Глава 8

Конструктивный диалог это то, что воспринималось мной с настолько большим удивлением, что невольно во всём искал подвох. И не находил.

Первый день действительно не отличился чем-то запоминающимся. Беседа растянулась на два часа, в течении которых нам даже чай с выпечкой предложили! А мы и не отказались. Более того, нам позволили ознакомиться с кое-какими данными, общей, так сказать, направленности. И, да, вот в этих сухих строках текста интересного было хоть отбавляй.

Каждый человек помнил произошедшее по-разному. Где-то имелись лишь небольшие отличия, а где-то всё было и вовсе иначе. Причем, как я заметил, именно связанное с нами переверчено было с ног на голову. То есть, то же убийство солдат в БТРе какой-то силой, все помнили по единому шаблону, а вот даже расположение конкретно нас уже сильно разнилось.

И вот причину всей этой свистопляски я понять не могу вообще.

Собственно, первый день закончился именно на ознакомлении с этими бумагами. Понятное дело, что никакой серьезной инфы там не было. Так, в основном показания, сухим, казённым словом. Но даже так, допуск к этой информации дорогого стоит.

Сидя вечером дома, за компом, лениво листал страницы одного форума. Нет, полезной и главное правдивой инфы, связанной с пришельцами, днем с огнем не найдешь. Но общее настроение масс уловить можно.

Так вот, темы на форумах приобрели более предметный характер. Не было уже той истерии, как и панических настроений. Обсуждения крутились, в основном, вокруг выживания при различных сценариях апокалипсиса. Выжимка, конечно, так себе, не по большому количеству респондентов, но тематический сайт этот довольно обширный. Если судить по счетчику, на данный момент, в онлайне присутствовало более двадцати тысяч человек. И все эти люди, вместо того, чтобы истерить, создавая полотна пустых тем, как это было еще несколько недель назад, начали обсуждать темы более приземленные. Заставляет задуматься.

Стук в дверь вырвал меня из задумчивости и заставил бросить взгляд на часы. Странно. Одиннадцатый час, кому это я мог понадобиться?

Уже поднимаясь, словил приступ такого дикого головокружения, что удержался на ногах лишь благодаря креслу. Тут же подступила и тошнота. Белые пятна перед глазами вспыхнули сверхновой, но тут же пропали, оставляя после себя лишь привкус какой-то гнилостной вони во рту.

— Приплыли, — прохрипел я, замирая.

Секунда на прийти в себя и меня тут же накрывает приступом тревожности. Звук вентиляторов на ноуте увеличился в разы. Ветер, что до этого казался лишь легким бризом, сейчас буквально долбился в окна. Соседка снизу качается на скрипучем стуле, елозя тупым ножом по картошке. Что за?

Сказать, что пребывал я в шоке, это ничего не сказать. Очумело мотнув головой, пытался всё переварить, но внезапно, эмоции, как отрезало. Осталась лишь данность и новый стук, от которого веяло опаской.

— Забавно, — наклонив голову набок, прислушался к себе, но стук повторился.

На этот раз вместе с опаской, что исходила от стука, подмешалось что-то еще. Хм, нетерпение? Предвкушение? Как интересно.

Несколько шагов по направлению прихожей и моментальная смена направления. Два шага к шкафу, выдвинуть ящик, где в потайной нише лежит глок. Пистолет оказывается в руках и только после этого направляюсь к двери.

— Кто? — праздный вопрос, который, на самом-то деле, не несет в себе смысла.

— Прошу прощения, — мужской, заискивающий голос. — Это Володя, ваш сосед снизу! Антон, ты, кажется, нас заливаешь! Можешь открыть? Ванну твою посмотреть надо бы.

Зинаида Михайловна нашла себе сожителя? Мгновение непонимания, за которым пришло что-то на подобии озарения — ложь! Человек за дверью врет! А еще он не один. Странное ощущение присутствия еще трех мужчин. Хм, и как я это понял?

Ладонь левой руки легла на задвижку, но дальше движение не пошло. Внутри черепной коробки, словно боролись два желания: открыть и впустить, против второго — отойди подальше, ведь за дверью опасность.

А еще напрягало отсутствие более «моих» эмоций и не способность к логическому мышлению. Всё происходящее отмечалось урывками, как что-то отдельно взятое, что никак не хотело складываться в единую цепочку происходящего. Почему? И почему именно сейчас?

— Антон! — стук повторился. — Ты нас заливаешь! Мы только сделали ремонт! Это может дорого стоить!

То ли от неожиданности стука, то ли еще по какой-то причине, но лежащая на защелке ладонь пришла в движение без моего на то желания.

А вот, что случилось после, я пытался осознать уже сидя в полицейском участке, в ожидании следователя.

Когда с характерным звуком щеколда ушла в сторону, в дверь с той стороны прилетел мощный пинок. Всё, что я успел, так это отшатнуться назад. Казалось бы, пистолет в правой руке! Поднимай её! Но вместо этого вверх, по направлению дверного проема, поднималась ладонь левой руки.

Секунда и появляется мужик, в спортивном костюме, да с кривой ухмылкой на лице. Еще отмечаю небольшую монтировку у него в руках, как перед глазами на мгновение темнеет, а когда проясняется, мужик уже на коленях, вопит от боли, расцарапывая себе лицо пальцами. Тут его в сторону отпихивает второй и буквально врывается в квартиру. Лицо знакомое, а правая его рука выпрямляется от пояса, сжимая в ладони пистолет.

И снова черные пятна перед глазами на несколько мгновений лишают возможности видеть. После всё повторяется, с тем лишь различием, что второй мужик даже не кричит, а как будто захлебывается? Третий в дверном проеме только нелепо хлопает глазами, после чего меня вновь накрывает, чтобы дальше я видел лишь пустые, глазницы, оседающего на пол мертвого тела.

Снова тьма перед глазами, но на этот раз она не закончилась так быстро. Сначала пришла головная боль, что молнией прострелила от виска до виска. После ей вторила боль, расползающаяся от левого плеча, и слишком громкий, неприятный грохот.

Разлепить веки на этот раз удалось с трудом. Прямо из подъезда в меня целился четвёртый мужик и дуло его пистолета только-только закончило движение отдачи после первого выстрела. Медленно наблюдаю, как ствол опускается вниз и прекрасно понимаю, что следующая пуля вонзится мне точно в переносицу.

Страх? На мгновение именно он сковывает сознание, но лишь ту часть, что не принадлежит мне. После меня накрывает дикая слабость и вновь черные пятна перед глазами застилают весь обзор.

На этот раз сознание вернулось рывком и вернулось без посторонних примесей. Случившееся пронеслось в мозгу, будто отложенная запись, а после пришло осознание.

С трудом подтаскиваю руку под грудь и буквально на последних волевых выдергиваю себя с пола. Тело четвертого лежит на полу лестничной площадки, а шея его вывернута под неестественным углом. Остальные так же уже не подают признаков жизни и только кровь растекается по моей прихожке, как и слабость, что накрывает всё сильнее. Умудряюсь принять сидячее положение и облокотиться о стену. В висках набатом стучит боль, вторит которой весть ужас случившегося.

Четыре человека! Я убил четверых! Я!

А я ли?

И вот здесь накрывает по новой.

Что это, мать его, вообще было? Что за чужая воля подавила все мои эмоции, вместе с возможностью воспринимать мир, как нечто целостное, а не как набор несвязных, раздельных ситуаций?

Страх. Он липкой волной пронесся по телу, заменяя собой боль. Та не скрылась полностью, нет, но накал сбавила, позволяя вдохнуть полной грудью.

— Черт, — прохрипел я, в очередной попытке подняться.

Рука легла на табуретку, усилие и вот я на ногах. Штормит так, словно на корабле посреди шторма. В глазах двоится, во рту сухость. Тремор рук неприятно бьет по нервам, как и невозможность сделать шаг. Вместо этого опускаюсь на табурет и выдыхаю. Бешенный стук сердца понемногу затихает. Становится легче дышать и даже думать. Мысли уже не кажутся такими тяжелыми и неповоротливыми. Взгляд в коридор, когда до слуха доносится скрип открываемой двери и далее крик. Кричит пожилая соседка, после чего хлопок и, кажется, скрежет засова. Тишина. Упираю затылок в стену и сглатываю тягучую вязкую слюну.

Всё это ненормально и кажется сном.

Трясущейся рукой смахиваю с лица пот и подношу руку к глазам. Ладонь бледная, в пятнах, словно обескровленная. Дрожит, как последний осенний листик, под порывами ледяного уже фактически зимнего ветра.

Это ненормально. Но, что пугает больше, произошедшее со мной или четыре трупа, понять еще не могу.

Вместо этого мозг с толкача настраивается на конструктив. Будет полиция, это однозначно. Бежать? Да в таком состоянии мне и шага сделать не получится! Тогда, что? Ствол, черт. Будет обыск наверняка. Значит, чтобы не подставлять Андрюху от оружия надо избавиться.

— А, ссука, — прохрипел я, сдергивая себя с табурета.

Шаги до ближайшего тела сопровождаются тремором по всем конечностям. Падаю на пол, прямо в лужу крови и глок Андрея, после протирки от отпечатков оказывается за поясом у мужика.

Вдох, выдох.

Подняться, вдоль стенки пройти до комнаты и рухнуть на кресло. Больше сил не было ни на что. Только хриплое дыхание, и сводящие мышцы, мурашки, что от головы, растекаются по всему телу.

Как зазвучала сирена слышал лишь краем уха. После топот ног, голоса и вопросы. Попытка растормошить меня лишь породила вспышку боли, но своего добились.

Открыть глаза с первого раза не получилось. Да и со второго тоже. А вот, когда получилось, поймал момент заходящей в комнату молодой женщины, в одежде врача.

Дальнейшее особо в памяти не отложились. Обработка раны на плече, вопросы полицейских, что с трудом продирались в сознание. Я даже отвечать пытался. По крайней мере несколько предложений сложить смог. Мол, ворвались, ничего не помню, только крики. Естественно, мне не поверили. Естественно, под протестующие возгласы врача, заломили руки и поволокли вниз. Ну, а дальше часовое ожидание в машине и езда в участок. Уже здесь, заперли одного в допросной, стянув, при этом, руки за спиной наручниками.

Квадратный допотопный стол. Квадратная же светодиодная лампа, где горит лишь одна полоска. Тусклый свет порождает неприятную рябь перед глазами. Обшарпанные стены, кривой, скрипящий пол и забытая кем-то до этого, пепельница, с еле тлеющей уже сигаретой.

Значит, никакой это не пси-сифилис. Либо, я чего-то не знаю и болезни этих насекомоподобных пришельцев могут иметь свой разум? Смешно. И я бы посмеялся, если бы, обстановка в целом располагала. Хорошо хоть зеркала этого треклятого нет… Ан, нет, поторопился. В углу висит камера, чей красный индикатор противно так подмаргивает. Интересно, долго меня еще мариновать будут? И ведь помощи просить не у кого. Хотя, какая тут вообще может быть помощь? Единственный вариант идти в несознанку, ибо озвучивать, что случилось на самом деле — прямой путь в застенки к каким-нибудь больным исследователям. В таком деле никому веры нет. Тут, скорее, даже наоборот. Всплывёт какой-нибудь термин из разряда «В интересах государства» и всё, баста карапузики, как любит говорить Миша.

Дверь, что находилась у меня за спиной, отворилась с противным скрипом. Ну, в таком месте иначе быть не могло. Тяжелое дыхание, аромат табака и пота. Ах да, тяжелый парфюм на спирту там же.

Визитёр прошел к месту напротив и уселся на стул, бросив на стол папку. Мужик лет сорока, с густыми усами и лысой башкой. Белая, не первой свежести, рубашка, расслабленный галстук и взгляд человека, который не особо хочет во всё это дерьмо ввязываться.

— Воронов Антон Павлович, — тяжело роняя слова, начал он. — Четыре изувеченных тела прямо на пороге твоей квартиры. Четыре амбала с оружием, которое они применили. И ты, сопляк двадцатилетний, с одним лишь касательным ранением плеча.

— На «ты» мы не переходили, — с кривой усмешкой прохрипел я.

— Молчать! — рявкнул мужик, ударяя ладонью по столу. — Слово тебе не давали, Антоша. Сейчас, чтобы дальнейшая твоя жизнь приобрела хоть щелочку просветления, всё, что ты можешь, так это слушать и кивать. Ясно тебе?

— Пошел в жопу, — фыркнул я устало. — Меня чуть не убили какие-то уроды. Туда им, в общем-то и дорога. А вместо того, чтобы доставить меня в больницу, ты эти убийства на меня повесить хочешь? Смешно. И да, прежде чем ТЫ продолжишь брызгать слюнями, адвоката мне пригласи. Или повторю еще раз: пошел в жопу. Понял?

Батя всегда говорил, что с ментами, если они переходят границы, только так общаться и нужно. Иначе, устанешь потом доказывать, что не осел.

— Борзый, значит, — зло выдохнул мент. — Это хорошо. Это мне нравится. А знаешь ли ты, Антоша, что улик упрятать тебя за решетку, на пару десятков годков, у нас хоть отбавляй? И лучше бы тебе не строить из себя крепкого малого, а то, знаешь ли, всякое у нас тут случается. Ты, парень не маленький, да и жизнь тебе портить особо не хочется. Давай лучше по-хорошему?

Ну, вот. Наезд не сработал и заискивающий голос эдакого добряка начал подход с другой стороны.

— Дебил ты, дядя, — вздохнул я, ловя его взгляд. — Угрожаешь мне тут, запугиваешь. Адвокату будет очень интересно это послушать. А пока, свободен.

Я даже рукой дернул, в желание поднять её и махнуть, но наручники не позволили, да.

Минуты полторы этот индивид сверлил меня взглядом. Молча, долго и не моргая. Не знаю уж, чего он хотел добиться, но по сравнению с тем, что уже случилось, этот усатый таракан смотрится как-то бледно.

— Ладно, — ухмыльнулся он. — Поговорим завтра. А пока тебя проводят.

Очередной скрип двери заставил сморщится. Больно уж неприятный визг, что буквально отдает по перепонкам. А вот нахмурившийся взгляд и недовольное выражение лица мента, почему-то позабавили.

— Вы кто такой? — произнес он, поднимаясь со стула. — Кто вас сюда пустил?

Шелест бумаг без ответа со стороны нового визитера и из-за моей спины появляется знакомое лицо — полковник Епифанцев, собственной персоной.

— Ознакомитесь, подпишите, — сухим тоном бросил полковник. — Парня я забираю. Наручники снять, дело закрыть. Вопросы?

Одна бумажка, с вензелями и гербовыми печатями легла на стол, прямо перед ментом. По мере чтения, лицо того напоминало восковую маску. Ни эмоций, ни чувств. Только веко задергалось, да губы сжались в тонкую полоску.

— Вопросов нет, — так же сухо ответил мент. — Есть, закрыть дело.

Уже пиздец или еще нет?

В полной тишине этот таракан снял с меня наручники и отошел в сторону. Половник лишь кивнул, даже не удостоив того взглядом. Зато, посмотрев на меня, медленно покачал головой. И, вот не знаю, оценка ли это ситуации в целом, либо же молчаливая просьба не задавать лишних вопросов? В любом случае, ни спрашивать, ни вообще открывать рот, желания не было. Усталость подобралась с новой силой и всё, на что я был способен, так это шаркая, перебирать ногами.

По выходу из участка нас ждали.

Два черных, явно бронированных УАЗа «Патриот» и, хм, что это вообще за хрень? Какая-то армейская бронемашина, с расположенным наверху, вращающимся, защищенным пулеметным гнездом. Причем база явно не легковая. Да и длинна машины подразумевает наличие десантного отсека позади.

— Во второй, — кивком головы указав на один из уазиков, произнес полковник. — Не дергайся. Никто тебя не съест.

Ответил я кивком головы, так как на разговоры сил не осталось.

В машине кроме нас присутствовал еще и водитель. Сам полковник сел на пассажирское сидение спереди, а я, соответственно, сзади. Момент доверия оценил, и на доли секунды позволил себе поверить, что и правда не съедят. По крайней мере я, будь на месте полковника, накинул бы черный мешок на голову и запихнул в контейнер какой. От греха подальше. А здесь, либо они не до конца понимают, с чем имеют дело, либо играют именно на публику в лице одного меня.

В любом случае это лучше, чем сидеть в прокуренном кабинете, с наручниками на запястьях.

Признаться, изначально я думал, что поедем мы в какое-нибудь сильно секретное место. Бункер, может, какой. И охрана, обязательно охрана количеством в пару сотен человек. Но нет, тот же самый кадетский корпус и в качестве финального штриха то же самое медицинское помещение.

Здесь нас уже ждали. Пожилая женщина лишь встретилась со мной взглядом, после чего всплеснула руками, и как добрая бабушка, подхватив под руки, повела в сторону. Её щебетание умиротворяло и убаюкивало. А, может, это просто организм уже сдался вовсе, не в силах продолжать бодрствование дальше.

Проход по коридорам в памяти практически не отложился. Помню только еле слышный треск срабатываемого реле мерцающих лампочек, да пару явных спусков на уровень ниже.

— Проходи, милый, проходи, — ворковала женщина. — Сейчас ложись вот сюда, мы тебя прокапаем и станет чуточку легче. Как чувствуешь себя? Болит что-то?

— Слабость, — прохрипел я. — Головная боль. Пелена перед глазами. Ну, и плечо ноет.

— Хорошо, хорошо, — приложив ладонь ко лбу, женщина нахмурилась. — Сбивать надо, горячий, как чайник.

Состояние моё и правда ухудшалось. Появился озноб, мурашки, будто отлежал всё тело и уже не просто пелена перед глазами, а какое-то белесое марево.

— Зин, подожди, — раздался сухой голос полковника. — Антон, ты меня слышишь? Ответить на пару вопросов сможешь? Это важно. В первую очередь для тебя.

— Смогу, — выдохнул я, в попытке собраться. — Спрашивайте.

— Четверо на пороге, твоя работа или…? — вопрос без продолжения, смысл которого я, впрочем, уловил.

— Не я, — ответил, с трудом сглотнув вязкий ком слюны. — Сначала пропали эмоции, потом всё происходило без моего участия. Я даже осознать произошедшее смог только после. По факту. Словно сторонним наблюдателем был.

— Черт, — расслышал еле брошенное слово. — Как мы и думали. Значит, Антон, слушай внимательно и постарайся осознать сказанное. Не бойся, мы здесь не для того, чтобы ставить на тебе опыты. Парень ты неглупый, понимаю, что в альтруизм не поверишь, но выбора у тебя особо и нет. Готов слушать?

— Да, — выдохнул я.

На несколько секунд страх сковал всё тело, оставляя далеко позади все остальные чувства.

— Хорошо, — коротко кивнул Епифанцев. — Значит так, внутри тебя ментальный паразит, личинка, если угодно. Не в прямом смысле, не делай такие глаза. Пришельцы способны управлять силой, которая пока еще чужда нашему пониманию. Её называют, — запнулся он на несколько мгновений уводя взгляд в сторону, — мы называем её псионика. Так вот, с её помощью они способны подчинить человека своей воле, полностью замещая его личность. То есть, сейчас в тебе развивается личинка постороннего разума, которая по созреванию полностью заменить тебя собой. И в этом случае мы получим, даже уже наверно не человека, но существо, полностью подчиненное воле улья, к тому же, владеющее псионикой. Стоп! Не перебивай! Угроза твоей жизни, воспринимается ей, как угроза самой себе. Отсюда и все эти действия. Приоритетная задача — вылупиться. Прошу прощения — созреть. Ценность сосуда для неё абсолютна. Приживаться получается не ко всякому телу. Теперь, непосредственно, к нашим баранам, — майор поправил воротник, словно тот его душил. — На все эти аномальные манипуляции тратится очень много силы. Собственно, сейчас личинка ослабла и у нас есть шанс. Внутривенно вводим тебе транквилизаторы, напрочь убивая твой психоэмоциональный фон. Где-то часов через десять вводим тебя в кому. Это необходимо! Нужно свести на минимум мозговую деятельность. В какой-то мере именно от неё они подпитываются и соответственно лишив её подпитки, удастся ослабить её на максимум возможного. Ну а после, после есть шанс, что твоя собственная энергетика сможет растворить эту личинку.

— Хааааааа, — протянул я, закрывая глаза. — Шанс?

— Что бы ты понимал, — вздохнул полковник, — всё это лишь наброски и предположения. У нас нет ни теоретической базы, ни практической. Лишь умозаключения, основанные на, скажем так, добытой в бою информации. Кроме того, весь наш исследовательский состав склоняется к реальности данного метода. Другого всё равно нет.

Последнее прозвучало, как финальный гвоздь в крышку моего потенциального гроба.

А ведь, если подумать, есть ли у меня другой выбор? Нет. Кроме, как довериться полковнику, ничего другого на ум не приходит.

— Подопытным свинкам ставка какая положена? — прохрипел я, с трудом поднимая взгляд на Епифанцева.

— Выживешь, поговорим об этом, — отвел тот взгляд в сторону.

— Бесперспективняк, — на удивление четко выдал я. — Начинайте, тогда. Хрена ли ждать у моря погоды.

Кивок от полковника в сторону женщины показался мне слишком резким. Ну, а после, после всё пошло совершенно не так, как мне тут расписывал Епифанцев.

Личинка внутри не собиралась терпеливо ждать, пока её заморят голодом. И вот на кой нужно было мне всё расписывать⁇

Только женщина дернулась в мою сторону, как всхлипнула и осела на пол, обильно заливая его кровью из носа. Полковник, было качнулся вперед, не знаю уж, что он хотел сделать, да так и замер в нелепой позе, протягивая в мою сторону руки. Его широко раскрытые глаза смотрели прямо на меня, что позволило четко поймать момент, когда в них начали лопаться капилляры.

Сложно описать то состояние, через которое я проходил.

Вроде бы это я, мои действия, но, черт возьми этих гребаных пришельцев! Я себе не принадлежал.

Опять.

И глядя на то, как по воле твари, что засела в моем сознании, в муках корчится человек, всё, что я испытывал, так это дикую панику.

Нелепые попытки настроиться на своё тело, пошевелиться или же закрыть глаза успехом не увенчались. Мысли, внутри черепной коробки, словно бешеные метались, отскакивая от стенки к стенке. Собственный разум стал тюрьмой, где я лишь сторонний наблюдатель, бьющийся в агонии.

Хотелось поверить, что вот сейчас, превозмогая чуждое сознание, я смогу перехватить контроль! Хотелось верить в чудо, ну, или же, на крайняк, в скрытую внутри себя силу! Но хрен там плавал.

Левый глаз полковника полностью налился кровью, после чего лопнул, разбрызгивая жидкость прямо мне на лицо. Не было ни вскрика, ни гримасы боли. Казалось, что передо мной лишь восковая кукла, а не живой человек.

Внутри же меня появилось чувство удовлетворения. Оно вспыхнуло столь ярко, что невольно, даже моё собственное сознание присоединилось к его смакованию.

Гулкий удар со стороны двери, заставил резко повернуть голову в ту сторону. В палату влетело несколько человек и, если первые двое рухнули, словно получили по затылку, третий лишь сморщился и, кажется, иронично усмехнулся? И вот здесь на смену удовлетворения пришло другое чувство — чувство опаски или даже страха?

Волна боли пронеслась по телу, и сила личинки приняла визуальную составляющую. Голубоватая волна понеслась к неизвестному, но разбилась о него, словно волны о волнолом. А человек уже оказался рядом и всё, что я успел заметить, так это его кулак, несущийся мне прямо в лицо. После, вместе с болью пришла темнота.

Загрузка...