Вторая попытка

Глава 19

— В Маньчжурии, Приморье и Квантунской области сосредоточены девять восточно-сибирских стрелковых бригад четырех полкового состава, в два батальона каждый. Каждой бригаде придан артиллерийский дивизион из трех восьми орудийных батарей, новых скорострельных пушек одна батарея в каждом, — вместо Куропаткина принялся отвечать Алексеев. Да оно и понятно — наместник, пусть и в адмиральском мундире, уже знал вверенные ему части чуть ли не до последней роты. И эти знания сейчас демонстрировал, постукивая карандашом по столу.

— Бригады составляют три армейских корпуса, по одному в Приморье, Маньчжурии и Квантунской области. Кавалерии немногочисленна — регулярный Приморский драгунский полк в шесть эскадронов, четыре забайкальских казачьих полка такого же состава, амурских и уссурийских казаков шесть сотен — полк и дивизион. По линии КВЖД развернут отдельный Заамурский корпус пограничной стражи — четыре бригады по два линейных и резервный отряды, по две тысячи солдат в каждом. Все вместе совокупной силой в 55 рот пехоты, столько же сотен, набранных в основном из льготных казаков и шесть горных батарей по четыре пушки в каждой. Общая численность корпуса двадцать пять тысяч стражников. Вот и все наши силы, которые в данным момент можно вывести в поле, не считая крепостную артиллерию, достаточно многочисленную — в одном Порт-Артуре установлены на батареях и хранятся на складах до полутысячи пушек разных систем.

— Охранную стражу можно не считать, она на охране коммуникаций, — произнес Рожественский, тщательно выводя цифры, и подытожил грустным голосом, посмотрев на полученный результат:

— Всего 72 батальона пехоты, 36 эскадронов и сотен, 208 полевых орудий при бригадах. Не густо, прямо скажу — я думал больше. У японцев двойное превосходство в частях первой линии. А что можно будет перебросить с началом войны, Алексей Николаевич?

— Каждый полк будет усилен одним батальоном, взятым из армейских и гренадерских дивизий, и пополненном личным составом за счет других полков. Кроме того, из некоторых дивизий Варшавского и Виленского округов будет изъято по одному артиллерийскому дивизиону с трехдюймовыми пушками. Развернутые Восточно-Сибирские стрелковые дивизии с полками трех батальонного состава, и артиллерией из четырех батарей будут полностью готовы к боевым действиям через три месяца после начала мобилизации…

— Какой мобилизации⁈ Не нужна никакая мобилизация!

Рожественский подскочил на стуле с округлившимися глазами — он единственный прекрасно знал, что проведенная частичная мобилизация дала не положительный, скорее отрицательный результат. Призванные из запаса «бородачи» больше разлагали армию, и воевать не хотели. Страшные видения прошли перед глазами адмирала, и он, видевший все это безобразие, переживший его, принялся горячо говорить:

— Воюют люди, обычные люди, которых оторвут из семей на непонятную войну с японцами. Учтите, большинство нашей интеллигенции в унисон завопят, что эта война России не нужна, и будут полностью правы — она действительно не нужна. Но из-за Витте, который пожелал устроить себе маленький гешефт и проложить через Маньчжурию железную дорогу, мы вваливаемся в этот конфликт сейчас. Откажемся, уступим Японии — вынуждены будем со временем отдать им все — и КВЖД, и Маньчжурию, и Квантунскую область. Потеря престижа — страшный удар по империи — нас просто заплюют. И кроме позора получим потом новую войну. Потерпим поражение — потеряем все перечисленное, да еще Сахалин с Камчаткой в придачу, как отдали без всякой войны Курильские острова!

Куропаткин и Алексеев ошалело смотрели на разошедшегося адмирала — наступила зловещая пауза, во время которой Рожественский только хрипло дышал. Нарушил ее, как ни странно, наместник, негромко, но властно произнесший, будто стоя на мостике во время шторма:

— А ведь Зиновий Петрович прав — наши либералы и радикалы первыми плеваться начнут и народ мутить. Мобилизацию проводить нельзя, ее не воспримут — уже террористы снова стреляют, Сипягина убили. Мутят и мутят, для них мобилизация предлогом станет — сразу ухватятся!

— Агитация пойдет противоправительственная — вроде того, что война захватническая, не на русской земле идет. А призванные из запаса солдаты и матросы, от жен и детей оторванные, ее слушать будут. Алексей Николаевич, нельзя проводить мобилизацию, не стоит она всеобщего потрясения!

— Зиновий Петрович, а с кем тогда воевать? Одной кадровой армией не вытянуть, в ней всего миллион, а японцы полмиллиона могут выставить, пусть триста пятьдесят тысяч единовременно, вместе с запасными бригадами. А у нас в здешних краях едва сто тысяч набирается, — Куропаткин перевел дыхание, выпалив все на одном духе, и более спокойно произнес:

— По плану войны мы должны перебросить на Дальний Восток 10-й и 17-й армейский корпуса. Это 64 батальона пехоты при двухстах орудиях. Но в ротах 48 рядов, ровно половина от полного штата, и это не учитывая, что часть нижних чинов находятся в нетях — многие на нестроевых должностях, в разъездах, дальних караулах и командировках. Для их пополнения должна быть проведена частичная мобилизация запасных в Казанском округе.

— Еще один повод для революционной агитации — почему мы отправляемся на войну, а из других округов нет. Пойдут обиды и раздоры в войсках, и этим непременно воспользуются. Любые слухи в матушке России стремительно распространяются, а там и до абсурда доводятся.

— Но ведь мобилизация должна быть проведена в Сибирском и в Приамурском военных округах, куда без нее…

— Сибиряки иной народ, я тут на них посмотрел — воевать будут, и честно, что молодые, что старые. Крепкие мужики, что сказать, — уверенно произнес наместник и убедительно закончил:

— И обид никаких не будет — «Расея» за Уральскими горами, а у них Сибирь, за нее воевать пойдут. Тем паче японцев за азиатов считают, и в китайском походе себя показали хорошо.

— Мобилизацию не сорвут, я в том согласен с Евгением Ивановичем, — встрял Рожественский, хорошо знавший по описанию войны, что дело именно так и обстояло. В то время как запасные из армейских корпусов, и хуже того, из резервных дивизий, сформированных в Казанском округе из «бородачей», из которых зачем-то создали 5-й и 6-й Сибирские корпуса, показали себя отвратно. А потому сразу подытожил:

— В европейской России мобилизацию не проводить, лучше воевать кадровой армией, отменив для солдат увольнение в запас ввиду начавшейся войны — эту меру поймут. И взять следующей весной усиленный призыв новобранцев в армию и на флот — у нас больше половины рекрутов льготы получают, хотя они пусть и единственные сыновья, но есть другие работники в семье. Таких на войну можно не брать. Но оставить служить в полках — пусть лямку потянут, и все по закону, обойтись без всяких жеребьевок. Триста тысяч придержим в армии, и еще до полумиллиона новобранцев набрать можно — неужто не одолеем японцев одной кадровой армией?

Вопрос был из разряда риторических, но для всех троих было ясно одно — воевать все же придется, и осталось только прийти к общему согласию в одном вопросе — как именно. Зиновий Петрович понимал, что «обрушил» расчеты Куропаткина на проверку эффективности мобилизационной системы на примере одного военного округа, а именно это и хотел и военный министр, планируя войну на востоке. Теперь нужно было срочно искать замену, ведь механизм военного министерства не мог работать вхолостую.

— У нас пехотные полки в четыре батальона, в то время как в европейских армиях давно перешли на трех батальонный штат. Японцы взяли подобное расписание, почему бы нам этим не воспользоваться?

Алексеев заговорил рассудительно и спокойно, несколько раз черкнув на бумаге, выведя несколько цифр, для него важных.

— Каждая дивизия может давать пополнение сибирскому стрелковому полку, последовательно отправляя на войну последовательно по четвертому батальону — они обычно самые «бойкие», в турецкую войну видел. Вначале за счет других полков доукомплектовать один батальон до полного штата с некоторым сверхкомплектом, для дивизии это не будет серьезным «кровопусканием». А там всю войну можно отправлять маршевые пополнения без большого ущерба для боеспособности корпусов. И этим следует заняться немедленно, и эти приготовления просто все как откомандирование оформить, отправляя батальон за батальоном по Транссибу, чтобы к началу войну все бригады уже были развернуты в полнокровные стрелковые дивизии.

Снова возникла пауза, теперь уже военный министр стал делать какие-то подсчеты, и потихоньку нахмуренное лицо Куропаткина стало «проясняться», как небо после дождя, на котором выглянуло солнце…

Первая русская скорострельная пушка образца 1900 года, еще с массой недостатков, без стального щита — но в 1902 году был принят на вооружение улучшенный образец. Таких орудий до начала русско-японской войны произвели свыше двух тысяч штук, вот только в качестве боеприпаса к ним была только шрапнель…