Вторая попытка

Глава 39

— Ваше императорское величество, победа действительно одержана более чем убедительная. Потому флоту следует как можно быстрее воспользоваться ее плодами, и сорвать высадку неприятеля в корейских портах Мозампо и Фузан. Там успела высадиться всего одна усиленная дивизия неприятеля, пусть даже две, но не скажу, что это плохо. Сладить с ними войска 3-го сибирского корпуса вполне смогут, к тому же в Чемульпо высажена еще 5-я стрелковая дивизия, доставленная транспортами прибывшей эскадры вице-адмирала Чухнина. Но сие совершенно не означает, что нам нельзя перенести действия на территорию противника, и не захватить силой оружия острова, и наиболее выгодные для нас стоянки.

— Высадка в Японии сейчас? Зиновий Петрович, но ведь острова битком набиты отмобилизованными дивизиями, которые сбросят наш десант в море. Слишком велико у них превосходство в силах!

— Я не говорил о высадке на собственно японские острова, это совершенно незачем — победа в войне должна быть достигнута малой кровью, нужно беречь матроса и солдата, что еще верно послужат вашему императорскому величество. Просто следует как можно скорее воплотить в жизнь гениальную идею вице-адмирала Чухнина.

— Вы имеете в виду захват Формозы, Зиновий Петрович?

— Государь, вы абсолютно правы, но не сразу, а постепенно, и причем никто не обвинит нас в экспансионизме. Вначале следует взять под контроль цепочку островов Рюкю, которые были насильственно присоединены к Японии совсем недавно, и вернуть на трон королевскую династию, которая будет признательна вашему императорскому величеству. Реставрация лояльной монархии, на островах которой наш флот получит передовые базы, полностью запирающие подходы к островам Страны Восходящего Солнца.

— Хм, это совершенно иное дело — нужно ограничить аппетиты самураев, я вас понимаю. Они хотели с нами войны, так пусть потерпят значительный ущерб от оной — так будет вполне справедливо!

— Государь, нужно обессилить Японию, она и так опутана займами и кредитами. И нам следует сделать, чтобы после войны эта страна жила, как поговорка гласит — «в долгах, как в шелках». А для начала полностью нарушить ее торговлю, установив морскую блокаду ее портов нашими вспомогательными крейсерами. Таких у нас на Дальнем Востоке шесть, еще имеются быстроходные транспорты «Монголия» и «Маньчжурия» меньшего водоизмещения, но скоростью в семнадцать узлов. Командующим дивизией можно назначить контр-адмирала великого князя Александра Михайловича — он как никто лучше подходит для этой должности.

Рожественский «забросил», как говорится, «пробный шар», и, судя по задумавшемуся над предложением императору, тот воспринял идею вполне благосклонно. Карьера дяди и зятя в одном лице будет обеспечена, вплоть до вице-адмиральского чина, береговая безопасная должность, в его руках и «призовые суды», ведь военная контрабанда подлежит конфискации с последующей оценкой. Хорошая такая должность, которая не только прославит «Сандро», но и сулит ему неплохие перспективы — хоть на должность генерал-адмирала, либо на пост наместника ЕИВ на Дальнем Востоке. И последнее наиболее вероятно в свете возможных перспектив.

— Блокировав Японию, мы сделаем невозможной отправку войск на острова, как на Рюкю, где будет править прежняя династия, так и на Курилы, которые должны возвратиться под скипетр вашего императорского величества. Ведь архипелаг был отдан по воле вашего царственного деда, а так как японцы повели себя нелояльно, то и островами владеть права не имеют. А для высадки и занятия оных достаточно будет формируемых батальонов и рот морской пехоты, и не потребуется помощь армии.

Рожественский говорил негромко, но убедительно, видя, что его доводы воспринимают — у молодого императора блестели глаза и появился румянец на щеках. И смотрел вполне благожелательно, даже немного наивно, как ребенок, перед которым раскладывают рождественские подарки.

— Как только будет освобождено от власти оккупантов королевство Рюкю, и ваше величество вернет трон законному монарху, то нам необходимо высадить десант на Формозу — остров занимают силы примерно равные одной пехотной дивизии. Однако местное население откровенно ненавидит японцев, и будет радо освобождению. К тому же Пекин отказался от Формозы сам, и там девять лет тому назад была объявлена независимость. Так что не вижу сложности в том, если жители острова, по примеру короля Коджона сами попросят подданства вашего императорского величества!

Слова произвели на царя определенное впечатление — Николай Александрович поднялся из кресла, сделав характерный жест, категорически запрещавший Рожественскому вставать, и разрешавший курить. И пока царь ходил по кабинету, адмирал закурил папиросу, и постарался удобнее устроиться на жестковатом сидении.

Последнее время он дома подкладывал мягкую подушечку, тогда не испытывал неудобства и боли. К тому же выполнял все рекомендации врачей, и после затянувшегося лечения смог уже работать, пусть и не в полную силу — возраст все же солидный.

— Как вы думаете, Зиновий Петрович — нам следует выводить войска из Маньчжурии, которое требует и сам Китай, и Британия? На этом настаивает и мой министр иностранных дел.

— Смените его, ваше императорское величество, только и всего. Зачем было влезать в Маньчжурию, истратить полмиллиарда золотом, чтобы оставить за собой «полосу отчуждения» дороги, которая совершенно не приносит никакой прибыли, а одни убытки. Местные маньчжуры не китайцы, наоборот, их династия завоевала Китай. И после смерти императрицы Цыси в Поднебесной наступит смута и гиль, наподобие «боксерского восстания», только с определенным размахом. Момент очень удобный — объявить восстановление Маньчжурского королевства, и сами маньчжуры выйдут из состава Поднебесной. И во избежание резни сами попросят защиты у вашего императорского величества, и возведут на трон вполне законную династию, лояльность которой будет вполне обеспечена.

По мере сказанного адмиралом наступила тишина — император остановился, задумался. Потом снова уселся в кресло, и, вытащив из картонной коробки папиросу, закурил. Рожественский заметил чуть дрожащие пальцы, когда монарх спичкой чиркал об коробок.

— Государь, я адмирал, а не дипломат, и рассуждаю просто, исходя из здравого смысла. Северная Маньчжурия не заселена толком, там где-то полтора миллиона жителей. В южной части Маньчжурии миллионов 8–9 проживает, но собственно китайцев мало, маньчжуры там главные. Места хорошие, я проехал на поезде — миллиона три мужиков переселить можно, но крепких и хозяйственных, которые на месте сами обустроятся. Еще лучше казаков отправить — те к войне привычные и хунхузов изведут. Опять же — язык с монгольским схож, да и монголов там проживает достаточно, а еще Халха и Барга, где власть поднебесной номинальная. Надобно эти народы, весьма малочисленные, под вашу державную длань подводить.

Рожественский говорил осторожно — войдя в альянс с наместником и министром внутренних дел, он стал в отличие от военного министра генерала Куропаткина разделять его точку зрения, считая, что дальнейшие уступки неизбежно приведут Россию к революции, которую ему довелось видеть. А также испить горькую чашу позора в пух и прах проигранной войны. И сейчас он решился сказать о главном, о чем размышлял последнее время, понимая, что такой выбор рано или поздно придется сделать.

— Государь, четырнадцать миллионов корейцев будут, безусловно, лояльны вашему императорскому величеству, так как они теперь серьезно опасаются неизбежной мести со стороны японцев, — Рожественский знал, что там происходят ужасные вещи — сторонников Страны Восходящего Солнца буквально вырезали, как и переселенцев с восточных островов, подданных микадо. Высадившиеся в Мокпхо десанты докладывали именно о беспощадной резне, которую организовали по призывам короля Коджона, призывавшего мстить за убитую самураями жену. Да и наместник адмирал Алексеев этому немало потворствовал, приказывая русским войскам не вмешиваться в происходящее, а только воевать с японцами.

— Я тоже так думаю, — после долгой, мучительно долгой паузы отозвался император, и впился взглядом в Рожественского, внезапно охрипшим голосом произнес странное:

— Бедный, бедный Сергей Юльевич… Мне только сообщили, что председатель кабинета министров Витте скончался от неожиданного апоплексического удара. Он многое сделал для державы нашей, вот только в пользу или во вред, не мне о том судить…

Царь недоговорил, особого сожаления в голосе не слышалось, как и радости — какая-то тягостная пустота…

Во времена СССР зачастую бывали и такие агитационные материалы. Хотя создателям их требовалось обратить внимание на детали, хотя бы на остров Сахалин…