Высадка. Изгои

16. Таблетки и ратные подвиги

Несмотря на изрядное подпитие, соображалка Остапа работала исправно. И то, что рассказывал Фунт, он выслушал крайне внимательно.

— Ты в курсе, какая у Крота охрана? — поинтересовался урка.

— Когда мы общались, я не увидел одного телохранителя.

— А они есть. Я следил за паханом, собирал о нем информацию. В хате у Крота постоянно дежурят Шрам и Грива. Его цепные псы. Они рабски ему преданы и готовы исполнить любой приказ хозяина. Глотку за него перегрызут.

— Странно, что я их не заметил.

— Они находились в потайной комнате и наблюдали за вами. Если бы ты хоть пальцем тронул пахана, тебе враз бы башку открутили. На Земле Шрам и Грива служили в спецуре, их прямо из горячей точки и похитили. Натренированные ребята.

— Но ведь и я не лыком шит…

— На такой случай у Крота в рукаве спрятан компактный пистолет, он крепится к хитроумному пружинному механизму, который выталкивает пушку в ладонь. Как у Виктора Роставели из «Красной жары». Смотрел?

— Неоднократно.

— Вот точно такой же пестик у пахана. Чуть что неладное почует, сразу стреляет. Он хоть и слепой, но стреляет метко.

Остап сосредоточенно потер ладонью подбородок:

— Слушай, а зачем это ему?

— Что именно?

— Ну зачем Крот скрывает, что у него в доме есть охрана?

— Понты! Старый маразматик хочет показать, что никого не боится в этой жизни. Но мы собьем с него эту спесь!

По полу лениво полз жирный рыжий таракан с усами, как у маршала Буденного. Приобщенный к мятежу хотел было прихлопнуть насекомое, но передумал. Пускай себе ползет.

— Так каков наш план? — спросил Остап, вновь поглядев на Фунта.

Тот залихватски похлопал себя по груди:

— Все просто, как два пальца об асфальт. Я отвожу тебя к Кроту. Ты усыпляешь его бдительность…

— Стоп! Усыпляю бдительность? И как же?

— Забалтываешь, блин. Пахан у нас любит языком почесать.

— Это я заметил. А дальше?

— Потом расправляешься со всеми, кто есть в хате, а тем временем мы мутим вооруженный мятеж.

— А тебе не кажется, что в твоем хитроумном плане чего-то не хватает?

— Чего именно?

— Плана и хитроумия! — пьяно хохотнул Остап.

Крот не обращал внимания на подколы собеседника, он был абсолютно уверен в своем плане.

— Поверь мне, дружище, главное — действовать решительно, с напором! — жестикулируя руками, вещал он. — И тогда все у нас получится! Завалим Крота и его прихвостней, а дальше все пойдет как по маслу!

— А оружие у вас хотя бы есть?

— Есть. Не волнуйся.

— А что если дело не выгорит?

— Выгорит! Я тебе отвечаю!

— А как насчет запасного плана? — на всякий случай поинтересовался Остап.

— Запасной план — для лохов. А мы — крутые ребята и все у нас получится. Давай еще по одной! — возвестил Остап.

— Может, не надо? — осторожно спросил Остап.

— Для храбрости! Ну же!

Фунт щедро плеснул себе и собутыльнику, после чего провозгласил:

— За победу!

— За нашу победу, — уточнил Остап.

Когда они выпили, алькатрасовец полез под кровать и достал оттуда облегченный бронежилет защитного цвет:

— Вот. Надень. Это броник. Незаметен под любой одеждой.

Остап повертел в руках бронежилет, постучал по нему кулаком и спросил:

— А если мне выстрелят в голову?

— Не выстрелят, — заверил его Фунт.

— Ты уверен?

— В натуре! Век воли не видать!

— А пушка мне не полагается?

— Ты хоть раз в жизни стрелял?

— Мне рассказывали, как это делать.

— Одно дело — знать с чьих-то слов, а другое — уметь пользоваться.

— Значит, не дашь пушку?

— Лучше не надо, чего доброго, отстрелишь себе чего-нибудь.

Приведенные аргументы показались Остапу достаточно убедительными. Он расстегнул комбинезон, спустил его до пояса и стал натягивать броник.

Пока они шли к дому пахана, Остап вспоминал всех незрячих злодеев, которых видел в кино или встречал на страницах книг.

Их оказалось не так уж много. Первым в памяти возник Слепой Пью — старый пират из «Острова сокровищ». В книге Стивенсона он был довольно мрачной фигурой. А вот в советском мультфильме Пью выглядел совсем не страшно, а скорее комично, распевая песенку про мальчика Билли под аккомпанемент шарманки.

Еще вспомнился безумный старик-ветеран с бельмами на глазах из слэшера «Не дыши». Персонажа сыграл очень фактурный Стивен Лэнг. Вот этот тип был настоящим исчадием ада. Просто зло во плоти! Сюжет фильма не отличался оригинальностью: трое отморозков забираются в дом к слепому инвалиду с целью ограбления, и тот начинает методично выпиливать горе-гангстеров, в силу своих ограниченных возможностей. Короче, этакая взрослая версия «Одного дома» с кровищей и расчлененкой.

В шестом сезоне «Хроник УГРО» — сериале, который снимал Остап, — среди персонажей тоже был слепой злыдень. Его звали Алексей Рябов. Согласно сценарию когда-то он служил в спецназе и воевал во многих горячих точках. Но зрение потерял на гражданке — во время пожара, в котором погибли его жена и сын. Из больницы он выходил другим человеком. Рябову приходилось заново учиться существовать в этом мире: обслуживать себя, ходить, ориентироваться в пространстве, читать… А главным смыслом его жизни становилась месть. В смерти семьи он винил всех подряд: пожарных, врачей, полицейских, соседей, не пришедших на помощь… И на протяжении двадцати серий расправлялся с теми, кто отнял у него все. Слепой убийца оставлял за собой десятки трупов, а стражи закона пытались поймать его. Как и положено по закону жанра, в финале наши победили.

Рябова сыграл Валентин Потапов, непрофессиональный актер из Саратова, и сыграл прекрасно! Так убедительно вжился в роль, что партнеры по съемочной площадке его побаивались. На самом деле он работал фрезеровщиком на заводе и состоял в труппе одного из городских любительских театров. Совершенно случайно в каком-то из спектаклей его и увидел знакомый Остапа и, восхитившись, настоятельно порекомендовал обратить внимание на талантливого провинциала. Потапова всеми силами пытались переманить в Москву, пророчили всероссийскую славу, но тот не клюнул на удочку. После съемок вернулся домой, а решение свое объяснил просто: «Не люблю я эту суету». Несмотря на все уговоры и посулы, Потапов остался непреклонен.

Далее на ум пришел Бледный человек из «Лабиринта Фавна» — долговязый альбинос, который ел детей и жил в норе. Впрочем, формально он не был слепым, у этого персонажа глаза располагались на ладонях. Гузель очень нравился «Лабиринт Фавна», а вот Остап не переваривал этот фильм. Та еще нудятина! Вместе они смотрели его раз пять, и он всегда засыпал на середине.

Вспомнив о Гузель, Остап взгрустнул. Он все-таки искренне любил эту взбалмошную девчонку, хотя их отношения любой психолог назвал бы дисгармоничными. Их ничто не объединяло. Они любили разное кино, слушали разную музыку. Она была веганкой, тогда как он предпочитал стейк с кровью. Остап любил кошек, а у Гузель была на них аллергией. Не говоря уже о разнице в возрасте и в характерах… Впрочем, в постели им удавалось достичь полного взаимопонимания. Но Остап был уже не мальчик, и понимал, что секс — это просто одна из составляющих отношений и далеко не самая главная. Но что на самом деле главное, он не знал. Да и никто этого не знает, если разобраться! Нет какой-то единой формулы любви. Полные противоположности могут жить в счастливом браке до самой старости, а родственные души разводятся спустя месяц после заключения брака.

«Как же она там без меня?» — подумал Остап и воздохнул.

— Ты это о чем? — вдруг спросил Фунт.

— А? Чего?

— Ты о чем-то задумался, а потом сказал: «Как же она там без меня?». Хм-м.

— Я это вслух сказал? Это случайно… Так, вспомнил кое-что.

— О бабе какой-то?

— Ну да, о ком же еще-то.

— Нашел о чем думать в такой ответственный момент!

— Твоя правда.

— Видел, у Крота в доме зеркало во всю стену? — спросил Фунт.

— Видел.

— А как ты думаешь, зачем оно понадобилось слепому?

— Да откуда же мне знать.

— Это зеркало-шпион. Оно с одной стороны выглядит как обычное зеркало, но с другой является просто стеклом. За ним располагается потайная комната, где находятся прихвостни пахана.

О чем идет речь, Остап знал. Не зря же он снимал криминальные сериалы, в которых часто фигурировало зеркало-шпион, висящее в комнате для допросов, через него полицейские наблюдали за подозреваемым.

— Ну что, ты готов? — поинтересовался главный мятежник.

— Готов, — режиссер постарался придать своему голосу уверенности, которой на самом деле не испытывал.

На самом деле он ощущал нешуточный мандраж. Хотя еще час назад был готов круто изменить свою жизнь. Но теперь… В голове сами собой возникали вопросы типа: «Зачем я ввязался в эту авантюру?» или «Не поздно ли еще дать задний ход?». В груди взволнованной птицей билось сердце, мышцы напряглись, кулаки непроизвольно сжались, как перед дракой. Впрочем, почему «как»? Ему и в самом деле предстояло драться. Не на жизнь, а на смерть.

«Соберись, тряпка! — скомандовал внутренний голос. — Прояви хоть раз решительность!»

Остап заставил себя глубоко дышать, чтобы угомонить бешено колотящееся сердце. Вскоре он успокоился, его плечевые мышцы расслабились, кулаки разжались, а сердцебиение обрело нормальный ритм.

Они тем временем дошли до дома пахана, и Фунт постучался в дверь.

— Кто там? — раздался сиплый голос Крота.

— Это я, Фунт. Привел чемпиона.

— Пусть проходит.

— Давай, не подведи, — шепнул урка, и хлопнул соратника по плечу.

Стоя перед паханом, Остап то и дело поглядывал на огромное настенное зеркало, за которым, если верить Фунту, таилась опасность.

— Мне рассказали о твоем геройстве, — сказал Крот.

— О моей победе?

— И о ней тоже. Но еще о том, что ты устроил драку и едва не убил раба.

— Это вышло случайно…

— Понимаю, у тебя был трудный день. Поэтому на первый раз прощаю.

— Спасибо.

— Говорят, ты еще и с Николь подрался?

Дебошир потрогал шишку на затылке:

— Ну как сказать, подрался… Она меня со спины вырубила.

— А могла бы и убить! Баба она сильная, и к тому же шебутная. Ей палец в рот не клади — по локоть откусит. Была у меня на Земле подружка, точь-в-точь как наша Николь. Щипачка. Воровала кошельки. Сама мелкая, метр с кепкой, а дралась как львица. Увлекалась восточными единоборствами. Как-то раз за ней погнались два копа. Загнали в тупик. Думали, все, поймали, но не тут-то было. Она так их отдубасила, что обоих в реанимацию отвезли.

— Хороша девка!

— А то! Огонь-баба. Звали ее Эдита. А, нет, Эльвира… Или не Эльвира. Короче, как-то ее там звали. Забыл как.

— Может, Эмилия?

— Нет, точно не Эмилия. Эмилия — это моя бывшая жена. Когда мы с ней познакомились, я еще видел. Мы были молоды и влюблены. Поженились почти сразу, после того как начали встречаться. Баба она была, если честно, ни рыба ни мясо — лепи из нее что хочешь. А я так себе гончар, вот и слепил потаскуху, которая ложилась под каждого, кто ее пальчиком поманит. Она умудрилась переспать даже с нашим почтальоном, которому было под шестьдесят. Эту суку я задушил, а тело выбросил в канал. Нехай трахается с рыбами.

— Жестоко.

— Но справедливо. А вот следующая моя жена была просто ангел во плоти. Холила меня и лелеяла. А браком мы сочетались, когда я уже стал незрячим. Я был на седьмом небе от счастья, но случилась беда. Ее сбил пьяный водитель. Потом я отыскал этого ублюдка и проломил ему череп.

— А как ее звали?

— Имя этого урода — Чарли Блек.

— Нет, не его, а ее… Как звали твою вторую жену?

— Маргарет… Или нет… Маргарита… Что-то в этом роде…

Остап подумал, что сейчас самое время свернуть шею этому болтливому старику. Но случайный взгляд на зеркало лишил его решимости.

— Я чую, что в тебе живет страх, Остап, — блеснув золотыми зубами, произнес Крот.

— Да трясет немножко с бодуна, — пробормотал потенциальный убийца.

— Нет, это не похмелье. Ты боишься иначе. Как человек, который замыслил, что-то недоброе…

— Да ну что ты!

— Выходит, я ошибаюсь?

Пахан два раза стукнул тростью об пол. Не был ли это какой-то сигнал для телохранителей, например, «Приготовиться к атаке»? По спине Остапа пробежал холодок, он судорожно проглотил слюну и сказал:

— Ты ошибаешься.

— Неужели? А может, я все-таки прав?.. Ну же, не бойся, скажи.

— Н-н-ет, — голос заговорщика дрогнул.

— А про Фунта ты мне ничего не хочешь рассказать?

— П-п-про Фунта? Я н-н-не понимаю, о чем ты.

— Все ты прекрасно понимаешь, — Крот помедлил, прежде чем произнести фразу, от которой у собеседника перехватило дыхание. — Я хоть и слепой, но не тупой. И место свое не зря занимаю. Мне известно обо всем, что происходит в Алькатрасе.

Остап замер, не в силах вымолвить и слова.

— Вижу, ты взволнован. Присядь-ка и успокойся, — сказал пахан и, дождавшись, когда Остап примостится на стул, продолжил: — Давай вот как поступим. Я буду говорить, а ты кивай, если правильно. Хорошо?

Последовал кивок.

— Значит, дело было так. Этот паршивец Фунт сказал, что готовит восстание. Он и трое мушкетеров. И предложил тебе присоединиться к ним. Верно?

Кивок.

— И ты наверняка хочешь узнать, откуда мне все это известно.

Снова кивок.

— Черная магия! — демонически хохотнул Крот, но тут же сменил улыбку на смертельно серьезную гримасу. — Повелся, да? Не отрицай, вижу, что повелся. А если серьезно, то о заговоре мне доложили информаторы. Они же передали ваш разговор. Тоже мне, нашлись заговорщики! Вы бы хоть болтали потише. Мотивы этого гаденыша меня мало интересуют. В голове у Фунта полная каша. Парень молод, горяч и опасен. Но ты-то куда полез, Остап? Вроде же взрослый мужик, а ведешь себя как пацан.

— Извини, Крот. Фунт меня напоил, — Остапу показалось на миг, что он оправдывается перед отцом.

— Этого можно было и не говорить. Несет от тебя как из винной бочки… Ты с самогонкой поосторожней. Она у нас крепкая! Остались еще умельцы, подмешивают в пойло всякий дурман. Называется это дело косорыловка, крышу сносит, будь здоров! Думаю, именно этой дрянью он тебя и опоил.

— Наверное…

— Знаешь, что говорил об алкашах римский философ-стоик Луций Анней Сенека?

— Нет. А что?

— «Пьянство — это добровольное сумасшествие».

И вправду, вылитые нравоучительные беседы с батей, когда приходишь домой в подпитии. Всякий раз все начиналось одинаково. Остап оправдывался, дескать, был день рождения у знакомой девчонки, а он не рассчитал дозу или намешал разных напитков. Отец курил сигарету без фильтра, стряхивая пепел в фарфоровую пепельницу в виде лебедя, и молчал. А выслушав объяснения, заводил одну и ту же шарманку: «Да в кого ты такой уродился?», «Не умеешь пить — не берись!», «Опомнись, Вова, задумайся о своем будущем!», и так далее, и тому подобное. Батя умер десять лет назад от рака легких, и сейчас Остапу очень не хватало его. Не сказать чтоб они были очень близки, но после его смерти явно ушло что-то важное, и эта потеря была невосполнимой.

— Я так понимаю, ты осознал свою ошибку? — продолжил Крот.

— Осознал, — мрачно прогундосил уличенный.

— И ты готов загладить свою вину?

— Готов.

— Тогда иди и убей мятежников!

Остап вздрогнул и кивнул. На всякий случай он решил ничему не противоречить.

— Грива! Шрам! — крикнул пахан.

Зеркало на стене плавно отъехало, открыв темный проход. Оттуда вышли два шкафоподобных урки. Один — длинноволосый, с бородой чуть не до колен. Второй — с выбритым на макушке ирокезом и уродливым серпообразным рубцом на пол-лица. Кто из них кто, не представляло трудности догадаться. У каждого в руках было по пистолету.

— Это мои самые преданные люди, — пояснил Крот. — И я хочу, чтобы вы втроем уничтожили мятежников! Устройте им кровавую баню! Пускай все увидят, что случается с теми, кто идет супротив батьки.

— Надо было Фунта уже давно повесить, — сухо заметил Шрам. — Слухи недобрые о нем давно ходят. Да еще эта перестрелка…

— Э, нет! — главный алькатрасовец назидательно поднял указательный палец. — Карать нужно с умом. Заговорщика мало убить, его нужно подлейшим образом унизить. Чтобы он не стал примером для подражания будущим бунтарям. А что может быть позорней поражения в сражении?

— Эк ты завернул, пахан, — пробасил Шрам.

— Хорош базарить! Исполняйте приказ! — скомандовал Крот.

— А как же ты? — спросил Грива.

— Ты предлагаешь, чтобы я, слепой калека, пошел с вами?

— Нет, я не о том. Как же мы оставим тебя одного, без охраны?

— За меня не беспокойтесь, я смогу за себя постоять, — Крот вытянул вперед правую руку, и из рукава на ладонь выскользнул маленький, похожий на игрушку пистолет.

— И все же, пахан…

— Я сказал, идите и уничтожьте мятежников!

Он нажал на спусковой крючок и пульнул себе под ноги. Выстрел предназначался пробегавшей мимо крысе. Пуля была разрывная, так что от грызуна осталось только кровавое месиво.

— Совсем оборзели, твари, — проворчал Крот. — Никакая отрава их не берет.

Заверещал мобильник. Обладатель достал его из кармана, отключил сигнал и прокряхтел:

— Меня ждут мои таблетки, а вас — ратные подвиги. Идите, и без победы не возвращайтесь.