Вся Агата Кристи в трех томах. Том 1. Весь Эркюль Пуаро

Глава 1

Эркюль Пуаро сидел на белом песке и смотрел на искрящуюся лазурную воду. Он был тщательно одет в щегольской белый фланелевый костюм и большую панаму, защищавшую от солнца его голову. Маленький бельгиец принадлежал к тому старомодному поколению, которое считало, что от солнца надо тщательно защищаться. Мисс Памела Лайэлл, сидевшая рядом с ним, беспечно болтая, принадлежала к передовой школе мышления, согласно которой ее загорелое тело прикрывал минимум одежды.

Порой ее словесный поток останавливался, когда она очередной раз умащала себя из флакончика с маслянистой жидкостью, стоявшего под рукой.

С другой стороны от мисс Памелы Лайэлл лежала лицом вниз на полотенце в яркую полоску ее лучшая подруга, мисс Сара Блэйк. Загар мисс Блэйк был просто совершенен, и ее подруга не раз бросала на нее недовольные взгляды.

— Я все еще такая пятнистая, — огорченно прошептала она. — Месье Пуаро, вы не будете так любезны? Прямо под правой лопаткой, мне не дотянуться, чтобы втереть как следует…

Пуаро повиновался и потом вытер жирную руку своим носовым платком.

Мисс Лайэлл, чьи главные жизненные интересы заключались в наблюдении за людьми вокруг и в звуке собственного голоса, продолжала говорить:

— Я была права насчет той женщины — той, в платье от Шанель — это Валентина Дакре… то есть Чантри. Я подумала, что это она. Я узнала ее сразу. Она ведь просто чудо, правда? То есть я понимаю, почему люди без ума от нее. Она просто ждет, что они сойдут от нее с ума! Это залог победы. Другая пара, которая приехала прошлым вечером, носит фамилию Голд. Он потрясающе хорош собой.

— Молодожены? — приглушенным голосом пробормотала Сара.

Мисс Лайэлл с опытным видом покачала головой — О нет, у нее не настолько новые наряды. Невест всегда узнаешь! Наблюдать за людьми — самое замечательное занятие на свете, не правда ли, месье Пуаро? Причем еще интересно угадывать, что ты можешь узнать о них по одному их виду.

— Ты не просто наблюдаешь, дорогая, — сладко протянула Сара. — Ты еще и кучу вопросов задаешь.

— Я с Голдами еще даже не говорила, — с достоинством ответила мисс Лайэлл. — И не вижу, почему бы человеку и не поинтересоваться представителем собственного вида? Человеческая природа просто околдовывает. Вы тоже так думаете, месье Пуаро?

На сей раз она замолчала достаточно надолго, чтобы позволить своему спутнику ответить.

Не отрывая взгляда от голубой воды, тот ответил:

– Ça depend…[917]

Памела была потрясена.

— О, месье Пуаро! Я не могу представить ничего более интересного — более непредсказуемого, чем человек!

— Непредсказуемого? Вовсе нет.

— Но ведь это так! Как только начинаешь думать, что прекрасно манипулируешь человеком, — он возьмет да и выкинет что-нибудь совершенно неожиданное.

Эркюль Пуаро покачал головой:

— Нет-нет, это не так. Очень редко человек совершает действие, которое не dans son caractère[918]. Все в конце концов однообразно.

— Я совершенно с вами не согласна! — вскричала мисс Памела Лайэлл.

Она молчала где-то минуты полторы, прежде чем начать атаку:

— Как только я вижу людей, я сразу начинаю думать о них — какие они, каковы между ними отношения, о чем они думают, что чувствуют. Это… о, это потрясающе!

— Едва ли, — сказал Эркюль Пуаро. — Природа повторяет себя чаще, чем это можно представить. Море, — задумчиво добавил он, — куда более изменчиво.

Сара повернула голову и спросила:

— Вы считаете, что люди повторяют отпределенные схемы поведения? Стереотипные схемы?

— Précisément[919], — сказал Пуаро и пальцем нарисовал на песке какую-то фигуру.

— Что вы там рисуете? — с любопытством спросила Памела.

— Треугольник, — ответил Пуаро.

Но внимание Памелы уже было привлечено другим зрелищем.

— Вот и супруги Чантри, — сказала она.

По берегу шла женщина — высокая, прекрасно сознающая свою цену и цену своему телу. Она слегка кивнула и уселась на некотором расстоянии от них. Ало-золотая шелковая накидка соскользнула с ее плеч. Она была в белом купальнике.

Памела вздохнула:

— Разве у нее не прекрасная фигура?

Но Пуаро смотрел на ее лицо — лицо тридцатидевятилетней женщины, прославленной своей красотой с шестнадцатилетнего возраста.

Как и все остальные, он знал о Валентине Чантри всё. Она многим была знаменита — своими причудами, своим богатством, своими огромными сапфировыми глазами, своими матримониальными авантюрами и прочими приключениями. У нее было пять мужей и бесчисленное количество любовников. Она последовательно была женой итальянского графа, американского стального магната, профессионального теннисиста, автогонщика. Из этих четырех американец умер, а остальных после развода выбросили на помойку. Шесть месяцев назад она снова вышла замуж — за капитана третьего ранга.

Именно он сейчас шагал по берегу рядом с ней — молчаливый, смуглый, с воинственно выдвинутой челюстью и угрюмым видом. В нем было что-то от первобытной человекообразной обезьяны.

Валентина сказала:

— Тони, дорогой, мой портсигар…

Он протянул его ей, зажег сигарету, помог спустить бретели белого купальника с плеч. Она легла, раскинув руки, подставляя себя солнцу. Муж сел рядом с ней, как какое-то дикое животное, стерегущее добычу.

Памела, понизив голос, сказала:

— Знаете, они ужасно интересуют меня… Он такой мужлан! Такой молчаливый и… как бы это сказать… злобный. Полагаю, женщинам ее типа такие мужчины нравятся. Это все равно что водить на поводке тигра! Любопытно, надолго ли это. Она устает от мужчин очень быстро, как мне кажется — особенно в последнее время. Тем не менее если она попытается от него избавиться, то он может оказаться опасным.

К берегу, довольно стеснительно, спустилась другая пара. Это они приехали вчера вечером. Мистер и миссис Дуглас Голд, насколько смогла узнать мисс Лайэлл из списка постояльцев отеля. Она также знала — поскольку таковы были итальянские законы[920] — их паспортные имена и возраст.

Мистеру Дугласу Кэмерону Голду был тридцать один год, а Марджори Эмме Голд — тридцать пять.

Как уже говорилось, излюбленным хобби мисс Лайэлл было изучение человеческой природы. В отличие от большинства англичан она была способна заговорить с чужаками сразу, а не выжидать от четырех дней до недели, прежде чем осторожно приблизиться, согласно британской традиции. Так что, заметив робость и замешательство мисс Голд, девушка окликнула ее:

— Доброе утро! Не правда ли, сегодня прекрасный день?

Миссис Голд была маленькой, словно мышка, женщиной. Она не выглядела уродкой — черты ее лица были правильными, а фигура — хорошей, но была в ней некая неуверенность в себе и безвкусность, что делало ее невзрачной. Ее муж, напротив, был чрезвычайно красив, почти театрально. Очень светлые кудрявые волосы, синие глаза, широкие плечи, узкие бедра… Он казался больше юношей с экрана, чем реальным молодым человеком, но стоило ему открыть рот, как это впечатление пропадало. Мужчина был очень естественным и простым, даже немного глуповатым.

Миссис Голд с благодарностью посмотрела на Памелу и села рядом с ней.

— Какой у вас замечательный золотистый загар! Я чувствую себя просто-таки недожаренной!

— Приходится много стараться, чтобы загореть ровно, — вздохнула мисс Лайэлл. Она помолчала пару минут, затем продолжила: — Вы ведь только что приехали, верно?

— Да. Вчера вечером. На катере компании «Вапо д’Италия».

— Вы прежде бывали на Родосе?

— Нет. Тут прелестно, не правда ли?

Ее муж заметил:

— Жаль, что ехать так далеко.

— Да, будь он чуть поближе к Англии…

Сара приглушенным голосом сказала:

— Да, только тогда тут был бы сущий ад. Ряды людей, лежащих как рыба на камне… Тела повсюду!

— Да, конечно, это так, — сказал Дуглас Голд. — Досадно, что сейчас итальянская валюта в таком упадке.

— Это ведь имеет значение, правда?

Разговор свернул в стереотипное русло. Вряд ли его можно было назвать искрометным.

Чуть дальше по берегу Валентина Чантри пошевелилась и села. Одной рукой она прижала купальник к груди и зевнула — широко, но деликатно, по-кошачьи. Окинула небрежным взглядом берег. Ее глаза скользнули по Марджори Голд — и задумчиво остановились на кудрявой золотистой голове Дугласа Голда.

Она гибко повела плечами и заговорила чуть более громким, чем нужно, голосом:

— Тони, дорогой, какое божественное солнце! Разве не так? Я просто должна была в прошлой жизни быть солнцепоклонницей. Как ты думаешь?

Ее муж что-то проворчал в ответ — остальные не расслышали его слов. Валентина Чантри продолжала громким, тягучим голосом:

— Пожалуйста, расправь полотенце, дорогой.

Она бесконечно долго заново устраивала свое прекрасное тело. Теперь Дуглас Голд смотрел на нее с неподдельным интересом.

Миссис Голд радостно негромко прочирикала мисс Лайэлл:

— Какая красивая женщина!

Памела, с удовольствием не только получавшая, но и выдававшая информацию, ответила, понизив голос:

— Это Валентина Чантри — ну, та, которая прежде была Валентиной Дакре. Правда, она просто замечательная? Все просто с ума по ней сходят, глаз не могут отвести!

Миссис Голд еще раз посмотрела на берег. Затем она сказала:

— Море такое очаровательное, такое голубое… Мне кажется, что нам пора искупаться. Как думаешь, Дуглас?

Он пару минут смотрел на Валентину Чантри, прежде чем ответить. Затем довольно рассеянно сказал:

— Искупаться?.. Да, подожди минутку.

Марджори Голд встала и пошла к воде.

Валентина Чантри, чуть перекатившись на бок, смотрела на Дугласа Голда. Ее алые губы чуть изогнулись в улыбке.

Шея мистера Голда слегка покраснела.

Валентина Чантри сказала:

— Тони, дорогой, ты не будешь против? Мне нужна баночка крема для лица — она осталась на туалетном столике. Принеси ее мне, там на крышечке ангел.

Капитан послушно поднялся и пошел в отель.

Марджори Голд погрузилась в море, крича:

— Вода чудесная, Дуглас, такая теплая! Иди сюда!

— Вы идете? — сказала ему Памела Лайэлл.

Он рассеянно ответил:

— Я бы хотел сначала как следует прогреться.

Валентина Чантри шевельнулась. Она подняла голову, словно чтобы позвать мужа, — но тот уже исчез за стеной сада отеля.

— Я хотел бы макнуться в последнюю очередь, — сказал мистер Голд.

Миссис Чантри снова села и взяла флакон с маслом для загара. Но крышечка была слишком туго завинчена, и она не могла с ней справиться.

— О боже, я не могу ее открыть! — громко и недовольно заявила она и посмотрела на соседей. — Не могли бы вы…

Пуаро, галантный как всегда, встал, но Дуглас Голд, воспользовавшись преимуществом юности и гибкости, опередил его и мгновенно оказался рядом с ней.

— Позвольте помочь вам.

— О, благодарю вас, — снова нежный, тягучий, пустой голос. — Вы так добры. Я такая неловкая с этими крышечками — все время открываю их не в ту сторону… О! Вы открыли! Огромное спасибо…

Эркюль Пуаро улыбнулся про себя, встал и побрел вдоль берега в противоположном направлении. Он ушел не слишком далеко, поскольку шел неторопливо. По пути назад к нему присоединилась вышедшая из моря миссис Голд. Она от души поплавала. Ее лицо под чрезвычайно не идущей ей плавательной шапочкой просто сияло.

— Я люблю море, — задыхаясь, сказала она. — Тут так тепло и прелестно! — Насколько сыщик понял, она была завзятой купальщицей. — Мы с Дугласом просто помешаны на купании. Он может торчать в воде часами.

При этих словах Эркюль Пуаро скользнул взглядом ей за спину, туда, где завзятый купальщик мистер Дуглас Голд сидел на берегу, все еще беседуя с миссис Чантри.

— Не понимаю, почему он не пошел в воду… — сказала его жена; в ее голосе звучало детское удивление.

Пуаро устремил задумчивый взгляд на Валентину Чантри. Он подумал, что и другие женщины в свое время делали подобные замечания. Затем бельгиец услышал, как миссис Голд резко втянула воздух; голос ее прозвучал холодно:

— Да, она очень привлекательна. Но Дугласу не нравится такой тип женщин.

Эркюль Пуаро не ответил.

Миссис Голд снова погрузилась в море. Она плыла прочь от берега медленными, ровными гребками. Было видно, что эта женщина любит воду.

Пуаро вернулся тем же путем к группе на берегу. Она увеличилась за счет старого генерала Барнса, ветерана, который обычно проводил время в компании молодежи. Сейчас он сидел между Памелой и Сарой, обсуждая вместе с Памелой различные скандалы, соответственно приукрашивая их.

Капитан Чантри вернулся, выполнив поручение. Они с Дугласом Голдом сидели по обе стороны от Валентины. Последняя сидела, выпрямившись, и разговаривала с обоими мужчинами. Говорила она легко и просто своим нежным, тягучим голосом, поворачивая голову по ходу разговора то к одному, то к другому соседу. Сейчас она как раз заканчивала рассказывать какой-то анекдот.

— …и как вы думаете, что сказал этот дурачок? «Может, я видел вас всего минуту, но буду помнить вас всегда, мэм». Представляешь, Тони?.. Знаете, я подумала, что это так мило с его стороны… Я считаю эти слова очень добрыми — то есть все всегда так ужасно добры ко мне… не знаю почему, но это так. Но я сказала Тони — помнишь, дорогой, — «Тони, если ты хочешь быть чуточку ревнивым, то можешь приревновать к тому швейцару». Потому что он был слишком уж услужлив…

Возникла пауза, и Дуглас Голд сказал:

— Некоторые швейцары — славные парни.

— О да, но он так хлопотал — честно говоря, ну уж очень хлопотал, — и ему даже было приятно, что он сумел мне помочь.

— Ничего удивительного, — сказал Дуглас Голд. — Любой сделал бы все для вас. Я в этом уверен.

— Как мило! — радостно воскликнула Валентина. — Тони, ты это слышал?

Капитан Чантри что-то проворчал.

Его супруга вздохнула:

— Тони не умеет говорить мило… правда, мой барашек?

Ее белая рука с длинными красными ногтями взъерошила его темные волосы. Он вдруг смерил ее долгим косым взглядом.

Валентина прошептала:

— Не знаю, как он терпит меня. Он просто потрясающе умен — совершенно невероятный мозг, — а я просто все время говорю глупости, но ему все равно. Всем все равно, о чем я говорю, — все меня балуют. Я уверена, что это ужасно плохо для меня.

Капитан Чантри бросил через ее голову собеседнику:

— Это ваша жена там в море?

— Да. Ждет, что я присоединюсь к ней.

— Но тут на солнышке так приятно, — пробормотала Валентина. — Не надо вам пока в море. Тони, дорогой, мне кажется, что я сегодня не буду купаться. Не в первый день. Вдруг я простужусь? Но почему бы тебе не искупаться, Тони, дорогой? Мистер… мистер Голд составит мне компанию, пока ты будешь в море.

Чантри угрюмо ответил:

— Нет, спасибо. Пока не пойду. Ваша жена ждет вас, Голд.

— Как хорошо плавает ваша жена, — сказала Валентина. — Наверное, она из тех ужасно деятельных женщин, которым все удается? Они всегда меня пугают, поскольку я ощущаю, что они презирают меня. Я такая неловкая во всем — совершенно не такая, как они, правда ведь, Тони, дорогой?

Но капитан Чантри снова только что-то проворчал.

Его жена ласково прошептала:

— Ты слишком милый, чтобы с этим соглашаться. Мужчины — они такие верные, и мне в них это нравится. Я действительно думаю, что мужчины вернее женщин, и они никогда не говорят мерзостей. Я считаю, что женщины довольно ничтожны.

Сара Блэйк перекатилась на живот в сторону Пуаро и процедила сквозь зубы:

— И пример ничтожества — полагать, что дорогая миссис Чантри не является образцом совершенства! Эта женщина — полная идиотка! Я действительно считаю, что Валентина Чантри, пожалуй, самая тупая женщина, каких мне только доводилось встречать. Она же ничего не умеет, кроме как тянуть «Тони, милый» и закатывать глаза. Полагаю, что у нее в голове вместо мозгов вата.

Пуаро выразительно поднял брови.

— Un peu sévère![921]

— Конечно. Она просто кошка, если вам угодно. Да, у нее есть свои методы… Ни одного мужчину не пропустит! Муж у нее мрачнее тучи…

Глянув на море, Пуаро заметил:

— Миссис Голд хорошо плавает.

— Да, она не как мы, промокнуть не боится… Интересно, миссис Чантри вообще в море зайдет, пока она здесь?

— Только не она, — просипел генерал Барнс. — Эта женщина не станет рисковать макияжем. Правда, она и без него хороша, хотя зубы, вероятно, немного длинноваты…

— Она смотрит в вашу сторону, генерал, — ехидно заметила Сара. — И вы ошибаетесь насчет ее макияжа. У нас теперь вся косметика водо— и поцелуестойкая.

— Миссис Голд выходит, — сказала Памела.

— Сейчас будет у нас игра в «вам невесту выбирать», — промурлыкала Сара. — Вот идет его жена, чтобы забрать его, забрать его, забрать его…

Миссис Голд шла прямо по берегу. У нее была весьма неплохая фигура, но простая плавательная шапочка была слишком утилитарна, чтобы украсить женщину.

— Так ты идешь, Дуглас? — нетерпеливо спросила она. — Вода приятная и теплая.

— Да-да.

Голд торопливо встал. Он немного помедлил, и Валентина Чантри посмотрела на него снизу вверх с очаровательной улыбкой.

— Au revoir[922], — сказала она.

Голд с женой пошел вниз, к воде.

Как только они отошли подальше, Памела критически заметила:

— Мне кажется, это было неразумно. Выдергивать своего мужа от другой женщины — всегда плохая политика. Заставляет вас казаться такой ревнивой… Мужья терпеть этого не могут.

— Вы, похоже, много знаете о мужьях, мисс Памела, — заметил генерал Барнс.

— О чужих — не о моих!

— А! Ну, это большая разница.

— Да, генерал, мне придется узнать много о Том, Чего Нельзя Делать.

— Что ж, дорогая, — сказала Сара, — я бы, во-первых, не стала носить такую шапочку…

— На мой взгляд, это очень верно, — сказал генерал. — Но все равно она кажется мне приятной, разумной маленькой женщиной.

— Вы попали в точку, генерал, — сказала Сара. — Но, знаете ли, существует предел разумности разумных женщин. У меня создается ощущение, что она не будет так уж разумна в случае Валентины Чантри.

Она повернула голову и прошептала громким, возбужденным шепотом:

— Посмотрите-ка на него! Мрачен как туча! Похоже, что у него крутой нрав…

Капитан Чантри действительно хмуро смотрел вслед уходившим супругам, и вид у него был очень смурной.

Сара посмотрела на Пуаро.

— Ну? — сказала она. — Какой вывод вы из всего этого можете сделать?

Сыщик ответил не словами, а снова начертил пальцем ту же самую фигуру на песке. Тот же самый треугольник.

— Извечный треугольник, — задумчиво протянула Сара. — Может, вы и правы… Если это так, нам предстоят несколько восхитительных недель.

Глава 2

Родос разочаровал месье Эркюля Пуаро. Он приехал на этот остров отдохнуть — и в первую очередь от преступлений. Как ему рассказывали, в конце октября Родос был почти пуст. Мирное, уединенное место.

Это само по себе оказалось достаточно верным. Чантри, Голды, Памела и Сара, генерал и он сам, да еще пара итальянских супружеских пар — вот и все гости. Но в этом ограниченном кругу отточенный разум месье Пуаро предугадывал некие неизбежные грядущие события.

— Просто я везде вижу преступление, — упрекал он себя. — У меня несварение! Потому и воображение разыгралось.

Но все равно сыщик ощущал беспокойство. Раз утром, спустившись вниз, он застал на террасе миссис Голд, которая что-то вышивала. Когда он подошел к ней, ему показалось, что он заметил в ее руках батистовый платок, который она тут же спрятала.

Глаза миссис Голд были сухими, но подозрительно блестящими. Да и настроение ее также показалось ему чересчур приподнятым.

— Доброе утро, месье Пуаро, — сказала она слишком приветливо, словно чтобы нарочно возбудить в нем подозрения.

Он ощутил, что, возможно, она вовсе не настолько рада видеть его, как показывает. В конце концов, она не была с ним близко знакома. И хотя Эркюль Пуаро являлся весьма тщеславным типом во всем, что касалось его профессии, он был весьма скромен в оценке собственной привлекательности.

— Доброе утро, мадам, — ответил он. — Еще один прекрасный день.

— Да, правда, удачно? Но нам с Дугласом всегда везет с погодой.

— Правда?

— Да. Мы действительно очень счастливы вместе. Понимаете, месье Пуаро, когда видишь столько бед и несчастий вокруг, когда столько пар разводятся, и все такое, тут начинаешь ощущать благодарность за свое счастье.

— Приятно слышать это, мадам.

— Да. Мы с Дугласом так невероятно счастливы… Знаете, мы уже пять лет женаты, а в наши дни это такой долгий срок…

— Не сомневаюсь, что в некоторых случаях это почти вечность, мадам, — сухо ответил Пуаро.

— …но я считаю, что сейчас мы куда счастливее, чем сразу после свадьбы. Понимаете, мы абсолютно подходим друг другу.

— Конечно, в этом заключается все.

— Вот потому мне так жаль тех людей, которые несчастливы.

— А именно…

— Да нет, я говорю в целом, месье Пуаро!

— Я понимаю. Понимаю.

Миссис Голд взяла шелковую нитку, поднесла ее к свету, одобрительно кивнула и продолжила:

— Например, миссис Чантри…

— Да, миссис Чантри?

— Она вовсе не кажется мне приятной женщиной.

— Нет-нет. Вероятно, нет.

— На самом деле я просто уверена, что она недобрая женщина. Но в чем-то мне даже жаль ее. Потому что, несмотря на все свои деньги и внешность, и все прочее, — пальцы миссис Голд дрожали, и она не могла продеть нить в иголку, — она не из тех женщин, к которым мужчины по-настоящему привязываются. Она из тех, от которых мужчины легко устают. Вам так не кажется?

— Лично я уж точно очень быстро устал бы от разговора с ней, — осторожно сказал Пуаро.

— Да, это я и имела в виду. Конечно, она умеет привлекать…

Миссис Голд замялась. Губы ее задрожали, она неуверенно проткнула работу иголкой. Даже менее наблюдательный, чем Эркюль Пуаро, человек заметил бы, что она расстроена.

Женщина продолжала невпопад:

— Мужчины как дети! Всему готовы поверить…

Она склонилась над работой. Снова ненавязчиво мелькнул батистовый платочек. Пуаро решил, что пора сменить тему.

— Вы не купаетесь этим утром? — спросил он. — А месье ваш муж, он на берегу?

Миссис Голд подняла взгляд, моргнула, снова приняла почти строптиво радостный вид и ответила:

— Нет, не сегодня. Мы решили пройтись вдоль стен Старого города. Но мы каким-то образом разминулись. Они ушли без меня.

Это «они» сказало ему все, но прежде чем Пуаро успел что-нибудь ответить, с берега пришел генерал Барнс и плюхнулся в кресло рядом с ними.

— Доброе утро, миссис Голд. Доброе утро, Пуаро. Оба сегодня дезертируете? Полно отсутствующих. Вы двое, ваш муж, миссис Голд, и миссис Чантри.

— А капитан Чантри? — как бы между прочим спросил Пуаро.

— О нет, он там, на берегу. Им занялась мисс Памела, — хихикнул генерал. — Ей с ним не так просто! Он из тех сильных молчаливых мужчин, которые встречаются в романах.

Марджори Голд вздрогнула и сказала:

— Он порой пугает меня. Он… он порой такой мрачный. Словно способен… на все! — Она вздрогнула.

— Думаю, это все от несварения желудка, — весело сказал генерал. — Диспепсия зачастую является истинной причиной романтической меланхолии или неукротимого гнева.

Марджори Голд вежливо улыбнулась.

— А где ваш благоверный? — спросил генерал.

Она ответила тут же — естественным, веселым голосом:

— Дуглас? О, они с миссис Чантри пошли в город. Думаю, решили посмотреть стены Старого города.

— Ха!.. Да, это очень интересно. Рыцарские времена, и все такое… Вам бы тоже следовало пойти, юная леди.

— Боюсь, я спустилась слишком поздно, — сказала миссис Голд.

Она внезапно встала, пробормотала извинения и ушла в отель.

Генерал Барнс задумчиво посмотрел ей вслед, тихо качая головой.

— Приятная женщина. Стоит десятка размалеванных шлюх вроде той, кого мы поминать не будем… Ха! Ее муж просто дурак. Не понимает, что ему досталось сокровище.

Он снова покачал головой, затем встал и пошел в отель.

Сара Блэйк только что пришла с берега и услышала последние слова генерала. Скорчив рожицу вслед военному, она заметила, усаживаясь в кресло:

— Приятная маленькая женщина, приятная маленькая женщина… Но когда доходит до дела, размалеванные куклы побеждают, пальцем не шевельнув! Печально, но это так.

— Мадемуазель, — резко сказал Пуаро, — мне все это совсем не нравится!

— Да неужели? Мне тоже. Но будем честны, на самом деле мне это нравится. Ужас в том, что человека возбуждают несчастные случаи и публичные драмы, и неприятные вещи, которые происходят с их друзьями.

— Где капитан Чантри? — спросил Пуаро.

— На берегу. Его препарирует Памела — развлекает, если вам угодно, — и настроение у него по ходу дела ничуть не улучшается. Когда я пришла, он был чернее тучи. Попомните мои слова, нас ждет гроза!

— Чего-то я не понимаю… — пробормотал Пуаро.

— Понять трудно, — сказала Сара. — Но вопрос в том, что именно грянет.

Пуаро покачал головой и прошептал:

— Как вы сказали, мадемуазель, — будущее внушает тревогу.

— Как мило вы выразились, — сказала Сара и ушла в отель.

В дверях она чуть не столкнулась с Дугласом Голдом. Молодой человек был одновременно и доволен собой, и выглядел слегка виноватым. Он сказал:

— Добрый день, месье Пуаро! — И добавил с некоторым самодовольством: — Я показывал миссис Чантри Стену крестоносцев. Марджори была не в настроении и не пошла с нами.

Сыщик слегка поднял брови, но даже если бы он и хотел ответить, у него не было бы времени, поскольку навстречу плавно выступила Валентина Чантри, взывая своим высоким голосом:

— Дуглас! Розовый джин! Я непременно должна выпить розового джина!

Дуглас Голд пошел заказать напиток. Валентина опустилась в кресло рядом с Пуаро. Сегодня утром она просто сияла. Женщина увидела, как ее муж вместе с Памелой поднимается к ним, и помахала ему рукой:

— Хорошо поплавал, Тони, дорогой? Правда, божественное сегодня утро!

Капитан Чантри не ответил. Он взлетел по ступеням, прошел мимо нее, не сказав ни слова, и пошел в бар. Руки его были сжаты в кулаки, от чего сходство с гориллой лишь усилилось.

Валентина Чантри недоуменно открыла красивый глупый рот.

— О, — довольно тупо изрекла она.

На лице Памелы Лайэлл светилось острое удовольствие от ситуации. Прикрыв его, насколько возможно, маской искренней доброжелательности, она села рядом с Валентиной Чантри и спросила:

— Вы хорошо провели нынешнее утро?

Когда Валентина начала: «Просто замечательно. Мы…» — Пуаро встал и в свой черед мягко зашагал к бару. Там он увидел молодого Голда, который, пылая лицом, ожидал джин. Он выглядел взволнованным и рассерженным.

— Этот человек — просто хам! — обратился он к Пуаро и кивком показал на спину удаляющегося капитана Чантри.

— Возможно, — сказал бельгиец. — Да, это вполне возможно. Но не забывайте — женщины любят хамов!

— Неудивительно, что он дурно обращается с ней! — воскликнул Дуглас и выругался.

— Возможно, и это тоже ей нравится.

Голд непонимающе посмотрел на него, взял розовый джин и пошел с ним наружу.

Пуаро сел на барный стул и заказал бальзам из черной смородины. Пока он с удовольствием потягивал его, вошел Чантри и быстро опрокинул в себя несколько стаканов розового джина.

Внезапно он с яростью произнес, не обращаясь ни к кому:

— Если Валентина думает, что отделается от меня, как от всех этих остальных чертовых дурней, то она ошибается! Я ее получил и намерен удержать. Никто другой ее не получит, разве через мой труп.

Он бросил на стойку деньги, резко повернулся и вышел.

Глава 3

Тремя днями позже Эркюль Пуаро отправился на гору Пророка Ильи. Это была спокойная, приятная поездка по золотисто-зеленым ельникам. Дорога серпантином поднималась все выше и выше, над мелочными людскими сварами и раздорами. Автомобиль остановился возле ресторана. Пуаро вышел и пошел в лес. Наконец он поднялся на точку, которая показалась ему настоящей вершиной мира. Далеко внизу ослепительно сверкало голубое море.

Здесь он наконец обрел покой, отдалился от забот, вознесся над миром. Тщательно сложив свой плащ, он положил его на пенек и уселся.

«Несомненно, Господь знает, что делает. Однако странно, что Он позволил Себе придать форму некоторым человеческим существам. Eh bien, по крайней мере здесь я на некоторое время избавлен от этих досадных проблем», — думал он.

И тут он встревоженно вскинул взгляд. Маленькая женщина в коричневом плаще и юбке спешила к нему. Это была Марджори Голд, и на сей раз она отбросила всякое притворство. Лицо ее было мокрым от слез.

Пуаро было некуда бежать. Она шла к нему.

— Месье Пуаро. Вы должны мне помочь. Я в такой растерянности, что не знаю, что и делать! О, что мне делать? Что мне делать?

Она смотрела на него безумным взглядом, вцепившись в его рукав. Затем, словно что-то в его лице испугало ее, она подалась назад.

— Ч-что это? — заикаясь, спросила она.

— Вы просите у меня совета, мадам? Вы этого хотите?

— Д-да… да, — сбивчиво ответила она.

— Eh bien. Вот вам совет. — Он говорил коротко и резко. — Уезжайте немедленно, пока не стало слишком поздно.

— Что? — она уставилась на него.

— Вы меня слышали. Уезжайте с этого острова.

— Покинуть остров?

Она смотрела на него непонимающим взглядом.

— Именно это я и сказал.

— Но почему? Почему?

— Это мой совет вам — если вы цените свою жизнь.

Она ахнула.

— О? Вы о чем? Вы пугаете… пугаете меня!

— Да, — сурово сказал Пуаро, — именно этого я и добиваюсь.

Она опустилась на траву, закрыв лицо руками.

— Но я не могу! Он не поедет! В смысле, Дуглас! Она его не отпустит. Она завладела им, душой и телом. Он не станет ничего слушать против нее… Он с ума по ней сходит… Он верит всему, что она ему говорит — что ее муж дурно с ней обходится, что она оскорбленная невинность, что ее никто не понимает… Он даже больше не думает обо мне… я не имею значения… я не существую для него. Он хочет, чтобы я дала ему свободу… чтобы развелась с ним. Он думает, что она разведется с мужем и выйдет за него. Но я боюсь… Чантри ее так не отдаст. Он не из таких. Прошлым вечером она показывала Дугласу синяки на руке — сказала, что это сделал ее муж. Дуглас просто обезумел. Он так благороден… О! Я боюсь! Чем все это кончится? Скажите, что мне делать!

Эркюль Пуаро стоял, глядя на виднеющуюся за проливом голубую полоску холмов на азиатском берегу. Он сказал:

— Я уже говорил вам. Покиньте остров, пока не поздно…

Она замотала головой:

— Я не могу…не могу… без Дугласа…

Пуаро вздохнул и пожал плечами.

Глава 4

Эркюль Пуаро сидел вместе с Памелой Лайэлл на берегу.

— Треугольник оформляется! — с изрядным удовольствием сказала она. — Прошлым вечером они сидели по обе стороны от нее и просто жгли друг друга взглядом! Чантри, видимо, перебрал. Он откровенно оскорблял Дугласа Голда. Голд держался очень хорошо. Сдерживался. Эта Валентина, конечно, наслаждалась ситуацией. Мурлыкала как тигрица-людоедка. Как думаете, что будет дальше?

Пуаро покачал головой.

— Я боюсь. Я очень боюсь…

— Ой, да все мы боимся, — лицемерно сказала мисс Лайэлл и добавила: — Все это, похоже, ваша епархия. Или может до такого дойти. Вы ничего не могли бы сделать?

— Я сделал что мог.

Мисс Лайэлл жадно подалась вперед.

— И что вы сделали? — в приятном возбуждении сказала она.

— Я посоветовал миссис Голд уехать с этого острова, пока еще не поздно.

— Оооо, так вы думаете… — Она осеклась.

— Да, мадемуазель?

— Значит, вот что, по-вашему, произойдет! — медленно проговорила Памела. — Но он не сможет… он никогда такого не сделает… Он действительно такой хороший человек. Это все эта Чантри. Он никогда… он никогда бы… — Она замолчала, затем тихо сказала: — Убийство? Именно это слово у вас на уме, верно?

— У кого-то на уме, мадемуазель, вот что.

Памелу вдруг передернуло.

— Я не верю, — заявила она.

Глава 5

Последовательность событий вечером двадцать третьего октября была яснее некуда. Для начала возникла сцена между двумя мужчинами — Голдом и капитаном Чантри. Голос Чантри становился все громче и громче, и его последние слова слышали четыре человека — кассир у стойки, управляющий, генерал Барнс и Памела Лайэлл.

— Вы чертова свинья! Если вы с моей женушкой решили, что можете провести меня, то сильно ошибаетесь! Пока я жив, Валентина останется моей женой!

Он вылетел из отеля с пылающим от ярости лицом.

Это было перед ужином. После ужина — никто не знал, как это удалось устроить — состоялось примирение. Валентина пригласила Марджори Голд проехаться с ней на автомобиле под луной. С ними отправились Памела и Сара. Голд и Чантри вместе играли на бильярде. Позже они присоединились к Эркюлю Пуаро и генералу Барнсу в салоне отеля.

Чуть ли не в первый раз Чантри улыбался и был в хорошем настроении.

— Хорошо поиграли? — спросил генерал.

— Этот парень мне не по зубам! — ответил капитан. — Опередил меня на сорок шесть очков.

Дуглас Голд скромно возразил:

— Просто повезло. Уверяю вас. Чего бы вы хотели выпить? Я пойду и закажу.

— Спасибо, мне розовый джин.

— Хорошо. Генерал?

— Спасибо. Мне виски с содовой.

— Мне тоже. А вы, месье Пуаро?

— Вы очень любезны. Мне sirop de cassis.

— Сироп… извините?

— Sirop de cassis. Бальзам из черной смородины.

— О, ликер! Понимаю. Полагаю, он тут есть? Я никогда о таком не слышал.

— Он тут есть. Но это не ликер.

Дуглас Голд рассмеялся:

— У вас забавный вкус, но каждый травится как умеет! Сейчас закажу.

Капитан Чантри сел. Хотя по характеру он не был разговорчив или общителен, но сейчас откровенно изо всех сил старался быть радушным.

— Странно, как быстро привыкаешь к отсутствию новостей, — заметил он.

Генерал фыркнул:

— Не могу сказать, чтобы четырехдневной свежести «Континентал дейли мейл» был бы полезен для меня. Конечно, мне каждую неделю присылают «Таймс» и «Панч», но идут они чертовски долго.

— Интересно, грозит ли нам всеобщее голосование по палестинскому вопросу?

— Да там все через… плохо сделано, — заявил генерал, когда вернулся Дуглас Голд вместе с официантом с заказанными напитками.

Генерал только начал рассказывать какой-то случай из своей военной службы в Индии в 1905 году. Два англичанина вежливо слушали, пусть и не с великим интересом. Эркюль Пуаро потягивал свой sirop de cassis.

Генерал дошел до кульминации рассказа, и слушатели вежливо рассмеялись. Затем в дверях салона появились женщины. Все четверо были в прекрасном настроении, разговаривали и смеялись.

— Тони, дорогой, это было просто божественно! — воскликнула Валентина, падая в кресло рядом с ним. — Идея миссис Голд была просто чудесна! Вы все должны были с нами поехать!

— Не хочешь выпить? — спросил ее муж.

Она вопросительно посмотрела на своих спутниц.

— Мне розовый джин, дорогой, — сказала Валентина.

— Джин и имбирное пиво, — сказала Памела.

— Сайдкар[923], — ответила Сара.

— Хорошо. — Чантри встал. Пододвинул свой еще не начатый джин жене. — Бери мой. Я себе еще закажу. А вы, миссис Голд?

Супруг миссис Голд помогал ей снять пальто. Она обернулась с улыбкой:

— Мне, пожалуйста, оранжад.

— Хорошо, оранжад.

Он пошел к дверям. Миссис Голд улыбнулась, глядя мужу в лицо.

— Дуглас, это было так замечательно. Жаль, что ты с нами не поехал.

— Мне тоже жаль. Может, поедем следующим вечером, все вместе?

Они улыбались друг другу.

Валентина Чантри взяла розовый джин и выпила его.

— О! Мне именно этого и недоставало, — вздохнула она.

Дуглас Голд взял пальто Марджори и положил его на канапе.

Возвращаясь, он вдруг резко спросил:

— Эй, в чем дело?

Валентина Чантри откинулась на спинку кресла. Губы ее посинели, она прижала руку к сердцу.

— Я чувствую себя… как-то… странно…

Она стала хватать ртом воздух, задыхаясь.

Чантри вернулся в салон. Он ускорил шаг.

— Эй, Вэл, что случилось?

— Я… я не знаю… Этот джин… странный вкус…

— Розовый джин?

Чантри резко обернулся. Лицо его дергалось. Он схватил Дугласа Голда за плечо.

— Это был мой бокал… Голд, чего вы, черт вас побери, туда подмешали?

Дуглас Голд не мог оторвать взгляда от перекошенного лица женщины в кресле. Он побледнел как мел.

— Я… я… никогда…

Валентина Чантри обмякла.

— Быстрее за доктором! — крикнул генерал Барнс.

Через пять минут Валетина Чантри умерла…

Глава 6

Следующим утром никто не купался. Памела Лайэлл, бледная, в простом темном платье, поймала Эркюля Пуаро, вцепилась ему в рукав и потащила в маленькую гостиную.

— Это ужасно! — сказала она. — Ужасно! Вы это предсказывали! Вы предвидели! Убийство!

Он сурово кивнул.

— О! — воскликнула она, топнула ногой. — Вы должны были это предотвратить! Любой ценой! Это можно было предотвратить!

— Как? — спросил Эркюль Пуаро.

Это заставило ее на мгновение притихнуть.

— А разве нельзя было к кому-нибудь пойти… в полицию?..

— И что я должен был им сказать, когда еще ничего не случилось? Что кто-то замышляет убийство? Вот что я вам скажу, mon enfant[924], если человек намерен убить другого человека…

— Вы могли бы предупредить жертву, — не отступала Памела.

— Иногда, — сказал Эркюль Пуаро, — предупреждать бесполезно.

— Вы могли бы предупредить убийцу, — медленно проговорила Памела, — показать ему, что вы знаете о том, что он замышляет…

Пуаро одобрительно кивнул:

— Да, этот план получше. Но даже тогда вам следует принимать во внимание главный порок преступника.

— То есть?

— Самонадеянность. Преступник никогда не верит, что его преступление будет раскрыто.

— Но это же абсурд! Это глупо! — воскликнула Памела. — Это не убийство, а детский сад какой-то! Полиция сразу же арестовала Дугласа Голда прошлым вечером.

— Да. — Он задумчиво добавил: — Дуглас Голд — очень глупый молодой человек.

— Невероятно глупый! Я слышала, что они нашли остаток яда — как он там называется?

— Какая-то форма строфантина. Сердечное средство.

— Они нашли остаток яда в кармане его смокинга!

— Именно так.

— Невероятная глупость! — повторила Памела. — Возможно, он хотел избавиться от него, но шок от того, что отравил не того человека, парализовал его. Как такой момент смотрелся бы на сцене! Любовник подсыпает строфантин в стакан мужа, и когда тот отвлекается, его стакан выпивает жена… Представьте себе этот жуткий момент, когда Дуглас Голд оборачивается и понимает, что убил любимую женщину! — Ее передернуло. — Ваш треугольник. Извечный Треугольник! Кто бы мог подумать, что все закончится так?

— Я этого опасался, — пробормотал Пуаро.

Памела набросилась на него.

— Вы предупредили ее, миссис Голд! Тогда почему вы не предупредили и его?

— Вы хотите знать, почему я не предупредил Дугласа Голда?

— Нет. Я говорю о капитане Чантри. Вы могли сказать ему, что он в опасности — в конце концов, помехой был как раз он! Я не сомневаюсь, что Дуглас Голд надеялся заставить жену дать ему развод — она слабовольная маленькая женщина, влюбленная в него по уши. Но Чантри-то чертовски упрям! Он был решительно настроен не давать Валентине свободы.

Пуаро пожал плечами.

— Я бы ничего не добился разговором с Чантри, — сказал он.

— Может, и нет, — согласилась Памела. — Скорее всего, он сказал бы, что сам способен о себе позаботиться, и послал бы вас к чертям. Но мне все равно кажется, что можно было сделать что-нибудь еще.

— Я действительно думал, — медленно сказал Пуаро, — попытаться убедить Валентину Чантри уехать с острова, но она не поверила бы моим словам. Она была слишком глупа, чтобы понимать такие вещи. Pauvre femme[925], ее глупость и погубила ее.

— Не думаю, чтобы ее отъезд чем-нибудь помог, — сказала Памела. — Он бы просто поехал следом за ней.

— Он?

— Дуглас Голд.

— Вы думаете, что Дуглас Голд поехал бы за ней? О нет, мадемуазель, вы ошибаетесь — вы полностью ошибаетесь. Вы не поняли истины. Если бы Валентина Чантри покинула остров, ее муж уехал бы с ней.

Памела непонимающе смотрела на него.

— Ну да.

— Видите ли, тогда преступление просто произошло бы в другом месте.

— Я вас не понимаю.

— Я говорю, что это преступление произошло бы в другом месте — я имею в виду убийство Валентины Чантри ее мужем.

Памела уставилась на него.

— Вы хотите сказать, что это капитан Чантри — Тони Чантри — убил Валентину?

— Да. И вы даже видели, как он это сделал! Дуглас Голд принес ему джин. Он сидел, поставив его перед собой. Когда вошли женщины, мы все посмотрели в их сторону. Строфантин был у него наготове, он бросил его в розовый джин и через минуту куртуазно подал его супруге. А она его выпила.

— Но пакетик со строфантином нашли в кармане Дугласа Голда!

— Очень легко было подсунуть его, когда мы все столпились вокруг умирающей.

Памела обрела дар речи лишь через пару минут.

— Но я ни слова не поняла! Вы же сами говорили… треугольник…

Эркюль Пуаро закивал:

— Да, я сказал, что здесь возник треугольник. Но вы вообразили его себе неправильно. Вас обманула чрезвычайно хитрая игра! Вы подумали, как и предполагалось, что Тони Чантри и Дуглас Голд оба влюблены в Валентину Чантри. Вы поверили — как от вас и ждали, — что Дуглас Голд, влюбленный в Валентину Чантри, чей муж не желал давать ей развода, предпринял отчаянный шаг и подмешал сильный сердечный препарат в бокал Чантри, и из-за фатальной ошибки этот яд выпила Валентина Чантри. Все это иллюзия. Чантри намеревался через некоторое время покончить со своей женой. Она ему до смерти надоела, я это сразу увидел. Он женился на ней из-за денег. Теперь он хочет жениться на другой женщине — потому он задумал избавиться от Валентины и прикарманить ее деньги. Вот из-за чего и случилось это преступление.

— Другая женщина?

— Да-да, — медленно произнес Пуаро. — Малышка Марджори Голд. Да, это был тот самый извечный треугольник! Но вы неправильно его построили. Ни один из мужчин вовсе не любил Валентину Чантри. Это ее тщеславие и искусная постановка Марджори Голд заставили вас в это поверить! Миссис Голд очень умная женщина и невероятно привлекательная в своем облике целомудренной Мадонны, этакой крошки-бедняжки! Я был знаком с четырьмя преступницами такого типа. Миссис Адамс, которая была оправдана в убийстве мужа, но все знали, что это она его убила. Мэри Паркер покончила с тетушкой, любовником и двумя братьями прежде, чем слишком расслабилась и попалась. Была еще миссис Роуден, ее повесили. Миссис Лекрэй едва удалось избежать смертного приговора. Эта женщина — абсолютно того же типа. Я понял это сразу же, как увидел ее! Люди такого типа не могут без преступления, как рыба без воды! И к тому же тут была прекрасно распланированная работа. Скажите, что вас заставило думать, что Дуглас Голд влюблен в Валентину Чантри? Когда вы подумаете, то поймете, что вы узнали об этом только со слов миссис Голд и из ревнивых угроз капитана Чантри. Да? Понимаете?

— Это ужасно! — воскликнула Памела.

— Они очень умная парочка, — с профессиональной беспристрастностью сказал Пуаро. — Их «встреча» здесь была запланирована, как и убийство. Эта Марджори Голд — хладнокровная дьяволица. Она была готова отправить своего бедного невинного глупого мужа на эшафот без малейшего сожаления.

— Но его прошлым вечером арестовали и забрали в полицию! — воскликнула Памела.

— Да, — сказал Эркюль Пуаро, — но после этого я переговорил с полицией. Да, я не видел, как Чантри сыпал строфантин в стакан. Я, как и все, отвлекся, когда вошли дамы. Но как только я понял, что Валентину Чантри отравили, я не спускал глаз с ее мужа. И так я заметил, понимаете ли, что он сунул пакетик со строфантином в карман Дугласу Голду…

Он с мрачным видом добавил:

— Я хороший свидетель. Мое имя широко известно. Как только в полиции услышали мои показания, они поняли, что это бросает совершенно иной свет на всю эту историю.

— И что было потом? — завороженно спросила Памела.

— Eh bien, они задали капитану Чантри несколько вопросов. Он пытался возмущаться, но он не слишком умен и скоро сдался.

— Значит, Дуглас Голд свободен?

— Да.

— А… Марджори Голд?

Лицо Пуаро посуровело.

— Я предупреждал ее, — сказал он. — Да, я предупреждал ее… На горе Пророка Ильи… Это был единственный шанс предотвратить преступление. Я также дал ей понять, что подозреваю ее. Она поняла. Но она считала себя слишком умной… Я сказал, чтобы она уезжала с острова, если ей дорога жизнь. Но она решила остаться…

1936 г.

Перевод: Н. Некрасова