Вся Агата Кристи в трех томах. Том 1. Весь Эркюль Пуаро

Пролог Летний семестр

Первый день летнего семестра в Мидоубанкской школе. Солнце ярко освещало площадку перед зданием. Парадная дверь была распахнута широко и гостеприимно. В дверях стояла мисс Ванситтарт; ее великолепные волосы, безупречно причесанные, падали на плечи. Некоторые родители обращались к ней, не зная, что прерогатива отвечать на вопросы принадлежит здесь мисс Вулстроу.

Рядом с мисс Ванситтарт, представляя собой полную ее противоположность, находилась мисс Чедвик, настолько хорошо известная большей части обитателей «Мидоубанка», что просто невозможно было представить школу без нее. И мисс Ванситтарт, и мисс Чедвик занимали должности педагогов. Мисс Чедвик, в пенсне, безвкусно одетая, с нечеткой дикцией, считалась, однако, блестящим математиком.

Приветственные слова и фразы, доброжелательно и немного снисходительно произносимые мисс Ванситтарт, отчетливо звучали в теплом воздухе.

— О, как поживаете, миссис Арнольд? Лилия, а как вам понравилась поездка в Грецию? Не правда ли, великолепно! Вы, конечно, много фотографировали?

— Да, да, леди Гарнет, мисс Вулстроу получила ваше письмо и все уладит. Все будет в порядке…

— Как поживаете, миссис Вирд?.. Неужели? Я не слишком уверена, что мисс Вулстроу будет обсуждать с вами эту точку зрения, даже если вы того пожелаете…

— Отправляйтесь в вашу спальню, Памела…

— О да, леди Виолет, этой весной погода была просто ужасной! Это ваш малыш? Как тебя зовут? Гектор? Какой у тебя чудесный аэроплан!

— Очень рада видеть вас, мадам! Я сожалею, что не смогла раньше… Но мадемуазель Вулстроу была так занята…

— Добрый день, профессор! У вас, несомненно, много замечательных находок?..

В небольшой комнате на первом этаже Анна Шапленд, секретарь мисс Вулстроу, печатала на машинке. Для своих тридцати пяти она выглядела прекрасно: очень черные волосы, спортивная фигура. Когда хотела, она умела быть привлекательной, но жизнь научила ее, что простота и достоинство часто дают лучшие результаты и позволяют избежать многих осложнений. Сейчас Анна успешно вела делопроизводство известной женской школы.

Время от времени, вставляя чистые листы бумаги в каретку, она бросала взгляд в окно, внимательно рассматривая прибывающих.

— Боже! — проговорила мисс Шапленд вполголоса. — А я и не знала, что в Англии так много шоферов!

Она улыбнулась, видя, как к дому подъехал великолепный «роллс», а следом за ним — маленький «Остин». Затем ее внимание привлекли отец с дочерью. Отец, явно военный, старался казаться спокойнее, чем был на самом деле. Видя, что он медлит, мисс Ванситтарт покинула свой пост у двери и взяла новую питомицу за руку.

— Майор Харгривс? А это Алиса? Пройдемте в дом, я покажу вам ее комнату.

Анна, продолжая печатать, усмехнулась: добрая старая Ванситтарт — прославленная учительница. Как ловко она подражает манерам Вулстроу! Само совершенство!..

Громадный и, вероятно, ужасно дорогой «Кадиллак», окрашенный в два цвета — малины и небесной лазури, остановился позади старенького «Остина» майора Алистера Харгривса.

Шофер выскочил из машины и открыл дверцу перед громадным темнолицым бородачом, закутанным в одеяние из верблюжьей шерсти. За ним вышла стройная смуглая девушка.

«Похоже, прибыла принцесса из какой-нибудь восточной страны», — подумала Анна. Шумное появление экзотического чужеземца позабавило ее, но шутить по адресу мисс Вулстроу не следует. Мисс Вулстроу — важная персона.

— Наверняка эта девочка из семьи принца или даже короля, — повторила она вслух, заканчивая очередное письмо.

Анна — секретарь со стажем. Ей довелось служить у пунктуального и обязательного главы нефтяной компании, затем — секретарем у сэра Мартина Тодхантера, известного своей эрудицией, раздражительностью и неразборчивым почерком. Работала у двух министров и видного общественного деятеля. Всегда — среди мужчин. А теперь вот впервые очутилась она в женской компании. И все из-за Денниса! Преданный Деннис! Постоянный и всегда одинаковый: возвращаясь из Малайи, Бирмы, из разных частей света, он каждый раз просил ее стать его женой. Дорогой Деннис! Только… быть женой Денниса — скучно.

Да, здесь чувствуется отсутствие мужского общества. Педагоги — только женщины, обслуживающий персонал — тоже. Мужчин здесь нет, кроме садовника, которому чуть ли не восемьдесят лет.

Но тут Анну ждала неожиданность. Поглядев в окно, она увидела человека, подстригавшего газон. Ясно, что это садовник, но далеко не восьмидесятилетний. Молодой, стройный, отлично выглядит. Да и работает он как-то необычно, и на сельского жителя не совсем похож. Впрочем… Существует ведь поденная работа. Просто молодому человеку нужны деньги для поддержания тела и духа. А если присмотреться, то движения его уверенны, похоже, что знаком с этой работой. А может, действительно новый садовник?

«Он оглядывается, — заметила Анна, — как будто боится показаться смешным…»

Ей осталось напечатать еще одно письмо, после чего можно будет прогуляться по саду.

Мисс Джонсон, экономка, занималась распределением учениц по комнатам, знакомилась с новичками, радушно приветствовала старых учениц. Она была рада, что снова начался учебный год. Мисс Джонсон никогда не знала, что ей делать на каникулах. Ее две замужние сестры, которых она не раз приглашала приехать, все никак не могли выбраться в «Мидоубанк». А сама мисс Джонсон, хотя вполне искренне любила своих сестер, по-настоящему жила только интересами школы.

Да, прекрасно, что начинаются занятия!

— Мисс Джонсон!

— Да, Памела?

— Мисс Джонсон, я вот что хочу сообщить… Боюсь, у меня что-то сломалось, то есть в моем чемодане. Что-то льется, и, по-моему, это масло для волос.

— Так посмотри же скорее, — сказала мисс Джонсон, торопясь помочь Памеле.

Мисс Рич, преподаватель английского языка и географии, прогуливаясь перед домом, оступилась и упала. Увы, она часто забывает смотреть под ноги и не следит за тем, где находится.

Прическа растрепалась, но булочку, крепко зажатую в руке, мисс Рич не выпустила.

«Скорее обратно! — приказала она себе. — Кажется, здесь розы…»

Вдруг она почувствовала, что ее поднимают и ставят на ноги. Молодой садовник сказал:

— Держитесь крепче, мисс.

— Благодарю вас, — пробормотала мисс Эйлин Рич и отошла, не глядя на юношу.

По лужайке, поросшей травой, быстро шагала мадемуазель Бланш — новая учительница французского. С интересом посмотрела она на сильного молодого человека, чинившего изгородь.

«Очень хорошо», — подумала мадемуазель Бланш. Худенькая, чуть-чуть похожая на мышку, не очень приметная, сама она замечала все.

Глаза ее скользили по машинам. Она мысленно оценивала их. Эта «Мидоубанк», конечно, ужасна! Хотя, если прикинуть выгоду, которую можно извлечь из мисс Вулстроу… И все равно здесь ужасно!

Мисс Роуэн и мисс Блейк, две молодые преподавательницы, направились в спортивный павильон. Мисс Роуэн — сухощавая, смуглая и пылкая; мисс Блейк — пухленькая и очень хорошенькая. Они оживленно обсуждали свои недавние приключения во Флоренции, картины, которые видели, скульптуры, фрукты и внимание (подчас не совсем скромное) двух молодых итальянских джентльменов.

— …Вполне понятно, — говорила мисс Блейк.

— Ну и не сдержалась, — заключила мисс Роуэн, которая преподавала психологию и экономику.

— Джузеппе, когда узнал, что я преподаю в «Мидоубанке», стал куда более сдержанным, — сказала мисс Блейк. — У него есть кузина, которую он хотел бы привезти сюда, но мисс Вулстроу не уверена, что найдется свободное место… Смотри, а новый спортивный павильон выглядит совсем неплохо. Никогда не думала, что он будет готов к этому времени.

— Мисс Вулстроу обещала, что будет.

Двери спортивного павильона резко распахнулись, и на пороге появилась костлявая молодая женщина. Она взглянула на подруг настолько недружелюбно, что те поспешили ретироваться.

— Это, наверное, новая преподавательница спортивных игр, — предположила мисс Блейк. — Какая странная!

— Не очень приятно будет работать вместе с ней, — вздохнула мисс Роуэн. — Мисс Джонс была такой приветливой, общительной…

— И чего это она на нас окрысилась? — В голосе мисс Блейк звучала обида.

Окна гостиной мисс Вулстроу выходили на две стороны: одно — на площадку перед домом, другое — в сад, где росли рододендроны. Комната навевала ощущение спокойствия, да и сама мисс Вулстроу — тоже. Высокая, элегантная, с гладко причесанными седыми волосами. Ее серые глаза лучились юмором. Своим успехом — а «Мидоубанк» являлась одним из лучших учебных заведений этого типа в Англии — школа была обязана лично ей. Это было очень дорогое учебное заведение, что само по себе еще ни о чем не свидетельствовало. Конечно, цена может свидетельствовать о многом, но лишь чутье подскажет вам, что вы не зря платите деньги. А в этой школе ваша дочь воспитывается и учится согласно вашему желанию, а также согласно желанию мисс Вулстроу, причем результат неизбежно получается вполне удовлетворительным.

Благодаря высоким гонорарам мисс Вулстроу могла держать большой штат воспитательниц и преподавателей. Подход к ученицам здесь был строго индивидуальным, что не мешало, однако, поддерживать дисциплину. Девиз мисс Вулстроу — «дисциплина без принуждения». Такой подход хорошо воспринимался ученицами, способствуя формированию чувства самоуважения и осознанного долга, тогда как принуждение, несомненно, вызывало бы у них раздражение.

Ее ученицы были различны по происхождению. Тут находилось несколько иностранок из известных семей, даже королевских. Обучались англичанки знатных и уважаемых фамилий, родители которых хотели, чтобы их дети серьезно приобщились к культуре и искусству. Встречались и девушки, которые хотели учиться не только для того, чтобы сдать экзамены; они нуждались в хороших учителях и особом внимании. Некоторые ученицы не слишком благосклонно воспринимали школьную жизнь и существующие здесь порядки. Однако мисс Вулстроу умела руководить. Она не приветствовала своенравия и проказ, у нее учились лишь те девушки, чьи родители ей нравились, да и то лишь если она видела в них хорошие задатки. Были совсем еще девчушки, чьи родители жили за границей; для них мисс Вулстроу самолично составляла планы проведения праздников. Последней и окончательной инстанцией для всех всегда и во всем была мисс Вулстроу.

Сейчас она стояла возле каминной полки, слушая мягкий, жалобный голос миссис Джеральд Хоуп. С обычной предусмотрительностью она не предложила миссис Хоуп сесть.

— Поймите, у Генриетты ужасно взвинчены нервы. В самом деле очень взвинчены… Наш доктор говорит, что…

Мисс Вулстроу кивнула, стараясь сдержать язвительные слова, которые она с удовольствием высказала бы этой недалекой особе: «Неужели вы не знаете, идиотка, что так говорит каждая глупая женщина о своем ребенке?»

Но предпочла сказать другое:

— Вам не нужно беспокоиться, миссис Хоуп. Мисс Роуэн, член нашего коллектива, — отличный психолог. Я уверена, вы приятно удивитесь, увидев, как изменится Генриетта после семестра или двух, проведенных здесь.

— О, я знаю. Вы сделали чудо с ребенком Ламбетта, настоящее чудо! И я счастлива… Ох, я совсем забыла! Мы уезжаем на юг Франции на шесть недель. Я думаю взять Генриетту с собой. Это немного развлечет ее.

— Боюсь, что это невозможно, — ответила мисс Вулстроу.

— Но… — На лице миссис Хоуп появилась гримаса раздражения. — Я вынуждена настаивать… Кроме того, это мой ребенок.

— Конечно. Но это моя школа, — спокойно парировала мисс Вулстроу.

— Но ведь я могу забрать ребенка из вашей школы в любое время.

— О да, — согласилась мисс Вулстроу, — конечно можете. Но тогда я не приму ее обратно.

После этих слов незадачливая мамаша явно увяла.

— Принимаете ли вы во внимание, сколько мы платим за обучение?

— Разумеется, — промолвила мисс Вулстроу. — Вы хотите, чтобы ваша дочь училась в моей школе? В таком случае поступайте так, как я говорю. Или заберите ее.

Мисс Вулстроу повернула миссис Хоуп к дверям и легонько подтолкнула ее.

— Не беспокойтесь. Кроме того, Генриетта заждалась вас. — Она представила себе Генриетту, очаровательную девушку с умным лицом, которая, несомненно, заслужила более разумную мать. — Маргарет, пригласите Генриетту Хоуп и мисс Джонсон.

Миссис Хоуп покинула гостиную, а спустя минуту руководительница школы уже разговаривала с французом.

— Конечно, ваше превосходительство, ваша племянница сможет учиться современным бальным танцам. И разумеется, языки, это ведь так необходимо… Да, здесь отличное общество…

Следующая посетительница вызвала ее раздражение дорогими духами, запах которых заставил мисс Вулстроу отвернуться.

«Должно быть, она каждый день выливает на себя по флакону этой гадости», — подумала она, приветствуя изысканно одетую женщину с тонкими чертами лица.

— Вы очаровательны, мадам.

Мадам хихикнула.

Большой бородатый мужчина в восточной одежде пожал мисс Вулстроу руку, поклонился и сказал на отличном английском языке:

— Честь имею доставить вам принцессу Шейсту.

Мисс Вулстроу знала, что ее новая ученица прибыла из швейцарской школы, но весьма смутно представляла себе, кто ее сопровождает.

«Это, конечно, не эмир, — решила она. — Может быть, министр или поверенный в делах?»

Как всегда в подобных сомнительных случаях, она использовала обращение «экселенс»[1510] и уверила своего собеседника, что принцесса Шейста получит самое лучшее, что может предоставить школа.

Шейста вежливо улыбнулась. Она была модно одета и надушена. Ей было — мисс Вулстроу это знала — пятнадцать лет, но, как это свойственно многим женщинам Востока, она выглядела старше — совсем созревшей девушкой. Мисс Вулстроу рассказала ей о плане обучения и была приятно удивлена, когда девушка ответила ей на великолепном английском языке и без всякого жеманства. Однако движения ее были угловаты, а манеры неловки, как, впрочем, и у любой пятнадцатилетней девушки из английской школы. После взаимного обмена комплиментами девочка со своими провожатыми удалилась, а мисс Вулстроу открыла окно, чтобы проветрить комнату: запах духов был совершенно невыносим.

Следующей вошла миссис Эпжон со своей дочерью Джули.

Миссис Эпжон оказалась весьма приятной особой: около сорока лет, светлые волосы, веснушки, шляпа, которая была ей совершенно не к лицу и позволяла заключить, что ее владелица обычно ходит без головного убора.

Джули — тоже веснушчатая, с высоким лбом, умным личиком и лукавыми искорками в глазах, свидетельствующими, что она наделена чувством юмора.

Все было закончено довольно быстро, и Джули в сопровождении Маргарет была отправлена к мисс Джонсон. На пороге она обернулась:

— До свидания, мама. И пожалуйста, будь поосторожней, когда зажигаешь газ.

Мисс Вулстроу с улыбкой повернулась к миссис Эпжон, однако сесть и ей не предложила. Возможно, что в отсутствие Джули ее мать тоже поведет речь о взвинченных нервах своей дочери.

— Вы хотели бы поговорить со мной без Джули?

Миссис Эпжон ответила очень просто:

— О нет. Джули обыкновенный ребенок. Она совершенно здорова. Я думаю, она неглупая девочка. А что еще мать может сказать о своем ребенке?

— Матери бывают разные, — заметила мисс Вулстроу.

— Чудесно, что она попала сюда, — сказала миссис Эпжон, подходя к окну. — Какой у вас прекрасный сад, и такой ухоженный. У вас, должно быть, хорошие садовники.

— У нас их трое, — сказала мисс Вулстроу. — И все равно постоянно нужны люди для разных работ.

— Конечно, в наши дни с этим трудно, — кивнула миссис Эпжон. — Нередко приходится назначать садовником не садовника: это может быть какой-нибудь разносчик молока или восьмидесятилетний старец. Я иногда думаю… Неужели?.. — вдруг воскликнула она, пристально глядя в окно. — Не может быть!

Мисс Вулстроу оставила без внимания это неожиданное восклицание. Она случайно глянула в другое окно, выходившее к зарослям рододендронов, и то, что она увидела, повергло ее в трепет. Бросая по сторонам странные взгляды, по тропинке двигалась женщина в высокой черной вельветовой шляпе. Конечно же это была леди Вероника Карлтон-Сандвей, а по ее поведению нетрудно было понять, что леди совершенно пьяна.

Леди Вероника была прелестной женщиной, глубоко привязанной к своим близнецам-дочкам, очень восторженной, экзальтированной, но… лишь пока оставалась трезвой. Стоило ей выпить, и она становилась жалкой и несчастной. Ее муж, майор Карлтон-Сандвей, пытался бороться с ее пагубной страстью. С ними жил ее кузен, они вдвоем ухаживали за ней, и, пока им удавалось не допускать ее к спиртному, она оставалась трезвой, следила за собой и была образцовой матерью.

Но случалось, что леди Вероника ускользала от своих доброжелателей и, основательно нагрузившись, отправлялась навестить дочерей. Обе девочки прибыли в Мидоубанк поездом рано утром, и никто не ждал визита леди Вероники.

Миссис Эпжон продолжала говорить, но мисс Вулстроу ее совсем не слушала. Она обдумывала способы воздействия на леди Веронику, которая казалась настроенной весьма агрессивно. Неожиданно, словно в ответ на ее мольбы, появилась пышущая здоровьем мисс Чедвик и направилась к леди Веронике.

«Милая Чедвик, — подумала мисс Вулстроу. — Вот кто умеет отправлять пьяных родителей подальше!»

— Возмутительно! — послышался громкий голос леди Вероники. — Пытаться прогнать меня прочь! Не хочу уходить отсюда! Где Эдит?.. Хочу отдохнуть… Где машина?.. Положите их спать… Эта старуха — это не человек… Полицию надо позвать… Я говорю, позовите машину… А, ерунда! Позовите мисс Вулстроу! Я возьму девочек домой… Хочу домой… Материнская любовь!.. Прекрасная вещь — материнская любовь!..

— Великолепно, леди Вероника, — сказала мисс Чедвик. — Мы так рады видеть вас. Да, я хотела показать вам наш новый спортивный павильон. Он вам понравится.

Она ловко развернула леди Веронику и осторожно повела ее от дома.

— Я думаю, мы найдем девочек там, — мягко говорила она. — У нас прекрасный павильон, там хорошая раздевалка, бассейн для плавания…

Их голоса постепенно стихали.

Мисс Вулстроу ждала. Леди Вероника могла попытаться вернуться, но, впрочем, мисс Чедвик вряд ли отпустит ее. Сквозь заросли рододендронов они уходили все дальше, к спортивному павильону.

Мисс Вулстроу еще раз оглядела окрестности. Кажется, все в порядке! Великолепная Чедвик! Кто может быть надежнее ее? Не очень умна, — конечно, в том, что не касается математики, — но в трудную минуту всегда поможет.

Она повернулась и прислушалась к тому, что продолжала говорить миссис Эпжон.

— …Хотя, конечно, плащ и кинжал — это чепуха. Быть агентом — это не только прыгать с парашютом и совершать диверсии. Приходится работать и официально. Конечно, все агенты в Женеве крутятся друг возле друга, они все знакомы, могут встречаться в баре. Иначе я бы тогда не вышла замуж. Забавная была штука!.. — Она улыбнулась немного сконфуженно. — Я так разговорилась, отняла у вас столько времени. Извините, пожалуйста.

Она попрощалась и вышла.

Мисс Вулстроу некоторое время стояла неподвижно. Инстинкт подсказывал ей, что она что-то упустила, нечто такое, что могло оказаться важным.

Она постаралась отогнать дурные предчувствия. Сегодня был открытый день, день начала летнего семестра. Она встретилась с родителями. Никогда еще ее школа не была так популярна, не пользовалась таким успехом. «Мидоубанк» — в зените славы.

И ничто не говорило о том, что через несколько недель «Мидоубанк» погрузится в море ужасов, что смерть войдет в возглавляемую ею школу, что здесь будут царить хаос и смятение, что тайные силы уже пришли в движение.

Глава 1 Революция в Рамате

За два месяца до вышеописанного в мире произошли определенные события, последствия которых потрясли английскую школу для избранных девочек.

В одной из комнат дворца правителя Рамата сидели два молодых человека и обсуждали свое ближайшее будущее. Один из них — черноволосый мужчина с оливкового цвета лицом и большими грустными глазами — принц Али Юсуф, наследный шейх Рамата, небольшого государства, которое, однако, благодаря нефтяным месторождениям считалось одним из богатейших на Среднем Востоке. Его собеседник — светловолосый, веснушчатый молодой человек; нормальным состоянием для него было безденежье, и по этой причине он служил личным пилотом его высочества принца Али Юсуфа.

Несмотря на разницу в общественном положении, в личных отношениях они были друзьями. В Англии они учились в одном колледже и после окончания его продолжали дружить.

— Они застрелят нас, Боб, — без особого энтузиазма произнес принц Али Юсуф.

— Пристрелят, — подтвердил Боб Роулинсон.

— Они готовятся нас прикончить.

— От этих ублюдков можно ждать всего, — мрачно изрек Боб.

Али на несколько секунд задумался.

— А не стоит ли попытаться снова?

— Сейчас уже не удастся. Слишком поздно, Али. Ты мог сделать это две недели назад, я же говорил.

— Но это бы значило стать беглецом, — бросил правитель Рамата.

— Я знаю твою точку зрения. Но вспомни, что говорил Шекспир или кто-то еще из этих парней-поэтов: «Тот, кто бежит, остается жить для борьбы».

— Подумать только, — с чувством сказал принц, — сколько денег вложено… Госпитали, школы, санитарная служба… Все для процветания государства!..

Боб Роулинсон прервал его:

— Не может ли посольство что-нибудь сделать?

Али Юсуф рассердился:

— Получить убежище в твоем посольстве? Никогда! Экстремисты не станут уважать дипломатический иммунитет, они штурмом возьмут здание. Кроме того, если я так поступлю, это действительно будет моим концом. Вожди и так обвиняют меня в прозападной ориентации. — Он вздохнул. — Трудно понять все это… Мой дед был жестоким правителем. Настоящий тиран. У него были сотни рабов, и он обожал жестокие развлечения. В родовых войнах он беспощадно убивал врагов. Одно его имя приводило в трепет. И что же? Его помнят! Им восхищаются! Его уважают! Великий Ахмет Абдулла! А я? Что я сделал? Выстроил школы, больницы, жилые дома, старался поднять их благосостояние. Все — для народа! А хочет ли он этого? Может быть, ему нужно что-то другое? Поступать так, как поступал дед?

— Возможно, ты прав. Я тоже думал об этом, — сказал Боб.

— Но почему, Боб, почему?

Боб вздохнул, пытаясь увильнуть от необходимости отвечать. Не так уж приятно говорить друзьям неприятные вещи.

— Что ж, — произнес он наконец. — Я скажу тебе, что думаю. Я уверен, причина в этом. Твой дед обеспечил им жизнь, к которой они привыкли. — Боб посмотрел на своего друга, который, конечно, не мог организовать подобных побоищ. Он вполне приличный парень, этот Али, искренний, немного сбитый с толку.

— Но демократия… — начал Али.

— О, демократия! — Боб помахал трубкой. — Это слово означает что угодно, только не то, что имели в виду древние греки. Держу пари, они придумали это слово ради собственной выгоды или чтобы оправдать всемогущего бога. И заметь, когда говорят о демократическом правительстве, всегда делают вид, что это правительство народное, то есть выражающее волю большинства. Я думаю, людям это нравится. Это возбуждает их. Вдохновляет на кровопролитие.

— Но мы же не дикари!.. Мы теперь цивилизованные…

— Существуют разные представления о цивилизации, — заметил Боб. — Кроме того, я полагаю, что мы не так уж далеко ушли от дикарей, если умеем придумывать хорошие оправдания для раздоров.

— Возможно, ты прав, — помрачнел Али.

— Каждый судит об этом по-своему, — продолжал Боб, — и каждый хочет урвать свой куш. Я не слишком умен, Али, ты меня хорошо знаешь, но я часто думаю: «А может быть, миру действительно необходимо, чтобы его рвали на куски?» — Он отложил трубку в сторону. — Но не стоит думать об этом. Скажи, в армии есть кто-нибудь, на кого ты действительно можешь положиться?

Принц Али Юсуф медленно покачал головой:

— Дня четыре назад я сказал бы: «Да». Но теперь я не знаю… не могу быть уверенным.

Боб кивнул:

— К черту это все! Даже твой дворец приводит меня в ужас.

Али охотно согласился:

— Да, эти шпионы во дворце… Они все слышат, все видят, они все знают.

— Даже внизу, в ангаре… — сказал Боб. — Прав был старый Ахмет. У него шестое чувство. Пытались подкупить одного механика, но из этого вроде бы ничего не вышло. Слушай, Али, если нас должны убить, это будет скоро.

— Знаю, знаю. Я думаю, что если останусь здесь, то наверняка буду убит.

Он произнес эти слова без всяких эмоций.

— Мы останемся, и нас убьют, — поправил его Боб. — Не лучше ли нам полететь на север? Они не смогут нас перехватить. Там, правда, горы, и в это время года… — Он пожал плечами. — Ты понял? Это дьявольски рискованно.

Али с горечью взглянул на него:

— Если что-нибудь случится с тобой, Боб…

— Не беспокойся за меня, Али. Это ничего не значит. Не важно. Кроме того, таких парней, как я, все равно убивают рано или поздно. Я всегда рисковал. Но ты… я не хочу убеждать тебя ни в чем. Если часть армии настроена лояльно…

Они помолчали минуту или две.

— Ладно, — заговорил наконец Али. — Давай попытаемся. Когда?

Боб пожал плечами:

— Чем скорее, тем лучше. Мы можем взлететь с обычной дороги… аэродром необязателен. Кстати, почему бы нам не проверить, как реконструировали дорогу Аль-Джессар? Внезапный каприз. Начнем после полудня. Дорога будет нашей взлетной полосой. Я все приготовлю. Идея такая: ты захочешь посмотреть на реконструированную дорогу с воздуха, понял? Мы так и сделаем. Конечно, мы не можем взять багаж, зато это будет экспромт.

— Я ничего не хочу брать из вещей… кроме одной, — сказал Али.

Он улыбнулся, и улыбка сразу же изменила его лицо, подчеркнув различие между ними. Это уже не был современный человек — в улыбке отразились хитрость и коварство предков Али, которые давали им возможность выжить.

— Ты мой друг, Боб, и ты увидишь…

Он стал ощупывать рубашку и пиджак. Наконец вынул небольшой футляр из замши.

— Что это? — Боб в замешательстве нахмурился.

Али развязал футляр и высыпал содержимое на стол. Боб с шумом выдохнул воздух и тихо свистнул.

— Бог мой! Настоящие?

— Да. Большинство принадлежало моему деду и отцу. Они собирались из года в год. Я тоже добавил сюда кое-что. Они поступали из разных мест, их доставляли люди, преданные нашей семье, — из Лондона и Калькутты, из Южной Африки… Наша семейная традиция. Их можно использовать в случае необходимости. — Он помолчал, а потом добавил тихо: — Это стоит три четверти миллиона фунтов.

— Семьсот пятьдесят тысяч фунтов! — прошептал Боб и потрогал пальцами камни. — Фантастично! Как в прекрасной сказке! И это все твое?

— Да, — кивнул принц. Его утомленный взгляд блуждал по лицу Боба. — Не многие владеют такими драгоценностями. За такими вещами всегда тянутся слезы, смерти, кровопролития, убийства… А хуже всего — женщины. Драгоценности особым образом на них влияют. Эти камни сводят их с ума. Они хотят владеть ими, чтобы носить на шее или на груди. Я не отдам их таким женщинам, я дам их тебе.

— Мне? — изумился Боб.

— Да. Я не хочу, чтобы эти камни попали в руки моих врагов. Я не знаю, когда они выступят против меня. Этого можно ожидать со дня на день. Я могу не дожить до дня победы. Возьми их и сделай лучшее, что ты можешь.

— Но послушай, я не понимаю, что я должен делать с ними.

— Постарайся как-нибудь вывезти их отсюда.

Пристальный взгляд Али привел Боба в замешательство.

— Значит, ты хочешь, чтобы я сделал это вместо тебя?

— Что ж, можешь не брать их. Но я думаю, что ты сумеешь придумать, как доставить их в Европу.

— Послушай, Али, я не знаю, как все это понимать.

Али откинулся на спинку кресла и улыбнулся чуть удивленно:

— Ты знаешь жизнь. Ты честный. Я помню дни, когда ты был моим фагом[1511], ты всегда был находчивым… Я дам тебе имена и адреса людей, которые хорошо относились ко мне, на случай, если я не выживу. Не удивляйся, Боб. Сделай все, что можешь. Только этого я хочу от тебя. И я не буду обвинять тебя, если ты откажешься. На то воля аллаха. Я не хочу, чтобы эти камни нашли на моем теле, когда меня убьют. Что касается остального… — Он пожал плечами. — Я все сказал. Все в руках аллаха.

— Ты чудак!

— Нет, я фаталист.

— Но послушай, Али. Ты говоришь, что я честный. Но три четверти миллиона… Не кажется ли тебе, что это слишком много для моей честности?

Али с любопытством взглянул на него:

— Может быть, это и странно, но у меня на сей счет нет сомнений.

Глава 2 Женщина на балконе

Боб Роулинсон шел по мраморным коридорам дворца. Никогда еще в жизни не чувствовал он себя таким несчастным. Мысль о трех четвертях миллиона, которые лежали в кармане его брюк, не давала ему покоя. Ему казалось, что на каждом шагу его подстерегают неожиданности. Кроме того, ему мерещилось, что мысли о драгоценностях написаны у него на лице, и он успокаивал себя только тем, что на таком веснушчатом лице, как у него, трудно прочесть что-либо определенное.

Часовые со стуком опустили оружие, приветствуя его. Все еще ошеломленный, Боб вышел на центральную улицу Рамата. Куда идти? У него не было никаких идей, а времени оставалось мало.

Центральная улица была похожа на все подобные улицы городов Среднего Востока. Смесь нищеты и блеска.

В огромных современных домах размещались банки. Рядом с маленькими лавчонками располагались отличные магазины. В них соседствовали детская обувь и дешевые зажигалки, швейные машины и запасные части для автомобилей, ткани и засиженные мухами медикаменты, в том числе новейшие антибиотики, — всего здесь было в изобилии. Во многих магазинах вообще ничего не стоило покупать, кроме швейцарских часов, сотни и тысячи которых лежали на витринах. Ассортимент был настолько велик, что у покупателей разбегались глаза.

Боб сталкивался с людьми в национальных и европейских одеждах, шагал дальше, но никак не мог придумать, как ему поступить.

Он зашел в кафе и заказал чай с лимоном. Отхлебывая мелкими глотками горячий напиток, он постепенно приходил в себя. Обстановка кафе действовала успокаивающе. Перед его столом старый араб напевал какую-то мелодию, сзади двое мужчин играли в триктрак. Здесь было приятно посидеть и подумать.

И он принялся размышлять. Камни стоимостью в три четверти миллиона — у него в кармане, его задача — вывезти их из страны. Времени для этого крайне мало.

Али немного помешан, конечно. Отдал такую сумму столь беззаботно, пусть даже другу, а сам ждет чего-то от аллаха. Боб не верил в провидение.

Что же, черт возьми, делать с этими проклятыми камнями?

Посольство? Нет, нельзя впутывать в это дело дипломатов. К тому же посольство наверняка откажется от участия в подобной операции. Нужен человек, живущий в этой стране и располагающий полной свободой передвижения. Какой-нибудь бизнесмен или, еще лучше, турист. И чтобы он не занимался политикой или только интересовался ею, но ни во что не вмешивался бы. Конечно, на худой конец… Кричащие заголовки в газетах: «Сенсация в лондонском аэропорту!», «Попытка провезти контрабандой камни стоимостью в три четверти миллиона!» — это худший вариант развязки. Риск, конечно…

Турист, обычный турист… Неожиданно Боб хлопнул себя по ноге. Джоан! Конечно же Джоан! Его сестра, Джоан Сатклиф. Уже около двух месяцев Джоан жила здесь со своей дочерью Дженнифер, которая после перенесенного воспаления легких нуждалась в солнечном и сухом климате. Они собираются возвращаться домой через пару недель.

Возможно, это вариант? Что там говорил Али о женщинах и драгоценностях? Боб улыбнулся про себя. Добрая Джоан! Она не потеряет голову из-за каких-то камушков. Она сможет сохранить их. Ей стоит довериться…

Минуточку!.. А можно ли положиться на Джоан? Она честна — это да! Но достаточно ли осторожна?.. Боб скорбно покачал головой. Она способна даже намекнуть кому-нибудь: «Я знаю что-то очень важное. О, я не могу сказать вам всего. Это действительно тайна!»

Джоан никогда не была способна сохранить тайну, хотя всегда злилась, когда ей об этом говорили… Да, но Джоан может ничего не знать. Так будет даже лучше для нее. Он перешлет с ней камни как обычную посылку. Уж он-то придумает что-нибудь…

Боб взглянул на часы и поднялся. Время шло. На улице царил полуденный зной, и ничто не предвещало опасности. Только во дворце пахло огнем, шпионами, подслушиванием. Армия! Все зависело от армии. Кто останется верным? Кто предаст? Попытка государственного переворота обязательно состоится. Будет ли он успешен?

Боб направился к лучшему раматскому отелю «Риц-Савой» — огромному зданию в современном стиле. Он был открыт три года назад и сейчас находился в расцвете. Управляющий в нем — швейцарец, владелец — австриец, метрдотель — итальянец. Типичный европейский отель в азиатской стране. Еда изысканная, но плохо приготовленная, слуги подобострастные, но отвратительной выучки, водопровод подведен неправильно.

Клерк, хорошо знавший Боба, заулыбался, увидев его:

— Доброе утро, командир эскадрильи. Вам нужна ваша сестра? Она уехала на пикник с дочерью.

— Пикник? — Боб опешил. Слишком легкомысленными показались ему такого рода развлечения сейчас.

— С мистером и миссис Херст из нефтяной компании, — сказал клерк. — Они поехали к плотине Калат-Дива.

Боб шепотом выругался. Джоан не будет еще несколько часов.

— Я пройду в ее номер, — сказал он, беря из рук клерка ключ.

Он отпер дверь и вошел. Большая комната с двумя кроватями походила на все такие комнаты во всех отелях мира. Джоан Сатклиф не отличалась аккуратностью. Клюшки для игры в гольф валялись в кресле, теннисная ракетка лежала на кровати. Одежда разбросана повсюду. Стол завален пленками, шкатулками, книгами, различными сувенирами, которые явно могли быть сделаны не только на юге, но и в Бирмингеме или Японии.

Боб огляделся: всюду чемоданы и свертки. Итак, он не увидит Джоан до отлета с Али. Времени для поездки к плотине у него нет: он просто не успеет вернуться назад. А если запаковать камни и оставить записку? Он тут же отверг эту мысль. Нет, это невозможно. Боб слишком хорошо понимал, чем это грозит. Возможно, за ним следили от дворца до кафе и от кафе до отеля. И хотя он никого не заметил, подобное вполне допустимо. Местные соглядатаи научились отлично работать. Конечно, нет ничего удивительного в том, что он захотел увидеться с сестрой, однако ясно, что если они найдут пакет и записку, то записку прочтут, а пакет вскроют.

Время… время… Времени у него нет… А три четверти миллиона фунтов в драгоценных камнях лежат в его кармане.

Оглядев комнату еще раз, он усмехнулся и достал из кармана небольшой футляр. Боб помнил, что у его племянницы Дженнифер есть пластилин, — теперь он пригодится.

Боб работал быстро и умело. Внезапно он насторожился и бросил взгляд на открытое окно. В этой комнате не было балкона. Наверное, это нервы… Ему показалось, что кто-то смотрит на него.

Закончив, он одобрительно кивнул. Никто не заметит того, что он сделал. Ни Джоан, ни кто-либо другой. И уж конечно не Дженнифер, живая девочка, которая никогда ничего не видит вокруг себя. Боб уничтожил следы своей работы, а мусор спрятал в карман. Потом, поколебавшись, еще раз осмотрелся вокруг. Уселся за стол, пододвинул бювар миссис Сатклиф и нахмурился.

Надо оставить Джоан записку.

Но что написать? Это должно быть что-то такое, чтобы поняла Джоан, но не смог понять кто-либо другой, прочитавший эту записку.

В детективных романах, которые он иногда почитывал, нередко упоминались криптограммы, приводившие в замешательство непосвященных. Что бы такое придумать? Ни одной подходящей мысли: ведь для Джоан надо обязательно ставить точки над «i», иначе она ничего не поймет…

И вдруг его озарило. Нет ничего проще! Чтобы отвлечь внимание от Джоан, нужно оставить ей обычную записку. А затем передать инструкцию для Джоан еще через кого-нибудь, едущего в Англию.

Он быстро написал:

Банальная записка для сестры, которую он, может быть, никогда больше не увидит, — все же лучше, чем ничего. Джоан же никогда не сможет разобраться в столь путаном деле. Так пусть защитой ей будет то, что она совершенно ничего не знает.

А записка сыграет двойную роль. Читающему покажется, что он, Боб, не собирается никуда уезжать.

Подумав пару минут, Боб подошел к телефону и набрал номер британского посольства. Его соединили с Эдмундсоном, третьим секретарем посольства, его другом.

— Джон? Это я, Боб Роулинсон. Ты можешь где-нибудь встретиться со мной?.. Да, да, ты прав, старина, но на свете есть не только дела… Да нет, пустяки. Речь идет об одной девушке… Чудесная девушка, она из этой страны, из местных. Ну-ну!.. Только без обмана.

— Договорились, Боб. — Голос Эдмундсона звучал безмятежно. — В два часа, ты и девушка. — И он повесил трубку.

Боб услышал легкий шум, а потом щелчок. Он понял, что разговор подслушивали. Что ж, с недавнего времени в Рамате подслушивают все телефонные разговоры. Это не страшно. У него с Эдмундсоном есть свой код для таких случаев. Упоминание о «прекрасной девушке из этой страны» означало, что встреча крайне необходима.

Эдмундсон будет ждать его в два часа в «Мерчентс-банке». Боб сообщит ему о тайнике и скажет, что Джоан ничего об этом не знает. Джоан и Дженнифер прибудут в Англию не раньше чем через шесть недель. К тому времени революция непременно совершится. Али Юсуф уже будет в Европе, или оба они будут убиты.

Боб в последний раз оглядел комнату. Все выглядело обычно, мирно. Прибавилась только одна вещь — вполне безобидная записка к Джоан. Он положил записку на стол и вышел из комнаты. В длинном гостиничном коридоре было пусто.

Женщина, занимавшая комнату по соседству с Джоан Сатклиф, вышла на балкон. В руке она держала зеркало. Женщина исследовала свой подбородок, на котором обнаружилось несколько волосков. При ярком солнечном свете она выдернула их пинцетом, после чего подвергла тщательному осмотру все лицо. В зеркале отражался угол комнаты, которая находилась рядом с ее номером. Она видела гардероб и мужчину, который что-то делал с сердитым видом. Видимо, это показалось ей весьма любопытным, так как она замерла, ожидая, что будет дальше.

Если бы он был внимательнее, то увидел бы в зеркале гардероба солнечный луч, отраженный ее зеркалом, но он был слишком поглощен работой и не поднимал головы. Один раз он, правда, оглянулся, но ничего не заметил и снова принялся за дело. Женщина ждала, пока он закончит работу. Окончив, мужчина немного помедлил, словно в нерешительности, потом написал записку и положил ее на стол. Затем он исчез из поля зрения, и она поняла, что он звонит по телефону. Слов она не разобрала, но голос звучал беззаботно. Потом она услышала звук закрывающейся двери.

Женщина подождала немного, а затем вышла из своего номера. В дальнем конце коридора араб протирал тряпкой пол. Он отвел глаза в сторону.

Женщина приблизилась к двери соседней комнаты. Как она и ожидала, дверь оказалась запертой. Она достала шпильку и острый тонкий кинжал и склонилась над замком, движения ее были быстры и точны. Дверь открылась.

Женщина вошла в комнату, притворив за собой дверь. Взяла записку, прочитала ее. Ничего необычного. Сложила записку и положила на место. Прошла по комнате.

Неожиданно из открытого окна донеслись голоса, и она замерла с протянутой рукой, узнав знакомый. Быстро и осторожно приблизилась она к окну.

Внизу стояла Джоан Сатклиф со своей дочерью Дженнифер, бледной девочкой лет пятнадцати, и разговаривала с высоким англичанином из британского посольства.

— Но это же ерунда! Совершеннейшая ерунда! Здесь абсолютно спокойно. Мне кажется, что это напрасная паника.

— И мы надеемся, что это так, миссис Сатклиф. Но его превосходительство чувствует ответственность за…

Миссис Сатклиф прервала его. Она явно не разделяла мнения собеседника об ответственности посла.

— У меня много вещей, вы знаете. Мы отправляемся домой в следующую пятницу. Морское путешествие будет полезно для Дженнифер, так сказал доктор. Неужели я должна буду изменить все мои планы и отправиться с дочерью в Англию самолетом?

Англичанин заметил, что ей вовсе не обязательно лететь в Англию. Можно долететь до Адена и там подождать судно.

— С багажом?

— Мы все организуем, только приведите все, что можно, в порядок. Я пришлю за вами машину. Мы можем погрузить все заранее.

— Ну хорошо, — согласилась миссис Сатклиф. — Только надо все как следует упаковать.

— Разумеется.

Женщина отошла от окна и быстро списала с ярлыков на чемоданах адреса багажных контор. Она едва успела спрятать бумажку и выйти из комнаты, как показалась миссис Сатклиф.

Клерк, который встречал Боба, подбежал к ней.

— Здесь был ваш брат, командир эскадрильи, — сказал он миссис Сатклиф. — Он заходил в вашу комнату. Я думаю, он вернется сюда. Он только недавно ушел.

— Благодарю, — сказала она служащему и повернулась к Дженнифер: — Я полагаю, Боб тоже беспокоится. Он не мог не заметить признаков волнения на улицах… Смотри, дверь открыта! Как беспечны эти люди!

— Может, это дядя Боб не закрыл, — сказала Дженнифер.

— О, здесь записка. — Миссис Сатклиф взяла со стола листок бумаги. — Во всяком случае, Боб спокоен, — торжествующе провозгласила она. — Похоже, он ничего не опасается. Дипломаты всегда все запутают. Вот теперь я чувствую, что устала. И в комнате жарко, как в печке. Послушай, Дженнифер, доставай-ка из ящиков и гардероба все свои вещи. Мы должны знать, где что лежит, а упаковать можно и потом.

— Я никогда не видела революции, — задумчиво сказала Дженнифер.

— Не думаю, что она произойдет, — резко ответила мать. — Увидишь. Ничего не случится.

Глава 3 Появление мистера Робинсона

Шесть недель спустя некий молодой человек осторожно постучал в дверь дома в Блумсбери. Его впустили внутрь.

В небольшой комнате за столом сидел толстый человек средних лет в поношенном костюме, обсыпанном пеплом. Окна были закрыты, что создавало в помещении совершенно невыносимую атмосферу.

— Ну? — спросил толстяк, бросив на вошедшего испытующий взгляд из-под полуопущенных век. — Что нового?

О полковнике Пиквее говорили, что его глаза полностью закрыты лишь во сне, а полностью открыты только в момент пробуждения. Говорили также, что его имя вовсе не Пиквей, а сам он вовсе не полковник. Впрочем, мало кто знал о нем что-либо наверняка.

— Эдмундсон из Форин Офис[1512] здесь, сэр.

— О, — произнес полковник Пиквей. Он прикрыл глаза и пробормотал: — Третий секретарь нашего посольства в Рамате. Был там во время революции. Верно?

— Да, сэр.

— Что ж, я думаю, его следует принять, — сказал полковник Пиквей и стряхнул с себя пепел.

Мистер Эдмундсон оказался высоким, красивым молодым человеком, отлично одетым и в данный момент чуточку раздраженным.

— Полковник Пиквей? Я — Джон Эдмундсон. Они сказали, что вы желаете видеть меня.

— Они? Ну, они знают, — кивнул полковник Пиквей. — Садитесь, — добавил он. Глаза снова начали закрываться, но, прежде чем они закрылись совсем, он спросил: — Вы были в Рамате во время революции?

— Да, был. Скверное дело.

— Кажется, вы дружили с Бобом Роулинсоном?

— Да. Я знал его прекрасно.

— Тяжелые времена, — сказал полковник Пиквей. — Он умер.

— Да, сэр… Я знаю… Но… я не был уверен… — Он замолчал.

— Видите ли, — продолжал полковник Пиквей, — здесь мы все знаем. Или если не знаем, то притворяемся, что знаем. Боб Роулинсон вылетел с Али Юсуфом из Рамата в день революции. С тех пор о них не слышно. Они могли приземлиться в труднодоступном месте или разбиться. Обломки самолета нашли в Арблезских горах. И два тела. Эти сведения были опубликованы. Правильно?

— Да.

— Здесь мы знаем обо всем, — повторил полковник. — Для того мы тут и сидим. Самолет летел над горами. Могло случиться всякое. Есть основания подозревать саботаж. Бомба замедленного действия. Самолет разбился в труднодоступном месте. Разумеется, была предложена награда за его обнаружение. Затем послали наших экспертов провести расследование. Это, конечно, формальность. Действительно, обращение к правительству той страны, разрешение министерства, подкуп — разве может все это остановить местное крестьянство?

Он помолчал, глядя на Эдмундсона.

— Все это очень печально, — сказал тот. — Али Юсуф был просвещенным правителем с демократическими взглядами.

— Мы сделаем все, что возможно, — сказал полковник Пиквей. — Но мы не должны терять время на сказки об убитых добрых королях. Мы пригласили вас, чтобы кое-что выяснить. В интересах правительства Ее Величества. — Он мрачно посмотрел на собеседника. — Вы понимаете, что это значит?

— Ну, кое-что я слышал… — нерешительно проговорил Эдмундсон.

— Возможно, вы слышали о том, что ничего ценного не было найдено ни на телах, ни на месте катастрофы, ни поблизости. Расспросы крестьян ни к чему не привели. Впрочем, они вполне могли промолчать в присутствии людей из Форин Офис. Еще что-нибудь вы слышали?

— Больше ничего.

— Может быть, вы что-либо знаете о ценностях, которые должны были быть найдены? Что вас просили передать мне?

— Они сказали, что вы, возможно, захотите задать мне несколько вопросов, — сказал Эдмундсон.

— Я задал вам вопрос и жду ответа, — бросил Пиквей.

— Естественно…

— Не вижу, чтобы это было естественным. Говорил ли вам что-нибудь Роулинсон перед отлетом из Рамата? Он пользовался большим доверием у Али. Говорил он что-нибудь?

— Ну и что с того, сэр?

Полковник удивленно поднял голову и почесал ухо.

— Та-ак… — проворчал он. — Сдается мне, вы хотели бы замять это дело. А не много ли на себя берете? Если вы ничего не знаете о том, о чем я вас спрашиваю, то так и скажите.

— Мне кажется, что-то все же было, — осторожно начал Эдмундсон. — Боб собирался сказать мне что-то важное.

— Так… — кивнул Пиквей, облегченно вздыхая. — А теперь расскажите мне все, что вы знаете.

— Очень немного, сэр. Боб и я пользовались простым кодом. Мы придумали его для телефонных разговоров: в Рамате их подслушивали. Боб был во дворце и, вероятно, что-то узнал. Он позвонил мне и заговорил о девушке… о «девушке из этой страны». По нашему коду это означало, что есть что-то важное.

— Важное сообщение или что-то другое в этом роде?

— Да. Боб позвонил мне и использовал эти слова. Я должен был подойти к обычному месту наших встреч, это возле одного банка. Но начались волнения, и полиция перекрыла движение. Я не смог найти Боба, а тот не мог найти меня. Он улетел с Али сразу же после полудня.

— Понятно, — сказал Пиквей. — Вы не знаете, откуда он звонил?

— Нет.

— Жаль… — Он помолчал и осторожно задал следующий вопрос: — Вы знакомы с миссис Сатклиф?

— Вы имеете в виду сестру Боба Роулинсона? Я встречал ее с дочерью, но представлен не был.

— Она была дружна с Бобом?

— Ничего не знаю об этом. По рассказам Боба, она его старшая сестра, очень добрая. А вот своего зятя он не любил и всегда отзывался о нем как о самоуверенном осле.

— Ну? Один из наших выдающихся промышленников — самоуверенный осел? Не думаете ли вы, что Боб мог открыть своей сестре какой-нибудь секрет?

— Трудно сказать. — Он вздохнул. — Однако не думаю, чтобы это было так.

— Миссис Сатклиф с дочерью завтра прибывает на «Истерн куин». В порт Тилбюри. — Пиквей замолчал. Глаза его задумчиво смотрели на Эдмундсона. Затем он протянул руку и мягко сказал: — Очень хорошо, что вы пришли.

— Жаль только, что я мало чем мог помочь вам. Вы уверены, что я больше ничего не могу для вас сделать?

— Боюсь, что да.

Джон Эдмундсон вышел. Появился все тот же сдержанный человек.

— Я думал, что смогу послать его в Тилбюри узнать новости от сестры, — сказал Пиквей. — Все-таки он друг ее брата. Но теперь я против. Негибкий человек. Влияние Форин Офис… Пошлю другого.

— Дерека?

— Точно. — Полковник одобрительно кивнул.

— Я могу попытаться сделать это лучше, сэр.

— Пытаться нельзя. Нужен гарантированный успех. И пришлите ко мне Ронни — первым. У меня есть для него назначение.

Полковник Пиквей, казалось, снова собирался уснуть, когда вошел молодой человек, которого звали Ронни. Он был высок, темноволос, отлично сложен. Держался немного дерзко.

Полковник Пиквей минуту или две с усмешкой молча смотрел на него.

— Как вам нравится мысль проникнуть в женскую школу? — наконец спросил он.

Молодой человек удивленно поднял брови:

— В женскую школу? Это новость! И что я там буду делать? Мастерить бомбу в химической лаборатории?

— Ничего подобного. Кстати, школа эта — одна из лучших в Англии. «Мидоубанк».

— «Мидоубанк»! — Юноша свистнул. — Скажите, какая честь. Не могу поверить…

— Прикусите свой дерзкий язык и слушайте. Принцесса Шейста, кузина и ближайшая родственница последнего принца Али Юсуфа из Рамата, приезжает туда на следующий семестр. А пока она находится в школе в Швейцарии.

— И что же я должен делать? Похитить ее?

— Конечно нет. Я думаю, что в ближайшее время она может оказаться в центре внимания… некоторых лиц. Хочу, чтобы вы следили за развитием событий, пока я буду отсутствовать. Но я не знаю, кто из наших малоприятных друзей проявит интерес к этому делу и в какие формы он выльется. Что-нибудь заметите — сообщите… получите инструкции, что надо делать.

Юноша кивнул:

— И я опять должен чинить там часы? Или быть художником?

— А не лучше ли вам стать полноправным членом женского коллектива? — Полковник окинул его оценивающим взглядом. — Впрочем, можно придумать и нечто лучшее. Вы что-нибудь смыслите в садоводстве?

— Да, немножко. Когда-то я работал в отделе «Наш сад» газеты «Свид мейл».

— Тьфу! — воскликнул полковник. — Но это же меньше, чем ничего! Я тоже могу писать статейки, списывая их из «Энциклопедии садоводства» и журнала «Садоводство». Ну ладно, не обижайтесь. Поплюйте на руки и беритесь за науку: вам надо хорошенько разобраться в компостах и соломе, научиться пользоваться мотыгой, рыть глубокие траншеи для душистого горошка ну и делать все остальные прекрасные дела. Вы способны на это?

— Все это я делал еще в детстве.

— Знаю. Я знаком с вашей матушкой. Так и решим.

— Но нужны ли садовники в «Мидоубанке»?

— Будьте уверены, — сказал полковник Пиквей. — Каждый сад в Англии нуждается в садовнике. Вот увидите, они будут рады вам. Сейчас трудно выбирать. Летний семестр начинается двадцать девятого.

— Значит, я должен работать садовником и держать глаза открытыми?

— Да. Надеюсь, что двенадцатилетние красавицы вас не соблазнят. — Полковник придвинул ему лист бумаги. — Какое имя вы себе возьмете?

— Адам. Это больше всего подходит в данном случае.

— А дальше?

— Как относительно Идена?

— Я не уверен, что это созвучно с первым. Лучше Адам Гудмен. Это красивее. Идите и поработайте над своей биографией вместе с Джонсоном. — Он посмотрел на часы. — Для вас у меня больше нет времени. Я не хочу заставлять ждать мистера Робинсона. Возможно, он уже здесь.

Адам (будем называть его новым именем) остановился у дверей, услышав эту фамилию.

— Мистер Робинсон? — с любопытством спросил он. — Он придет сюда?

— Несомненно, — ответил Пиквей. В тот же момент послышалось жужжание зуммера. — Он уже здесь. Мистер Робинсон всегда пунктуален.

— Скажите, — с любопытством спросил Адам, — кто он в действительности? Как его зовут?

— Его имя, — сказал полковник Пиквей, — мистер Робинсон. Это все, что знаю я и что знает кто-либо другой.

Человек, вошедший в комнату, вряд ли соответствовал своей фамилии. Точнее, фамилия Робинсон совсем не подходила ему. Он мог бы быть Деметриусом, Айзекштейном или Перонной, хотя и к этим именам он подходил столь же мало. Он не был ни греком, ни евреем, ни португальцем, не походил на латиноамериканца. Но меньше всего он был похож на англичанина по фамилии Робинсон. Был он красив, великолепно одет. Смуглое, а скорее — желтоватое лицо, грустные темные глаза, широкий лоб. Когда он говорил, приоткрывались крупные белые зубы. Руки ухоженные, красивой формы. По-английски изъяснялся без малейшего акцента.

Он и полковник Пиквей обменялись любезными приветствиями.

После того как мистер Робинсон уселся и закурил сигарету, полковник Пиквей сказал:

— С вашей стороны было очень любезно согласиться помочь нам.

Мистер Робинсон с наслаждением затянулся, выпустил дым и наконец заговорил:

— Мой дорогой друг, я думаю, вы знаете то же, что и я. У меня масса знакомых, и они мне многое рассказывают. Не знаю почему.

На это «почему» полковник не смог ничего ответить.

— Из ваших слов я делаю вывод: вы уже слыхали о самолете Али Юсуфа.

— В пятницу, на прошлой неделе, — ответил мистер Робинсон. — Пилотом был молодой Роулинсон. Но катастрофа произошла не по его вине. Здесь замешан некий Ахмет — старший авиамеханик. Он получил очень выгодную работу при новом режиме.

— Значит, это действительно была диверсия. Мы в этом не сомневались.

— Да, этот бандюга — я имею в виду Али Юсуфа — пал жертвой подкупа и предательства. Правда, его система народного образования не может быть названа благоразумной, по крайней мере на мой взгляд. Но теперь это не имеет значения. Нет ничего мертвее, чем мертвый король. Нас интересует то, что оставляют после себя мертвые короли.

— И что же?

Мистер Робинсон пожал плечами:

— Надежный банковский вклад в Женеве, скромный вклад в Лондоне, значительное имущество в его стране — на него наложил лапу новый режим… И наконец, небольшое личное имущество…

— Небольшое?

— Относительно. Во всяком случае, небольшое по объему. Удобное для ношения при себе.

— Но на теле Али Юсуфа, как вам известно, ничего не нашли.

— Нет. Потому что он вручил это молодому Роулинсону.

— Вы уверены? — резко спросил Пиквей.

— Не очень, — извиняющимся голосом ответил мистер Робинсон. — Во дворце так много шпионов. Все не могут быть правдивыми. Но слух об этом был.

— Но на теле Роулинсона тоже ничего не было…

— В этом случае, — промолвил мистер Робинсон, — можно предполагать, что они ушли из страны другим путем.

— Что значит «другим путем»? Что вы имеете в виду?

— Роулинсон, после того как покинул дворец, где получил от Али драгоценности, побывал в одном кафе. Находясь там, он ни к кому не подходил и ни с кем не разговаривал. Затем Роулинсон наведался в отель «Риц-Савой», где остановилась его сестра, и пробыл там около двадцати минут. Сестры в номере не было. Потом зашел в «Мерчентс-банк» на Виктория-стрит, где и разменял чек. Когда Роулинсон вышел из банка, начались волнения. Он отправился на аэродром, откуда вылетел на самолете, подготовленном сержантом Ахметом. Али Юсуф пожелал осмотреть с воздуха только что реконструированную автостраду. Он остановил свой автомобиль в начале дороги, где приземлился Роулинсон. Вылез из машины, вскочил в самолет. Самолет взлетел. Остальное вы знаете.

— И какой же вывод сделали вы?

— Тот же, что и вы, дорогой мой. Что делал Боб Роулинсон целых двадцать минут в комнате сестры, если ему сказали, что ее не будет до вечера? Он оставил ей записку, написанную очень небрежно, что вполне можно было сделать и за три минуты. Чем он там занимался все остальное время?

— Вы намекаете на то, что Роулинсон прятал драгоценности среди вещей сестры?

— Похоже на то. Но кто знает, так ли это? Миссис Сатклиф была эвакуирована вместе с другими британскими подданными спустя несколько суток. Кажется, она прибывает в Тилбюри завтра.

Пиквей кивнул.

— Проследите за ней, — сказал мистер Робинсон.

— Мы собираемся это сделать, — ответил Пиквей. — Все уже организовано.

— Если драгоценности у нее, она подвергнется большой опасности. — Мистер Робинсон закрыл глаза. — Мне так не нравится насилие.

— Вы думаете, дело дойдет до насилия?

— Это интересные люди. Причем нежелательно интересные, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Я вас понял, — хмуро сказал Пиквей.

— Они, конечно, будут дублировать друг друга. — Мистер Робинсон покачал головой. — Возможна путаница…

— А вы сами, какой у вас особый интерес к этому делу? — мягко спросил полковник.

— Я представляю определенную группу заинтересованных лиц, — ответил мистер Робинсон с легким упреком в голосе. — Некоторые камни были приобретены покойным принцем у моего синдиката по очень высокой цене. Люди, которых я представляю, заинтересованы в получении этих камней обратно. Я отважился сказать вам об этом, что, в определенном смысле, не противоречит воле их последнего владельца… Увы, больше ничего сказать не могу. Дело весьма деликатное.

— А вы придерживаетесь определенных принципов, — улыбнулся полковник.

— Ах принципы! Принципы — да! — Робинсон помолчал. — Вы, случайно, не знаете, кто жил в номере, смежном с комнатой миссис Сатклиф?

Полковник косо взглянул на собеседника:

— Дайте подумать… Кажется, знаю. Слева жила сеньора Анжелика де Торадо — испанка, танцовщица из местного кабаре. Возможно, не настоящая испанка, равно как и не настоящая танцовщица. Но у посетителей пользовалась популярностью. С другой стороны жила школьная учительница. Я понимаю…

Мистер Робинсон одобрительно улыбнулся:

— Вы всегда такой. Я пришел, чтобы рассказать вам, а вам уже все известно.

— Нет, нет, — вежливо возразил Пиквей.

— Между нами, — сказал мистер Робинсон, — и мы кое-что знаем.

Глаза их встретились.

— Надеюсь, — продолжил мистер Робинсон, вставая, — знаем достаточно…

Глава 4 Возвращение из путешествия

— Действительно! — воскликнула миссис Сатклиф раздраженным голосом, выглянув из окна отеля. — Не понимаю, почему всегда, когда мы возвращаемся в Англию, идет дождь! Можно и с ума сойти!

— А мне нравится возвращаться, — сказала Дженнифер. — Увидеть, как по улицам ходят англичане! И как хорошо выпить настоящего чая! Хлеб, масло, джем и домашние бисквиты…

— Мне не по душе, что ты столь узко мыслишь, дорогая, — сказала миссис Сатклиф. — Ну что ты можешь рассказать о Персидском заливе, если так стремилась домой?

— Через месяц или два я забуду о загранице, — ответила Дженнифер. — Скажу только, что я рада вернуться домой.

— Ну ладно, не мешай мне, дорогая, и проверь, чтобы внесли все вещи. Теперь я понимаю тех, кто уверяет, что после войны люди становятся бесчестными. Я уверена, что, если бы не смотрела в Тилбюри во все глаза, этот тип, который все время крутился возле багажа, обязательно что-нибудь стащил. А теперь другой мужчина посматривает на наши вещи. Надеюсь, ты знаешь, что есть воры, орудующие на кораблях, и если человек расстроен или его укачает, его легко обокрасть?

— О, мама, ты всегда так думаешь, — насупилась Дженнифер. — Неужели каждый встречный — бесчестный человек?

— Большинство из них.

— Но не англичане.

— Эти не лучше. После арабов и иностранцев англичане на третьем месте. Ну а теперь давай посчитаем. Один большой зеленый чемодан, один черный, два маленьких коричневых, саквояж, клюшки для гольфа, теннисные ракетки и еще один большой чемодан… А где второй зеленый чемодан?.. Ах да, вот он. Теперь маленькие вещи. Раз… два… три… четыре… пять… Да, все верно, все четырнадцать здесь.

— Нельзя ли попросить чаю? — спросила Дженнифер.

— Чай? Но ведь только три часа.

— Я ужасно голодна.

— Хорошо. Ты сможешь сама спуститься вниз и заказать? Я чувствую, что должна отдохнуть, а потом мы достанем все необходимое на ночь. Плохо, что твой отец не смог встретить нас. Почему у него именно сегодня важная встреча с директорами в Нью-Кастелен-Тейн? Кроме того, мы не виделись три месяца… Ты уверена, что сможешь заказать все сама?

— Боже мой! Неужели ты думаешь, что я маленькая? — засмеялась Дженнифер. — Можно я возьму немного денег? Так давно не держала в руках английские купюры!

Она взяла у матери десять шиллингов и вышла.

Раздался телефонный звонок. Миссис Сатклиф подняла трубку:

— Алло!.. Да, да… Миссис Сатклиф…

Вдруг послышался стук в дверь.

Миссис Сатклиф сказала в трубку:

— Один момент, подождите, пожалуйста… — и открыла дверь.

В дверях стоял молодой человек, держащий в руках сумку с инструментами.

— Я электромонтер, — лихо отрекомендовался он. — Здесь неисправно освещение. Вы разрешите взглянуть?

— О, пожалуйста…

Впустив электромонтера в комнату, она вернулась к телефону.

— Можно пройти в соседнюю комнату? — спросил вошедший мужчина.

— Да, да… — Она поднесла к уху телефонную трубку. — Извините… Что вы сказали?

— Мое имя Дерек О'Коннор, — послышался в трубке мужской голос. — Можно мне зайти к вам? Это относительно вашего брата.

— Боб? О нем есть новости?

— Боюсь, что да.

— О… Понимаю… Да, приходите. Третий этаж, триста десятый номер…

Миссис Сатклиф села на кровать. Она уже поняла, что это за новости.

Вскоре раздался стук в дверь. Она открыла и впустила молодого человека.

— Вы из Форин Офис?

— Мое имя Дерек О'Коннор. Мой шеф прислал меня, так как никого больше не оказалось, кто бы мог известить вас.

— Скажите, он убит? Да?

— Да, миссис Сатклиф. Он был пилотом принца Али Юсуфа в Рамате, и они разбились в горах.

— Почему я ничего не слышала по радио на борту корабля?

— Лишь два дня назад все стало ясным. До этого было лишь известно, что самолет пропал без вести. Но они могли сесть в труднодоступном месте, и можно было надеяться… Единственное, что может смягчить вашу боль, — это то, что он умер мгновенно.

— Принц тоже погиб?

— Да.

— Неудивительно, — сказала миссис Сатклиф. Ее голос немного дрожал, но она владела собой. — Я знала, что Боб умрет молодым. Он всегда рисковал. Вы знаете, он летал на новых типах самолетов, всегда выкидывал разные трюки. Я так боялась за него последние четыре года… А не замешаны ли здесь люди?

— Нет, — ответил визитер. — Полагаю, что нет.

— Генри всегда говорил, что Боб рано или поздно разобьется… — тихо проговорила она. Миссис Сатклиф задумалась, вспомнив пророчество мужа, слезы потекли по ее щекам, и она закрыла лицо платком. — Это большой удар.

— Знаю и от души соболезную.

— Боб, конечно, не мог сбежать, — продолжала миссис Сатклиф. — Я знала, что он работает личным пилотом принца. Он хороший летчик. Я уверена, что, если бы он не полетел в горы, ничего бы не случилось.

— Конечно, ничего бы не случилось, — подтвердил О'Коннор. — Но только надежда вывезти принца заставила его полететь в горы. Это было очень опасно, и он отлично знал это.

Миссис Сатклиф кивнула:

— Я все поняла. Благодарю вас.

— Простите, что принес вам печальную весть… Но я хотел бы спросить вас кое о чем. Ваш брат не поручал вам что-нибудь отвезти в Англию?

— Поручал мне? — удивилась она. — Но что?

— Ну, какой-нибудь ящичек или пакет. Отвезти сюда и вручить кому-то здесь, в Англии.

Она покачала головой:

— Нет… А почему вы думаете, что он должен был это сделать?

— Есть одна важная вещь, которую, как мы думаем, ваш брат мог доверить только вам для доставки сюда. Кажется, он был у вас в отеле в день революции?

— Да, он заходил и оставил записку. Но в ней ни слова не было о делах. Только относительно игры в гольф или теннис на следующий день. Я уверена, что он, когда писал эту записку, еще не знал, что после полудня ему придется лететь с принцем.

— И это все, что было в записке?

— Да.

— Вы сохранили ее, миссис Сатклиф?

— Нет, конечно! Совершенно банальная записка. Я порвала ее и выбросила. Зачем мне ее хранить?

— Понимаю, — согласился О'Коннор. — Причины нет. Я только удивлен.

— Удивлены? Чему? — сердито спросила миссис Сатклиф.

— Тому, что в такой день он писал об игре в гольф. Послушайте, может, там было еще другое сообщение? После того текста, который вы прочли, он мог дописать еще что-нибудь симпатическими чернилами.

— Симпатическими чернилами? — недоверчиво воскликнула миссис Сатклиф. — Но ведь они существуют только в шпионских романах!

— Ну, боюсь, что не только в романах, — извиняющимся тоном произнес О'Коннор.

— Ерунда! Я уверена, что Боб никогда не стал бы пользоваться симпатическими чернилами. — Слезы снова потекли из ее глаз. — Извините, я должна взять другой платок… Он, наверное, в другой комнате.

— Я принесу вам его, — сказал О'Коннор. Он вышел в другую комнату и столкнулся с человеком, стоящим у двери.

— Я монтер, — торопливо сказал тот. — Здесь что-то случилось с освещением.

О'Коннор щелкнул выключателем.

— Но здесь все в порядке, — резко сказал он.

— Наверное, мне назвали неправильно номер… — Электромонтер подхватил сумку с инструментами и торопливо выскочил в коридор.

О'Коннор нахмурился, взял со стола сумочку миссис Сатклиф и вернулся к ней.

— Простите меня, — сказал он, поднимая телефонную трубку. — Это номер 310. Вы присылали в номер электромонтера? Да… Да, я подожду… — Он ждал с трубкой у уха. — Нет? В номере все в порядке? И я так думаю… Нет, нет, ничего страшного. — Он положил трубку и повернулся к миссис Сатклиф: — С освещением все в порядке, и администрация не посылала к вам монтера.

— Что же делал здесь этот человек? Он вор?

— Не исключено.

Миссис Сатклиф заглянула в сумочку:

— Он ничего не взял у меня. Деньги целы.

— А вы уверены, миссис Сатклиф, что ваш брат ничего не положил среди ваших вещей? Абсолютно уверены?

— Абсолютно уверена, — ответила миссис Сатклиф.

— А среди вещей вашей дочери? У вас, кажется, есть дочь?

— Да, она пошла попить чаю.

— Мог ваш брат положить что-нибудь в ее вещи?

— Нет, нет, я в этом уверена.

— Тогда другая возможность, — сказал О'Коннор. — Не спрятал ли он что-нибудь среди ваших вещей в тот день, когда ожидал вас?

— Но зачем Бобу было это делать? Это же абсурд!

— Это совсем не абсурд. Есть серьезные основания предполагать, что принц Али Юсуф дал вашему брату что-то на хранение, а ваш брат мог решить, что самое безопасное место для этого — ваш багаж.

— Это мне не нравится, — сказала миссис Сатклиф.

— Послушайте, миссис Сатклиф, а мы не смогли бы поискать?

— Искать в моих вещах? Распаковать все вещи? — повысила голос миссис Сатклиф.

— Я понимаю, это ужасно. Но это очень важно. Я могу помочь вам, — убеждающе сказал он. — Я часто помогаю матери паковать вещи. Она говорит, что я хороший упаковщик.

— Ну что ж… — сдалась миссис Сатклиф. — Я полагаю… Раз вы настаиваете… Это действительно важно?

— Это очень важно, — ответил Дерек, улыбаясь. — Итак, начнем!

Три четверти часа спустя Дженнифер возвратилась обратно. С удивлением застыла она в дверях комнаты:

— Мама, что ты делаешь?

— Мы распаковываемся, — сердито ответила миссис Сатклиф. — Это мистер О'Коннор. Моя дочь Дженнифер.

— Но почему вы распаковываете, а потом снова упаковываете?

— Не приставай, — огрызнулась ее мать. — Есть мысль, что дядя Боб мог положить в мои вещи что-то для переправки сюда. Тебе он ничего не давал?

— Давал мне? Дядя Боб? Нет… Вы распаковываете и мои вещи?

— Мы распаковываем все, — отозвался Дерек О'Коннор, — а когда видим, что там нет того, что нам нужно, пакуем снова. Я думаю, что вам следовало бы чего-нибудь выпить, миссис Сатклиф. Может быть, бренди с содовой? — Он подошел к телефону.

— Пожалуй, я не откажусь от чашки чаю, — согласилась миссис Сатклиф.

— А я уже напилась, — похвалилась Дженнифер. — Хлеб, масло, сандвичи, торт… Все так чудесно!

О'Коннор заказал чай, а затем снова стал распаковывать вещи миссис Сатклиф, проявляя при этом необыкновенную ловкость.

— Ваша мать хвалила вас не зря, — сказала миссис Сатклиф.

— О, я многое умею делать, — улыбаясь, сказал О'Коннор.

Его мать давно умерла, а соответствующие навыки он приобрел на службе у полковника Пиквея.

— Но это только часть дела, миссис Сатклиф. И я попрошу вас быть очень осторожной.

— Осторожной? В чем?

— Революция — хитрая штука, — сказал О'Коннор. — Можно ожидать всяческих сюрпризов. Вы долго пробудете в Лондоне?

— Возможно, до завтра. Муж должен приехать за нами.

— Это хорошо. Но на всякий случай… Если случится что-нибудь неожиданное, позвоните по телефону 999[1513].

— О! — в восторге воскликнула Дженнифер. — Номер 999! Я позвоню!

— Не глупи, Дженнифер! — прикрикнула на нее мать.

Выдержка из газеты:

— Надо сделать решетки на окнах, — предложил мистер Сатклиф в семейном кругу.

— Мой дорогой Генри, — сказала миссис Сатклиф, — кажется, все это по-прежнему связано с беднягой Робертом и нашей поездкой за границу. И я уверена, если взломщики захотят, то смогут сюда проникнуть снова, какие бы меры мы ни принимали. — Она помолчала и добавила грустно, протягивая мужу газету: — Как хорошо сказано — «прислуга». И это о старухе Эллис, которая глуха и с трудом стоит на ногах, и о ее слабоумной дочери, которая помогает матери по воскресеньям!

— Единственное, что мне непонятно: как полиция узнала, что нас грабят? — спросила Дженнифер.

— Самое необычное то, что он ничего не взял, — перебила ее мать.

— А ты уверена в этом, Джоан? — спросил ее муж. — Ты всегда была немного рассеянна.

— Трудно сразу сказать, пропало ли что-нибудь, — раздраженно ответила миссис Сатклиф. — В спальне был беспорядок — ящики открыты, вещи разбросаны, все перевернуто… Я не могла сразу сообразить, что исчезло, хотя никак не могу припомнить, где мой лучший шарф.

— Это был мой шарф, мама. И ты ошибаешься. Его сдуло ветром в Средиземное море. Я брала его и забыла тебе сказать.

— Сколько можно говорить, чтобы ты ничего не брала без моего разрешения?

— Можно мне взять еще пудинга? — спросила Дженнифер, чтобы отвлечь мать.

— Теперь о другом. Надеюсь, ты понимаешь, что «Мидоубанк» — это необычная школа?

— Я не уверена, что мне туда хочется, — сказала Дженнифер. — Я знала девочку, кузина которой там училась. И она говорит, что там ужасно: все их разговоры сводятся к тому, как садиться и выходить из «Роллс-Ройса» и как вести себя, если хочешь попасть на завтрак к королеве.

— И все же ты поедешь, Дженнифер, — сказала миссис Сатклиф. — Ты не представляешь себе, что такое «Мидоубанк». Могу тебе сказать, что мисс Вулстроу принимает к себе далеко не всякую девочку. Тебя взяли исключительно благодаря высокому положению твоего отца и влиянию тети Розамонд. Нам чрезвычайно повезло. А если тебе случится попасть на завтрак к королеве, — продолжала миссис Сатклиф, — то не помешает знать, как следует себя вести.

— Ну хорошо, — сказала Дженнифер. — И все же я надеюсь, что королева часто завтракает с людьми, которые не умеют себя вести, — с африканскими вождями, жокеями, шейхами…

— У африканских вождей отличные манеры, — вставил отец, недавно вернувшийся из деловой поездки в Гану.

— И у арабских шейхов — тоже, — добавила миссис Сатклиф. — Конечно, у высших.

— Ты помнишь праздник у принца, на котором мы были? — обратилась к матери Дженнифер. — Как тебе дали овечьи глаза, а дядя Боб толкнул тебя локтем, чтобы ты не беспокоилась и ела? Интересно, как будет вести себя шейх в Букингемском дворце, если ему подадут жареного ягненка.

— Хватит об этом, — сказала ее мать, прерывая разговор.

Когда Эндрю Уолла после вынесения приговора увели, Дерек О'Коннор, находившийся в зале суда, снял телефонную трубку и набрал номер.

— Для парня, которого мы накрыли, дело закончилось нехорошо, — сказал он. — Ему дали довольно много…

— Кто он был? Мы их знаем?

— Один из группы Гукко, я полагаю. Они спешили, вот и наняли его для подобной работы. Парень не очень умный, но говорит неплохо.

— И приговор принял, как ягненок, — усмехнулся на другом конце линии полковник Пиквей.

— Да, типичный вид глупого парня, который шел прямой дорогой и вот сбился с пути. Артист, и это, конечно, его достоинство.

— И он ничего не нашел? — спросил полковник.

— И мы ничего не нашли. Похоже на то, что там нечего искать. Наша версия, что Роулинсон мог передать драгоценности через свою сестру, не подтверждается.

— А другие версии?

— Их множество. Может быть, камни не покидали Рамата. Спрятаны в отеле «Риц-Савой». Или Роулинсон укрыл их где-нибудь по дороге на аэродром. А может, они находятся у мистера Робинсона. Вполне возможно также, что миссис Сатклиф действительно имела их у себя, но потом швырнула их за борт где-нибудь в Красном море, даже не подозревая о том, что делает.

— А может, для нее это был лучший выход?

— Но, сэр, ведь это деньги!

— Человеческая жизнь дороже, — ответил полковник Пиквей.

Глава 5 Письма из Мидоубанкской школы

Письмо Джули Эпжон своей матери:

Письмо Дженнифер своей матери:

Письмо Маргарет Гор-Вес, ученицы старшего класса, своей матери:

Письмо мисс Джонсон своей сестре:

Письмо Анны Шапленд Деннису Ротбону:

Письмо мадемуазель Анжель Бланш Рене Дюпон. Бордо, до востребования:

Письмо мисс Ванситтарт подруге:

Письмо полковнику Пиквею, отправленное по обычным каналам:

Глава 6 Соломинка на ветру

— Нет, — охотно высказал свое мнение старый Бриггс, — это плохо, паренек. Слишком плохо…

Одобрение он выражал крайне редко.

«Не дело, — думал он, — позволять юнцу думать, что он выше меня, и задирать нос».

— По-моему, — продолжал он, — нам не следует браться сразу за много дел. Слушай внимательно, что я говорю, и запоминай, как это нужно делать.

Юноша понял, что предложенный им темп работы утомителен для старика.

— Смотри, вот здесь, — Бриггс показал рукой, — мы посадим астры. Они не любят астры, но я не обращаю внимания. Женщины всегда капризничают, но если ты не обращаешь внимания на их капризы, то они в девяти случаях из десяти ничего не замечают. Забывают, видно… Хотя, скажу я тебе, она замечает все. Думаешь, она зря бегает сюда?

Адам понял, что «она» — это мисс Вулстроу.

— Кто это только что разговаривал с тобой? — с подозрением спросил Бриггс. — Я сам видел.

— О, это одна из молодых леди, — ответил Адам.

— А, одна из близняшек, не так ли? Будь осторожен, паренек. Не перепутай их. Я знаю, что это такое, знаю близнецов. Я участвовал не в одной войне, но близнецы… О, если бы я знал это тогда, то был бы осторожнее. Понял?

— Ничего страшного, — беззаботно ответил Адам. — Спросила название двух растений и ушла.

— Ну, если так… — протянул Бриггс. — И все же будь осторожней. Здесь не место для разговоров с молодыми леди.

— Но я же ничего особенного не говорю и не делаю…

— А я и не утверждаю, что ты делаешь, мой мальчик. Но я говорю, что и не надо ничего такого делать, чтобы умы этих девиц пришли в замешательство. Так что лучше поберегись. Это все. А теперь пойдем…

В этот момент они увидели направляющуюся к ним мисс Вулстроу.

— Доброе утро, Бриггс. Доброе утро… э…

— Адам, мисс.

— Ах да, Адам. Вы, кажется, все сделали? Теперь натяните сетки на дальнем корте. У вас это лучше получится.

— Ладно, мисс. Сейчас этим займусь.

— Что вы посадили здесь?

— Ну… Я думал… — замялся Бриггс.

— Но не астры, — отрезала мисс Вулстроу, не давая ему прийти в себя. — Георгины, — сказала она и ушла.

— Пришла, приказала… — проворчал Бриггс. — Умеет она замечать раньше, чем ты успеешь что-нибудь сделать. И помни, что я тебе сказал, паренек: будь осторожен с близнецами, да и с остальными тоже.

— Если она захочет, так и без того найдет к чему придраться, — хмуро сказал Адам. — А работы здесь и без того выше головы.

— Вижу, ты такой же, как и все теперешние молодые люди.

Адам молча продолжал работать.

Мисс Вулстроу вернулась в школу. Она была явно чем-то недовольна. Навстречу ей попалась мисс Ванситтарт.

— Жарко что-то, — сказала она.

— Да, очень жарко и душно… — Мисс Вулстроу опять нахмурилась. — Вы заметили этого юношу — молодого садовника?

— Я не обратила особого внимания на него.

— Мне он кажется необычным, — задумчиво сказала мисс Вулстроу. — Очень уж не подходящий тип для садоводческой работы.

— Возможно, он недавно окончил Оксфорд и хочет немного подработать?

— Он красив. Девочки обращают на это внимание.

— Обычная проблема.

Мисс Вулстроу улыбнулась:

— Сочетать свободу для девочек со строгим надзором. Так вы это понимаете, Элинор?

— Да.

— Мы справимся, — сказала мисс Вулстроу.

— Да, конечно. У вас никогда не было скандалов?

— Мы были близки к этому один или два раза, — ответила мисс Вулстроу. — Глупым моментам не место в школе. Вы не находите нашу жизнь здесь глупой?

— О нет, мисс Вулстроу! Я считаю, что наша работа самая замечательная, самая благодарная. Вы должны испытывать радость и счастье за достигнутые успехи.

— Я тоже думаю, что проделала здесь неплохую работу, — задумчиво проговорила мисс Вулстроу. — Конечно, трудно представить себе… Скажите, Элинор, — внезапно спросила она мисс Ванситтарт, — если бы вы были на моем месте, как бы вы поступили? Мне интересно узнать это.

— Не думаю, что мне хотелось бы что-либо менять, — ответила мисс Ванситтарт. — Мне кажется, что у нас все в высшей степени совершенно.

— Значит, вы продолжили бы ту же линию?

— Да. Я не думаю, что она нуждается в изменениях.

Мисс Вулстроу немного помолчала. Она думала: «Конечно, это сказано ею для того, чтобы доставить мне удовольствие. Неужели она не научилась разбираться в людях, хотя и прожила здесь несколько лет? А может, здесь нужен другой человек, с творческой жилкой, не боящийся перемен. Да, это правда, хотя вряд ли тактично говорить об этом. Самое главное — родители и девочки, самое главное — коллектив. А Элинор, пожалуй, не слишком тактична».

Вслух же она сказала:

— И все же кое-что здесь нуждается в согласовании. Я имею в виду и условия жизни, и педагогический процесс.

— О да, но я говорила не о деталях, а об основополагающих принципах, об установившихся традициях, которые так важны для нас.

Вдали прозвенел звонок.

— У меня сейчас немецкий, — сказала мисс Ванситтарт. — Я должна идти. — И она быстрым шагом направилась к школе.

Медленно следуя за ней, мисс Вулстроу столкнулась с мисс Рич.

— О, простите, мисс Вулстроу. Я не заметила вас.

Волосы мисс Рич, как обычно, были растрепаны. Мисс Вулстроу обратила внимание на ее некрасивое, но в то же время интересное лицо.

— Вы — в класс?

— Да, у меня английский.

— Вам нравится быть учительницей?

— Это самая чудесная вещь на свете.

— Почему?

Эйлин Рич остановилась. Молча пригладила волосы, нахмурилась, думая о чем-то.

— Почему?.. На этот вопрос не легко ответить… Почему мне нравится учить? Потому что это важно. Нет, нет… пожалуй, не так. Это больше походит на рыбную ловлю. Не знаю, знакомы ли вы с этим ощущением… Поймать что-то… тащить из моря, еще не зная, что вы тащите. Главное — ожидание чего-то.

Мисс Вулстроу кивнула.

— Я надеюсь, что вы когда-нибудь будете руководить школой, — сказала она.

— Я тоже надеюсь. Очень надеюсь. Это моя мечта.

— У вас есть какие-нибудь мысли по поводу управления школой?

— Как и у всякого человека. У меня много всяких идей, большинство из них фантастичны, некоторые, наверное, ошибочны.

— Но ошибки бывают и в жизни.

— В жизни — это другое дело. В жизни мы можем упасть и подняться… — Эйлин снова пригладила волосы, ее лицо помрачнело.

— Если вы будете управлять школой, подобной «Мидоубанку», вы будете экспериментировать?

Эйлин Рич смутилась:

— На этот вопрос очень трудно ответить…

— Значит, будете, — тихо сказала мисс Вулстроу. — И не говорите ничего, дитя мое.

— У вас всегда были определенные цели, — взволнованно заговорила мисс Рич, — и вы боролись, претворяя их в жизнь. Разве вы могли пойти на то, чтобы они не были претворены?

— Но риск!

— Риск — всегда риск. Так ведь? Я понимаю, вы всегда были сильны…

— Но стоит ли вести опасную жизнь? Я… — начала мисс Вулстроу и запнулась.

— По-моему, вы никогда не боялись опасностей. — Тень пробежала по лицу девушки. — Простите, я должна идти!

Мисс Вулстроу смотрела ей вслед. Она стояла так довольно долго, пока к ней не подошла мисс Чедвик.

— А! Ты здесь. Никак не могла тебя найти. Звонил профессор Андерсон. Спрашивал, не сможет ли он взять Мэри на следующий уик-энд. Он понимает, что это против правил, но он совершенно неожиданно уезжает в какой-то… Азюр-Базен.

— Азербайджан, — автоматически поправила мисс Вулстроу. — А я считала…

Мисс Чедвик внимательно посмотрела на нее:

— Что тебя беспокоит, Гоннория?

— Это трудно выразить. Ощущение необычное для меня, оно очень меня расстраивает. Я знаю, что хочу сделать… но смогут ли другие руки удержать школу?

— Я хочу, чтобы ты выкинула из головы мысли об уходе. Ты не принадлежишь себе. Ты нужна «Мидоубанку».

— «Мидоубанк» для меня — все, Чедди!

— Во всей Англии нет подобной школы! — с горячностью заявила мисс Чедвик. — Мы можем гордиться ею. Ты и я!

Мисс Вулстроу положила руки на плечи подруги:

— Действительно, мы можем гордиться, Чедди. Ты всегда поддерживала меня. И ничего, кроме «Мидоубанка», у нас нет. Не будем больше говорить об этом, дорогая.

Мисс Чедвик была тронута. Ведь мисс Вулстроу крайне редко изменяла своей сдержанности.

— Я не могу, просто не могу этим играть, — сказала Дженнифер, гневно швыряя ракетку.

— О, Дженни, что ты расстраиваешься?

— Это не честно! — Дженнифер тряхнула головой. — У тебя ракетка лучше, чем моя.

— Вовсе не лучше, — возразила Джули. — Послушай, какой звук. — Она провела пальцем по струнам ракетки. — Мы хотели ее перетянуть, но мама забыла.

— И все-таки твоя лучше моей! — Дженнифер со свистом рассекла воздух ракеткой подруги.

— Ну а мне нравится твоя. Если хочешь, давай обменяемся.

— Хорошо, давай.

Девочки заклеили на ракетках имена прежних владелиц и подписали новые.

— Назад не меняться, — предупредила Джули. — Так что теперь не говори, что тебе не нравится моя ракетка.

Адам, весело насвистывая, натягивал сетку на теннисном корте, когда дверь спортивного павильона приоткрылась и оттуда выглянула мадемуазель Бланш. Казалось, присутствие Адама напугало ее. Она постояла в нерешительности, а потом снова скрылась внутри павильона.

— Удивительно… — пробормотал себе под нос Адам.

С этой обитательницей «Мидоубанка» ему еще не приходилось сталкиваться. Вид у нее был столь невинный, что не мог не пробудить подозрений. Скоро он увидел, как она вновь вышла из павильона, прикрыв за собой дверь. Потом подошла к нему:

— Вы чините сетку, как я понимаю?

— Да, мисс.

— Здесь прекрасные корты, бассейн для плавания. О! Спорт! Как вы полагаете, в Англии понимают спорт?

— О да.

— А вы играете в теннис? — Ее глаза оценивающе изучали его.

Адам все больше удивлялся. Мало, очень мало походила мадемуазель Бланш на педагога такого учебного заведения, как «Мидоубанк»…

— Нет… — Он предпочел солгать. — В теннис я не играю. У меня нет времени.

— А в крокет вы играете?

— Как новичок.

— У меня тоже мало времени, — продолжала Анжель Бланш. — Я должна еще осмотреть спортивный павильон. Кроме того, хочу написать письмо друзьям во Францию.

И снова Адам был удивлен. К чему эти объяснения? И так понятно, что мадемуазель желает, чтобы он зашел с ней в спортивный зал. Но зачем?

Адам задумчиво посмотрел на нее. Неплохо бы узнать о ней побольше. Его манеры претерпели неуловимое изменение. Теперь он стал предельно вежлив.

— Вы, наверное, находите работу здесь не такой уж веселой? — спросил он.

— Да, она не очень забавляет меня.

Возникла пауза. Казалось, она что-то обдумывала. Потом Адам почувствовал, что пропасть между ними расширяется.

— Впрочем, — живо сказала она, — здесь у меня много свободного времени, а условия работы тут просто превосходные. — Она слегка кивнула ему: — До свидания, — и пошла к дому.

«Но ты что-то хотела сказать, — подумал Адам. — И это „что-то“ связано со спортивным павильоном…»

Он подождал, пока она скрылась, подошел к павильону, заглянул внутрь. И ничего не увидел. И все-таки она что-то здесь делала.

Отходя от павильона, он неожиданно столкнулся с Анной Шапленд.

— Вы не видели мисс Вулстроу? — спросила она.

— Она вернулась в школу, мисс. Только что она была здесь и говорила с Бриггсом.

Анна нахмурилась:

— Что вы делали в спортивном павильоне?

Адам смутился.

«Скверно, если у нее возникнет подозрение», — подумал он. И сказал развязно:

— Я думал, что мне можно посмотреть павильон. Это, наверное, не принесет вреда?

— А вы успеете закончить свою работу?

— Уже закончил. — Он повернулся и посмотрел на здание за ее спиной. — Его недавно построили, не так ли? И молодые леди бывают здесь?

— Занимайтесь лучше своим делом, — сухо сказала Анна и направилась к школе.

На полдороге она оглянулась. Адам трудился над сеткой. Она перевела взгляд на здание спортивного павильона. Красивое, добротное сооружение, где все спокойно, в особенности сейчас, когда в нем нет учениц.

Глава 7 Убийство

В полицейском участке станции Херст-Сент-Комприен сержант Грин натужно зевнул: неприятно дежурить ночью.

Тотчас же зазвонил телефон. Полицейский снял трубку. Через несколько секунд сон слетел с него, а движения стали торопливыми. Схватив листок бумаги, он начал записывать.

— Да? Слушаю! «Мидоубанк»? Да, теперь имя… По буквам, пожалуйста… С-п-р-и-н-г… так? Е-р… Спрингер? Пожалуйста, ничего не трогайте: мы выезжаем.

Сержант быстро набрал телефонный номер и сообщил о происшествии шефу.

— «Мидоубанк»? — спросил инспектор полиции Келси. — Женская школа? И кто же там убит?

— Преподавательница гимнастики, — ответил сержант.

— Смерть преподавательницы гимнастики… — задумчиво повторил Келси. — Отличное название для романа.

— Но кому понадобилось убивать ее?

— Даже преподавательницы гимнастики переживают любовь, — ответил инспектор. — А равно и другие сильные чувства. Где нашли тело?

— В спортивном павильоне, так они назвали это место.

— Они не говорили, как она убита?

— Выстрелом из пистолета.

— И они нашли пистолет?

— Нет.

— Интересно… — протянул инспектор Келси. — Что ж, едем туда!

Парадная дверь школы была распахнута. Инспектора Келси проводили к мисс Вулстроу. Он знал ее в лицо, как знают друг друга соседи в сельской местности. Даже сейчас, в момент всеобщей растерянности и замешательства, мисс Вулстроу оставалась спокойной, оставалась руководительницей школы.

— Инспектор полиции Келси, — представился инспектор.

— С чего вы собираетесь начать? Хотите осмотреть павильон или сперва выслушаете рассказ о происшедшем?

— Со мной доктор, — сказал Келси. — Если ему и еще двум моим людям покажут место, где находится тело, я предпочел бы поговорить с вами.

— Понятно. Пойдемте в гостиную… Мисс Роуэн, покажите полицейским дорогу. — И добавила, обращаясь к Келси: — Мисс Роуэн — одна из немногих, сумевших сохранить спокойствие.

— Благодарю вас, — сказал Келси, следуя за ней. — Кто обнаружил труп? — спросил он, когда они вошли в гостиную.

— Наша экономка, мисс Джонсон. У одной из девочек заболело ухо, и мисс Джонсон занималась ею. Она обратила внимание, что занавески на окнах плохо прикрыты. Подойдя поправить их, она увидела в окнах павильона свет, который не должен там гореть в час ночи.

— Ясно. Где теперь мисс Джонсон?

— Она здесь. Вы хотите ее видеть?

— Потом. Продолжайте, мадам.

— Мисс Джонсон разбудила мисс Чедвик. Они решили пойти и проверить. Когда они открыли наружную дверь, то услышали звук выстрела. Вбежали туда и…

Инспектор Келси перебил ее:

— Благодарю вас, мисс Вулстроу. Если мисс Джонсон, как вы говорите, в состоянии встретиться со мной, то обо всем дальнейшем я услышу от нее. Но сперва вы, может быть, расскажете мне об убитой женщине?

— Ее имя — Грейс Спрингер.

— Она давно у вас?

— Нет. Она поступила ко мне в этом семестре: наша старая преподавательница гимнастики уехала в Австралию.

— Что вам известно об этой мисс Спрингер?

— У нее были блестящие рекомендации, — сказала мисс Вулстроу.

— Вы знали ее лично до того, как она поступила к вам?

— Нет.

— Как вы думаете, что могло явиться причиной трагедии? Она производила впечатление несчастной женщины? Проявляла озабоченность?

Мисс Вулстроу покачала головой:

— Я ничего не знаю об этом. И ничего не замечала. Могу сказать одно: все это кажется мне невероятным. И еще вот что… Покойница была не очень приятной женщиной.

Они помолчали.

— Пригласить мисс Джонсон? — спросила мисс Вулстроу.

— Да, пожалуйста. Когда я выслушаю ее рассказ, я пройду в зал, или, как вы его называете, в спортивный павильон…

— Это новое здание — его построили совсем недавно, — сказала мисс Вулстроу. — Там бассейн для плавания, зал, где можно играть в мяч и даже в хоккей.

— Вы можете объяснить, почему мисс Спрингер оказалась ночью в павильоне?

— Нет, — ответила мисс Вулстроу.

— Ладно. Теперь я жду мисс Джонсон.

Мисс Вулстроу вышла из комнаты и вскоре вернулась, ведя за собой экономку. Мисс Джонсон, по-видимому, хлебнула бренди, чтобы прийти в себя после ужасного зрелища. Результатом лечения явилась необычная для нее разговорчивость.

— Это инспектор Келси, — обратилась мисс Вулстроу к ней. — Держите себя в руках, Элспет. Расскажите точно и ясно о том, что случилось.

— Это ужасно… — простонала она. — Ужасно! За все время, что я здесь, никогда не случалось ничего подобного. Никогда! Я не могу поверить в это. Я и представить себе не могла, что такое возможно. Мисс Спрингер, наверное, тоже.

Инспектор Келси был гибким человеком, готовым отказываться от обычных методов работы, если того требовали интересы дела.

— Значит, вам кажется странным, очень странным, что мисс Спрингер убита? — мягко спросил он.

— Ну да, инспектор. Она была тяжелой женщиной. Вы понимаете? Но искренней. Такое дело мог сделать только взломщик или даже два!

— Взломщики? Хм… Там что-нибудь пропало?

— Нет. Не могу сказать. Там были всякие спортивные принадлежности.

— Но кое-что вор все же мог там найти, — предположил инспектор. — Кстати, там ничего не сломано, не разбито?

— Я не могу сказать точно. Я знаю, что дверь была открыта, когда мы входили, и там…

— Там ничего не сломано, — вмешалась мисс Вулстроу.

— Понимаю, — кивнул Келси. — Воспользовались ключом. — Он взглянул на мисс Джонсон: — Вам нравилась мисс Спрингер?

— Ну… Точно я не могу сказать. Знаете, после того, как она умерла…

— Значит, она вам не нравилась, — подытожил Келси, пренебрегая правилами хорошего тона.

— Я мало что знаю о ней, — пролепетала мисс Джонсон. — У нее были неплохие манеры, но она почему-то не вызывала к себе симпатии. Не так ли, мисс Вулстроу?

— Разумеется, — ответила мисс Вулстроу.

Келси взглянул на них:

— Теперь, мисс Джонсон, я хочу услышать о случившемся.

— У Джейн — это одна из наших учениц — заболело ухо. Она проснулась и пришла ко мне. Я дала ей лекарство. Провожая ее в комнату, я заметила, что занавеска на окне плохо задернута. Окно было закрыто. Так положено, хотя девочки по ночам и открывают их.

— Это не важно, — перебила ее мисс Вулстроу. — Наши правила не представляют интереса для мистера Келси.

— Нет, конечно нет. Ну так вот, я зашла, чтобы поправить занавеску, и увидела в спортивном павильоне свет. Казалось, он передвигается.

— Вы хотите сказать, что это было не включенное электричество, а свет фонаря или свечи?

— Да, да. Именно так я и подумала. Но кто мог бродить там ночью? Конечно, о грабителях я не подумала. Слишком фантастическая мысль.

— И что же вы подумали? — спросил Келси.

— Ну… я не знаю. У меня как-то не было никаких мыслей в тот момент.

Мисс Вулстроу снова прервала ее:

— Я догадываюсь. Она подумала, что одна из наших учениц могла назначить там свидание с кем-либо. Не так ли, Элспет?

— Да… — шепотом произнесла мисс Джонсон. — В тот момент я так и подумала. Возможно, одна из наших итальянок, решила я. Иностранки созревают раньше, чем английские девушки.

— Не говорите так, — сказала мисс Вулстроу. — Хватает и английских девушек, пытающихся уйти на свидание. Это вполне естественно.

— Продолжайте, — попросил инспектор Келси.

— Я так подумала и разбудила мисс Чедвик. Хотела попросить ее пойти со мной.

— Почему именно мисс Чедвик? — спросил Келси. — Была какая-то особая причина, чтобы позвать именно эту учительницу?

— Я не хотела беспокоить мисс Вулстроу, — ответила мисс Джонсон. — Мы привыкли обращаться к мисс Чедвик, чтобы не беспокоить мисс Вулстроу. Видите ли, Чедвик работает здесь очень давно и у нее большой опыт.

— Во всяком случае, вы разбудили мисс Чедвик. Так?

— Да. Она сразу же согласилась пойти со мной. Мы не стали одеваться, накинули пальто и вышли из дому. И вот тогда-то, едва мы ступили на тропинку, услышали выстрел в спортивном павильоне. Мы побежали туда. Сначала мы остановились возле павильона, прислушались, но все было тихо. Потом подошли к двери. Она была отперта. Мы включили свет и…

Келси прервал ее:

— Когда вы вошли туда, там не было света? Ни от фонаря, ни от чего-нибудь еще?

— Нет. Там было темно. Мы включили свет — там была она. Она…

— Достаточно, — мягко сказал инспектор Келси. — Вам нет нужды описывать то, что вы увидели. Я буду там и все увижу сам. А по дороге вы никого не встретили?

— Нет.

— И не слышали ничьих шагов?

— Нет. Мы ничего не слышали.

— И никто ничего не слышал? — спросил инспектор, обращаясь к мисс Вулстроу. — Педагоги, ученицы…

Она отрицательно покачала головой:

— Нет. Во всяком случае, никто не говорил, что слышал выстрел. Спортивный павильон расположен далеко от школы. Было бы удивительно, если бы кто-нибудь услышал.

— Может быть, из крайних комнат дома можно было услышать шум, доносящийся из павильона?

— Возможно, хотя мне кажется, что выстрел вряд ли мог разбудить кого-нибудь.

— Хорошо, благодарю вас, — сказал Келси. — Теперь я иду в спортивный павильон.

— Я иду с вами, — сказала мисс Вулстроу.

— А я вам нужна? — спросила мисс Джонсон. — Я еще никогда не чувствовала себя так плохо. Подумать только, еще вчера вечером мы вместе были в учительской! Я говорила ей, что девочкам вредно слишком много заниматься гимнастикой. А мисс Спрингер возражала мне. Она говорила, что современная женщина должна быть гармонично развитой. Боюсь, я слишком резко возразила, и теперь, после ее смерти, чувствую себя виноватой.

— Вам лучше посидеть здесь, дорогая, — сказала ей мисс Вулстроу, усаживая экономку на тахту. — Сидите и отдыхайте. И не нужно обсуждать происшедшее или расстраиваться из-за того, что ваши мнения вчера не совпали. Жизнь будет скучной, если все будут соглашаться друг с другом по любому поводу.

Мисс Джонсон откинулась на спинку и зевнула. Мисс Вулстроу повела инспектора вниз.

— Я дала ей бренди, — объяснила она. — Поэтому она сейчас немного болтлива. Надеюсь, это для вас не помеха?

— Нет, — ответил Келси. — Ответы ясны.

Мисс Вулстроу указала на дорожку, ведущую к павильону.

— Этим путем мисс Джонсон и мисс Чедвик шли к павильону? — осведомился Келси.

— Да. Эта тропинка проходит между рододендронами и выходит прямо к спортивному павильону.

Инспектор включил сильный фонарик, и они зашагали к освещенному зданию.

— Прекрасная постройка, — заметил инспектор, осматривая павильон.

— Это влетело нам в копеечку, — сказала мисс Вулстроу. — Но мы можем это позволить.

Открытая дверь вела в красивую комнату. В ней находились шкафы с именами девочек на каждом. В конце комнаты стенд для ракеток и клюшек. Сбоку еще одна дверь. Келси остановился. Фотограф только что закончил работу, другой сотрудник — дактилоскопист, увидев инспектора, подошел к нему:

— Можете входить, сэр. Все в порядке. С полом мы закончили. Осталось совсем немного.

Келси вошел в комнату. Полицейский врач стоял на коленях возле тела. Он поднял глаза на приблизившегося Келси.

— Она убита выстрелом с четырех шагов, — сказал он. — Пуля попала прямо в сердце. Смерть наступила мгновенно.

— Как давно?

— В час или около этого.

Келси кивнул. Он огляделся и увидел высокую женщину у стены. Ей было лет пятьдесят пять, у нее был чистый лоб, упрямый подбородок, седые волосы. И никаких признаков истерии.

«Славная женщина», — подумал инспектор.

— Мисс Чедвик?

— Да.

— Вы пришли сюда вместе с мисс Джонсон и обнаружили тело?

— Да. Она лежала точно так же, как и теперь.

— А время?

— Я взглянула на часы, когда мисс Джонсон разбудила меня. Было десять минут второго.

Келси кивнул. Совпадает с временем, указанным мисс Джонсон.

Он задумчиво посмотрел на убитую. Ярко-рыжие волосы коротко подстрижены. Веснушчатое лицо, атлетическая фигура. Одета в юбку из твида и темный свитер. На ногах простые туфли.

— Оружие не обнаружили? — спросил Келси.

Один из мужчин покачал головой:

— Никаких следов, сэр.

— Фонарь?

— Да, сэр, вот здесь, в углу.

— Отпечатки?

— Только убитой женщины, сэр.

— Значит, фонарь был у нее, — задумчиво сказал Келси. — Она пришла сюда с фонарем… Но зачем?

Этот вопрос в равной мере относился и к нему самому, и к его людям, и к мисс Вулстроу, и к мисс Чедвик. Все молчали. Он снова спросил:

— Ну, у кого есть мысли по этому поводу?

Мисс Чедвик покачала головой:

— Никаких. Впрочем, мне кажется, что она могла оставить здесь какую-нибудь вещь, забыв ее, например, днем или вечером. А потом она вернулась, чтобы забрать ее…

— Это должно быть чем-то важным, если она решила пойти сюда ночью, — заметил Келси.

Он огляделся по сторонам. Ничего, кроме стенда. И ничего, что бы говорило о применении силы… разве что несколько ракеток, лежащих на полу.

— И еще, — сказала мисс Чедвик, — она могла прийти сюда для проверки, так же как и мы. Пожалуй, это более похоже на нее.

— Я думаю, вы правы, — сказал Келси. — Могла она пойти сюда одна?

— Вполне, — ответила мисс Чедвик без колебаний.

— Но мисс Джонсон предпочла прийти и разбудить вас, — напомнил Келси.

— Знаю, — ответила мисс Чедвик. — И я поступила бы так же, увидев свет. Я разбудила бы еще кого-нибудь: мисс Вулстроу или мисс Ванситтарт. Но мисс Спрингер этого бы не сделала. Она была очень самоуверенна и считалась только с собственным мнением.

— Еще один момент, — сказал Келси. — Вы с мисс Джонсон вошли через боковую дверь. Эта дверь была не заперта?

— Да.

— Можно предположить, что мисс Спрингер оставила ее открытой?

— Это представляется вполне естественным, — согласилась мисс Чедвик.

— Итак, мы предполагаем, — продолжал инспектор, — что мисс Спрингер увидела свет в спортивном павильоне, пошла узнать, в чем дело, и была убита. — Он повернулся к мисс Вулстроу, стоящей неподвижно в дверях: — Такая гипотеза кажется вам верной?

— Нет, — ответила мисс Вулстроу. — Я могла бы согласиться с первой частью: мисс Спрингер увидела свет и решила узнать, в чем дело. Такое вполне возможно. Но чтобы человек, находившийся здесь, стал стрелять — вряд ли. Если бы здесь был кто-то, не имеющий отношения к школе, он скорее всего убежал бы или по крайней мере попытался бы убежать. Зачем приходить ему сюда в час ночи, да еще и с пистолетом? Это же смешно! Здесь нет ничего ценного, ничего такого, из-за чего стоило бы убивать человека.

— Понятно. Значит, вы думаете, что у мисс Спрингер здесь было свидание?

— Это вполне допустимое и естественное объяснение ее появления здесь. Но и оно не объясняет факта убийства, не так ли? У девушек в моей школе нет оружия, да и юноши, с которыми они могли бы встречаться, тоже вряд ли носят пистолеты.

Келси кивнул в знак согласия.

— Теперь альтернатива, — продолжал Келси. — Было ли это свидание с мужчиной…

Мисс Чедвик неожиданно рассмеялась.

— О нет, — заявила она, — только не мисс Спрингер!

— Не вижу ничего необычного в любовных свиданиях, — сухо сказал инспектор. — И я считаю, что убийца обдумал все, все рассчитал, что он договорился о встрече с мисс Спрингер здесь, в павильоне, что он встретился с ней и убил.

Глава 8 Кошка среди голубей

Письмо Дженнифер к матери:

«Мидоубанк» была достаточно известным учреждением, а потому удостоилась личного внимания начальника полиции. Пока продолжалось обычное следствие, мисс Вулстроу не бездействовала. Она позвонила влиятельным друзьям, своим знакомым в министерстве внутренних дел, людям, имеющим вес в мире прессы. Результатом этих маневров явилось то, что лишь самые скудные сведения о случившемся попали на страницы газет. Преподавательница гимнастики была найдена убитой. Она была застрелена, случайно или умышленно — это еще не установлено. Некоторые заметки содержали намеки на то, что эта женщина, вероятно, застрелилась.

Анна Шапленд была загружена работой: она отправляла письма родителям. Мисс Вулстроу не тратила времени на уговоры учениц хранить все в тайне. Она знала, что это ни к чему не приведет. Беспристрастные отчеты в большей мере убедят беспокоящихся родителей и опекунов.

После полудня она сидела с мистером Стоуном, начальником полиции, и инспектором Келси. Полиция взяла на себя ответственность за сокрытие от прессы подробностей преступления до тех пор, пока это будет возможным. Отсутствие газетной шумихи позволяло спокойно, без помех вести следствие.

— Очень жаль, мисс Вулстроу, очень жаль, что так случилось, — говорил начальник полиции. — Я понимаю, что для вас это может иметь дурные последствия.

— Конечно, убийство — плохая реклама для моего заведения. Но не стоит говорить об этом. Самое главное — как можно скорее найти преступника.

— Кто знает, будет ли это лучшим исходом… — негромко сказал Келси.

— Вы действительно так думаете? — сухо спросила мисс Вулстроу.

— Видите ли, здесь может быть замешано лицо, связанное… Вы понимаете меня?

Мисс Вулстроу не ответила.

— Вы думаете, что это связано с персоналом школы? — спросил начальник полиции.

— Конечно, инспектор Келси так думает, хотя он и старается щадить мои чувства… И очень возможно, что он прав.

— Вы не возражали бы против обыска школы, мисс Вулстроу? — спросил начальник полиции.

— Нет. Полагаю, что вы хотите найти оружие?

— Да. Это небольшой пистолет иностранной марки.

— Иностранной марки… — задумчиво повторила мисс Вулстроу.

— Вы не знаете, есть ли у кого-нибудь из персонала или учениц что-либо подобное?

— Конечно нет, — ответила мисс Вулстроу. — Я прекрасно знаю, что у девочек ничего такого не может быть. Их вещи распаковываются по прибытии, и пистолет конечно же был бы замечен. Но пожалуйста, инспектор Келси, делайте все, что считаете нужным.

Инспектор кивнул:

— Я также поговорю с вашими людьми. Может быть, кто-либо из них слышал что-то такое, что может дать нам ключ к разгадке. Или обратил внимание на странности в поведении убитой. — Он помолчал и добавил: — Такое ведь могут заметить и ученицы.

— Хорошо. Я обращусь к девочкам. Попрошу тех из них, кто знает что-нибудь, касающееся смерти мисс Спрингер, прийти ко мне и рассказать, — предложила мисс Вулстроу.

— Отличная мысль, — отозвался начальник полиции.

— Но вы должны помнить, что это девочки: кто-нибудь из них может преувеличить важность им известного, а то и просто выдумать что-то. Девочки иногда поступают необычно, но я рассчитываю на ваш профессионализм.

— Надеюсь, что смогу пройти через это испытание, — сказал инспектор Келси. — А теперь, пожалуйста, дайте мне список ваших сотрудников.

— Я осмотрел все шкафы в павильоне, сэр.

— И ничего не нашли? — спросил Келси без особой надежды.

— Нет, сэр, ничего важного. Прекрасные вещи, но ничего по нашей части.

— Шкафы были заперты?

— Нет, сэр. Замки и ключи есть, но, видимо, здесь не принято запирать свои вещи. Можно свободно взять что угодно.

Келси задумчиво уставился в некрашеный пол.

— Ну хорошо, — сказал он. — Я пойду в школу. Хочу побеседовать с людьми.

— Вы думаете, что это кто-нибудь из них, сэр?

— Вполне возможно, — ответил Келси. — Никто, кроме одной учительницы и экономки, — их зовут Чедвик и Джонсон, — да еще ученицы Джейн, у которой разболелось ухо, не имеет алиби. Теоретически все они были в постелях и спали, но ручаться за это нельзя. Девочки спят в отдельных комнатах, учительницы, естественно, тоже. Каждая из них, включая мисс Вулстроу, могла выйти и встретить здесь мисс Спрингер или следить за ней. После того как мисс Спрингер была убита, эта особа могла вполне незаметно вернуться к себе и выйти из комнаты уже после тревоги. Но мотив… Да, — повторил он медленно. — Самое главное — мотив. И если это сделано не здешними, то найти его будет еще труднее.

Он вышел из спортивного павильона и медленно направился к школе. Хотя время уже было позднее, старый Бриггс возился на цветочных грядках. Увидев Келси, он выпрямился.

— Уже поздно работать, — улыбаясь, сказал Келси.

— О, — отозвался Бриггс, — молодежь не знает, что значит быть садовником. Приходить в девять и уходить в пять вечера. Вы думаете, так? Бывают дни, когда приходится работать от зари до зари, если, конечно, любишь свое дело.

— Вы можете гордиться делом рук своих. Я не встречал более красивого места.

— Это верно. Но я не один. Со мной работает старательный парень. Да что говорить, сейчас большинство молодежи идет на завод, возиться с землей они не любят. Но мне повезло: парень, которого взяли мне в помощь, работает отлично.

— И давно?

— С начала семестра. Его зовут Адам. Адам Гудмен.

— Я не видел его здесь.

— Погодите денек. Он сейчас в другом месте.

— Ничего, кто-нибудь покажет мне его, — сказал инспектор.

— Вы хотите поговорить с ним?

— Его нет в моем списке, — ответил Келси. — В списке людей, которые здесь работают.

— О, вы увидите его завтра, мистер. Только вряд ли он сможет рассказать вам что-нибудь интересное.

— Кто знает?

Странный молодой человек, который начал работать в школе с начала семестра. Пожалуй, это было первым, что показалось Келси необычным в «Мидоубанке».

Мисс Вулстроу остановила девочек, пришедших, как обычно, вечером в зал для игр.

— Я должна вам кое-что сказать. Мисс Спрингер, как вы знаете, убита прошлой ночью в спортивном павильоне. Если кто-нибудь из вас на прошлой неделе видел или слышал что-либо, касающееся мисс Спрингер и показавшееся вам странным, я попрошу рассказать об этом мне. Вы можете прийти ко мне в гостиную.

— О, — воскликнула Джули Эпжон, когда они входили в зал, — как бы я хотела хоть что-нибудь знать! Но мы ничего не знаем. Правда, Дженнифер?

— Конечно не знаем, — подтвердила ее подруга.

— Мисс Спрингер всегда казалась мне самой обыкновенной, — продолжала Джули. — Как странно, что ее убили так таинственно.

— Не думаю, чтобы это было так уж таинственно, — возразила Дженнифер. — Обычный грабитель.

— Который хотел украсть наши ракетки, — с ехидством добавила Джули.

Инспектор Келси беседовал с мисс Ванситтарт. «Красивая женщина», — думал он. Возраст — лет сорок или немного меньше. Высокая, хорошо сложена, пепельные волосы уложены со вкусом. Была она спокойна и величава, держалась с достоинством и напоминала манерами мисс Вулстроу. «Впрочем, — подумал он, — у мисс Вулстроу есть то, чего нет у мисс Ванситтарт».

Вопросы и ответы следовали как обычно. В результате оказалось, что мисс Ванситтарт ничего не видела и не слышала. Мисс Спрингер отлично справлялась с работой. Да, ее манеры были, возможно, не слишком изящны, но это не беда. Она, пожалуй, не отличалась привлекательностью, но для преподавательницы гимнастики это не так важно: суровый вид педагога не позволяет девочкам распускаться в его присутствии.

В общем, мисс Ванситтарт ничего ценного не сказала.

— Она, как обезьяна, — плохого не видит, о плохом не слышит и не думает, — с сердцем сказал сержант Бонд, помогавший инспектору Келси проводить опрос.

Келси улыбнулся.

Следующей была Эйлин Рич.

«Страшна как грех» — таково было впечатление инспектора. Однако, присмотревшись, он пришел к выводу, что в ней есть что-то привлекательное. Он задавал ей традиционные вопросы, но ответы, к его удивлению, были не столь стандартными, как он ожидал.

— Вы не знаете, может, кто-нибудь имел на нее зуб?

— О нет, — быстро ответила мисс Рич. — Она была не из тех, кого можно ненавидеть.

— Что вы имеете в виду, мисс Рич?

— Мне кажется, что вряд ли у нее нашелся бы настоящий враг. Все, что она делала, происходило на глазах у всех. Она надоедала людям, они часто плохо отзывались о ней. Но это ни о чем не говорит. Я уверена… как бы это сказать… что ее убили не как мисс Спрингер, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Не совсем уверен, что понял вас, мисс Рич.

— Если кто-то грабит банк, он может по ходу дела убить кассира. Так и здесь. Убили кассира, а не Грейс Спрингер. И вы ошибаетесь, пытаясь найти людей, которые заведомо желали убить именно ее.

— Она совала нос в чужие дела?

— Нет. Она не ходила на цыпочках вокруг сплетниц, но, если ей встречалось что-либо непонятное, она выясняла все до конца. Вот и выяснила.

— Понятно. — Келси немного помолчал. — Вы сами ее любили, мисс Рич?

— Я даже не думала о ней. Для меня она была только преподавательницей гимнастики. И еще вот что. Она гордилась своей работой и не считала ее забавой.

Келси серьезно взглянул на мисс Рич.

«Необычная женщина», — подумал он, а вслух сказал:

— У вас есть свой взгляд на вещи!

— Да, надеюсь, что есть.

— Вы давно работаете в «Мидоубанке»?

— Только полтора года.

— У вас не было неприятностей?

— В «Мидоубанке»?

— Да.

— О нет! Здесь все было хорошо до этого семестра.

Келси насторожился:

— А почему стало скверно в этом семестре? Вы же не имели в виду убийство? Вы думаете о чем-то другом…

— Я… — Она запнулась. — Да, может быть, и так, но все это очень туманно.

— Продолжайте.

— Во-первых, чувствуется, что мисс Вулстроу несчастна, — медленно начала Эйлин Рич. — А потом… Есть еще одна вещь. Вы этого не знаете. И я не думаю, чтобы кто-нибудь заметил это. Вы понимаете, все было хорошо до этого семестра, и вот…

— Что «вот»? — серьезно спросил Келси, глядя ей в глаза.

— Мне кажется, возле нас притаилось что-то страшное… — медленно проговорила она. — Кошка среди голубей — вот как это можно назвать. Мы все — голуби, а среди нас — кошка. Но мы не можем увидеть эту кошку…

— Очень уж неопределенно, мисс Рич.

— Правда? Звучит по-идиотски, я сама понимаю. Такое ощущение, будто я что-то заметила, но сама не знаю, что именно.

— Кого-то не соответствующего своему месту?

— Нет. Единственное, что я могу сказать: кто-то здесь есть, кто-то странный, и он действует на меня, я чувствую его присутствие… О, я говорю бессвязно! Это только чувство. Это не то, что вам нужно. Это не улики.

— Да, это не улики, — подтвердил инспектор. — Пока… Но это интересно, и, если ваше чувство станет более определенным, я буду рад выслушать вас.

Мисс Рич слегка поклонилась ему и вышла.

— Лжет, — сказал сержант Бонд.

— Нет, — возразил инспектор. — Не думаю, чтобы она лгала. Я думаю, что она слишком чувствительна, даже мнительна. Такие люди, как она, если думают, что в комнате кошка, могут даже увидеть ее. Ну ладно. Следующей мы пригласим француженку.

Глава 9 Фантастический рассказ

По виду мадемуазель Бланш можно было дать лет тридцать пять. Строгий костюм. Не красится, темные волосы уложены аккуратно, но безвкусно.

— Право же, не очень приятно работать в школе, где происходят убийства, — неодобрительно заключила она. — И так же опасно находиться в доме, куда может забраться грабитель.

— Но, мадемуазель Бланш, здесь нет ничего такого, что могло бы привлечь грабителя.

Она пожала плечами:

— Кто знает? Девочки, которые здесь учатся, все из богатых семей. У них может быть с собой что-нибудь ценное. Вор может узнать об этом и попытаться совершить кражу.

— Но если у девочки есть что-нибудь ценное, то оно наверняка хранится не здесь, не в школе.

— Откуда вы знаете? У них ведь есть шкафы, не правда ли?

— Там хранятся только спортивные принадлежности.

— Да, но они могут спрятать что-нибудь в носке, в свитере или в старом шарфе.

— Но что именно?

Этого мадемуазель не знала, а потому ограничилась тем, что пожала плечами.

— Даже самый снисходительный отец не позволит своей дочери взять в школу бриллиантовое колье, — продолжал Келси.

Мадемуазель снова пожала плечами:

— Ценности могут быть различными. Говорят, что жук-скарабей тоже представляет ценность для коллекционера.

Келси засмеялся:

— Вряд ли.

— Но я только высказываю предположение.

— Вы преподавали в какой-нибудь другой английской школе?

— На севере Англии, некоторое время назад. Но в основном я работала во Франции и Швейцарии… Немного в Германии. Я мечтала о том, чтобы приехать в Англию, — хотелось попрактиковаться в языке. У меня здесь подруга. Она мне написала, что есть место и что мисс Вулстроу будет рада, что так быстро нашлась замена ушедшей преподавательнице. И я приехала сюда. Но долго я здесь не останусь.

— Почему? Что вам тут не нравится? — настаивал Келси.

— Мне не нравится место, где стреляют, — отрезала мадемуазель Бланш. — И дети, которые ведут себя непочтительно.

— Но они уже совсем не дети.

— Некоторые еще младенцы, а ведут себя как двадцатилетние. Им предоставляют слишком много свободы. Я предпочитаю обычные школы.

— Вы хорошо знали мисс Спрингер?

— Не особенно. Мне не понравились ее манеры, и я старалась держаться как можно дальше от этой женщины. Костлявая, веснушчатая, с громким неприятным голосом. Настоящая карикатура на англичанку… Часто была груба. И я не любила ее.

— В чем выражалась ее грубость по отношению к вам?

— Она не пускала меня в спортивный павильон. Как будто это была ее собственность. Я заглянула туда из чистого любопытства. И тут входит мисс Спрингер и заявляет: «Что вы здесь делаете?» Представляете, это мне, учительнице!

— Да, да, очень неприятно, — успокаивающе произнес Келси.

— Настоящее хамство! Затем она сказала: «Уходите и оставьте ключ!» Она чуть не вытолкала меня. Когда я подошла, дверь была открыта и ключ лежал на полу. Я подняла его. Я забыла положить его на место, вот она и налетела на меня с оскорблениями. Ее ключ от ее спортивного павильона!

— Все это немного странно, не так ли? — Инспектор внимательно посмотрел на мадемуазель Бланш. — Я имею в виду, что это выглядело так, будто она там что-то прятала и боялась, что это найдут…

Это была осторожная попытка намекнуть на возможный мотив поведения мисс Спрингер, но Бланш только рассмеялась:

— Спрятать в павильоне? Что можно спрятать в подобном месте? Или вы думаете, что она прятала там свои любовные письма? Так я уверена, что ей никто никогда не писал таких писем!

Анжель Бланш поспешили выпроводить после нескольких незначительных вопросов.

— Обидчива, — сказал Бонд, когда дверь за ней закрылась. — Все французы такие.

— Однако она сообщила нам кое-что интересное, — заметил Келси. — Оказывается, мисс Спрингер не нравились люди, разгуливающие по ее залу-павильону, или как там это называется. Почему?

— Может быть, она думала, что француженка следит за ней? — предположил Бонд.

— Да, но почему она так подумала? Значит, она имела основания опасаться, что Бланш что-то найдет? Ну, кто там у нас еще остался?

— Две молодые учительницы, мисс Блейк и мисс Роуэн, потом еще секретарша мисс Вулстроу.

Мисс Блейк оказалась молоденькой и симпатичной. Она преподавала ботанику и физику. Она не сообщила ничего, что представляло бы интерес для следствия. Она очень мало знала мисс Спрингер, и у нее нет никаких соображений о причинах, которые привели ее к смерти.

Мисс Роуэн имела вид, приличествующий человеку, который знает и преподает психологию: многозначительное и немного рассеянное выражение лица, прищуренные глаза.

— Вполне возможно, — заявила она, — что мисс Спрингер покончила с собой.

Инспектор Келси удивленно поднял глаза:

— Но почему? Она была несчастной?

— Она была агрессивной, — ответила мисс Роуэн, наклонясь вперед и глядя на собеседника поверх очков. — Она была очень агрессивной, по крайней мере, я так считаю. Видите ли, это обычная защитная реакция, направленная на то, чтобы скрыть комплекс неполноценности.

— Я что-то слышал об этом. Она отличалась самоуверенностью?

— Она была ужасно самоуверенна, — мрачно заявила мисс Роуэн. — Некоторые ее высказывания подтверждали мои подозрения.

— Какие?

— Она намекала, что люди в большинстве своем не такие, какими кажутся. Говорила, что в школе, где она работала до этого, она кого-то разоблачила. Директриса отказалась ее слушать, другие учительницы — тоже. Вы понимаете, что это значит, инспектор? — возбужденно провозгласила мисс Роуэн. — Это мания преследования.

Инспектор Келси вежливо заметил, что ее предположения приобретут большую убедительность, если она сумеет объяснить, каким образом мисс Спрингер удалось выстрелить в себя с четырех шагов, а после этого еще куда-то спрятать пистолет.

Мисс Роуэн заметила, что полиция всегда предубеждена против психологии.

Затем была Анна Шапленд.

— Ну, мисс Шапленд, что вы можете сказать об этом деле?

— Абсолютно ничего. Я была в своей комнате, ничего не видела и не слышала. Вообще, все это невероятно!

— Что вы видите в этом невероятного?

— Ну, во-первых, сам факт, что мисс Спрингер убита. Говорят, что кто-то был в павильоне и она пошла посмотреть. Может, это и так, но я не понимаю, кто и зачем мог вломиться в павильон?

— А может быть, это местные мальчишки? Хотели стащить что-нибудь из спортивных принадлежностей или просто пошутить.

— Если это так, то я не могу понять, почему мисс Спрингер не разогнала их.

— Вам не кажется, что мисс Спрингер как-то по-особенному относилась к спортивному павильону?

Анна Шапленд недоуменно посмотрела на него:

— По-особенному?

— Ну, как к своей собственности, например. Говорят, она не любила, когда туда ходят другие.

— Я ничего не знаю об этом.

— Вы сами ничего не замечали?

Анна покачала головой:

— Я была там всего раз или два, да и то по поручению мисс Вулстроу.

— Мисс Спрингер возражала когда-нибудь против посещения павильона мадемуазель Бланш?

— Нет, я ничего об этом не слышала. Возможно. Некоторое время мадемуазель была очень сердита, она ведь, как вам известно, обидчива.

— Вы не думаете, что она ходила в павильон рыться в шкафах?

— В шкафах девочек? Ну, не поручусь…

— У мисс Спрингер там был свой собственный шкаф?

— Да, конечно.

— Если бы оказалось, что мадемуазель Бланш роется в шкафу мисс Спрингер, то это, наверное, вызвало бы раздражение преподавательницы гимнастики?

— Разумеется!

— Вы больше ничего не можете рассказать о том, что имеет отношение к спортивному павильону?

— Ну… — Анна замялась.

— Да, мисс Шапленд, я вас слушаю.

— Ничего особенного, — медленно произнесла Анна. — Но один из садовников — не Бриггс, а тот, молодой, — подходил как-то к павильону, хотя ему там абсолютно нечего было делать. Возможно, его влекло любопытство, а может, это просто был предлог отвлечься от работы — он чинил сетку на теннисном корте. Я не уверена, что здесь что-нибудь серьезное.

— Но почему вы вспомнили об этом?

— Да потому, — нахмурилась Анна, — что он странно себя вел. Вызывающе… И он вроде бы смеялся, что на девочек тратят такие деньги…

— Так, понятно.

— Я не уверена, что это важно.

— Возможно, но на всякий случай я запишу ваши показания.

— Все вокруг да около, — сказал сержант Бонд, когда Анна ушла. — Может быть, от слуг что-нибудь узнаем?

Но от слуг не удалось узнать ничего. Правда, одна горничная, которая спала в школе, вообще-то могла что-нибудь услышать, но она тоже уверяла инспектора, что ни о чем не знает. Да, мисс Спрингер была несколько резковата. Ни о спортивном павильоне, ни о том, что находится там, она понятия не имеет.

В этот момент в комнату вошла мисс Вулстроу.

— Одна из девочек что-то хочет сообщить вам, инспектор, — сказала она.

Инспектор резко обернулся:

— Она что-нибудь знает?

— Сомневаюсь, но вам лучше самому переговорить с ней. Она иностранка. Принцесса Шейста, племянница эмира Ибрагима.

Келси кивнул.

Мисс Вулстроу вышла и вернулась с темноволосой смуглой девушкой среднего роста. Своими миндалевидными глазами она взволнованно смотрела на мужчин.

— Вы из полиции?

— Да, — улыбнулся ей Келси, — мы из полиции. Садитесь, пожалуйста, и расскажите мне, что вы знаете о мисс Спрингер.

— Да, да, я все расскажу вам… — Она села, наклонилась вперед и сказала драматическим шепотом: — Тут есть люди, которые следят за всем, что здесь происходит. Они не показываются, но они здесь! — Принцесса многозначительно посмотрела на инспектора.

— А почему они следят за школой?

— Потому, что здесь я! Они хотят украсть меня!

Келси открыл рот. Этого он не ожидал.

— Почему же они хотят украсть вас?

— Чтобы получить за меня выкуп, конечно. Они ведь могут получить много денег от моих родственников.

— Э… ну, допустим… — с сомнением произнес Келси. — Но если все так, то какое отношение это имеет к смерти мисс Спрингер?

— Она могла застать их там, — ответила Шейста. — Возможно, она заговорила с ними, пригрозила им… Возможно, они обещали дать ей денег, если она никому ничего не скажет. И она поверила им. Они могли ей сказать, что оставят деньги в спортивном павильоне, а когда она пришла за ними, застрелили ее.

— Но мисс Спрингер не поддалась шантажу.

— Вы думаете, лучше быть простой учительницей? — презрительно сказала Шейста. — Вы не считаете, что куда приятнее иметь деньги, путешествовать, делать что хочешь? Особенно таким людям, как мисс Спрингер, — некрасивым, кого не любят мужчины. Вы не думаете, что таких людей деньги прельщают больше, чем других?

— Ну… — протянул Келси. — Я даже не знаю, что сказать. — Он действительно не составил еще мнения о происходящем. — Это ваше собственное соображение? — спросил он. — Надеюсь, мисс Спрингер ничего подобного не говорила вам?

— Мисс Спрингер никогда ничего не говорила, кроме «согнуться» и «медленнее», — сказала с обидой Шейста.

— Допустим, но почему вы решили, что вас хотят похитить?

— Неужели вы этого не понимаете? Мой кузен — принц Али Юсуф из Рамата. Он был убит во время революции. Было объявлено, что, когда я вырасту, мы поженимся. Теперь вы понимаете, какая я важная персона?

Инспектор Келси недоверчиво посмотрел на нее.

— Вам это кажется слишком фантастичным?

Видя, что он по-прежнему сомневается, она продолжала:

— Возможно, они думают, что я знаю, где находятся драгоценности!

— Какие драгоценности?

— Моего кузена. Его отца. В нашей семье они всегда передавались по наследству. По крайней мере, теперь вам ясно?

— Но какое это имеет отношение к вам или к мисс Спрингер?

— Но я уже вам сказала!.. Они, возможно, думают, что я знаю, где эти драгоценности!.. Они сделают меня пленницей и силой заставят все рассказать.

— Так вы знаете, где эти драгоценности!

— Нет, конечно нет! Они исчезли во время революции.

— Кому они принадлежат?

— Теперь, когда кузен мертв, они принадлежат мне. Больше нет никого, кто бы имел на них право. Его тетя, моя мать, умерла… Он сам хотел, чтобы они принадлежали мне! Если бы он не умер, мы бы поженились.

— Это было решено?

— Да, разумеется.

— И вы должны были бы получить эти драгоценности, если бы вышли за него замуж?

— Нет, у меня были бы новые. Из Парижа, от Картье. А эти хранились бы на крайний случай.

— Я думаю, вы сами понимаете, что ваше предположение неправдоподобно, — сказал инспектор Келси.

Глаза Шейсты блеснули.

— Я сказала вам то, что знаю.

— Ну хорошо, — успокаивающе произнес инспектор, — я запомню все это.

Он встал, открыл дверь и выпустил принцессу.

— Арабские сказки, — сказал он, возвращаясь к столу. — Киднеппинг и сказочные алмазы!.. Кто там следующий?

Глава 10 Совещание

Когда инспектор Келси вернулся в отделение, дежурный сержант сказал ему:

— Мы задержали Адама Гудмена, сэр. Он ждет вас.

— Адама Гудмена? Ах да, садовника.

Одетый в вельветовые брюки и ярко-голубую куртку, высокий, загорелый, красивый юноша, представший перед ним, был совершенно спокоен.

— Вы хотели меня видеть. Я вас слушаю.

В его голосе проскальзывали грубые, пренебрежительные интонации.

«Впрочем, это обычно для теперешних молодых людей», — подумал инспектор.

Келси прямо перешел к сути дела.

— Что вы знаете об убийстве мисс Спрингер? — спросил он.

— Ничего я не знаю об этом убийстве, — угрюмо пробурчал Адам. — Все происходило без меня. Я спал.

Келси покачал головой. Он сел за стол и усадил юношу в кресло напротив. Молодой полицейский в штатском, вошедший в комнату вместе с инспектором, присел в стороне.

— Теперь начнем, — сказал Келси. — Итак, вы Гудмен… — Он посмотрел на лежавшую перед ним бумагу. — Адам Гудмен?

— Это правда, сэр. Но сначала ознакомьтесь с этим…

Манеры Адама изменились. Теперь он держался вежливо и учтиво. Он достал что-то из кармана и протянул через стол инспектору.

Брови инспектора, читавшего документ, поползли вверх. Он сказал полицейскому:

— Вы свободны, Бардер.

Молчаливый полицейский с удивленным выражением лица поднялся и вышел.

— Ну… — Инспектор с интересом посмотрел на Адама. — Так кто же вы? Что вам нужно? Я хотел бы знать, что вы там делали…

— В женской школе, — закончил за него Адам. — На первое время мне было дано определенное задание. Неужели я не похож на садовника?

— Нет. Обычно садовники — старики. А вы понимаете что-нибудь в садоводстве?

— Совсем немного. Когда-то я помогал матери.

— То, что произошло в «Мидоубанке», объяснило вам что-нибудь?

— Видите ли, мы действительно не знали, что должно произойти в «Мидоубанке». Мне было предписано ожидать вора. Так что убийство — это совсем не по школьной программе.

— Значит, что-то должно было случиться, — сказал Келси и вздохнул. — Что за всем этим скрывается?

И Адам ответил. Келси выслушал его с интересом.

— Да, я был несправедлив к девушке, — заметил он. — Но все же рассказ Шейсты слишком фантастичен, чтобы быть правдивым, или вы так не считаете? Алмазы стоимостью в полмиллиона, а то и в миллион фунтов! И кому, вы говорите, они теперь принадлежат?

— Хорошенький вопрос! Чтобы ответить на него, нужно задать немалую работу юристам-международникам. Тут дело спорное. До революции они принадлежали его величеству принцу Али Юсуфу, а теперь? Если они вернутся в Рамат, то будут принадлежать новому правительству. Али Юсуф мог завещать их кому-нибудь. Тогда их судьба будет зависеть от того, сможет ли это лицо представить доказательства… Только кому будет он их представлять? На них может претендовать его семья… Но лучшим вариантом, в сущности, было бы, если бы вы или я нашли их на улице и положили в карман. Тогда бы они стали нашей собственностью…

— Значит, вы считаете, что тот, кто заполучит их в свои руки, и станет владельцем? — Келси неодобрительно покачал головой. — Это не очень приятно.

— Да, — твердо сказал Адам. — Это не очень приятно. Это даже опасно. Вообще, здесь много неясного.

— Но почему «Мидоубанк»? Потому что здесь принцесса?

— Принцесса Шейста — первая кузина Али Юсуфа, это так. Кто-нибудь может пытаться похитить ее или вступить с ней в переговоры. Вот эта сомнительная возможность и заставила меня поселиться по соседству. Например, мы знаем, что в «Альтон-Гранд-отеле» остановилась миссис Колински. Виднейший член «Риф-Раф лимитед». Ничего по вашей линии, все по закону, все совершенно прилично, но она великолепная сборщица информации. Скажу вам также, что где-то здесь находится бывшая танцовщица из одного кабаре Рамата. По нашим данным, она работает на некое иностранное правительство. Видите, что сконцентрировано вокруг «Мидоубанка»? И ко всему этому прошлой ночью убита мисс Спрингер.

Келси задумчиво кивнул:

— Здорово запутано! Необычный случай.

— Секретные агенты, грабители, убийцы — они всегда рядом, — согласился Адам. — Все это чудовищно, но такова жизнь.

Они помолчали. Потом Келси задал вопрос:

— Что, по-вашему, случилось прошлой ночью?

— Спрингер была в спортивном павильоне в полночь. Почему? Отсюда надо начинать. Мы не должны ставить вопрос, кто убил ее, пока не узнаем, почему она была в спортивном павильоне в это время. Мы можем предполагать, что, несмотря на правильный образ жизни и занятия спортом, она в этот час не спала; выглянув в окно, она увидела свет — ее окно выходит к павильону.

Келси кивнул.

— У нее хватило смелости пойти самой посмотреть, в чем дело. Кого-то она застала… Но кого? Неизвестно. И этот человек застрелил ее.

Келси снова кивнул.

— Это мы знаем, — сказал он. — Но меня смущают ваши последние слова. Вы же не станете убивать просто так, а постараетесь любым путем избежать этого, если…

— Если не случится что-то такое, что заставит стрелять? Согласен! В этом случае можно застрелить и ни в чем не повинную мисс Спрингер — застрелить во исполнение долга. Но есть и другая возможность. Мисс Спрингер получила работу в «Мидоубанке» по частному приглашению. Ну а если ее послали хозяева, потому что у нее есть подходящая специальность?.. Она ждет момента, затем пробирается в павильон. Кто-то следит за нею или ждет ее там, держа пистолет наготове… Но снова вопрос: почему? Зачем? Ведь спортивный павильон — не то место, где можно что-то спрятать.

— И там ничего не было спрятано, могу вас заверить! Мы все тщательно осмотрели — шкафы девочек, шкаф мисс Спрингер, различный инвентарь, все здание. Там нет ничего похожего на ювелирные изделия.

— Ну, определенную поправку во все это мог внести убийца, — заметил Адам. — Другая возможность заключается в том, что спортивный павильон мог использоваться в качестве места рандеву. С мисс Спрингер или еще с кем-то. Место вполне подходящее для такой цели. Приличное расстояние от дома, и в то же время не слишком далеко. Если кто и заметит, то готов простой ответ: там был свет и так далее. Итак, мисс Спрингер пошла на встречу, затем произошла ссора, и ее застрелили. Или по-другому. Мисс Спрингер увидела, как кто-то выходит из дома, и последовала за ним в надежде увидеть и услышать что-либо.

— Я никогда не видел ее живой, — сказал Келси, — но по рассказам о ней можно заключить, что по натуре она была любопытной особой.

— Вполне возможное объяснение, — согласился Адам. — Любопытство погубило кошку. Да, я думаю, она пошла в павильон.

— Но если это было свидание, тогда… — Келси замялся.

Адам энергично кивнул:

— Тогда в этой школе есть еще кто-то, заслуживающий нашего пристального и незаметного внимания. Так сказать, кошка среди голубей.

— Кошка среди голубей… — задумчиво повторил Келси. — Мисс Рич, одна из учительниц, сегодня сказала что-то похожее… — Он размышлял минуты две. — В этом семестре в «Мидоубанке» появилось три новых лица: Шапленд, француженка и мисс Спрингер. Последняя убита и отпадает. Значит, кошка среди голубей — одна из этих двух. — Он посмотрел на Адама. — Но как узнать, кто именно?

— Я видел мадемуазель Бланш, входившую в павильон с самым невинным видом. Хотя делать ей там было нечего. И все-таки я поставил бы на другую. Она спокойна и рассудительна. Пожалуй, я осмотрю ее вещи. Черт побери, почему вы смеетесь?

— Она заподозрила вас, — смеясь, ответил Келси. — Она видела, как вы входили в спортивный павильон, хотя вам там нечего было делать.

— Проклятие! — негодующе воскликнул Адам. — Какое совпадение!

— Значит, все сходится в «Мидоубанке», — сказал Келси. — Это прекрасная школа, и мисс Вулстроу — достойнейшая женщина. Чем скорее мы доберемся до сути дела, тем лучше будет для них обеих. — Он помолчал, задумчиво поглядывая на Адама, а затем добавил: — Я думаю, мы можем открыть мисс Вулстроу, кто вы такой. Она сумеет держать язык за зубами, уверяю вас.

Адам задумался на мгновение. Затем кивнул.

— Да, — сказал он, — при сложившихся обстоятельствах это неизбежно.

Глава 11 Новая лампа вместо старой

У мисс Вулстроу была еще одна особенность, отличавшая ее от большинства женщин: она умела слушать.

Вот и сейчас она молча выслушала все, что ей рассказали инспектор и Адам, причем даже не очень удивилась. Она только подняла брови и произнесла одно слово:

— Замечательно!

«Все зависит от того, что мы будем называть замечательным», — подумал Адам, но вслух этого не сказал.

— Ну, — своим обычным тоном произнесла мисс Вулстроу, — что я должна делать?

Инспектор Келси откашлялся:

— Все должно идти по-прежнему. Мы просто сочли, что вам надо знать все. Ради школы.

Она кивнула:

— Естественно. Школа — мое главное дело. Я отвечаю за безопасность моих учениц и, в некоторой степени, за персонал. И если нам придется сообщить в печать кое-что о смерти мисс Спрингер, будет лучше, если эта информация пойдет от меня. Я хотела бы, чтобы сообщено было как можно меньше. Это, конечно, эгоистическая точка зрения, хотя я думаю, что моя школа важна не только для меня. Но если рассказать должны вы, тогда — пожалуйста.

— Нет, — ответил Келси. — В этом нет необходимости. Чем меньше сведений просочится наружу, тем лучше. Следствие будет продолжено, а мы поведем себя так, будто думаем, что это обычное дело. Юные убийцы или юные правонарушители, как мы их называем. Их теперь множество. Правда, они обычно вооружены ножами, но иногда носят и огнестрельное оружие. Мисс Спрингер убита ими. Они ее застрелили. Вот все, что мы скажем. Больше сообщать представителям прессы и не следует: «Мидоубанк» известна, убийство здесь — сенсация… ну а мы спокойно продолжим работу.

— Думаю, что смогу вам помочь в этом деле, — с удовлетворением сказала мисс Вулстроу. — У меня есть кое-какие влиятельные знакомые там, наверху.

Улыбнувшись, мисс Вулстроу назвала несколько имен, среди которых фигурировали министр иностранных дел, два газетных магната, известный епископ и министр образования.

— Все, что я смогу, я сделаю. — Она взглянула на Адама. — Вы согласны?

— Да, — быстро ответил Адам. — Мы всегда предпочитаем делать свои дела тихо и спокойно.

— И вы по-прежнему останетесь моим садовником?

— Если вы ничего не имеете против. Это даст мне возможность находиться там, где я захочу, не вызывая подозрений. И я смогу наблюдать за всем.

Брови мисс Вулстроу удивленно поползли вверх.

— Надеюсь, вы больше не ожидаете убийств?

— Нет, нет.

— Я рада. Было бы величайшей сенсацией, если бы в какой-нибудь школе произошло два убийства за семестр… — Она повернулась к Келси: — Ваши люди кончили работу в спортивном павильоне? Если мы не сможем им пользоваться, возникнут определенные неудобства.

— Мы все закончили. Я считаю, что вам ясна наша точка зрения. Какова бы ни была причина убийства, там мы не нашли ничего, что могло бы нам как-то помочь. Только обычный спортинвентарь.

— И в шкафах девочек — ничего?

Инспектор Келси улыбнулся:

— Книга под названием «Кандид»… с иллюстрациями. Дорогая книга…

— А, — покачала головой мисс Вулстроу, — она, конечно, была у Жизель д'Обре. Правильно?

Уважение инспектора к мисс Вулстроу росло.

— Вы не ошиблись.

— Это не страшно. «Кандид» — классика. Теперь я вернусь к первому вопросу. С нашей стороны, может ли школа вам помочь?

— В данный момент — вряд ли. Вот еще что! Есть ли у вас какая-нибудь причина для беспокойства в этом семестре? Происшествие? Или человек?

Мисс Вулстроу молчала минуту или две. Затем сказала медленно:

— Единственное, что могу вам ответить: я не знаю.

Адам быстро спросил:

— Вы ощущали что-нибудь странное?

— Да, пожалуй, но не больше. Это так неопределенно… Я не могу точно указать пальцем на человека или событие, только… — Она снова замолчала. — Понимаете, я чувствую, все время чувствую, что я что-то пропустила, что-то такое, чего мне не следовало бы пропускать. Разрешите, я объясню…

Она рассказала вкратце о небольшом инциденте с миссис Эпжон, связанном с неожиданным появлением леди Вероники.

Адам заинтересовался ее рассказом:

— Поясните, пожалуйста, мисс Вулстроу. Значит, миссис Эпжон смотрела в окно, в переднее окно, выходящее на дорогу, и узнала кого-то. В этом нет ничего особенного. У вас множество учениц, и нет ничего удивительного в том, что она раньше видела некоторых родителей или родственников. Но у вас сложилось мнение, что она была удивлена, узнав человека, которого не ожидала встретить в «Мидоубанке»?

— Да, именно такое впечатление у меня сложилось.

— А в это время через другое окно вы увидели мать одной из учениц в состоянии опьянения, что заставило вас совершенно забыть о миссис Эпжон?

Мисс Вулстроу кивнула.

— Она говорила в течение нескольких минут?

— Да.

— И когда ваше внимание вновь вернулось к ней, она говорила о шпионах и разведывательной работе, которой занималась во время войны, до замужества?

— Да.

— В этом что-то может быть, — задумчиво сказал Адам. — Некто, кого она знала в те дни… Отец, мать или родственник одной из ваших учениц или, может быть, кто-то из вашего персонала.

— Едва ли это был кто-нибудь из учителей, — возразила мисс Вулстроу.

— Почему же, это вполне возможно.

— Мы лучше узнаем это от миссис Эпжон, — сказал Келси. — У вас есть ее адрес?

— Конечно, но я думаю, что она сейчас за границей. Подождите, сейчас мы выясним…

Она дважды нажала на звонок на столе, потом нетерпеливо подошла к двери и окликнула проходившую девочку:

— Паула, найди и пошли ко мне Джули Эпжон.

— Хорошо, мисс Вулстроу.

— Лучше мне уйти до того, как войдет девочка, — сказал Адам. — Необычная получится картина, если покажется, что я помогаю инспектору в расследовании. Потом он придумает предлог, чтобы вызвать меня сюда. Кстати, — добавил Адам, обращаясь к мисс Вулстроу, — вы не будете возражать, если я немного злоупотреблю своим положением? Если я заведу дружеские отношения с некоторыми членами вашего коллектива?

— С кем?

— Ну, с мадемуазель Бланш, например.

— Мадемуазель Бланш? Вы думаете, что она…

— Я думаю, что она здорово скучает здесь.

— А!.. — Мисс Вулстроу улыбнулась. — Возможно, вы правы. А кто еще?

— Буду пытаться со всеми… — весело ответил Адам. — Если вы найдете, что некоторые ваши девочки… поглупели и бегают в сад на свидание, то верьте, что этого требует расследование.

— Вы думаете, что девочки что-нибудь знают?

— В принципе, любая из них может что-нибудь знать, — сказал Адам. — Даже если сама не знает, что знает.

— Возможно, вы правы.

Раздался стук в дверь.

— Входите, — пригласила мисс Вулстроу.

В комнату вошла запыхавшаяся Джули.

— Проходи, Джули.

Инспектор Келси строго взглянул на Адама:

— Теперь вы можете идти, Гудмен. Займитесь своей работой.

— Я же говорил, что ничего не знаю про это, — развязно бросил Адам и вышел, бормоча под нос: — Гестапо распоясалось…

— Что случилось, мисс Вулстроу? Я бежала от самых кортов.

— О, все в порядке. Я только хотела узнать у тебя адрес твоей мамы. Куда я могу написать ей?

— Напишите тете Изабелле. Мама за границей.

— Адрес твоей тети я знаю. Но я хочу написать маме лично.

— Не знаю, как вы сможете это сделать, — нахмурившись, сказала Джули. — Мама поехала автобусом в Анатолию.

— Автобусом? — изумилась мисс Вулстроу.

Джули кивнула:

— Ей нравятся такие вещи. И потом, это ужасно дешево. Правда, не слишком уютно, но маму это не смущает. Если захочет, остановится где-нибудь на неделю или две.

— Понятно. Скажи, Джули, твоя мама никогда не упоминала при ком-нибудь о своей работе во время войны?

— Нет, мисс Вулстроу, не думаю. Она никогда так не делает.

— Твоя мама была на разведывательной работе, не так ли?

— Да. И маме она даже нравилась. Она никогда и нигде ничего не взрывала, не пряталась от гестапо. Она работала, кажется, в Швейцарии и Португалии. — Джули немного помолчала и добавила смущенно: — Она часто рассказывала, но, боюсь, я не очень внимательно ее слушала.

— Ну хорошо, Джули. Спасибо за все.

Мисс Вулстроу повернулась к инспектору.

— Вот это да! — воскликнула она, когда Джули вышла. — Поехать автобусом в Анатолию! И девочка говорит об этом так просто, как будто ее мать отправилась на семьдесят третьем автобусе в Мариалл или Смельгроу!

Дженнифер, рассеянно помахивая ракеткой, уныло возвращалась с корта. Ошибки, допущенные сегодня утром, угнетали ее. Нет, как можно обходиться такой ракеткой! Конечно, из-за нее она и проиграла.

Тренировки под руководством мисс Спрингер были, разумеется, очень полезны. Она знала дело. Жаль, что она умерла… Дженнифер всегда относилась к теннису серьезно.

— Послушай, девочка…

Дженнифер остановилась. Перед ней стояла хорошо одетая женщина с золотистыми волосами, под мышкой у нее был длинный плоский пакет. Дженнифер удивилась, почему она до сих пор не заметила эту женщину. Ей и в голову не приходило, что женщина могла скрываться среди деревьев, чтобы при ее приближении выйти ей навстречу.

Женщина спросила с мягким американским акцентом:

— Где я могу найти девочку по имени… — она взглянула на бумажку, — Дженнифер Сатклиф?

Дженнифер остановилась в удивлении:

— Я — Дженнифер Сатклиф.

— Неужели? Как забавно! Такое совпадение! Я не думала, что в такой большой школе сразу же найду ту, которая мне нужна. А говорят, что так не бывает.

— Я думаю, что бывает, — ответила Дженнифер без особого интереса.

— Я была недавно у друзей, — продолжала женщина, — и случайно упомянула, что буду в этих местах. Так вот твоя тетя или крестная… Ах, у меня ужасная память! Она назвала мне свое имя, но я забыла его… так вот, она сказала, что было бы очень хорошо, если бы я, приехав сюда, передала тебе новую теннисную ракетку. Она говорила, что ты просила об этом.

Лицо Дженнифер просветлело. Происходящее казалось чудом.

— О, это, должно быть, моя крестная, миссис Кемпбелл. Я зову ее тетей Джиной. Потому что тетя Розамонд никогда не догадывается ничего прислать, она может дать лишь десять шиллингов к Рождеству.

— Да, теперь я вспомнила имя. Действительно, Кемпбелл.

Пакет был мгновенно вскрыт. Дженнифер издала вопль радости, когда достала ракетку.

— О! Отличная ракетка! — воскликнула она. — Наконец-то я буду играть новой ракеткой! Разве можно хорошо играть, если ракетка плохая?

— Я тоже так считаю.

— Большое спасибо!

— Пожалуйста. А знаешь, я здесь немного робею. Школы всегда приводили меня в смущение. Так много девочек… Да, кстати, давай я отвезу твою ракетку назад. Тетя… то есть крестная, перетянет ее. — Она подняла ракетку, которую Дженнифер швырнула на дорожку.

— Не думаю, что это стоит делать, — сказала Дженнифер, не обращая на происходящее особого внимания. Она целиком была поглощена созерцанием нового сокровища.

— Но запасная ракетка никогда не помешает, — возразила ее новая знакомая. — Ах!.. — Она взглянула на часы. — Уже поздно, гораздо позже, чем я думала. Я должна бежать.

— Вызвать такси? Я могу позвонить по телефону…

— Нет, нет, спасибо, моя дорогая. Моя машина ждет у ворот. До свидания. Я рада, что встретила тебя. Надеюсь, что ты будешь довольна новой ракеткой. — И она побежала по тропинке, ведущей к воротам.

— Благодарю вас! — крикнула Дженнифер ей вслед.

Затем, втайне злорадствуя, она помчалась к Джули.

— Смотри! — крикнула она, потрясая ракеткой.

— Вижу. А где ты взяла ее?

— Моя крестная мне ее прислала. Тетя Джина. Она мне не тетя, но я так ее зову. Я не только маме, но и ей писала о ракетке. А теперь я должна написать ей и поблагодарить…

— Везет же людям, — сказала Джули.

— Теперь-то я смогу играть! Шейста, смотри, — обратилась она к девушке, подошедшей к ним. — У меня новая ракетка! Не правда ли, хорошая?

— Наверное, дорогая, — сказала Шейста, рассматривая ракетку. — Я так хочу научиться играть в теннис!

— Но ты же все время играешь в мяч.

— Дома я даже не знала, что такое мяч, — неопределенно сказала Шейста. — Прежде чем возвращаться домой, я хочу заказать теннисный костюм.

— Шейста никогда не разговаривает ни о чем, кроме одежды, — презрительно бросила Джули, когда принцесса отошла от подружек. — Ты не думаешь, что и мы будем такими?

— Может быть, — сказала Дженнифер. — Но это было бы ужасно.

Они пошли в спортивный павильон, уже освобожденный от полиции. Дженнифер бережно положила ракетку на место.

— А что ты будешь делать со старой? — спросила Джули.

— О, она взяла ее с собой.

— Кто?

— Женщина, которая принесла эту. Она встретила тетю Джину, та попросила ее отвезти мне ракетку, а старую забрать. Тетя отдаст ее на перетяжку.

— А, понятно… — нахмурилась Джули.

— Зачем тебя вызывала Вулли?

— Мисс Вулстроу? О, пустяки. Это насчет адреса матери. Но она сейчас где-то в Турции… Но послушай, Дженнифер, твоя старая ракетка не нуждалась в перетяжке.

— О, Джули, но ведь она была как губка!

— Я знаю. Но ведь та ракетка в действительности моя. Вспомни, мы же поменялись. Это моя ракетка нуждается в починке. А эту недавно перетягивали!

— Правда… — Дженнифер испуганно остановилась. — А может, эта женщина — я даже не спросила, как ее зовут, так была рада — увидела, что ракетку надо перетянуть?

— Но ты сказала, что, по ее словам, о перетяжке ракетки с ней говорила твоя тетя Джина. А ведь тетя просто не могла знать, надо или не надо перетягивать ракетку.

— Ну… — Дженнифер растерянно смотрела на подругу. — Я полагаю… думаю…

— Что ты думаешь?

— Возможно, тетя Джина подумала, что если мне нужна новая ракетка, то старую пора перетянуть. Ведь так?

— Думаю, что нет, — медленно сказала Джули. — И вообще, мне кажется, что все это выглядит странно, что это похоже… это похоже на новую лампу вместо старой. Аладдин, помнишь?

Дженнифер задумалась.

— Могу себе представить: потрешь мою старую ракетку — и появится джинн! Если бы появился джинн, о чем бы ты попросила его, Джули? Что потребовала бы?

— О, много разных разностей! Магнитофон, сотню тысяч фунтов и… Много чего! А ты?

— Я не знаю, — ответила Дженнифер. — Теперь, когда у меня есть новая ракетка, я действительно не знаю.

Глава 12 Катастрофа

Третий уик-энд после начала нового семестра прошел как обычно. Это был первый уик-энд, когда родителям разрешалось брать учениц домой. В результате «Мидоубанк» почти опустела.

В воскресенье в школе оставалось не более двадцати человек. Часть персонала должна была вернуться либо поздно вечером в воскресенье, либо в понедельник. Уехала даже мисс Вулстроу. Для нее это было крайне необычно — покинуть школу. Но на то у мисс Вулстроу была веская причина: приглашение к герцогине Белсхем в Велсингтонское аббатство. Герцогиня прислала письмо, в котором сообщила, что на уик-энде будет сам Генри Бенкс. Генри Бенкс — крупный промышленник и своеобразный приверженец школы. Приглашение туда было равносильно приказу. Да и поговорить с Генри Бенксом сейчас было особенно кстати: обсудить вопрос о будущем школы, рассказать о недавнем трагическом событии.

В субботу утром — мисс Вулстроу только что закончила диктовать корреспонденции — вдруг зазвонил телефон. Анна Шапленд сняла трубку.

— Это эмир Ибрагим, мисс Вулстроу, — сказала она. — Он прибывает завтра в Кларидж и хочет взять на воскресенье Шейсту.

Мисс Вулстроу взяла трубку, поговорила с одним из приближенных эмира. Шейста будет готова к одиннадцати утра в воскресенье и должна вернуться в девять вечера.

— А я чуть не отправила Шейсту с Жизель д'Обре к родителям Жизель, но теперь придется это отменить. Мы закончили все письма?

— Да, мисс Вулстроу.

— Значит, я могу уехать с чистой совестью. После того как вы кончите печатать и отправите письма, вы тоже свободны до понедельника.

— Благодарю вас, мисс Вулстроу.

— Отдохните как следует, дорогая, погуляйте.

— Это я и собираюсь сделать.

— Молодой человек?

— Да. — Анна немного покраснела. — Ничего серьезного.

— И все же?

— Это старый друг.

— Волнение — не всегда повод для замужества. Ну ладно, позовите ко мне мисс Чедвик.

Вошла мисс Чедвик.

— Эмир Ибрагим, дядя Шейсты, возьмет ее на воскресенье, Чедди. Если он приедет лично, скажи ему, что у нее неплохие успехи.

— Она не слишком сообразительна, — заметила мисс Чедвик.

— Ум у нее незрелый, — сказала мисс Вулстроу. — Но в другом отношении она вполне созрела. Иногда, когда разговариваешь с ней, невольно думаешь, что ей лет двадцать пять. Я полагаю, это потому, что она жила излишне свободно. Париж, Тегеран, Каир и тому подобное… В нашей стране девочки долго остаются юными… подчас слишком долго. Мы иногда с гордостью говорим: «Она совсем еще дитя», хотя гордиться здесь, собственно говоря, нечем.

— Не могу согласиться с тобой и в этом, дорогая, — покачала головой мисс Чедвик. — Я пойду и предупрежу Шейсту насчет дяди. А ты поезжай и ни о чем не беспокойся.

— Да, это действительно удобный случай оставить за себя Элинор Ванситтарт и посмотреть, как она справится. Впрочем, поскольку ты здесь, я думаю, ничего не случится.

— Надеюсь, что нет. Пойду и поищу Шейсту.

Шейста удивленно посмотрела на нее, но не выразила радости по поводу прибытия дяди.

— Он хочет взять меня на завтра? — переспросила она. — Но, мисс Чедвик, ведь решено, что я поеду с Жизель д'Обре и ее матерью.

— Боюсь, что это придется отложить до другого раза.

— Но мне больше хотелось бы поехать с Жизель, — сердито сказала надувшаяся Шейста. — С моим дядей не очень весело. И когда он ест, то хрюкает.

— Ты не должна так говорить. Это невежливо!

— Может, дядя нашел мне нового жениха! — воскликнула Шейста, и лицо ее прояснилось. — Это было бы замечательно.

— Если это и так, он вряд ли скажет тебе об этом. Ты еще слишком молода, чтобы выходить замуж.

— Учеба мне надоела.

Воскресное утро выдалось ясным и тихим. Мисс Ванситтарт осталась замещать мисс Вулстроу после ее отъезда в субботу. Мисс Джонсон и мисс Рич тоже уехали. В школе оставались мисс Чедвик, мисс Роуэн и мадемуазель Бланш.

— Надеюсь, девочки не будут много болтать, — сказала мисс Чедвик. — Я имею в виду бедную мисс Спрингер.

— Будем надеяться, что они забудут об этом, — отозвалась Элинор Ванситтарт.

В десять часов девочки в сопровождении мисс Ванситтарт и мисс Чедвик пошли в церковь. Четыре девочки-католички, сопровождаемые мисс Бланш, отправились в костел. С половины двенадцатого начали прибывать автомобили. Мисс Ванситтарт величественно стояла в холле. Она с улыбкой приветствовала матерей, аттестовала их отпрысков и ловко уклонялась от разговоров о недавней трагедии.

— Ужасно, — говорила она, — конечно, это ужасно. Но мы, как вы понимаете, не разговариваем здесь на эту тему. Юные умы слишком чувствительны и ранимы.

Чедди тоже беседовала с родителями, многие из которых были ее друзьями, обсуждала планы проведения праздников, рассказывала им о дочерях.

— Думаю, что тетя Изабелла могла бы приехать за мной, — говорила Джули, прижимаясь носом к стеклу в классе.

— Меня мама возьмет на следующей неделе, — сказала Дженнифер. — У отца какие-то дела, очень важные, и она не может забрать меня сегодня.

— Ого! — воскликнула Джули. — Посмотри, какие туфли у Шейсты. Держу пари, что она купила их у Джонсона в Лондоне.

Шофер в ливрее открыл дверцу большого «Кадиллака», Шейста уселась, и машина быстро умчалась.

— Если хочешь, поедем со мной на следующий уик-энд, — предложила Дженнифер. — Я напишу маме, что хочу пригласить подругу.

— Хорошо, — согласилась Джули. — Ох, ты только взгляни на мисс Ванситтарт!

— Какая грация, да?

— Не знаю почему, но мне хочется засмеяться. Точная копия мисс Вулстроу, не так ли? Во всем подражает ей, а получается вроде карикатуры.

— Смотри, вот мама Памелы, — сказала Дженнифер. — Она приехала с маленьким мальчиком. Не представляю, как они поместятся в этом крохотном автомобильчике.

— Они, наверное, едут на пикник, — вздохнула Джули, помолчала и добавила: — Я все время думаю, зачем мисс Вулстроу хотела связаться с мамой. Просто удивительно! И она казалась такой расстроенной, когда узнала, где та…

— Это не из-за тебя, — ответила Дженнифер. — Ты ведь не сделала ничего плохого.

— Не знаю. Может быть, она хотела сообщить ей о мисс Спрингер.

— Зачем? — удивилась Дженнифер. — Я думаю, она должна быть рада, что есть по крайней мере одна мать, которой неизвестно о смерти мисс Спрингер.

— Я думаю, — неторопливо сказала Джули, — что нам не все рассказали относительно мисс Спрингер.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что происходят странные вещи. Например, история с твоей ракеткой.

— Ах да, я не говорила тебе! — воскликнула Дженнифер. — Я тогда написала письмо тете Джине, сообщила, что получила новую ракетку, благодарю ее и очень довольна. Так вот, сегодня утром я получила ответ. Тетя Джина пишет, что рада за меня, но новую ракетку она мне никогда не посылала.

— Я же говорю тебе, что все это очень странно! — торжествующе проговорила Джули. — Вспомни, кстати, что в ваш дом забирались взломщики.

— Да, но они ничего не нашли.

— Все это становится ужасно интересным. Я думаю, что у нас скоро произойдет второе убийство.

— О, Джули, но почему ты так думаешь?

— В книгах при таких обстоятельствах всегда случается второе убийство, — ответила Джули. — И я полагаю, что если кто-нибудь еще будет убит, то это ты.

— Я? — вытаращила глаза Дженнифер. — Но почему кто-то должен убить меня?

— Потому что ты все так перепутала. Знаешь, мы должны постараться попасть к твоей матери на следующей неделе, Дженнифер. Возможно, что кто-то передал ей в Рамате секретные бумаги.

— Какие секретные бумаги?

— Откуда я знаю? — пожала плечами Джули. — Может, чертежи новой атомной бомбы. Или еще что-нибудь.

Дженнифер молча смотрела на нее.

Мисс Ванситтарт и мисс Чедвик сидели в гостиной, когда вошла мисс Роуэн и сказала озабоченно:

— Где Шейста? Я нигде не могу ее найти. Только что прибыл за ней автомобиль эмира.

— Что? — удивленно спросила мисс Чедвик. — Но это явная ошибка! Автомобиль эмира был здесь три четверти часа назад. Я видела, как Шейста усаживалась в машину. Она уехала одной из первых.

Элинор Ванситтарт пожала плечами:

— Я полагаю, что произошло недоразумение и автомобиль за ней прислали дважды.

Она встала и вышла, чтобы поговорить с шофером.

— Это, должно быть, ошибка, — сказала она ему. — Молодая леди покинула нас час тому назад.

Шофер казался удивленным.

— Я тоже думаю, что здесь произошла какая-то ошибка, — сказал он. — Я получил точный приказ ехать в «Мидоубанк» за молодой леди.

— Ну, всюду может возникнуть путаница, — заявила мисс Ванситтарт.

Шофер оставался спокойным и невозмутимым.

— Все может быть, — согласился он. — Приказы нам отдают по телефону, не письменно, так что можно и забыть о чем-то. С этими восточными джентльменами очень трудно иметь дело: они дважды и трижды меняют свои распоряжения. Ну а наша фирма ошибок не делает, мы гордимся этим. Надеюсь, что если здесь и произошла ошибка, то не по нашей вине.

Он вернулся к автомобилю, сел в него и уехал. Мисс Ванситтарт недоверчиво посмотрела ему вслед, но в конце концов решила, что ничего страшного нет.

После завтрака некоторые девочки играли, другие писали письма. В половине четвертого раздался телефонный звонок. К аппарату подошла мисс Чедвик.

— Это Мидоубанкская школа? — послышался мужской голос. — Можно попросить к телефону мисс Вулстроу?

— Ее сегодня нет. С вами говорит мисс Чедвик.

— Я звоню из Клариджа по поручению эмира Ибрагима. Это по поводу одной из ваших учениц.

— Да? Вам что-нибудь известно о Шейсте?

— Эмир говорит, что его поручение не выполнено.

— Поручение? Какое поручение?

— Ну, относительно доставки Шейсты.

— Как? Значит, она не приехала?

— Нет. Но из «Мидоубанка» она выехала?

— Да, в половине двенадцатого за ней пришла машина, и она отбыла.

— Это странно, потому что… Я лучше позвоню в фирму, которая обслуживает эмира автомобилями.

— О, — произнесла мисс Чедвик, — надеюсь, что все будет в порядке.

— Не успокаивайте меня, — послышалось из трубки. — А может, вы еще что-нибудь знаете?

Мисс Чедвик почувствовала серьезное беспокойство:

— Нет… И это очень странно.

— Скажите… — Голос звучал нерешительно. — Это, конечно, между нами, я не скажу эмиру; но не было ли у нее какого-нибудь парня?

— Разумеется, нет, — с достоинством ответила мисс Чедвик.

— Нет, нет, не в школе; но, может быть, кто-нибудь из девочек что-то знает?

— Могу вас заверить, — твердо проговорила мисс Чедвик, — что ничего подобного здесь не могло быть.

— Но так уж ли это невозможно? Ну хорошо, я позвоню в фирму.

Мисс Чедвик медленно повесила трубку и отправилась искать мисс Ванситтарт. Разумеется, у нее не было оснований полагать, что мисс Ванситтарт лучше разбирается в этом деле, чем она сама, но мисс Чедвик чувствовала, что ей необходимо с кем-нибудь посоветоваться.

После того как мисс Чедвик передала мисс Ванситтарт содержание телефонного разговора, они некоторое время смотрели друг на друга.

— Вы не думаете, — медленно сказала мисс Чедвик, — что мы должны послать за полицией?

— Не нужно полиции, — затрясла головой мисс Ванситтарт.

— Но вы же знаете, Шейста говорила, что кто-то собирается похитить ее.

— Похитить? Чепуха! — живо произнесла мисс Ванситтарт.

— Вы не думаете… — настаивала мисс Чедвик.

— Мисс Вулстроу оставила меня здесь за себя, — проговорила Элинор Ванситтарт, — и я категорически заявляю, что не разрешу предпринять ничего подобного. Нам не нужны неприятности с полицией…

Мисс Чедвик уже не обращала внимания на ее слова. Она думала, что мисс Ванситтарт определенно близорука и глупа. Она вернулась к себе и позвонила герцогине Белсхем.

Глава 13 Мисс Чедвик бодрствует

Мисс Чедвик беспокоилась все больше и больше. Время шло, а она все ходила взад и вперед около постели. Все попытки уснуть были тщетны.

Когда в десять часов Шейста не вернулась и от нее не было вестей, мисс Чедвик взяла дело в свои руки. Прежде всего она позвонила инспектору Келси и облегченно вздохнула, когда тот сказал, что дело это, возможно, не очень серьезное. Инспектор заверил ее, что она может на него положиться. Он свяжется с Лондоном, сделает все, что нужно. Может быть, девочка решила погулять. Затем он посоветовал ей как можно меньше говорить об этом в школе. Пусть думают, что Шейста осталась ночевать у дяди.

«Так будет лучше, — сказал Келси. — Не надо, чтобы девочки говорили о похищении. Не беспокойтесь, мисс Чедвик. Положитесь на нас».

Но мисс Чедвик беспокоилась…

Лежа в постели без сна, она думала о похищении и убийстве.

Убийство в «Мидоубанке»! Это ужасно! Это нелепо! «Мидоубанк» и убийство! Мисс Чедвик любила «Мидоубанк». Возможно, она любила школу больше, чем мисс Вулстроу, хотя и по-иному. Когда они начинали, у них было не такое уж большое состояние. Если бы они не добились успеха, им пришлось бы очень плохо. Мисс Вулстроу нравился риск, а мисс Чедвик — нет. Иногда, из страха за «Мидоубанк», она умоляла мисс Вулстроу придерживаться более умеренной линии. Но мисс Вулстроу не обращала внимания на уговоры. Ее мнение было решающим, и она продолжала свою тактику. И так было всегда. А потом «Мидоубанк» стала знаменитой. И вот теперь мисс Чедвик снова впала в панику, когда мисс Вулстроу заговорила об отставке. Уйти теперь, когда все сложилось так хорошо? И вдруг — убийство! Какое мрачное слово. И где? Не в какой-нибудь захолустной школе, а в «Мидоубанке»! Невероятно! И эта мисс Спрингер — бедная мисс Спрингер. Она не знала традиций «Мидоубанка». Бестактная женщина! Она могла каким-то образом привлечь внимание убийцы… Мисс Чедвик сказала вслух:

— Не могу, не могу не думать об этом… Может быть, лучше принять аспирин? И посчитать до ста…

Но, не досчитав, она снова оказалась во власти все тех же мыслей. Ужасно! Неужели это похищение? Не заберут ли родители своих дочерей?

Нет, она не может быть спокойной. Мисс Чедвик взглянула на часы. Только четверть второго. В это время мисс Спрингер была… Нет, она не может не думать об этом!

Она подошла к столику, взяла две таблетки аспирина, налила в стакан воды. Взяв таблетки и стакан, она, направляясь к кровати, случайно взглянула в окно и… онемела. Она попыталась внушить, что ей это только кажется. Она очень хотела, чтобы ей никогда не довелось видеть свет в спортивном павильоне после полуночи…

Но свет был.

Некоторое время она стояла неподвижно. Затем оделась, взяла фонарик и спустилась вниз по лестнице. Совсем недавно порицала она мисс Спрингер за то, что та никого не позвала, когда отправилась в павильон, но сейчас ей в голову не пришло, что она поступает точно так же. Она ничего не собирается делать, она только посмотрит, кто же проник в павильон. Она поискала подходящее оружие, открыла дверь и ступила на тропинку, ведущую к павильону. Мисс Чедвик решительно двинулась вперед. И, только дойдя до двери, она заколебалась, но потом решилась. Дверь была полуоткрыта. Мисс Чедвик толкнула дверь.

В то время когда мисс Чедвик встала, чтобы принять аспирин, Анна Шапленд в элегантном черном платье сидела за столиком в «Ленид-Соведж», ела цыпленка и улыбалась молодому человеку, сидевшему напротив нее.

«Дорогой Деннис, — думала Анна, — он всегда одинаковый. Я не выдержу долго, если не выйду за него замуж. Он же любит меня все это время…» А вслух она сказала:

— Как хорошо все это, Деннис. Такой славный случай.

— Как твоя новая работа? — спросил Деннис.

— Хорошо, я довольна.

— Сомневаюсь, что она в твоем вкусе.

Анна засмеялась:

— И я не думаю, что это в моем вкусе. Но я люблю разнообразие, Деннис.

— До сих пор не могу понять, почему ты бросила работу у сэра Тодхантера.

— Ну, хотя бы потому, что его внимание ко мне не нравилось его жене.

— Ревнивая кошка?

— О нет. В этом деле я скорее на стороне жены. Кстати, леди Тодхантер нравится мне значительно больше, чем старый Мартин. Но почему ты удивился моему новому месту работы?

— Да потому, что это школа. А ты не годишься для такого дела.

— Я ненавижу преподавать в школе. А работать в школе, подобной «Мидоубанку», секретарем — это совсем другое дело. «Мидоубанк» — единственное в своем роде заведение. И мисс Вулстроу — тоже единственная. Кажется, что когда она смотрит на тебя, то видит самое сокровенное.

— Хотел бы я попасть на такую работу, — сказал Деннис. — И я рад за тебя.

— Ты что-то льстишь, Деннис, — уклончиво сказала Анна.

— Между нами это ни к чему, — улыбнулся Деннис.

— Надеюсь, но не уверена. Кстати, ты должен знать, что с моей мамой.

— Да, я хотел поговорить с тобой о ней.

— О маме? Что ты хочешь сказать?

— Знаешь, Анна, мне кажется, что тебе следует вернуться домой, к ней.

— Я знаю. И я вернусь, если снова повторится приступ.

— А сейчас? Послушай, ведь есть пансионы с медицинским обслуживанием для таких людей, как твоя мать… Я, конечно, не имею в виду дом для умалишенных. Пока тебя нет, ей было бы лучше…

— А сколько это стоит? — спросила Анна.

— Но при ее теперешнем состоянии здоровья…

Горькая нотка прозвучала в голосе Анны:

— Да, я уверена, что когда-нибудь это произойдет. Но пока есть кому жить с матерью и заботиться о ней. Сейчас мама вполне благоразумна… А если она… Тогда я вернусь.

— Она… Она никогда…

— Что ты бормочешь, Деннис? У тебя исключительно мрачное воображение. Она только напивается, а когда напьется, то забывает, кто она и где находится, ее тянет бродить, совершать необычные поступки. И она счастлива, даже когда пьяна. Иногда она совсем спокойна. Помню, как она когда-то говорила мне: «Анна, дорогая, это действительно очень трудно. Вот я знаю, что была в Дувре и жила там. А сейчас я стараюсь вспомнить, зачем я там была. И знаешь, я думаю, что дома все же лучше. Сидишь дома, и не надо ни о чем вспоминать. Это ужасно, дорогая, когда не можешь вспомнить некоторые вещи…» Говорю тебе, она даже забавна.

— Я никогда не был знаком с ней по-настоящему.

— А я никогда не одобряла людей, желающих знакомиться с ней по-настоящему, — заметила Анна. — И это одна из причин…

— Это не любопытство, Анна.

— Я и не думаю так о тебе. Это было бы нехорошо.

— Понимаю, что ты имеешь в виду.

— Деннис, если возникнет необходимость, я, конечно, уеду на некоторое время домой. Поэтому я всегда стараюсь не погружаться слишком глубоко в работу. Но школы лучшей, чем «Мидоубанк», в Англии нет. И я хотела бы остаться здесь на полгода или на год.

— Ты никогда не была деловым человеком, Анна.

— Нет, — задумчиво сказала она. — Я похожа на обычных, рядовых людей, о которых говорят по радио.

— Ты так отдалилась от меня, Анна, — мрачно сказал Деннис. — Ты ни о чем не заботишься. Надеюсь, что со временем это пройдет. Впрочем, теперь я более или менее понимаю, что ты думаешь и чувствуешь.

— Возможно.

— Во всяком случае, я не думаю, что ты бросишь эту работу. Если тебе, конечно, не надоест находиться среди женщин.

— Там есть красивый садовник, — сказала Анна и засмеялась, увидев, как вытянулось лицо Денниса. — Не расстраивайся, я только хотела вызвать твою ревность.

— Что слышно об убийстве?

— О… — Лицо Анны стало серьезным и задумчивым. — Странное дело, Деннис. Очень странное. Это была преподавательница гимнастики. Ты знаешь подобную категорию людей. И вот я думаю, не пришла ли моя очередь стать… преподавательницей гимнастики? Взглянуть на происшедшее ее глазами…

— Ну, ты не боишься неприятностей!

— Легко сказать. У меня никогда не проявлялся талант сыщика, хотя я думаю, что могла бы попытаться…

— Но, Анна…

— Дорогой, никакая опасность мне не угрожает. И делать я ничего не буду. Только попытаюсь применить дедуктивный метод. Почему и зачем? Видишь ли, у меня есть обрывки информации, и довольно интересные.

— Анна!..

— Не мучайся. Это всего лишь разнообразные обрывки, которые плохо вяжутся друг с другом. То есть сперва вроде бы все вязалось, а теперь неожиданно все изменилось… — Она помолчала, а потом мягко добавила: — Возможно, будет второе убийство. Тогда многое станет ясным.

Это был как раз тот момент, когда мисс Чедвик потянула к себе приоткрытую дверь спортивного павильона.

Глава 14 Убийца появляется вновь

— Пойдем, — хмуро бросил инспектор Келси. — Там второе…

— Что «второе»? — удивленно спросил Адам.

— Второе убийство, — ответил Келси.

Он вышел из комнаты, где они пили пиво, когда зазвонил телефон; Адам последовал за ним.

— Кто? — обратился он к Келси.

— Еще одна учительница. Мисс Ванситтарт.

— Где?

— В спортивном павильоне.

— Снова в спортивном павильоне? — переспросил Адам.

— Подробности на месте, — сказал инспектор. — Может быть, ваши методы розыска окажутся более успешными, чем наши. Там что-то должно быть, в этом проклятом павильоне, раз все убийства происходят именно там.

Он и Адам сели в автомобиль.

— Надеюсь, что доктор нас опередит.

Келси казалось дурным сном, что он снова видит освещенные окна спортивного павильона. Снова тело, возле которого на коленях стоит доктор.

— Убийство произошло около получаса назад, — поднял голову доктор. — Во всяком случае, с момента смерти прошло не более пятидесяти минут.

— Кто нашел ее? — спросил Келси.

Ответил один из сотрудников:

— Мисс Чедвик.

— Она была одна?

— Да. Она увидела свет и, придя сюда, обнаружила тело. Она вернулась в дом, и у нее началась истерика. Нам позвонила мисс Джонсон.

— Так… — протянул Келси. — Чем она была убита? Снова выстрел?

Доктор покачал головой:

— Нет. Удар по голове. Похоже на мешок с песком.

— Вот как? А может быть, она упала и ударилась головой?

Доктор снова покачал головой:

— Исключено. Здесь нет ничего, обо что она могла так удариться. И никаких следов.

— Работа профессиональная?

— Возможно, да. Кто-то не хотел шуметь. Подкрался сзади и ударил по голове. Она упала лицом вперед и, наверное, даже не увидела того, кто нанес удар.

— Что она делала в этот момент?

— Ну… ее обнаружили лежащей перед шкафом.

Инспектор подошел к шкафу, на который указал доктор.

— Это имя девушки, чьи вещи лежали в шкафу? — спросил он. — Шейста?! Это же та самая египтянка, ее высочество принцесса Шейста! — Он повернулся к Адаму: — Кажется, все это связано… Девушка отсутствовала вечером?

— Точно, сэр, — ответил сержант. — За ней прибыл автомобиль вроде бы от дяди, который остановился в Кларидже. Она села и уехала.

— Больше сведений о ней нет?

— Нет, сэр. Скотленд-Ярд тоже занимается этим.

— Простейший способ похищения, — заметил Адам, — ни борьбы, ни крика. И нам известно только то, что она уехала на автомобиле, который прибыл за ней незадолго до появления настоящего, присланного за ней дядей. Но кто мог подозревать?

— Нигде не найден брошенный автомобиль?

— У нас нет сведений об этом, — ответил сержант. — Теперь этим делом занимается Скотленд-Ярд. Специальный отдел.

— Может быть, это связано с политикой? — нахмурился инспектор Келси. — Не думаю, чтобы кто-нибудь в нашей стране стал бы прятать ее.

— Во всяком случае, похищение им удалось, — заметил доктор.

— Бог мой, — воскликнул Келси, — она же говорила мне, что опасается похищения, а я еще пристыдил ее, сказал, что это ей кажется!

— Я тоже не думал, что это всерьез, когда вы рассказали мне о вашем разговоре, — признался Адам.

— Печально, что мы ничего не можем делать в этом направлении, — сказал Келси. — Ну что ж, займемся обычными делами — отпечатки, фотографии и так далее.

В школьном здании он пригласил к себе мисс Джонсон.

Экономка была потрясена, но сохраняла самообладание.

— Это ужасно, инспектор! — воскликнула она. — Две учительницы убиты! Бедная мисс Чедвик — в обмороке.

— Надеюсь, что я скоро увижу ее.

— Доктор дал ей что-то, и она немного успокоилась. Я могу пойти за ней?

— Да, через пару минут. Сначала скажите мне, когда вы в последний раз видели мисс Ванситтарт.

— Я не видела ее весь день, — ответила мисс Джонсон. — Меня же здесь не было весь день. Я вернулась вечером и сразу же легла спать.

— Вы не смотрели на спортивный павильон?

— Нет, я даже не думала об этом. Я провела день с сестрой, вот и вспоминала об этом все время. Взяла книгу и легла в постель. А следующее, что я помню, — это мисс Чедвик, которая ворвалась ко мне.

— Мисс Ванситтарт тоже отсутствовала сегодня?

— Нет, она все время была здесь. Она заменяла мисс Вулстроу.

— Кто еще из учителей оставался в «Мидоубанке»?

Мисс Джонсон немного подумала:

— Мисс Ванситтарт, мисс Чедвик, мадемуазель Бланш, мисс Роуэн.

— Благодарю вас, мисс Джонсон. А теперь мы пройдем к мисс Чедвик.

Мисс Чедвик сидела в кресле в своей комнате. Горел электрический свет, ноги ее были укрыты пледом. Она повернула к инспектору бледное лицо:

— Она умерла? Она не выживет?

Инспектор Келси медленно покачал головой.

— Это так ужасно, — снова заговорила мисс Чедвик. — И мисс Вулстроу нет. — Она вытерла слезы. — Это погубит школу! Я не вынесу этого…

Келси сел возле нее.

— Я знаю, — сказал он с сочувствием, — знаю, что это ужасный удар, но все же прошу вас, мисс Чедвик, набраться мужества и рассказать мне обо всем, что вы видели.

— Да, да, я скажу. Я долго не могла уснуть. Я очень беспокоилась…

— Беспокоились за школу?

— Да. И за Шейсту тоже. Потом я начала думать о мисс Спрингер, об убийстве и о том, оставят ли родители девочек на следующий семестр. И я очень беспокоилась за мисс Вулстроу. Ведь это она создала нашу школу.

— Я понимаю. Но продолжайте. Итак, вы беспокоились и не могли уснуть.

— Да, никак не могла. Я даже считала до пятидесяти, но напрасно. Потом встала, чтобы принять аспирин, и случайно взглянула в окно. Наверное, потому, что я думала о мисс Спрингер… И увидела там свет…

— Каков был этот свет?

— Это был свет от фонаря. Такой же, какой мисс Джонсон и я видели раньше.

— Свет был точно такой же?

— Да, во всяком случае, мне так показалось. Возможно, чуть слабее, но сказать точно не могу.

— Хорошо. А что потом?

— А потом… — продолжала мисс Чедвик, голос которой внезапно дрогнул, — я решила посмотреть, кто там находится и что делает. Я оделась и вышла из дому.

— И вы не подумали позвать кого-нибудь с собой?

— Нет… Я так торопилась туда. Боялась, что этот человек или люди уйдут.

— Продолжайте, мисс Чедвик.

— Я быстро подошла к двери и только тогда подумала, что следует быть осторожной. Дверь была не заперта, даже чуточку приоткрыта. Я открыла ее и на цыпочках вошла туда. Элинор была там. Мертвая… — Она задрожала.

— Да, да, мисс Чедвик. Все правильно. Кстати, там была клюшка для гольфа. Это не вы принесли ее? Или, может, мисс Ванситтарт?

— Клюшка для гольфа? — переспросила мисс Чедвик. — Не могу припомнить… Впрочем, да… Кажется, я взяла ее в холле, чтобы в случае чего воспользоваться ею для защиты. Когда я увидела Элинор, то, наверное, бросила ее. А потом я побежала обратно и нашла мисс Джонсон. Ох, не могу вспоминать об этом! Это будет концом «Мидоубанка»! — В голосе мисс Чедвик зазвучали истерические нотки. Мисс Джонсон поспешила к ней.

— Два убийства — это слишком много для нее, — сказала она. — Да и для любого в ее возрасте. Вы хотите расспрашивать ее еще о чем-либо?

Инспектор Келси покачал головой.

Спускаясь по лестнице, он заметил в нише груду старых продолговатых мешков с песком. Возможно, они остались со времен войны, решил он, но профессиональное чутье заставило его связать их с ударом по голове, нанесенным мисс Ванситтарт. Кто-то из этого здания, имеющий пистолет, но не желавший вторично рисковать, стреляя из него, воспользовался столь невинным, но смертельным оружием и, возможно, даже аккуратно вернул его на место. Келси остановился и внимательно осмотрел кучу мешков, но ничего подозрительного не обнаружил.

Глава 15 Загадка спортивного павильона

«Вот это выдержка! — сказал про себя Адам, незаметно наблюдавший за мисс Вулстроу. — Здорово, но непонятно».

Никогда еще он так не восхищался женщиной. Она сидела собранная и неподвижная, как будто не чувствуя, как рушится дело всей ее жизни. Время от времени звонил телефон, извещая, что еще одна ученица вернулась в школу.

Наконец мисс Вулстроу решилась. Извинившись перед инспектором и Адамом, она вызвала Анну Шапленд и отдала ей короткое распоряжение. Школа будет закрыта до конца семестра. Родители, которые не находят возможным держать своих детей дома, могут оставить их в «Мидоубанке» на ее попечение — их обучение будет продолжаться.

— У вас есть список фамилий родителей и их адреса, а также телефоны?

— Да, мисс Вулстроу.

— Сообщите всем до единого.

— Да, мисс Вулстроу.

Анна Шапленд направилась к выходу, но у двери замешкалась:

— Простите меня, мисс Вулстроу… Это, конечно, не мое дело, и это не жалость… Но не преждевременно ли все это? Может быть, после первой паники люди придут в себя и не стоит отправлять девочек домой? Мне кажется, так было бы лучше…

Мисс Вулстроу резко повернулась к ней:

— Вы думаете, я так легко сдамся?

Анна смутилась:

— Я знаю… вы можете подумать, что вмешиваться — это с моей стороны дерзость, но… Хорошо, я сделаю так, как вы приказали.

— Вы храбры, дитя мое, и мне приятно видеть это. Но вы совершенно не правы. Я не сдаюсь. А поступок мой основан на знании психологии. Если убеждать родителей забрать своих детей, они не сделают этого. Они подумают и решат, что лучше их оставить здесь. Или, на худой конец, решат привести их на следующий семестр. Если, конечно, он начнется, этот следующий семестр, — хмуро прибавила она, глядя на Келси. — Если вам удастся обнаружить убийцу, все кончится хорошо.

А инспектор Келси выглядел очень несчастным.

— Мы постараемся сделать все, что в наших силах, — сказал он.

Анна Шапленд вышла.

— Хорошая девушка, — сказала мисс Вулстроу. — И преданная… — Это было предисловием, после которого она кинулась в атаку. — И у вас абсолютно нет подозрений относительно того, кто убил двух моих учительниц? Пора бы вам это знать. И похищение… Но тут я обвиняю себя. Девочка говорила, что ее собираются похитить, а я не отнеслась к этому серьезно. У вас нет о ней новостей?

— Пока нет. Но я не думаю, что вам следует беспокоиться. Делом о похищении занимаются специальный отдел и контрразведка. Они найдут ее за двадцать четыре часа, от силы — за тридцать шесть, это приключение в их вкусе. Все порты, аэродром, вокзалы перекрыты. В каждом районе усилены полицейские патрули. Они найдут ее.

— Надеюсь, найдут живой, — мрачно заметила мисс Вулстроу. — Мне кажется, что тут действует кто-то, кто не слишком ценит человеческую жизнь.

— Они не стали бы с ней возиться, если бы намеревались так поступить, — сказал Адам. — Убить ее можно было без труда и здесь.

Он почувствовал, что последнее слово сказано напрасно. Мисс Вулстроу бросила на него взгляд.

— Это вам только так кажется, — сухо сказала она.

Зазвонил телефон. Она взяла трубку.

— Да?.. Это вас. — Она протянула трубку Келси.

Адам и мисс Вулстроу ждали, пока инспектор кончит говорить. Тот пробормотал что-то в трубку, вынул записную книжку, сделал в ней какую-то запись и наконец сказал:

— Понял, Олдертон-Прайорз. Это Уилтшир. Да, будем действовать вместе… Да. Я буду продолжать здесь. — Он положил трубку и немного помолчал. Затем посмотрел на них и сказал: — Его превосходительство эмир получил записку с требованием выкупа. Напечатана на новой «короне». Штемпель — Портсмут. Держу пари, что это липа.

— Где и как? — осведомился Адам.

— На перекрестках дорог в двух милях от Олдертон-Прайорз. Там пустошь. Конверт с деньгами должен быть положен под камень в два часа после полудня завтра.

— Сколько?

— Двадцать тысяч, — Келси покачал головой, — слишком непрофессионально.

— Что же делать? — спросила мисс Вулстроу.

Инспектор Келси взглянул на нее. Теперь это был другой человек — официальный, сдержанный.

— У нас свои методы, мисс, — сказал он.

— Надеюсь, они принесут успех, — покачала головой мисс Вулстроу.

— Это не так уж трудно, — заметил Адам.

— Вы говорите, «непрофессионально»? — спросила мисс Вулстроу, употребив слово, которым только что воспользовались. — Удивляюсь… — И добавила живо: — Ну а как насчет моих людей? Что им сказать? Могу я доверять им? — Видя, что инспектор Келси колеблется, она сказала: — Вы боитесь, что если скажете мне, кого вы подозреваете, то я своим поведением дам ему это понять? Вы не правы. Я не покажу этого.

— Я знаю, что вы не покажете, — ответил Келси. — Однако, как вы понимаете, я не могу позволить себе упустить любой шанс. Скажу вам только, что проверить всех ваших людей не так просто. Основное внимание обращено на тех, кто поступил в этом семестре. Это мадемуазель Бланш, мисс Спрингер и ваша секретарша, мисс Шапленд. Прошлое мисс Шапленд полностью ясно. Она — дочь отставного генерала, все, что она говорила о себе, подтвердилось, ее прежние хозяева ручаются за нее. И кроме всего, у нее есть алиби. Прошлой ночью, когда было совершено убийство мисс Ванситтарт, она находилась в ночном клубе в обществе мистера Ротбона. У мистера Ротбона отличное положение, о нем хорошо отзываются. Мадемуазель Бланш тоже проверена. Она действительно преподавала в школе на севере Англии и в двух школах в Германии. У нее отличные рекомендации. Говорят, что она первоклассная учительница.

— Но не по нашим меркам, — фыркнула мисс Вулстроу.

— Ее французское происхождение тоже подтверждено. Сведения относительно мисс Спрингер не столь убедительны. Она работала тренером там, где и говорила, это факт, но в ее работе есть перерывы, относительно которых у нас нет полной ясности. Впрочем, то, что она была убита, — продолжал Келси, — так сказать, облегчает ее положение.

— Согласна, — сухо сказала мисс Вулстроу. — Они обе — мисс Спрингер и мисс Ванситтарт — отпадают, как подозреваемые. Но пойдем дальше. Мадемуазель Бланш, несмотря на ее безупречное прошлое, все же должна быть оставлена в списке подозреваемых, потому что она жива?

— Она могла совершить оба убийства. В прошлую ночь она находилась здесь. Говорит, что рано легла спать и не слышала ничего, пока не началась тревога, но это не доказательство. Мы не имеем, однако, против нее ничего конкретного. Но мисс Чедвик определенно заявляет, что она скрытная…

Мисс Вулстроу нетерпеливо перебила его:

— Мисс Чедвик считает всех француженок скрытными. Так было всегда. — Она посмотрела на Адама. — А что вы думаете?

— Я думаю, что она страдает излишним любопытством, — медленно сказал Адам. — Может быть, это естественное женское любопытство, может быть, что-то другое. Точно сказать не могу. Мне она не кажется похожей на убийцу, но кто знает?

— Это верно, — сказал Келси. — Во всяком случае, убийца здесь. Очень тяжело думать, что это кто-то из ваших коллег. Мисс Джонсон провела воскресенье с сестрой в Лаймстоуне, к тому же она работает с вами семь лет. Мисс Чедвик трудилась рядом с вами с самого начала. Мисс Рич находилась прошлой ночью в «Альтон-Гранд-отеле» в двадцати милях отсюда. Мисс Блейк была с друзьями в Ливерпуле. Мисс Роуэн работает с вами год, у нее отличное прошлое. В ваших слугах я, откровенно говоря, не усматриваю убийц. Все они преданы вам.

Мисс Вулстроу кивнула с явным удовольствием:

— Совершенно согласна с вами. Осталось не так уж много, правда? Тогда… — Она замолчала и посмотрела на Адама. — Выходит, что это могли сделать вы.

Он изумленно открыл рот.

— В самом деле, — продолжала она, как бы размышляя вслух, — вы приходите и уходите, когда хотите… Объяснение вашего появления здесь весьма убедительно, ваше прошлое безупречно, но вы можете вести двойную игру.

Адам пришел в себя.

— Ну, мисс Вулстроу, — восхищенно сказал он, — я, кажется, всерьез потеряю голову из-за вас. Вы все продумали!..

— Боже мой! — воскликнула за завтраком миссис Сатклиф. — Генри! Ты только взгляни!

Она только что принялась просматривать газету. Супругов разделял широкий стол, еще не убранный после отъезда гостей, проводивших у них уик-энд. Мистер Сатклиф, читавший французскую страницу газеты, не шелохнулся и не ответил.

— Генри!

Он повернулся к жене и увидел ее бледное лицо:

— В чем дело, Джоан?

— В чем дело? Второе убийство! В «Мидоубанке»! В школе Дженнифер!

— Что? Ну-ка, покажи! — Забыв о своей газете, он пересел к жене и принялся читать: — Мисс Элинс Ванситтарт… спортивный павильон… на том же месте, где была убита мисс Спрингер, преподавательница гимнастики. Гм…

— Я не могу в это поверить! — заговорила миссис Сатклиф. — «Мидоубанк»! Такая изысканная школа!

Мистер Сатклиф смял газету и бросил ее на стол.

— Единственное, что остается сделать, — сказал он, — это поехать туда и забрать Дженнифер.

— Ты имеешь в виду забрать совсем?

— Да.

— А тебе не кажется, что это будет не очень хорошо? После того, как Розамонд так старалась…

— Может быть, ты хочешь остаться единственной, кто не возьмет свою дочь? В твоей «Мидоубанке» скоро будет пусто.

— О, Генри, ты и в самом деле так думаешь?

— Да. Что-то там неладно. Сегодня же забери Дженнифер.

— Да… конечно… Я думаю, что ты прав. А что мы будем делать с нею?

— Отправим в обыкновенную школу. Не во всех же школах убивают.

— О, Генри, но и в таких школах всякое бывает. Ты забыл? На прошлой неделе писали в «Ньюс оф зе уорлд», как где-то кого-то застрелили.

— Тогда я не знаю, где в Англии осталось спокойное место! — буркнул мистер Сатклиф.

Негодуя, он бросил сигару на стол и вышел из комнаты.

Адам был снова один в спортивном павильоне. Его ловкие пальцы обшаривали шкафы. Конечно, вряд ли он найдет что-нибудь после полиции, но лишний раз посмотреть не мешает. Да и Келси говорил, что у каждого ведомства своя манера работать. Что же все-таки связывало это дорогое здание современной архитектуры с двумя убийствами? Гипотеза о свидании не проходит. Кто захочет во второй раз назначать свидание на месте, где совершено убийство! Что-то заставляет кого-то возвращаться сюда. Едва ли это тайник с камнями. Здесь нет потайных уголков, куда можно было бы что-то надежно спрятать. Здесь все открыто. У девочек, конечно, есть секреты, но это типичные секреты школьной жизни: фотографии киногероев, пачки сигарет, определенного сорта книги. Особенно интересовал его шкаф Шейсты. Что ожидала обнаружить здесь мисс Ванситтарт? Нашла ли она это? Взял ли убийца что-нибудь из рук убитой? И как ему удалось скрыться столь незаметно, что мисс Чедвик не увидела его?

Непонятная история.

Звук шагов снаружи прервал его размышления. Он вскочил на ноги, сунул в рот сигарету и с независимым видом уставился на дверь. В дверях появилась Джули Эпжон и нерешительно остановилась на пороге.

— Вы что-нибудь хотите, мисс? — спросил Адам.

— Можно мне взять мою ракетку?

— Конечно, — ответил Адам. — Констебль оставил меня здесь, — соврал он. — Сам он зачем-то пошел в отделение, а мне велел находиться здесь до его возвращения.

— Значит, он еще придет сюда… — задумчиво проговорила Джули.

— Констебль?

— Нет, убийца. Преступник всегда возвращается на место преступления. Это обязательно.

— Возможно, вы правы, мисс, — сказал Адам. Он посмотрел на ракетки: — Какая ваша?

— Под буквой «Э», — ответила Джули. — Правая в самом конце. Мы всегда подписываем имена.

— Это хорошо, — одобрил Адам, — всегда легко найти свою.

— А можно я и ракетку Дженнифер Сатклиф возьму?

— Совсем новая, — сказал Адам, рассматривая ракетку.

— Новенькая, — подтвердила Джули. — Ей недавно прислала тетя.

— Везет девушке.

— Она хорошо играет в теннис… — Джули оглянулась. — А вы не думаете, что он вернется обратно?

— Кто? А, убийца! Нет, не думаю.

— Как вы считаете, что убийца искал здесь?

— Увы, не знаю.

— И у вас нет ключа к этой тайне? А что говорит полиция?

— Мне она ничего не говорит.

— А вы интересуетесь преступлениями? — Она вопросительно смотрела на него.

Адам улыбнулся. Нет, она еще не женщина, хотя возраст у нее одинаковый с Шейстой.

— Ну, я думаю, что это интересно всем.

Джули кивнула, соглашаясь с ним:

— Да, я тоже так считаю. Знаете, я иногда думаю о таких вещах, но безуспешно.

— А вы не замечали ничего странного в поведении мисс Ванситтарт?

— Я никогда особенно не присматривалась к ней. Она была добрая, только очень уж подражала мисс Вулстроу, и мы не очень любили ее. И все же жаль ее.

Она вышла, держа обе ракетки.

«Что же все-таки могло здесь быть?» — продолжал размышлять Адам.

— Бог мой! — воскликнула Дженнифер. — Там мама.

Обе девушки глядели на миссис Сатклиф, которая направлялась к ним в сопровождении мисс Рич.

— Это из-за убийства, я уверена, — вздохнула Дженнифер. — Тебе везет, Джули, твоя мама уехала.

— Но осталась тетя Изабелла.

— Ну, тете, может быть, не до тебя. Хэлло, мама! — обратилась она к подошедшей миссис Сатклиф.

— Ты должна собрать и упаковать свои вещи, Дженнифер, — сказала миссис Сатклиф. — Ты вернешься домой со мной.

— Домой?

— Да.

— Но зачем?

— Так надо.

— Но я не могу. У меня теннис. Мы с Джули имеем шансы победить и занять первое место.

— Ты сегодня вернешься со мной домой.

— Но почему?

— Не задавай вопросов.

— Это, наверное, потому, что убиты мисс Спрингер и мисс Ванситтарт? Но, мама, ведь ни одну из девочек не убили. И я уверена, что такого не произойдет. И у нас спортивный праздник. Я почти уверена, что мы победим.

— Не спорь со мной, Дженнифер. Ты вернешься домой. Твой отец настаивает на этом.

— Но, мама…

Видя, что спорить бесполезно, Дженнифер потащилась вслед за матерью в школу. Неожиданно она бегом вернулась обратно к корту:

— Прощай, Джули. С мамой трудно спорить. Видно, отец слишком настаивает. Прощай, я напишу тебе.

— Я тоже тебе напишу и сообщу, если что-нибудь случится.

— Надеюсь, что следующей не убьют Чедди. Скорее это будет мадемуазель Бланш.

— Пожалуй… Но мы будем ее оберегать. А ты заметила, какая мисс Рич мрачная?

— Она не сказала ни слова. Ей не нравится, что мама забирает меня.

— А может, она уговорит ее оставить тебя?

— Знаешь, а она кого-то напоминает мне, — сказала Дженнифер.

— Я не думаю, чтобы она кого-нибудь напоминала. Она… всегда разная.

— Да, она разная. Но та, кого я имею в виду, была толстой.

— Не представляю себе мисс Рич толстой!

— Дженнифер! — позвала миссис Сатклиф.

— Как ужасны родители, — вздохнула Дженнифер. — И как они всегда беспокоятся…

— Знаю. Ты и раньше это говорила. Но теперь… Ты знаешь, сейчас я бы хотела, чтобы мама была рядом и не уезжала на автобусе в Анатолию.

— Дженнифер!

— Иду!

Джули неторопливо направилась к спортивному павильону. Постепенно ее шаги становились все медленнее и медленнее. Наконец она остановилась. Она стояла, глубоко задумавшись.

Прозвучавший звонок к ленчу вывел ее из этого состояния. Она задумчиво посмотрела на ракетку, сделала несколько шагов по тропинке, потом резко повернулась и побежала к школе. Она подошла к главному выходу и вошла через него, избежав таким образом встреч с другими девочками. Холл был пуст. Она поднялась по лестнице в свою комнату и огляделась по сторонам. Затем подняла матрац на постели и сунула под него ракетку. После этого она торопливо пригладила волосы и спокойно спустилась по лестнице в столовую.

Глава 16 Сокровища Аладдина

В этот вечер девочки расходились после ужина тише обычного. Теперь их было меньше. По крайней мере тридцать из них уехали домой. Остальные реагировали на события последних дней по-разному. Возбуждение, трепет, спокойствие, задумчивость — так можно было охарактеризовать их настроение.

Джули Эпжон покинула столовую одной из первых. Она поднялась по лестнице, вошла в комнату и закрыла дверь. Она стояла у двери, прислушиваясь к шорохам, шепоту, шагам. Потом наступила тишина. Голоса смолкли, шаги удалились.

Двери здесь без запоров. Джули подтащила к двери кресло и его спинкой подперла ручку. Это могло до некоторой степени предохранить ее от внезапного визита. Но кто мог прийти к ней? Девочкам запрещено ходить друг к другу по вечерам, и единственной, кто мог это сделать, была мисс Джонсон, да и то она приходила лишь тогда, когда девочка болела.

Джули подошла к постели, подняла матрац, сунула под него руку. Нащупала ракетку и некоторое время сжимала ее в руке. Если она хочет исследовать ракетку, то должна сделать это сейчас, и никак не позже. Когда кругом будет темно, свет из-под двери ее комнаты привлечет чье-то внимание. До половины одиннадцатого свет может гореть — это время предоставлялось им для раздевания, чтения и тому подобного. Но не позже.

Она стала рассматривать ракетку. Как в такую вещь, как ракетка, можно запрятать что-нибудь?

— Но там должно что-то быть, — чуть слышно сказала Джули. — Должно…

И правда, грабители в доме Дженнифер, женщина со странным рассказом о новой ракетке… Только Дженнифер может считать, что все в порядке.

Да, что-то тут должно быть… Новая лампа вместо старой, как у Аладдина… В ракетке есть что-то особенное. Дженнифер и Джули никому не говорили, что они поменялись ракетками, по крайней мере, она не говорила. Значит, в спортивном павильоне искали эту ракетку и именно поэтому ее не нашли. Джули стала осторожно исследовать ракетку. На первый взгляд ничего необычного в ней нет. Обыкновенная ракетка, довольно поношенная, но заново перетянутая и вполне пригодная для игры. Дженнифер жаловалась на ее балансировку.

Единственное место в ракетке, где можно что-то спрятать, — это ручка. В ручке вполне можно устроить тайник. Это возможно. А если в ручку что-то заделано, то и балансировка может нарушиться.

Ручка обтянута кожей. Надписи на ней уже стерлись. Кожа, конечно, приклеена. А если содрать ее? Джули села за стол и принялась орудовать перочинным ножом. Под кожей должно быть дерево… Но это совсем не похоже на дерево! Джули продолжала ковырять ручку ножом. Лезвие срывалось. Наконец ее усердие было вознаграждено. Нож содрал красное и голубое. Джули присмотрелась. Пластилин! Но ведь в ракетках пластилин не используется! Она снова начала орудовать ножом.

Вдруг что-то выпало из ручки. Потом еще… И еще… Еще… Еще… На столе лежала кучка камней.

Джули удивленно откинулась назад. Свет переливался в камнях. Красные, зеленые, голубые, прозрачные, как вода… Джули пришла в себя. Уже не ребенок, а женщина смотрела на драгоценности.

Фантазия ее разгоралась… Сокровища Аладдина… Маргарита и ее шкатулка с драгоценностями… (На прошлой неделе они слушали «Фауста» в «Ковент-Гардене».) Роковые камни… Камни надежды…

Она сидела и пожирала глазами камни… Она прикасалась к ним, и они, как ручеек, пробегали между пальцами.

И вдруг наваждение кончилось, как будто кто-то толкнул ее.

Теперь она сидела и думала, напряженно думала, стараясь решить, что делать. Каждый звук вызывал тревогу. Наконец она собрала камни и положила их в мыльницу, а мыльницу вместе с губкой сунула в сумку. Затем вернулась к столу и стала приводить ракетку в порядок.

Покончив с этим, она критически оглядела результаты своего труда. Ракетка выглядела так же, как раньше. Она сунула ее за кресло. Посмотрела на постель, однако раздеваться не стала. Сидела и прислушивалась. Что это? Звук шагов снаружи?

Неожиданно она почувствовала страх. Двоих убили, и, если этот тип узнает, что она нашла, ее тоже ждет смерть.

В комнате стоял красивый дубовый комод. Она с трудом подтащила его к двери, сожалея, что дверные замки не в обычае «Мидоубанка». Потом влезла на подоконник и тщательно закрыла окно. Под окном — никого. Она подумала, что вряд ли кто-либо может оказаться в такое время рядом, но не хотела пренебрегать ни одним шансом. Взглянула на часы — половина второго. Глубоко вздохнула и погасила свет. В окно светила луна, и она ясно видела дверь. Затем Джули присела на край кровати.

«Если кто-нибудь попытается войти сюда, — думала она, — я буду стучать в стену. И орать во все горло. А потом, когда соберутся люди, я скажу, что мне приснился кошмар. Может быть у человека кошмар после всего, что здесь произошло?»

Так сидела она в полной тишине. Время шло. А потом она услышала мягкие шаги по коридору. Кто-то остановился у ее двери. Прошло некоторое время, и она увидела, что дверная ручка медленно поворачивается. Кричать? Еще нет.

Дверь толкнули, но комод помешал ей открыться. Для того, кто находился снаружи, это, должно быть, явилось неожиданностью.

Снова пауза, затем стук в дверь, очень тихий стук. Джули затаила дыхание. Снова пауза, и снова удар в дверь, еще более тихий.

«Я сплю, — сказала себе Джули. — И ничего не слышу».

Кто мог прийти к ней и стучать в дверь ее комнаты в такое время? Если этот человек имел право стучать, он поднял бы шум, стучал бы сильнее. Такому человеку не нужно бояться шума.

Долго еще сидела Джули неподвижно. Удары в дверь не повторялись, ручка не двигалась. Но чувство напряжения и тревоги не покидало Джули.

Она сама не знала, сколько времени просидела так, пока сон не свалил ее. Утром, когда раздался школьный звонок, она в неудобной позе лежала на краю своей постели.

После завтрака девочки разошлись по комнатам, чтобы убрать постели, а потом собрались в большом зале, откуда их разводили по классам.

Перед последним уроком Джули вышла из класса, огляделась по сторонам и незаметно выскользнула из школьного здания. Убедившись, что поблизости никого нет, она углубилась в заросли рододендронов и дошла до стены, окружавшей школу. Возле стены росли липы. Джули легко взобралась на липу — ей и раньше приходилось лазить по деревьям. Спрятавшись среди густых ветвей, она сидела, время от времени поглядывая на часы. Она была уверена, что не пропустит нужный момент.

Сейчас все перепуталось. Двух учительниц нет, классы перемешаны, потому что многие девочки уехали, так что никто не заметит отсутствия Джули Эпжон.

Джули снова посмотрела на часы, потом спрыгнула с дерева, но уже по другую сторону стены. Неподалеку отсюда, в какой-нибудь сотне ярдов, останавливался автобус, который должен был прибыть с минуты на минуту.

На станции она узнала, когда отправляется поезд, идущий в Лондон.

В ее комнате на окне лежала записка, адресованная мисс Вулстроу.

В доме номер 226 на Уайтхаус-Меншин Джордж, безупречный слуга Эркюля Пуаро, открыл дверь и с удивлением увидел школьницу с запыленным лицом.

— Могу я видеть мистера Пуаро?

Джордж довольно долго смотрел на нее, не отвечая.

— Мистер Пуаро никого не принимает без предварительной договоренности, — сказал он наконец.

— Боюсь, у меня нет времени ждать. Я во что бы то ни стало должна увидеть его сейчас же. Это связано с убийствами и грабежами.

— Я сейчас узнаю, примет ли вас мистер Пуаро.

Он оставил ее в холле и удалился.

— Молодая леди, сэр, — обратился он к хозяину. — Она настоятельно хочет вас видеть.

— Но я занят, — сказал Эркюль Пуаро. — Дела не делаются сами по себе.

— Что сказать ей, сэр?

— Молодая леди красива?

— Да, сэр, но она скорее девочка.

— Девочка? Или молодая леди? Это же не одно и то же, Джордж.

— Боюсь, сэр, вы не совсем правильно поняли меня. Она девочка школьного возраста, но одета как молодая леди. Вот что я хочу сказать, сэр.

— Теперь понял.

— И она хочет поговорить с вами относительно убийств и грабежей.

Брови Пуаро поползли вверх.

— Убийства и грабежи? Оригинально. Покажите-ка мне эту девочку — молодую леди.

Джули вошла в комнату немного неуверенно, но держалась вполне естественно.

— Здравствуйте, мсье Пуаро. Меня зовут Джули Эпжон. Мне кажется, вы знакомы с маминой подругой миссис Саммерхейз. Мы с мамой летом были у нее, и она много рассказывала о вас…

Миссис Саммерхейз… Пуаро вспомнил деревню, дом на горе, прекрасное женское лицо, диван, собак, вещи приятные и неприятные.

— Морин Саммерхейз, — произнес он. — Да.

— Я зову ее тетя Морин, хотя она мне не тетя, конечно; она рассказывала, как вы спасли человека, которого посадили в тюрьму за убийство, которое он не совершал. И когда я не знала, что мне делать, я вспомнила о вас и приехала.

— Я польщен, — серьезно сказал Пуаро. Он придвинул кресло поближе к ней. — Я слушаю вас, — начал он. — Джордж, мой слуга, сказал мне, что вы хотите посоветоваться со мной по поводу нескольких убийств и грабежей. Он верно понял, что речь идет больше чем об одном убийстве?

— Да, — ответила Джули. — Убиты мисс Спрингер и мисс Ванситтарт. Возможно, там есть и еще что-то, но об этом я ничего не знаю.

— Вы приводите меня в замешательство, — сказал Пуаро. — Где же произошли эти необычные вещи?

— В моей школе. В «Мидоубанке».

— «Мидоубанк»! — воскликнул Пуаро. Он схватил газеты, лежащие на столе, и быстро просмотрел их. — Теперь я начинаю понимать… Расскажите мне, Джули, как все это началось.

Джули начала рассказывать. Ее рассказ был долгий, говорила она связно и обстоятельно. Наконец она дошла до того момента, когда прошлой ночью исследовала в своей спальне теннисную ракетку.

— Видите ли, мне показалось, что все происходит как у Аладдина: новая лампа вместо старой… Вот я и подумала: значит, что-то есть в этой старой ракетке.

— И… там было?

— Да.

Без лишней застенчивости она подняла юбку и обнажила ноги. На правом бедре выделялось серое пятно пластыря. Морщась, она отодрала пластырь, под которым оказался аккуратный пакетик. Джули развязала пакет и высыпала на стол камни.

— Бог мой! Что это? — благоговейным шепотом воскликнул Пуаро. Он ощупал камни, подержал их в руке, снова положил на стол. — Ведь это целое богатство, если это не сон, — наконец сказал он. — Они же настоящие. Подлинные.

Джули кивнула:

— Я тоже думаю, что они должны быть настоящими. Не станут же люди убивать друг друга из-за фальшивых, правда? И знаете, теперь я могу понять людей, которые убивают за эти камни! — И снова, как это случилось прошлой ночью, уже не ребенок, а женщина заговорила в ней.

Пуаро внимательно посмотрел на нее и кивнул:

— Да, вы поняли, вы почувствовали их чары. Это не просто украшения… И вы, значит, нашли их, как говорили, в ручке теннисной ракетки?

Джули закончила свой рассказ.

— Теперь вы мне все рассказали?

— Мне кажется, что все. Может, я где-нибудь преувеличила… Вот Дженнифер, моя подруга, у нее всегда наоборот. Ее могут волновать самые незначительные вещи, а в серьезных делах она всегда преуменьшает. — Она снова посмотрела на камни. — Мсье Пуаро, а как узнать, кому они принадлежали раньше?

— На этот вопрос, возможно, будет трудно ответить. Одно можно сказать точно: они не принадлежат ни мне, ни вам. И мы должны решить, что с ними делать.

Джули выжидающе смотрела на него.

— Вы оставляете их у меня? Хорошо. — Эркюль Пуаро закрыл глаза. Потом он снова открыл их — Джули показалось, что в его глазах зажглись зеленые огоньки, — и оживленно заговорил: — Полагаю, при таких обстоятельствах я не смогу оставаться в кресле, как хотел. Здесь должны быть порядок и система, а в том, что вы рассказали, ни того ни другого нет. Это потому, что здесь слишком много разных нитей. Но все они сходятся в одной точке, и точка эта в «Мидоубанке». Разные люди, преследующие разные цели, разные интересы — все тянется в «Мидоубанк». А как же вы? Где ваша мама?

— Мама уехала автобусом в Анатолию.

— Ах, она уехала в Анатолию на автобусе! Теперь я окончательно убежден, что они действительно подруги с миссис Саммерхейз! Скажите, вам у нее понравилось?

— О да! Это было забавно. У нее прелестные собаки.

— Собаки. Да, я помню.

— Они все время прыгали у окна.

— Да, вы правы. А пища? Вам понравилась пища?

— Ну… она немного странная, — призналась Джули.

— Странная! Очень подходящее слово!

— Но тетя Морин делает такой великолепный омлет!

— Она готовит вкусный омлет? — В голосе Пуаро прозвучали счастливые нотки. — Тогда Эркюль Пуаро жил не напрасно, — сказал он. — Это я научил вашу тетю Морин готовить омлет. — Он поднял телефонную трубку. — А теперь мы успокоим вашу добрую учительницу. Сообщим ей, что вы в безопасности, а также уведомим ее, что с вами в «Мидоубанк» прибуду я.

— Она знает, что все в порядке. Я оставила ей записку, в которой написала, что меня не похитили.

— Тем не менее она будет рада.

Его соединили с мисс Вулстроу.

— Это мисс Вулстроу? Мое имя Эркюль Пуаро. Здесь у меня ваша ученица Джули Эпжон. Я прошу прислать за нами автомобиль. И сообщите, пожалуйста, сотрудникам полиции, что пакет с некими ценностями положен в банк и теперь находится в безопасности. — Он положил трубку. — Вы любите сироп? — неожиданно спросил он.

— Золотой сироп? — недоверчиво осведомилась Джули.

— О нет! Фруктовый сироп: черная смородина, малина, клубника или красная смородина?

Джули выбрала красную смородину.

— Но камни не в банке… — заметила она.

— Они очень скоро будут там, — ответил Пуаро. — Но тому, кто слушал нас, — а вернее сказать, подслушивал, — лучше думать, что они в банке… чем в ваших руках. Чтобы извлечь камни из банка, требуется время и оборудование. А мне очень не хотелось бы, чтобы с вами что-нибудь случилось, дитя мое. И я готов признать, что у меня сложилось самое высокое мнение о вашей смелости, проницательности и находчивости.

Джули посмотрела на него смущенно и благодарно.

Глава 17 Совещание

Эркюль Пуаро предполагал, что предубеждения, свойственные жителям Британских островов, победят в мисс Вулстроу, когда она увидит пожилого иностранца с усами. Однако она приняла его очень приветливо. Более того, к его удовольствию, она немало слышала о нем.

— Очень хорошо, мсье Пуаро, что вы позвонили нам, — сказала она. — Это нас успокоило. Мы очень беспокоились, — повернулась она к девочке, — когда ты не пришла на ленч. Да, беспокоились, хотя и понимали, что не могут же похитить половину школы. — Она снова повернулась к Пуаро: — После вашего звонка я и нашла в ее комнате записку.

— Мне хотелось, чтобы вы знали, что меня не украли, — сказала Джули.

— Я ценю это, но думаю, что ты, Джули, могла бы сказать мне о своих намерениях.

— Я думала, что так будет лучше, — ответила Джули и неожиданно добавила по-французски: — «Уши врагов окружают нас».

— Мадемуазель Бланш пока не удалось исправить твое произношение, — отозвалась мисс Вулстроу. — Но я не браню тебя, Джули. А теперь, если ты не возражаешь, я хотела бы услышать о случившемся.

— Разумеется, — сказал Пуаро.

Он встал, пересек комнату, открыл дверь и выглянул. Все это было проделано несколько утрированно. Затем знаменитый детектив вернулся на место.

— Мы одни, — сказал он. — Можно начинать.

Мисс Вулстроу посмотрела на него, потом на дверь, потом снова на него. Удивленно приподняла брови. Он пристально поглядел на нее. Мисс Вулстроу медленно опустила голову. Джули начала свое повествование. Обмен ракетками, таинственная женщина. И наконец, находка в ракетке.

Мисс Вулстроу повернулась к Пуаро.

Он кивнул:

— Мисс Джули абсолютно точна и правдива в своем рассказе. Я взял то, что она принесла. В целях безопасности ценности положены в банк. И мне кажется, что обо всем этом пока не следует распространяться.

— Понимаю, — сказала мисс Вулстроу. — Да, мне все понятно… — Она немного помолчала, а потом спросила: — Вы думаете, будет разумно оставить Джули здесь? Или, может быть, лучше отправить ее в Лондон, к тете?

— О, позвольте мне остаться здесь! — воскликнула девочка.

— Тебе здесь нравится? — спросила мисс Вулстроу.

— Да, я люблю эту школу… И кроме того, здесь происходит столько событий!

— Совершенно ненормальная обстановка для школы, — сухо заметила мисс Вулстроу.

— Я думаю, что опасность здесь ей больше не угрожает, — сказал Пуаро и снова посмотрел на дверь.

— Кажется, я понимаю, — сказала мисс Вулстроу.

— И тем не менее нужна осторожность. — Пуаро посмотрел на Джули. — Вы понимаете, осторожность!

— Мсье Пуаро имеет в виду, — обратилась мисс Вулстроу к девочке, — что ты должна молчать. Никому не говорить об этом ни слова. Ты сможешь держать язык за зубами?

— Да, — ответила Джули.

— Вашим подругам было бы очень интересно услышать рассказ о находке сокровищ в теннисной ракетке. Но желательно, чтобы эта история не была рассказана.

— Я понимаю, — сказала Джули.

— Я могу положиться на тебя, Джули? — спросила мисс Вулстроу.

— Вы можете на меня положиться. Клянусь вам.

Мисс Вулстроу улыбнулась:

— Надеюсь, что твоя мама скоро вернется.

— Мама? Да, я тоже надеюсь.

— К несчастью, эти автобусы не всегда прибывают вовремя и часто задерживаются.

— А маме можно будет рассказать?

— Конечно. Ну а теперь можешь идти, Джули.

Джули вышла.

Мисс Вулстроу повернулась к Пуаро:

— Объясните, пожалуйста, зачем вам понадобилась эта выходка с дверью. Вы ведь это сделали намеренно.

Пуаро кивнул.

— Хотели показать, что наш разговор могут подслушать?

— Да, ибо здесь есть кто-то, очень в этом заинтересованный. Девочка должна понимать серьезность положения… и то, что камни в безопасности в банке, а не у нас.

Мисс Вулстроу помолчала, внимательно глядя на него, а затем сказала:

— Всему этому должен быть положен конец.

— Да, я тоже так считаю и приложу все силы, чтобы решить эту задачу как можно быстрее.

— Все это может очень вредно отразиться на репутации школы…

— Неплохая мысль — всем сообща взяться за решение этого дела, — заявил начальник полиции мистер Стоун, — и мы рады видеть вас с нами, мсье Пуаро. Инспектор Келси хорошо помнит вас.

— С тех пор воды утекло немало, — сказал инспектор. — Нашим начальником тогда был старший инспектор Варрендер. А я был начинающим сержантом.

— Адам Гудмен тоже присоединится к нам. Вы незнакомы с ним, мсье Пуаро? Но я думаю, вы хорошо знаете его шефа. Специальный отдел.

— Полковник Пиквей? — спросил Пуаро. — Давненько я и его не видел. — Он повернулся к Адаму: — Ну и как там полковник, все так же спит?

Адам рассмеялся:

— Вижу, вы хорошо знаете его, мсье Пуаро. Лично я никогда не видел его бодрствующим. Говоришь с ним и не знаешь, слушает он тебя или нет.

— Перейдем к делу, — провозгласил начальник полиции. — Я пока помолчу и послушаю, что говорят другие люди. Свое мнение я никому навязывать не собираюсь. Скажу только одно. — Он посмотрел на Пуаро: — Мне говорили, что к вам явилась девочка-школьница с отличной сказкой о сокровищах, найденных ею в ручке теннисной ракетки. Эта находка взволновала ее. Но такую коллекцию цветных камней можно и подделать, причем подделать столь искусно, что по внешнему виду они будут неотличимы от настоящих. Итак, девочка возбуждена. Ее представление об их действительной ценности может быть преувеличено. Это возможно, как вы думаете? — Он пристально посмотрел на Пуаро.

— Вполне возможно, — сказал Пуаро.

— Отлично. Поскольку человек, который нашел эти драгоценности в нашей стране, сделал это, по сути дела, случайно, мы не будем обвинять его в контрабанде и не станем задавать ему вопросы об их происхождении. Это, — продолжал мистер Стоун, — ужасно щекотливое дело. Когда вопрос касается нефти или других вещей этого рода, в игру вступают правительственные силы. Мы не хотим, чтобы начались ненужные разговоры. Мы не можем скрыть от печати два убийства. Но при этом вовсе не обязательно упоминать о драгоценностях.

— Согласен, — сказал Пуаро. — Всегда следует считаться с возможностью международных отношений.

— Правильно, — кивнул начальник полиции. — И я, полагаю, не ошибусь, если скажу, что, поскольку последний правитель Рамата являлся другом нашей страны, власти могут и должны исполнить его желание и передать эти камни нам. Пока что никто, кроме присутствующих, не знает, где эти камни. Если, паче чаяния, новое правительство Рамата потребует возвращения каких-либо ценностей, принадлежащих, по их мнению, новому режиму, будет гораздо лучше, если мы не будем ничего знать о подобных находках в нашей стране. Очевидный отказ всегда бестактен.

— А мы вообще не знаем об этом, — сказал Пуаро. — Это чистая дипломатия. Кто знает, куда делись драгоценности последнего правителя Рамата Али Юсуфа? Он мог отдать их своим друзьям на хранение, их могли отнять во время революции, и теперь они у дюжины различных людей. А может, они спрятаны где-нибудь в Рамате. — Пуаро пожал плечами. — Мало ли где они могут быть.

Начальник полиции вздохнул с явным облегчением:

— Благодарю вас, это все, что я хотел сказать и выяснить для себя, мсье Пуаро. У вас есть влиятельнейшие друзья в нашей стране, и они вам доверяют. Неофициально они готовы оставить это в ваших руках, если вы не возражаете.

— Я не возражаю, — сказал Пуаро. — Но оставим эту тему. У нас есть более важное дело. Не так ли? — Он посмотрел на присутствующих. — Или вы считаете, что три четверти миллиона или пусть даже миллион дороже человеческой жизни?

— Согласен с вами, мсье Пуаро, — кивнул начальник полиции.

— Вы, как всегда, правы, — подтвердил Келси. — Мы должны найти убийцу и будем рады услышать ваше мнение, потому что здесь мы столкнулись с делом в высшей степени загадочным.

— Тогда расскажите мне все, что вам известно об этом…

Пуаро уселся поудобнее и приготовился слушать. Он выслушал инспектора Келси, выслушал Адама Гудмена, выслушал краткое резюме начальника полиции. Затем покачал головой, закрыл глаза и медленно повторил основные пункты:

— Два убийства совершены в одном месте и при одинаковых обстоятельствах. Одно похищение. Украли девочку, которая могла быть центральной фигурой заговора… Прежде всего нам надо установить, почему она была похищена.

— Я могу вам сказать, что она говорила по этому поводу, — предложил Келси.

Пуаро выслушал и это.

— Итак, мсье Пуаро, она ожидала, что ее похитят, — закончил Келси.

— Это не имеет значения, — недовольно проворчал Пуаро.

— Но она сама считала себя важной персоной…

— Факт остается фактом: она была украдена. Почему?

— Они могли рассчитывать на выкуп, — предположил Келси, — но…

— Так что же, они, по-вашему, идиоты? Организовали покушение и не попытались получить деньги?

— Верно. Они не явились за деньгами.

— Шейсту украли по совершенно иной причине. Но что это за причина?

— Ну, похитители надеялись, что она расскажет, где находятся драгоценности, — высказал предположение Адам.

— Но она не знала и не знает, где они были спрятаны. Это, по крайней мере, ясно. Но должно быть еще что-то… — Пуаро умолк. Потом неожиданно спросил: — Ее колени… Вы когда-нибудь обращали внимание на ее колени?

Адам с изумлением уставился на него:

— Нет… Но зачем?

— Есть много причин, по которым мужчины обращают внимание на женские колени, — сказал Пуаро. — К несчастью, вы к этой категории мужчин не относитесь.

— Но что могут добавить ее колени к тому, что мы знаем? Там шрам или еще какой-нибудь след? Да я и не мог ничего заметить. Они все носят юбки ниже колен.

— А когда плавают? — осведомился Пуаро.

— Никогда не видел ее в бассейне, — ответил Адам. — Видимо, вода была слишком холодна для нее. Она привыкла к жаркому климату. Но что это могло бы дать? Шрам? Или что?

— Нет, нет. Но жаль… — Он повернулся к начальнику полиции: — С вашего разрешения, я свяжусь со своим другом, начальником полиции Женевы. Он сможет нам помочь.

— Вы думаете, что-нибудь случилось во время ее пребывания там?

— Вполне возможно. Так вы не возражаете? Отлично. У меня есть небольшая идея… — Он помолчал. — Кстати, в газетах ничего нет о похищении?

— На этом настоял эмир Ибрагим.

— Однако я обратил внимание на некую заметку. Это сплетня о молодой девушке, которая неожиданно сбежала из школы. С намеком на любовную интригу. Это надо пресечь в корне, если можно.

— Я тоже такого мнения, — сказал Адам.

— Вот и прекрасно. Теперь перейдем к другому, более серьезному делу. К убийствам. Два убийства в «Мидоубанке».

Глава 18 Совещание продолжается

— Два убийства в «Мидоубанке», — задумчиво повторил Пуаро.

— Мы сообщили вам все факты, — сказал инспектор Келси. — У вас есть какие-нибудь идеи?

— Почему в спортивном павильоне? — спросил Пуаро. — Это, кажется, ваш вопрос? — обратился он к Адаму. — Ну, теперь мы знаем на него ответ. Потому что в спортивном павильоне находилась ракетка, в которой были спрятаны драгоценности. И кто-то знал об этой ракетке. Но кто? Это могла быть мисс Спрингер. Она вела себя странно, говорите вы, когда дело касалось павильона. Ей не нравилось, когда в павильон заходили люди. Как будто она в чем-то их подозревала. Особенно мадемуазель Бланш.

— Мадемуазель Бланш… — задумчиво повторил Келси.

Эркюль Пуаро снова обратился к Адаму:

— Вам самому показалось странным, что мадемуазель Бланш проявляет такой интерес к спортивному павильону?

— Она объясняла, — ответил Адам. — Она слишком много объясняла. А я бы никогда сам не стал спрашивать ее о посещении павильона, если бы она не заговорила об этом.

Пуаро кивнул:

— Верно. И это наводит на определенную мысль. Однако все, что мы знаем, сводится к тому, что мисс Спрингер была убита в павильоне в то время, когда у нее не было там никакого дела. — Он повернулся к Келси: — Где находилась мисс Спрингер до появления в «Мидоубанке»?

— Мы не знаем, — ответил инспектор. — Она оставила свою работу в… — он назвал известную школу, — летом прошлого года. Где она находилась с тех пор, нам неизвестно. — Он помолчал и сухо добавил: — Не было оснований интересоваться этим вопросом, пока она была жива. У нее нет ни родителей, ни близких родственников, ни друзей.

— Она могла быть в Рамате, — задумчиво произнес Пуаро.

— Я тоже думаю, что кто-то из учителей был там во время революции, — сказал Адам.

— Итак, — заговорил Пуаро, — мы можем предположить, что она там была, а потом приехала сюда. Познакомившись с порядками в «Мидоубанке» и выждав какое-то время, она ночью отправилась в спортивный павильон. Взяла ракетку и собиралась достать из тайника камни, когда кто-то помешал ей. Кто-то ожидал ее? Следил за ней с вечера? Некто с пистолетом. Однако у этого лица не было времени достать камни или забрать ракетку, потому что звук выстрела поднял людей.

Он замолчал.

— Вы думаете, что было именно так? — спросил начальник полиции.

— Не знаю, — ответил Пуаро. — Это всего лишь один из возможных вариантов. Там мог быть другой человек, который имел пистолет и пришел раньше мисс Спрингер. Она могла заподозрить его.

— А эта другая особа? — спросил Адам.

Пуаро посмотрел на него. Потом медленно обвел взглядом двух других мужчин.

— Вы не знаете, — сказал он, — и я не знаю. Это мог быть кто-нибудь со стороны.

Келси покачал головой:

— Не думаю. Мы тщательно проверяли всех живущих по соседству. Особенно, разумеется, посторонних. Здесь неподалеку остановилась мадемуазель Колински. Адам знает ее. Но она не могла быть причастной ко второму убийству.

— Тогда вернемся в «Мидоубанк». Единственный метод открыть истину — метод исключений.

Келси вздохнул.

— Да, — сказал он, — остается прибегнуть к этому методу. С первым убийством проще. Почти каждый мог убить мисс Спрингер. Исключение составляют мисс Джонсон, мисс Чедвик и девочка, у которой болело ухо. А вот в случае второго убийства подозреваемых меньше. Мисс Рич, мисс Блейк и мисс Шапленд отсутствовали. Мисс Рич останавливалась в отеле в двадцати милях отсюда. Мисс Блейк была в Ливерпуле. Мисс Шапленд находилась в Лондоне, в ночном клубе, с мистером Деннисом Ротбоном.

— И мисс Вулстроу тоже не было, насколько я понял?

Адам усмехнулся. Начальник полиции и Келси с возмущением взглянули на него.

— Мисс Вулстроу, — строго заметил Келси, — находилась у герцогини Белсхем.

— Отбросим мисс Вулстроу, — согласился Пуаро. — Кто же там остается?

— Два человека из обслуживающего персонала — мисс Гибсон и девушка по имени Дорис Хегс. Они спали. И у меня нет оснований их подозревать. Остаются мисс Роуэн и мадемуазель Бланш.

— И конечно, ученицы.

Келси удивился:

— Но вы же не подозреваете учениц?

— Откровенно говоря, нет, — ответил Пуаро. — Но… в этом мире все бывает.

— Мисс Роуэн работает здесь год, — продолжал Келси. — У нее отличная репутация. Нет фактов, которые говорили бы против нее.

— Тогда мы дошли до мадемуазель Бланш. Здесь конец наших поисков.

Они замолчали.

— Но ведь доказательств нет! — прервал затянувшуюся паузу Келси. — Ее рекомендательные письма явно подлинные.

— А вы думаете, человека, которого мы ищем, снабдят фальшивками? — усмехнулся Пуаро. — Такие люди чаще всего имеют настоящие документы.

— Она любопытна, — сказал Адам. — Но любопытство само по себе еще не улика…

— Минутку!.. — перебил его Келси. — Во время первой беседы с ней она говорила что-то насчет ключа от павильона. Как будто он лежал на полу перед дверью, она его подняла и забыла вернуть на место, а мисс Спрингер набросилась на нее за это.

— Тот, кто хочет пройти в павильон ночью, должен постараться обзавестись собственным ключом, — сказал Пуаро. — Но для этого не обязательно красть ключ, можно сделать с него слепок.

— Конечно, — поддержал его Адам. — И уж в этом случае преступник не станет рассказывать вам об этом инциденте.

— Не обязательно, — возразил Келси. — Ведь мисс Спрингер могла кому-нибудь рассказать об этом. Вот мисс Бланш и решила, что будет лучше, если она сама затронет этот вопрос.

— Что ж, не будем отбрасывать версию о причастности мадемуазель Бланш к убийству, — сказал Пуаро. — Пойдем дальше. Насколько я понял, мать Джули Эпжон узнала кого-то здесь в первый день семестра. Кого-то, чье присутствие удивило ее. Судя по ее последним словам, это лицо причастно к иностранному шпионажу. Поскольку миссис Эпжон определенно указывала на данное лицо, мы легко можем узнать, кто это.

— Это легче сказать, чем сделать, — заметил Келси. — Мы пытались связаться с миссис Эпжон, но безрезультатно. Когда девочка рассказала нам об автобусе, я подумал, что она имеет в виду обычное туристическое путешествие по определенному маршруту. Но это оказалось не так. Она не обращалась ни к Куку, ни в другое бюро путешествий. Ну что прикажете делать с такой женщиной? Она просто уехала куда глаза глядят! Где она может быть сейчас? Где-то в Анатолии!

— Да, это нелегкая задача, — согласился Пуаро. — Все делается просто, когда известно, куда вы поехали, где остановились…

— Однако ясно, что подобные путешествия не устраивают миссис Эпжон.

— И это сейчас, когда дорога каждая секунда! — воскликнул Келси. — Француженка может исчезнуть в любой момент, когда захочет. И у нас нет оснований задержать ее!

Пуаро покачал головой:

— Она не исчезнет.

— Вы не можете быть в этом уверены.

— Однако я уверен. Если вы совершили убийство, то не станете предпринимать ничего такого, что привлекло бы к вам внимание. Мадемуазель Бланш спокойно останется здесь до конца семестра.

— Надеюсь, что вы окажетесь правы.

— Я уверен, что прав. И помните, что человек, которого увидела миссис Эпжон, не знает, что миссис Эпжон видела и узнала его. Когда мама Джули вернется, для кого-то будет большой сюрприз.

Келси вздохнул:

— Если это все, что мы…

— Есть еще одна вещь. Разговоры!

— Разговоры?

— Да. И они могут оказаться очень ценными. Если что-то скрыто, об этом рано или поздно начинают разговаривать.

— И все откроется? — скептически осведомился начальник полиции.

— О, это совсем не так просто. Вещи, которые стараются так или иначе скрыть, в разговорах прикрывают чем-то другим. Непричастный человек слышит эти разговоры, а потом повторяет их, совершенно не осознавая их важности. Все это напоминает мне… — Он внезапно поднялся на ноги. — Прошу прощения. Я должен пойти к мисс Вулстроу и узнать, есть ли здесь кто-нибудь умеющий рисовать.

— Рисовать?

— Рисовать.

— Ну, — сказал Адам, когда Пуаро вышел, — сначала колени у девушек, а теперь — рисование! Что же будет дальше?

Мисс Вулстроу выслушала вопрос Пуаро не без удивления.

— Мисс Лорн, наша учительница рисования, — вежливо сказала она. — Мисс Лорн не состоит в нашем штате и приходит к нам два раза в неделю. Но сегодня ее нет. Вы хотите, чтобы она вам что-нибудь нарисовала?

— Лица.

— Мисс Рич очень неплохо делает наброски.

— Это как раз то, что мне нужно.

Пуаро обратил внимание на то, что мисс Вулстроу не осведомилась о причинах его желания, и это ему понравилось. Она вышла и вскоре вернулась с мисс Рич.

После церемонии знакомства Пуаро спросил:

— Вы можете рисовать людей?

Эйлин Рич кивнула:

— Да, я часто занимаюсь этим для собственного развлечения.

— Отлично. Так нарисуйте, пожалуйста, покойную мисс Спрингер.

— Это трудно: я слишком мало ее знала. Но попытаюсь.

Она закрыла глаза, а потом начала быстро водить карандашом по бумаге.

— Прекрасно, — сказал Пуаро, наблюдавший за ее работой. — А теперь, если вам не трудно, нарисуйте мисс Вулстроу, мисс Роуэн, мадемуазель Бланш и… да… этого садовника Адама.

Эйлин Рич удивленно посмотрела на знаменитого детектива и снова склонилась над листом бумаги. Пуаро взглянул и одобрительно кивнул:

— Вы молодец. Рисуете просто великолепно. Так быстро, всего несколько линий, а такое сходство! А теперь я попрошу вас выполнить более трудную работу. Изобразите хотя бы мисс Вулстроу с разными прическами. Хорошо бы также изменить очертания бровей.

Эйлин посмотрела на него как на сумасшедшего.

— О нет, — улыбнулся Пуаро, — я не сошел с ума. Я только провожу эксперимент. Сделайте так, как я прошу.

Через некоторое время она сказала:

— Вот, пожалуйста.

— Теперь такие же рисунки с мисс Роуэн и мадемуазель Бланш.

Когда она закончила, он собрал все рисунки.

— Теперь я вам кое-что покажу, — сказал он. — Смотрите, мисс Вулстроу на всех рисунках, несмотря на изменения, у вас получилась более или менее похожей. А теперь взгляните на двух других. Вы рисовали их не с натуры, и на рисунках они кажутся совершенно разными людьми.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — сказала Эйлин Рич. Она смотрела, как Пуаро осторожно прячет в карман ее рисунки. — Что вы хотите делать с ними? — спросила она.

— Использовать.

Глава 19 Разговор

— Ну, я не знаю, что вам сказать, — заявила миссис Сатклиф. — Действительно не знаю. — Она с явным неудовольствием смотрела на Эркюля Пуаро. — Генри, конечно, нет дома.

Последнее заявление прозвучало несколько странно, но Эркюль Пуаро понимал направление ее мышления. Только Генри, хотела сказать она, в состоянии разобраться во всем этом. У него обширные международные связи, он часто летает на Средний Восток, в Гану, в Южную Америку, в Женеву, иногда в Париж.

— Все это очень огорчило меня, — продолжала миссис Сатклиф. — И я так рада, что Дженнифер теперь со мной дома, в полной безопасности. Хотя, — призналась она с ноткой досады, — я должна признаться, что Дженнифер здесь скучает. Она недовольна, что я забрала ее домой.

— Это превосходная школа, — сказал Пуаро. — Многие считают ее лучшей школой Англии.

— Была, — промолвила миссис Сатклиф.

— И будет опять, — твердо сказал Пуаро.

— Вы так думаете? — удивленно спросила миссис Сатклиф.

— Я уверен в этом. «Мидоубанк» благополучно минует несчастливую полосу.

— Но это больше чем несчастливая полоса, — сказала она. — Два убийства и похищенная девушка! Вы же не пошлете свою дочь в школу, где убивают учителей!

— Но если убийства совершались одним человеком и этот человек арестован, то больше бояться нечего. Не так ли?

— Да… пожалуй, это правда… — Миссис Сатклиф еще колебалась. — Я полагаю, там объявился какой-то Джек Потрошитель. Или кто-то вроде этого типа из Девоншира. Как его звали? Крим? Нейл Крим? Кому понадобилось убивать этих несчастных женщин? Вы знаете, мне кажется, что этот убийца охотится только на учительниц! Если вы можете, поймайте его, посадите в тюрьму… Я надеюсь, его повесят?

— Как бешеную собаку.

— Однако если он спрятался, то найти его будет нелегко, я так думаю. Особенно если этот человек не из школы.

— Это нам неизвестно, — сказал Пуаро.

— Но ведь там было еще и похищение! — вспомнила миссис Сатклиф. — Вы же не отправите свою дочь в школу, где ее могут украсть?

— Конечно нет, мадам. Теперь мне понятны ваши мысли. В этом отношении вы правы.

Миссис Сатклиф с явным удовольствием восприняла эти слова. Никто до сих пор не мог так понять ее, и никто с ней так не разговаривал, даже Генри.

— И все же мне кажется, что, когда эта история уйдет в прошлое, вы захотите послать дочь в «Мидоубанк».

— Я подумаю об этом.

— Тогда не беспокойтесь о похищении, мадам. Между нами, могу сказать, что принцессу Шейсту не похищали… Здесь любовная история…

— Вы имеете в виду ее намерение выйти замуж?

— Я молчу, молчу, мадам… — Пуаро понизил голос. — Вы понимаете, что о таком нельзя говорить во всеуслышание, чтобы избежать скандала. Все это сугубо между нами. Я знаю, что вы никому ничего не скажете.

— О, конечно нет! — Теперь голос миссис Сатклиф звучал весьма доброжелательно. Она снова взглянула на письмо от начальника полиции, которое передал ей Пуаро. — Я никак не могу понять, кто вы, мистер Пуаро? Вы, наверное, тот, кого в книгах называют частным сыщиком?

— Я консультант, — высокомерно ответил Пуаро.

— О чем вы хотели спросить Дженнифер?

— О, всего лишь о ее впечатлениях. Она ведь наблюдательна?

— Не знаю, что вам ответить. Она такая же, как все дети.

Она подошла к окну и позвала Дженнифер.

— Я хочу, — сказала она, отходя от окна, — чтобы вы внушили ей, что отец и я желаем только хорошего.

Печальная Дженнифер вошла в комнату, ее глаза удивленно расширились при виде Эркюля Пуаро.

— Здравствуйте, — сказал Пуаро. — Я старый друг Джули Эпжон. Она приезжала ко мне в Лондон.

— Джули приезжала в Лондон? — удивилась Дженнифер. — Зачем?

— Чтобы попросить у меня совета, — сказал Пуаро.

Дженнифер недоверчиво посмотрела на него.

— Я оказался в состоянии дать ей совет, и теперь она опять вернулась в «Мидоубанк».

— Значит, тетя Изабелла не забрала ее? — спросила Дженнифер, раздраженно поглядывая на мать.

Пуаро тоже взглянул на миссис Сатклиф.

— Так скучно сидеть здесь, — пожаловалась Дженнифер. — Я говорила маме, что ни одна ученица не убита.

— А что вы сами думаете об убийствах?

Дженнифер покачала головой.

— Какой-нибудь сумасшедший, — высказала она свое мнение. — Я думаю, мисс Вулстроу придется теперь приглашать новых учительниц.

— Вполне возможно… Скажите, мадемуазель Дженнифер, женщина, которая обменяла вам ракетку, была старая? Вы не помните?

— Боюсь, что я не смогу припомнить, — ответила Дженнифер. — Я как-то не обратила внимания — очень уж обрадовалась новой ракетке. Но это не тетя Джина прислала ее.

— На кого была похожа эта женщина?

— Та, которая принесла ракетку? — спросила Дженнифер и закрыла глаза, чтобы лучше вспомнить. — Ну, как вам сказать… Короткое платье и маленькая шляпа… Платье голубое и просторное.

— Да? — спросил Пуаро. — И это было ей к лицу?

— Немного накрашена, — продолжала Дженнифер. — Волосы золотистые, но не очень. Я думаю, что она американка.

— А раньше вы ее не встречали?

— Нет, — ответила Дженнифер. — Не думаю, чтобы она жила где-то здесь. Она сказала, что встретилась с тетей Джиной на каком-то завтраке или коктейле.

Пуаро задумчиво посмотрел на нее. Девочка с ним откровенна, она доверяет ему. Он мягко задал следующий вопрос:

— Значит, вы уверены, что не видели ее раньше? А она не могла быть одной из учительниц? Переодетой.

— Переодетой? — недоуменно посмотрела на него Дженнифер.

Пуаро показал ей эскиз мадемуазель Бланш, нарисованный мисс Рич.

— Она не похожа на эту женщину?

— Немного похожа, но не думаю, что это она.

Пуаро задумчиво кивнул. Было очевидным, что Дженнифер не узнала по рисунку мадемуазель Бланш.

— Понимаете, — сказала Дженнифер, — я видела ее совсем недолго. Она была похожа на американку, и, потом, она сразу же сказала мне про ракетку…

Было ясно, что Дженнифер по-настоящему смотрела только на свою новую ракетку.

— Понятно, — вздохнул Пуаро. — Скажите, а вы не встречали в «Мидоубанке» человека, которого могли видеть в Рамате?

— В Рамате? — Дженнифер задумалась. — Кажется, нет… Я уже думала об этом.

— Но вы не уверены в этом, мадемуазель Дженнифер?

— Ну, — нахмурилась Дженнифер, — все люди на кого-то похожи. И трудно вспомнить, на кого похож тот или иной человек. Вы встречаете людей, а потом не можете вспомнить, кто они. И кто-то говорит вам: «Вы не помните меня?» — и получается неудобно, потому что вы действительно никак не можете вспомнить. Я имею в виду, что вы помните лица, но не можете вспомнить имя и место, где видели его.

— Это правда, — сказал Пуаро. — И очень верно подмечено. Действительно, так часто бывает. — Он помолчал, а потом мягко продолжил: — Вот принцессу Шейсту вы, наверное, узнали бы сразу, если бы видели ее в Рамате?

— А она была в Рамате?

— Очень может быть, — ответил Пуаро. — Вы не видели ее там?

— Не думаю. Во всяком случае, ее бы я узнала. У нее такое характерное лицо.

— Скажите, а у вас не было в «Мидоубанке» такого чувства, что вас кто-то видел раньше?

— Пожалуй, нет. Конечно, многие люди кажутся похожими. Например, с таким лицом, как мисс Рич…

— Вам кажется, что вы встречали мисс Рич раньше?

— Нет, скорее кого-то похожего на нее. Только куда толще, чем она.

— Куда толще, чем она… — задумчиво повторил Пуаро.

— Вы не можете представить себе мисс Рич толстой? — засмеялась Дженнифер. — Она ведь ужасно худая. И мисс Рич не могла быть в Рамате — последнее время она болела.

— Ну а девушки? — спросил Пуаро. — Вы видели кого-нибудь из них раньше?

— Одну из них я знаю хорошо, немножко знакома еще с двумя. Но ведь я была в «Мидоубанке» всего три недели, так что не знаю еще и половины учениц. И если я кого-нибудь завтра встречу, может быть, не узнаю.

— Ничего, в следующий раз вы заметите больше.

— Ничего я не замечу! — горестно воскликнула Дженнифер. — Если бы вы могли уговорить родителей вернуть меня в «Мидоубанк»!

— Уверяю вас, что постараюсь сделать все от меня зависящее, — серьезно сказал Пуаро.

Глава 20 Плоды разговора

— Я хотела бы поговорить с вами, Эйлин, — сказала мисс Вулстроу.

Эйлин Рич последовала за директрисой в гостиную. В «Мидоубанке» царила необычная тишина. Сейчас здесь осталось всего двадцать пять учениц, родители которых по каким-то причинам решили не забирать их из школы. Но из персонала никто не покинул школу. Мисс Джонсон, как и прежде, усердно занималась хозяйственными делами. Мисс Чедвик как-то сразу постарела и выглядела несчастной. Обе молодые учительницы отнюдь не тяготились свободным временем. Они ходили плавать в бассейн, писали длинные письма друзьям и родственникам. Мисс Шапленд тоже не сетовала на то, что работы у нее поубавилось. Свободное время она проводила в саду, занимаясь садоводством с неожиданным умением. То, что своим инструктором она предпочла иметь Адама, а не старика Бриггса, никому не показалось необычным.

— Да, мисс Вулстроу? — спросила Эйлин Рич, когда дверь за ними закрылась.

— Мне необходимо поговорить с вами, — начала мисс Вулстроу. — Я не знаю, продолжит ли школа свое существование, или нет. Люди всегда опасаются тех мест, где что-нибудь случилось. Если «Мидоубанк» закроется…

— Не закроется, — прервала ее мисс Рич. Она тряхнула головой, и ее волосы рассыпались. — Вы не должны допустить этого. Это будет преступлением, и, может быть, большим, чем то, что произошло!

— Вы говорите очень резко! — заметила мисс Вулстроу.

— Знаю, что резко. На свете есть много вещей, которые ничего не стоят, но «Мидоубанк» стоит очень многого!

— А у вас боевой характер, — сказала мисс Вулстроу. — Мне нравятся боевые люди. И я уверяю вас, что вовсе не намерена падать на дно. Мне нравится и всегда нравилась борьба. Знаете, когда людям что-то достается слишком легко, они становятся чересчур благодушными. Теперь я хочу спросить вас вот о чем: если «Мидоубанк» продолжит свое существование, не хотите ли вы стать моей компаньонкой в деле?

— Я? — удивилась Эйлин Рич. — Я?

— Да, вы, моя дорогая, — ответила мисс Вулстроу. — Именно вы.

— Но я, наверное, не справлюсь. — Голос Эйлин Рич дрожал от возбуждения. — Я слишком молода, у меня нет ни знаний, ни опыта…

— Ну, опыт и знания вы можете предоставить мне, — сказала мисс Вулстроу. — А то, что вы молоды, тем лучше для вас. Здесь вам будет хорошо, лучше, чем в любом другом месте. Я давно хотела поговорить с вами об этом. Еще когда была жива несчастная мисс Ванситтарт, я думала, что вы больше подходите для этого, чем она.

— Вы уверены?! — воскликнула мисс Рич. — Но я думала… то есть мы все думали, что мисс Ванситтарт… О, это удивительно, просто удивительно! Я даже не могла мечтать об этом! И все же… я, наверное, должна сказать, что это невозможно.

Мисс Вулстроу была удивлена, хотя и постаралась не показать виду.

— Но почему же?..

— Мисс Вулстроу, — сказала мисс Рич, — я не могу, понимаете, не могу сейчас прямо ответить на ваш вопрос. Может быть, если вы спросите меня через день, через неделю… Можно мне подумать, мисс Вулстроу? Я просто не знаю, что мне сказать сейчас.

— Конечно, — ответила мисс Вулстроу. Она была искренне удивлена.

«Никогда по-настоящему не знаешь людей», — подумала она.

— Вон пошла эта Рич, со своими спутанными волосами, — сказала Анна Шапленд, устраиваясь среди цветов. — Не понимаю, почему бы ей не обрезать их, если она за ними не следит. С короткой стрижкой она выглядела бы лучше.

— А вы ей скажите об этом, — предложил Адам.

— Никогда, — ответила она. — Как вы думаете, «Мидоубанк» уцелеет после всего?

— Да что я вам, судья? — пожал плечами Адам. — Дело сомнительное.

— Я думаю, у вас может быть об этом свое мнение, как и у любого другого. Ну а я скажу, что эта старушка Вулли, как зовут ее девочки, надеется сохранить школу. Ее твердая позиция должна импонировать родителям. Смотрите, семестр начался совсем недавно, всего месяц назад, а кажется, что прошел год. Как я буду рада, когда все это кончится.

— Вы не останетесь здесь, если школа продолжит свое существование?

— Нет, — твердо заявила она. — Нет. Я и раньше достаточно имела дело со школами. Не выношу запертых клеток, особенно с женщинами. И уж совсем не выношу убийств. О таких вещах хорошо читать в газетах или книгах. Но в действительности это для меня слишком. Я полагаю, — продолжала она задумчиво, — если останусь в школе до конца семестра, то выйду замуж за Денниса, и тогда, может, обоснуюсь в этих местах.

— Деннис? — спросил Адам. — Это о нем вы как-то упоминали? Говорили, что он работает где-то в Бирме, Малайе, Сингапуре или Японии, что-то в этом духе? Как же вы собираетесь здесь обосноваться, если выйдете за него замуж?

Анна неожиданно засмеялась:

— Вы меня не поняли. Слово «здесь» было использовано не в физическом и не в географическом смысле.

— Думаю, что вы могли бы найти кого-нибудь получше Денниса.

— О, вы, кажется, делаете мне предложение?

— Конечно же нет, — ответил Адам. — Вы девушка честолюбивая, поэтому никогда не выйдете замуж за садовника.

— Но я могла бы выйти замуж за сотрудника отдела уголовных расследований.

— Но я не работаю в отделе уголовных расследований.

— Нет, конечно нет! — подхватила Анна. — Но не будем уточнять детали. Вы не работаете в отделе уголовных расследований, Шейста не была украдена. Все очень мило. По крайней мере, — прибавила она, оглядываясь по сторонам, — я не понимаю, зачем Шейсте было переезжать из Женевы к нам. Во всяком случае, ей напрасно разрешили приехать в эту страну.

— Я молчу, — ответил Адам.

— Не думаю, чтобы вы что-то знали об этом, — сказала Анна.

— Я думаю, что мы поблагодарим мсье Пуаро за его блестящие идеи, — буркнул Адам.

— Это тот забавный человечек, который вернул Джули сюда, а потом пошел смотреть на мисс Вулстроу?

— Да, — ответил Адам. — Он именует себя детективом-консультантом.

— Никогда бы не подумала, что он детектив.

— Я вообще не понимаю его действий, — сказал Адам. — Он ходил даже к моей маме и к кому-то из моих приятелей.

— К вашей матери? — удивилась Анна. — Зачем?

— Не знаю, — ответил Адам. — У него какой-то повышенный интерес к матери. Он даже ходил смотреть на мать Дженнифер.

— А он не ходил смотреть на мать мисс Рич или мисс Чедвик?

— Я думаю, что до матери мисс Рич он просто не может добраться, — заметил Адам. — Иначе он обязательно пошел бы посмотреть на нее.

— А мать мисс Чедвик живет в Четтенхеме, она говорила мне об этом, — сказала Анна. — Ей, кажется, около девяноста лет. Бедная мисс Чедвик, она сама выглядит сейчас на все девяносто. Иногда она заходит ко мне поболтать.

— Да, она постарела за последнюю неделю, — согласился Адам.

— Потому что она по-настоящему любит эту школу. В ней вся ее жизнь. Она не может видеть, как «Мидоубанк» приходит в упадок.

В эту минуту они заметили приближающуюся к ним мисс Чедвик, которая действительно выглядела на десяток лет старше, чем в начале семестра. Раньше она двигалась энергично и бодро, а теперь шла медленно и тяжело.

— Вы должны зайти к мисс Вулстроу, — обратилась она к Адаму. — Она даст вам указания насчет сада.

— Я только уберу здесь немного, — сказал Адам.

Собрав инструмент, он понес его в сарай.

Анна и мисс Чедвик вместе направились к школе.

— Здесь все кажется спокойным, — сказала Анна, глядя вокруг. — Дом, простой, как театральная декорация. Люди, занимающиеся своими делами… — прибавила она задумчиво.

— Это ужасно, — сказала мисс Чедвик. — Это просто ужасно — думать о том, что произошло в «Мидоубанке». А я не могу не думать об этом, не могу спать. Все рушится… Годы работы, годы напряженного труда… И все теперь идет к упадку.

— Все еще может быть восстановлено, — попыталась приободрить ее Анна. — Вы же знаете, у людей короткая память.

— Не такая уж короткая… — мрачно ответила мисс Чедвик.

Анна ничего не сказала. Но в душе она была согласна с мисс Чедвик.

Мадемуазель Бланш вышла из класса, где у нее был урок французского языка, взглянула на часы. Да, для того, что она собирается сделать, времени вполне достаточно.

Она поднялась в свою комнату и надела шляпку. О, она не из тех, кто ходит с непокрытой головой. Мадемуазель Бланш поглядела на себя в зеркало и осталась довольна. Совсем незаметная малышка! Теперь можно этим воспользоваться. Она улыбнулась своему отражению. И как она похожа на свою сестру! Легко пользоваться ее удостоверением: фотография на паспорте ни у кого не вызывает сомнений. Просто грешно было бы не использовать такие прекрасные рекомендации, когда Анжель умерла. Анжель действительно любила работу учительницы. Для нее же это невыносимая скука. Но игра стоит свеч. Особенно сейчас, когда все превосходно складывается. Никогда бы ей не заработать столько денег. И теперь ее ждет прекрасное, совсем другое будущее. Навсегда исчезнет проститутка Муше Бланш. Впереди Ривьера! Отличные наряды, драгоценности. И самое главное, что существует в этом мире, — деньги! Все складывается очень хорошо. Вот цена отвратительной английской школе.

Мадемуазель Бланш взяла свою сумочку, вышла из комнаты и зашагала по коридору. Женщина, стоя на коленях, мыла пол. «Новая прислуга! Полицейская ищейка, конечно. Смешно! Они думают, что никто ничего не замечает!» С презрительной улыбкой вышла она из школы и направилась к воротам. Остановка автобуса на противоположной стороне. Она подождет. Автобус будет через пару минут.

Людей на остановке было совсем немного. Впереди — спокойная деревенская дорога. Автомобиль с поднятым капотом. Велосипед, прислоненный к придорожной изгороди. Какой-то мужчина копается в двигателе. Еще один ждущий автобуса.

Кто-то из них, несомненно, последует за нею. Возможно, все будет сделано очень искусно. Но это ее не беспокоило. Пусть «хвост» смотрит, куда она идет и что делает.

Подошел автобус, и через четверть часа она сошла на главной площади города. Пересекла ее и остановилась перед витриной магазина, в которой были выставлены новые модели платьев.

«Дешевка, провинциальная безвкусица», — думала она, презрительно поджимая губы. И все же стояла и смотрела, как будто эти вещи притягивали ее. Неожиданно она зашла в магазин, сделала пару незначительных покупок, потом вышла из зала и зашла в дамскую комнату, где был стол, несколько легких стульев и телефон. Войдя в будку, опустила монетку, набрала номер, подождала, пока ответят.

— Это Мазон Бланш. Вы поняли меня? Мазон Бланш. Я говорю насчет долга. У вас есть время до завтра. Но не позже чем завтра вечером вы должны положить в «Нейшнл кредит» в Лондоне на имя Мазон Бланш, Сент-Ледбери-Бранч, сумму, которую я вам назову… — Она назвала сумму. — Если деньги не будут положены, это явится для меня знаком, что мне следует сообщить… кое-куда о том, что я видела в ночь на двенадцатое. Рекомендую обратить внимание на… мисс Спрингер.

Она повесила трубку и вышла из будки. В комнате была какая-то женщина. Возможно, тоже покупательница, а может, и нет. Но теперь уже поздно думать о том, могла ли она подслушать ее телефонный разговор.

Мадемуазель Бланш снова зашла в магазин, примерила пару кофточек, но не купила их. Вышла на улицу, завернула в книжный магазин, потом в молочную. Выйдя оттуда, отправилась на автобусную остановку, села в автобус, идущий в Мидоубанк.

Всю дорогу мадемуазель Бланш мысленно улыбалась. О, она неплохо провернула это дело. Сумма, которую она требовала, не слишком велика… В будущем она конечно же потребует еще…

Да, это будет неплохой источник дохода. И она не испытывает угрызений совести. Во всяком случае, не считает своим долгом сообщить полиции то, что видела и знает. Эта Спрингер была отвратительной женщиной, грубой, неотесанной. И вообще, нехорошо совать нос в чужие дела. Ну и получила по заслугам.

Мадемуазель Бланш задержалась возле бассейна. Понаблюдала за ныряющей мисс Рич. Потом ныряла Анна Шапленд. Раздавался визг и смех девочек.

Прозвенел звонок, и мадемуазель Бланш пошла в младший класс. Девочки были невнимательны и откровенно скучали, но она не придала этому должного внимания. Скоро она займется чем-то лучшим, чем преподавание.

Потом зашла в свою комнату привести себя в порядок перед сном. В кресле на обычном месте лежала брошенная кофта. Она подошла к зеркалу, припудрилась, подкрасила губы…

Это произошло так быстро, что мадемуазель Бланш не успела удивиться. Бесшумно! Профессионально! Казалось, кофта сама поднялась из кресла и неуловим, быстрым движением метнулась к ней. Прежде чем мадемуазель Бланш успела закричать, мешок с песком обрушился на ее шею…

Глава 21 Инцидент в Анатолии

Миссис Эпжон сидела на краю обрыва, глядя вниз, в глубину ущелья. Рядом с ней сидела турчанка, с которой они объяснялись наполовину по-французски, наполовину жестами. Турчанка уже успела сообщить, что у нее девять детей, из них восемь — мальчики. И пять абортов.

— А вы? — допытывалась она у миссис Эпжон. — Сколько? Мальчик? Девочка? Сколько? — И она сделала движение пальцами, словно считая.

— Одна девочка, — сказала миссис Эпжон.

— А мальчик? Сколько?

Учитывая турецкий взгляд на мужчин и женщин, она предпочла солгать. Подняла правую руку с растопыренными пальцами и сказала:

— Пять!

— Пять мальчик? Хорошо!

Турчанка одобрительно кивнула и дала понять, что, если бы здесь была ее кузина, которая отлично говорит по-французски, они бы еще лучше поняли друг друга. Затем на том же смешанном языке поведала историю о своем последнем аборте.

Остальные пассажиры расположились неподалеку от них. Автобус выглядел потрясающе старым. Шофер и еще какой-то мужчина копались в моторе.

Миссис Эпжон слушала болтовню турчанки, стараясь не спутать момент, когда надо восхищенно кивнуть, с моментом, когда надлежит выражать сочувствие.

Ее мысли прервал голос, совершенно не совместимый с местом, где она находилась.

Миссис Эпжон оглянулась. На дороге стоял большой автомобиль, а возле него мужчина, несомненно приехавший в этом автомобиле.

— Боже мой! — воскликнула она. — Неужели доктор Ливигстон?

— Должно быть, я очень похож на него, — не без удовольствия сказал незнакомец. — Меня зовут Аткинсон. Я из консульства в Анкаре. Вот уже три дня, как мы стараемся найти вас.

— Вы искали меня? Зачем? — Миссис Эпжон резко поднялась на ноги. Веселое путешествие было забыто. Теперь это была просто мать. — Джули? — быстро спросила она. — Что-нибудь случилось с Джули?

— Нет, нет, — поспешил успокоить ее мистер Аткинсон. — С Джули все в порядке. Но в «Мидоубанке» произошли кое-какие события, и мы хотим просить вас вернуться домой как можно скорее. Я отвезу вас в Анкару, и вы сможете вылететь самолетом в ближайшее время.

Миссис Эпжон открыла было рот, чтобы задать вопрос, но тут же закрыла. Потом сказала:

— Снимите мой чемодан с крыши автобуса. Вон тот, темно-голубой… — Она повернулась к турчанке, пожала ей руку и сказала: — Мне очень жаль, но я должна немедленно вернуться домой.

И, попрощавшись с пассажирами, она последовала за мистером Аткинсоном. Она не задавала вопросов, и он, повидавший разных людей, почувствовал к ней уважение.

Глава 22 Раскрытие карт

Сидевшая в небольшом кресле мисс Вулстроу разглядывала собравшихся. Все члены ее коллектива были здесь: мисс Чедвик, мисс Джонсон, мисс Рич и две молодые учительницы, Анна Шапленд сидела с блокнотом на случай, если мисс Вулстроу понадобится что-то продиктовать. Позади мисс Вулстроу сидели инспектор Келси и Эркюль Пуаро. Адам Гудмен расположился между персоналом и должностными лицами, как он называл их про себя. Мисс Вулстроу встала и заговорила решительно:

— Я должна рассказать вам, членам моего коллектива, естественно интересующимся дальнейшей судьбой школы, все, что в настоящее время известно о случившемся, — начала она. — Я информировала обо всем инспектора Келси. Присутствующий здесь мсье Эркюль Пуаро, располагающий обширными международными связями, получил ценные сведения из Швейцарии и сможет сообщить вам кое-что об этом щекотливом деле. К сожалению, следствие еще не закончено, но многое уже прояснилось, и я считаю, что вам будет полезно знать о настоящем положении дел.

Мисс Вулстроу посмотрела на инспектора Келси. Тот кивнул и поднялся со своего места.

— Я не могу официально открыть вам все, что знаю, — начал он. — Могу только немного успокоить вас: у нас есть определенные успехи и мы начинаем понимать, кто ответствен за эти преступления. Больше этого я вам ничего не скажу. Однако мой друг, мсье Пуаро, более свободен в своих поступках и, видимо, поделится с вами кое-какой добытой им информацией. Я уверен, что все вы преданы «Мидоубанку» и мисс Вулстроу, а потому сохраните в тайне то, что вам сообщит мсье Пуаро. В данном случае излишняя болтливость может иметь самые дурные последствия. Поэтому я еще раз прошу вас хранить в тайне то, что вы сейчас услышите. Вы поняли?

— Конечно, — откликнулась первой мисс Чедвик, — конечно, мы все преданы «Мидоубанку».

— Естественно, — сказала мисс Джонсон.

— О да! — хором воскликнули молодые учительницы.

— Я согласна, — сказала мисс Эйлин Рич.

— Тогда я попрошу вас, мсье Пуаро.

Эркюль Пуаро поднялся, окинул взглядом аудиторию и осторожно разгладил усы. Молодые учительницы неожиданно хихикнули, переглянулись и закрыли рты руками.

— Это было трудное и напряженное время для всех нас, — начал Эркюль Пуаро. — И естественно, что тяжелее всех было мисс Вулстроу. Но вы все вытерпели. Вы перенесли потерю трех ваших коллег, одна из которых работала здесь долгое время. Я имею в виду мисс Ванситтарт. Мисс Спрингер и мадемуазель Бланш были, конечно, новичками, но несомненно, что их смерть была ударом. Каждый из вас должен был также опасаться за себя, ведь вполне логично было предположить, что против педагогов «Мидоубанка» ведется какая-то вендетта. Однако теперь я могу заверить вас — и инспектор Келси только что говорил вам об этом, — что дело здесь обстоит не совсем так. «Мидоубанк», волею случая, стала средоточием различных сил. Здесь была, как говорится, кошка среди голубей. Отсюда три убийства и один киднеппинг. Сначала я расскажу о киднеппинге. Это было трудное дело, но оно позволило нам ухватить нить, которая тянется к убийце. И убийца этот среди вас.

Он достал из кармана фотографию.

— Сначала я пущу по кругу этот снимок…

Келси взял у него фото и передал его мисс Вулстроу, которая, познакомившись с фотографией, в свою очередь передала ее учительницам. Затем снимок вернулся к Пуаро. Он обвел взглядом их озабоченные лица:

— Я спрашиваю вас всех: вы узнали девушку на этой фотографии?

Они покачали головами.

— Так знайте же, что на этой фотографии, присланной мне из Швейцарии, вы видите принцессу Шейсту!

— Но это не Шейста! — воскликнула мисс Чедвик.

— Вот именно! — кивнул Пуаро. — Я должен сказать вам, что нити от трагических событий, потрясших «Мидоубанк», тянутся в Рамат, где, как вы знаете, три месяца назад произошла революция. Правитель Рамата, принц Али Юсуф, ухитрился бежать, улетев на самолете со своим личным пилотом. Самолет их, однако, разбился в горах севернее Рамата, и его долгое время не могли отыскать. Когда же обломки самолета были найдены, среди них не удалось обнаружить определенные предметы большой ценности, принадлежащие принцу. Поползли слухи, что предметы эти находятся в Англии. Некоторые люди страстно пожелали завладеть этими ценностями. Одним из объектов их пристального внимания стала единственная родственница Али Юсуфа, его кузина, девочка, которая тогда находилась в школе в Швейцарии. Казалось весьма вероятным, что, если драгоценности спасены, их вернут или принцессе Шейсте, или ее родственникам, или опекунам. Часть агентов получила приказ следить за ее дядей, эмиром Ибрагимом, другая часть агентов должна была наблюдать за самой принцессой. Было известно, что ее должны вскоре отправить в эту школу, в «Мидоубанк». Можно было послать сюда кого-то, кто после появления Шейсты стал бы следить за ней, контролировать ее переписку, телефонные разговоры. Но более простой и эффективной показалась им идея выкрасть принцессу и под ее видом внедрить сюда своего человека. Тем более, что эмир Ибрагим находился в Египте и не собирался до будущего лета посещать Англию.

План был предельно прост. Настоящая Шейста должна была покинуть Швейцарию в сопровождении представителя посольства; однако посольство в Лондоне получило уведомление, что принцессу будет сопровождать представитель швейцарской школы. Настоящая принцесса была отправлена в какую-то деревушку в Швейцарии, где находится до сих пор, а в Лондон прибыла совершенно другая девушка. Там ее встретил представитель посольства и доставил затем в вашу школу. Подложная Шейста была старше настоящей. Но никто не обратил на это внимания — всем известно, что восточные девушки созревают раньше, чем их европейские сверстницы. Для замены Шейсты была выбрана молодая французская актриса, которая играла роли школьниц.

Я спрашивал, — продолжал Пуаро, — не обращал ли кто-нибудь внимания на колени Шейсты. Колени очень хорошо свидетельствуют о возрасте. Колени женщин двадцати трех — двадцати четырех лет никогда нельзя спутать с коленями девочки четырнадцати — пятнадцати лет.

План был успешно претворен в жизнь. Но никто не обращался к Шейсте. Не было ни писем, ни телефонных звонков. А время шло. Эмир Ибрагим мог прибыть в Англию в любое время — он относится к людям, которые не сообщают заранее о своих намерениях. Насколько мне известно, он мог вечером сказать: «Завтра я еду в Англию» — и действительно утром отправиться в путь.

Фальшивая Шейста была предупреждена, что в любой момент на горизонте могут появиться Шейста настоящая или ее дядя. После первого убийства она начала серьезно беспокоиться и стала подготавливать почву для «похищения», рассказав о такой возможности инспектору Келси. Конечно, о настоящем похищении и речи быть не могло. Когда она узнала, что в Лондон приехал эмир Ибрагим и что он желает взять ее на следующее воскресенье, то есть завтра, она тут же позвонила по телефону своим сообщникам, и в школу на полчаса раньше настоящего прибыл автомобиль с фальшивым номером, в результате чего Шейста была, так сказать, «похищена». В действительности же ее высадили в первом большом городе, и она снова стала той, кем была на самом деле. Записка о выкупе, разумеется, должна была лишь придать большую достоверность проводимой игре.

Эркюль Пуаро помолчал, а потом заговорил снова:

— Итак, вы видите, что это был только трюк. Настоящее похищение было совершено три недели назад в Швейцарии.

А теперь перейдем к делам более серьезным, чем похищение. Поговорим об убийствах.

Фальшивая Шейста, конечно, могла убить мисс Спрингер, но она не могла убить мисс Ванситтарт и уж тем более мадемуазель Бланш. Да у нее и не было повода убивать кого бы то ни было, такое условие вообще не ставилось. Ее роль сводилась к получению пакета с ценностями, если таковой ей доставят, и к сбору информации.

Позвольте мне теперь вернуться к Рамату, где все это началось. Самый распространенный слух состоял в том, что принц Али Юсуф отдал пакет Бобу Роулинсону, своему личному пилоту, и что Роулинсону удалось переправить его в Англию. В тот смутный день Боб Роулинсон заходил в отель, где останавливалась его сестра миссис Сатклиф с дочерью Дженнифер. Ни миссис Сатклиф, ни Дженнифер в то время в отеле не было, но Боб зашел в их комнату и оставался там в течение двадцати минут. За это время он мог написать сестре длинное письмо, но написал только короткую записку. Напрашивается интересный вопрос: что он так долго делал в их комнате? Он мог за это время найти надежный тайник среди тех вещей, которые должны были обязательно вернуться в Англию вместе с миссис Сатклиф. Теперь мы подошли к моменту, когда наша версия расщепляется на несколько. С высокой долей вероятности можно было предполагать, что предмет этот, отправленный с вещами миссис Сатклиф в Англию, окажется в ее доме и будет находиться там до тех пор, пока некий человек, посвященный в тайну, не явится туда и не заберет его. Напомню, что в дом миссис Сатклиф проникли воры, но ничего не нашли. Это подтверждает тот факт, что они не знали, где находится этот предмет. Им было известно только, что он в вещах миссис Сатклиф.

И все же существовало лицо, определенно знающее, где находятся ценности. Кстати, я думаю, что не будет ничего страшного, если я скажу вам, что Боб Роулинсон спрятал их в ручку теннисной ракетки.

Ракетка эта принадлежала его племяннице Дженнифер. И вот лицо, точно знающее, где спрятан этот предмет, пришло ночью в спортивный павильон, предварительно сделав себе по оттиску ключ. Лицо это рассчитывало, что в такое время все в школе будут спать. Оказалось, это не так. Мисс Спрингер увидела свет от фонаря в спортивном павильоне и пошла узнать, в чем дело. Она была сильной женщиной и вполне могла постоять за себя. Человек, который там был, вероятно, уже просмотрел все ракетки и нашел нужную. Когда мисс Спрингер обнаружила и узнала этого человека, он не колебался… Раздался выстрел, и мисс Спрингер упала мертвой. Но выстрел услышали. Убийца был вынужден бежать, оставив ракетку.

Через несколько дней попытка завладеть ракеткой повторилась, но уже в другой форме. Неизвестная женщина с американским акцентом остановила Дженнифер, возвращавшуюся с теннисного корта, и рассказала ей правдоподобную историю о встрече с ее тетей и о просьбе передать девочке новую ракетку. Дженнифер, ничего не подозревая, взяла новую ракетку, а старую отдала незнакомке. Но обстоятельства сложились не в пользу лжеамериканки. Дело в том, что за несколько дней до этого события Дженнифер и Джули обменялись ракетками. Таким образом, незнакомка получила ракетку Джули Эпжон, хотя на ней и стояло имя Дженнифер.

Теперь перейдем к второй трагедии. Мисс Ванситтарт по неизвестной причине, однако, возможно, по договоренности с похитителями Шейсты — увы, такая возможность существует! — взяла фонарь и пошла среди ночи в спортивный павильон. Кто-то выследил ее и ударил, по всей вероятности, мешком с песком. Она упала на том месте, где стояла перед ударом, — возле шкафчика Шейсты. И снова преступление было обнаружено немедленно. Мисс Чедвик, увидевшая свет в спортивном павильоне, пошла туда.

Полиция взяла спортивный павильон под наблюдение, так что убийца снова был лишен возможности найти и исследовать ракетку. К этому времени Джули Эпжон, эта умная девочка, догадалась, что ракетка, которая находится у нее, а раньше принадлежала Дженнифер, заключает в себе что-то важное. Она исследовала ракетку, убедилась, что ее предположения верны, и принесла содержимое ракетки мне.

Теперь оно находится в безопасности, и дальше нет нужды говорить об этом. Перейдем к третьей трагедии.

Что было известно или о чем подозревала мадемуазель Бланш, мы никогда не узнаем. Она могла оказаться свидетельницей убийства мисс Спрингер, а может быть, она знала что-то еще. Во всяком случае, она не доверила эту тайну полиции, рассчитывая получить за свое молчание все сполна сама. Но нет ничего опаснее, чем шантажировать человека, который дважды совершил убийство. Мадемуазель, конечно, могла принять собственные меры предосторожности, но они оказались недостаточными.

Эркюль Пуаро замолчал и обвел глазами присутствующих.

— Итак, вы знаете все о фактах, — сказал он после эффектной паузы.

Собравшиеся в комнате смотрели на него не отрывая глаз. Их лица казались застывшими. Можно было подумать, что они боятся обнаружить свои чувства. Пуаро покачал головой.

— Да, — сказал он, — я понимаю, что вы испытываете. И вы хотите знать, почему мы вместе проводим следствие: я, инспектор Келси и мистер Адам Гудмен. Что ж, я скажу вам. Мы хотим узнать, кто в этой голубятне кошка. Вы понимаете, что я имею в виду? Мы хотим знать, кто здесь не тот, за кого себя выдает.

Поймите, — продолжал Пуаро, — в данный момент речь идет не об именах. Имена у вас настоящие. Мисс Чедвик, например, и есть мисс Чедвик, она слишком долго работает в «Мидоубанке», чтобы кому-то в этом усомниться. Мисс Джонсон тоже не вызывает сомнений. Мисс Рич — это мисс Рич. Мисс Шапленд — мисс Шапленд. Мисс Роуэн и мисс Блейк — действительно мисс Роуэн и мисс Блейк. Правда, — Пуаро повернулся в сторону Адама Гудмена, — мистер Адам Гудмен, работавший в саду, не Адам Гудмен, он человек, чье имя пишется по-другому. Но поверьте мне, в данном случае это не важно. Суть дела в том, что мы ищем замаскированного убийцу.

В кабинете стало еще тише. В воздухе повисла угроза. Это понимали все. Пуаро продолжал:

— Вначале мы должны найти того, кто был в Рамате три месяца тому назад. Знать, что предмет находится в ракетке, могло только лицо, которое видело, куда его спрятал Боб Роулинсон. Кто же из присутствующих здесь был в Рамате три месяца тому назад? Мисс Чедвик была здесь, мисс Джонсон — тоже. — Его глаза остановились на двух молодых учительницах. — Мисс Роуэн и мисс Блейк тоже находились здесь. — Его палец грозно остановился на мисс Рич. — А вот мисс Рич здесь не было. Где вы были, мисс Рич?

— Там я не была, — торопливо проговорила мисс Рич. — Я болела.

— Мисс Рич, — строго сказал Пуаро, — будьте осторожны. Когда полиция спрашивала вас, вы сказали, что были в «Мидоубанке». Но вас здесь не было. Вы могли быть в Рамате, и я уверен, что вы там были. Кстати, это легко проверить по вашему паспорту.

Наступила зловещая тишина. Эйлин Рич подняла глаза на Эркюля Пуаро.

— Да, — спокойно сказала она. — Я была в Рамате. А почему бы и нет?

— Зачем вы поехали в Рамат, мисс Рич?

— Это вы уже знаете. Я была больна. Мне посоветовали отдохнуть, поехать за границу. Я написала мисс Вулстроу и объяснила, что мне придется на некоторое время уехать. Она все знает.

— Это правда, — сказала мисс Вулстроу. — Врачи действительно предписали ей отдых и советовали поехать за границу.

— И тогда вы поехали в Рамат? — спросил Пуаро.

— Но почему я не могла поехать в Рамат? — Голос мисс Рич слегка дрожал. — Там все очень дешево, а для учителя это немаловажно. Я хотела отдохнуть. Позагорать как следует. И я выбрала Рамат. Пробыла там два месяца. Почему бы и нет?

— Вы никогда не упоминали, что были в Рамате во время революции.

— Почему я должна упоминать об этом? Я никого не убивала.

— Вы были опознаны, — продолжал Пуаро. — Не очень уверенно, но все же вас опознали. Девочка Дженнифер. Она сказала, что видела вас в Рамате, но не уверена, что это были вы. Она видела вас там полной, а здесь вы худая. — Его глаза впились в лицо Эйлин Рич.

Она сильно побледнела.

— Я знаю, чего вы хотите! — закричала она. — Вы пытаетесь сделать из меня шпионку и убийцу! Хотите обвинить во всех этих преступлениях! Но это не я! Кто-то другой случайно увидел, как сокровища прятали в ракетку. Но это была не я!

— Я думаю, что так и было, — сказал Пуаро. — Кто-то видел все, бросил все свои дела и задался целью завладеть драгоценностями.

— Это неправда! Я ничего не видела.

— Инспектор Келси… — Пуаро сделал знак головой, и в комнату вошла миссис Эпжон.

— Здравствуйте, мисс Вулстроу, — сказала она, смущенно улыбаясь и оглядываясь по сторонам. — Простите мне мой вид, я только что прилетела из Анкары.

— О, ничего, — сказал Пуаро. — Мы только хотим кое-что спросить у вас.

— Миссис Эпжон, — обратился к женщине инспектор Келси. — Вспомните, когда вы привезли сюда дочь, то, находясь в кабинете мисс Вулстроу, вы выглянули в окно, выходящее к главному входу, и увидели что-то такое или узнали кого-то, чем были весьма удивлены.

Миссис Эпжон повернулась к нему:

— Когда я была в гостиной мисс Вулстроу и смотрела в окно?.. О да, конечно! Я увидела…

— И вы были удивлены?

— Ну, скорее я была… Видите ли, все это было очень давно.

— Вы хотите сказать, что это было во время войны, когда вы работали в Интеллидженс сервис?

— Да. Это было лет пятнадцать тому назад. Конечно, она постарела, но я узнала ее. И удивилась, как она могла сюда попасть.

— Миссис Эпжон, посмотрите, пожалуйста, на людей, присутствующих в этой комнате, и скажите, видите ли вы этого человека здесь?

— Да, конечно, — ответила миссис Эпжон. — Я увидела ее, как только вошла. Вот она.

И она указала пальцем. Инспектор Келси умел двигаться быстро, у Адама тоже была великолепная реакция, и все же они опоздали. Анна Шапленд вскочила на ноги, в руке у нее оказался крошечный пистолет, и направлен он был на миссис Эпжон. Мисс Вулстроу, опережая мужчин, бросилась вперед, но еще быстрее оказалась мисс Чедвик. Казалось, она молниеносно выросла между миссис Эпжон и мисс Шапленд.

— Не стреляйте! — крикнула мисс Чедвик, бросаясь к Анне, и в этот момент пистолет выстрелил.

Мисс Чедвик тяжело рухнула на пол. Мисс Джонсон кинулась к ней. Инспектор Келси и Адам схватили Анну. Она боролась, как дикая кошка, но мужчины скрутили ее.

Миссис Эпжон сказала растерянно:

— Говорили, что ее расстреляли, хотя тогда она была совсем юной. Считалась одной из наиболее опасных агентов. Ее кодовое имя — Анжелика.

— Ты врешь, сука! — задыхаясь от злости, крикнула Анна.

— Она не лжет, — сказал Пуаро. — Вы действительно очень опасны. И вас было очень трудно заподозрить. Ведь вы прикрывались своим настоящим именем. Все эти годы вы занимались одним делом — собирали информацию. Вы работали в нефтяной компании, где могли узнать о многом, служили у видного археолога, что позволяло вам разъезжать по разным странам, были секретарем актрисы, которую посещали видные государственные деятели. Уже в семнадцать лет вы были агентом. Вы служили за деньги и все время вели двойную игру. А когда вам нужно было срочно уехать, вы прикрывались своей матерью. Но я глубоко убежден, что старая женщина, которая живет в небольшой деревушке и которую я навестил, не ваша мать. Три месяца, в течение которых вы «ухаживали за матерью», — как раз то время, которое вы провели в Рамате. Но не как Анна Шапленд, а как Анжелика де Торадо, испанская танцовщица. В отеле вы занимали комнату, смежную с номером миссис Сатклиф, и каким-то образом заметили, куда Боб Роулинсон спрятал драгоценности. Вы не успели взять ракетку тогда, потому что началась эвакуация британских граждан, но вы без труда узнали, куда отправилась теннисная ракетка. Я расследовал это дело. За основательную сумму вы подкупили секретаршу мисс Вулстроу, чтобы она освободила эту должность. А для мисс Вулстроу вы запаслись жалостливой историей. Казалось, все ясно, не так ли? Стоило ли похищать ракетку? Не проще ли пойти ночью в павильон и вытащить драгоценности? Но вы не приняли в расчет мисс Спрингер. Возможно, она уже заметила, что вы интересуетесь ракеткой, а может, просто случайно проснулась ночью. Она последовала за вами, и вы ее застрелили. А потом вы убили мадемуазель Бланш, когда она попыталась вас шантажировать.

Он закончил. Инспектор Келси официальным тоном объявил Анне, что она арестована. Повернувшись к Пуаро, та разразилась отборной бранью.

— Вот это да! — воскликнул Адам, когда Келси увел Анну. — А я-то считал ее очаровательной женщиной!

Мисс Джонсон по-прежнему стояла на коленях возле мисс Чедвик.

— Боюсь, что ей очень плохо, — сказала она. — Пожалуй, лучше ее не трогать до прихода доктора…

Мисс Вулстроу уже стояла у телефона и звонила своему старому другу, опытнейшему врачу города. Молодые учительницы стояли обнявшись, и у обеих на глазах блестели слезы.

Глава 23 Пуаро объясняет

Миссис Эпжон рассеянно шла по коридорам Мидоубанкской школы. В одном из классов она нашла свою дочь. Джули стояла у доски и, высунув от усердия кончик языка, что-то писала.

Она оглянулась и с радостным криком бросилась на шею матери:

— Мама!

Потом с застенчивостью, свойственной ее возрасту, отпустила мать и сказала с деланым спокойствием:

— Ты так скоро вернулась?

— Да, я только что прилетела, — ответила миссис Эпжон. — Из Анкары.

— О, — сказала Джули, — и я рада тебя видеть.

— И я тоже очень рада. Что ты делаешь?

— Я пишу сочинение для мисс Рич, — ответила Джули. — Она действительно дает дикие темы.

— Например? — спросила миссис Эпжон.

— «Различное отношение Макбета и леди Макбет к убийству».

— О, весьма злободневная тема… — пробормотала миссис Эпжон. Она взяла у Джули тетрадку и начала читать: — «Макбету нравилась мысль об убийстве, и он думал об этом, но ему был необходим толчок. Начав убивать, он ощутил удовольствие, а угрызений совести не испытывал и страха тоже. Леди Макбет была алчная и честолюбивая. Она считала, что может делать все, что захочется…»

— Твой язык, Джули, не слишком выразителен, но я уверена, что со временем ты достигнешь отличных результатов, — сказала миссис Эпжон.

Инспектор Келси разговаривал с Эркюлем Пуаро:

— Все это очень хорошо для вас, Пуаро. Вы можете говорить и делать то, что нам категорически запрещено. Но я готов признать, все это было сделано очень удачно. Заставить ее успокоиться, убедить в том, что мы подозреваем мисс Рич, а потом неожиданно выпустить на сцену миссис Эпжон. Слава богу, что она сохранила пистолет после убийства мисс Спрингер. Если пули окажутся…

— Окажутся, мой друг, окажутся, — сказал Пуаро.

— Тогда мы сможем обвинить ее в убийстве мисс Спрингер. И в покушении на мисс Чедвик. Но послушайте, Пуаро, я не могу понять, как она смогла убить мисс Ванситтарт? Это же физически невозможно. У нее железное алиби. Ведь молодой Ротбон и весь штат этого ночного клуба видели ее. Не могут же они все врать?

Пуаро покачал головой.

— О нет, — сказал он, — все правильно. Ее алиби настоящее. Она убила мисс Спрингер и мадемуазель Бланш. Но мисс Ванситтарт… — Он заколебался. Его глаза нерешительно остановились на мисс Вулстроу, которая внимательно слушала их. — Мисс Ванситтарт была убита… мисс Чедвик.

— Мисс Чедвик? — одновременно воскликнули мисс Вулстроу и инспектор Келси.

Пуаро кивнул:

— Я уверен в этом.

— Но зачем?

— Я думаю, — медленно сказал Пуаро, — мисс Чедвик слишком сильно любила «Мидоубанк»… — Его глаза остановились на лице мисс Вулстроу.

— Понимаю, — сказала она. — Да, да, я понимаю… И кое-что знаю. — Она помолчала. — Вы имеете в виду, что она?..

— Я имею в виду, что она начинала здесь вместе с вами, а все те, которые приходили потом, по ее мнению, в какой-то мере вставали между вами и ней.

— В известном смысле так оно и было, — кивнула мисс Вулстроу.

— Совершенно верно, — сказал Пуаро. — Но это только одна сторона. Когда вы начали говорить об уходе, она сочла, что вместо вас главой школы станет она.

— Но ведь она тоже стара, — заметила мисс Вулстроу.

— Да, она тоже немолода и не может быть директрисой, — сказал Пуаро. — Но она об этом не думала, а верила, что после вашего ухода она будет главой школы. И вдруг оказалось, что это не так. А ведь она слышала, что говорят о вашей преемнице. И она любила «Мидоубанк». Да, она любила школу и не любила мисс Ванситтарт. Думаю, что она даже ненавидела ее.

— Она могла ненавидеть ее, — подтвердила мисс Вулстроу. — Мисс Ванситтарт всегда была излишне самодовольной. Значит, по вашему мнению, мисс Чедвик ревновала?

— Да, она ревновала. Ревновала «Мидоубанк» к Элинор Ванситтарт. Она даже в мыслях не могла представить «Мидоубанк» под властью мисс Ванситтарт. И возможно, что-то в вашем поведении навело ее на мысль, что вы слабеете.

— Я действительно несколько ослабела. Помню, я как-то в присутствии мисс Чедвик сказала о возможности заменить меня.

— И она подумала, что вы окончательно решили выбрать мисс Ванситтарт. К тому же именно ее вы оставили вместо себя в субботу. Я думаю, события развивались так. В субботу ночью мисс Чедвик увидела свет и решила узнать, в чем дело. Все происходило так, как она рассказывала. Только одна неточность: она не брала с собой клюшку для гольфа, а взяла мешок с песком из ниши. Она вошла в павильон и действительно нашла грабителя, роющегося в шкафчике похищенной девочки! И она ударила его мешком по голове. Грабителем оказалась мисс Ванситтарт! Так Элинор Ванситтарт была убита. Мисс Чедвик все рассказала полиции, умолчав лишь об одном существенном факте: она не сказала, что это она нанесла удар. Когда же ее спросили относительно клюшки для гольфа, мисс Чедвик сразу же сказала, что принесла ее с собой. Она не хотела, чтобы кто-нибудь хоть на миг подумал, что она прикасалась к мешку с песком.

— А почему Анна Шапленд также использовала мешок с песком для убийства мадемуазель Бланш?

— Во-первых, она не хотела рисковать, а выстрел в здании школы обязательно привлек бы внимание; во-вторых, она была умной женщиной и решила воспроизвести почерк второго убийства, так как во время второго убийства у нее было надежное алиби. Полиция же должна была связать второе убийство с третьим.

— Теперь понятно, — сказала мисс Вулстроу. — Но что же делала мисс Ванситтарт в ту ночь в павильоне? Этот вопрос до сих пор мне не ясен.

— Возможно, она имела более близкое отношение к похищению Шейсты, чем мы думаем. Отсюда и ее нежелание известить об этом полицию. А потом, она испугалась. Возможно, ночью она не спала и решила обследовать шкаф Шейсты, опасаясь, как бы та после своего исчезновения не оставила там какой-нибудь ключ, который позволил бы разгадать тайну «похищения».

— У вас, кажется, есть объяснения всему, мсье Пуаро, — сказала мисс Вулстроу.

— Это его специальность, — с легкой завистью буркнул инспектор Келси.

— А зачем вы просили мисс Рич рисовать учителей?

— Я хотел испытать Дженнифер и определить, может ли она узнать человека с измененной прической. Мадемуазель Бланш, например, она не узнала. Как же могла она узнать Анну Шапленд?

— Вы думаете, что женщина, обменявшая ракетки, — это Анна Шапленд?

— Да. Эта женщина способна на многое. Вспомните тот день. Вы два раза нажимали на звонок, чтобы попросить ее прислать к вам Джули, но ответа не было, и вам пришлось послать за Джули какую-то девочку. Мне рассказывал об этом инспектор Келси. Так вот, как раз в это время мисс Шапленд занималась другим делом. Хороший парик, подкрашенные брови, другая одежда и шляпка… Ей достаточно было оторваться от работы на двадцать минут. По рисункам Эйлин Рич хорошо видно, как легко женщине изменить наружность.

— Мисс Рич… Вот кто меня удивил… — задумчиво сказала мисс Вулстроу.

Пуаро сделал знак инспектору Келси, и тот сказал, что ему пора идти.

— Мисс Рич? — произнесла мисс Вулстроу полувопросительным, полуутверждающим тоном.

— Пошлите за ней, — сказал Пуаро. — Так будет лучше.

Через несколько минут вошла Эйлин Рич. Она была бледна, но настроена вызывающе.

— Вы хотите знать, что я делала в Рамате? — обратилась она к мисс Вулстроу.

— Да, — ответила мисс Вулстроу.

— Да, — подтвердил Пуаро. — Теперешние дети сведущи в жизни, но глаза их часто остаются невинными…

— Так? — спросила мисс Вулстроу. Ее голос звучал вежливо и по-деловому. — Дженнифер описала полную женщину. Она не подумала, что женщина могла быть беременной.

— Да, — сказала мисс Эйлин Рич. — Я была беременна. Я не хотела бросать работу здесь, а мое состояние уже становилось заметным. Доктор по моей просьбе подтвердил, что я больна и что мне необходим отдых. Я уехала за границу в надежде, что не встречу там никого, кто мог бы меня узнать. Ребенок родился мертвым, и я вернулась обратно… Думала, что никто ничего не узнает. Теперь вы понимаете, почему я не могла согласиться на ваше предложение? Но я не могла и отказаться, потому что школа была в беде. — Она помолчала и добавила: — Мне оставить школу теперь или подождать до конца семестра?

— Вы останетесь до конца семестра, — сказала мисс Вулстроу. — И в следующем семестре, если только он начнется, вы будете работать в «Мидоубанке».

— Как? — Голос мисс Рич задрожал. — Вы хотите, чтобы я осталась здесь?

— Конечно, — ответила мисс Вулстроу. — Вы никого не убили, не крали драгоценностей. В вас заговорил женский инстинкт. Появился мужчина, вы почувствовали любовь к нему, потом ребенок… Вы вышли замуж?

— Нет, об этом и разговору не было, — ответила мисс Рич. — Я это знала и не обвиняю его.

— Ну и хорошо, — сказала мисс Вулстроу без видимого огорчения. — Вам нравится учить детей. Вы хотите заниматься этим?

— Да. Очень хочу.

— Теперь я скажу вам то, что думаю. По-моему, ваша профессия нравится вам куда больше, чем вам кажется, и вам гораздо больше хочется учить детей, чем пытаться создать себе обычную семейную жизнь с мужем.

— Да, теперь я уверена в этом. Любовь к преподаванию у меня на всю жизнь.

— Тогда не будьте глупой. Мы с вами займемся «Мидоубанком». У вас есть идеи? Вы будете претворять их под моим наблюдением года два или три. Потом вы останетесь вместо меня. Может быть, это случится раньше. У нас всегда будут ученицы. Одни будут уходить, другие — приходить. И вы будете учить их. «Мидоубанк» останется хорошей школой.

— Это будет лучшая школа в Англии! — воскликнула Эйлин Рич.

— А теперь я должна пойти к Чедди.

Мисс Чедвик лежала на кровати. Она была бледна, силы покидали ее.

— Хэлло, Чедди, — сказала мисс Вулстроу и осторожно взяла ее за руку.

— Я хочу сказать тебе… — прошептала мисс Чедвик, открыв глаза. — Элинор… Это… Это… я.

— Я знаю, дорогая, — сказала мисс Вулстроу.

— Она… вела себя недостойно… И еще… ревность… — Голос мисс Чедвик звучал чуть слышно. — Я хотела…

— Я знаю.

В уголках глаз мисс Чедвик блеснули слезы.

— Это так ужасно… Не знаю, как теперь быть…

— Не думай об этом.

— Не могу… Не могу не думать…

Мисс Вулстроу сжала ее руку.

— Послушай, дорогая, — сказала она. — Ты спасла меня, спасла миссис Эпжон…

— Все правильно… Я готова отдать за тебя жизнь… и за нее… — Она чуть заметно улыбнулась. Глаза ее закрылись.

— Ты отдала свою жизнь, дорогая, — чуть слышно сказала мисс Вулстроу.

Глава 24 Наследство

— Мистер Робинсон хочет видеть вас, сэр.

— Ага! — сказал Пуаро. Он держал в руке письмо и задумчиво рассматривал его. — Пусть войдет.

Письмо, которое читал Пуаро, было кратким:

Пуаро убрал письмо и поднялся навстречу вошедшему мистеру Робинсону. Он пожал ему руку и пригласил сесть.

Мистер Робинсон сел, достал носовой платок и вытер большое смуглое лицо. Потом заметил, что день сегодня очень жаркий.

— Однако, надеюсь, вы не ходите по такой жаре пешком? — Пуаро поглаживал усы и выглядел совершенно спокойным.

— Нет, нет, я приехал на «роллсе». Но эти уличные заторы…

Пуаро кивнул. Они помолчали. Помолчали перед интересным разговором.

— Мне было важно услышать… Я слышу многое, но большинство из того, конечно, неправда… О делах этой школы…

— Ага, — сказал Пуаро и откинулся на спинку кресла.

— «Мидоубанк», — задумчиво произнес мистер Робинсон, — одна из лучших школ Англии.

— Это прекрасная школа.

— Сейчас? Или была?

— Я надеюсь, что и сейчас.

— Я тоже надеюсь, — сказал мистер Робинсон. — Однако боюсь, что известный риск существует. Следует сделать все возможное. Небольшая финансовая поддержка поможет преодолеть возникший период депрессии… Несколько новых учениц… У меня есть некоторое влияние в европейских кругах.

— Я тоже попытаюсь кое-кого убедить. Надеюсь, затруднения будут преодолены. Людская память коротка.

— Смотря на что. Можно допустить, что случившееся сильно ударило по нервам некоторых мам… да и пап тоже. Учительница гимнастики, учительница французского языка… и еще одна учительница убиты.

— Верно.

— Я слышал, — сказал мистер Робинсон, — один из слухов… один из многих слухов, что некая молодая несчастная женщина ответственна за все, случившееся там. Печальное детство… Скверная школа, калечащая душу… Психиатры будут ее обследовать. По крайней мере, они попытаются смягчить приговор.

— Это, конечно, лучшее, что они могут попытаться сделать для нее, — покачал головой Пуаро. — Но, простите меня, я надеюсь, что это бесполезно.

— О, я с вами полностью согласен. Исключительное даже для убийцы хладнокровие. Но они учтут ее превосходные характеристики, ее работу с очень известными лицами, ее военные дела — кстати сказать, совершенно исключительные. Она занималась контрразведкой. — Последние слова были произнесены явно с определенным подтекстом. Намек так и звучал в его голосе. — Она очень славная, как я думаю, — сказал Робинсон еще вежливее. — Такая молодая, и уже работала на две стороны. Это было ее профессией. А потом, соблазн сыграть самой и сорвать большую сумму денег. — И он мягко повторил: — Очень большую сумму денег.

Пуаро кивнул.

Мистер Робинсон наклонился вперед:

— Мсье Пуаро, где это?

— Я думаю, вы знаете, где это.

— Ну, если говорить откровенно, то да, знаю. Банки очень полезная организация, не так ли?

Пуаро слегка улыбнулся:

— Друг мой, стоит ли нам ходить вокруг да около? Что вы хотите предложить мне?

— Я жду.

— Чего же вы ждете?

— Ну, допустим, совета.

— Я вижу.

— И что же?

— Вы понимаете, они принадлежат не мне. Я хочу вернуть их тому, кому они должны принадлежать. Но точно ответить на этот вопрос не просто…

— У правительства тоже много трудностей, — понимающе сказал мистер Робинсон. — Оно, так сказать, уязвимо. Нефть, железная руда, кобальт и тому подобное — все это связано с иностранцами. О многих вещах правительство ее величества просто не информировано.

— Но я не могу держать в своем банке ценный вклад неопределенное время.

— Верно. Поэтому я и разговариваю с вами.

— Так, — сказал Пуаро. — Зачем?

— О, я могу познакомить вас с очень вескими причинами. Эти драгоценности — мы с вами лица неофициальные и можем называть вещи своими именами — были неоспоримой собственностью последнего принца Али Юсуфа.

— Я знаю.

— Его высочество передал их своему личному пилоту Бобу Роулинсону… с определенными инструкциями. Они должны были быть вывезены из Рамата и переданы мне.

— У вас есть доказательства?

— Конечно. — Мистер Робинсон вытащил из кармана длинный конверт, достал из него несколько листов и положил их перед Пуаро на стол.

Пуаро взял их и стал читать.

— Кажется, все так, как вы сказали.

— Ну и дальше?

— Вы не будете возражать, если я кое-что спрошу?

— Смотря что спросите.

— Ну, например, что вы лично выиграете на этом?

Мистер Робинсон удивленно посмотрел на него:

— Деньги, конечно же деньги.

Пуаро молчал, задумчиво глядя в лицо своему собеседнику.

— Это очень старое ремесло, — сказал мистер Робинсон. — И выгодное. Множество таких сетей покрывает земной шар. Мы подготавливаем сцену. Для королей, президентов, политиков… И мы жестоко боремся из-за этого. Мы работаем и помним: хранить веру. Наши цели велики, но мы честны. Наша служба стоит дорого, но мы полны решимости.

— Понятно, — сказал Пуаро. — Хорошо! Я удовлетворен тем, что вы мне сказали.

— Могу заверить вас, что это решение доставит кое-кому удовольствие. — Глаза мистера Робинсона скользнули по письму полковника Пиквея, которое лежало под правой рукой Пуаро.

— Но все же есть еще один момент. Я — человек. Я любопытен. Что вы будете делать с этими драгоценностями?

Мистер Робинсон посмотрел на Эркюля Пуаро. Его крупное смуглое лицо изобразило улыбку. Он наклонился вперед:

— Я расскажу вам.

И он рассказал.

Дети, играя, носились по улице. Их крики наполняли воздух. Мистер Робинсон, вылезший из автомобиля, столкнулся с одним из них.

Мистер Робинсон поднял ребенка с земли, поставил его на ноги и взглянул на номер дома. Номер 18. Все правильно. Он открыл калитку и прошел вперед по аллее. Около зашторенного окна увидел медную кнопку. Обычный маленький дом на обычной, отнюдь не фешенебельной части Лондона. Обычно, но зато надежно…

Дверь отворила женщина лет двадцати — двадцати двух, довольно красивая, с большими печальными глазами:

— Мистер Робинсон? Входите.

Она провела его в небольшую гостиную. Телевизор, выкройки, у стены пианино. Одета она была в серый свитер и черную юбку.

— Хотите чаю?

— Благодарю вас. Нет. Я никогда не пью чай. И я пришел на очень короткое время. Я принес то, что обещал.

— От Али?

— Да.

— Значит, все? Никакой надежды? Значит, правда, что он убит? Здесь не может быть какой-нибудь ошибки?

— Боюсь, что ошибки здесь нет, — мягко сказал мистер Робинсон.

— Что ж, я была готова к этому. Я никогда не ждала его. Когда он уезжал, я не думала, что снова увижу его. Наверное, он убит во время революции?

Мистер Робинсон достал пакет и положил его на стол:

— Откройте, пожалуйста.

Ее пальцы быстро развязали пакет. Красный, голубой, зеленый, белый — все цвета радуги, как в пещере Аладдина.

Мистер Робинсон смотрел на нее. Камни он видел слишком часто.

— Они… они не могут быть фальшивыми? — Он ощутил в ее голосе легкое напряжение.

— Они подлинные.

— Но… Их стоимость… они должны стоить…

Мистер Робинсон кивнул:

— Если вы хотите знать их приблизительную стоимость, могу сказать, что это около полумиллиона фунтов.

— Нет, нет, это невозможно! — Ее пальцы опустились на камни и начали перебирать их. — Я боюсь, — вдруг сказала она. — Они меня пугают. Что я буду с ними делать?

Дверь широко открылась. Вошел маленький мальчик:

— Ма, я взял у Вилли танк! Он… — Мальчик запнулся, увидев Робинсона.

— Иди на кухню, Аллен. Твой чай готов. И молоко, и бисквиты тоже.

— Хорошо. — Он вышел.

— Вы зовете его Алленом?

Она покраснела:

— Это имя напоминает Али. Я не могу звать его Али, это было бы нехорошо для него, да и соседи… но что мне делать с этим?

— Во-первых, покажите свидетельство о браке. Я хочу убедиться сам.

Она достала из ящика конверт и протянула ему.

— Хм… Да… Зарегистрировано в Эдмонстоу… Али Юсуф, студент… Алиса Калдер, незамужняя… Да, все в порядке.

— О, здесь все правильно. И никто не подозревал. Там было много мусульман-студентов. Мы понимали, что это не имеет большого значения. Он был мусульманин и мог иметь не одну жену. Он знал, что должен будет вернуться в свою страну. Мы говорили об этом. Появился Аллен, и он женился на мне. Это лучшее, что он мог сделать для меня. Он действительно меня любил.

— Да, я уверен в этом, — сказал мистер Робинсон. — Теперь предположим, что вы сами отдадите камни мне. Я продам их. Я дам вам адрес хорошего юриста — это действительно надежный адвокат. И я уверен, что он тоже посоветует вам обратить их в деньги. Вы дадите образование сыну и сами начнете новую, лучшую жизнь. И мальчик будет счастливее, чем его отец. — Он помолчал. — Согласны?

— Да. Возьмите их. — Она пододвинула к нему камни. — Девочка, которая нашла их, тоже, наверное, любовалась ими. Как вы думаете, какой цвет ей больше нравится?

Мистер Робинсон задумался.

— Я думаю, зеленый. Изумруд. Хорошая мысль. Она найдет это… волнующим. — Он поднялся. — Из-за вас я изменяю моей службе, — сказал он. — Но пусть будет так. Я вас не обману.

Она подняла на него глаза:

— Я не думаю, что вы обманете меня. А мне необходим человек, сведущий в делах, потому что я в них не разбираюсь.

— Вы очень рассудительная женщина. Итак, я забираю их? Вы не хотите их хранить?

Он с любопытством ждал ответа. Непроизвольный алчный взгляд, блеск глаз, колебание — и все будет кончено.

— Нет, — сказала Алиса. — Не хочу. Может быть, вам это покажется дикостью — не желать хранить камни… Видите ли, хотя он был мусульманин, но мы вместе читали Библию. И он не считал, что цена женщины определяется рубинами и алмазами. Я не хочу хранить эти камни. А так я скорее забуду…

— Необычная женщина, — пробормотал мистер Робинсон, возвращаясь к своему «роллсу». — И снова повторил: — Необыкновенная женщина…

1959 г.

Перевод: А. Чернер