Высокие звезды

ГЛАВА 11

После злополучной и скоропалительной ссоры Хуан и Марианна не общались. Конечно же, им обоим хотелось заговорить, найти примирение, но каждый из них был горд и поэтому они оба бросали друг на друга косые недоброжелательные взгляды и тут же отворачивались, каждый занятый чем-то своим.

Хуан чувствовал себя виноватым. Пару раз он порывался, подходил к Марианне, хотел взять её за плечи, повернуть к себе и попросить прощения. Но сделав несколько шагов, уже почти дойдя до цели, парень застывал, и его сильные руки беспомощно опускались.

Да и Марианна чувствовала себя не лучше. Она понимала, что наговорила лишнее, понимала, что напрасно обозвала недобрыми словами Хуана, что зря упрекала парня тем, что он зарабатывает деньги таким странным способом, как кулачный бой. Она упрекала себя за необдуманные слова, но, тем не менее, гордость девушки была настолько велика, что она не могла сделать первой шаг к примирению. Её что-то сдерживало, что-то мешало проявиться её истинным чувствам.

Как плотина сдерживает воду на реке, так и гордыня сдерживала чувства и парня, и девушки. И поэтому они только поглядывали друг на друга, исподтишка улыбались, радуясь какому-нибудь мелкому досадному промаху, одновременно и желая прийти на помощь, и в то же время злорадствовали по поводу неудач друг друга.

Марианна почему-то как всегда, в тяжёлые моменты, села писать письмо родителям в далёкую Испанию. Она разложила чистый лист бумаги, зажгла лампу, и её перо быстро заскрипело.

«Интересно, о чём же она пишет? Наверное, врёт, наверное, описывает, как здесь распрекрасно, как удачно она устроилась на работу, как у неё всё хорошо. Может быть, даже пишет, как у неё много земли».

А Марианна писала совершенно другое. И слава Богу, что Хуан не умел читать. Марианна пыталась в письме объясниться Хуану в любви. Она писала как давно и страстно любит его, как переживает за каждую его неудачу, и как ей, слабой девушке, хочется, чтобы он, Хуан Гонсало, стал как можно скорее настоящим мужчиной и занялся вместо кулачных боёв настоящим, делом.

Девушка изливала на бумаге свои чувства, доверяла ей самые тайные мысли. Её глаза влажно поблёскивали, а пухлые ярки губы подрагивали, будто она шептала слова.

«Я люблю тебя, Хуан, люблю давно… Но почему ты не обращаешь на меня внимания, почему я тебе безразлична? Неужели я хуже той же Сильвии, на которую ты заглядываешься, с которой, скорее всего, целовался, а может быть, у вас было и ещё что-то. Ну почему ты не смотришь на меня? Неужели ты, Хуан Гонсало, думаешь, что я всегда буду вот такой замарашкой? Нет, я обязательно стану прекрасной дамой, и тогда ты поймёшь и увидишь».

А Хуан время от времени поглядывал на Марианну. Если бы он мог прочесть её мысли! Тогда он, наверное, бросился бы на колени перед девушкой, целовал её тонкие пальцы, просил прощения. Ведь и в его душе царила любовь, но не к Сильвии, а именно к ней, к Марианне де Суэро, к девушке, которая, возможно, спасла его от смерти там, когда он дрался на дуэли с Диего Кортесом. Ведь это она, Марианна де Суэро, увезла его из Испании на другой континент, к новой жизни.

И Хуан был уверен, что новая жизнь где-то совсем рядом, стоит лишь сделать несколько правильных шагов и он, Хуан Гонсало, будет владеть землёй, станет настоящим человеком, которого будут все уважать и любить.

Но с каким трудом делаются эти шаги! Как тяжело нащупать твёрдую землю под ногами!

«Да, пока я зарабатываю кулачными боями, но ведь здесь каждый зарабатывает, как может, здесь, в Сан-Диего, никакое занятие не считается зазорным, если оно приносит деньги. А в кулачных боях я рискую только своим здоровьем и деньги я зарабатываю нелёгким трудом».

— Дьявол, — шептал Хуан, — ну почему Марианна такая строптивая? Почему всё, что я ни делаю, ей не нравится? Почему она считает меня недостойным себя?

«Но ведь так и есть. Кто я? Деревенский парень, который и может зарабатывать деньги пока только одним способом — колотя других. Неужели я никогда так и не нащупаю правильную дорогу и не стану настоящим мужчиной?»

Марианна дописала письмо и несколько минут внимательно перечитывала страницы, заполненные мелким бисерным почерком.

А затем взглянула на Хуана, который стоял возле окна, барабаня кончиками пальцев по стеклу.

А на улице шёл дождь, и Марианна видела отражённое в стекле лицо парня. Ей почему-то показалось, что Хуан плачет. Её сердце дрогнуло. Ей захотелось вскочить, подойти к Хуану и сказать ему, что она его любит и только из-за этого чувства все их проблемы.

Но вновь невидимая сила, вновь стена отчуждения встала между ней и парнем.

Марианна от злости, что гордость не позволяет ей первой подойти к парню, вначале смяла письмо, а затем развернула и стала рвать на мелкие клочки.

Хуан обернулся. На его лице было неподдельное удивление. Он был поражён, увидев, как яростно девушка рвёт письмо, написанное родителям.

«Может, она сошла с ума? — почему-то подумал Хуан. — Если бы я умел писать, и если бы мне было кому писать, я никогда бы не порвал написанное письмо. Но я неграмотен и может быть, поэтому возникают все проблемы, может быть, поэтому мы не можем спокойно разговаривать с Марианной, может быть, поэтому мы не понимаем друг друга».

Марианна подошла к окну и зло швырнула клочки бумаги на улицу. Они завертелись как большие хлопья снега и медленно упали на землю, прибитые каплями дождя.

— Зачем ты порвала письмо? — спросил Хуан.

— Захотела и порвала, — чётко проговорила девушка.

— Вначале писала, а затем рвёшь… напрасное занятие.

— Тебе что, жалко чернил и бумаги? Так ведь они куплены за мои деньги.

— Да нет, что ты, мне просто жалко…

— Чего тебе жалко? — уже злясь, выкрикнула Марианна.

— Да ничего мне не жалко.

— То-то оно и видно, что тебе вообще ничего не жалко. Возгордился, что зарабатываешь больше меня и думаешь, что тебе всё позволено, что ты имеешь право делать мне замечания, в чём-то упрекать, да? Ты ведь так думаешь? — выкрикнула Марианна.

— Да нет, что ты, мне всё равно, сколько ты получаешь денег.

— Ах, тебе всё равно? — ещё больше разозлилась Марианна. — Тебе даже не интересно, что у меня нет красивых башмаков, красивого платка?

— Да перестань ты, успокойся.

— Сам успокойся. И запомни, Хуан, если мне будет надо, то я смогу заработать деньги, смогу. Учти это, не меньше тебя и может быть, так же быстро как ты в этом своём дурацком клубе. Но только при этом я не стану никого бить, ты понял меня?

— Успокойся, Марианна, я не хотел тебя обидеть, пойми, не хотел.

— Пошёл ты к дьяволу, Хуан! Я не хочу с тобой разговаривать, не хочу тебя видеть! Ступай к своей Сильвии, можете сходить в церковь, можете делать вообще всё, что угодно. Мне абсолютно всё равно. А если хочешь, то попроси её, и она раздвинет свои ноги. И тогда ты…

— Замолчи, Марианна, замолчи, иначе я…

— Что? Ты меня ударишь, да? Привык в своём клубе всех, кого ни попадя… Ну что ж, ударь меня, ударь, если ты такой смелый!

Хуан бессильно опустился на стул.

А Марианна, чувствуя, что добилась своего, забралась в одежде на постель, отвернулась, к стене, натянула на себя одеяло и сделала вид, что спит.

А Хуан ещё долго сидел на стуле, покачиваясь из стороны в сторону, проклиная тот момент, когда он решился заговорить с Марианной.

Утром Хуан ещё спал, когда Марианна быстро собралась и ушла из дому.

Хуан целый день провёл в одиночестве. И он решил, что как только Марианна вернётся с работы, он обязательно поговорит с ней начистоту и признается в своих чувствах.

Но из этого ничего не получилось. Хуан вернулся с улицы, поднялся в свою комнату. Дверь была заперта.

«Где же Марианна? Она давно должна была вернуться с фабрики».

Хуан увидел девиц, куривших в конце коридора, и обратился к ним.

— Эй, красавицы, вы не видели Марианну?

— Марианну, — хихикнули девицы, — как же, видели.

— Где она?

— А мы почём знаем? — в один голос промолвили две проститутки и вновь принялись хохотать, двусмысленно подмигивая Хуану Гонсало.

— Да ну вас к дьяволу, — чертыхнулся парень и сбежал вниз, где за конторкой сидела мадам Клотильда, что-то записывая на маленьких листочках бумаги.

— Сеньора, вы не видели Марианну?

— Нет, не видела. А в чём дело?

— Да вот, как ушла с утра, так и не возвратилась до сих пор.

— Ну, знаешь ли, парень, она девушка молодая, симпатичная, может быть, нашла кавалера, может он её чем-нибудь угощает…

— Дьявол! — вновь чертыхнулся Хуан.

— Да что ты волнуешься, вернётся твоя Марианна, никуда она не денется, я в этом уверена.

— Да и я был бы, уверен, если бы знал, где она, а так…

— Не переживай, ничего страшного. Правда, на улице уже темно, а сброду всякого шляется в этом квартале — не ступить.

— Вот я и из-за этого волнуюсь.

— Хуан, я думаю, твоя Марианна сможет постоять за себя. Девушка она бойкая и в обиду не даст ни себя, ни кого другого.

— Кого другого? — задал вопрос Хуан.

— Это я так, к слову, — и мадам Клотильда вновь углубилась в свои записи.

Загрохотала входная дверь и в холл вбежал запыхавшийся Чико. Его руки тряслись от волнения, а голос дрожал.

— Где Хуан? Где Хуан, сеньора? — закричал парнишка.

— Какой Хуан?

— Да наш, наш, Хуан Гонсало.

— А, этот… поднялся к себе наверх.

— Я к нему поднимусь, ведь у него сегодня бой.

— Какой ещё бой?

— Бой с итальянцем, — закричал Чико и загрохотал башмаками по скрипучим ступенькам.

Хуан в это время выходил из двери своей комнаты.

— Хуан! Хуан! — закричал на весь коридор Чико своим пронзительным голосом.

Хуан даже поморщился от неудовольствия.

— Чего ты орёшь, Чико?

— Как это чего, сеньор Хименос спрашивает, где Хуан, а я не знаю, где ты.

— Как это не знаешь, я перед тобой.

— Это я теперь знаю, — немного извиняющимся тоном заговорил Чико.

— Ну вот, знаешь, тогда пойдём.

— Быстрее! Там уже народу собралось, ты даже себе представить не можешь, Хуан!

— Что, много?

— Много, столько ещё никогда не приходило, полный зал, и на улице стоят желающие. Сеньор Хименос даже билеты хотел начать продавать, но потом решил…

— Что решил?

— Да потом решил, что лучше всех пускать, пусть набьётся полный зал. Всё равно он заработает на этом больше.

— Да, заработать он может. А итальянца ты видел, Чико?

— Нет, он ещё не пришёл, но его импресарио сказал сеньору Хименосу, что итальянец тебя' побьёт.

— Может и побьёт, — как-то, не слишком уверенно проговорил Хуан Гонсало.

— Ты что, Хуан? Ты что, нельзя ни в коем случае, я на тебя поставлю деньги! Слышишь? Все свои деньги, а, Хуан?

— Чико, ставь смело, я выиграю этот бой, вот посмотришь.

— Ладно, — обрадованный парнишка подскочил и потряс руку Хуану, — ты молодчина, лучшего бойца я никогда не видел. Все какие-то злые, гордые, а ты хороший, Хуан.

— Ладно, ладно, Чико, погоди.

Хуан и Чико, оживлённо разговаривая, спустились в холл.

Мадам Клотильда посмотрела на эту довольно комичную парочку — тщедушный Чико в шляпе и крепкий, широкоплечий Хуан.

— Сеньора, — обратился Хуан, — если появится Марианна, то скажите, что я её искал.

— А если не появится? — задала вопрос мадам Клотильда.

— Ну, тогда…

— Да она в клубе, — вдруг выкрикнул Чико, — пойдём, Хуан, скорее, она в клубе.

— Как в клубе? Что она там делает? Я же здесь…

— А при чём здесь ты? — Чико даже подскочил, он-то был уверен, что Хуан обо всём знает. — Она танцует, она пришла днём к сеньору Хименосу и обо всём с ним договорилась.

— Как танцует?

Чико смешно пожал плечами, затем отошёл на несколько шагов от Хуана и стал изображать канкан, стараясь как можно выше задрать ногу.

— Чико, да ты врёшь! — Хуан схватил парня и приподнял над полом. — Врёшь! Врёшь!

— Да нет, что ты, я сам видел, собственными глазами. Пойдём, пойдём быстрее, и ты увидишь! Там уже все тебя ждут, все собрались, и сеньор Хименос сказал, чтобы я тебя привёл как можно скорее.

— Да пошёл он к чёрту, твой сеньор Хименос! Будь он неладен! — и Хуан Гонсало, выскочив на улицу, быстро зашагал в сторону ночного клуба.

А Чико, как верная собачонка, бежал за ним следом, поясняя на ходу:

— Она пришла, постучала и говорит, что хочет видеть сеньора Хименоса. Ну, я её и проводил, ведь я-то знаю, что она твоя сестра, Хуан.

— И что сеньор Хименос? — обернувшись, бросил Хуан.

— Он её выслушал, угостил ромом, но Марианна не пила. А затем предложил танцевать.

— Так что, она уже танцует? — остановившись, изумлённо воскликнул Хуан.

— Ну да, конечно. Они вдвоём с Сильвией, в паре, так ноги задирают, что мужчины с ума сходят и бросают к их ногам кучу денег.

— Дьявол! — проскрежетал зубами Хуан. — Так вот что она имела в виду, говоря, что сможет заработать не меньше меня, вот что… Это ужасно, ужасно! Я виноват во всём, только я!

— Что ты говоришь, Хуан? — закричал Чико.

— Да я говорю, не надо было этого делать.

— Чего делать?

— Отстань, Чико, а то я сейчас разозлюсь и не пойду в клуб.

— Ты что, пойдём, ведь сеньор Хименос…

— Да плевать я хотел на сеньора Хименоса и на всех прочих сеньоров, будь они неладны! — зло ругался Хуан.

А Чико был рад. Ведь он понимал, когда Хуан злится, значит он будет драться очень хорошо, будет драться по-настоящему, не жалея ни себя, ни своего соперника. Чико на ходу даже потирал от удовольствия руки, предвкушая то, каким замечательным будет сегодняшний бой, он уже предчувствовал, что его небольшие деньги могут удвоиться, ведь он-то поставит на Хуана.

Наконец-то Хуан и Чико добрались до клуба сеньора Хименоса. Уже издали было видно, что у клуба толпится множество мужчин, стоят экипажи. Многие курили, нервно переговариваясь, обсуждая предстоящий бой.

— А ну-ка расступитесь! — заверещал Чико и бросился впереди Хуана.

Собравшиеся у клуба знали голос Чико, поэтому расступились, ведь за ним торопливо шёл Хуан Гонсало, который сегодня будет драться, непобедимый Хуан Гонсало. Ведь его пока никто ещё не смог уложить на доски пола клуба сеньора Хименоса.

— Эй, Хуан, дерись! Молодчина, мы рады, что ты себя хорошо чувствуешь!

— Избей, покажи этому итальяшке, покажи макароннику, что такое испанец!

— Хуан, мы будем ставить на тебя, только на тебя!

Мужские руки трепали Хуана по плечам, по голове.

А Хуан шёл, насупив брови. Он слышал, как грохочет музыка, но ещё не видел Марианну. И пройдя сквозь толпу, он вдруг увидел голову Марианны и голову Сильвии.

Девушки весело отплясывали, держа друг дружку под руку.

Лицо Хуана передёрнула судорога, и он, расталкивая всех, бросился к сцене.

— Марианна! Марианна! — выкрикивал парень, расшвыривая мужчин, не понимавших, зачем это Хуан Гонсало лезет к сцене.

В конце концов, Хуану удалось пробраться к сцене сквозь плотную толпу болельщиков.

Марианна и Сильвия увидели парня и приветливо помахали руками.

Хуан остановился у самой сцены.

— Марианна! — громко закричал он.

Но девушка делала вид, что абсолютно ничего не слышит и не видит. Она продолжала задорно отплясывать.

— Марианна, — вновь закричал Хуан, — где твоё достоинство? Где? Зачем ты это делаешь?

Один из мужчин швырнул несколько купюр на сцену, и Марианна с Сильвией подошли к краю сцены, чтобы поднять их.

Всё так же весело пританцовывая, Марианна согнулась и прошептала Хуану:

— А где твоё достоинство, когда тебе каждый вечер вышибают мозги из твоей головы?

— Но это же совсем другое! — возмутился Хуан и стал расстёгивать пуговицы на своей рубахе.

Он так нервничал, что несколько пуговиц с треском оторвались.

Увидев, что пришёл Хуан Гонсало, сеньор Хименос и сеньор Рози заспешили к нему.

— Эй, где ты ходишь, Хуан? — закричал сеньор Хименос, обращаясь к кулачному бойцу. — Ты уже давным-давно должен был быть здесь.

— Да пошли вы все… — в сердцах обронил Хуан.

— Ты что-то сказал? — приблизил своё лицо сеньор Хименос.

— Я не буду драться, не буду! — выкрикнул Хуан и вскочил на сцену.

Марианна и Сильвия отпрянули в сторону.

— Иди сюда, накройся, Марианна, накройся, — Хуан набросил на Марианну свою длинную серую рубаху.

— Эй, послушай, Хуан, — миролюбивым голосом заговорил сеньор Рози, — ты что, не знаешь, сколько я на тебя поставил?

— А мне плевать, сколько.

— Очень много. И слушай, парень, если ты выиграешь, то я поделюсь с тобой.

— Не понял, — наклонив голову, пристально взглянул на сеньора Рози Хуан.

— Да он говорит, — зашептала Марианна, — что если ты победишь итальянца, то сеньор Рози поделится своим выигрышем.

— Не нужен мне его выигрыш.

— Эй, Хуан, кончай дурить! — закричал сеньор Хименос. — Я тоже поделюсь с тобой выигрышем, так что можешь не беспокоиться.

— Боже, — вздохнула Марианна, — да это же целое состояние! Соглашайся, соглашайся, Хуан!

— Не нужны мне деньги, ничего мне не нужно! К чёрту! К дьяволу!

И тут по залу прошёл шум. Итальянские болельщики активнее замахали своим трёхцветным флагом, послышались радостные восклицания и бурные аплодисменты.

Итальянцы на плечах внесли в клуб сеньора Хименоса своего кулачного бойца.

На его широченных плечах был шёлковый ярко-красный халат. А сам итальянец был низколобый, курчавый, мрачный мужчина лет тридцати, с широченной волосатой грудью.

Он смотрел на всех собравшихся так, как смотрит бык с металлическим кольцом в носу.

— Хуан, соглашайся, — вновь шептала Марианна.

— Так ты что, не понял, парень, я с тобой поделюсь. А ставка у меня большая… — повторил сеньор Рози, подойдя к самому краю сцены и дёргая Хуана Гонсало за штанину. — Давай, скорее, соглашайся, видишь, уже итальянца принесли.

— Плевать, — пробурчал Хуан.

— Соглашайся, соглашайся, — повторила Марианна.

— Как соглашаться, но ведь ты же не хотела, чтобы я дрался.

— Но понимаешь, Хуан, это же целое состояние, это море денег, нам хватит их, чтобы добраться туда, где раздают землю, чтобы купить лошадей…

— Ты сказала «нам хватит»? — уточнил Хуан, заглядывая в глаза Марианне.

— Ну да, нам… тебе хватит.

Мужчины, стоящие вокруг сцены, с интересом наблюдали за тем, что происходит перед ними. Они видели побелевшие лица сеньора Рози и сеньора Хименоса, видели, что у них так сильно трясутся руки, что даже сигару они не в состоянии раскурить, видели, как Хуан разговаривает с Марианной, но ничего не понимали, чувствуя лишь то, что бой может не состояться.

И тогда кто-то из поклонников Хуана закричал:

— Эй, парень, смелее, не трусь!

И толпа принялась скандировать:

— Ху-ан, Ху-ан, Ху-ан.

На лице парня появилась улыбка. Но он всё ещё продолжал смотреть на Марианну, как бы давая ей право на решение своей участи.

Девушка глянула в зал. На них с Хуаном были устремлены все взоры. А где-то там, у колонны, в центре зала следил за ними мрачный итальянец, которого всё ещё держали на плечах.

— Хуан, — зашептала Марианна, — надо забрать их деньги, забрать, пока они их предлагают, и уехать отсюда. Мы уедем вместе, — вновь повторила Марианна.

— Ты сказала, «мы»?

— Ну да, мы, ты и я. А если хочешь, можешь уехать один, — Марианна несколько мгновений смотрела в глаза парню, а Хуан вглядывался в глаза девушки.

А болельщики продолжали скандировать:

— Хуан! Хуан!

— Ну, давай же, скорее соглашайся, — прошептала Марианна, и это было последней каплей.

А может быть, и не это, может быть то, что Хуан встретился взглядом с итальянским кулачным бойцом и он, как истый испанец, азартный боец, понял, что надо драться. Он не мог обмануть этих собравшихся людей, он должен драться и должен победить.

— Хорошо, — кивнул Хуан Марианне.

На губах у девушки появилась такая улыбка, какой Хуан ещё никогда не видел. И эта улыбка без сомнения была адресована ему.

Сердце Хуана дрогнуло и бешено забилось в груди. А кровь забурлила в жилах, и на щеках выступил румянец.

Хуан поклонился своим болельщикам, затем резко сбросил с плеч нательную рубаху, обнажив торс.

Зал зааплодировал и продолжал скандировать его имя:

— Ху-ан! Ху-ан! Ху-ан! — гремел разноголосый хор.

Парень пружинисто соскочил со сцены, и сеньор Хименос тут же повязал ему зелёный пояс.

А сеньор Рози, вновь склонившись к лицу Хуана, прошептал:

— Запомни, я поделюсь с тобой, если ты победишь.

Вместо ответа Хуан Гонсало кивнул.

И по этому движению сеньор Хименос понял: парень не намерен проигрывать, парень будет драться по-настоящему и скорее всего, победит грозного итальянца.

А итальянец, увидев, что Хуан разделся, тоже сбросил с плеч халат. Шёлк соскользнул на пол и зал смолк в изумлении, настолько мощным был итальянский кулачный боец. На его правом плече была грозная татуировка — орёл, держащий в когтях ягнёнка.

Итальянец расправил плечи, сжал кулаки и вскинул руки.

Итальянские болельщики тут же взревели:

— Джу-лио! Джу-лио! Джу-лио! Победа! Победа! Победа!

Испанские и итальянские болельщики скандировали, восхваляя своего кумира.

Сеньор Хименос и сеньор Рози переглянулись.

— Как ты думаешь, — обратился сеньор Рози, — не прогорят наши с тобой денежки?

— Думаю, нет. Мне кажется, что Хуан настроен вполне серьёзно.

— А как дёрется этот итальянец, ты знаешь?

Сеньор Хименос пожал плечами.

— Не знаю, но кое-что мне о нём рассказывали.

— И что же? — осведомился сеньор Рози.

— А то, что этот Джулио любит вести нечестную игру, может иногда ударить ногой, толовой. И вообще, поговаривают, что он пару бойцов отправил на тот свет.

— Мерзавец! — прошипел сеньор Рози. — Не дай бог, сгорят мои денежки!

— Да не беспокойся, по-моему, всё будет в порядке, — сеньор Хименос снял шляпу и вытер вспотевший лоб.

— Да я вижу, ты тоже волнуешься. Меня утешаешь, а сам переживаешь — дальше некуда.

Сеньор Рози наконец-то смог раскурить сигару, жадно затянулся и, выпустив облачко дыма, поднялся на сцену, где стоял столик, за которым он и расположился.

Пройдя ещё несколько шагов, Хуан Гонсало оглянулся. Он встретился взглядом с Марианной.

Та едва заметно кивнула и послала Хуану улыбку.

От этой улыбки сердце парня забилось ещё сильнее.

— Давай, давай, Хуан, иди! — закричал со сцены сеньор Рози. — Не робей, дай хорошенько этому итальяшке, дай этому макароннику! — сеньор Рози схватил стакан с ромом и почти до дна выпил его содержимое.

Затем тут же затянулся сигарой и посмотрел цо сторонам.

Мужчины, стоявшие в зале, рванулись на сцену занимать места.

Марианну сразу же оттеснили от края сцены, и она потеряла из виду Хуана. Девушка стала локтями расталкивать мужчин и, в конце концов, ей вновь удалось пробиться к краю сцены, и она увидела Хуана и итальянца посреди зала.

Сеньор Хименос вывел своего бойца на середину зала и зашептал:

— Старайся, Хуан, старайся, на тебя поставлены большие деньги.

А Чико бегал, принимая ставки, и громко кричал своим пронзительным голосом:

— Сеньоры, господа, этот бой будет до победного конца! Делайте свои ставки! Чем больше поставите, тем больше выиграете!

— Или проиграете! — выкрикнул кто-то из итальянских болельщиков.

— Нет-нет, выиграете, если поставите на Хуана.

Чико подбежал к своему кумиру и спросил:

— Хуан, ты же победишь?

— Конечно, Чико, — потрепав парнишку по голове, кивнул Хуан Гонсало.

— Ну вот, я же вам говорил, он проигрывать не собирается! Так что делайте ставки! — и Чико вновь принялся вертеться среди любителей кулачного боя, собирая ставки. — Этот бой будет до победного конца!

Тот из мужчин, кто пробился к середине зала, чувствовал, как сзади напирает толпа. И поэтому пятачок, на котором предстояло драться Хуану и итальянцу, становился всё меньше и меньше.

Сеньор Хименос, понимая, что Хуан любит драться, когда есть простор для маневра, грозно посмотрел по сторонам и закричал:

— А ну раздвиньтесь! Разойдитесь чуть-чуть! Да здесь же не развернуться, не отойти друг от друга!

Мужчины начали тесниться, сзади послышались недовольные возгласы, ведь кто-то терял места и уже не мог видеть бой.

В конце концов, сеньору Хименосу и Чико удалось раздвинуть зрителей на пару шагов.

— Черти! — закричал сеньор Хименос, и Чико, опустившись на колени, провёл большим куском мела толстую черту.

— Господа, сеньоры, вот здесь! — закричал Чико. — Правила, я думаю, вам хорошо известны: ногами не драться, не кусаться, ниже пояса не бить.

Хуан согласно кивнул головой и взглянул на своего соперника.

Тот стоял, набычившись, сжимая и разжимая пальцы. Казалось, что итальянец готовился к прыжку, чтобы вцепиться своими пальцами в горло Хуана и задушить соперника. Действительно, соперник был грозен, и Хуан почувствовал это.

Он уловил во взгляде своего соперника наглость и звероватость, и понял, что этот итальянец будет драться до конца и победить его будет далеко не так просто.

Итальянец поводил из стороны в сторону своей маленькой низколобой головой, затем несколько раз присел и подпрыгнул.

Хуан тоже развёл руки в стороны и потряс ими в воздухе. А затем зло и непримиримо взглянул на итальянца.

Но тот в ответ даже не ухмыльнулся. Он глядел на Хуана так, будто бы того и не существовало.

И Хуану стало немного не по себе.

— Ну, сеньоры, начинайте! — дал команду Чико и отскочил в сторону.

Хуан и итальянец двинулись навстречу друг другу. Они смотрели один другому в глаза, не решаясь нанести первый удар. Это противоречие длилось довольно долго. Все зрители молча следили за тем, как оба соперника, присматриваются друг к другу, не решаясь нанести первый удар.

Наконец итальянец сделал движение головой и кулак Хуана, просвистев, ударил Джулио в челюсть.

Тут же итальянец нанёс несколько ударов, но ни один из них не достиг цели, Хуан успел увернуться.

Послышались радостные вопли болельщиков Хуана и пронзительный крик Чико:

— Так его! Так его, Хуан, бей итальяшку, бей макаронника!

— Заткнись, щенок, голову откручу! — послышался крик итальянского болельщика.

Чико тут же смолк и отбежал на другую сторону — туда, где стояли болельщики Хуана.

А бойцы вновь стали присматриваться друг к другу, выжидая удобный момент для атаки.

— Да что вы тянете? Нападайте! — закричал сеньор Рози и стал колотить дном стакана о крышку стола.

Но, казалось, ни Хуан, ни Джулио, не слышали ни единого звука. Они сосредоточенно изучали друг друга, готовясь к нападению.

Хуан сделал обманный маневр и тут же огромные кулаки Джулио замелькали в воздухе.

А этого только и надо было Хуану Гонсало. Он поднырнул под руку своему сопернику и нанёс три сильных удара по печени.

Итальянец выгнулся.

Тогда Хуан отскочил и изо всей силы ударил итальянца в живот.

Тот выгнулся в другую сторону, но не упал.

А вот Хуан поскользнулся. Итальянец успел ударить его в плечо, и Хуан упал к ногам зрителей.

Те недовольно закричали.

Хуан тут же вскочил.

— Ах ты, гнусный макаронник, — прошептал парень, — я тебе сейчас устрою, ты меня попомнишь! — и он, пригнувшись, двинулся навстречу своему сопернику, который, вращая глазами, тоже направлялся к Хуану.

— Держись! Держись, Хуан! — слышались ободрительные возгласы.

Марианна, стоя на краю сцены, крепко сцепила руки, молитвенно сложа их перед собой.

— Господи, помоги ему, помоги, — шептала девушка.

Хуан решил больше не медлить, а атаковать. Он нанёс длинный удар с правой в челюсть итальянцу. Но, конечно же, такой удар не мог свалить с ног Джулио.

Он лишь покачнулся и, ещё более грозно завращав глазами, двинулся прямо на Хуана.

А тому только этого и надо было. Он увернулся от левой руки и стал наносить один удар за другим.

Но и итальянец оказался, не промах.

Хуан забыл то, о чём предупреждал Чико, а Джулио воспользовался запрещённым приёмом.

Он перехватил руку Хуана так, как её может перехватить только борец, и нанёс сильный удар по печени.

Всё покачнулось перед глазами Хуана. Потом закружились яркие пятна.

Хуан потряс головой, приходя в себя, и тут же увидел кулак, летящий ему прямо в голову.

Он успел немного отвернуть голову, но тут же второй удар сотряс его тело.

Кулаки Джулио буквально отшвырнули Хуана Гонсало на руки болельщиков.

— Держись, Хуан! Держись! Нападай, не давай ему спуску! — кричали болельщики.

— Так его! Так его, Джулио, этого гнусного испанца! Убей, уложи его на пол! — ревели итальянские болельщики.

Хуан пришёл в себя и на этот раз уже зло заскрежетал зубами, понимая, что бой будет очень тяжёлым.

— Держись, Хуан! Держись! — послышался голос Марианны, и ей вторил голос Сильвии.

Но Хуан даже не стал смотреть по сторонам, ему уже было не до того. Прикрывая голову, Хуан двинулся вперёд и поймал итальянца на том, что тот вновь хотел захватить его руку, применив запрещённый приём.

Хуан ушёл от удара и тут же нанёс три сокрушительнейших удара в голову.

Итальянец закачался. Из разбитого носа потекла кровь. Он качнулся и едва не упал.

Болельщики толкнули итальянца в спину, а он, покачиваясь, стоял перед Хуаном, явно не видя ничего вокруг.

— Да бей же его! Не щади! — закричал сеньор Рози.

— Бей его, бей, недоносок! — выходя из себя и не понимая, почему Хуан медлит, кричал сеньор Хименос.

— Бей его, Хуан, бей! — кричала Марианна.

Казалось, все только того и ждали, все только того и желают, чтобы Хуан буквально растерзал итальянца.

— Ну, давай же, давай, чего ты медлишь? Давай! — и болельщики испанцы стали скандировать: — Ху-ан, Ху-ан, бей!

Наконец итальянец пришёл в себя. Его глаза налились кровью, и он, как разъярённый бык, бросился на своего соперника.

Но Хуан ждал этого момента. Он увернулся и нанёс два удара по печени, а затем два сильнейших удара в живот.

Итальянец закачался, а Хуан стал методично бить его в голову. Но свалить такого крепкого бойца было не так-то легко.

Итальянец умел держать удары, в этом ему отказать нельзя было.

Зрители ликовали. Весь зал взорвался от восторга, вернее, не весь зал, а болельщики Хуана.

Они кричали, прыгали, бросали вверх шляпы, радуясь каждому новому удару своего кумира.

А Хуан старался вовсю. Он наносил серии ударов с правой и с левой, отходил на несколько шагов, а затем вновь бросался в атаку.

И в порыве атак Хуан забыл об элементарной осторожности, забыл, что Джулио серьёзный боец. И тот наказал его за это.

Подойдя слишком близко к итальянцу, Хуан немного замешкался, а для Джулио этого мгновения было достаточно, чтобы броситься на Хуана, зажать его руки под своими, и резко ударить головой в лицо Хуана. Затем Джулио отпустил руки, и пока Хуан приходил в себя, он успел нанести короткий удар в голову.

Хуан покачнулся, пытаясь увернуться, и упал на руки болельщиков.

Зал вздохнул. Прошла волна ропота.

— Вставай! Скорее вставай!

Сердце Марианны, которая видела этот удар, дрогнуло.

— Держись, Хуан, держись! — прокричал она.

— Ах, ты так, — прошипел Хуан, бросаясь в атаку.

Сейчас он вкладывал в каждый удар всю свою силу. И через полминуты итальянец с разбитым лицом лежал на полу.

А Хуан стоял над ним, зло, вращая глазами.

— Вот тебе, вот тебе, — шептал он.

Итальянец зашевелился, попытался подняться, но тут же вновь рухнул.

— А-а-а, — закричали зрители, — готов итальяшка, готов макаронник! Молодец, Хуан!

Сеньор Рози снял шляпу, глотнул рома и толкнул в бок сеньора Хименоса.

— Теперь, кажется, дело пошло на лад. Я чувствую запах победы, чувствую, — и сеньор Рози сделал движение пальцами так, словно он уже держал купюры и шелестел ими перед лицом владельца клуба.

Тот согласно закивал.

— Самое главное, сеньор Рози, это разозлить Хуана. Когда он зол, с ним никто не может сравниться.

Да-да, — согласно закивал головой сеньор Рози. — Послушай, — он толкнул в бок сеньора Хименоса, — пока здесь то да сё, пока мы приближаемся к победе, мне бы хотелось, чтобы вот этот клубничный пирожок сидел у меня на колене, — и сеньор Рози кивнул в сторону стоящей буквально в двух шагах от него Марианны.

Девушка с нескрываемым волнением смотрела туда, где шёл поединок, туда, где был её Хуан.

Сеньор Хименос согласно закивал головой. Да разве мог он отказать столь важному человеку, как сеньор Рози.

Владелец клуба подошёл к девушке и, тронув её за плечо, сказал:

— Сеньор Рози хочет, чтобы ты составила ему компанию.

Марианна тут же взглянула на сеньора Рози, на его гнусные бакенбарды, на его потное лицо, и отрицательно затрясла толовой:

— Нет-нет, сеньор Хименос, он же мне абсолютно не нравится.

— Слушай, — резко сказал сеньор Хименос, глядя прямо в глаза девушке, — когда ты пришла ко мне и попросила, работу, я тебе её дал. Так что выполняй теперь то, что я тебе грворю, ясно? — и он резко дёрнул Марианну за локоть.

Она испуганно огляделась по сторонам. Но ждать помощи девушке было неоткуда, и сеньор Хименос толкнул девушку на колени к сеньору Рози.

Тот сразу же обхватил девушку за талию и сунул ей в руку стакан с ромом.

— Пей, клубничный пирожок.

А себе он сунул в рот сигару, жадно затянулся и выпустил облако синеватого дыма, глядя на середину зала.

Наконец-то итальянец поднялся с пола. Он несколько мгновений постоял на коленях, затем вскочил на ноги и огляделся. Он всё понял и буквально затрясся от злости: как так, какой-то мальчишка, какой-то испанец уложил его на пол, знаменитого Джулио Ламберти, человека, которого в Сан-Диего никто не мог одолеть.

Хуан огляделся. И вдруг он увидел Марианну на коленях сеньора Рози.

— Ну, давай, давай, Хуан! — кричали зрители. — Нападай, не жди! Не дай ему прийти в себя!

Итальянец грузно бросился на Хуана, но было поздно. Хуан бил жестоко, вкладывая в удар всю свою злость и силу.

Итальянец качнулся, взмахнул руками и с окровавленным лицом рухнул на доски пола к ногам своих зрителей.

Зал взорвался ликованием.

А Хуан, расталкивая мужчин, стоящих плотным кольцом, двинулся к сцене туда, где сидел сеньор Рози и Марианна.

Зрители удивлённо смотрели на парня, по лицу которого текла кровь.

— Куда он бежит, что ему надо? Он что, струсил? Испугался? — переговаривались зрители.

— Да нет же, итальянец пока лежит.

Растолкав мужчин, Хуан добрался до сцены. Он вскочил на сцену, схватил Марианну за руку и оттащил в сторону.

Сеньор Рози пытался удержать девушку на коленях и тогда Хуан закричал:

— А ну, убери лапы, грязная свинья! — и толкнул сеньора Рози, который упал вместе со стулом.

— Ты что делаешь, Хуан? Ты что делаешь? — закричал сеньор Хименос. — Иди, дерись, итальянец уже встал!

— Не хочу, не буду! — закричал Хуан.

Но сеньор Хименос толкнул его на руки зрителей и те буквально понесли его к середине зала — туда, где уже стоял, злобно вращая глазами и тряся окровавленной головой итальянец.

— Марианна! Марианна! — кричал Хуан, пытаясь вырваться, но его передавали с рук на руки. — Марианна!

Наконец его опустили на землю. Он попытался побежать к сцене, но зрители стояли такой плотной стеной, что пробиться было невозможно.

— Да отойдите ж чёрту! Прочь! — кричал Хуан, расшвыривая зрителей.

Но это было бесполезно.

И ведь недаром Чико предупреждал Хуана о том, что Джулио любит вести нечестную борьбу, любит применять запрещённые приёмы.

Вот и сейчас итальянец следил за каждым движением Хуана, готовый броситься на него.

И когда Хуана, рвущегося к девушке, оттолкнули, и каблук его башмака заступил белую линию, начерченную на досках пола, итальянец бросился к своему сопернику и, вложил всю силу, нанёс сильнейший удар в поясницу Хуану.

Тот едва не переломился надвое. Он запрокинул голову, столь сильным был удар по позвоночнику.

А итальянец, захватив своей левой рукой руку Хуана, принялся правой, как кузнечным молотом, наносить удар за ударом по печени и в голову своему сопернику.

Хуан терял сознание, но продолжал держаться на ногах.

А Джулио Ламберти не давал ему упасть, не давал опуститься на доски. Методично нанося удар за ударом, он буквально убивал Хуана. А затем отпустил его, и Хуан, развернувшись, покачиваясь, ещё не придя в себя, не понимая, что к чему, бросился на итальянца.

А тот ударил Хуана в живот, затем дважды сильно ударил в голову, и Хуан, заливаясь кровью, медленно упал на руки болельщиков.

Все не верили происходящему. Ведь буквально несколько минут назад Хуан побеждал Джулио, и итальянец лежал на полу, а сейчас всё изменилось, сейчас на полу Хуан, а итальянец стоит над ним, потрясая окровавленными кулаками.

Марианна, поняв, что сейчас Хуана могут убить, бросилась со сцены в зал.

Но, конечно же, её не пустили, и она не смогла пробиться.

— Дерись, Хуан, дерись! Не сдавайся, дерись! — кричали зрители.

Они подняли Хуана на ноги, поставили и толкнули навстречу кулакам Джулио Ламберти.

А тот не стал раздумывать. Тот понимал, что другого шанса у него не будет, и стал бить Хуана.

Это был уже не бой, это было избиение.

Хуан падал, но тут же поднимался. А итальянец бил, валя Хуана на пол.

— Вставай! Вставай! — вопили зрители, потрясая кулаками с деньгами перед глазами Хуана. — Вставай, ты же можешь драться!

Сеньор Рози и сеньор Хименос буквально неистовствовали на сцене.

Рози стучал стаканом по столу и вопил:

— Вставай, вставай, гнусный недоносок! Я поставил на тебя деньги, я тебя купил! Вставай! Иди, подними этого мерзавца! — приказал сеньор Рози владельцу клуба.

— Сейчас, сеньор Рози, сейчас я всё устрою, он будет драться, будет, поверьте мне, — и сеньор Хименос, расшвыривая болельщиков, рвался туда, где Хуан корчился на полу, пытаясь подняться на ноги.

— Вставай, вставай, гнусный недоносок! — кричал сеньор Хименос. — Я и сеньор Рози поставили на тебя деньги, ты обещал драться, обещал победить, так вставай же!

— Нет, не могу, — прошептал Хуан, его глаза закрылись и он потерял сознание.

— Хуан, — бросился к нему Чико, — вставай, вставай, что с тобой?

— Не могу, Чико, — сказал Хуан и вновь потерял сознание.

— Ах ты, мерзавец, гнусный недоносок! — тряс за плечи Хуана сеньор Хименос.

Он схватил парня за волосы, приподнял, заглянул в лицо.

— Вставай! Вставай! — закричал он в самое ухо, но Хуан не отвечал.

— Боже, да он его убил! Убил! — закричала Марианна.

— Нокаут! Нокаут! — завопили зрители. — Нокаут!

Джулио Ламберти подошёл к своему сопернику, бесчувственно лежащему на полу, сорвал с него зелёный пояс, а затем вскинул руки вверх.

— Я победил! Победил! — закричал итальянец, и все его болельщики разразились воплями.

В зале началась потасовка. Итальянцы начали драться с испанцами и мексиканцами.

Марианна пробилась к Хуану, попыталась приподпять его.

Но девушку отшвырнул сеньор Хименос, ударил её по щеке.

Хуан будто что-то почувствовал и попытался приподняться.

— Эту грязь вышвырните из моего клуба! Вышвырните эту мерзость! — приказал Сеньор Хименос своим подручным, указывая ногой на распростёртое тело Хуана Гонсало.

— Нет! Нет! — закричала Марианна.

— И её тоже, если будет кричать, вышвырните следом! Какой мерзавец, какой негодяй! Такие деньги! — шептал сеньор Хименос, двигаясь к сцене.

Он был ужасно раздосадован. Ему казалось, что все над ним смеются, а самое главное — сеньор Рози. -

Тот смотрел на хозяина ночного клуба презрительно, так, как судья смотрит на преступника.

Сеньор Хименос развёл руками, дескать, вы сами всё видели, дескать, так получилось.

— Ладно, не расстраивайся, — вдруг вполне благодушно произнёс сеньор Рози, — хочу клубничный пирожок.

— Что? — прошептал сеньор Хименос.

— Клубничный пирожок, ведь я его так и не скушал.

— А, да, сеньор Рози, — сейчас организуем, — и он огляделся по сторонам.

Но Марианны нигде не было видно.

И тогда сеньор Хименос забежал за сцену в комнатку, где помещалась гримёрная и туалет.

Марианна и Сильвия сидели рядом, обнявшись, и плакали.

— Эй, ты! — закричал сеньор Хименос, врываясь в гримёрную.

— Я? — первой вскочила Сильвия.

— Да не ты, а вот эта новенькая. Ступай к сеньору Рози.

— Никуда я не пойду, — зло выкрикнула Марианна, — никуда!

От негодования она даже притопнула ногой.

— Как это не пойдёшь? Ты нанялась работать, так будь добра, а иначе я прикажу вышвырнуть тебя на улицу!

— А мне плевать!

— Ах, так! Тогда можешь считать, что ты нигде не работаешь. С сегодняшнего дня ты нигде не работаешь, и я ещё подумаю, может быть, вас вышвырнут и из заведения Клотильды, ясно? Так пойдёшь или нет?

Марианна дрожала. Она не могла принять решение, понимая, какие последствия повлечёт её отказ.

— Нет, нет, — выдавила из себя девушка.

— Ах, нет? Ну, тогда смотри.

Сеньор Рози покачивался на стуле и следил за двумя парами дерущихся итальянцев и испанцев.

Наконец, пришёл, Хименос и стал виновато объяснять.

— Понимаете, сеньор Рози, девушка ещё новенькая, ещё не обтёрлась, не обтесалась и не знает наших нравов и правил.

— Короче, она отказалась?

— Не то, чтобы отказалась, она просто очень нервничает и всего боится. Вы же понимаете, сеньор Рози, должно пройти хотя бы немного времени, а я ведь её только сегодня взял.

— А это, значит, был её братец?

— Ну да, они говорят, что брат и сестра, но мне кажется, здесь что-то не так, — хихикнул сеньор Хименос.

— Как это, не так?

— Ну, может быть, они никакие и не брат с сестрой. Сеньор Рози, я сейчас пришлю вам Сильвию.

— Сильвию? Эту… — и сеньор Рози показал руками, какая у Сильвии грудь.

Сеньор Хименос захохотал.

— Да-да, эту.

И уже через несколько минут Сильвия сидела на коленях у сеньора Рози и счастливо смеялась. Но её взгляд был очень грустным.

А трое мужчин растолкали Хуана, плеснули ему в лицо воды.

— А… что? Где я? — пробормотал Хуан.

— Да, парень, тебя поколотили. Этот итальянец тебя разделал под орех.

— Какой итальянец? — всё ещё ничего не соображая, бормотал Хуан Гонсало.

— Джулио Ламберти, — пробурчал мексиканец с седыми усами. — Давай, парень, одевайся, хозяин приказал вышвырнуть тебя на улицу.

— Какой хозяин? Зачем вышвырнуть?

— Сеньор Хименос, какой же ещё хозяин, у нас один хозяин.

Мужчины натянули на плечи Хуана рубаху, затем взяли его под руки, подняли с пола и выволокли на улицу. Они оттащили его немного от входа в клуб сеньора Хименоса. Постояли, посовещались.

— Слушай, Родриго, может быть, давай оттащим его, к прилавку, здесь как-то жалко бросать его в грязь.

— А, хозяин сказал, вышвырнуть и всё тут.

— Мало ли что сказал хозяин.

— Если хочешь, тогда тащи один.

Хуан слышал их разговор, но не мог ничего сказать в своё оправдание, не мог ничего попросить. Сознание то вдруг исчезало, то вновь возвращалось, и весь мир расплывался перед глазами Хуана. Всё тело нестерпимо болело, каждое движение приносило боль.

Бросай вот здесь, — сказал седоусый мексиканец.

Мужчины подтащили Хуана к прилавку и бросили на какие-то сложенные доски.

Хуан тут же потерял сознание.

Очнулся он от однообразного шуршания и скрежета.

«Что это? — подумал парень и, собрав силы, заставил себя открыть глаза.

Прямо перед ним сидел большой кот и грыз рыбью голову. Услышав, что Хуан шевельнулся, кот оставил рыбью голову и зло зашипел на Хуана.

— Не бойся, — выдавил из себя парень — не бойся меня.

Кот понял, что никаких злых намерений у этого лежащего на досках человека нет, вновь вцепился зубами в рыбью голову и стал её раздирать, скрежеща косточками.

Хуан ещё довольно долго лежал, пытаясь прийти в себя. Над ним было чёрное ночное небо с тусклой туманной луной.

От холода Хуана знобило, зубы начали стучать.

Наконец, он решился и с трудом сел. Невыносимо болел позвоночник, руки отказывались слушаться, во рту был постоянный странный привкус. Хуана тошнило.

Хуан осмотрелся и увидел, как по улице на ходулях движется фонарщик, зажигая один фонарь за другим,

— Сколько же прошло времени? — задал себе вопрос Хуан Гонсало, но так и не смог на него ответить.

Мысли путались, разлетались в разные стороны, выглядели какими-то отдельными словами, фрагментами, будто осколки огромного зеркала рассыпались, сохранив в себе изображение того, что было. И теперь Хуан, сидя на сырых досках, пытался собрать это зеркало, пытался сложить картину, пытался вспомнить всё то, что с ним произошло.

Чем больше он напрягал память, тем осколки памяти становились всё более и более мелкими, изображение рассыпалось. Он слышал и видел, как бредут по улице двое пьяных мексиканцев, слышал, как громко они переговариваются, обещая кого-то поймать и убить.

Но всё это совершенно не касалось Хуана, будто это была совершенно иная жизнь.

— Где Марианна? Где Марианна? — вдруг задал себе вопрос Хуан.

И тут же всё, что было рассыпано и разбросано, все тысячи осколков собрались в единое изображение. И Хуан всё вспомнил.

— Марианна… Марианна… — прошептал он и встал, покачнувшись.

Кот, который явно не ожидал, что этот человек сможет так быстро и легко подняться на ноги, испуганно метнулся к ящикам и оттуда засверкал на человека зелёными глазами.

— Не бойся, не бойся, — прошептал Хуан и, покачиваясь, теряя равновесие, двинулся по улице.

Он не пошёл к ночному клубу, а просто побрёл по улице. Он шёл, спотыкаясь, оглядываясь по сторонам, будто бы всё, что находилось вокруг, он видел впервые.

— Эй, амиго, — вдруг Хуан услышал хриповатый голос и остановился.

Из какой-то подворотни вышел старик.

— Иди сюда, парень, погрейся. — Перед Хуаном стоял старик в грязных отрепьях. — Идём, а то я вижу, ты не дойдёшь до дома.

— Да, наверное, не дойду, — прошептал Хуан.

— Пошли.

Старик взял Хуана за локоть и повёл перед собой.

В небольшом дворике, в железной бочке горел костёр. Жарко пылали уголья. У костра сидело две старухи, в таких же ужасных отрепьях, как и старик.

— Присаживайся, амиго.

Старик помог Хуану усесться на бревно рядом с костром.

Женщины с интересом стали рассматривать Хуана.

— О, парень, да кто тебя так избил, за что?

— Ни за что, я сам дрался.

— А-а, — старик закивал головой, — тогда понятно. Наверное, ты кулачный боец?

— Да, — кивнул головой Хуан Гонсало, — я кулачный боец, — и он протянул руки к костру.

Суставы были разбиты, и Хуан смотрел на свои руки немного брезгливо. А когда попытался пошевелить пальцами, почувствовал нестерпимую боль.

Старуха взяла ладонь Хуана в свои морщинистые руки и осмотрела раны.

— Ничего страшного, нигде ничего не сломано, так что, парень, можешь быть спокоен. Покажи вторую.

Хуан абсолютно спокойно подал вторую ладонь. Старуха осмотрела и её.

— Знаешь, это все мелочи, просто ссадины.

— Тогда хорошо, — кивнул Хуан.

Старик покопался в отрепьях и извлёк плоскую бутыль.

— Давай, парень, немного выпьем, — он щёлкнул пальцами, как это делают танцовщики, и одна из старух подала ему железную кружку.

Старик плеснул на дно, затем подал Хуану.

— Давай, парень, за знакомство.

— Спасибо, но мне не хочется.

— Выпей, сразу же поможет, полегчает, а то ты весь сжался.

Хуан сделал два глотка и поперхнулся. Ужасно саднило горло.

— Ну вот, сейчас тебе станет легче. Это крепкий напиток, так что будь спокоен, он поможет.

Вторая старуха протянула трясущуюся руку.

Старик подал ей кружку и тоже, плеснул на дно. Старуха жадно выпила.

Затем все собравшиеся у костра принялись смотреть на угли, на быстрые язычки пламени, перебегающие с одной головни на другую.

Старик тянул к пламени свои узловатые пальцы, и казалось, ещё мгновение и его руки с сухой, как пергамент, кожей, вспыхнут в пламени и сгорят. Но старику, видимо, было очень холодно. Он тянул руки все ближе и ближе к углям, будто надеялся, что пламя сможет отогреть его старческую кровь.

Наконец, Хуан поднялся.

— Я, пожалуй, пойду.

— Посиди ещё с нами, амиго. Ещё немного выпьем, а потом пойдёшь.

Хуан опустился на бревно, старик налил в кружку.

— Пей, пей, амиго, тебе это сегодня необходимо.

Хуан осушил кружку до дна.

— Ты хороший парень, и бог тебе поможет, я это вижу, — сказала старуха. — У меня когда-то тоже был такой сын, но его убили прямо на улице, закололи кинжалами. Только это было не здесь, это было на другом конце Мексики.

— А как вы попали в Сан-Диего? — спросил Хуан, чтобы хоть о чём-то поговорить с этими странными бродягами.

— Да очень просто. Земли у нас не было, и мы поехали искать счастье с мужем, — сказала старуха и, подперев голову рукой, стала смотреть на трепетные язычки пламени. — Поехали искать счастье, взяли с собой детей, приплыли в Мексику. Поначалу здесь всё было хорошо, но потом, случилось несчастье — началась холера. Муж и две дочери заболели и умерли, а я осталась одна с сыном. И куда я ни пыталась пойти, где ни пыталась устроиться, мне не удавалось. А потом я нанялась прачкой, стирала матросам одежду. — Жили мы с сыном на чердаке, и всё, возможно, было бы хорошо, но сына убили.

— Ну, хватит, хватит, Мария, — успокоил старуху старик, — а то ты сейчас опять расплачешься, опять пойдёшь бродить, и мне придётся тебя искать целую неделю.

— Нет, Хуан, я не буду плакать, у меня уже нет слёз.

— Хуан?

— Да, меня зовут Хуан, вернее, звали. Сейчас меня называет по имени только вот эта старуха. Остались мы с ней вдвоём, как две сироты.

— Понятно, — сказал Хуан Гонсало и, сунув руки в карманы, поднялся.

Он нащупал в кармане деньги, несколько измятых мелких купюр, вытащил их и отдал старику.

— Вот, возьмите, больше у меня ничего нет. Спасибо за помощь, сеньор Хуан.

Старик изумлённо посмотрел на парня, затем поднялся и учтиво поклонился, приподняв свою изодранную шляпу.

Хуан медленно побрёл по улицам. На этот раз Сан-Диего ему казался каким-то странным, незнакомым, враждебным. Он шёл по тёмным улицам, спотыкался, заглядывал в окна.

Там у людей шла своя жизнь. Кто-то сидел у пылающего камина, кто-то читал или шил, и только он, Хуан Гонсало, был несчастным во всём этом огромном городе. Даже у тех трёх стариков у костра было какое-то занятие, был какой-то смысл существования, а у него не было ничего: не было работы, не было Марианны. Ведь она сидела на коленях у этого мерзкого сеньора Рози, мерзкого и противного.

И именно из-за него всё случилось, именно из-за него Хуан проиграл бой итальянцу и не смог заработать денег, не смог уехать из Сан-Диего вместе с Марианной, уехать туда, где он мог бы добыть себе землю, а Марианна могла бы быть счастлива.

А сейчас всё потеряно, всё разрушено и впереди сплошная тьма.

Хуан свернул на освещённую улицу. Здесь у салуна толпились люди. Но Хуан не обращал на них внимание. Он медленно брёл, а когда его толкали, он даже не оглядывался. Ему уже было всё равно.

— Эй, парень! — послышался окрик.

Хуан остановился. Голос, прозвучавший за спиной, был властным и уверенным.

Хуан медленно обернулся. Перед ним стоял полицейский и протягивал Хуану какую-то бумажку.

— Посмотри, может, ты её знаешь?

Хуан взял бумажку и взглянул. Перед ним была фотография Марианны, только выглядела девушка несколько моложе, чем сейчас.

— Ты не знаешь, где найти эту девушку? Приехали из Испании её родители и даже объявили награду тому, кто найдёт её. Её зовут Марианна де Суэро. Награда очень приличная, парень, так что подумай.

— Нет, нет, не знаю, — замахал головой Хуан, понимая, что теперь он навсегда может потерять Марианну. — Не знаю, не знаю.

— Ну ладно, не знаешь, так не знаешь. Но если вдруг что узнаешь, — и полицейский назвал адрес, где ждут сообщение о Марианне.

И тут Хуан услышал какой-то знакомый голос. Он обернулся и увидел Диего Кортеса, разговаривающего с мужчинами. В его руках была такая же фотография, как и у полицейского.