Выше, чем звезды

Глава 14

— Живой! — как загнанный зверь, прохрипел надо мной Паша. — Живой, сука.

Убрав ладони с моей груди, он отклонился назад, чтобы спиной найти упор о стену.

Сознание возвращалась неохотно. Серость перед глазами слишком долго преобразовывалась в коридор, а к горлу, в который уже раз, подкатывал ком тошноты. Сил на то чтобы повернуться всем телом не было от слова «совсем». Только и смог, что голову довернуть, да челюсть разжать: сгусток густой крови просочился сквозь приоткрытый рот, заливая собой ворсистый ковер.

— Да чтоб тебя! — уставший возглас друга и я чувствую, как он переворачивает меня на бок.

Кашель вырвался сам собой, и брызги крови разлетелись повсюду. Но стало легче. Даже звон в ушах пропал и мысли перестали походить на неповоротливые глыбы льда. Вернулось осознание и потихоньку, пусть и пока с мурашками, возвращалось ощущение тела. Дыхание? Да никогда воздух не был таким свежим и вкусным!

— Пхасади, — с трудом выдавил из себя.

— Да-да, — суетливое в ответ. — Сейчас. Пиздец ты тяжелый, Тох!

Уронив голову затылком на стену, прикрыл на мгновение глаза. Говорить не хотелось вовсе.

— Ты даже не представляешь, как я струхнул, — Паша и не думал молчать. Кажется, стрессанул он дай боже. — Вернулся, а ты на боку валяешься, глаза открыты, пульса нет. Там еще дядь Сережа хрипит, тоже помирает и тут ты. Вообще чуть в паничку с головой не нырнул. Руки на автомате сработали, прикинь? Не зря в институте ОБЖ не прогуливал…

Тишина.

Последние слова друг практически прошептал.

Бросив на него взгляд, отметил жуткую трясучку рук. Дыхание короткое и быстрое — кажется в паничку он занырнет прямо сейчас.

— Собрался, мля! — как мог рыкнул я.

Но судя по тому, как друг вздрогнул, а после открыл глаза и попытался сфокусировать на мне уже более осмысленный взгляд, у меня-таки получилось. Снова.

— Встать помоги, — кивнул ему в ответ. — Нельзя нам штаны просиживать. По крайней мере здесь.

— Да, ты прав, — встряхнулся Паша, поднимаясь. — Успеется еще. Давай наверх, там хоть двери закрыть можно.

Словно два калеки, медленно и шатаясь, мы сначала покинули злосчастный коридор, чтобы после потратить минут десять на подъем по лестнице. Тело моё банально не могло перебороть лютейшую слабость и всё, что я мог, так это лишь сжимать челюсть, матеря Рилна на чем свет стоит. Почему именно его⁉ Да потому что так не поступают! И тут же себя одернул другим воспоминанием: батя… Учился плавать я, захлебываясь и ревя, как девка. А он, со своей фирменной ухмылкой, наблюдал за мной с борта патрульного катера.

— Ты пиздец какой тяжелый, — устало выдавил из себя Паша. — Живой вообще?

— Нормально, — просипел в ответ. — Лечь бы не помешало, а так бодрячком.

— Бодрячком, как же, — проворчал друг. — Давай, чуть-чуть осталось.

Лестница, господи, какая же убогая эта лестница! Широкие ступени, с винтовым доворотом вдоль стены. Какое-то скользкое покрытие и слишком уж большой выкид по высоте.

Всё это восхождение вылилось в пот градом и дыхание, словно после марафона. А ведь дальше еще чертов лабиринт коридоров.

В конечно итоге, добрались мы до комнаты только минут через пятнадцать. Мокрые, под кожанками-то, и выдохшиеся со свистящими легкими. Уже здесь, за широкой двустворчатой дверью, где Паша скинул меня на кожаный диван, получилось перевести дух. По крайней мере мне. Пахан вообще молодец, тут же, стоило только избавиться от обузы в виде меня, лишь дыхание восстановил, как начал баррикадировать дверь тем, что можно было оторвать от пола. Ну, а я осматривался.

Рабочий кабинет Климченко старшего представлял собой, хм, почему-то у меня он больше ассоциировался с холлом, нежели кабинетом. Высокий потолок, отделка под античность, с колоннами и широкими, книжными стеллажами. Повсюду вставки из натурального, темного дерева. Большой стол в углу, столешница такая, что цена её явно подходит к ляму. Освещение так же под старину: светодиодные, наверняка, светильники, выполненные в виде свечей. Всё дорого-богато ажно скулы сводит. Некрасиво богато, как по мне. Вычурно, аляписто и еще куча подобных эпитетов вдогонку. Ах да, тяжелые темно-алые шторы, практически полностью закрывающие единственное окно, буквально приковывали к себе взгляд. Золотистый ворс по бокам и им же вышивка тонких узоров по всей поверхности.

Тихо. А еще здесь было очень тихо.

— Ща, — тяжело дыша прошел мимо Пахан. — Света. Надо. Побольше.

Шторки разошлись в стороны, позволяя яркому солнцу высветить практически весь кабинет. Еще бы! Окно в пол, выпуклое полукругом наружу, как раз смотрело на солнечный диск.

— Всё! — Паша буквально растекся по отцовскому креслу, чуть выдвинув его из-за стола.

Запрокинув голову, он прикрыл глаза и явно попытался взять себя в руки.

Я тоже не отставал, в попытке перевести дух и добиться от своего тела каких-то более активных движений, нежели вялое дрыганье на желание принять позу удобнее. Слабость? Ну, чуть не сдох, походу. Если у меня и правда не было пульса, то выводы напрашиваются неутешительные: хрен тебе, а не псионика.

Поднеся ладонь к глазам, сжал её в кулак, но практически сразу силы закончились, и рука упала на диван. Бесит!

— Тооох, — протянул Пахан. — Что делать-то будем? Без машин оно как-то грустно всё вырисовывается. А, если таких тварей больше будет, то кроме бункера я других вариантов для выживания не вижу вообще.

— Что за стволы в сейфе? — рассеянно пробормотал я. — Черт, ни рации, ни телика, как котята, сука, слепые.

— Да, — поддакнул Паша. — Сунемся к городу, а там и живых уже по пальцам одной руки пересчитать можно. Насчет стволов загибай пальцы, наизусть помню всё. Итак, лот номер один: «Бевинчи»! А, если серьезно, то Benelli Vinci Tactical — любимая игрушка отца. Полуавтомат, с трубкой на пять патронов 12/76, пистолетка, ну и четверка, кратник. Судя по выражению морды твоего лица — не впечатлен. Но будешь. Когда в руках подержишь. Вещь! — и большой палец на вытянутой руке. — Лот номер два: «Помпушка»! Дама с характером, прямо скажем. Fabarm O. D.! Там, правда, еще что-то было в названии, но я не помню. Да и не суть. Не зашло отцу, в общем. Да и «помпушки» он как-то не воспринимает. Но я стрелял! Хороша! И в руках, прям, ммм! — сжимательное движение ладонями относилось явно не к ружью, но заострять на этом внимание не стал. — Мосинка УКАЭР! — тыкнул Паша указательным пальцем в потолок. — Развлекухи ради, ну и запретка, сам понимаешь. Патроны под неё найти то еще приключение. Но пара пачек там, помнится, валялось.

— Огрызок что ли? — удивился я. — И нахрена?

— Хотелось, — пожал плечами друг. — Просто хотелось. Я даже не помню причины, из-за чего отец её достал. Но бахает и ладно. Нам сойдет.

— Всё? — с трудом чуть довернув корпус, спросил я.

— Неееее, — с загадочной физиономией протянул Пахан. — Арбалет там еще есть. Блочный. В нормы нашего права не входящий. Прикольная игрушка, кстати. Кабана насквозь пробивает.

— Хера се — игрушка, — мог бы присвистнуть, сделал бы. А так только удивился. Сильно.

— Помню с отцом, а, черт, — в миг лицо друга посмурнело. — Че делать будем, Тох?

— Очухаюсь, — выдохнул я, — и, наверно, надо в город топать. Наших собирать. Радио какое найти сможешь? Или у вас тут только электронка?

— Откуда? — и замер с так и поднятой рукой. — Точно! У садовника должна быть радиостанция. Там древность такая! Надо глянуть.

— Сейф, стволы, я прихожу в себя, только потом выходим, — подрезал пыл друга. — Сам всё видел.

— Да видел, конечно, — сморщился он и рукой махнул. — Пошел тогда ревизию батиным игрушкам сделаю.

Сейф расположился в нише за книжной полкой. Прикольная такая секретка и, если не знать, сроду не найдешь. А так, убрать пару книг, там рычажок и открывается небольшая панелька. Ключ в нижнем выдвижном ящике стола и всё по накатанной. Стеллаж отходит в сторону и дверца сейфа, полутора метров высотой, распахивается, оголяя свои внутренности.

Стволы находились в чехлах, просто-напросто уткнуты в угол. И их наличие волновало меня постольку-поскольку. Основа это патроны! И вот здесь Паша явно был со мной согласен. Первыми из сейфа он начал доставать именно их. Небольшие коробочки складывались в ряд и с каждой новой, заставляли улыбаться шире. Пулевые патроны, дробь крупная и мелкая. Картечь? Ну это вообще подарок!

— Вообще не дурно, — подвел итог Пахан, почесывая макушку. — Утварь для чистки там в нижнем ящике. Что думаешь?

— Да, что тут думать, — тяжело вздохнул я. — Если выйдем, вернемся уже наврятли. Хотяяя…

— Вылазки нужны, — пожал он плечами в ответ. — Хоть разведать, что вокруг, да как. Оттуда уже и решать: остаемся или дальше, в город всех наших собирать. Там наверно сейчас хаос, с такими-то упырями.

Последнее неприятно резануло по нервам.

— Из шмоток что-то более подходящее этому есть? — приподнял я плечо, имея в виду кожанку.

— Охотничья флора, — коротко кивнул Паша. — Думаешь, лишние?

— Плюс тридцать на улице, — кивнул за окно. — Тепловой удар не шутки. Да и думается мне, с таким набором клыков твари один хрен прокусят. Лучше маневренность сохранить, двигаться в этом сущий ад.

— Я вот не уверен, что сейчас со стволами еще нормально будет, — нахмурился Пахан. — Вояки, аль менты попадутся, и, считай, всё.

— Но и без стволов выходить туда как-то не хочется, — кивнул за окно.

— Пожрать еще надо, — невпопад бросил Паша. — Давай, я пока за шмотками спущусь, пожрать что притащу, а ты в себя приходи. В любом случае, пока ты такой, лучше отсюда не уходить.

— Экий ты рассудительный, — с наигранным удивлением покачал я головой. — Сиди уж, не суйся один. Ну его нахрен.

Хватило его часа на два.

— Нет, я всё-таки схожу! — всплеснув руками, подорвался он с кресла. — Дом пустой, а рация нужна нам, как воздух. Если работает, конечно.

За сорок минут легче мне стало не то чтобы намного. По крайней мере ходить самостоятельно уже получалось.

Естественно, я не проминал диван все эти минуты. Разгонял кровь, сначала простыми движениями, а после разминая конечности. Кровь бежала по венам нехотя и лениво. Общее состояние оценивалось на троечку, как после сильного отравления. Слабость, муть в мыслях и неприятные, то ли болевые, то ли просто раздражающие, позывы в каждой клеточке тела. Но, тем не менее, слабость эту я гнал ссаной тряпкой. Уже трижды сошел пот, даже проблеваться успел! Но там остатки кровавых сгустков, что только добавили неприятных мыслей. А еще всё это время я думал о сраном влиянии Мира на мои собственные эмоции. Непорядок это. Вот это вот слепое желание уничтожить тварь, чуждую нашему миру, ни к чему хорошему не приведет. Я четко помню момент, как словно рубильником щелкнули и уже нет критического мышления, а только глуповатая смелость и чувство непобедимости. Как это побороть? Хрен его знает, на самом-то деле. Время? Тренировки? Нет у меня ничего этого. Только сейчас и необходимость ясного сознания в настоящем, а не в предполагаемом будущем.

— С тобой пойду, — отмахнулся от переливания мыслей из пустого в порожнее. — Отдачей, надеюсь, не прибьет.

Паша только взгляд бросил, но улыбку сдержать всё-таки не смог.

— Первый пойду. — кивнул он, подхватывая «Помпушку». — А ты слушай. Ну, или, что там у тебя с твоей силой.

Слушать-то я пытался, только вот ничего не «слышал». И то ли не «слышал» потому что никого не было, то ли потому что «оглох» от перенапряжения. Неприятный моментик.

Пока Пахан убирал нагромождение мебели от двери, я держал ее на прицеле «Бевинчи». Неплохая, признаться, штуковина. Я-то всё по калашам и еже с ними, а тут охотничье ружье. Зеленая, камуфляжная раскраска, удобная пистолетная рукоять и прям, как по мне, приклад с навесным патронтажем. Длина ствола, кстати, не раздражала своими сантиметрами. Пусть и в узких коридор один хрен неудобно будет, но вот так, навскидку, всё куда лучше, нежели я думал, смотря на эту дуру со стороны.

— Готов? — комод оставался последним и после моего кивка, он со скрипом уходит в сторону.

Мгновение! И когда комод освобождает одну из створок, та открывается во внутрь, явно под сторонним давлением. Палец тут же опускается на спусковой крючок и свободный ход выбран моментально. Пашка еще даже не успевает понять, так как толкает комод дальше. Отмечаю его спину слишком близко с дверью! Воображение вспучивается неясными образами, но все их сдувает, когда мертвое тело с глухим ударом падает на пол.

— Твою ж! — рывок друга в сторону посоперничал бы с олимпийскими чемпионами.

На полу, в растекающейся лучше крови, лежал незнакомый мне мужик. Судя по черному костюму кто-то из охраны.

— Дядя Сережа, — сквозь сжатую челюсть выдавил Паша.

Частично обглоданное тело заставило собраться.

— Ствол в руки! — тихо процедил я.

Ойкнув, словно какой пацаненок, друг рванул за ремешок свою «Помпушку» и так же, подобно мне, застыл.

А я слушал. Навострив слух и не спуская взгляда с дверного проема. Как тело оказалось здесь? Почему не было ни единого звука⁉ Черт.

Секунды текли слишком медленно. Напряжение в конечностях достигло своего апогея неприятно быстро. Отметил тряску ладоней и пот, что каплями начал собираться на лбу.

— Паш, — сглотнул я, — контроль двери!

— Да! — выдохнул он.

Опускал ствол я с заметным облегчением. Длинный выдох, сброс напряжения с рук и мелькнувшая в коридоре тень заставляет вернуть ствол в горизонтальное положение. Еле слышный шаг, скрип и снова тишина. Такая тягучая, неприятная и липкая.

— Ты видел это? Мне же не показалось? — дрожь в голосе неприятный аспект.

— И слышал, — подвожу итог. — Мы здесь не одни.

«Слух»! Чертов «слух» вообще ничего не улавливал!

— Надо закрыть дверь, — вывод железобетонный.

— Минуту, — облизал я залитые потом губы.

Ствол вниз и до рези в глазах и звона в ушах, сосредоточиться на этих чувствах восприятия мира. Ни-че-го!

Досчитав до шестидесяти, но так ничего не уловил, махнул другу рукой в сторону двери, а сам вскинул ствол. Движение Паша начал сразу же. Мелкие, короткие шаги, где после каждого он замирал, водя стволом от одного дверного косяка, к другому. Шаг, еще шаг и замереть. Шаг.

— Стой! — одернул его прямо в моменте занесенной ноги.

И до мурашек по коже завершенный звук шага с левой стороны от двери.

Направление моего ствола тут же смещается с проема на двадцать сантиметров в сторону. Выстрел! В замкнутом пространстве звук выстрела охотничьего ружья разрывает перепонки. Хорошо хоть не в прямом смысле слова. Но последующие за выстрелом звуки банально теряются. Зато глаз улавливает резкий рывок тени, что, наклоняясь почти к полу, теряется из виду.

Звон в ушах заставляет нервничать. Лишится в данной ситуации одного из органов чувств весьма и весьма неприятно. Тело и так напряжено до предела, что в моем состояние чревато быстрой усталостью. Вот и сейчас необходимость погасить отдачу сыграла против меня. Усилие большее, чем обычно и слабость такая, что со вторым выстрелом ружье банально вырвет из рук. Ствол, практически против моей воли, опускается вниз и вся надежда только на Пашку. Поворачиваю голову в его сторону, в попытке предупредить, но вижу то самое мгновение, когда в испуге расширяются зрачки. Палец на спусковом крючке напрягается и, собственно всё — давит, будто в стену, без ожидаемого эффекта.

Мысль о том, что этот раздолбай не снял с предохранителя, только-только оформилась, а мозга уже коснулся ледяное дыхание смерти. Краем глаза отмечаю движение и вместе с поворотом головы, вновь вскидываю ствол. Дается всё это тяжело. Тело рвется от напряжения, но разум сильнее! Тварь, буквально вжатая в пол, отталкивается от него когтистыми лапами, чтобы в длинном прыжке устремиться прямо ко мне. Как-то опосредственно отмечаю наряд горничной и длинную, когда-то русую косу. На когтях остатки ярко-синей краски, а кружевной, красный лифчик так нелепо смотрится на сморщенной серой коже.

Выстрел!

Понимание того, что довести ствол до головы, банально не успеваю, буквально отпечаталось в сознании. Картечь разрывает плоть грудной клетки и импульса от выстрела хватает, дабы отбросить тварь назад. Тут-то руки и не выдерживают, когда отдача бьет верх. Ствол вырывает из ладони левой руки, выворачивая, при этом, рукоять из правой. Снова звон в ушах, но он проходит фоном. Зато звук выстрела сбоку даже как-то успокаивает. Отмечаю попадание в бочину, а после и второе, но уже в голову. Крупная дробь, да с такого расстояния, шансов уже не оставляет и мозги существа разлетаются по дверному проему и коридору за ним.

Как я опустился жопой на пол в сознании не отложилось. Слишком много потрясений за один день. Снова.

— Сука! — прохрипел Пашка со стороны.

Он так и стоял, уперев приклад ружья в плечо, не в силах отвести взгляда от твари.

Очередной выстрел стал неожиданностью. Вздрогнул я всем телом, в попытке подорваться, но видя, как дробь рванула тело уже мертвой твари, остался сидеть на месте.

Звон и сердце, что набатом долбится в ушах. Неприятное ощущение мурашек вдоль ладоней и толика злости, где даже на неё не осталось сил.

— Бошку же разнесло, — громко проговорил я. — Зачем?

— Показалось, — тяжело дыша, коротко бросил друг. — Ты как? Задело что ли?

— Слабость, — сморщился в ответ. — Даже на ногах устоять не могу. Сука!

Удар кулаком по полу получился таким безобидным, что только добавило дров в копилку раздражения.

— Ты, это, — Паша так и не думал отводить ствол, — давай, приходи в себя. Мне ссыкотно блять!

— Приходи в себя, — фыркнул я, — это же, как рубильник работает, да?

— Да! — Пахан чуть петуха не дал. — Мля. Сдохла же? Опускаю?

Что ж, понять его можно.

— Бошки нет, — повторил я. — Этого хватало.

Краткость — сестра таланта! А, если честно, то даже говорить было лень. И хрен ты, что с этим поделаешь.

— Может тебе пожрать? — неожиданная смена темы. — Закон сохранения энергии и всё такое. Тут у отца конфеты где-то были, глюкоза там, все дела.

Чувство голода, что до этого не откликалось вовсе, при мыслях о конфетах, вспыхнуло с такой силы, что рот моментально наполнился слюной. Попытался как-то абстрагироваться, но тщетно. Да и желудок, выдавший тихое урчание, оставил после этого неприятное ощущение тягучей пустоты.

— Вода тут есть? — кивнул в сторону бара с алкогольными бутылками. — Не текилой же запивать.

— Тут даже чайник есть! — с тенью энтузиазма в голосе, выдал Пахан. — Правда чай только заваривать. Пакетики отец не признает.

— И какого тогда рожна мы всё это время без чая сидели? — вяло возмутился я.

В ответ Паша только плечами пожал, но взгляд, при этом отвел.

— Надо двери закрыть, — слова, которые полностью совпали с моими мыслями. — Ты как? Прикрыть в состоянии?

Попытка подняться успехом увенчалась не сразу. Получилось только с третьей попытки, минут через пять. Поднялся, поводил плечами, похрустел пальцами и после кивка, поднял оружие — тяжелое, сука! К твари подходили медленно и неспешно. Уже после, когда убедились в отсутствии жизни, или что там вообще поддерживает её существование, костюм отца Пашки послужил прихватом. Пока я выглядывал в коридор, параллельно замирая, прислушиваясь, невольный грузчик тянул по полу разваливающееся тело. Куски плоти отваливались прямо на ходу и буквально через пол метра Пахан брезгливо отбросил руки.

— Ну его нахер! — отошел он в сторону. — Как здесь вообще находиться теперь?

— Согласен, — сморщился я, когда запах ворвался в ноздри. — Она, вроде, последняя?

— Но я бы дом целиком осмотрел, — кивнул Пахан. — Двери по крыльям закрываются. Да и в целом лучше перебдеть.

— Кто б спорил, — проворчал я. — Давай, тогда, потихоньку на выход и по дверям.

В очередной раз проклиная богатое убранство дома, да и его размеры в целом, со скоростью улитки мы проходили коридоры. Двери, там, где можно, подпирали то сдернутыми гардинами, то стоящей вдоль стен, мебелью. Естественно, страх не позволял гнать вперед, да и вовсе спешить. Больно уж эти существа опасны, раз вполне себе способны и на осознанные действия, по типу приманок и засад. А уж, если их будет больше, то я сильно сомневаюсь, что выживание в черте города вообще имеет смысл. Это не какие-то тупые зомби, это хищники, как бы не на ступень выше, нежели человек.

Порядка часа у нас ушло на все двери. Более того, имело место быть не простое их закрытие, но и подручная сигнализация в виде посуды. Ставили на ручки, чтобы при возможном открытии звук оповещения разносился по всему дому.

— Хорошо хоть газ дома есть, — ворчал Паша, жаря яичницу с беконом. — И работает.

Я в это время вовсю уминал бутер, запивая его соком и только не урчал. Зверский аппетит и не думал утихать, даже спустя полбулки хлеба, превращенной в трехэтажные бутерброды с сыром, да колбасой.

Часы показывали половину четвертого дня. Ни туч, ни облаков, на небе не было. Только яркое солнце всё так же, как и утром, высвечивало буквально каждый уголок, куда доставали его лучи.

— Плотность застройки здесь низкая, — прожевав кусок, выдал я. — И это хорошо. Ближайшие соседи кто? Знаешь их? И часто дома бывают?

Понятное дело, что будь там кто, хм, в живых, на выстрелы бы уже прибежали. Но больно уж тихо и пустынно вокруг, что навеивает определенные мысли.

Пашкин участок не был единственным на многие километры. Подобных на этих, когда-то пустых холмах, было хоть отбавляй. Правда, огромные земельные отводы сводили на нет институт соседства, что в данной ситуации для нас только на пользу.

— Да хрен их знает, — пожал плечами друг. — Ну, обслуга быть должна, как иначе то?

Именно поэтому, что входная дверь, что все окна, оставленные внутри коридоров и комнат нашего нахождения, оказались напрочь заставлены. Пусть пластик, не из дешевых и с наскока прорваться внутрь не выйдет, но лишняя мебель даст нам необходимые секунды на реагирование.

— Непривычно как-то, — повел плечами Пахан, ставя сковородку на доску. — Столько времени без информационного шума, аж голова пухнет.

— Самое главное, что снаружи тихо, — нахмурился я. — Ни канонад стрельбы, ни взрывов. БэТэРы же в городе точно были, а это крупняк. Его за десятки километров слышно.

— Зву-ко-и-зо-ля-ци-я, — по слогам проговорил Паша. — Отец повернут на этом. Как он там, интересно. Черт! Даже кусок в горло не лезет.

— Жри, — кивнул я ему. — Неизвестно, когда еще перекусить удастся.

Не скажу, что с каждым съеденным куском прибавлялись силы. Но слабость, та самая слабость, что раздражала до зубного скрежета, понемногу проходила. Правда, прикидывая в уме то количество калорий, что успел в себя загрузить, лишь диву давался. Обычно такое и за день не съедаю, а тут один только прием пищи, а чувства тяжести в желудке, как не бывало.

— Если на секундочку допустить, — отставив пустую тарелку в сторону, начал Паша, — что по соседям такая же свистопляска, то выход наружу может нам аукнутся.

— Как и замкнутое пространство за спиной, — пожал я плечами. — Не, Пахан, идти надо. Хватит ждать у моря погоды. И так уже семь с половиной часов после приземления прошло.

— Да, — криво усмехнулся друг, — жаль, что отец не по раритетам. Так бы жигу какую, и вперед, на колесах.

— Если бы, да кабы, — сморщился я. — У нас два ствола — с попадания в бошку твари дохнут. Ты стрелять умеешь, я тоже. Не промахиваться и всё нормально будет.

— Как у тебя всё просто, — криво хохотнул Паша. — Ладно, это я так, из пустого в порожнее. Мандражирую, в общем. Собираемся тогда?

Сборы наши быстрым назвать было нельзя. Охотничье обмундирование, если так можно выразиться, легло на меня достаточно свободно. Если Паша облачался в своё, так как телосложением был заметно меньше моего, то на меня осталась лишь часть его отца. Пришлось утягивать всё там, где имелись ремни, что, впрочем, проблемой не стало.

Изначально запланировали пройти по округе, посмотреть, послушать, а уже после, если ничего из разряда «вон» не случится, двигаться дальше.

Уличную дверь открывали по отработанному уже сценарию. Взгляд, брошенный на часы, и шесть-ноль-одна. Паша оттаскивает мебельные завалы, я держу проем под прицелом. На этот раз такой слабости не было, поэтому прошло спокойно и можно даже сказать буднично. Крепкая металлическая дверь ушла наружу, а Пахан отпрыгнул назад, тут же упирая в плечо свою «помпушку».

Никого.

Только порывы ветра воют на границы слухового восприятия, да всё на этом.

— Идем что ли, — мотнул я головой.

Первые шаги дались особенно тяжело. Страх долбился в виски, заставляя разум рисовать совсем уж дикие картины. Благо, хотя слово явно неподходящее, воспоминания было откуда брать. С опытом-то моих последних дней.

Медленно и замирая от каждого шороха, мы сначала миновали двор, а после и половину парковой зоны. Ветер разыгрался не на шутку. Кроны деревьев гудели, а пылевые вихри рождались, то с одной стороны, то с другой. И даже не смотря на всё это, далекий отголосок взрывов, вклинился в уши с запоздалой реакцией.

— О-хо-хо, — вскинул я взгляд вверх.

Центровка внимания на обелиске и черные облака копоти от взрывов сносятся ветром. Неужели? Но нет, инопланетная бандура, как стояла, та и стоит.

— По сторонам! — опомнившись, одернул криком и себя и Пашку.

В подобной ситуации любое, даже самое незначительное отвлечение внимания может стоит жизни. В конце концов, кто сказал, что тварей в округе больше нет? Даже с учетом огромного земельного участкам местных ложкозадых.

Секунды тянулись неприятно долго. Смотреть по сторонам приходилось буквально, вертя головой, словно сова. Эхо взрывов и не думало затихать, превращаясь, тем временем, в настоящую канонаду. Да, до слуха она доносилась не звоном в ушах, но вот постоянность этого грохота заставляла теплиться надежду где-то глубоко внутри.

Сначала секунды, а после и минуты. Сбился со счету, как пошла третья. Напряжение росло и вместе с ним росло ожидание развязки. Видеть с такого расстояния эффективность обстрела не представляется возможным. Но, раз не перестают, эффект всё же есть?

Вспышка!

Яркая изумрудная вспышка привлекла к себе внимание ровно в ту же секунду, в которую случилась. Взгляд туда и унесшийся, было, в облака луч, опадает, не преодолев и трети предыдущего расстояния. Сразу за этим взгляд улавливает обесцвечивание обелиска. Если до сего момент она казался матово-черным, с вкраплениями изумрудных капель, то сейчас вся эта «цветность» стекалась по нему вниз, будто выключаясь.

— Пламенный привет, уроды, — расслышал я шепот друга.

Эхо взрывов затихло и уже через несколько секунд вокруг нас снова лишь ветер своим дыханием ворошил ветви деревьев. И именно в подобной тишине, звук вибрации вторгся в сознание чуждым источником.

— Что за? — дернулся и замер Паша.

Буквально застыл, чтобы после опустить ствол ружья и запустить руку в нагрудный карман куртки. Смотря на телефон в его руке, на дисплее которого светился экран загрузки с названием бренда, даже выдохнуть умудрился. Неужели?

— Тох! — радость в голосе друга была неподдельна. — Живем, кажись!

Тряхнув телефоном, он впился глазами в экран, как и я из-за его спины.

Экран загрузки, черный экран, снова экран загрузки и рабочий стол! Твою ж мать! Значок сети пока без палок, но практически сразу заполняется на всю! Лишь Е-шка портит общее впечатление. Правда, когда рабочий стол сменяется экраном вызова и на экране красуется имя контакта — «Батяня», становится вовсе легко.

— Да! Слушаю пап! — радостный возглас друга заставил улыбнуться и меня.

Движение по крыше дома, что посреди практически абсолютной стагнации ловится тут же.

— Движение! Крыша! — ору, отталкивая друга и делая шаг вперёд.

Ствол уходит вверх, взгляд поверх прицела и тварь, совершенно точно, тварь, теряется за гребешком крыши.

— Тоха! — крик с паникой в тоне неприятно бьет по нервам. — Там!

Где, блять, там⁉ Хотел было крикнуть, но не успел. Уже сам почувствовал — «услышал».

Развернуться, в процессе присаживаясь на колено для лучшего упора и выстрел на «слух». Расстояние в двадцать метров для пули двенадцатого калибра — пустяк. Снаряд преодолевает дистанцию практически мгновенно и тварь, прятавшуюся за кустом, выкидывает из-за него в сторону. Выстрел! И вторая пуля дорывает плоть грудной клетки, буквально половиня существо. Выстрелы позади позволяют успокоиться лишь на секунду. Не растерялся, стреляет, уже хорошо. А следом в сознание врывается понимание стрельбы в другом направлении! И словно десерт, ощущение других тварей — шестнадцать. Еще шестнадцать существ, что сжимают вокруг нас петлю.