенного, поскольку слишком была занята организацией аттракционов на лужайке. Но я знала, что в этой игре участвовало человек двадцать-тридцать, если не больше.

— И в каком состоянии вы нашли Марлин, когда вошли в лодочный домик?

— Я же только что вам сказала.

— Нет-нет, я не это имел в виду. Меня интересует, лежала ли она на полу, притворяясь убитой?

— О нет. Когда я подошла, то крикнула ей. Она открыла мне дверь, я внесла поднос и поставила его на стол.

— В четверть пятого, — произнес Бланд, записывая, — Марлин Таккер была жива и здорова. Надеюсь, мисс Бруис, вы понимаете, что это очень важный момент. Вы совершенно уверены во времени?

— Не могу ручаться за абсолютную точность, поскольку не смотрела в тот момент на часы, но я смотрела на них незадолго до этого, то есть если я и ошибаюсь, то ненамного. — И, внезапно догадавшись, почему инспектору требуется такая точность, добавила:

— Так вы думаете, что это случилось вскоре после… после моего прихода?

— Судя по всему, да, мисс Бруис.

— Надо же… — вырвалось у нее, и хотя эта реплика была не слишком подходящей в данной ситуации, она достаточно хорошо передавала испуг и тревогу мисс Бруис.

— Скажите, вы никого не встретили по дороге к домику? Или на обратном пути?

— Нет, — подумав, сказала она. — Никого. Но, конечно, могла и встретить, потому что сегодня вход в поместье открыт для всех. Однако посетители в основном толкутся у лужайки, там, где аттракционы и все прочее. Им приятней прогуливаться вокруг огородов и оранжерей, а не бродить по лесу. Этого я и ожидала. На таких праздниках люди предпочитают держаться вместе, не так ли?

Инспектор кивнул, соглашаясь.

— Впрочем, — вдруг заметила мисс Бруис, — кажется, кто-то был в «Причуде».

— В «Причуде»?

— Да, это небольшое такое белое сооружение, напоминающее храм. Оно появилось недавно — год или два назад. Это справа от дорожки, по которой идти к лодочному домику. Там кто-то был. Я подозреваю, влюбленная парочка. Кто-то засмеялся, потом кто-то сказал: «Тише!»

— И вы не знаете, что это была за парочка?

— Понятия не имею. Входа с дорожки не видно, а с торцов «Причуда» окружена деревьями.

Инспектор, подумав, рассудил, что эта парочка особого интереса для следствия не представляет. Однако узнать, кто они такие, все же не мешало, потому что они тоже могли увидеть кого-нибудь на пути к лодочному домику.

— И на дорожке кроме вас никого не было? Точно? — настаивал инспектор.

— Вижу, куда вы клоните, — сказала мисс Бруис. — Могу лишь повторить, что я никого не встретила. Да, собственно, и не могла встретить. Ведь если и был там кто-то, кто не хотел, чтобы я его увидела, то этот человек мог просто прошмыгнуть за кустами рододендронов, которые посажены по обе стороны дорожки. Рододендроны и еще какие-то кустарники. Если кому-то нужно было остаться незамеченным, ему ничего не стоило просто на некоторое время там спрятаться.

Инспектор переменил тему.

— Вам что-нибудь известно об этой девушке? Что могло бы нам помочь? — спросил он.

— Я вообще ничего не знаю о ней. Я даже не уверена, что когда-нибудь говорила с ней до этого. Она здесь довольно часто появлялась, потому-то я ее и запомнила, только поэтому…

— Значит, никакими полезными для нас сведениями вы не располагаете?

— Решительно не могу понять, зачем кому-то понадобилось убивать ее, сказала мисс Бруис. — Это что-то совершенно невероятное. Ну вы меня понимаете. Могу лишь предположить, что отведенная ей роль вызвала у какого-то сумасшедшего чудовищное желание превратить ее в настоящую жертву. Впрочем, и это все-таки полный абсурд.

Бланд вздохнул.

— Ну ладно, — сказал он, — полагаю, теперь надо поговорить с матерью.

Миссис Таккер была худенькой, с продолговатым лицом и острым носиком. Ее светлые волосы были сейчас немного растрепаны. Глаза покраснели от слез, но она уже владела собой и могла отвечать на вопросы инспектора.

— И за что нас так наказала судьба… Про такие ужасы, конечно, приходилось читать в газетах, но что это случится с нашей Марлин…

— Я очень вам сочувствую, — мягко сказал инспектор Бланд. — И прошу вас: подумайте, не было ли у кого-то причины ненавидеть вашу дочь?

— Я уже думала об этом, — всхлипнув, сказала миссис Таккер. — Думала, думала, но не могла ничего такого вспомнить. Ну бывало — нагрубит школьному учителю, или поссорится с какой-нибудь девчонкой или парнем, но с кем этого не бывает. Ни единый человек слова плохого о ней не сказал, никто не держал на нее зла.

— А она никогда не говорила вам о каких-нибудь своих ну… недоброжелателях, что ли?

— Марлин часто болтала всякие глупости, но про то, о чем вы толкуете, никогда. Косметика да разные фокусы с волосами — вот что было у нее на уме. Вы ведь знаете, какие они, девчонки. И я и отец твердили ей, что слишком мала еще, чтобы красить губы, да все впустую. Бывало, как только у нее скопится немного денег, сразу бежит покупать себе духи и помаду, купит и спрячет.

Бланд сочувственно кивнул. Опять ничего, никаких зацепок. Глупая девчонка, в голове одни только парни и, естественно, всякие кинозвезды. Сколько их, таких вот маленьких дурочек…

— Не знаю, что теперь скажет отец, он с минуты на минуту будет здесь, сказала миссис Таккер и не удержалась — заплакала. — Так хотел отдохнуть и повеселиться. Видали бы вы, как он ловко швыряет кокосовые орехи. Он так любит эту забаву… И если уж вы спрашиваете меня, — она снова всхлипнула, — то я скажу: это кто-то из иностранцев, из тех, которые толкутся в туристском лагере. Никогда не знаешь, чего ждать от этих пакостников. До чего же своевольны! Вы не представляете, какие на них рубашки! Рубашки, на которых нарисованы девушки в этих, как они там называются — бикини. И все они тут разгуливают по пояс голые — загорают, видите ли. Все это к добру не ведет, вот что я вам скажу.

Продолжая всхлипывать, миссис Таккер в сопровождении констебля Хоскинза вышла из комнаты.

А Бланд задумался о том, как удобен этот, вероятно, уже давно вынесенный местными жителями приговор: в любом трагическом происшествии виноваты эти непонятные иностранцы.

Глава 8

— Ну и язычок у нее, — вернувшись, сказал Хоскинз. — Пилит мужа, мелет всякий вздор старому отцу. Небось часто бранила девчонку и теперь переживает. А девчонки обычно внимания не обращают на то, что им матери твердят. С них все как с гуся вода.

Инспектор Бланд прервал разглагольствования Хоскинза, попросив его позвать миссис Оливер.

Миссис Оливер несколько ошарашила инспектора своим видом. Он не ожидал такого феерического пурпурного великолепия и таких бурных переживаний.

— Я чувствую себя ужасно, — сказала миссис Оливер, опускаясь в кресло и заполнив его, как дрожащее пурпурное желе. — Ужасно, — повторила она, делая ударение на каждом слоге.

Инспектор промычал что-то неопределенное, а миссис Оливер в упоении продолжала:

— Потому что, понимаете, это мое убийство!.. Я его сотворила!..

Совершенно оторопев, инспектор Бланд решил, что миссис Оливер явилась к нему с повинной.

— И почему мне взбрело в голову сделать жертвой жену югославского атомщика? Правда, почему? — горестно вздыхала она и при этом нещадно теребила пальцами свою изысканную прическу — создавалось впечатление, что она была в легком подпитии. — Непростительная глупость! Можно же было сделать жертвой, скажем, младшего садовника, его не обязательно было убивать — ведь мужчина может за себя постоять. А если и не может, то все равно он должен уметь постоять за себя. Если бы погиб мужчина, у меня было бы меньше неприятностей. Когда убивают мужчину, все воспринимают это довольно спокойно. Естественно, все, кроме его жены или невесты. Ну и кроме детей, конечно.

Это оригинальное суждение навело инспектора на некое подозрение относительно психического состояния миссис Оливер, тем более что до ноздрей инспектора донесся-таки легкий запах коньяка… Пуаро и в самом деле заставил ее выпить немного коньяку, ибо это было испытанное средство выведения из шока.

— Я не сошла с ума и не пьяна, — сказала миссис Оливер, вмиг догадавшись о мыслях инспектора, — хотя тот субъект и сказал, что я напиваюсь в стельку, вообще, это многие говорят, да и вы, наверное, тоже так думаете.

— Какой субъект? — спросил инспектор, тут же переключаясь с гипотетического младшего садовника на дополнительно введенный в драму, но вполне реальный персонаж.

— Веснушчатый, с йоркширским акцентом, — пояснила миссис Оливер. — Так вот, повторяю: я не пьяна и не сошла с ума. Я просто расстроена. Очень расстроена, — повторила она, выделяя каждый слог в слове «расстроена».

— Несомненно, мадам, это очень огорчительно, — сказал инспектор.

— И ужаснее всего то, что она хотела изобразить жертву сексуального маньяка, и вот… по-видимому, стала таковой на самом деле, — сказала миссис Оливер.

— Нет, вариант с сексуальным маньяком отпадает.

— Отпадает? Ну хоть за это слава Богу. Или… не знаю… не знаю, что в таких случаях лучше… но если не маньяк… тогда кто же ее убил, инспектор?

— Я надеялся, что вы поможете мне выяснить это. Инспектор считал, что миссис Оливер безусловно так или иначе спровоцировала трагедию. Не было бы игры — никому не пришло бы в голову убивать эту девушку.

— Я ничем не могу вам помочь, — сказала миссис Оливер. — Представить себе не могу, кто бы мог это сделать. То есть представить-то как раз могу… все что хотите! Вот это-то и плохо. Могу дать кучу версий, хоть сию минуту. Причем версий вполне убедительных, но, конечно, это будут исключительно домыслы. Ну, во-первых, ее мог убить какой-нибудь сумасшедший, которому просто нравится убивать девушек, ничего не домогаясь. Это, конечно, первое, что приходит в голову, и очень многие считают, что на праздник действительно попал какой-то ненормальный. Но как он мог узнать, что Марлин в лодочном домике?.. Или: она могла случайно узнать об отношениях какой-нибудь парочки или нечаянно увидела, как кто-то ночью закапывал труп… А еще могла опознать какую-то скрывающуюся личность… или ей было известно местонахождение какого-нибудь клада, спрятанного во время войны. Или, может быть, тот мужчина с моторной лодки утопил кого-нибудь в реке, а она это увидела — из окна лодочного домика… или, возможно, ей в руки случайно попала какая-нибудь важная шифровка, а она даже об этом не догадывалась…

— Прошу вас! — Инспектор с умоляющим видом поднял руку, чувствуя, как голова у него пошла кругом.

Миссис Оливер покорно замолчала, но было очевидно, что у нее в запасе еще много разных версий, хотя самому инспектору казалось, что все возможные варианты уже исчерпаны. Из всего предложенного ему изобилия он ухватился за одну фразу.

— Миссис Оливер кого вы имели в виду, когда говорили о мужчине с моторной лодки? Вы его тоже выдумали?

— Кто-то сказал мне, что он прибыл на моторной лодке, — ответила миссис Оливер. — Не могу припомнить кто. Кажется, о нем упомянули за завтраком, добавила она.

— И что же? — с надеждой спросил инспектор, однако явно побаиваясь бурного продолжения. Он впервые столкнулся с автором детективных историй и понял, что это люди особого склада. Он знал, что миссис Оливер написала более сорока книг, и удивлялся, как это ей удалось, но теперь его изумляло, что она не написала все сто сорок… Он вдруг строго переспросил:

— Что же с этим мужчиной, приплывшим на моторной лодке во время завтрака?

— Строго говоря, он приплыл не на моторной лодке. И не во время завтрака, — сказала миссис Оливер. — Это была яхта. И вообще, я имела в виду не яхту, а письмо.

— Ну так что же все-таки было? — спросил Бланд. — Яхта или письмо?

— Письмо. Для леди Стаббс. От кузена с яхты. И она испугалась.

— Испугалась? Чего?

— Его, я полагаю, — сказала миссис Оливер. — Это всем бросилось в глаза. Она была в ужасе и не хотела, чтобы он приезжал. Я думаю, потому она сейчас и прячется.

— Прячется? — изумился инспектор.

— Ну, ее нигде нет, — объяснила миссис Оливер. — Никто не может ее найти. Мне лично кажется, она просто боится встретиться с этим кузеном.

— И кто этот человек?

— Лучше спросите мосье Пуаро, — сказала миссис Оливер, — он с ним разговаривал, а я — нет. Его зовут Эстебан… нет, Эстебан был у меня в романе. Де Суза, вот как его зовут, Этьен де Суза.

Но инспектора явно больше заинтересовал совсем другой человек.

— Вы сказали… мосье Пуаро? — спросил он.

— Да, Эркюль Пуаро. С ним вдвоем мы и обнаружили труп.

— Эркюль Пуаро… Удивительно. Неужели тот самый? Бельгиец, маленький человек с очень большими усами?

— Да, усы у него огромные, — подтвердила миссис Оливер. — Так вы знакомы?

— Много лет тому назад я встречался с ним. Я был тогда молодым сержантом.

— Встречались, видимо, по поводу какого-нибудь убийства?

— Само собой. А что он здесь делает?

— Он должен был вручать призы, — сказала миссис Оливер.

Она несколько помедлила, прежде чем дать ответ, но инспектор не обратил на это внимания.

— Значит, он был с вами, когда вы обнаружили труп… — сказал Бланд. Хм-м… Я хотел бы поговорить с ним.

— Я позову его? — Миссис Оливер с живостью вскочила, подхватив многочисленные складки своей хламиды.

— Что вы еще можете добавить, мадам? Что-то такое, что, по-вашему, пригодилось бы нам?

— Да вроде бы ничего, — сказала миссис Оливер. — Я ничего не знаю. Я только могу попытаться представить причины…

Инспектор поспешно ее остановил, у него не было никакого желания снова выслушивать фантастические предположения миссис Оливер. Он опасался, что окончательно запутается.

— Огромное вам спасибо, мадам, — скороговоркой выпалил он. — И буду весьма признателен, если вы попросите прийти мосье Пуаро.

Миссис Оливер вышла.

— Кто этот мосье Пуаро, сэр? — тут же поинтересовался констебль Хоскинз.

— Возможно, он покажется вам смешным, — сказал инспектор Бланд. — Что-то вроде опереточной пародии на француза. Но на самом деле он бельгиец. Однако, несмотря на комический вид, очень умен. Ему, должно быть, уже немало лет.

— А как насчет этого де Суза? — спросил констебль. — Не думаете ли вы, что он тут неспроста появился?

Однако инспектор не расслышал вопроса, ибо его вдруг поразил один факт, о котором упоминали уже несколько раз. Но только сейчас он осмыслил всю его важность…

Первым об этом с тревогой упомянул сэр Джордж: «Моя жена исчезла. Я не знаю, куда она делась». Потом мисс Бруис презрительно сказала примерно так: «Леди Стаббс не могут найти. Видно, ей надоели эти аттракционы». А теперь еще миссис Оливер только что уверяла его, что леди Стаббс прячется. Так ей, видите ли, кажется.

— А? Что? — рассеянно отозвался он. Констебль Хоскинз откашлялся.

— Я спросил, не думаете ли вы, сэр, что в этом деле замешан де Суза, кем бы он себя ни называл?

Констебля Хоскинза явно обрадовало появление вполне конкретного иностранца, который был явно гораздо перспективнее, чем «вообще» иностранцы, то и дело поминаемые при опросах. Однако мысли инспектора были заняты совершенно иным.

— Мне нужна леди Стаббс, — решительно сказал он. — Приведите ее ко мне. И если ее не окажется поблизости, непременно отыщите.

Хоскинз, казалось, был озадачен этим приказом, но послушно пошел к двери. На пороге ему пришлось остановиться и даже несколько отступить назад, пропуская Эркюля Пуаро. Прежде чем закрыть за собой дверь, он с любопытством оглянулся.

— Не уверен, что вы меня помните, мосье Пуаро, — проговорил Бланд, поднимаясь и протягивая руку.

— Да, конечно, — сказал Пуаро. — Но… погодите, погодите… минутку. А-а… молодой сержант… да, сержант Бланд, с которым я встречался четырнадцать… нет, пятнадцать лет назад.

— Совершенно верно. Вот это память!

— Ничего особенного. Вы же меня помните, почему я не должен помнить вас?

Бланд невольно подумал, что забыть Эркюля Пуаро было просто невозможно, и, в сущности, он ничуть не преувеличивал.

— Итак, вы снова здесь, мосье. И снова как раз в тот момент, когда совершено убийство.

— Вы правы, — сказал Пуаро. — Меня позвали, чтобы помочь.

— Позвали, чтобы помочь? — удивился Бланд.

— Ну да, помочь вручить призы, — тут же нашелся Пуаро. — Тем, кто выиграет в этой игре — «Найди жертву».

— Да, миссис Оливер говорила мне об этом.

— А не говорила ли она вам о чем-нибудь еще? — спросил Пуаро с напускной небрежностью: ему надо было выяснить, не проговорилась ли миссис Оливер о действительной причине его приезда в Девоншир.

— О чем-нибудь еще? Лучше спросите, о чем она мне не говорила. Она тараторит без перерыва. Выложила мне все возможные и совершенно невероятные мотивы убийства. У меня от нее голова пошла кругом. Ну и ну! Какое богатое воображение!

— Своим воображением, mon ami,[1483] она зарабатывает себе на жизнь, — сухо заметил Пуаро.

— Она упомянула некоего де Суза — это тоже ее выдумка?

— Нет, это не выдумка.

— Во время завтрака вроде бы говорили о каком-то письме, о яхте, о чьем-то прибытии на моторной лодке. Я что-то не очень понял.

Пуаро пустился в объяснения, подробно рассказав о сцене за завтраком, о письме, о головной боли леди Стаббс.

— Миссис Оливер сказала, что леди Стаббс была напугана. Вы тоже думаете, что она испугалась?

— Да, у меня создалось такое впечатление.

— Испугалась своего кузена? Но почему? Пуаро пожал плечами.

— Не имею понятия. Будто бы он плохой, очень плохой человек. Это все, что она мне сказала. Она, понимаете ли, со странностями. Немного глуповата.

— Да, об этом здесь достаточно хорошо известно. Она не говорила, почему боится этого де Суза?

— Нет.

— А вы уверены, что ее страх был неподдельным?

— Если это не так, значит, она хорошая актриса, — сухо заметил Пуаро.

— Меня начинают одолевать самые нелепые подозрения. — Бланд встал и принялся нервно бродить по комнате. — И все из-за этой чертовой выдумщицы!

— Из-за миссис Оливер?

— Да. Забила мне голову своими мелодраматическими идеями.

— Опасаетесь, что они могут подтвердиться?

— Не все, конечно… но одна или две… вполне вероятны. Все зависит… Он не договорил, так как дверь отворилась, и снова вошел Хоскинз.

— Я не смог найти леди, сэр, — доложил он. — Ее нигде нет.

— Это мне уже известно, — раздраженно сказал инспектор. — Потому и велел вам разыскать ее.

— Сержант Фаррелл и констебль Лоримел обыскивают поместье, — сказал Хоскинз. — В доме ее точно нет.

— У того, кто проверяет входные билеты, узнайте, не выходила ли она за ворота. Или, может, уехала на машине.

— Есть, сэр.

Хоскинз повернулся, чтобы уйти.

— И узнайте, когда ее видели в последний раз и где, — крикнул ему вдогонку Бланд.

— Так вот, значит, в каком направлении работает ваша мысль, — заметил Пуаро.

— Пока никакого направления, но меня очень настораживает, что женщина, которая должна была находиться здесь, в поместье, куда-то исчезла! Я хочу узнать, в чем тут дело. И расскажите мне поподробней об этом, как там его… де Суза.

Пуаро описал свою встречу с молодым человеком, пришедшим с причала.

— Он, вероятно, еще здесь, на празднике, — сказал Пуаро. — Передать сэру Джорджу, что вы хотите его видеть?

— Погодите, сначала мне хотелось бы кое-что уточнить. Когда вы сами видели в последний раз леди Стаббс?

Пуаро принялся вспоминать. Оказалось, что точное время назвать не так-то просто. Ее высокая, облаченная в «розовый цикламен» фигурка и почти прикрывающая лицо черная шляпка мелькали то тут, то там, ее странный громкий смех, отчетливо выделявшийся из общего гомона голосов и прочих звуков, то и дело доносился с разных концов лужайки, где она болтала с посетителями.

— Полагаю. — неуверенно произнес он, — примерно около четырех.

— Где она тогда находилась и с кем?

— Рядом с домом, в толпе гостей.

— А когда появился де Суза, она была там же?

— Не помню. Не думаю. По крайней мере я ее не видел. Сэр Джордж сказал де Суза, что его жена где-то неподалеку. И, кажется, был очень удивлен, что она куда-то пропала, хотя должна была проводить конкурс карнавальных детских костюмов.

— В какое время пришел де Суза?

— Думаю, около половины пятого. Я не смотрел на часы и не могу сказать точно.

— А леди Стаббс исчезла до его прихода?

— Кажется, да.

— Вероятно, специально спряталась, чтобы избежать встречи с ним, предположил инспектор.

— Вероятно, — согласился Пуаро.

— Что ж, она не могла уйти далеко, — сказал Бланд. — Мы без труда найдем ее, а когда найдем… — Он не договорил.

— А если не найдете? — не преминул спросить дотошный Пуаро.

— Ерунда! — с жаром возразил инспектор. — С какой стати? Что, по-вашему, с ней могло случиться? Пуаро пожал плечами.

— В самом деле, что? Никто не знает. Известно лишь, что она исчезла!

— Полно, мосье Пуаро, вы таким тоном это говорите, что мерещится нечто ужасное.

— А вдруг так оно и есть?

— Мы расследуем убийство Марлин Таккер, — строгим голосом напомнил инспектор.

— Конечно, конечно. Но тогда почему вас так интересует де Суза? Вы думаете, что это он убил Марлин Таккер?

— Это все ее фокусы! — ни с того ни с сего брякнул инспектор.

— Вы имеете в виду миссис Оливер? — Пуаро слегка улыбнулся.

— Да, ее. Видите ли, мосье Пуаро, убийство Марлин Таккер бессмысленно. То есть абсолютно бессмысленно. Кто-то задушил неприметную, глуповатую девчонку и никаких намеков на мотив.

— А миссис Оливер снабдила вас мотивом?

— По меньшей мере дюжиной! Чего только она не наговорила. То Марлин якобы могла знать чью-то любовную тайну, то Марлин могла быть свидетельницей убийства, то ей было известно, где спрятан какой-то клад, то будто бы могла видеть из окна лодочного домика, что делал посреди реки приехавший на моторной лодке де Суза.

— И что же? Какой из этих мотивов понравился вам больше всего, mon cher?[1484]

— Не знаю. Но я не могу теперь отделаться от всех этих ее, так сказать, версий. Послушайте, мосье Пуаро, вспомните хорошенько, как именно вы поняли слова леди Стаббс? Чего она боялась? Того, что кузен что-то о ней знает и может рассказать об этом ее мужу, или она боялась самого кузена?

— Лично мне показалось, что это был страх перед самим кузеном, — без колебаний ответил Пуаро.

— Хм-м. Что ж, пожалуй мне не мешало бы с ним побеседовать, если он, конечно, еще здесь. — заключил инспектор Бланд

Глава 9

Хотя у инспектора Бланда не было такого предубеждения против иностранцев, как у констебля Хоскинза, де Суза он невзлюбил сразу. Необыкновенная элегантность молодого человека, его безупречный костюм, густой цветочный запах набрильянтиненных волос безмерно его раздражали.

Де Суза был уверен в себе и держался непринужденно. А за всей его подчеркнутой благопристойностью угадывалась несомненная насмешка.

— Надо признаться, — сказал он, — жизнь полна неожиданностей. Я отправляюсь в круиз, любуясь прекрасными видами, заезжаю сюда, чтобы провести несколько часов с маленькой кузиной, которую не видел столько лет — и что же меня ждет? Сперва я угодил на какой-то карнавальный шабаш, где над моей головой со свистом пролетали кокосы, а теперь прямо из этого водевиля я попадаю в трагедию, и меня ни больше ни меньше впутывают в какое-то убийство.

Он закурил сигарету, затянулся и продолжал:

— Хотя оно никоим образом меня не касается Естественно, меня удивляет ваше пристальное внимание к моей персоне.

— Вы иностранец, мистер де Суза…

— И что же, иностранца надо обязательно подозревать? — перебил его де Суза.

— Нет-нет, я вовсе не это имел в виду. Ваша яхта, как я понимаю, находится в Хэлмуте?

— Да, это так.

— И сегодня днем вы проплыли вверх по реке на моторке?

— И это верно.

— Подплывая сюда, вы не заметили справа небольшой крытый камышом лодочный домик с причалом?

Де Суза откинул назад свою красивую темную голову и, нахмурившись, задумался.

— Подождите, был ручей и небольшой такой серый дом, крытый черепицей.

— Нет-нет, мистер Суза, выше по реке, среди деревьев.

— Ах да… теперь вспомнил. Очень живописное место. Я не знал, что этот домик относится к имению, а то бы я там причалил и сошел на берег. Когда я спрашивал, как можно доехать, мне посоветовали дойти до парома и сойти там.

— Совершенно верно. И вы так и поступили?

— Так и поступил.

— И вы не выходили на берег у лодочного домика? Де Суза помотал головой.

— А когда проплывали мимо домика, вы никого не видели?

— Видел ли кого-нибудь? А кого я должен был видеть?

— Просто, вдруг случайно кого-то видели. Видите ли, мистер де Суза, в этом домике находилась девушка, которую убили. Именно там она была убита. Причем произошло это примерно в то время, когда вы проплывали мимо.

Де Суза поднял брови.

— Вы полагаете, я мог быть свидетелем убийства?

— Нет, убийство произошло внутри домика, но до этого девушка могла выглянуть из окна или выйти на крыльцо. Если бы вы ее в этот момент видели, ваше свидетельство помогло бы нам уточнить время смерти. Если бы, когда вы проплывали мимо, она была еще жива…

— А-а, понимаю. Но почему вы спрашиваете об этом именно меня? Из Хэлмута и обратно ходит много лодок, прогулочных катеров. Целыми днями они плавают по реке. Почему вы не спрашиваете об этом их владельцев?

— Еще спросим, — сказал инспектор. — Обязательно спросим, будьте уверены. Значит, как я понял, вы не увидели ничего особенного в этом домике?

— Ничего. Решительно ничего. И никого. Конечно, я не присматривался, да и расстояние было не маленькое. Может, кто-то и смотрел в окно, но я никого не видел. — И, как человек благовоспитанный, добавил:

— Очень сожалею, что ничем не могу вам помочь.

— Ну что вы, — не менее вежливым тоном сказал инспектор Бланд, — мы на это и не рассчитывали. Но есть еще кое-какие моменты, которые я хотел бы выяснить.

— Я к вашим услугам.

— Вы путешествуете один или с друзьями?

— Со мной были несколько друзей, но последние три дня я один. С командой, конечно.

— А как называется ваша яхта, мистер де Суза?

— «Эсперанс».[1485]

— Леди Стаббс, стало быть, ваша кузина? Де Суза пожал плечами.

— Очень дальняя. На островах, знаете ли, нередки браки между родственниками. Если разобраться, мы там все кузены друг другу. Хэтти моя троюродная или даже четвероюродная сестра. Последний раз я видел ее, когда ей было четырнадцать или пятнадцать.

— И вы решили нагрянуть неожиданно. Устроить ей, так сказать, сюрприз.

— Ну не совсем сюрприз. Я же ей написал.

— Да, мне известно, что сегодня утром она получила от вас письмо. Однако она не знала, что вы приехали в Англию.

— О, тут вы ошибаетесь, инспектор. Я написал ей, дайте припомнить, еще три недели назад. Прямо перед отъездом из Франции, как раз когда собрался отправиться сюда.

— Значит, вы написали, что предполагаете навестить ее? — озадаченно переспросил инспектор и на всякий случай уточнил:

— Из Франции.

— Да, я сообщил, что совершаю круиз на яхте и что примерно в эти дни прибуду в Торки или Хэлмут. И пообещал позже сообщить точную дату приезда.

Инспектор снова пристально посмотрел на де Суза. Значит, этот субъект всего лишь назвал день своего визита… Это заявление совершенно не вязалось с тем, как отреагировала леди Стаббс на сегодняшнее его письмо. Несколько человек засвидетельствовали, что она была сильно расстроена и даже испугана этим посланием.

Молодой человек, однако, выдержал его взгляд спокойно и даже слегка улыбнулся, смахнув с колена невидимую пылинку.

— Леди Стаббс ответила на ваше первое письмо? — спросил инспектор.

Де Суза, казалось, не знал, что ответить. Но, подумав, сказал:

— Не могу вспомнить… Скорее всего — нет. Но в этом и не было надобности. Кроме того, поскольку я путешествовал, у меня не было постоянного адреса. И вообще, сдается мне, что кузина Хэтти не слишком любит писать письма. И знаете ли, — добавил он, — она с детства не отличается особым умом, хотя, думаю, стала красивой женщиной.

— Итак, вы ее еще не видели? — то ли констатировал, то ли спросил Бланд.

Де Суза широко улыбнулся.

— Исчезла самым необъяснимым образом, — сказал он. — Не иначе как этот espece de gala[1486] ей наскучил.

Осторожно подбирая слова, инспектор Бланд спросил:

— Не думаете ли вы, мистер де Суза, что у вашей кузины есть причины избегать вас?

— У Хэтти… избегать меня? Но зачем? Какие у нее могут быть на это причины?

— Вот об этом я вас и спрашиваю, мистер де Суза.

— Вы полагаете, что Хэтти дезертировала с этого праздника, чтобы избежать встречи со мной? Но это же абсурд!

— А не было ли у нее причины, скажем… немного вас бояться? — Бояться меня? — В голосе де Суза послышались изумление и даже смех. — А это что еще за выдумки, позвольте вас спросить?

— Ваши отношения с ней всегда были достаточно дружескими?

Да я же вам сказал: у меня не было с ней никаких отношений. Я не виделся с ней с четырнадцати лет.

— И все же, приехав в Англию, вы пожелали встретиться с ней?

— Ну да. Увидел заметку о ней в светской хронике. Там упоминалась ее девичья фамилия и сообщалось, что она вышла замуж за этого богатого англичанина. Тогда я и решил: «Надо посмотреть, какой теперь стала маленькая Хэтти. Может, она даже поумнела». — Он снова пожал плечами. — Элементарная вежливость. Все-таки родственники. Ну и, конечно, любопытство. Однако не более того Инспектор снова принялся сверлить взглядом де Суза, пытаясь понять, что прячется за этой безупречно изящной иронией. Он решил поменять тактику и перейти на более доверительный тон.

— А не могли бы вы что-нибудь рассказать о своей кузине: о ее характере, привычках, вкусах?

На лице де Суза отразилось вежливое удивление.

— Разве это имеет какое-то отношение к убийству той девушки, которым вы, как я понял, занимаетесь?

— Всякое возможно, — отозвался инспектор. Теперь уже де Суза молча его изучал. Потом, слегка пожав плечами, сказал:

— В сущности, я ее почти не знал. Ну да, какая-то дальняя родня, одна из многочисленных моих кузин. Она никогда особо меня не интересовала. Но я все-таки попробую ответить на ваш вопрос: хотя с головкой у нее было не все благополучно, насколько мне известно, никаких болезненных проявлений вроде тяги к убийству за ней не замечали.

— О чем вы, мистер Суза, я совсем не это имел в виду!

— В самом деле? И все же позвольте вам не поверить. И вот что я вам скажу: если характер Хэтти мало изменился за эти годы, ни о каких убийствах не может быть и речи! — Он встал. — Полагаю, вам больше не о чем меня спросить, инспектор. Мне остается лишь пожелать вам успеха в поиске убийцы.

— Надеюсь, мистер Суза, вы еще побудете денек-другой в Хэлмуте?

— Я восхищен вашей учтивостью, инспектор. Это приказ?

— Скорее, просьба, сэр.

— Очень тронут. Я рассчитывал пробыть в Хэлмуте два дня. Сэр Джордж любезно пригласил меня остановиться у него, но я предпочитаю оставаться на «Эсперанс». Если понадоблюсь, найдете меня там. Он откланялся.

— Скользкий парень, — буркнул себе под нос инспектор, когда тот вышел в распахнутую констеблем дверь.

— Угу, — буркнул Хоскинз, целиком поддерживая шефа.

— Предположим, она и вправду одержима манией убийства, — продолжал вслух рассуждать инспектор. — Зачем ей понадобилось душить эту невзрачную девчонку? Совершенно незачем.

— Никогда не знаешь, чего ждать от этих чокнутых, — заметил Хоскинз.

— Еще неизвестно, действительно ли она чокнутая.

— Но коэффициент умственного развития у нее наверняка низкий, — сказал Хоскинз с видом знатока и озабоченно покачал головой.

Инспектор с раздражением взглянул на него.

— Нечего, как попугаю, повторять эти новомодные словечки. Плевать мне на ее коэффициент! Низкий… высокий, какая разница! Мне важно выяснить, не из тех ли она шутниц, которым ничего не стоит накинуть петлю на шею девчонки. А уж чего ради — ради забавы, ради каприза или по необходимости — это второй вопрос. И где она, черт побери, где эта красотка? Сходи посмотри, как там дела у Фрэнка.

Хоскинз послушно ретировался и вскоре вернулся с сержантом Коттреллом, весьма бойким молодым человеком, чье непомерное самомнение действовало инспектору на нервы. Бланду чисто деревенская мудрость Хоскинза всегда была приятней, чем рассуждения всезнайки Фрэнка Коттрелла.

— Осмотр имения продолжается, сэр, — отрапортовал Коттрелл. — Через ворота леди не выходила, это совершенно точно. Младший садовник, который продает там входные билеты, клянется, что не выходила.

— Я полагаю, кроме главных ворот есть и другие пути.

— Да, сэр. Есть дорожка вниз к парому, но старикан-паромщик, Мерделл его зовут, уверяет, что там она тоже не появлялась. Правда, на вид ему лет сто, но я считаю, ему можно верить. Он вполне толково рассказал, как прибыл на моторке «джентльмен-иностранец» и спрашивал дорогу в Насс-хаус. Старик объяснил ему, что нужно идти к воротам и заплатить за вход. Но джентльмен, сказал он мне, по-видимому, ничего не знал о празднике и сказал, что он родственник хозяев. Тогда старик показал ему дорогу через лес. Мерделл все время околачивается у причала и обязательно увидел бы «ее светлость», если бы она там проходила. Есть еще ворота, которые ведут на поля и к Худаун-парку, но они обмотаны проволокой, чтобы сюда не врывались туристы, так что она и там не могла пройти. Скорее всего, она где-то тут, в поместье, верно?

— Возможно, — согласился инспектор. — Но ей ничего не стоило пролезть и под оградой. Сэр Джордж не перестает жаловаться, что молодые люди из туристского центра все время шастают через его участок. Стало быть, и обитатели имения могут тем же манером выбраться наружу.

— О, сэр, вы безусловно правы. Но я разговаривал с ее служанкой, сэр. Леди Стаббс была одета в… — Коттрелл заглянул в листок, который держал в руке, креп-жоржетовое[1487] платье цвета розового цикламена (и не выговоришь), на голове — огромная черная шляпа, обута в черные модельные туфли на высоких каблуках. Для того чтобы перелезать через ограду, так не одеваются!

— Она не заходила переодеться?

— Нет. Я спрашивал у служанки. Все ее вещи на месте, абсолютно все. И не упаковывала чемодана. Она даже не переобулась. Все ее туфли на месте.

Инспектор Бланд нахмурился, предчувствуя новые неприятности.

— Позовите мне снова эту секретаршу, как там ее — Брюс, Брус…

Явившаяся почти сразу мисс Бруис была раздражена более обычного и немного запыхалась.

— Инспектор… — она перевела дух, — вы хотели меня видеть? Это срочно?.. А то сэр Джордж в ужасном состоянии и…

— И что же вывело его из равновесия?

— Он только теперь осознал, что леди Стаббс действительно исчезла. Я говорю, что она, наверное, просто пошла погулять в лес или еще куда-нибудь, а он вбил себе в голову, что с ней что-то случилось. Полный абсурд!

— Ну это как сказать, мисс Бруис. В конце концов, одно убийство здесь сегодня уже произошло.

— Не думаете же вы, что леди Стаббс. Но это нелепо! Леди Стаббс может за себя постоять — Вы уверены?

— Конечно, может! Она ведь взрослая женщина.

— Но, говорят, довольно беспомощная.

— Глупости! — отрезала мисс Бруис. — Леди Стаббс отлично разыгрывает из себя беспомощную дурочку, когда ей не хочется что-нибудь делать. Мужа она провести, конечно, может, но меня — это уж увольте!

— Так вы ее не очень жалуете, мисс Бруис? — осторожно поинтересовался инспектор.

— Я не обязана ее любить. — Мисс Бруис поджала губки. Дверь распахнулась, и вошел сэр Джордж.

— Послушайте! — бушевал он. — Сделайте что-нибудь! Где Хэтти? Вы должны найти Хэтти! Черт возьми, что тут происходит?! Этот проклятый праздник… любой маньяк за полкроны может здесь беспрепятственно разгуливать и убивать людей! Разве не так?

— Ну не стоит так преувеличивать, сэр Джордж.

— Вам хорошо сидеть тут за столом и писать всякие бумажки. А мне нужна моя жена.

— Мы ее ищем, сэр Джордж.

— Почему никто не сказал мне, что она пропала? Ее нет уже два часа! Мне показалось странным, что она не явилась на конкурс карнавальных костюмов, но никто не удосужился сообщить мне, что ее нигде нет.

— Никто не знал, — сказал инспектор.

— Но кто-то должен же был знать! Кто-то должен был заметить. — Он повернулся к мисс Бруис. — Вам, Аманда, следовало бы знать, вы ведь за всем присматривали.

— Мне всюду не поспеть, — сказала мисс Бруис, ее голос вдруг задрожал от слез. — У меня сегодня столько дел. И если леди Стаббс вздумалось уединиться…

— Уединиться? С чего бы это ей уединяться? У нее не было причин уединяться! Разве что ей не хотелось встречаться с этим даго.[1488]

Бланд решил воспользоваться благоприятным поворотом.

— Кстати, мне надо кое о чем вас спросить. Ваша жена получала письмо от мистера де Суза, посланное им примерно три недели назад? Он сообщал в нем, что едет в Англию.

На лице сэра Джорджа отразилось недоумение.

— Нет, не получала.

— Вы в этом уверены?

— О, абсолютно. Хэтти бы мне сказала. Ведь сегодня она была так перепугана и расстроена, когда получила от него письмо. Оно прямо выбило ее из колеи. Бедная девочка почти все утро пролежала с головной болью.

— А что она сказала вам лично? Почему она так боялась встречи со своим кузеном?

Сэр Джордж заметно смутился.

— Будь я проклят, если что-нибудь понимаю, — проворчал он. — Она только все время твердила, что он нехороший человек.

— Нехороший? В каком смысле?

— Она не очень-то вдавалась в подробности. Просто, как ребенок, повторяла, что он нехороший, злой человек. Очень плохой; и она не хочет, чтобы он приезжал Сказала, что он делал ужасные вещи.

— Делал ужасные вещи? Когда?

— О, давно. Как я понимаю, этот Этьен де Суза был паршивой овцой в семействе, и в детстве Хэтти наслушалась всяких о нем разговоров, толком не понимая. И в результате у нее возникло чувство страха перед ним. Думаю, это следствие детских впечатлений. Моя жена и сейчас порой ведет себя как ребенок. Что-то ей нравится, что-то не нравится, она и сама не знает почему.

— Она действительно не останавливалась на подробностях, сэр Джордж?

— Э-э, мне бы не хотелось повторять то, что она говорила, — смущенно пробормотал сэр Джордж.

— Значит, она все-таки что-то говорила?

— Хорошо. Я скажу. Она говорила, и причем не один раз «Он убивает людей».

Глава 10

— «Он убивает людей», — повторил инспектор Бланд.

— Не думаю, что вам следует относиться к этим словам серьезно, — сказал сэр Джордж. — Она часто их повторяла, но ничего конкретного сказать не могла: кого, когда и почему он убил. Я для себя решил, что это просто смутные детские воспоминания о каких-нибудь конфликтах с туземцами или… да мало ли с кем.

— Вы говорите, что она не могла сказать ничего определенного… не могла или просто не хотела?

— Не думаю, что… — Он осекся. — Я не знаю. Вы меня запутали. Я еще раз вам говорю, что не принимал этого всерьез. Возможно, этот малый просто ее разыгрывал, когда она была маленькой… или пугал, в шутку, конечно. Мне трудно вам объяснить… потому что вы не знаете моей жены. Я ее люблю, но половину того, что она говорит, пропускаю мимо ушей, потому что она частенько болтает всякие глупости. Во всяком случае, этот де Суза совершенно тут ни при чем. Не хотите же вы в самом деле сказать, что он, высадившись на берег, тут же помчался через лес к нашему лодочному домику и накинул петлю на шею этой несчастной девочки! Зачем бы ему это делать?

— Я ни в чем его не обвиняю, — сказал инспектор Бланд, — но, сэр Джордж, вы должны понять: у нас, если вдуматься, круг подозреваемых весьма ограничен.

— Ограничен! — Сэр Джордж взглянул на инспектора с изумлением. — Да на этом проклятом празднике толклось человек двести — триста! И любой из них мог это сделать!

— Поначалу я тоже так думал, но потом мне сказали, что на двери лодочного домика французский замок. То есть проникнуть туда без ключа не мог никто.

— А ключей было три.

— Совершенно верно. Один был спрятан для участников игры. Он до сих пор лежит на дорожке у клумбы с гортензиями в верхней части сада. Второй был у миссис Оливер. А где же третий ключ, сэр Джордж?

— Вероятно, в ящике стола, за которым вы сидите. Нет, в правом, вместе с дубликатами других ключей. Он подошел к столу и пошарил в ящике.

— Да. Вот он.

— Вы понимаете, что это значит? — спросил инспектор Бланд. — В лодочный домик могли проникнуть: во-первых, тот, кто сумел отгадать все подсказки и нашел ключ (таковых, как нам известно, не было), во-вторых, миссис Оливер или кто-то из домашних, кому она могла одолжить ключ, и, в-третьих, тот, кого могла впустить сама Марлин.

— А впустить она могла практически любого, не так ли?

— Далеко не так, — возразил инспектор. — Если я правильно понял условия вашей игры, услышав, как кто-то подходит к двери, девочка должна была лечь и притвориться мертвой. И ждать, пока ее не обнаружит человек, нашедший ключ. Поэтому, как вы понимаете, она могла впустить лишь тех, кто имел отношение к организации этой игры. Иначе говоря, обитателей вашего дома, то есть вас, леди Стаббс, мисс Бруис, миссис Оливер и, возможно, мосье Пуаро, с которым, я полагаю, она познакомилась сегодня утром. А кого еще, сэр Джордж? Сэр Джордж задумался.

— Супругов Легг, конечно, — сказал он. — Алека и Салли Легг. Они очень активно помогали с самого начала. Майкла Уэймана, архитектора, он тоже живет у нас, проектирует теннисный павильон. Уорбуртона. Мастертонов… о, и, конечно, миссис Фоллиат.

— Это все? Больше никого?

— Это все.

— Так что, понимаете, сэр Джордж, выбор не так уж и велик.

Лицо сэра Джорджа сделалось багровым.

— Что за вздор! Вы предполагаете… Ну и что же вы предполагаете?

— Вот именно: только предполагаю, — уточнил инспектор Бланд. — Мы еще многого не знаем. Возможно, Марлин по какой-то причине выходила из домика. Ее могли задушить где-то в другом месте, а тело принести обратно и положить на пол. Но даже если и так, то тот, кто это сделал, был досконально знаком с деталями игры, то есть мы опять возвращаемся к тому, что это был человек, посвященный во все эти детали. И еще, — тут голос его слегка напрягся, — хочу вас заверить, сэр Джордж, что мы сделаем все возможное, чтобы найти леди Стаббс. А пока мне хотелось бы поговорить с мистером и миссис Легг и с мистером Майклом Уэйманом.

— Аманда!

— Я попробую их найти, инспектор, — отозвалась мисс Бруис. — По-моему, к миссис Легг все еще много желающих узнать свою судьбу. После пяти, когда мы стали продавать билеты вдвое дешевле, пришло много народу, так что все аттракционы действуют. Пожалуй, проще будет добраться до мистера Легга или до мистера Уэймана. Кого из них вы хотели бы видеть первым?

— Да кого угодно, — сказал инспектор Бланд. Мисс Бруис, кивнув, вышла из комнаты. Сэр Джордж поплелся за ней.

— Послушайте, Аманда, надо… — послышался его жалобный голос.

Инспектор Бланд понял, что сэр Джордж во всем полагается на энергичную мисс Бруис. А в данный момент хозяин дома очень напоминал ему маленького мальчика. Чтобы не терять времени даром, инспектор снял трубку, попросил, чтобы его соединили с полицейским участком в Хэлмуте, и навел справки о яхте «Эсперанс».

— Надеюсь, вам ясно, — сказал он Хоскинзу, хотя по лицу констебля сразу было видно, что ему ничегошеньки не ясно, — что единственное место, где может находиться эта чертовка — это на яхте у де Суза?

— Как это вы догадались, сэр?

— Из ворот она не выходила, ни из одних, ни из других, а в таком платье, да на каблуках по лесу или по полю особенно не побегаешь. Скорее всего она сговорилась с де Суза встретиться у лодочного домика, и он отвез ее на моторной лодке на яхту, а сам снова возвратился на праздник.

— А зачем ему это было нужно, сэр? — спросил озадаченный Хоскинз.

— Ну мало ли, — сказал инспектор. — И потом, это ведь только предположение. Но если она и впрямь находится на «Эсперансе», я уж позабочусь о том, чтобы она не ушла оттуда незамеченной.

— Но ведь эта красавица даже видеть его не желала…

— Да, так она говорила, и это все, что нам известно. Но все женщины такие лицемерки… — назидательно произнес инспектор. — Не забывайте об этом, Хоскинз.

— А-а-а, — понимающе протянул Хоскинз.

На этом разговор их прервался, ибо дверь отворилась, и в комнату с несколько рассеянным видом вошел высокий молодой человек. Серый фланелевый костюм сидел на нем как влитой, но воротник рубашки смялся, галстук сбился на сторону, волосы торчали во все стороны.

— Мистер Алек Легг? — спросил инспектор, поднимая голову.

— Нет. Я Майкл Уэйман. Как я понимаю, вы мною интересовались.

— Совершенно верно, сэр. Прошу. — Инспектор указал на кресло напротив стола.

— Не люблю сидеть, — сказал Майкл Уэйман. — Предпочитаю ходить. Кстати, почему полон дом полиции? Что-нибудь случилось?

Инспектор Бланд удивленно взглянул на него.

— Разве сэр Джордж вас не информировал, сэр? — спросил он.

— Нет, никто меня ни о чем, как вы сказали, не «информировал». А следить за тем, что тут происходит, не в моих привычках. Так что же случилось?

— Насколько мне известно, вы проживаете в его доме?

— Верно, проживаю. И что из этого?

— Просто я полагал, что все, кто живет в этом доме, уже проинформированы о сегодняшней трагедии — Трагедии? Какой трагедии?

— Убита девушка, которая исполняла роль жертвы.

— Да что вы! — Майкл Уэйман, казалось, был очень удивлен. — Вы хотите сказать, убита на самом деле? Не какой-нибудь трюк?

— Не знаю, что вы подразумеваете под трюком. Девушка мертва.

— И как же ее убили?

— Удушили веревкой. Майкл Уэйман присвистнул.

— Точно как по сценарию? Ну и ну, это наводит на размышления. — Он прошел к окну и резко повернулся. — Так мы все теперь под подозрением? Или тут замешан кто-то из местных парней?

— Да не похоже. Местные тут скорее всего ни при чем.

— Так же, как и я, инспектор, — сказал Майкл Уэйман. — Многие мои друзья называют меня сумасшедшим. В известном смысле они правы. Но уверяю вас: я не брожу по округе в поисках веснушчатых девчонок, чтобы потом их придушить.

— Вы здесь, мистер Уэйман, как я слышал, проектируете теннисный павильон для сэра Джорджа?

— Вполне невинное занятие, с юридической точки зрения, — сказал Майкл. — А вот с профессиональной… как архитектор… я совсем не уверен в этом. Окончательный результат, боюсь, будет являть собой нечто криминальное… для любого человека, обладающего вкусом! Впрочем, вам, инспектор, едва ли интересны подобные мелочи. А что же вас интересует?

— Мне бы хотелось знать, мистер Уэйман, где вы находились сегодня днем между четвертью пятого и, скажем, пятью?

— Как это вам удалось установить время? Медицинское освидетельствование?

— Не только, сэр. В шестнадцать пятнадцать девушку видели живой.

— Кто же ее видел? Или спрашивать не положено?

— Мисс Бруис. Миссис Стаббс попросила ее снести девушке поднос с пирожными и фруктовой водой.

— Наша Хэтти попросила? Никогда не поверю!

— Почему не поверите, мистер Уэйман?

— Это на нее не похоже. Чтобы она могла о ком-то вдруг побеспокоиться? Никогда. Все мысли нашей дорогой леди Стаббс сосредоточены исключительно на ее собственной персоне.

— Я жду ответа на свой вопрос, мистер Уэйман.

— Итак, где я был между четвертью пятого и пятью? Трудно так сразу сказать, инспектор. Я был здесь, поблизости, понимаете?

— Где это здесь?

— Ну, то тут, то там. Немного послонялся по лужайке, поглазел, как развлекаются местные жители, перекинулся парой слов с нашей трепетной кинозвездой. Потом, когда мне все до смерти надоело, прошел на теннисный корт и поразмышлял над некоторыми деталями будущего павильона. Мне также было интересно, сколько людям потребуется времени, чтобы узнать на фотографии часть теннисной сетки, которая была первым ключом в «Найди жертву».

— Кто-нибудь узнал ее?

— Ну, наверное. Но я, честно говоря, не обратил внимания, пришел ли кто на корт или нет. Понимаете, мне вдруг пришла в голову одна идея, благодаря которой мне наконец удастся соединить несоединимое — то есть то, что требует от меня сэр Джордж, и то, что хотел бы сделать я сам.

— А потом?

— Потом? Потом немного прогулялся и вернулся в дом. А прогулялся я к причалу, там поболтал со стариком Мерделлом. Ну а потом вернулся. Определить точно, где в какой момент я находился, не могу. Потому и сказал вам, что был здесь, поблизости. И это все, что могу вам сообщить.

— Хорошо, мистер Уэйман, — отрывисто произнес инспектор. — Надеюсь, мы сможем получить подтверждение ваших слов.

— Мерделл подтвердит, что я разговаривал с ним на причале. Но это было значительно позднее того времени, которое вас интересует. Я пришел туда где-то после пяти. Очень досадно. Верно?

— Я думаю, мы потом еще уточним, мистер Уэйман.

Возможно, было совсем не «значительно позднее», — Тон инспектора был по-прежнему любезным, но появившиеся в нем металлические нотки не остались незамеченными архитектором. Он сел на подлокотник кресла.

— Нет, все же непонятно, — сказал он. — И кому это понадобилось убивать девчонку?

— У вас, мистер Уэйман, нет никаких предположений?

— Так, с ходу, я бы назвал нашу плодовитую писательницу, нашу Королеву Риска! Вы видели эту ее римскую багряную тогу? Наверное, она спятила и решила, что настоящий труп будет куда эффектней поддельного. Ну как, а?

— Вы это серьезно, мистер Уэйман?

— Это единственное объяснение, которое приходит мне в голову.

— И еще один вопрос… Мистер Уэйман, вы видели сегодня днем леди Стаббс?

— Разумеется. Разве можно было ее не заметить? Вырядилась как манекенщица от Жака Фатта или Кристиана Диора![1489]

— Когда вы видели ее в последний раз?

— В последний раз? Не знаю. Помню… как на нее все оборачивались на лужайке… около половины четвертого или без четверти четыре…

— А после, после вы ее видели?

— Нет. А что?

— Спрашиваю, потому что после четырех часов ее никто, кажется, не видел. Леди Стаббс исчезла.

— Исчезла? Наша Хэтти?

— Вас это удивляет, мистер Уэйман?

— И даже очень… Интересно, что она задумала?

— Вы хорошо знаете леди Стаббс, мистер Уэйман?

— Я вообще не знал ее до приезда сюда, а приехал я сюда четыре или пять дней назад.

— И уже успели составить о ней какое-то мнение?

— По-моему, она совсем не такая уж наивная простушка, — сухо сказал Майкл Уэйман. — Весьма эффектная молодая женщина и умеет извлекать из этого пользу.

— Но живостью ума явно не отличается? Вы согласны?

— Это зависит от того, что вы подразумеваете под словом «ум», — сказал Майкл Уэйман. — Она, безусловно, далеко не интеллектуалка, но если вы думаете, что у нее плохо с мозгами, то ошибаетесь. Я бы сказал, — с горечью добавил он, — она даже очень себе на уме. Я других таких не знаю.

Инспектор поднял брови.

— Я слышал о ней совсем обратное.

— Ей почему-то нравится притворяться дурочкой, не знаю зачем. Но, поверьте, она особа весьма сообразительная.

Инспектор довольно долго молча на него смотрел, потом спросил:

— Вы и в самом деле не можете точнее указать, где в какой момент находились? Я имею в виду, до пяти часов.

— Извините, боюсь, что нет. Отвратительная память, в особенности на время. У вас ко мне все?

Инспектор кивнул, и Уэйман стремительным шагом вышел из комнаты.

— Хотел бы я знать, — сказал инспектор не то самому себе, не то Хоскинзу, — что было между ним и ее милостью. То ли он подъезжал к ней и получил от ворот поворот, то ли у них произошел какой-то скандал. И вообще, как вы считаете, что тут думают о сэре Джордже и его жене?

— Она ведь… чокнутая, — сказал Хоскинз.

— Это вы так считаете, а меня интересует общее мнение.

— И общее мнение такое же.

— А сэр Джордж? Его любят?

— К нему, конечно, относятся не так, как к ней. Он неплохой спортсмен и разбирается в сельском хозяйстве. Конечно, старая леди здорово помогла ему.

— Какая старая леди?

— Миссис Фоллиат, которая живет в домике сторожа.

— А-а, да, ведь Фоллиаты раньше владели этим поместьем?

— Да. И именно благодаря старой леди сэра Джорджа и леди Стаббс здесь так хорошо приняли. Она перезнакомила их со всей местной знатью.

— Наверное, ей за это хорошо заплатили?

— О нет, что вы! — Хоскинз, похоже, был шокирован подобным предположением. — Я слышал, она знала леди Стаббс еще до замужества и сама настояла, чтобы сэр Джордж приобрел это имение.

— Вот с кем мне обязательно надо поговорить, — сказал инспектор.

— О, эта старая леди все примечает. От ее глаз ничего не укроется.

— Нужно непременно с нею побеседовать, — загорелся инспектор. — Интересно, где она сейчас?

Глава 11

Миссис Фоллиат в это время находилась в большой гостиной. И не одна, а в обществе Эркюля Пуаро. Когда он сошел, она нервно вздрогнула. Потом, снова откидываясь на спинку кресла, пробормотала:

— А, это вы, мосье Пуаро.

— Прошу прощения, мадам. Я вас потревожил?

— Нет-нет, нисколько. Я просто присела немного отдохнуть. Я уже не так молода. Эта история… совсем выбила меня из колеи.

— Понимаю, — выразил сочувствие Пуаро. — Прекрасно вас понимаю.

Миссис Фоллиат, зажав в маленьком кулаке носовой платок, безучастно смотрела в потолок, а голос ее был глух от волнения.

— Страшно даже думать об этом. Бедная девочка. Бедная, бедная девочка…

— Да-да, — скорбно пробормотал Пуаро.

— Совсем еще ребенок, — продолжала миссис Фоллиат. — Жизнь ее только начиналась. Страшно об этом думать, — повторила она.

Пуаро пытливо на нее взглянул. Ему показалось, что она постарела лет на десять с того момента, как он видел ее в роли любезной хозяйки, принимающей гостей. Лицо было осунувшимся, на нем четко обозначились морщины.

— Вы только вчера говорили мне, мадам, что мир так жесток.

— Я так говорила? — Миссис Фоллиат едва заметно вздрогнула. — Да, это правда… О, я только сейчас начинаю понимать, насколько это верно. — И совсем тихо она добавила:

— Но я не думала, что может случиться… такое. Пуаро снова пристально на нее посмотрел. — Но вы все же предполагали, что что-то непременно случится? Что же именно?

— Нет-нет… я говорю… вообще.

— И все же вы ожидали, что что-то произойдет — что-то из ряда вон выходящее, — настаивал Пуаро.

— Вы меня не правильно поняли, мосье Пуаро. Я только хотела сказать, что никак нельзя было ожидать подобного несчастья во время такого праздника.

— Леди Стаббс сегодня утром тоже говорила о жестокости.

— Хэтти? О, не говорите мне о ней, пожалуйста, не говорите. Думать о ней не хочу. — Она умолкла, но потом спросила:

— А что она говорила насчет… жестокости?

— Это касалось ее кузена Этьена де Суза. Она сказала, что он жестокий, что он плохой человек. И еще сказала, что боится его.

Пуаро внимательно смотрел на нее, но она лишь непонимающе покачала головой.

— Этьен де Суза? Кто это?

— Ах да, вас ведь не было за завтраком. Я совсем запамятовал, миссис Фоллиат. Леди Стаббс получила письмо от своего кузена, которого она не видела лет с пятнадцати. Он сообщал, что навестит ее сегодня — ближе к вечеру.

— И он приходил?

— Да. Он был тут примерно в половине пятого.

— Несомненно, вы имеете в виду довольно привлекательного загорелого молодого мужчину, который пришел со стороны причала?

— Да, мадам, это и был мистер де Суза.

— Я бы на вашем месте, — вдруг с жаром заговорила миссис Фоллиат, — не обращала внимания на то, что говорит Хэтти. — Она вспыхнула, увидев, что Пуаро изумленно вскинул брови, но продолжала:

— Понимаете, она точно ребенок, и суждения у нее совсем как у ребенка плохой, хороший. Никаких полутонов. Я бы не стала принимать всерьез то, что она наговорила об этом Этьене де Суза.

Удивление Пуаро росло.

— Вы ведь знаете леди Стаббс очень хорошо, — медленно проговорил он, — не так ли, миссис Фоллиат?

— Вероятно так же, как и все. Возможно, впрочем, лучше, чем ее муж. И что из этого?

— Какая она на самом деле, мадам?

— Что за странный вопрос, мосье Пуаро.

— Вам ведь, верно, известно, мадам, что леди Стаббс нигде не могут найти?

— Так она сбежала, да? Понятно.

— Вам это кажется нормальным?

— Нормальным? Ну, не знаю. Хэтти довольно непредсказуемое создание.

— Вы не думаете, что она сбежала потому, что у нее нечиста совесть?

— Что вы имеете в виду, мосье Пуаро?

— Ее кузен сегодня вскользь упомянул, что она с самого детства несколько отставала в развитии. Вам, вероятно, известно, мадам, что умственно отсталые люди не всегда способны собою управлять.

— Что вы хотите этим сказать, мосье Пуаро?

— Такие люди, как вы сами говорите, очень непосредственны, совсем как дети. В приступе ярости они способны даже убить.

Миссис Фоллиат вдруг страшно разгневалась:

— Я не позволю вам говорить о ней такие мерзости! Хэтти никогда не была злой! Она была чуткой, добросердечной девушкой — пусть и не особенно умной. Хэтти не способна никого убить. — Она посмотрела ему в лицо. Грудь ее вздымалась, она никак не могла успокоиться.

Пуаро был вконец озадачен.

Тут в гостиную весьма кстати пожаловал констебль Хоскинз.

— Я ищу вас, мэм, — произнес он извиняющимся тоном.

— Добрый вечер, Хоскинз. — Миссис Фоллиат снова была сама любезность, как и подобало хозяйке имения. От недавней запальчивости не осталось и следа. — Да что случилось?

— Инспектор просил засвидетельствовать вам свое почтение, он хотел бы переговорить с вами. Если, конечно, это вас не затруднит, — поспешил добавить Хоскинз, тоже заметивший ее расстроенный вид.

— Конечно, меня это не затруднит, — сказала миссис Фоллиат, вставая. Пуаро тоже почтительно поднялся, а когда миссис Фоллиат и Хоскинз вышли, снова сел и, сосредоточенно нахмурившись, уставился в потолок.

— Мне очень неприятно беспокоить вас, — сказал инспектор Бланд, когда миссис Фоллиат опустилась на пододвинутый констеблем стул. — Но я подумал, что вы, вероятно, знаете всех тут в округе и сможете помочь нам.

— Полагаю, что действительно знаю местных жителей довольно хорошо. Миссис Фоллиат слегка улыбнулась. — Что вас интересует, инспектор?

— Вы знакомы с Таккерами? С их семьей и с самой покойной?

— Конечно, они же Бог знает с каких пор наши постоянные арендаторы. Миссис Таккер была самой младшей в их большой семье. Ее старший брат служил у нас главным садовником. Она вышла замуж за Джима Таккера, работника с фермы. Человек он неплохой, хотя и глуповат. Миссис Таккер немного сварлива. Но зато хорошая хозяйка. В доме у нее всегда чистота, Таккера с его грязными сапогами дальше кухни не пускает. Впрочем, она и остальным спуску не дает. Детей ругает постоянно. Они почти все уже женились. В доме оставались только бедняжка Марлин и трое младших. Два ее брата и сестра, которые еще ходят в школу.

— Вы так хорошо знаете эту семью, миссис Фоллиат. Почему все-таки убили Марлин? У вас нет никаких предположений?

— Нет, никаких. Это совершенно необъяснимо. Ну, вы понимаете, что я имею в виду, инспектор. У нее ведь не было ни дружка, ни каких-нибудь подозрительных знакомых, на кого бы я могла подумать. По крайней мере, я за ней ничего такого не знала.

— Ну, а что вы можете сказать о тех, кто придумал и организовал эту игру?

— С миссис Оливер я никогда раньше не встречалась. Она, признаться, совершенно не соответствует моим представлениям об авторах детективных романов. Она очень расстроена, бедняжка, случившимся.

— Ну а те, кто ей помогал… скажем, капитан Уорбуртон?

— Я не вижу причины, по которой он мог бы убить Марлин Таккер, если вы это имеете в виду, — спокойно сказала миссис Фоллиат. — Мне он очень не нравится. Он, по-моему, довольно хитрый человек, но среди политиков, я полагаю, других и не бывает, им надо уметь изворачиваться. Он безусловно необыкновенно энергичен и очень помог в организации праздника. Едва ли это он убил Марлин. Ну хотя бы потому, что весь день провел на лужайке.

Инспектор кивнул.

— А что вам известно о Леггах?

— Очень милая молодая пара. Он, как я успела заметить, человек настроения, которое меняется иногда довольно резко. Я почти его не знаю. Ее девичья фамилия Карстэрз, и я хорошо знакома с некоторыми ее родственниками. Они сняли на два месяца Мельничный домик, и, надеюсь, им тут у нас нравится. Мы все очень с ними подружились.

— Как я понял, она довольно привлекательна.

— О да, очень привлекательна.

— А вы не замечали, чтобы сэр Джордж проявлял к ней особое внимание?

Миссис Фоллиат удивленно посмотрела на инспектора.

— О нет, ничего подобного. Сэр Джордж занят исключительно своим бизнесом и очень любит жену. Ни разу не замечала, чтобы он волочился за другими женщинами.

— И между леди Стаббс и мистером Леггом — тоже ничего подобного?

Миссис Фоллиат покачала головой.

— Нет, решительно ничего. Инспектор продолжил расспросы:

— А у сэра Джорджа не было никаких конфликтов с женой? Вам ничего на этот счет не известно?

— Я уверена, что не было никаких конфликтов, — сказала миссис Фоллиат и даже добавила:

— Если бы были, я бы знала.

— Стало быть, леди Стаббс не могла уйти в результате размолвки с мужем?

— О нет, — сказала миссис Фоллиат и посетовала:

— Глупая девчонка, наверное, не захотела встречаться с кузеном. Какое ребячество. Из-за этого своего чисто детского предубеждения она и убежала, что тоже довольно нелепо, взрослый человек такого делать не стал бы.

— Вы думаете? И больше никаких причин для бегства у нее не было?

— Нет, конечно. Да она вот-вот вернется. И ей самой будет стыдно за свое поведение, — беззаботно добавила она. — А кстати, как обстоят дела с этим кузеном? Он еще здесь, в доме?

— Скорее всего вернулся к себе на яхту. — Она ведь у него в Хэлмуте?

— В Хэлмуте — Понятно. Что и говорить, Хэтти этой своей выходкой поставила всех в неловкое положение. — Миссис Фоллиат вздохнула. — Однако, если он собирается здесь еще задержаться, мы сможем повлиять на нее, чтобы она вела себя должным образом.

Инспектор ничего на это не ответил, а про себя подумал: «Это еще вопрос».

— Вы, вероятно, считаете, — вслух сказал он, — что все, о чем я у вас спрашиваю, к делу не относится. Но, миссис Фоллиат… вы же понимаете, нам приходится действовать в довольно широких пределах. Теперь поговорим, например, о мисс Бруис. Что вы знаете о мисс Бруис?

— Она отличная секретарша. И не только. Ведь, по правде говоря, она тут и за секретаршу, и за экономку. Не представляю, что бы они без нее делали.

— Она работала у сэра Джорджа и до того, как он женился?

— Думаю, да. Впрочем, точно сказать не могу. Я познакомилась с нею уже здесь, когда она приехала с ними…

— Она ведь недолюбливает леди Стаббс?

— Боюсь, что вы правы. Многие секретарши не слишком благоволят к женам своих начальников. Ну, вы понимаете, о чем я говорю… Но это, наверное, естественно.

— Кто попросил мисс Бруис отнести девочке пирожные и фруктовую воду, вы или леди Стаббс?

Этот вопрос несколько удивил его собеседницу.

— Я помню, как мисс Бруис положила на блюдо несколько пирожных и сказала, что понесет их Марлин. Но я не знаю, просил ли ее кто-нибудь об этом. Лично я точно не просила.

— Ясно. Вы говорите, что с четырех часов были в чайной палатке. Миссис Легг, вероятно, тоже в это время находилась там?

— Миссис Легг? Нет, не думаю. По крайней мере, я ее не видела. У нас как раз был приток посетителей — с автобуса из Торки, и, помню, я посмотрела — ни одного знакомого лица. Значит, подумала я тогда, одни туристы. Миссис Легг, наверное, пришла пить чай позже.

— Ну, хорошо, — сказал инспектор. — Собственно говоря, это не важно. Пожалуй, на этом и поставим точку. Благодарю вас, миссис Фоллиат, вы были очень любезны. Мы надеемся, что леди Стаббс скоро вернется.

— Я тоже очень надеюсь, — сказала миссис Фоллиат. — Очень легкомысленно с ее стороны заставлять нас так волноваться. Я уверена, что с моей девочкой ничего не случилось, ничего плохого. — Но эти последние слова она произнесла с какой-то неестественной бодростью.

Тут дверь отворилась, и вошла прелестная молодая женщина, у нее были рыжие волосы и немного веснушчатое лицо.

— Говорят, вы меня спрашивали? — сказала она.

— Это миссис Легг, инспектор, — пояснила миссис Фоллиат. — Салли, дорогая, вы уже слышали об этом ужасном несчастье?

— О да! Чудовищно! — Она устало вздохнула, а когда миссис Фоллиат вышла, опустилась на стул. — Я просто потрясена. Понимаете, это настолько нелепо, что никак не верится… Боюсь, что ничем не смогу вам помочь. Видите ли, я весь день гадала и, сидя в этой душной палатке, не знала, что происходит вокруг.

— Это нам известно, миссис Легг. Но мы обязаны каждого опросить, задать все положенные в таких случаях вопросы. Например, где вы были между четвертью пятого и пятью часами?

— В четыре я пошла пить чай.

— В чайную палатку?

— Да.

— Там было много народу?

— Очень.

— Не видели ли вы там кого-нибудь из знакомых?

— Да, в толпе мелькнуло несколько знакомых лиц. Но я ни с кем не разговаривала. Боже, как мне хотелось пить! Ну вот, это было в четыре часа, а в половине пятого я уже опять сидела в своей палатке. Господи, чего я только не наобещала посетительницам! И мужей-миллионеров, и успехов в Голливуде, и Бог знает еще чего. Нагадать просто путешествие по морю или твердить всем «бойтесь прекрасной смуглянки» — это, по-моему, уж слишком банально.

— А что же происходило в течение этого получаса, когда вы отсутствовали? Ведь, наверное, были еще желающие узнать свою судьбу?

— Я повесила у входа табличку: «Буду в половине пятого».

Инспектор сделал пометку в блокноте.

— Когда вы в последний раз видели леди Стаббс?

— Хэтти? Ну… даже не знаю. Когда я вышла из палатки, чтобы пойти попить чаю, она была где-то рядом, но мы с ней не разговаривали. Ну а потом я ее не видела. Мне только что сказали, что она куда-то исчезла? Это правда?

— Да.

— Ничего страшного, — беззаботным голосом успокоила его Салли Легг. Понимаете, у нее на чердаке не все в порядке. Я думаю, ее просто испугало это убийство.

— Благодарю вас, миссис Легг. Миссис Легг бодро направилась к выходу и в дверях столкнулась с Эркюлем Пуаро.

Уставившись в потолок, инспектор рассуждал вслух:

— Миссис Легг говорит, что находилась в чайной палатке с четырех до половины пятого. Миссис Фоллиат говорит, что с четырех часов тоже там была помогала разливать чай, но миссис Легг там не видела. — Потом, немного подумав, продолжил:

— Мисс Бруис говорит, что леди Стаббс попросила ее отнести Марлин Таккер пирожные и фруктовую воду. Майкл Уэйман уверяет, что такая заботливость леди Стаббс совершенно не свойственна.

— А-а, — протянул Пуаро, — взаимоисключающие утверждения! Да, такое сплошь и рядом.

— И до чего же муторно со всем этим разбираться, — вздохнул инспектор. Ведь в девяти случаев из десяти это ровным счетом ничего не значит. Что ж, придется повозиться, никуда не денешься.

— И какие у вас на данный момент версии, mon cher?

— По моему разумению, — мрачно произнес инспектор, — Марлин Таккер видела что-то такое, чего ей видеть не следовало, потому ее и убили.

— Резонное соображение, — сказал Пуаро. — Но весь вопрос в том, что она видела.

— Возможно, она видела убийство, — предположил инспектор. — А может быть, того, кто его совершил.

— Убийство? — переспросил Пуаро. — А кого именно?

— Как вы думаете, Пуаро, леди Стаббс жива или мертва?

Чуть помешкав, Пуаро сказал:

— Я думаю, mon ami, что леди Стаббс мертва. И я вам скажу, почему я так думаю. Потому что миссис Фоллиат считает, что она мертва. И что бы миссис Фоллиат сейчас ни говорила, как бы ни изображала неведенье, она знает: леди Стаббс уже нет в живых. Миссис Фоллиат, — добавил он, — знает еще много того, чего не знаем мы.

Глава 12

Спустившись к завтраку на следующее утро, Пуаро обнаружил весьма немногочисленное общество. Миссис Оливер, все еще не оправившаяся от вчерашних переживаний, завтракала в постели. Майкл Уэйман наскоро выпил чашечку кофе и ушел. За столом сидели только сэр Джордж и преданная мисс Бруис. Поведение сэра Джорджа свидетельствовало о его душевном состоянии: есть он не мог. Еда на его тарелке была почти не тронута. Небольшую кипу писем, которые положила перед ним мисс Бруис, он сдвинул в сторону. Он пил кофе, но, видимо, делал это совершенно машинально.

— Доброе утро, мосье Пуаро, — рассеянно произнес он и снова погрузился в свои мысли. Временами с губ его срывалось горестное бормотание:

— Что за чертовщина! Где же она может быть?

— Дознание будет проводиться в четверг в Институте, — сказала мисс Бруис. — Только что оттуда позвонили.

Ее работодатель посмотрел на нее так; будто не понял, о чем, собственно, идет речь.

— Дознание? — переспросил он. — Ах да; конечно, — равнодушно произнес он и, несколько раз отхлебнув кофе, сказал:

— Женщины непредсказуемы. Интересно, она думает, когда что-то делает?

Мисс Бруис поджала губы. Пуаро тут же понял: нервы у нее страшно взвинчены.

— Ходжсон приедет сегодня утром, — сообщила она. — Он хочет договориться с вами об электрификации молочной фермы. А в двенадцать часов будет…

Сэр Джордж перебил ее:

— Я не желаю никого видеть! Отмените все встречи! Черт подери, неужели вы думаете, что человек может в таком состоянии заниматься делами? Когда с ума сходишь от отчаяния?!

— Ну, если так, сэр Джордж… — Мисс Бруис что-то пробормотала вроде «как вашей милости будет угодно», так обычно разговаривают с клиентами услужливые адвокаты, однако ее недовольство было очевидно.

— Никогда не знаешь, — сказал сэр Джордж, — что у женщины на уме, какую глупость она может затеять! Вы согласны, а? — обратился он к Пуаро.

— Les femmes?[1490] Они непредсказуемы, — с жаром ответил Пуаро, с чисто галльской живостью вскидывая руки и брови.

— Казалось бы, все у нас хорошо, — продолжал сэр Джордж. — Чертовски обрадовалась новому кольцу, нарядилась — собиралась повеселиться на празднике. В общем, все было нормально. Ни слова дурного, ни ссоры. И вот исчезла, ничего не сказав.

— А как быть с письмами, сэр Джордж? — решилась спросить мисс Бруис.

— К черту эти проклятые письма! — взорвался сэр Джордж и оттолкнул от себя чашку с кофе.

Он схватил лежащие у его тарелки письма и швырнул их.

— Отвечайте что хотите! Мне нет до них никакого дела! — И обиженно продолжил, скорее уже для себя:

— Кажется, я вообще ни на что не способен… Не интересно даже, добился ли чего этот малый из полиции. Слишком уж нежно он разговаривает.

— Я думаю, — сказала мисс Бруис, — в полиции знают, как действовать. У них достаточно возможностей отыскать пропавшего человека.

— Они иной раз несколько дней не могут найти ребенка, спрятавшегося в стоге сена, — отозвался сэр Джордж.

— Не думаю, сэр Джордж, что леди Стаббс прячется в стоге сена.

— Если бы я мог что-нибудь предпринять, — повторял безутешный муж. — Вы знаете, пожалуй, я дам объявление в газеты. Запишите, Аманда, хорошо? — Он на минуту задумался. — Вот: «Хэтти, пожалуйста, возвращайся домой. Я в отчаянии. Джордж». И во все газеты, Аманда.

— Леди Стаббс не часто читает газеты, сэр Джордж. Ее не интересует ни то, что происходит у нас, ни мировые проблемы, — не удержавшись, съехидничала мисс Бруис, но сэру Джорджу было не до ее колкостей. — Конечно, можно поместить объявление в «Вог»,[1491] предложила она. — Возможно, тогда оно попадется ей на глаза.

— Куда хотите, но только не мешкайте. — Сэр Джордж был согласен на все.

Он поднялся и пошел к двери, но, уже взявшись за ручку, вдруг развернулся и подошел к Пуаро.

— Послушайте, мосье Пуаро, вы ведь не думаете, что она мертва?

— Я бы не стал торопиться с подобными выводами, сэр Джордж, — сказал Пуаро, не отрывая взгляда от своей кофейной чашки. — Пока для них нет оснований.

— Значит, вы все-таки об этом думаете, — мрачно произнес сэр Джордж. — А я не думаю, — вызывающе добавил он. — Я говорю, что с ней все в порядке.

Тряхнув головой, он направился к двери и с еще большим вызовом громко ее захлопнул.

Пуаро в задумчивости намазывал маслом ломтик подрумяненного хлеба. Когда возникали подозрения, что убита чья-то жена, он всегда, почти автоматически, прежде всего подозревал мужа. (Соответственно в случае гибели мужа, он подозревал жену.) Но заподозрить сэра Джорджа в том, что он расправился с леди Стаббс, даже в голову ему не приходило. Из своих кратких наблюдений он заключил, что сэр Джордж очень предан своей жене. Кроме того, насколько он помнил (а его блестящая память изменяла ему чрезвычайно редко), сэр Джордж весь день находился на лужайке. И когда они с миссис Оливер обнаружили труп и вернулись с ужасной новостью, сэр Джордж все еще был там. Нет, сэр Джордж не имеет отношения к смерти Хэтти. То есть, конечно, если Хэтти мертва. В конце концов, говорил себе Пуаро, действительно пока еще нет оснований так думать. То, что он только что сказал сэру Джорджу, было вполне логично… И все же в глубине души Пуаро уже не сомневался в худшем… Судя по всему, это было убийство, двойное убийство.

Его размышления прервала мисс Бруис. — Мужчины такие глупцы, — зло сказала она чуть ли не со слезами на глазах, — невероятные глупцы! Во многих отношениях они, конечно, вполне разумны, но, как только дело доходит до женитьбы, выбирают совершенно не то, что им требуется.

Пуаро всегда давал людям выговориться. Чем больше он услышит всяких откровений и чем больше людей с ним поговорит, тем лучше. В мякине почти всегда удается найти и полновесные зерна.

— Вы считаете, что это несчастливый брак, — поддержал он начавшийся разговор.

— Гибельный, да-да, гибельный.

— Вы хотите сказать, что они не счастливы друг с другом?

— Она очень плохо на него влияет. Во всем.

— Вот как? Это любопытно. В чем же именно проявляется это пагубное влияние?

— Она полностью его поработила, он постоянно у нее на побегушках. Вытягивает из него дорогие подарки, драгоценностей выпросила столько, что невозможно уже все это на себя нацепить. А меха! Два норковых манто, да еще одно из русских горностаев. Хотела бы я знать, что еще женщине надо, если у нее уже есть два норковых манто и шуба из горностаев?

Пуаро покачал головой.

— Чего не знаю, того не знаю, — честно сказал он.

— А до чего хитра, — продолжала мисс Бруис. — Лжет на каждом шагу. Разыгрывает из себя простушку, особенно в присутствии посторонних. Наверное, ей кажется, что ему это нравится.

— И ему действительно это нравилось?

— Ах, мужчины! — продолжала мисс Бруис, и голос ее дрожал от обиды. — Они не ценят ни деловитости, ни бескорыстия, ни преданности, ни прочих прекрасных качеств! С умной энергичной женой сэр Джордж уже многого бы добился.

— Чего же именно? — спросил Пуаро.

— Завоевал бы авторитет в местном обществе. Или прошел бы в парламент. Он намного способнее этого несчастного мистера Мастертона. Вы слышали когда-нибудь, как выступает мистер Мастертон? Говорит всякие банальности, да еще и запинается на каждом слове. Своим положением он целиком обязан жене. Он во всем следует ее рекомендациям. Миссис Мастертон обладает энергией, политическим чутьем и необыкновенно инициативна.

Пуаро внутренне содрогнулся, представив себе, что он женат на миссис Мастертон, но и бровью не повел, совершенно искренне разделяя изумление мисс Бруис достоинствами этой дамы — Да, она такая, — сказал он и тихо добавил:

— la femme formidable.[1492]

— Но сэр Джордж не честолюбив, — продолжала мисс Бруис. — Его, по-видимому, вполне устраивает здешняя тихая жизнь и роль сельского сквайра. Ему достаточно лишь изредка наезжать в Лондон по делам… А с его талантами он мог бы достичь гораздо большего. Он действительно замечательный человек, мосье Пуаро. Эта женщина никогда его не понимала. Он для нее всего лишь некая машина для производства мехов, драгоценностей и дорогих нарядов. Если бы он был женат на ком-то, кто действительно сумел бы ценить его… — Голос у нее опять задрожал, и она замолчала.

Пуаро посмотрел на нее с сочувствием. Мисс Бруис была влюблена в сэра Джорджа. И безгранично, страстно ему преданна. А он, возможно, даже и не догадывался об этой ее преданности, которая совершенно ему была не нужна. Аманда Бруис была для него лишь удобным подспорьем, позволяющим снять с плеч груз повседневных забот: она отвечала на телефонные звонки, писала письма, нанимала прислугу, распоряжалась кухней — в общем, делала его жизнь спокойной и беззаботной. Едва ли он когда-нибудь воспринимал ее как женщину… И в этом, подозревал Пуаро, таились свои опасности. Женщина может невероятно взвинтить себя, дойти до опасной для нервов грани, когда предмет ее страсти просто ее не замечает.

— Хитрая, расчетливая, умная кошка, вот кто она такая, — со слезами в голосе сказала мисс Бруис.

— Вы сказали «вот кто она такая», а не «вот, кто она была такая», — заметил Пуаро.

— Да, именно так я и сказала. Она наверняка жива и здорова, — презрительно заметила мисс Бруис. — Вероятно, сбежала с каким-нибудь поклонником. Это как раз в ее стиле.

— Возможно, — согласился Пуаро. — Такое вполне допустимо.

Он взял еще ломтик хлеба, грустно посмотрел на вазочку из-под мармелада и поискал глазами какое-нибудь варенье. Варенья на столе не оказалось, и ему пришлось довольствоваться маслом.

— Это единственное объяснение, — сказала мисс Бруис. — Ему такое, конечно, и в голову не придет.

— А что, бывали… э-ээ… какие-то неприятности из-за мужчин?.. — деликатно осведомился Пуаро.

— Ну что вы, разве она себя выдала бы…

— Вы хотите сказать, что ничего такого не замечали?

— Она была очень осторожна, как тут заметишь, — снова посетовала мисс Бруис.

— Но вы полагаете, что имели место… как бы это сказать… некие имеющие соответствующую подоплеку действия?

— Она явно старалась вскружить голову Майклу Уэйману, — сказала мисс Бруис. — Водила показывать цветники с камелиями, это в такое-то время года! Делала вид, будто страшно интересуется теннисным павильоном.

— Ну, это понятно: как-никак автор проекта, а павильон, насколько мне известно, сэр Джордж решил построить по настоянию жены.

— Но она ничего не смыслит в теннисе, — сказала мисс Бруис. — Она вообще к спорту равнодушна. Просто ей хочется сидеть в красивом интерьере и смотреть, как другие носятся и обливаются потом. Да, она много чего предпринимала, чтобы вскружить голову Майклу Уэйману. И вероятно, добилась бы своего, если бы ему уже не попалась другая рыбка.

— М-м, — промычал Пуаро и положил на ломтик хлеба крошечный кусочек мармелада, который ему все-таки удалось обнаружить. — Так мосье Уэйман поймал другую рыбку? — спросил он и как-то неуверенно принялся жевать свой ломтик.

— О, это миссис Легг. Она и рекомендовала сэру Джорджу Майкла Уэймана. Она была с ним знакома еще до замужества. В Челси, как я поняла, ну и… сами понимаете. Она ведь занималась живописью.

— Мне лично она показалась очень привлекательной и образованной женщиной, — осторожно заметил Пуаро.

— О да, она очень образованна, — подтвердила мисс Бруис. — У нее университетское образование. На мой взгляд, она могла бы сделать неплохую карьеру, если бы не вышла замуж.

— Она давно замужем?

— Кажется, около трех лет. Не думаю, что это удачный брак.

— Не сошлись характерами?

— Он довольно странный — как говорится, человек настроения. Никак не может разобраться в самом себе, и, я слышала, случается, срывает зло на ней.

— Это пустяки, — сказал Пуаро. — Ссоры, примирения — вещь неизбежная, особенно поначалу. Без них, наверное, семейная жизнь была бы скучной.

— Она массу времени проводит с Майклом Уэйманом. Я думаю, он был в нее влюблен еще до того, как она вышла замуж за Алека Легга. Но с ее стороны это, возможно, всего лишь флирт.

— И видимо, мистер Легг от этого не в восторге?

— Его не поймешь, у него всегда такой отсутствующий вид… но, кажется, в последнее время он стал мрачнее.

— Может быть, он вздыхает по леди Стаббс?

— Сама она уж точно в этом не сомневалась. Она думает, стоит ей только пальчиком поманить, и любой мужчина сразу же за ней побежит!

— Во всяком случае, если она, как вы говорите, с кем-то убежала, то этот кто-то явно не мистер Уэйман. Мистер Уэйман пока еще здесь, — Значит, этот кто-то и есть тот, с кем она тайно встречалась, — сказала мисс Бруис. — Она частенько украдкой выскальзывала из дома и одна отправлялась в лес. Она и вчера вечером куда-то уходила. Поначалу все зевала и говорила, что безумно хочет спать, затем поднялась к себе, а буквально через полчаса, смотрю: выходит через боковую дверь в накинутой на голову шали.

Пуаро задумчиво смотрел на сидящую напротив него женщину, пытаясь понять, правда ли то, что она говорит о леди Стаббс, или все это лишь вызванные ревностью домыслы. Он был уверен, что у миссис Фоллиат подобных мыслей вообще не возникало, а миссис Фоллиат знала Хэтти куда лучше, чем мисс Бруис. Ясно, что, если бы леди Стаббс и в самом деле сбежала с любовником, это как нельзя лучше соответствовало бы чаяниям мисс Бруис. Она бы осталась утешать покинутого мужа и помогла бы ему побыстрее оформить развод. Но скорее всего все обстояло совсем не так. Однако если леди Стаббс действительно решилась на подобный шаг, то она выбрала для этого самое неподходящее время… Нет-нет, подумал Пуаро, все-таки вряд ли…

Шмыгая носом, мисс Бруис принялась собирать разбросанные по столу письма.

— Если сэр Джордж так хочет поместить объявления, придется этим заняться. Хотя, по-моему, это глупо — напрасная трата времени… О, с добрым утром, миссис Мастертон, — добавила она, когда широко раскрылась дверь и вошла миссис Мастертон.

— Я слышала, что дознание назначено на четверг, — прогудела она зычным голосом. — С добрым утром, мосье Пуаро.

Мисс Бруис, отвлекшись от писем, спросила:

— Чем могу быть полезна, миссис Мастертон?

— Нет-нет. Я полагаю, у вас и так слишком много дел. Я просто хотела поблагодарить вас за ваши вчерашние хлопоты. Вы так все замечательно организовали и вообще вы такая труженица… Мы все вам очень признательны.

— Спасибо, миссис Мастертон.

— Ну, не буду вас больше задерживать. А теперь мне нужно поговорить кое о чем с мосье Пуаро.

— Буду счастлив вас выслушать, мадам. — Пуаро встал и поклонился.

Миссис Мастертон опустилась на стул, а мисс Бруис, успевшая принять свой обычный деловой вид, вышла.

— Замечательная женщина, — сказала миссис Мастертон. — Не представляю, что бы Стаббсы без нее делали. В наше время управляться с таким домом совсем не просто. Бедняжка Хэтти ни за что бы не справилась. Ну а теперь о деле… Совершенно невероятная история, мосье Пуаро. Я решила спросить, что вы обо всем этом думаете.

— А что думаете вы сами, мадам?

— Как это ни грустно, но, вероятно, в наших краях появился какой-то маньяк… Не из местных, надеюсь. Возможно, кто-то из пациентов психиатрической клиники, их теперь часто выпускают недолеченными. А кому бы еще могло прийти в голову задушить эту девчонку? Кому она мешала? Ясно, что это мог сделать только ненормальный. Но ведь если это маньяк, он вполне мог задушить и Хэтти Стаббс. Она, знаете ли, особым умом не отличалась, бедняжка. Если бы какой-то вполне нормальный с виду мужчина предложил бы ей пойти взглянуть на что-то там в лесу, она, как послушная овечка, пошла бы, ни на миг не заподозрив ничего дурною.

— Вы полагаете, что ее тело где-то на территории имения?

— Думаю, да, мосье Пуаро. И оно найдется, как только начнут поиски. Правда, тут шестьдесят пять акров леса, и придется хорошенько его прочесать. Ведь несчастную могли затащить в кусты или сбросить вниз со склона. Пусть прихватят ищеек, — посоветовала миссис Мастертон, и сама в этот момент поразительно похожая на ищейку. — Да-да! Я сама позвоню начальнику полиции и так ему и скажу.

— Очень возможно, что ваши опасения верны, мадам, — сказал Пуаро, прекрасно понимавший, что иного ответа от него и не ждали.

— Конечно, верны, — сказала миссис Мастертон. — И, говоря откровенно, мне немного не по себе. Тип-то этот где-то поблизости. Непременно заеду в деревню и накажу матерям, чтобы не выпускали дочерей из дому одних. Да, пренеприятное ощущение, мосье Пуаро, — знать, что убийца среди нас.

— Одно маленькое соображение, мадам. Как, по-вашему, незнакомый человек мог попасть в лодочный домик? Для этого нужен ключ.

— Ну, это-то объяснить очень просто. Она наверняка вышла.

— Вышла из домика?

— Да. Видимо, ей стало скучно. Вот и вышла поглазеть по сторонам. Скорее всего, она увидела убитую Хэтти. И вышла-то, наверное, потому что услышала шум или крик… и убийце леди Стаббс, естественно, пришлось убить и ее. Ему ничего не стоило отнести девочку обратно в лодочный домик, бросить ее там и уйти, захлопнув за собой дверь. Замок ведь там французский.

Пуаро слегка кивнул. Он не собирался спорить с миссис Мастертон, хотя было очевидно, что если бы Марлин убили не в лодочном домике, то убийца должен был знать об игре. Иначе он не стал бы перетаскивать труп в домик и не старался бы положить именно так, как должна была лежать «жертва». Вместо этого Пуаро осторожно сказал:

— Сэр Джордж уверен, что его жена жива.

— Он так говорит, потому что ему хочется верить в это. Он очень ее любил. — И она вдруг неожиданно добавила:

— Мне нравится Джордж Стаббс. Несмотря на его происхождение и городские привычки, он неплохо освоился в графстве. Единственный его серьезный недостаток — снобизм. Но, в конце концов, это довольно безобидная слабость.

— В наши дни, мадам, деньги ценятся ничуть не менее, чем благородное происхождение, — откровенно заметил Пуаро.

— Дорогой мой, я с вами совершенно согласна. Ему и нужды нет строить из себя сноба. Достаточно купить поместье и щедро сорить деньгами, и мы все примчимся сюда как миленькие! Но он действительно всем нравится. И дело не только в его деньгах. Конечно, тут во многом заслуга Эми Фоллиат. Она покровительствовала Стаббсам, а здесь с ее мнением считаются. И не удивительно, ведь Фоллиаты обосновались в этих краях еще во времена Тюдоров.

— Фоллиаты всегда жили в Насс-хаусе, — пробормотал себе под нос Пуаро.

— Да, — вздохнула миссис Мастертон. — Печально. Война никого не щадит. Молодые цветущие мужчины погибают в сражениях… налог на наследство… и прочее, и прочее. Ну и вообще… практически никому не под силу содержать огромное имение, и его продают…

— Но миссис Фоллиат, хотя и потеряла дом, продолжает жить в своих бывших владениях.

— Это верно. И вы знаете, ей и дом садовника удалось превратить в настоящее чудо. Вы были внутри?

— Нет, мы расстались у дверей.

— Не каждому такое придется по вкусу, — сказала миссис Мастертон. Ютиться в доме садовника и смотреть, как в твоем жилище хозяйничают чужие. Но, по правде говоря, я не думаю, что Эми Фоллиат сильно переживает по этому поводу. Собственно, она сама это все и устроила. Безусловно, это она убедила Хэтти жить здесь и постаралась, чтобы та уговорила Джорджа Стаббса купить Насс. Ей было бы куда больнее видеть свой дом превращенным в гостиницу или учреждение. Или если бы в нем понаделали квартир. Ну, мне, пожалуй, пора. У меня полно всяких дел.

— Не сомневаюсь. И непременно поговорите с начальником полиции относительно ищеек.

Миссис Мастертон вдруг разразилась хохотом, страшно напоминающим собачий лай.

— Одно время я их разводила, — сказала она. — Кстати, мне многие говорят, что я и сама похожа на ищейку. Пуаро даже слегка опешил, и она тотчас заметила это.

— Держу пари, что вы тоже так подумали, мосье Пуаро, — сказала она, продолжая смеяться.

Глава 13

Миссис Мастертон ушла, а Пуаро решил побродить по лесу. Нервы его были на взводе. Он испытывал непреодолимое желание заглянуть под каждый куст, а густые заросли рододендронов зловеще напоминали о том, что там тоже вполне можно было спрятать труп. Наконец Пуаро добрел до «Причуды» и, войдя внутрь, опустился на каменную скамью, чтобы дать отдых ногам, которые, как всегда, были обуты в тесные лакированные туфли.

Сквозь деревья поблескивала река и смутно виднелся поросший лесом противоположный берег. Нет, молодой архитектор был абсолютно прав: тут действительно на редкость неудачное место для подобного сооружения. Конечно, деревья можно вырубить, но взгляд все равно будет упираться в глухую лесную чащу на том берегу. «Причуду» действительно следовало бы построить около дома, там берег высокий, поросший только травой, оттуда открывался бы замечательный вид: река просматривалась бы до самого Хэлмута. Мысли Пуаро беспорядочно сменяли друг друга: Хэлмут, яхта «Эсперанс», Этьен де Суза. Все эти обрывочные впечатления должны были сложиться в определенную картину, но что это будет за картина, он представить пока не мог. Проступали лишь отдельные ее детали, и их было очень мало.

Что-то блестящее привлекло его внимание, и он нагнулся. В маленькой трещине бетонного пола лежал некий предмет. Он положил его на ладонь. Это был брелок — маленький золотой самолетик. Разглядывая его, он нахмурился, почувствовав легкое волнение: в памяти его возник золотой браслет, увешанный брелками. Он снова увидел себя в палатке внимающим рассказу мадам Зулейки (то есть Салли Легг) о смуглых красавицах, морском путешествии и о письме с вестью о богатом наследстве. Да, у нее был золотой браслет со множеством таких вот золотых побрякушек. Подобные безделушки были в моде в дни молодости Пуаро. Может быть, поэтому браслет так ярко запечатлелся в его памяти. Итак, миссис Легг, по-видимому, сидела тут в «Причуде», и один из брелков отскочил от ее браслета, чего она, возможно, и не заметила. И вполне вероятно, это произошло вчера днем.

М-да, тут было о чем поразмыслить… До Пуаро вдруг донесся звук чьих-то шагов. Человек обошел «Причуду» и остановился перед входом. Увидев Пуаро, он вздрогнул.

Пуаро пытливо посмотрел на худощавого белокурого молодого человека в рубашке с черепахами. Ошибки быть не могло: на эту рубашку он обратил вчера внимание, когда ее обладатель метал кокосовые орехи.

Пуаро заметил, что молодой человек очень смутился.

— Прошу прощения… Я не знал, — торопливо сказал он с иностранным акцентом. Пуаро слегка улыбнулся.

— Боюсь, что вы нарушили границы частного владения, — с легким укором сказал он.

— Да. Извините.

— Вы, вероятно, из туристского центра?

— Да-да. Я думал, что можно через лес пройти к парому.

— Боюсь, что вам придется вернуться туда, откуда вы пришли. Здесь нет сквозной дороги.

— Извините. Виноват, — снова повторил молодой человек, показывая все свои зубы в словно бы приветливой улыбке, и с поклоном удалился.

Пуаро вышел из «Причуды» на дорожку и стал смотреть ему вслед. Немного не дойдя до поворота, тот обернулся, но, увидев, что Пуаро за ним наблюдает, ускорил шаги и исчез за поворотом.

— Eh bien![1493] — пробормотал Пуаро. — Не убийца ли сюда пожаловал?

Молодой человек, несомненно, был вчера на празднике. А этот его оскал, когда он попытался изобразить улыбку… судя по злобному взгляду юнца, ему точно было известно, что дороги через лес к переправе нет. И потом, если бы он действительно искал дорогу к переправе, он не пошел бы мимо «Причуды», а держался бы ниже, поближе к реке. И еще: у него явно был вид человека, спешившего на свидание, и который страшно испугался, обнаружив на условленном месте совсем не того, кого ожидал встретить.

— Итак, — вполголоса пробормотал Пуаро, — он намеревался с кем-то встретиться. С кем же? И зачем?

Он дошел до поворота дорожки и всмотрелся в даль, где она, извиваясь, исчезала среди деревьев. Молодого человека с черепахами уже не было видно, он определенно постарался как можно быстрее отсюда убраться. Пуаро, покачав головой, отправился назад.

Погруженный в раздумья, он медленно обошел «Причуду» и… теперь уже он сам, вздрогнув от неожиданности, замер на пороге… Салли Легг, стоя на коленях, внимательно рассматривала трещины в полу. Увидев Пуаро, она вскочила как ужаленная.

— О, мосье Пуаро, вы меня так напугали. Я не слышала, как вы подошли Мадам, вы что-то искали?

— Я… нет… не совсем.

— Вы что-то потеряли, — не унимался Пуаро. — Что-то нечаянно уронили? Или, — он лукаво улыбнулся, — может быть, вы пришли на свидание, а я, — горе мне, горе! — совсем не тот, кого вы рассчитывали увидеть?

К Салли Легг уже вернулось самообладание, и она с улыбкой спросила:

— Разве по утрам назначают свидания?

— Случается и такое, — заметил Пуаро. — Поскольку в более подходящее время нельзя, ведь мужья часто так ревнивы…

— Ну к моему это не относится, — беспечно произнесла она, но Пуаро услышал в ее голосе нотку горечи. — Он очень занят своими проблемами.

— Все жены за это обижаются на своих мужей, — сказал Пуаро. — Особенно жены англичан.

— Вы, иностранцы, намного галантнее.

— Мы знаем, что хотя бы раз в неделю необходимо говорить женщине, как вы ее любите. А еще лучше делать это через день. Что очень полезно дарить ей иногда цветы, уверяя при этом, что она восхитительно выглядит в новом платье или в новой шляпке.

— И вы действительно все это делаете?

— Увы, мадам, я не имею чести быть мужем, — вздохнул Пуаро.

— Уверена, вы об этом ничуть не жалеете. И вполне довольны своей судьбой, тем, что вы ничем не обремененный холостяк.

— Нет-нет, мадам, это ужасно — я так много потерял в жизни.

— А я думаю, женятся одни дураки, — сказала Салли Легг.

— Вы грустите о тех днях, когда занимались живописью в своей студии в Челси?

— Вы, похоже, все обо мне знаете, мосье Пуаро?

— Я сплетник, мадам. Люблю послушать, что о ком говорят. Так вы в самом деле жалеете о том времени?

— О, я сама не знаю. — Она с нетерпеливым видом села на скамью.

Пуаро уселся рядом. Он чувствовал, что сейчас произойдет то, к чему он даже начал привыкать. Эта привлекательная рыжеволосая молодая женщина явно собиралась рассказать ему что-то такое, о чем вряд ли решилась бы рассказать англичанину. Поразительный феномен…

— Я надеялась, что, когда мы приедем сюда, подальше от всего, что нас окружало, все снова будет как раньше… — начала она. — Но из этого ничего не вышло.

— Ничего не вышло?

— Да. Алек по-прежнему мрачен и… о, не знаю… погружен, что ли, в себя… Не могу понять, что с ним. Нервы у него на пределе. Ему звонят какие-то странные личности, оставляют странные сообщения, а он не хочет мне ничего рассказать. Это сводит меня с ума. Ничего не рассказывает! Сначала я решила, что у него появилась другая женщина, но, кажется, это не так. Нет, в самом деле…

Ее голос звучал несколько неуверенно, и Пуаро это тотчас заметил.

— Кстати, хорош ли был вчера чай, мадам? — спросил он.

— Чай, вчера? — Она недоуменно сдвинула брови, явно не понимая, о чем речь, видимо, думая о чем-то своем. — А, да-да, очень, — поспешно сказала она. — Вы не представляете себе, как тяжело было сидеть там в палатке, закутанной во все эти шали. Было так душно.

— В чайной палатке, должно быть, тоже было душно?

— Да, конечно. Но разве может быть что-нибудь лучше чашечки чая?

— Вы ведь что-то искали, мадам? Может быть, вот это? Он протянул ей маленький золотой брелок.

— Я… О да. Спасибо, мосье Пуаро. Где вы его нашли?

— На полу, вон в той щели.

— Видно, я его обронила.

— Вчера?

— О нет, не вчера. Это было раньше.

— Но уверяю вас, мадам, я видел этот брелок на вашем запястье, когда вы предсказывали мне судьбу.

Никто не смог бы преподнести заведомую ложь лучше Эркюля Пуаро. Он с такой уверенностью это заявил, что Салли Легг смущенно потупилась.

— В самом деле… я… точно не помню, — пробормотала она. — Я только сегодня утром заметила, что его нет на браслете.

— Я счастлив, — галантно произнес Пуаро, — что могу его вам вернуть.

Она нервно теребила брелок кончиками пальцев.

— Спасибо вам, мосье Пуаро, большое вам спасибо, — сказала она, вставая. В голосе ее чувствовалось напряжение, а взгляд был каким-то настороженным.

Она спешно вышла, а Пуаро, откинувшись на спинку скамьи, медленно покачал головой.

— Нет, — тихо произнес он. — Нет, мадам, вы не ходили вчера в чайную палатку. И не из-за чая вы спрашивали, нет ли уже четырех часов. Вы приходили сюда, именно сюда, в «Причуду». А она ведь на полпути от лодочного домика… Вы должны были с кем-то встретиться…

И снова он услышал звук приближающихся шагов. Быстрых, нетерпеливых. «Возможно, — улыбнувшись, подумал Пуаро, — это тот, с кем хотела встретиться миссис Легг».

Однако когда из-за угла «Причуды» появился Алек Легг, Пуаро воскликнул:

— Опять ошибся!

— Что? Что такое? — Алек Легг выглядел испуганным.

— Я сказал, — объяснил Пуаро, — что опять ошибся. А я совсем не привык ошибаться, — добавил он, — и поэтому это выводит меня из себя. Я ожидал увидеть совсем не вас.

— А кого же? — спросил Алек Легг.

— Одного молодого человека, — не задумываясь ответил Пуаро, — почти мальчика, который носит очень веселенькую рубашку — с черепахами.

Пуаро с удовольствием отметил, что его слова произвели эффект. Алек судорожно шагнул вперед и задал довольно странный вопрос:

— Как вы узнали? Что вы… хотите этим сказать?

— Я телепат, — сказал Пуаро и закрыл глаза. Алек Легг сделал еще два шага вперед. Пуаро понял, что он страшно рассержен.

— Черт побери, на что вы намекаете? — требовательным тоном спросил Алек.

— Ваш друг, я полагаю, ушел в туристский центр. И если вам необходимо его увидеть, вам придется поискать его там.

— Ах вот что, — пробормотал Алек Легг.

Он тяжело опустился на другой конец скамьи.

— Так вот почему вы здесь? Выдача призов тут совсем ни при чем? Мне бы следовало догадаться. — Он повернулся к Пуаро. Лицо у него было усталое и несчастное. — Я понимаю, как все это выглядит. Но это совсем не то, что вы думаете. Меня приносят в жертву. Когда попадешь в лапы к этим людям, не так-то легко вырваться. А я хочу вырваться. Вот в чем дело. Я хочу от них избавиться. Вы не представляете, в каком я отчаянье… Я готов на самые крайние меры. Но, знаете, чувствуешь себя, как мышь в мышеловке, и ничего не можешь сделать. Да что толку говорить вам об этом! Я полагаю, вы получили то, чего добивались. Теперь у вас есть доказательства.

Он встал и, словно ничего перед собой не видя, ринулся к выходу, ни разу не оглянувшись.

Эркюль Пуаро в полном недоумении смотрел ему вслед.

— Все это очень любопытно, — пробормотал он. — Крайне любопытно. Оказывается, у меня есть доказательство, которое мне было необходимо. Неужели? Неплохо было бы знать, доказательство чего? Убийства?

Глава 14

Инспектор Бланд сидел за своим столом в полицейском участке в Хэлмуте. Старший инспектор Болдуин, крупный представительный мужчина, сидел напротив. На столе же находился некий черный размокший предмет. Инспектор Бланд осторожно потрогал скользкую массу указательным пальцем.

— Да, это точно ее шляпа, — сказал он. — Я в этом уверен, хотя и не на все сто процентов. Ну да. Вроде бы и фасон тот самый, который она всегда носила. Служанка говорила, у нее таких несколько. Бледно-розовая, красновато-коричневая, но вчера на ней была черная. Да, это она. Так, значит, вы выловили ее из реки? Похоже, это подтверждает наше предположение.

— Полной уверенности пока нет, — сказал Болдуин. — В конце концов, шляпу могли просто бросить в реку.

— Да, — подтвердил Бланд, — могли выбросить из лодочного домика… или с яхты.

— Яхта под неусыпным наблюдением, — сообщил Болдуин. — Если она там живая или мертвая — то никуда оттуда не денется.

— Он не сходил сегодня на берег?

— Пока нет. Он на борту. Сидит на палубе в кресле и курит сигару.

Инспектор Бланд взглянул на часы.

— Пожалуй, самое время нанести визит, — сказал он.

— Надеетесь ее найти? — спросил Болдуин.

— Не очень, — ответил Бланд. — Мне кажется, что он дьявольски хитер.

Немного помедлив, он снова потрогал указательным пальцем размокшую шляпу.

— Что с телом… если она действительно мертва? — спросил он. — Есть на этот счет какие-нибудь соображения?

— Кое-какие есть, — сказал Болдуин. — Я говорил с Оттервайтом сегодня утром. Это бывший береговой охранник. Большой дока по части приливов, отливов и всяких там течений. Я всегда с ним советуюсь. Примерно в то время, когда леди попала в Хэлм — если она туда действительно попала, — был как раз отлив. Сейчас полнолуние, и начинается быстрый подъем воды. По-видимому, ее вынесет в море и течением отнесет к побережью Корнуолла. Неясно, где именно ее тело всплывет, да и всплывет ли… Его может разбить о скалы. Здесь, неподалеку. Но надо быть готовым и к тому, что оно в любой момент может всплыть.

— Если не всплывет, это создаст дополнительные трудности, — сказал Бланд. — Вы совершенно уверены, что ее сбросили в реку?

— А что тут еще можно подумать? — мрачно спросил инспектор. — Мы проверяли и автобусы и поезда. И ничего… Одежда на ней была заметная, другой у нее с собой не было. Так что, я полагаю, она и не покидала Насс-хауса. Либо ее тело вынесло в море, либо спрятано где-то на территории. Что мне сейчас надо, так это мотив, — задумчиво проговорил он и, словно спохватившись, добавил:

— ну и тело, конечно. Пока не обнаружим тела, нам не сдвинуться с места.

— А как насчет той девчонки?

— Она видела труп… а если не труп, то что-то представляющее опасность для преступника. В конце концов доберемся до сути, но придется повозиться.

Болдуин тоже посмотрел на часы.

— Пора, — сказал он.

Де Суза принял офицеров полиции с подкупающей любезностью. Предложил им выпить, но они отказались; тогда он начал с живейшим интересом расспрашивать о том, как обстоят дела с расследованием.

— Удалось ли что-нибудь разузнать о той девочке?

— Кое-что мало-помалу проясняется, — неопределенно ответил инспектор Бланд.

А старший инспектор очень деликатно, но решительно объяснил цель визита.

— Вы хотите обыскать «Эсперанс»? — Де Суза это, кажется, ничуть не задело, скорее, наоборот, позабавило. — Но для чего? Вы думаете, что я прячу убийцу? Или что я и есть убийца?

— Это необходимо, мистер де Суза. Я уверен, вы нас поймете. Вот ордер на обыск… Де Суза поднял руки.

— Ну что вы! Я сам готов вам помочь! Оказать дружескую услугу. Пожалуйста, ищите, где пожелаете. А-а, вы, наверное, думаете, что у меня скрывается моя кузина, леди Стаббс? Ну да, понятно. Сбежала от мужа и прячется здесь… Что ж, ищите, джентльмены, ищите как следует.

Обыск был произведен, причем очень тщательный. Закончив его, оба офицера полиции, пытаясь скрыть свою досаду, попрощались с де Суза.

— Ничего не нашли? Жаль. Но я ведь предупреждал. Может быть, немного перекусите?

Они вежливо отказались, и хозяин яхты проводил их до борта, где стоял их катер.

— А мне как быть? — спросил он. — Я могу отчаливать? Признаться, мне здесь начинает надоедать. Погода держится хорошая, и я хотел бы продолжить свой путь в Плимут.

— Не будете ли любезны, сэр, остаться здесь еще на день? Завтра состоится дознание, и коронер, возможно, захочет вас о чем-нибудь спросить.

— Ну, конечно. Я в вашем распоряжении. Ну а потом?

— Потом, — с каменным лицом ответил старший инспектор, — потом, сэр, вы вольны двигаться куда пожелаете Последнее, что они увидели, когда их катер отошел от яхты, было улыбающееся лицо де Суза, смотревшего на них сверху.

Дознание проходило на редкость скучно. Ни медицинское свидетельство, ни прочие данные не оправдали любопытства присутствующих. Было заявлено ходатайство о перерыве в заседании, и оно было удовлетворено. Вся процедура была чистой формальностью.

То, что происходило после дознания, было куда интереснее. Инспектор Бланд провел день на хорошо всем известном прогулочном пароходике «Красавица Девона», который отчалил около трех часов дня от Бриксвелла, обогнул мыс, вошел в устье Хэлма и двинулся вверх по реке. Кроме инспектора на пароходике имелось еще около двухсот тридцати пассажиров. Инспектор расположился у правого борта и не сводил глаз с лесистого берега. Они прошли поворот и миновали серый, крытый черепицей лодочный сарай Худаун-парка, одиноко маячивший над водной гладью. Инспектор Бланд украдкой взглянул на часы. Было ровно четверть пятого. Теперь они плыли как раз мимо лодочного домика. Он был хорошо виден среди деревьев с его маленькой верандой и небольшим причалом внизу. Ничто не выдавало, что в домике кто-то есть, хотя в соответствии с распоряжением инспектора Бланда там находился констебль Хоскинз.

Неподалеку от лодочного домика инспектор увидел небольшой катер. Находившиеся в нем нарядно одетая девушка и ее кавалер затеяли возню, девушка громко завизжала, а мужчина сделал вид, будто собирается столкнуть ее за борт. И в этот самый момент гид взял в руки мегафон:

— Леди и джентльмены, мы приближаемся к знаменитой деревне Гитчам, разнесся над рекой его громкий, хорошо поставленный голос — Мы сделаем там остановку на сорок пять минут, вы сможете отведать крабов и омаров и попить чаю с девонширскими сливками. Справа от нас — имение Насс-хаус, само здание вы увидите через одну-две минуты. Первым владельцем имения был сэр Джерваз Фоллиат, современник сэра Фрэнсиса Дрейка,[1494] с которым он совершил плавание в Новый Свет. Сейчас имение является собственностью сэра Джорджа Стаббса. Слева знаменитая скала Гусиное кладбище. У местных мужчин существовал любопытный обычай: дождавшись отлива, они отвозили на эту скалу своих скандальных жен, а во время прилива вода доходила провинившимся до шеи.

На «Красавице Девона» возникло веселое оживление, все с интересом рассматривали знаменитую скалу, слышались шутки и смех.

Между тем шутливая возня в маленьком катере завершилась тем, что девушка оказалась-таки в воде. Мужчина, перегнувшись через борт, держал ее, не давая выбраться, и, смеясь, приговаривал:

— Обещай, что будешь хорошо себя вести, а то не вытащу.

Никто из пассажиров, однако, не видел этой сценки, за исключением инспектора Бланда. Все внимательно слушали гида, рассматривая белевшее среди деревьев здание Насс-хауса и скалу, где усмиряли строптивых жен.

Мужчина отпустил свою подружку, она нырнула и через несколько секунд появилась с другой стороны катера. Потом подплыла к нему и очень ловко взобралась на борт. Сотрудница полиции Элис Джоунз плавала отлично.

Инспектор Бланд вместе с остальными двумястами тридцатью пассажирами сошел на берег в Гитчаме, закусил омаром, выпил чаю с девонширскими сливками и ячменными лепешками. Не преминув заметить про себя: «Значит, такое могло случиться, и никто бы не увидел!»

Покуда инспектор Бланд проводил эксперимент на Хэлме, Эркюль Пуаро тоже экспериментировал — в палатке на лужайке у Насс-хауса. В той самой, где мадам Зулейка предсказывала судьбу. Когда стали убирать все палатки, Пуаро попросил эту пока не трогать.

Сейчас он вошел в нее, закрыл полог, потом, приблизившись к противоположной стороне, ловко отвязал растяжки, приподнял полотнище, выскользнул наружу, снова закрепил полотнище и скрылся в зарослях рододендронов, которые вплотную примыкали к палатке. Пробираясь между кустов, он скоро добрался до беседки, напоминавшей маленький домик. Пуаро открыл дверь и вошел внутрь.

Света внутри было мало, его заслоняли разросшиеся за много лет рододендроны. Пуаро увидел ящик с шарами для крокета и с несколькими ржавыми крокетными воротами. Чуть подальше валялось несколько сломанных хоккейных клюшек, по которым шныряло множество пауков и уховерток. На полу, покрытом толстым слоем пыли, темнел какой-то след — с округлыми краями. Пуаро некоторое время смотрел на него, затем, опустившись на колени, извлек из кармана маленькую рулетку и тщательно измерил его и удовлетворенно покивал головой.

Стараясь двигаться бесшумно, он вышел и прикрыл за собой дверь, после чего снова стал пробираться сквозь кусты рододендронов, только теперь уже вверх по склону. Через минуту он был на дорожке, которая вела к «Причуде» и к лодочному домику.

На этот раз он не стал заходить в «Причуду», а спустился по извилистой дорожке прямо к лодочному домику. Ключ у него был. Он открыл дверь и вошел внутрь.

Все было в точности таким, как тогда, не было только трупа и подноса со стаканом. Полиция описала и сфотографировала все, что тут находилось. Пуаро подошел к столу, где лежала стопка комиксов. Он принялся их листать, и выражение его лица было совсем не таким, как у инспектора Бланда, когда тот увидел надписи, сделанные Марлин перед смертью: «Джеки Блейк гуляет с Сьюзен Браун», «Питер щиплет девочек в кино», «Джорджи Порджи целуется с туристками в лесу», «Бидди фоке любит мальчиков», «Альберт гуляет с Дорин».

Эти заметки тронули его детской непосредственностью. Он вспомнил некрасивое, чуть прыщеватое личико Марлин. Он был почти уверен, что ее в кино никто не пытался ущипнуть. Надежды Марлин кому-то понравиться так и оставались напрасными, и, за неимением собственных волнующих переживаний, она стала следить за своими сверстниками, что, видимо, очень ей нравилось. Она шпионила, совала нос в чужие дела и, вероятно, много чего видела. То, что не предназначалось для ее глаз. Скорее всего, уж ничего такого особенного она видеть не могла. Но вдруг? Вдруг ей на глаза попалось нечто важное? Она ведь могла и не знать, что это настолько для кого-то важно…

Но это были только предположения, и Пуаро с сомнением покачивал головой. Он снова тщательно сложил комиксы — привычка к аккуратности никогда ему не изменяла. Когда он сделал это, его вдруг охватило странное чувство, что чего-то тут не хватает. Но чего же?.. Что-то непременно должно было тут лежать… Должно… Но потом это внезапное смутное ощущение постепенно пропало. Он снова покачал головой, а затем, очень недовольный собой, с несчастным видом медленно вышел из лодочного домика. Его, Эркюля Пуаро, пригласили для того, чтобы предотвратить убийство, а он ничего не смог сделать! И мало того — у него до сих пор не было ясного представления о том, что же именно тут произошло. И это было еще более унизительным. Это был настоящий позор. И завтра ему придется возвратиться в Лондон, потерпев поражение. Его амбициям был нанесен непоправимый удар… Даже усы великого сыщика немного обвисли.

Глава 15

А две недели спустя инспектор Бланд имел неприятную беседу с начальником полиции графства.

Майор Мерралл из-за своих лохматых кустистых бровей очень походил на рассерженного терьера. Но подчиненные любили его и уважали его мнение.

— Так-так-так, — произнес майор Мерралл. — Чем же мы располагаем? Ничем, от чего можно было бы оттолкнуться. Возьмем этого де Суза. Мы ведь не можем как-то связать его с убитой девочкой? Вот если бы мы обнаружили тело леди Стаббс, все было бы иначе. — Он сдвинул свои кустистые брови и пристально посмотрел на Бланда. — Вы ведь считаете, что говорить теперь можно только о теле?

— А что думаете вы сами, сэр?

— О, я с вами согласен. Будь она жива, мы бы ее давно обнаружили. Конечно, если она не продумала своих действий до мелочей. Но я не вижу ни малейших тому доказательств. Как известно, денег у нее не было. Мы выясняли. Все деньги были у сэра Джорджа. Он ни в чем ей не отказывал, но своих средств у нее не было ни гроша. И непохоже, чтобы у нее имелся любовник. Ни слухов, ни сплетен на этот счет. А в наших-то краях, если что, сразу бы проведали… — Он долго всматривался в потолок, потом стал сосредоточенно изучать пол. — Ничего не знаем. Ни единой зацепочки. Мы только предполагаем, что де Суза по какой-то причине расправился со своей кузиной. Естественно, напрашивается такая версия: он встретился с ней у лодочного домика, посадил к себе в моторную лодку, а затем, когда они отплыли, столкнул ее за борт. Ну и как? Это действительно возможно? Вы ведь проводили эксперимент.

— Боже мой, сэр! Да в отпускное время можно запросто утопить целую лодку людей, хоть в реке, хоть на взморье. И никто ничего не заметит. На всех лодках и катерах визг да возня, все хохочут, дурачатся… Но де Суза не мог знать, что в лодочном домике изнывает от скуки какая-то девчонка. И ставлю десять против одного, она наверняка глазела из окна на реку.

— Ну и что, если даже так? Хоскинз тоже смотрел из окна, когда вы устроили свое представление на реке. Вы его видели?

— Нет, сэр. Никому бы и в голову не пришло, что внутри кто-то есть. Чтобы вас заметили, нужно выйти на веранду.

— Возможно, она и вышла. Де Суза сразу смекнул, что она все видела, он сходит на берег и спрашивает ее, что она там делает. Она впускает его и конечно же выкладывает ему, какую ей важную доверили роль в игре, как же можно этим не похвастаться… Он, вроде бы шутливо, накидывает ей на шею веревку, и фьюить… — Майор Мерралл сделал выразительный жест руками. — Вот так вот! Ну ладно, Бланд, допустим, что все именно так и было. Но ведь опять-таки допустим. Опять-таки никаких доказательств И тела тоже нет. А если мы попытаемся задержать де Суза в Англии, наживем кучу неприятностей. Нам все равно придется его отпустить.

— Он уже точно уходит, сэр?

— Сейчас он на неделю поставил яхту в док. А потом собирается в обратный путь на свой проклятый остров.

— Значит, у нас не так много времени, — мрачно заключил инспектор Бланд.

— Но, я полагаю, есть и другие версии?

— Да, сэр, есть несколько версий. Я все еще думаю, что девушку мог убить кто-то из тех, кому были хорошо известны условия игры. Мы можем исключить из их числа двоих — сэра Джорджа Стаббса и капитана Уорбуртона. Они находились у аттракционов на лужайке и весь день были заняты. За них может поручиться дюжина людей. То же самое можно сказать и о миссис Мастертон. Не знаю, стоит ли ее вообще включать в этот список.

— Включать надо всех, — сказал майор Мерралл. — Она все время названивает мне, требует, чтобы я прислал людей с ищейками. В детективном романе, задумчиво добавил он, — ее непременно сделали бы убийцей… Но бог с ними, с романами… Я очень хорошо знаю Конни Мастер-тон. Я просто не в состоянии представить, как она душит девочек и гоняется за красотками в экзотических нарядах. Ладно, кто там еще?

— Миссис Оливер, — сказал Бланд. — Это она придумала эту игру, «Найди жертву». Довольно эксцентричная личность. Большую часть дня отсутствовала, и, где ее носило, не знаю. Затем Алек Легг.

— Молодой человек из розового коттеджа?

— Да. Он совсем недолго пробыл на празднике, или на него там просто никто не обратил внимания. Сам-то он сказал, что все ему надоело, и ушел к себе в коттедж. Но старик Мерделл — он присматривает на причале за лодками и помогает при швартовке — так вот он божится, что Алек Легг проходил мимо него в свой коттедж около пяти часов. Не раньше. Таким образом, час с лишним он занимался неизвестно чем. Он, конечно, говорит, что Мерделл просто не знал, сколько времени, и ляпнул первое, что пришло в голову. Старику девяносто два уже…

— М-да, все это не слишком убедительно, — сказал майор Мерралл. — И никакого мотива или подходящей зацепки?

— Возможно, у него были шашни с леди Стаббс, — неуверенно проговорил Бланд, — а та погрозила, что скажет его жене. Вот он ее и прикончил, а девчонка могла видеть…

— Ну а труп леди Стаббс? Он что, по-вашему, где-то его спрятал?

— Да, но будь я проклят, если знаю где и как. Мои люди обыскали все шестьдесят пять акров — и нигде ни кусочка взрыхленной земли. Мы обшарили все кустарники. Ну а если ему действительно удалось спрятать труп, он мог для отвода глаз бросить в реку шляпу покойной. А Марлин Таккер все видела, и он от нее избавился… тем же самым способом. — Немного помолчав, инспектор Бланд сказал:

— Есть еще миссис Легг.

— Что у нас о ней?

— Она говорит, что с четырех до половины пятого находилась в чайной палатке, но ее в это время там не было. Я выяснил это после разговора с миссис Фоллиат. Свидетели подтверждают слова миссис Фоллиат. Между тем эти полчаса особенно для нас важны. — Он опять немного помолчал. — Далее я бы назвал Майкла Уэймана, молодого архитектора. Вроде бы он ни с какого боку не связан с этими событиями, но характер у него такой, что я бы именно его назвал наиболее вероятным кандидатом в убийцы — дерзок и очень уверен в себе. Такой прикончит и глазом не моргнет. Не удивлюсь, если у него шаткое алиби.

— Вы чертовски обстоятельны, Бланд, — с легкой досадой заметил майор Мерралл. — Что он сам-то говорит? Где он был в это время?

— Он очень сумбурно говорил, сэр, ничего толком не поймешь.

— Стало быть, с Божьей искрой архитектор, — с чувством произнес майор Мерралл, совсем недавно выстроивший себе дом недалеко от берега моря. — Такие уж они сумбурные, все эти гении. Интересно, понимают ли они себя сами?

— Совершенно не помнит, где он когда был… А главное — никто его не видел. Кстати, есть основания полагать, что леди Стаббс была к нему неравнодушна.

— Вы хотите сказать, что убийство произошло на сексуальной почве?

— Я просто ищу, за что можно зацепиться, сэр, — с достоинством ответил инспектор Бланд. — Теперь мисс Бруис… Он замолчал. И это было долгое молчание.

— Мисс Бруис — это секретарша?

— Да, сэр. Очень расторопная женщина. И он опять многозначительно умолк. Майор Мерралл внимательно смотрел на своего подчиненного.

— У вас есть на ее счет какие-нибудь соображения? — спросил он — Да, сэр. Видите ли, она открыто признает, что была в лодочном домике примерно в то время, когда было совершено убийство.

— Разве она поступила бы так, если бы была виновна?

— А почему бы нет, — с расстановкой проговорил Бланд. — Признать, что она была там, — это для нее, пожалуй, самое лучшее. Судите сами: она берет поднос с пирожными и фруктовой водой и говорит, что хочет отнести это девочке, очень подходящее объяснение для своего там присутствия. Она идет в домик и через какое-то время возвращается. А позже говорит, что застала девушку живой. И мы, естественно, верим ее словам. Но если вы помните, сэр, в медицинском заключении доктора Кука указано, что смерть наступила где-то от четырех часов до без пятнадцати пять. А о том, что Марлин была жива в четверть пятого, заявила только сама мисс Бруис. Кроме того, она говорит, что это леди Стаббс попросила ее отнести пирожные и воду Марлин. Но другой свидетель утверждал, что на леди Стаббс это непохоже. И я думаю, вы тоже согласитесь с этим. Леди Стаббс — недалекая красотка, которая думала только о себе и своей внешности. Она, по-видимому, никогда не интересовалась ни хозяйством, ни кухней. Ее заботила исключительно ее собственная персона. Чем больше я об этом размышляю, тем меньше мне верится, что леди Стаббс попросила мисс Бруис отнести несчастной девочке какое-нибудь угощенье.

— Вы знаете, Бланд, в этом что-то есть. Но каков же тогда мотив?

— Мотива для убийства девочки я не нахожу, — сказал Бланд. — Ну а вот что касается леди Стаббс… По утверждению мосье Пуаро, — я вам о нем говорил мисс Бруис по уши влюблена в своего хозяина. Предположим, что она пошла за леди Стаббс в лес и там ее убила, а Марлин Таккер, которой надоело сидеть взаперти, вышла из своего домика и случайно это увидела. И секретарше пришлось расправиться и с Марлин. Что же она делает дальше? Она затаскивает тело девушки в лодочный домик, возвращается, берет поднос и снова отправляется в домик. Таким образом у нее появляется оправдание — почему она какое-то время отсутствовала на празднике, и еще — возможность утверждать, что в четверть пятого Марлин Таккер была жива. Причем мисс Бруис единственная, кто утверждал это с абсолютной уверенностью.

— Ну-ну, — вздохнул майор Мерралл. — Продолжайте, Бланд, продолжайте. Ну а что же она, по-вашему, сделала с телом леди Стаббс?

— Спрятала в кустах, зарыла или бросила в реку.

— Последнее было весьма затруднительно, верно?

— Все зависит от того, где было совершено убийство, — сказал инспектор. Если неподалеку от лодочного домика, она могла дотащить тело до причала и сбросить. Она ведь довольно крепкая женщина.

— На глазах у пассажиров прогулочных катеров?

— Пассажиры подумали бы, что это две подружки ре шили подурачиться. Конечно, все это весьма рискованно, но вполне возможно. И все же мне кажется, что она скорее бы где-нибудь спрятала тело, а шляпу бросила в Хэлм. Понимаете, она хорошо знает дом и окрестности, ей легко было найти надежное место. Спрятала, чтобы после, улучив момент, сбросить труп в реку. А почему нет? Ну, разумеется, если она и есть убийца, — спохватившись, добавил он. — Собственно говоря, я больше склонен подозревать де Суза.

Майор Мерралл что-то чиркал в своем блокноте. Но вот он поднял голову и откашлялся:

— Итак, что же у нас получается? Имеются пять или шесть человек, которые могли убить Марлин Таккер. Одних мы можем подозревать в большей степени, других — в меньшей. Но это, собственно, и все, чего мы на данный момент имеем. В общих чертах мы представляем себе мотив убийства: ее убили потому, что она что-то видела. Но до тех пор, пока мы не узнаем, ч т о же она видела, мы не сможем установить, кто ее убил.

— По-моему, сэр, вы несколько усложняете ситуацию.

— Не думаю… Ну ничего, в конце концов мы доберемся до истины.

— А тем временем этот малый, посмеиваясь в кулак, удерет из Англии.

— Вы уверены в том, что это он? Нет-нет, я не говорю, что вы не правы. Может, и он…

Начальник полиции умолк и, немного подумав, сказал.

— Во всяком случае, лучше он, чем какой-нибудь психопат. Если бы это был Псих, он бы уже давно спроворил нам третье убийство.

— Говорят, Бог троицу любит, — мрачно произнес инспектор.

Он повторил эту поговорку и на следующее утро, когда пришло сообщение, что старик Мерделл утонул в реке Он, должно быть, превысил свою обычную норму в любимом пабе в Гитчаме, вот и свалился в реку, когда, приплыв домой, выходил на причал. Лодку обнаружили почти сразу, а к вечеру нашли и тело старика.

Дознание было совсем недолгим, ибо все было очевидно. Ночь накануне выдалась темная и ненастная. Старик Мерделл выпил три пинты пива, и это при том, что ему было девяносто два года.

Отсюда и вердикт: смерть в результате несчастного случая.

Глава 16

Эркюль Пуаро сидел в квадратном кресле перед квадратным камином в квадратной комнате своей лондонской квартиры, держа на коленях квадратную коробку. Но среди множества мелких кусочков, которые лежали в этой коробке, не было ни одного квадратного, они были самых причудливых и разнообразных форм. Каждый из них, если рассматривать его в отдельности, не имел ни малейшего смысла и был совершенно бесполезен. И действительно, сваленные в кучу, эти кусочки казались какими-то случайными, ни к чему не пригодными предметами. Но на самом деле это было не так.

Каждый кусочек имел определенное место в определенном, так сказать, пространстве. Помещенные в соответствующие места этого пространства, они не только обретали смысл, но и образовывали единую картину. Короче говоря, Эркюль Пуаро собирал головоломку. Сие занятие он находил успокаивающим и приятным.

Он посмотрел в верхнюю часть прямоугольника, где еще оставались пустоты самых немыслимых очертаний. Его пальцы проворно выбрали непонятный серый кусочек и вставили его в голубое небо. Оказалось, что это часть аэроплана Вот так хаос превращался в порядок. Это занятие, считал Пуаро, напоминало его собственную работу. Он ведь тоже имел дело с различными, подчас невероятными и совершенно случайными фрагментами, вернее, с фактами, которые, казалось бы, не имели никакого отношения друг к другу. Но потом выяснялось, что каждый занимает в картине преступления вполне определенное место.

— Да, — бормотал себе под нос Пуаро, — этот попробуем поместить сюда, хотя по виду он вряд ли подойдет, а этот — туда. О, этот-то вроде бы отсюда, но нет, тут, оказывается, совсем другой оттенок. Ну вот, теперь все вроде бы на своих местах. Eh bien, дело сделано! Теперь, как говорится, остались последние штрихи.

Он быстро сунул на место маленький кусочек минарета,[1495] потом взял другой, который раньше считал частью полосатого тента, теперь же было ясно, что это кошачья спина, и в заключение положил на место недостающий кусочек заката, который, совсем как в пейзаже Тернера,[1496] оказался неожиданно розовым, хотя все рядом лежащие фрагменты были оранжевыми.

«Если бы знать, что искать, все было бы куда проще, — подумал Пуаро. — Но что искать — неизвестно. Вот и ищешь не там, где надо, и не то, что надо». Он с досадой вздохнул и перевел взгляд с законченной картинки на кресло, стоявшее у другого края камина, в коем уже с полчаса восседал инспектор Бланд. Гость Пуаро пил чай с печеньем (квадратной формы) и с грустным видом рассказывал о злосчастном расследовании. Он приехал в Лондон по служебным делам и заодно решил навестить Пуаро: хотел узнать, не появилось ли у того каких-нибудь новых идей. Он изложил и свои собственные предположения, которые в общих чертах показались Пуаро вполне резонными. Он считал, что инспектор Бланд верно и беспристрастно оценивает ситуацию.

Шла уже пятая неделя с момента происшествия в Насс-хаусе. Однако расследование, по сути, так и не сдвинулось с мертвой точки. Тело леди Стаббс не обнаружили. Поиски самой леди Стаббс, на случай, если бы она была все-таки жива, тоже не дали результата. Имеющиеся же факты, по мнению инспектора Бланда, никак не оставляли надежды на то, что она жива. Пуаро тоже так считал.

— Ведь тело могло и не вынести течением, — рассуждал Бланд. — А поскольку оно столько времени находится в воде, то сами понимаете… Теперь даже если оно и появится, то опознать его будет очень трудно.

— Есть и третий вариант, — заметил Пуаро. Бланд кивнул.

— Я об этом думал, — сказал он. — И, собственно, не перестаю думать. Вы имеете в виду, что тело там, в имении, но спрятано в таком месте, где нам и в голову не приходит искать. Что ж, такое очень даже возможно. Дом старинный, территория огромная, наверняка там есть места, о существовании которых никто из посторонних и не подозревает. Кстати, — немного помолчав, сказал он. — На днях был я в одном доме. Там, знаете, во время войны построили бомбоубежище: весьма непрезентабельное сооружение у стены дома, а из него проделали ход в подвал. Ну вот, война закончилась, убежище за ненадобностью обветшало. Что с ним делать? Ну и насыпали на него земли, навалили камней и сделали нечто вроде альпийских горок. Прогуливаясь теперь мимо этих горок, вы и не подумаете, что когда-то тут было бомбоубежище и что под землей есть помещение. Кажется, что тут всегда были горки. В подвале у них хранятся ящики с винами, а позади ящиков так и остался проход в убежище. Такая вот штука. Проход в такое местечко, о котором не известно никому из посторонних. Я и подумал: не может ли под домом в поместье существовать такая вот «нора священника»[1497] или что-то в этом роде?

— Вряд ли. Не те времена.

— То же самое говорит и мистер Уэйман, он говорит, что Насс построен около семисот девяностого года, то есть когда католическим священникам уже не нужно было прятаться. Но все равно, дом могли перестраивать, могли появиться какие-то тайники, о которых может знать кто-нибудь из членов семьи. Как вы думаете, мосье Пуаро?

— Да, это мысль, — сказал Пуаро. — Mais oui,[1498] несомненно, такое возможно. Но тогда возникает вопрос: кто может об этом знать? Я полагаю, любой из живущих в доме людей.

— Верно. Но в таком случае отпадает де Суза, — разочарованно произнес инспектор, все еще продолжавший подозревать графа. — Вы сказали, любой, кто живет в доме, то есть прислуга или кто-то из семьи. Те же, кто живут временно, вряд ли знают. Ну а те, которые просто заходят в гости, супруги Легг например, тем более.

— Есть в поместье один человек, который наверняка знает о таких вещах, это миссис Фоллиат, — сказал Пуаро. — Попросите ее рассказать.

«Миссис Фоллиат, — продолжал про себя размышлять Пуаро, — о Насс-хаусе знает все. И не только о доме… Миссис Фоллиат с самого начала знала, что Хэтти Стаббс мертва. А еще до того, как Марлин и Хэтти ушли из жизни, она говорила, что мир очень грешен, что в нем очень много злых людей. Миссис Фоллиат — вот ключ ко всей этой истории, — вдруг подумал Пуаро, — Но как раз этот ключ не так-то легко приладить к замку».

— Я беседовал с этой дамой несколько раз, — сказал инспектор. — Очень любезная, очень приятная во всех отношениях. Она, похоже, весьма сожалела, что ничем не может помочь.

«Не может или не хочет?» — мелькнуло в голове у Пуаро.

Бланд, по-видимому, подумал о том же, поскольку, чуть помедлив, произнес:

— Есть женщины, которых нельзя заставить делать то, чего они не хотят. Их невозможно ни запугать, ни убедить, ни обмануть.

«Да, — мысленно согласился Пуаро, — миссис Фоллиат не из тех, на кого можно надавить, тут не помогут ни хитрость, ни уговоры».

Инспектор покончил с чаем, вздохнул и ушел, а Пуаро взялся за новую картинку, надеясь снять растущее раздражение. Да, он был раздражен. И не только раздражен, но и унижен. Миссис Оливер пригласила его, Эркюля Пуаро, чтобы он помог ей найти ответ на мучившие ее вопросы. Она чувствовала, что что-то было не так, и оказалась права. Она надеялась на Эркюля Пуаро. Сначала она верила, что он предотвратит убийство, потом была уверена, что он обнаружит убийцу. И что же? Никого он не обнаружил. Он был как в тумане, в густом тумане, в котором время от времени слабо вспыхивают проблески света. И они вспыхивали иногда совсем близко (по крайней мере так ему казалось) Но всякий раз он не успевал ничего толком разглядеть… понять, где находится и куда нужно двигаться дальше…

Пуаро поднялся и, подойдя к другому креслу — естественно, тоже квадратному, — развернул его под тем же углом, что и первое, затем в него уселся. Оставив в покое головоломку с картинкой, он переключился на головоломку, так сказать, криминальную. Он достал из кармана записную книжку и мелким аккуратным почерком написал.

«Этьен де Суза, Аманда Бруис, Алек Легг, Салли Легг, Майкл Уэйман».

Сэр Джордж и Джим Уорбуртон никак не могли убить Марлин Таккер, поскольку точно находились в другом месте. Опять же, поскольку миссис Оливер гипотетически могла это сделать, он после некоторого раздумья добавил и ее имя. Потом добавил имя миссис Мастертон, поскольку не помнил точно, безотлучно ли она была на лужайке от четырех до без четверти пять. Затем в свой список он внес еще и Хендона, дворецкого, — вполне возможно, лишь потому, что злодей-дворецкий фигурировал в сценарии миссис Оливер, а вовсе не из-за того, что темноволосый вестник трапез внушал ему какие-то подозрения. Напоследок он вписал: «парень в рубашке с черепахами», поставив рядом знак вопроса. Потом улыбнулся, снял с лацкана пиджака значок и, закрыв глаза, наугад ткнул им в свой список. «А почему бы нет, — подумал он. — Чем этот способ хуже других?»

Он был, понятное дело, раздосадован, обнаружив, что булавка значка ткнулась в последнюю строчку.

— Я сущий идиот, — сказал Эркюль Пуаро. — Какое отношение к этому имеет парень в рубашке с черепахами?

В то же время он понимал, что не включить в список этого любителя эпатажа[1499] было нельзя. Он снова вспомнил удивленное лицо этого парня, когда тот увидел его в «Причуде». Не очень приятное лицо, хотя молодое и красивое. Лицо, на котором отражались самонадеянность и жестокость. Он приходил туда, чтобы с кем-то встретиться… встретиться с человеком, с которым не мог встретиться открыто. Это была тайная встреча. Преступная встреча. Не была ли она связана с убийством?

Пуаро продолжал размышлять. Молодой человек был из туристского центра. Это значило, что он находился здесь не более двух дней. Но вот случайно ли он сюда приехал? Может, он просто один из множества студентов, посещающих Британию? А что, если он приехал сюда встретиться; определенным человеком? Но он мог встретиться с кем-то и во время праздника. Да-да, возможно, так оно и было.

— Мне известно достаточно много, — вслух произнес Пуаро. — У меня уже порядком накопилось кусочков этой головоломки. У меня есть представление о том, какого рода это убийство, но, должно быть, я не совсем верно все расставляю.

Он перевернул страницу записной книжки и написал:

«Просила ли леди Стаббс мисс Бруис отнести Марлин что-то сладкое? Если нет, то почему мисс Бруис утверждает, что просила?»

Он задумался над этим. Мисс Бруис могла и сама догадаться снести девочке пирожные и фруктовый напиток. Но, если это так, почему бы ей не сказать об этом? Зачем лгать, что леди Стаббс просила ее об этом? Может, она солгала потому, что, придя в лодочный домик, увидела, что Марлин мертва? Но если мисс Бруис невиновна, такое поведение очень для нее неестественно. Она не производит впечатления нервной женщины или чересчур мнительной. Если бы она действительно обнаружила, что девочка мертва, она бы немедленно подняла всех на ноги.

Пуаро некоторое время внимательно смотрел на два записанные им вопроса. Он не мог избавиться от ощущения, что в них скрыта подсказка. После долгого раздумья эн сделал еще одну запись:

«Этьен де Суза утверждает, что написал своей кузине за три недели до прибытия в Насс-хаус. Это его заявление правда или ложь?»

Пуаро был почти уверен, что ложь, это подтверждала сцена за завтраком. Если бы то первое письмо существовало, с какой стати сэр Джордж стал бы изображать удивление, а леди Стаббс испуг? Но если де Суза сказал не правду, то зачем? Чтобы создать впечатление, что о его будущем визите знали заранее и отнеслись к этому благосклонно? Может быть, и так, но… очень сомнительно. Никаких доказательств того, что первое письмо было написано или получено, нет. Или де Суза просто хотел доказать свое bona fide,[1500] чтобы его визит выглядел не просто естественным, но даже желанным? Как бы то ни было, сэр Джордж действительно принял его достаточно радушно, хотя в первый раз его видел…

Мысли Пуаро задержались на этом обстоятельстве. Сэр Джордж не знал де Суза. Графа знала его жена, но — не встретилась с ним. Нет ли в этом какой-нибудь зацепки? Может быть, де Суза, который прибыл в тот день на праздник, на самом деле не де Суза? Пуаро покрутил эту мысль и так и сяк, но нашел ее абсурдной. Ну чего мог добиться этот молодой человек, назвавшись именем де Суза? В любом случае, ни фальшивый, ни настоящий де Суза никакой выгоды от смерти Хэтти не получал. Хэтти, как выяснила полиция, собственных средств не имела, была целиком на содержании у мужа.

Пуаро попытался вспомнить, что она говорила ему в то утро. «Это плохой человек. И он всегда делает что-нибудь плохое». А по словам Бланда, она как-то сказала мужу: «Он убивает людей».

Вот это заявление действительно настораживает, и Пуаро счел необходимым еще раз проанализировать все факты.

Итак, в день приезда де Суза произошло убийство, а возможно, и два. Миссис Фоллиат уверяла, что не стоит обращать внимания на мелодраматические высказывания Хэтти в адрес графа. Она так настойчиво это говорила. Миссис Фоллиат…

Пуаро нахмурился, потом ударил кулаком по подлокотнику кресла.

— Опять я возвращаюсь к миссис Фоллиат, в который уже раз! У нее ключ ко всей этой истории. Если бы я знал то, что знает она… Довольно сидеть в кресле и предаваться бесполезным размышлениям. Давно пора снова отправиться в Девон и нанести визит миссис Фоллиат.

Эркюль Пуаро остановился у больших кованых ворот Насс-хауса, разглядывая извилистую подъездную дорожку. Лето уже кончилось. Золотисто-коричневые листья медленно падали с деревьев. Прибрежная лужайка расцветилась розовато-лиловыми цикламенами. Пуаро вздохнул, невольно залюбовавшись красотой Насс-хауса. Он не очень-то любил природу в ее первозданном виде, предпочитая все ухоженное и подстриженное, но однако же не мог не оценить неброской красоты растущих на приволье деревьев и кустов.

Он посмотрел на знакомый белый домик, окруженный маленьким садом. Погода была великолепная, и миссис Фоллиат вполне могло не оказаться дома. Она могла работать в саду или отправиться к друзьям. А друзей у нее было много. Она ведь прожила тут не один десяток лет. Как это сказал старик на пристани? «Фоллиаты всегда будут в Насс-хаусе».

Пуаро подошел к домику и осторожно постучался. Через некоторое время внутри послышались шаги. Они показались ему слишком медленными и какими-то нерешительными… Наконец дверь открылась, и на пороге появилась миссис Фоллиат. Пуаро был поражен ее видом: перед ним стояла постаревшая, немощная женщина. Она с недоверием посмотрела на него:

— Мосье Пуаро? Вы?

В глазах у нее мелькнул страх, но, возможно, ему только показалось. Он слегка улыбнулся:

— Я могу войти, мадам?

— Да-да, конечно, — тут же взяв себя в руки, любезным тоном сказала она и повела его в небольшую гостиную. Перед камином стояли два кресла, покрытые изысканным кружевом, на каминной полке — несколько фигурок из «челси»[1501] на маленьком столике — чайный сервиз «дерби».[1502]

— Я принесу вам чашку.

Пуаро протестующе поднял руку, но она не приняла его протеста:

— Вы непременно должны выпить чашечку чаю. Она вышла из комнаты, а Пуаро еще раз осмотрелся. На столе лежало рукоделье — недовязанная кружевная накидка для кресла, в вязанье был воткнут крючок. У стены — шкаф с книгами. На стене несколько миниатюр и выцветшая фотография в серебряной рамке, на ней был изображен мужчина в военной форме с густыми усами и слабым подбородком.

Миссис Фоллиат вернулась с чашкой и блюдцем.

— Ваш муж, мадам? — спросил Пуаро.

— Да. — Заметив, что взгляд Пуаро скользнул по сцене в поисках еще каких-нибудь фотографий, она резко сказала. — Я не люблю фотографий. Они слишком привязывают нас к прошлому. Нужно учиться забывать. Нужно отсекать засохшие ветки.

Пуаро тут же вспомнил, как в первую их встречу — на берегу — она обрезала секатором кустарники. Тогда она тоже что-то говорила о засохших ветках. Он задумчиво смотрел на нее, стараясь вникнуть в ее характер. «Загадочная женщина. На первый взгляд такая добрая и слабая, но в то же время, по-видимому, может быть и жестокой. Эта женщина умеет недрогнувшей рукой срезать сухие ветки не только у растений, но и у своей жизни…»

Она села и налила ему чай.

— Молоко? Сахар?

— Будьте добры, три кусочка, мадам.

— Я была очень удивлена, увидев вас, — сказала она, подавая ему чашку. Вот уж не думала, что вам придется снова проезжать через наши края.

— Но я тут не проездом, мадам.

— Вот как? — Она слегка подняла брови.

— В ваши края я приехал намеренно.

Она продолжала вопрошающе смотреть на него.

— В том числе и для того, чтобы увидеться с вами.

— В самом деле?

— А прежде всего узнать, нет ли каких-нибудь новостей о леди Стаббс?

Миссис Фоллиат покачала головой.

— Позавчера у Корнуолла всплыл труп, — сказала она. — Джордж ездил туда на опознание, но это оказалась не она. Мне очень жаль Джорджа, — добавила она. Пережить такое страшное испытание…

— Он все еще верит, что его жена жива? Миссис Фоллиат медленно покачала головой.

— Я думаю, уже не надеется. Ведь если бы Хэтти была жива, она бы не смогла так долго оставаться вне поля зрения полиции и прессы. Даже если бы с ней случилось что-то такое, из-за чего она могла потерять память, полиция непременно уже нашла бы ее.

— Пожалуй, вы правы. Полиция все еще продолжает поиски?

— Наверное. По правде сказать, я не знаю.

— Но ведь сэр Джордж уже потерял надежду.

— Впрямую он этого не говорит. К тому же в последнее время мы с ним почти не видимся, — добавила миссис Фоллиат. — Он большей частью находится в Лондоне.

— А что насчет убитой девочки? Там тоже ничего нового?

— Насколько мне известно, нет. Вот уж совершенно бессмысленное преступление, — добавила она, — кому это было нужно? Бедное дитя…

— Я вижу, мадам, вас все еще волнует это убийство. Миссис Фоллиат некоторое время молчала, потом сказала:

— Я думаю, когда человек стар, его всегда волнует смерть молодых. Нам, пожилым людям, наша смерть представляется закономерной, а у этой девочки еще вся жизнь была впереди.

— И возможно, жизнь не очень интересная.

— Возможно. Но это с нашей точки зрения. А ей самой она казалась бы очень интересной.

— И хотя, как вы сказали, для нас, пожилых, смерть закономерна, умирать все-таки никому не хочется, — сказал Пуаро. — Во всяком случае, мне. Для меня жизнь по-прежнему чрезвычайно занимательная штука.

— Я так не считаю… — тихо произнесла она, больше для самой себя, чем для него, плечи ее еще больше поникли. — Я страшно устала, мосье Пуаро. И когда придет мой час, я буду не только готова, но и благодарна.

Он бросил на нее быстрый взгляд, и опять у него возникло ощущение, что эта женщина больна и, возможно, предчувствует скорую смерть или даже уверена в этом. Иначе откуда этот ее крайне утомленный вид, эти усталые, почти машинальные движения? Такая апатия вовсе не в ее характере. Эми Фоллиат, без сомнения, была очень волевым, энергичным и требовательным к себе человеком. Ей выпало много горя: потеря дома, состояния, смерть сыновей. Но она сумела все это пережить, у нее хватило сил «отсечь сухие ветви». Видимо, теперь в ее жизнь вторглось нечто такое, что ни она сама, ни другие уже отсечь не могли. Если это не физический недуг, то что же тогда?

Вдруг, словно угадав его мысли, она слегка улыбнулась.

— Вы ведь знаете, мосье Пуаро, мне особенно не для кого жить. У меня много друзей, но нет близких родственников, нет семьи.

— У вас есть ваш дом, — горячо возразил Пуаро.

— Вы имеете в виду Насс? Да…

— Это ваш дом, не так ли? Сэру Джорджу он принадлежит лишь формально, сэр Джордж сейчас в Лондоне, и вы здесь полная хозяйка.

И опять в ее взгляде мелькнул страх. А когда она заговорила, ее голос звучал очень холодно:

— Я не понимаю, что вы хотите этим сказать, мосье Пуаро. Я, конечно, благодарна сэру Джорджу за то, что он предоставил мне этот домик, но я арендую его. Я ежегодно плачу ему определенную сумму за право тут жить и ходить по территории имения.

Пуаро всплеснул руками.

— Простите, мадам. Я не хотел вас обидеть.

— Видимо, я вас просто не совсем поняла, — по-прежнему холодно сказала миссис Фоллиат.

— Великолепное место, — решился продолжить Пуаро. — Прекрасный дом, прекрасный ландшафт. Такой вокруг мир, такое спокойствие.

— Да. — Ее лицо просветлело. — Тут очень это ощущается. Я почувствовала это, когда еще ребенком приехала сюда.

— Здесь по-прежнему все мирно и спокойно, мадам?

— А почему бы нет?

— Безнаказанное убийство, — сказал Пуаро. — Пролита невинная кровь. И пока тут пребывает тень жертвы, мира не будет. Вы ведь хорошо это понимаете.

Миссис Фоллиат ничего не ответила и даже не шевельнулась. Пуаро представить себе не мог, о чем она думала, а она все молчала и молчала. Он слегка наклонился к ней:

— Мадам, вы многое знаете об этом убийстве, быть может, все. Вы знаете, кто убил Хэтти Стаббс… А возможно, даже знаете, где лежит ее тело.

Тут миссис Фоллиат наконец заговорила:

— Я ничего не знаю. Ничего.

— Возможно, я употребил не то слово. Вы не знаете, но, я полагаю, догадываетесь, мадам. Я даже совершенно уверен, что догадываетесь.

— Извините, но ваши предположения абсурдны! Это вздор!

— Это не вздор, мадам, это — нечто совсем иное. Это — опасность.

— Опасность? Для кого?

— Для вас, мадам. Пока вы не расскажете о том, что вам известно, вам угрожает опасность. Я, в отличие от вас, знаю, какова натура убийцы, мадам.

— Я вам уже сказала, что я ничего не знаю.

— Значит, подозреваете…

— У меня нет никаких подозрений.

— Извините, это не правда, мадам.

— Говорить что-то лишь на основании подозрения недопустимо. Это просто безнравственно. Пуаро наклонился к ней.

— Так же безнравственно, как то, что произошло здесь месяц назад?

Она откинулась на спинку кресла и как-то вся сжалась.

— Не надо об этом, — очень тихо произнесла она. — Ведь все уже позади, добавила она, судорожно вздохнув. — Все кончено.

— Откуда у вас такая уверенность, мадам? Я по своему опыту знаю, что убийца не остановится, последует очередное убийство.

Она покачала головой.

— Нет. Нет, с этим покончено. К тому же я ничего не могу изменить. Ничего.

Он встал и теперь смотрел на нее сверху.

— Да ведь и полиция прекратила следствие, — чуть ли не с раздражением сказала она.

— О нет, мадам, вы ошибаетесь. Полиция продолжать расследование. И я тоже, — добавил он. — Помните, мадам. Я, Эркюль Пуаро, продолжаю поиск истины.

Этой весьма типичной для Пуаро сентенцией сцена была завершена.

Глава 17

Из Насса Пуаро отправился в деревню. По подсказке жителей он нашел дом Таккеров. На его стук в дверь Пуаро некоторое время не отвечали, его заглушал сварливый голос миссис Таккер, доносившийся изнутри:

— И о чем ты только думаешь, Джим Таккер? Куда ты в своих сапожищах на чистый пол! Тысячу раз говорила! Я все утро старалась намывала, а теперь посмотри-ка на мой чудный линолеум!

В ответ раздалось негромкое гудение, в коем слышалось раскаяние.

— Нечего забывать! И все этот твой проклятый футбол, когда передают эти спортивные новости, несешься к радио, ничего вокруг не видя! Нет чтобы сначала скинуть эти проклятые сапожищи! А ты, Гари, куда ты положил свой леденей? И не смей трогать липкими пальцами серебряный чайник, это мой лучший чайник! Мэрилин, кто-то стучится. Поди посмотри, кто там!

Дверь осторожно открылась, и девочка лет одиннадцати с подозрением посмотрела на Пуаро, она была довольно пухленькой, с голубыми глазками и очень напоминала хорошенького поросеночка. Одна щека у нее чуть оттопыривалась: девочка сосала конфету.

— Тут джентльмен, ма! — крикнула она. Миссис Таккер, с разгоряченным лицом и выбившимися из прически прядями, подошла к двери.

— В чем дело? Нам ничего не нужно. — злобным голосом начала было она, но тут же осеклась.

По изменившемуся выражению ее липа Пуаро понял, что она его узнала.

— Погодите-ка, не вас ли я видела с полицией в тот день?

— Увы, мадам, простите, что напомнил вам о вашем горе, — сказал Пуаро и решительно шагнул через порог.

Миссис Таккер бросила быстрый, полный муки взгляд на ею ноги, но остроносые лакированные туфли Пуаро не были осквернены ни землей, ни глиной. Ни единого пятнышка не оставили они на чистом блестящем линолеуме.

— Входите, пожалуйста, сэр, — пригласила она и, чуть отступив назад, распахнула дверь в комнату направо.

Пуаро вошел в ослепительно чистую маленькую гостиную. Здесь пахло политурой[1503] и «Брассо».[1504] А интерьер составляли большой якобитский[1505] гарнитур, круглый стол, два горшка с геранями, замысловатая медная каминная решетка и множество фарфоровых безделушек.

— Присаживайтесь, сэр, сделайте милость. Никак не припомню ваше имя. Впрочем, не думаю, чтобы я его когда-нибудь слышала.

— Эркюль Пуаро, — поспешил представиться Пуаро. — Видите, снова оказался в ваших краях. А зашел я к вам, чтобы выразить свое соболезнование и спросить, нет ли каких новостей. Убийцу вашей дочери наверняка уже нашли?

— Да что вы! Ни слуху ни духу, — с горечью ответила миссис Таккер. — Это же просто срам, вот что я вам скажу. Полиция палец о палец не желает ударить для простых людей, таких как мы. Да и какой толк от этой самой полиции? Если там все такие, как Боб Хоскинз, то нечего и удивляться тому, что тут у нас творится. У Боба одна забота: глазеть в оставленные на стоянке машины.

В этот момент мистер Таккер, успевший выполнить приказ супруги, в одних носках вошел в комнату. Он был плотным и рослым, с обветренным красным лицом, выражение которого было очень благодушным.

— Полиция у нас какая надо, — сказал он хриплым голосом. — У всех бывает, когда что-то не ладится. Этих маньяков узнать не так просто. С виду-то они люди как люди, верно? — добавил он, уже обращаясь прямо к Пуаро.

За спиной мистера Таккера появилась девочка, которая открывала Пуаро дверь, а из-за ее плеча выглядывал мальчик лет восьми. Оба с любопытством разглядывали незнакомца.

— Это, я полагаю, ваша младшая дочь? — поинтересовался Пуаро.

— Да, Мэрилин. А это — Гари. Подойди, Гари, скажи здрасте, только веди себя прилично. Гари спрятался за спину сестры.

— Стеснительный он у нас, — проворковала мать.

— Вы так добры, сэр, — продолжил мистер Таккер, — нашли время зайти, узнать, не отыскали ли того изверга…. Как подумаю, что он с нашей девочкой сотворил…

— Я только что был у миссис Фоллиат, — сообщил Пуаро. — Она тоже очень переживает.

— Она с тех пор очень сдала, — сказала миссис Таккер. — Ну еще бы, как-никак она уже в возрасте, и вдруг — такой удар. Убийство в ее собственном имении!

Пуаро еще раз отметил для себя, что здешние жители, видимо, по привычке продолжают считать миссис Фоллиат хозяйкой Насса.

— Она вроде как чувствует себя виноватой, — сказал мистер Таккер. — Хотя с нее-то какой спрос?

— А кто предложил Марлин изображать жертву? — спросил Пуаро.

— Леди из Лондона, которая пишет книжки, — туг же выпалила миссис Таккер.

— Но она же никогда тут раньше не бывала, — мягко возразил Пуаро. — Она даже не знала Марлин.

— Девушек собирала миссис Мастертон, — немного подумав, сказала миссис Таккер, — наверное, эта леди и выбрала Марлин. А Марлин, я честно скажу, очень была рада.

Пуаро снова почувствовал, что уткнулся в глухую стену. Только теперь он понял, какие чувства испытывала миссис Оливер, когда решила вызвать его. Да, кто-то действовал незаметно, исподтишка осуществляя свои намерения через других. И сама миссис Оливер, и миссис Мастертон — статисты в руках умелого режиссера.

— Миссис Таккер, — продолжил он, — а не была ли знакома Марлин с этим… э-э… маньяком.

— Она не водилась с подобными личностями, — с достоинством ответила миссис Таккер.

— Да, но ваш муж, мадам, только что верно заметил, что маньяков распознать довольно сложно. С виду они действительно совершенно обыкновенные люди, такие же как… вы или я. Может, кто-то говорил с Марлин на празднике? Или накануне его? Может быть, кто-нибудь с ней познакомился, вроде бы случайно, без всякого дурного умысла? И даже что-нибудь ей подарил?

— Нет, сэр, ничего такого не было. Да Марлин и не стала бы брать подарки от посторонних. Я не так ее воспитывала.

— Но, возможно, она не распознала в этом ничего дурного? — продолжал свое Пуаро. — Предположим, что подарок ей предлагала какая-нибудь милая леди?

— Кто-нибудь вроде молодой миссис Легг из Мельничного домика?

— Ну да. Может, даже и она.

— Она разок подарила ей губную помаду, такое было, — сказала миссис Таккер. — Ну я, конечно, налетела на Марлин. Не смей, мол, этой дрянью мазаться, подумай только, что скажет отец. А она давай мне дерзить! Дескать, это ей дала леди из коттеджа Лодера, и еще леди сказала, что ей этот цвет очень пойдет. Ну а я ей: дескать, нечего слушать, что говорят леди из Лондона. Пусть, мол, они размалевывают себе лица да красят ресницы, а ты, мол, знай себе умывайся водой с мылом, пока не станешь взрослой.

Думаю, она с вами не согласилась, — улыбнулся Пуаро.

Попробовала бы она не согласиться. Толстушка Мэрилин вдруг с хитрым видом хихикнула. Пуаро бросил на нее пытливый взгляд.

— Миссис Легг давала Марлин что-нибудь еще? — спросил он.

— Кажется, шарфик или платок, из тех, что ей самой уже не был нужен. С виду ничего себе, а материал — хуже некуда. В тканях я уж как-нибудь разбираюсь, — заверила миссис Таккер, кивая головой. — В девушках работала в Насс-хаусе. Тогда леди носили вещи им подобающие. Ни этих кричащих цветов, ни всяких нейлонов-капронов — только натуральный шелк. А чем их платья из тафты[1506] были хуже нынешних нейлоновых?

— Девушки любят наряжаться, — снисходительно заметил мистер Таккер. — Я не против ярких цветов, но этой дрянной помады не люблю.

— Слишком строгой я была с ней. — Глаза миссис Таккер повлажнели. — А ей вон что припасла судьба! Страсть-то какая! Уж как я потом жалела, что отругала ее. А после все и посыпалось: сплошные несчастья да похороны. Верно говорят; пришла беда — отворяй ворота.

— Вы еще кого-нибудь потеряли? — сочувствующе спросил Пуаро.

— Тестя моего, — пояснил мистер Таккер. — Поздно вечером возвращался на своей лодке из «Трех собак», должно быть, оступился, как выходил на причал, и упал в реку. В таком возрасте оно лучше сидеть себе дома. Да разве эти старики кого слушают? Вот и наш вечно околачивался у переправы.

— Вообще-то мой отец получше многих молодых умел управляться с лодкой, сказала миссис Таккер. — В прежние времена приглядывал за лодками мистера Фоллиата, но когда это было… Не скажу, чтобы мы сильно горевали, — спокойно произнесла она. — Ему было уже за девяносто, и порой с ним просто не было сладу. Болтал все время всякие глупости. Видно, пора его пришла, вот и умер. Но, конечно, похоронили его как положено, а двое похорон, сами понимаете, расходы немалые.

Пуаро продолжал вежливо выслушивать сетования миссис Таккер на дороговизну, и вдруг в памяти его шевельнулось какое-то смутное воспоминание.

— Старик с причала?.. Помню, я с ним говорил. Как его звали?..

— Мерделл, сэр. Это моя девичья фамилия.

— Ваш отец, если я не ошибаюсь, был старшим садовником в Насс-хаусе?

— Нет, садовником был мой старший брат. Я была в семье самой младшей, одиннадцать нас было. Многие годы Мерделлы работали в Насс-хаусе, — с гордостью добавила она. — Это сейчас судьба всех разбросала, кого куда, после моего отца там никто из нас уже не служил.

— Фоллиаты всегда будут в Насс-хаусе…

— Простите, сэр, что вы сказали?

— Я повторил то, что ваш старый отец сказал мне как-то на причале.

— А, папочка часто болтал всякую чепуху. Мне то и дело приходилось его приструнивать.

— Стало быть, Марлин была внучкой Мерделла, — сказал Пуаро. — Кажется, я начинаю понимать… — Он умолк, и вдруг смутная тревога овладела им. — Вы сказали, ваш отец утонул в реке? — переспросил он.

— Да, сэр. Слишком много выпил. И где он только брал деньги? Конечно, ему на причале кое-что перепадало, то за лодки, то за парковку машин. От меня он их прятал, очень даже ловко… Да, перебрал он тогда, видать, здорово. Вот и шагнул мимо причала, свалился в воду и утонул. Его у Хэлмута выловили, на следующий день. Удивительно, как с ним раньше такого не случилось, ведь все-таки девяносто два стукнуло и глаза у него были уже слабые.

— В том-то и дело, что раньше не случилось…

— Что поделаешь, несчастный случай, от этого никто не застрахован…

— Так, говорите, несчастный случай. — Пуаро задумался. — Ну-ну.

Пуаро поднялся и вполголоса пробормотал:

— Мне следовало догадаться… Давно догадаться. Девочка, по существу, мне сказала…

— Простите, сэр, вы что-то сказали?

— Да нет, ничего. Позвольте еще раз выразить вам искренние соболезнования.

Он пожал им обоим руки и вышел.

— Какой же я глупец… ужасный глупец, — сказал он сам себе уже на крыльце. — Следовало искать совсем в другом месье.

— Хи-хи… мистер… — услышал он смешок и осторожный шепот Пуаро огляделся. В тени, падавшей от стены, стояла толстушка Мэрилин. Она поманила его к себе — А мама ничего не знает, — с заговорщицким видом прошептала она. Леди из коттеджа не давала Мэрилин шарфика.

— Откуда же она его взяла?

— Купила в Торки. И помаду тоже там купила, и духи. «Тритон в Париже» называются — смешно, правда? А еще крем-пудру, прочитала о нем в объявлении. Мэрилин хихикнула. — Мама не знает. Марлин прятала все в своем ящике, под теплым бельем. Когда ездила в кино, заходила в уборную рядом с автобусной остановкой и красилась. — Мэрилин снова хихикнула. — А мама так ничего и не узнала.

— Разве мама не нашла все это, когда твоя сестра умерла?

— Нет — Мэрилин покачала своей белокурой пушистой головкой. — Теперь все у меня, в моем ящике. Я потихоньку перепрятала.

Пуаро задумчиво на нее посмотрел.

— Ты очень умная девочка, Мэрилин. Мэрилин застенчиво улыбнулась.

— А мисс Берд говорит, что мне нечего и думать о гимназии.

— Гимназия — это еще не все, — тут же заверил ее Пуаро. — А скажи-ка мне, откуда Марлин брала деньги на свои покупки?

Мэрилин с подозрительной старательностью принялась рассматривать дренажную трубу.

— Не знаю.

— А мне кажется, все-таки знаешь. Пуаро бесстыдно достал из кармана полкроны и, немного подумав, добавил еще полкроны.

— Я слышал, — сказал он, — в продаже появилась новая помада очень красивого цвета, под названием «Пунцовый поцелуй».

— Здорово! — выпалила Мэрилин, и рука ее потянулась за пятью шиллингами. Марлин любила всюду совать свой нос, — торопливо зашептала она, подглядывала… Ну, вы знаете, всякое такое… Она обещала никому не рассказывать, и за это ей дарили денежки, понятно?

— Понятно, — сказал он, опуская в ладошку Мэрилин две монеты.

Кивнув ей на прощание, он ушел.

— Понятно… понятно, — бормотал он вполголоса, но теперь уже более уверенно.

Теперь многое встало на свои места. Нет, полной ясности еще не было, но теперь он напал на след. Да-да, совершенно очевидные улики были повсюду, будь он немного сообразительней, он бы их раньше разглядел. Тот первый разговор с миссис Оливер, несколько слов, брошенных Майклом Уэйманом, разговор со стариком Мерделлом на причале… очень важный разговор… многое объясняющая фраза мисс Бруис, приезд Этьена де Суза.

Телефон-автомат был около деревенской почты. Пуаро зашел и набрал номер. Через минуту он разговаривал с инспектором Бландом.

— Мосье Пуаро, где вы находитесь?

— Я здесь, в Нассикоуме.

— Но ведь еще вчера днем вы были в Лондоне?

— Есть поезд, на котором сюда можно добраться всего за три с половиной часа, — заметил Пуаро. — У меня к вам вопрос.

— Да, слушаю.

— Что за яхта у Этьена де Суза?

— Я, кажется, догадываюсь, что у вас на уме, мосье Пуаро, но, уверяю вас, ничего такого там не было. Она совершенно не приспособлена для того, чтобы там можно было что-то спрятать. Ни фальшивых перегородок, ни укромных местечек, пригодных для тайников. Мы бы их наверняка обнаружили… Так что спрятать труп там негде.

— Нет-нет, mon cher, я совсем не это имел в виду. Я просто хотел узнать, большая она или маленькая?

— О, яхта великолепная! Должно быть, он на нее ухлопал целое состояние. Все только-только покрашено, все из самых дорогих материалов, роскошные осветительные приборы!

— Вот-вот, — сказал Пуаро таким довольным тоном, что инспектор очень удивился.

— И что, собственно, из этого, по-вашему, следует? — спросил он.

— То, что Этьен де Суза весьма состоятельный человек. А это, мой друг, очень важное обстоятельство.

— Почему? — поинтересовался инспектор Бланд.

— Это совпадает с моим последним предположением.

— Значит, у вас появилась новая идея?

— Да. Наконец-то появилась. Просто поразительно, как я на сей раз оплошал.

— Вы хотите сказать, что все мы здорово оплошали?

— Нет-нет, — возразил Пуаро, — я имею в виду исключительно себя. Мне в кои-то веки предоставили столько наводящих на верный путь сведений, а я ничего не заметил.

— А теперь у вас есть что-то определенное?

— Я думаю, да.

— Послушайте, мосье Пуаро…

Но Пуаро повесил трубку. Нашарив в кармане мелочь, он набрал лондонский номер миссис Оливер.

К телефону подошла секретарша. Представившись, он поспешил добавить:

— Если леди работает, не беспокойте ее. Он помнил, как однажды расстроилась миссис Оливер, как упрекала его за то, что он нарушил ход ее мысли. И в результате мир был лишен увлекательнейшего романа, повествующего о тайне старомодной фуфайки. Но его деликатность не получила должной оценки.

— Так вы хотите говорить с миссис Оливер или нет? — нетерпеливо переспросили его.

— Хочу, — сказал Пуаро, принося творческий гений миссис Оливер в жертву на алтарь своего нетерпения.

Услышав голос миссис Оливер, он вздохнул с облегчением. Она прервала его извинения:

— Это замечательно, что вы мне позвонили. Я как раз должна идти делать доклад на тему: «Как я пишу книги». Теперь я могу попросить секретаршу позвонить им и сказать, что у меня возникли непредвиденные дела.

— Но, мадам, я никоим образом не хотел помешать…

— И слава Богу, что помешали, — радостно заявила миссис Оливер. Представляете, какой я выглядела бы идиоткой? Ну что можно рассказать о том, как пишешь книгу? Что сначала надо что-то придумать? А если придумал, надо еще заставить себя сесть и написать. Вот, собственно, и все. Чтобы объяснить это, мне понадобилось бы не больше трех минут, и мой доклад на этом бы закончился. А о чем бы еще я стала говорить? Никак не пойму, почему всем так хочется, чтобы авторы рассказывали о своем, как это принято называть, творческом процессе. Писаюль должен писать, а не делать доклады.

— А ведь я тоже собирался задать вам именно этот вопрос: как вы пишете?

— Задать-то вы можете, но я вряд ли сумею ответить… Я же говорю: нужно просто сесть и начать писать. Минутку… Я уже успела надеть эту кошмарную шляпку — для солидности, — и мне надо ее снять. Она царапает мне лоб… Последовала короткая пауза, и голос миссис Оливер зазвучал снова, но уже более живо:

— В наше время шляпы превратились в некий символ, верно? Их уже не носят по разумным соображениям, чтобы, скажем, защитить голову от холода, или от солнца, или спрятать лицо от людей, с которыми не хочется встречаться. Пардон, мосье Пуаро, вы что-то сказали?

— Нет-нет, это я просто нечаянно чертыхнулся, не сдержался! Понимаете, это же невероятно! — Его голос был полон ликования. — Вы всегда подаете мне отличные идеи. Совсем как мой друг Гастингс, с которым я не виделся много-много лет. Вы подсказали мне ответ на один очень важный вопрос. Но хватит об этом. Я, собственно, хотел узнать, нет ли у вас знакомого ученого-атомщика, мадам?

— Ученого-атомщика? — удивилась миссис Оливер. — Может быть, и есть… Я хочу сказать, что знакома с несколькими профессорами, но не знаю, чем они, собственно, занимаются.

— Тем не менее одним из подозреваемых в вашей игре вы сделали ученого-атомщика.

— Ах вот вы о чем! Просто мне хотелось быть современной. Видите ли, когда я в прошлое Рождество покупала подарки своим племянникам, в продаже не было ничего, кроме научно-фантастических книг и соответствующих игрушек, всяких звездолетов и прочего… Вот и я решила не отставать от прогресса, ввела в свой сценарий физика-атомщика. В конце концов, если бы понадобились какие-нибудь технические термины, я бы всегда могла проконсультироваться у Алека Легга.

— У мужа Салли Легг? Так он атомщик?

— Да. Но не из Харуэлла. Откуда-то из Уэльса. Из Кардиффа или из Бристоля. Коттедж на Хэлме они снимают только на время отпуска. Выходит, я действительно знакома с атомщиком, и довольно близко.

— Благодаря ему вам, наверное, и пришла в голову мысль об атомщике? Но ведь жена у него определенно не югославка…

— Ну конечно нет. Салли — чистокровная англичанка. Надеюсь, вы это поняли?

— Тогда откуда у вас в сценарии жена-югославка?

— В самом деле, не знаю… Возможно, вспомнилась какая-то эмигрантка?.. Или студентка?.. Ведь в имение все время вторгались какие-то девицы из туристского центра, изъяснявшиеся на ломаном английском.

— Понимаю… Теперь я многое понимаю.

— Пора, — сказала миссис Оливер.

— Pardon?

— Я сказала, что пора, — повторила миссис Оливер. — Вам уже давно бы пора все понять. Ведь вы до сих пор ничего толком не выяснили. — В ее голосе был упрек.

— Очень уж там много путаницы, — стал оправдываться Пуаро. — Полиция совсем сбита с толку.

— Ох уж эта полиция, — с досадой произнесла миссис Оливер. — Вот если бы во главе Скотленд-Ярда была женщина…

Услышав излюбленную и регулярно повторяемую его приятельницей фразу, Пуаро поспешил ее перебить:

— Дело сложное. Чрезвычайно сложное. Но теперь — это сугубо конфиденциально, — теперь я почти у цели.

На миссис Оливер эта «сенсация» впечатления не произвела.

— Позволю себе заметить, — сказала она, — что, пока вы шли к цели, произошло два убийства.

— Три, — поправил ее Пуаро.

— Три? Кто же третий?

— Старик по фамилии Мерделл.

— Я что-то про такого не слышала, — отозвалась миссис Оливер. — Это будет в газетах?

— Нет, — сказал Пуаро. — Пока все считают, что это был несчастный случай.

— А на самом деле это не так?

— Нет. На самом деле его убили.

— Но кто же это сделал? Или вы не можете сказать по телефону?

— Такие вещи по телефону не говорят, — назидательно заметил Пуаро.

— Тогда я вешаю трубку, — сказала миссис Оливер. — Не выношу всяких загадок.

— Погодите! — воскликнул Пуаро. — Я хотел вас еще о чем-то спросить… Но вот о чем именно…

— Возраст, — посочувствовала миссис Оливер. — Вот и я тоже стала многое забывать…

— Что-то такое… какая-то мелочь… Она меня как-то насторожила… Когда я был в лодочном домике…

Пуаро принялся вспоминать: эта кипа комиксов, записи Марлин на полях… «Альберт гуляет с Дорин». У него было ощущение, что он что-то упустил и что ему нужно спросить у миссис Оливер, что именно…

— Вы меня слышите, мосье Пуаро? — нетерпеливо спросила миссис Оливер. И тут же с телефонной станции потребовали дополнительную плату.

Опустив пару монет, Пуаро заговорил снова:

— Вы меня слышите, мадам?

— Слышу прекрасно, — отозвалась миссис Оливер. — И давайте не будем переводить деньги на выяснение того, кто как слышит. Так что же?

— Что-то очень важное. Вы помните свою игру?

— Ну еще бы. Но мы ведь только что о ней говорили.

— Понимаете, я допустил один досадный промах. Я так и не прочитал тогда ее краткое описание. А когда выяснилось, что девочка убита по-настоящему, мне уже было как-то не до него. И напрасно. Это описание очень ценный документ. Вы человек впечатлительный, мадам. На вас сильное влияние оказывает окружающая обстановка, люди, с которыми вы встречаетесь. И все это находит отражение в вашем творчестве. Они как бы — если говорить упрощенно — становятся сырьем, из которого ваш плодовитый мозг создает свои творения.

— Вы весьма красноречивы, — заметила миссис Оливер. — Но я никак не пойму, что конкретно вы хотите сказать?

— То, что вы все время знали об убийстве больше, чем сами это осознавали. А теперь вопрос, который я вам хотел задать, вернее, даже два вопроса, но первый особенно важен. Когда вы начали составлять план игры, вы сразу решили, что «тело» надо поместить в лодочный домик?

— Нет.

— А где, по-вашему, оно должно было находиться?

— В той смешной маленькой беседке, которую почти не видно за кустами рододендронов, помните? Она совсем недалеко от дома. Я считала, что это самое подходящее место. Но потом кто-то, не помню точно, кто именно, стал настаивать на «Причуде». Ну это, конечно, была дурацкая идея! Любой из играющих мог зайти туда совершенно случайно и сразу бы наткнулся на жертву, а зачем тогда я старалась, придумывала все эти ключи! Нет, у некоторых людей мозги не работают совершенно. Разумеется, я была категорически против «Причуды».

— И взамен согласились на лодочный домик?

— Да, именно так. Против домика у меня никаких возражений не было, хотя, на мой взгляд, беседка была бы лучше.

— Да, наверное. А еще вы мне довольно подробно рассказали тогда о всех ключах. Так вот, я не очень понял одну вещь. Помните, вы мне говорили, что последний ключ был написан на одном из комиксов, которые оставили Марлин, чтобы она не скучала?

— Ну конечно помню.

— Скажите, это было что-то вроде (Пуаро напряг память, пытаясь вспомнить коряво нацарапанные фразы):

«Альберт ходит с Дорин», «Джорджи Порджи целуется с туристками в лесу», «Питер щиплет девочек в кино»?

— Боже упаси! — испуганно воскликнула миссис Оливер. — Что это еще за глупости. Мой ключ был вполне конкретен. — Она понизила голос и заговорщически произнесла: «Посмотри в рюкзак туристки».

— Epatant![1507] — закричал Пуаро. — Epatant! Конечно же комикс с такой надписью надо было убрать. Это ведь могло навести на мысли!..

— Рюкзак, разумеется, был на полу рядом с телом и…

— Да, но имелся еще один рюкзак, меня интересует тог, другой…

— Вы меня совсем запутали этими своими рюкзаками, — жалобно произнесла миссис Оливер. — В моем сценарии был только один рюкзак. Хотите узнать, что в нем было?

— Ни в коем случае, — сказал Пуаро, и тут же вежливо добавил:

— я, конечно, был бы счастлив, но…

Миссис Оливер пропустила это робкое «но» мимо ушей.

— Видите ли, получилось весьма остроумно, — В ее голосе зазвучала гордость. — В рюкзаке Марлин, то есть в рюкзаке жены-югославки… Вы следите за моей мыслью?

— Да-да, — с пылом отозвался Пуаро, чувствуя, как его снова обволакивает туман.

— Так вот в нем находился флакон с ядом, которым сельский сквайр отравил свою жену. А девушка-югославка училась там на медсестру, и она как раз оказалась в доме, когда полковник отравил свою первую жену — из-за денег, конечно. А она, медсестра, завладела флаконом и спрятала его. А после вернулась и стала его шантажировать. Конечно, он из-за этого ее и убил. Ну что, совпадает, мосье Пуаро?

— Совпадает с чем?

— С вашими предположениями?

— Нисколько, — сказал Пуаро, но тут же поспешно заметил:

— Все равно, мадам, я поздравляю вас. Я уверен, что план игры был настолько гениальным, что никто так и не сумел выиграть приз.

— Нет, почему же, — возразила миссис Оливер. — Правда, это произошло уже около семи часов. Он достался одной очень упорной и очень пожилой леди. На вид — совсем выжившая из ума. Однако она нашла все ключи и с триумфом прибыла к лодочному домику. Но там, конечно, уже была полиция, и ей сообщили об убийстве. Представьте себе, она была последней, кто об этом узнал. Но приз ей все-таки дали, — удовлетворенно произнесла миссис Оливер и ехидно добавила:

— А тот противный веснушчатый мальчишка, который сказал, что я напиваюсь в стельку, так и не продвинулся дальше цветника с камелиями.

— Когда-нибудь, мадам, вы расскажете мне всю эту историю подробней.

— Собственно, я подумываю о том, чтобы сделать из этого книгу, призналась миссис Оливер, — было бы жаль не использовать такой материал.

И здесь мы не можем не упомянуть о том, что когда три года спустя Эркюль Пуаро читал роман Ариадны Оливер «Женщина в лесу», он все никак не мог понять, почему некоторые персонажи и события казались ему смутно знакомыми.

Глава 18

Солнце уже садилось, когда Пуаро подошел к Мельничному домику, который местные жители предпочитали называть «Розовым коттеджем на Лодер-Крик». Он постучал в дверь, и она раскрылась так неожиданно, что он даже отпрянул. Сердитого вида молодой человек долго пристально смотрел на него, не узнавая. Потом коротко усмехнулся.

— Приветствую вас, господин сыщик. Входите, мосье Пуаро. А я, с вашего позволения, продолжу укладываться.

Пуаро вошел. Мебель в комнате была простой и дешевой, и ее было очень мало, зато всюду были разбросаны вещи Алека: бумаги, книги, рубашки, галстуки, прочая одежда… На полу стоял раскрытый чемодан.

— Финал развала menage,[1508] — пояснил Алек Легг. — Салли уехала. Полагаю, вы об этом знаете.

— Нет, я не знал. Алек Легг усмехнулся.

— Приятно, что есть что-то, чего вы не знаете. Да, ей, видите ли, надоела супружеская жизнь. Собирается соединить свою судьбу с этим вульгарным архитектором.

— Печально это слышать, — сказал Пуаро.

— Не понимаю, вам-то что за дело.

— Мне жаль, — сказал Пуаро, аккуратно отодвигая книги и рубашку и садясь на край дивана, — потому что я не думаю, что она будет с ним более счастлива, чем с вами.

— Последние полгода наша жизнь отнюдь не походила на идиллию.

— Полгода — это такой пустяк, — сказал Пуаро, — это очень недолгий срок в сравнении с тем, что могло бы стать длинной и счастливой супружеской жизнью.

— Вы вещаете прямо как священник.

— Возможно. С вашего позволения, мистер Легг, замечу: в том, что ваша жена не была счастлива с вами, больше вашей вины, чем ее.

— Она-то точно так считает. Что я один во всем виноват.

— Ну не во всем, конечно, но в некоторых вещах — определенно.

— Ну давайте! Валите все на меня. Лучше бы мне утопиться в этой проклятой реке и разом со всем этим покончить.

Пуаро задумчиво посмотрел на него.

— Я рад отметить, — сказал он, — что вас сейчас больше волнуют собственные неприятности, чем несовершенство мира.

— Да пусть он катится к черту, ваш мир! — выпалил Алек Легг и с горечью добавил:

— Похоже, я во всем оказался полным идиотом.

— От этого никто не застрахован, — заметил Пуаро. — На мой взгляд, вы заслуживаете скорее сочувствия, чем порицания.

Алек Легг, похоже, был ошарашен тем, что сказал ему Пуаро.

— Кто вас нанял шпионить за мной? Салли?

— Почему вы так думаете?

— Поскольку никаких официальных выяснений никто со мною не проводил, я заключаю, что вы выполняете частное поручение.

— Вы ошибаетесь, — заверил его Пуаро. — Я никогда не следил за вами. Когда я приехал сюда, я даже не знал о вашем существовании.

— Тогда откуда вы знаете, что мне не повезло, что я свалял дурака?

— В результате наблюдения и размышлений, — сказал Пуаро. — Вы позволите мне высказать некоторые предположения? А потом скажете, прав я или нет…

— Говорите что хотите, только не рассчитывайте, что я приму участие в этой игре.

— Я думаю, — начал Пуаро, — что несколько лет назад вас заинтересовали идеи и программа определенной политической партии. Ей симпатизировали многие из молодых, подающих надежды ученых. Среди представителей вашей профессии подобный интерес не мог не вызвать подозрений. Не думаю, что вы серьезно себя скомпрометировали, но, как я понимаю, на вас стали давить, и вам это не понравилось. Вы попытались отступить от неких правил, и вам стали угрожать. Вам пришлось встретиться кое с кем даже здесь. Я не знаю имени этого человека для меня он навсегда останется молодым человеком в рубашке с черепахами.

Алек Легг вдруг расхохотался.

— Я полагаю, его специально нарядили в такую рубашку — чтобы поиздеваться над обуявшей меня в ту пору меланхолией.

— Вот-вот, — подхватил Пуаро, — эта ваша меланхолия плюс забота исключительно о судьбах мира и о собственной творческой судьбе превратила вас в человека, с которым, извините, ни одна женщина не могла быть счастливой. К тому же вы не доверяли своей жене. И совершенно напрасно, потому что она, как я понял, по натуре женщина очень преданная. Если бы она узнала о вашем отчаянном положении и о ваших переживаниях, она бы всем сердцем была с вами. Но вы хранили гордое молчание, и она невольно начала вас сравнивать со своим бывшим другом Майклом Уэйманом. Сравнение было не в вашу пользу.

Пуаро поднялся.

— Советую вам, мистер Легг, поскорее собраться и немедленно отправиться в Лондон, к вашей супруге. Расскажите ей обо всем, что вам пришлось пережить, и попросите прощения.

— Так, значит, вот что вы мне советуете, — криво усмехнулся Алек Легг. — А какое вам, черт возьми, дело до моих проблем?

— Никакого, — сказал Пуаро и направился к двери. — Но имейте в виду: я никогда не ошибаюсь.

Наступило минутное молчание. Потом Алек Легг разразился диким хохотом.

— А знаете, — сказал он, успокоившись, — я, пожалуй, воспользуюсь вашим советом. Развод чертовски дорогое удовольствие. Кроме того, если вы не способны удержать женщину, которая просто создана для вас… в этом есть что-то унизительное, не так ли? Да-да, заявлюсь к ней в Челси и, если Майкл там, схвачу этого эстета за его веселенькой расцветки вязаный галстук и вытряхну из него душу. И сделаю это с удовольствием. С великим удовольствием.

Его лицо вдруг озарилось очень обаятельной улыбкой.

— Простите меня за мои мерзкие выходки, — сказал он. — И еще, большое вам спасибо. — Он хлопнул Пуаро по плечу, да так, что тот покачнулся и чуть было не упал.

«Дружеские выходки» Алека Легга оказались куда ощутимей «мерзких».

Покинув Мельничный домик, Пуаро посмотрел на темнеющее небо.

— Куда же теперь? — тихо произнес он и, прихрамывая, пошел прочь.

Глава 19

Когда Эркюль Пуаро вошел, начальник полиции и инспектор Бланд как по команде обернулись…

Надо сказать, начальник полиции был не в лучшем настроении. Только мягкая настойчивость Бланда заставила его отказаться от приглашения на обед этим вечером. Их беседа выглядела примерно так.

— Знаю, Бланд, знаю, — раздраженно сказал начальник полиции. — Возможно, когда-то этот ваш маленький бельгиец и был чародеем. Но его время прошло, дружище. Сколько ему лет?

Бланд деликатно промолчал, тем более что ответа на этот вопрос все равно не знал: Пуаро всегда тщательно скрывал свой возраст.

— Дело в том, что он там присутствовал, — упрямо втолковывал инспектор своему шефу. — А мы пока все равно не сдвинулись с места. Мы в тупике.

Начальник полиции раздраженно высморкался.

— Знаю. Знаю. Я уже готов поверить миссис Мастер-тон: может, это действительно был маньяк? Я уже согласен привести ищеек. Было бы только куда…

— На воде следов не бывает. Так что ищейкам след взять негде.

— Понятно. Знаю, знаю, что у вас на уме, Бланд. И даже в чем-то согласен с вами. Но мотив… Ведь ни малейшего намека на мотив.

— Мотив может быть далеко отсюда, на родине графа.

— Так, по-вашему, Хэтти Стаббс что-то знала о де Суза? Ну да, такое возможно, а учитывая ее умственные способности… Она ведь была простушкой, это все говорят. Могла в любой момент сболтнуть о его делишках — кому угодно… Вы ведь это имели в виду?

— Ну, в общем, да.

— Если принять вашу версию, то возникает вопрос: почему он так долго ждал? Почему не явился сюда раньше?

— Но, сэр, возможно, он не знал, где она и что с ней стало. Он же сам говорил, что случайно прочитал в светской хронике заметку о Насс-хаусе и его прелестной chatelaine.[1509] — Здесь Бланд позволил себе отвлечься, заметив:

— Этими серебряными цепочками наши бабушки прицепляли к корсажу различные штучки. Кстати, неплохая идея. Стоило бы перенять некоторым рассеянным женщинам, а то повсюду оставляют свои сумочки… Так вот, кажется, на дамском жаргоне chatelaine означает хозяйку дома. Возможно, он не соврал и действительно только недавно узнал, где его кузина и за кого она вышла замуж.

— А узнав, тут же сел на яхту и отправился ее убивать! Это уж чересчур, Бланд, явно притянуто за уши.

— Но ведь так могло быть, сэр.

— И что же такого его кузина могла знать?

— А помните, она говорила своему мужу: «Он убивает людей».

— Думаете, она вспомнила какое-то убийство? Но ей в ту пору было всего пятнадцать! Думаете, кто-то всерьез воспринял бы ее слова? Да граф сам бы поднял ее на смех, перевел бы все в шутку.

— Мы просто не располагаем фактами, — упорствовал Бланд. — Но вы же сами знаете, сэр, когда точно известно, что человек совершил преступление, можно и доказательства поискать и в конечном счете их обнаружить…

— Хм, мы ведь навели справки о де Суза — по обычным нашим каналам — ничего такого за ним не числится.

— А вот этот чудаковатый бельгиец, возможно, на что-то наткнулся. Он ведь гостил тогда в имении, а это очень важно. И беседовал с леди Стаббс и из ее высказываний, пусть даже и отрывочных, мог сделать какие-то выводы. Возможно, поэтому он и провел в Нассикоуме весь сегодняшний день.

— И он позвонил вам, чтобы узнать, что за яхта у де Суза?

— Да, это когда звонил в первый раз. А во второй просил организовать эту встречу.

— Та-ак. — Начальник полиции взглянул на часы. — Если он через пять минут не появится… Но именно в этот момент «он» появился. Однако что у него был за вид! От обычной щеголеватости не осталось и следа. Усы обвисли, видимо, от влажного девонского воздуха, лакированные туфли были измазаны грязью, волосы взъерошены, в довершение всего он хромал.

— Ну наконец-то, мосье Пуаро. — Начальник полиции пожал ему руку. — Мы тут уже все истомились. Так какие необыкновенные новости вы хотели нам сообщить?

Полковник явно иронизировал, но Пуаро, хоть и был страшно измучен, преодолел желание ответить колкостью на колкость и спокойно произнес:

— Сам не понимаю, как это я раньше не догадался.

— Вы хотите сказать, что сейчас вам все ясно? — холодно поинтересовался начальник полиции.

— Ну не то чтобы все, но суть ясна безусловно.

— Нам сути недостаточно, — сухо сказал полковник. — Нам нужны доказательства. У вас имеются доказательства, мосье Пуаро?..

— Я могу сказать, где их следует искать.

— Но что именно искать? — не сдержался инспектор Бланд.

Пуаро обернулся к нему.

— Я полагаю, де Суза покинул страну? — спросил он.

— Две недели назад, — ответил Бланд и с горечью добавил:

— Его нелегко будет заполучить назад.

— Его можно будет убедить.

— Убедить? Так, значит, достаточных оснований для выдачи ордера на экстрадицию нет?

— Нет-нет, никакой экстрадиции. Если имеющиеся факты приложить к личности де Суза…

— Что за факты, мосье Пуаро? — несколько раздраженно спросил начальник полиции. — О каких это фактах вы нам здесь толкуете?

— Факт, что Этьен де Суза прибыл сюда на роскошной яхте (что свидетельствует о том, что его семья богата); факт, что старик Мерделл был дедушкой Марлин Таккер (об этом я узнал только сегодня); факт, что леди Стаббс любила носить шляпы, похожие на шляпы китайских кули; факт, что миссис Оливер, несмотря на необузданность своего воображения, умеет очень точно определить, что собой представляет тот или иной человек, хотя делает это чисто интуитивно; факт, что Марлин Таккер прятала в своем ящичке губную помаду и духи; факт, что миссис Бруис утверждает, что это леди Стаббс попросила ее отнести в лодочный домик поднос с пирожными и водой для Марлин.

— И это ваши факты? — Начальник полиции недоумевающе уставился на Пуаро. Это все, что вы хотели нам сказать? Но что же тут нового?

— Вы предпочитаете доказательства… и вполне конкретные… например, такие, как… тело леди Стаббс? Теперь и Бланд не сводил глаз с Пуаро.

— Вы нашли тело леди Стаббс?

— Не то чтобы нашел… но я знаю, где оно спрятано. Когда вы найдете его, у вас будет доказательство… и этого доказательства вам будет более чем достаточно. Потому что спрятать его в этом месте мог только один-единственный человек.

— И кто же он?

Эркюль Пуаро улыбнулся: такой довольный вид бывает у кота, вылакавшего целое блюдце сливок.

— Тот, кто чаще всего оказывается убийцей… — тихо сказал он. — Муж. Сэр Джордж Стаббс убил свою жену.

— Но этого не может быть, мосье Пуаро. Мы знаем, что это невозможно.

— О нет, — сказал Пуаро. — Очень даже возможно. А теперь послушайте, что я вам расскажу.

Глава 20

Эркюль Пуаро некоторое время постоял у больших кованых железных ворот, глядя, как на извилистую подъездную аллею падают последние золотисто-коричневые листья. Цикламены уже отцвели.

Пуаро вздохнул, потом свернул к белому маленькому домику с пилястрами и тихо постучал в дверь.

Через некоторое время он услышал шаги, очень медленные и неуверенные. Когда миссис Фоллиат открыла ему, Пуаро уже не удивило ее еще больше постаревшее и осунувшееся лицо.

— Мосье Пуаро? Снова вы?

— Вы позволите мне войти?

— Милости прошу.

Она предложила ему чаю, но он отказался.

— Зачем вы пришли? — тихо спросила она.

— Я думаю, вы догадываетесь, мадам.

— Я так устала… — уклончиво сказала она.

— Я знаю. — И продолжил:

— Теперь уже три смерти: Хэтти Стаббс, Марлин Таккер, старик Мерделл.

— Мерделл? — резко переспросила она. — Это был несчастный случай. Он упал с причала. Он был очень стар и почти слеп и выпил чересчур много пива.

— Это не был несчастный случай. Мерделл слишком много знал.

— Что он знал?

— Он кое-кого узнал. То ли по походке, то ли по голосу или вспомнил чье-то лицо — в общем, узнал… Я разговаривал с ним в тот же день, как сюда приехал. Он рассказал мне многое о вашей семье — о вашем свекре и о вашем муже… о наших сыновьях, которых убили на войне. Только их ведь не обоих убили, верно? Ваш сын Генри утонул на корабле, но младший, Джеймс, убит не был. Он дезертировал. Сначала о нем сообщили, что он пропал без вести или убит, а потом вы всем стали говорить, что ею убили. И никто не подвергал это сомнению. С какой с гати?

Пуаро помолчал некоторое время, потом продолжил:

— Не думайте, мадам, что я вам не сочувствую. Жизнь сурово обошлась с вами. У вас не было никаких иллюзий в отношении вашего младшего сына, но он был ваш сын, и вы его любили. У вас на попечении была молодая девушка, скажем так, не совсем… в себе, но очень богатая. О да, она была богата. Вы стали говорить, что ее родители потеряли все свое состояние и что вы посоветовали ей выйти замуж за богатого человека, который был много ее старше. С какой стати кто-то стал бы в этом сомневаться? Тем более что до этого никому не было дела, ведь ее родители и все близкие родственники погибли. Парижские адвокаты действовали согласно распоряжениям адвокатов из Сан-Мигеля: после замужества состояние, полученное по наследству, должно было перейти в ее распоряжение. А она, как вы сами говорили, была очень послушна, нежна, и ей можно было внушить все что угодно. Все, что муж просил ее подписать, она подписывала. Ценные бумаги, вероятно, были поменяны и перепроданы много раз, и в конце концов желаемый результат был достигнут. Сэр Джордж Стаббс — новое обличье, которое принял ваш якобы мертвый сын, — стал богатым человеком, а его жена — нишей. Называть себя «сэром» — не преступление, это не преследуется по закону, если под этим прикрытием не делается что-то противозаконное, вроде присваивания чужих денег. Титул придает уверенности, он предполагает если не благородное происхождение, то, во всяком случае, богатство. И вот разбогатевший и постаревший сэр Джордж Стаббс, совершенно уже непохожий на пропавшего без вести юношу и к тому же отрастивший для полного изменения внешности бороду, покупает Насс-хаус и поселяется там, где родился и где, по-видимому, не был с самого детства. После губительной войны туг не оставалось никого, кто бы мог его узнать. Но старый Мерделл все же узнал. Старик держал язык за зубами, но когда он сказал мне, что Фоллиаты всегда будут в Насс-хаусе, я по его хитрому виду понял, что в его реплике есть тайный, понятный лишь ему смысл. Ну а в общем все устроилось вполне благополучно — так вам казалось. Я уверен, что большего вы и не желали. У вашего сына было богатство, его собственное родовое поместье, и, хотя жена его была немного не в себе, она была хороша собой, послушна и молода. Вы надеялись, что он будет к ней добр и что она будет счастлива.

— Да, я была уверена, что так все и будет. А я буду ухаживать за Хэтта, заботиться о ней, — тихо проговорила миссис Фоллиат. — Я бы никогда не подумала…

— Вы бы никогда не подумали (поскольку сын тщательно скрывал это от вас), что, когда он женился на Хэтти, он уже был женат. О да, мы отыскали соответствующие доказательства, потому что знали, что они должны существовать. Ваш сын женился на девушке из Триеста, которая была связана с уголовным миром и у которой он скрывался, когда дезертировал из армии. Она и в мыслях не имела расставаться с ним, да и он, по понятным причинам, не хотел расходиться с ней. На Хэтти он женился исключительно для того, чтобы заполучить ее деньги. Он уже с самого начала представлял себе, что он сделает.

— Нет, нет, я не верю! Я не могу в это поверить!.. Это все она, эта женщина, подлая тварь. Пуаро неумолимо продолжал:

— Он задумал убийство. Родственников у Хэтти не было, друзей — мало. Приехав в Англию, он сразу привез ее сюда. В день приезда слуги почти не видели свою будущую хозяйку, а женщина, которую они увидели на следующее утро, была уже не Хэтти, а ею жена-итальянка, загримированная под Хэтти и довольно неуклюже подражающая ее поведению. И опять же все могло этим и закончиться. Фальшивая Хэтти жила бы себе, изображая настоящую, а потом бы ее умственная неполноценность постепенно бы улетучилась — якобы под воздействием «новейших методик»… Кстати, мисс Бруис раньше всех поняла, что с головой леди Стаббс не так уж и плохо…

Но тут случилось непредвиденное. Кузен Хэтти написал, что он путешествует на яхте и посетит Англию. И хотя этот кузен не видел ее много лет, вряд ли он мог не заметить, что перед ним совсем другой человек.

Странно, — сказал Пуаро, отвлекшись от своего повествования, — у меня ведь мелькала мысль, что де Суза, может быть, вовсе и не де Суза, но почему-то я ни разу не усомнился в том, что Хэтти вовсе не Хэтти.

Но вернемся к визиту кузена, — продолжал он. — Было несколько выходов из этой ситуации. Леди Стаббс, например, могла избежать встречи, сказавшись больной. Но если бы де Суза остался в стране надолго, ей вряд ли удалось бы от него скрыться. Было и еще одно обстоятельство. Мерделл стал по-старчески болтлив и любил поговорить со своей внучкой. Она была, вероятно, единственным человеком, кто удосуживался его слушать, хотя и она, вероятно, многое пропускала мимо ушей, считая, что дед «немного того». Тем не менее его уверения в том, что он видел «труп женщины в лесу» и что «сэр Джордж Стаббс на самом деле мистер Джеймс», произвели на нее впечатление, и она намекнула об этом сэру Джорджу. Тем самым она, конечно, подписала себе смертный приговор. Сэр Джордж и его жена не могли допустить, чтобы откровения старика стали известны в округе. Я полагаю, он выдавал девочке небольшие суммы денег, чтобы она молчала, а сам тем временем строил планы очередной «операции».

Все было продумано очень тщательно. Они уже знали день прибытия де Суза в Хэлмут. Он совпадал с днем праздника. Они подгадали все так, чтобы смерть Марлин и «исчезновение» леди бросали бы подозрение на де Суза. Отсюда и уверения в том, что «он плохой человек», и даже это столь смелое заявление: «он убивает людей». Леди Стаббс должна была исчезнуть навсегда (возможно, спустя какое-то время сэр Джордж должен был «опознать» в какой-нибудь погибшей женщине — естественно, труп которой сильно изуродован, — свою жену, ну а потом новая жена должна была занять ее место. Собственно, «Хэтти» просто приняла бы свой собственный, типично итальянский облик. А пока все, что от нее требовалось — это сыграть в течение полутора дней сразу две роли. С помощью сэра Джорджа это было нетрудно. В тот день, когда я прибыл, «леди Стаббс» до чая якобы находилась в своей комнате. Кроме сэра Джорджа, ее там никто не видел. На самом же деле она, незаметно выскользнув из дома, села на автобус или на поезд и доехала до Эксетера. А оттуда вернулась вместе с одной студенткой (их тут много курсирует в летнюю пору), которой рассказала про вымышленную подружку, которая якобы отравилась несвежим телячьим окороком. Потом она идет на турбазу, снимает номер и отправляется «ознакомиться с окрестностями». К чаю она возвращается, чтобы в облике леди Стаббс появиться в гостиной. После обеда леди Стаббс рано отправляется спать (но мисс Бруис заметила, как некоторое время спустя она тайком уходит из дома). Ночь она проводит в туристском центре, но утром уходит оттуда, чтобы поспеть к завтраку, где снова изображает леди Стаббс. После завтрака она опять удаляется в свою комнату — на сей раз из-за «головной боли». И очень скоро рядом с имением появляется «нарушительница границ» владений сэра Джорджа, и он, увидев ее из окна своей комнаты, гонит ее прочь и, повернувшись, делает вид, что разговаривает с женой, находящейся с ним в комнате. Менять одежду ей было совсем не сложно — шорты и открытая кофточка были надеты под просторное платье, которое очень любила носить настоящая леди Стаббс. Пестрая косынка, загорелое лицо и выгоревшие каштановые кудряшки — это для девушки-итальянки; обильный макияж и шляпа с низкими полями — как у китайских кули, чтобы затенять лицо, — для леди Стаббс. Кто бы мог догадаться, что это одна и та же женщина…

И вот инсценируется финал драмы. Около четырех часов миссис Стаббс попросила мисс Бруис отнести поднос с угощением в лодочный домик. Она сделала это из опасения, что мисс Бруис сама надумает снести Марлин чего-нибудь поесть и заявится в домике в самый неподходящий момент. Потом, выждав время, она зашла в пустую палатку гадалки и, приподняв заднюю стенку, пробралась в беседку среди кустарников, где хранила свой рюкзак. Она прошла к лодочному домику через лес, попросила Марлин впустить ее и задушила ничего не подозревающую девочку. Бросив свою шляпу в реку, она уложила в рюкзак свое цикламенового цвета платье и туфли на высоких каблуках, стерла макияж и вскоре появилась на лужайке с аттракционами в образе студентки из Италии. Там она нашла свою знакомую из Голландии и уехала с нею, как и было запланировано, на автобусе. Где сейчас супруга вашего сына — не знаю. Подозреваю, что в Сохо, скрывается у каких-нибудь отщепенцев ее же национальности, которые снабдят ее необходимыми бумагами… Но где бы она ни находилась, полиция все равно разыскивает не студентку-итальянку, а не совсем нормальную, в экзотическом наряде и ярко накрашенную простушку Хэтти Стаббс…

Но бедная Хэтти Стаббс мертва, как вам, мадам, хорошо известно. Я понял, что вы об этом знаете, когда разговаривал с вами в гостиной в день праздника. Смерть Марлин для вас тоже была тяжким испытанием, внезапным ударом — вам, конечно, и в голову не приходило, что все это было спланировано заранее. Однако из ваших слов было ясно — хотя я тогда этого не понимал, — что, когда вы говорили о «Хэтти», вы имели в виду двух разных женщин — одну вы недолюбливали и считали, что «лучше бы она умерла», другую же, ту, о которой вы говорили в прошедшем времени, пылко защищали. Я думаю, мадам, вы очень любили бедную Хэтти Стаббс…

Наступила продолжительная пауза.

Миссис Фоллиат сидела, будто окаменев, в своем кресле. Наконец она встрепенулась и заговорила. И в голосе ее был ледяной холод:

— Вся ваша история, мосье Пуаро, — чистая фантазия. Я даже подумала, не случилось ли что с вашим разумом… Все это только ваши домыслы, у вас нет никаких доказательств.

Пуаро подошел к одному из окон и открыл его.

— Послушайте, мадам. Вы ничего не слышите?

— У меня неважный слух… А что я должна услышать?

— Удары кирки… Ломают бетонный фундамент «Причуды»… Весьма подходящее место, чтобы спрятать труп…

Там, где бурей вырвало с корнями дуб, не нужно было даже копать. А потом залили это место бетоном — для полной надежности. Но этого показалось мало. На бетонном цоколе была воздвигнута «Причуда»… «Причуда» сэра Джорджа, — тихо добавил он, — «Причуда» владельца Насс-хауса… Странная причуда мертвеца… который на самом деле жив.

Миссис Фоллиат, содрогнувшись, глубоко вздохнула.

— Такое прекрасное место, — сказал Пуаро. — И только одно здесь ужасно… Человек, который им владеет…

— Я знаю, — хриплым голосом проговорила она. — Я всегда знала… Еще будучи ребенком, он часто меня пугал… Жестокий… Безжалостный… Бессовестный… Но он… он же мой сын, и я его любила. Мне не следовало молчать после смерти Хэтти… Ну как я могла выдать своего собственного сына? И вот из-за того, что я смолчала, была убита эта бедная глупая девочка… А потом милый старик Мерделл… Когда же это кончится?

— Убийца так и останется убийцей, — сказал Пуаро. Она опустила голову и долго-долго сидела, закрыв лицо руками.

Затем миссис Фоллиат из Насс-хауса, в роду которой было немало мужественных мужчин, выпрямилась. Она решительно посмотрела на Пуаро, и голос ее зазвучал официально и отстранение:

— Благодарю вас, мосье Пуаро… за то, что пришли ко мне и все это рассказали. Не можете ли вы теперь меня оставить? Есть вещи, которые надо переживать без свидетелей…

1956 г.

Перевод: Л. Девель