Вызов

ГЛАВА 12

Галаэрон почувствовал толчок, а затем как чья-то рука легла на плечо, и осознал, что произошло невозможное — кто-то чужой подкрался к нему незаметно во время его очереди караулить. Он откатился от дерева, о которое облокачивался, и запутался в плотном плаще, хотя не помнил, что укрывался им.

— К оружию! — выкрикивая призыв, Нихмеду боялся, что уже слишком поздно. — На нас напали!

Несмотря на опутавший его плащ, эльф смог подняться на колени и встретиться лицом к лицу с атакующими. Однако его взгляд упёрся в недоумевающих людей и чрезвычайно встревоженного каменного великана.

— Это всего лишь мы, — сказала Вала. — Наверное, тебе что-то приснилось.

— Приснилось? — Галаэрон отбросил плащ и, вглядываясь в чащу за ними, потянулся к мечу. — Мне ничего не приснилось. Как мне вообще могло что-то присниться?

Вала закатила глаза:

— Это происходит со всеми, кто спит.

— Со всеми людьми, — поправил эльф. Он не был уверен, какое из двух предположений возмущало его больше — что люди приравниваются к эльфам, или что Галаэрон пренебрёг своим долгом и заснул. — И я не спал!

— Нет? — спросил низкорослый, круглолицый мужчина c глазами навыкат. Нихмеду потребовалось какое-то время, чтобы вспомнить, что тот делал в их компании. — Тогда что ты делаешь, когда глаза закрыты, и храпишь?

Для ночи было необычно светло, понял Галаэрон. Он нахмурился и посмотрел на восток, где над Серыми Вершинами висела аморфная светящаяся сфера. Даже несмотря на густую завесу плотных снеговых туч, не было никаких сомнений, что эта светлая жемчужина — утреннее солнце.

— Я заснул? — в голосе эльфа прозвучала очевидная тревога. — Прямо во время своего караула?

— Не переживай так. — Вала подняла его плащ со снега и подала Галаэрону. — Малик был начеку, а тебе был необходим отдых.

Нихмеду взял плащ и сел на корточки. Не было никаких сомнений, что после двух дней без Дремления он нуждался в отдыхе. Но случайно заснуть? Внезапно эльф почувствовал себя потерянным и опустошённым, как будто внутри него что-то оборвалось.

— Чего ты так разволновался? — к воину подошёл Мелегонт. — Эльфы спят. Я сам видел.

— Когда это нужно, — ответил Галаэрон. — Во время болезни или ранения, иногда в моменты отчаяния или когда становимся жертвами Мрака, чаще — в старости, когда приближается время отправляться на Запад.

Вала кивнула:

— Когда вы стремитесь избавиться от боли и забыться, не так уж отличаетесь от людей.

— Очень похожи, — признал Галаэрон, — вот только мы никогда не засыпаем случайно. Эльфы погружаются в сон осознанно.

— Какое же это благо! — воскликнул Малик. — Что касается меня, я бодрствую, когда стоило бы спать, и сплю, когда нужно бодрствовать. Только в этом году это дюжину раз едва не стоило мне жизни, — он помолчал мгновение, его губы странно изогнулись, будто в попытке не сболтнуть лишнего, затем мужчина всё-таки пробормотал:

— Я с трудом осмеливаюсь закрывать глаза от страха, что мне перережет горло эта арфистка, ведьма Руха!

Нихмеду нахмурился. Арфисты относились к немногим людям, которым обычно был открыт вход в Эвереску, и один лишь факт, что одного из членов этого ордена Нассер считал своим врагом, заставлял задуматься, можно ли ему доверять. С другой стороны человечек рисковал своей жизнью, спасая Галаэрона и Ариса от бехолдеров, к тому же конфликты между людьми не касались стража гробниц Эверески.

Вала и Мелегонт, казалось, заинтересовались откровениями Малика ещё меньше, чем эльф. Женщина сжала губы, как бы поражаясь, с чего Нассер вообще решил, что им есть до этого дело, а волшебник теребил бороду и изучал Нихмеду.

Наконец, он сказал:

— Спасение Ариса прошло не совсем так, как мы планировали. Насколько тяжело тебе пришлось с магией, что я показал тебе?

— Я помню холод, — ответил Галаэрон. — Тогда не из чего было выбирать.

Лицо волшебника немедленно потемнело:

— Глупец! Разве я не предостерегал тебя от соблазна испытывать свои возможности с этой магией?

— Я не испытывал, — возразил Нихмеду. — Другого выбора просто не было.

— Выбор всегда есть, — произнёс Мелегонт. — Было бы лучше отдать своё тело бехолдерам, чем дух — тени.

Волшебник подошёл и обхватил голову эльфа руками, запрокинул её, и зафиксировал веки в открытом положении.

— Вот она. Ты впустил свою тень внутрь.

У Галаэрона похолодело в животе:

— Вытащи её!

— Я не могу, — Мелегонт отпустил эльфа и отошёл назад. — Тебе придётся научиться контролировать её, прежде чем она научится контролировать тебя.

— Контролировать? Как?

— Осторожно, очень осторожно, — ответил волшебник. — Тени очень коварны. Она попытается извратить твою сущность, заставить видеть тьму во всём вокруг.

— Видеть тьму? — переспросил Галаэрон. — Ты имеешь в виду тёмные мотивы?

— В каком-то смысле да. Если есть свет, обязательно есть тень. И то, что внутри тебя теперь, заставит смотреть на тень вместо света, видеть, что любой благородный поступок может быть эгоистичным. Постепенно ты начнёшь обращать внимание сначала на тьму. Когда это произойдет, ты превратишься в свою тень.

У Нихмеду пересохло во рту, он не смог промолвить больше ни слова.

— Галаэрон, тебе придётся овладеть самым сложным искусством, — продолжил волшебник. — Ты всегда должен контролировать себя и смотреть на свет прежде, чем на тень.

— Это будет тяжело, — Нихмеду подумал о подозрениях, мучавших его уже несколько дней, и о решение скрыть то, с какой силой холодная магия поглотила его во время сражения с багбирами. — Зачем ты вообще показал мне эту магию?

— Неужели ты настолько слаб? — Мелегонт схватил его за руку и заставил встать на ноги. — Я преподнёс тебе самый ценный в мире дар, а ты называешь его ядом. Твоя тень уже побеждает, эльф.

Слова словно кулак ударили Галаэрона — его проблемы с погружением в Дремление появились одновременно с подозрениями на счет личности Мелегонта. Могла ли тень оказаться внутри него уже тогда? Несмотря на то, что было холодно, эльфа бросило в жар.

— Я должен был сказать тебе кое-что по поводу схватки с багбирами, — произнёс Нихмеду.

— Новая магия поглотила тебя?

— Без всякого призыва, — ответил Галаэрон. — Когда я произносил свои обычные заклинания, она сама хлынула в меня. Мне пришлось сосредоточиться, чтобы избавиться от её присутствия.

Волшебник кивнул:

— Грозящая смерть каким-то образом приближает тебя к тени, — Мелегонт внимательно посмотрел на собеседника. — А то, что ты утаил это от меня, усложняет ситуацию.

— Ты сам много чего скрываешь, — даже сам эльф заметил в своём голосе оттенок самозащиты. — А после того, как ты натравил иллитида на лорда Имесфора, у меня были основания сомневаться в тебе.

— Мы уже обсуждали это. Если мои объяснения не удовлетворили тебя, стоило сказать об этом, — голосу Мелегонта не доставало привычного спокойствия. — Это настоящая битва, эльф, и я не уверен, что ты хочешь победить.

Сердце Нихмеду замерло.

— Мне не нужна эта магия. Ты же можешь что-то сделать.

— Могу, — волшебник многозначительно взглянул на меч Валы. — И, если ты проиграешь, я это сделаю.

— Неужели всё так серьёзно?

— Да, — сказал Мелегонт. — Я здесь не для того, чтобы впустить в этот мир ещё одно зло.

— Я тоже, поэтому хочу, чтобы ты пообещал, — Галаэрон повернулся в Вале. — И ты тоже.

Девушка приподняла бровь и бросила взгляд на волшебника, когда тот мрачно кивнул, пожала плечами и, казалось, немного расстроилась:

— Надеюсь, ты понимаешь, о чём просишь.

— Он всего лишь просит сделать то, что будет правильно, — сказал Мелегонт. Он встревожено посмотрел на восток, где находился перевал Тысячи Ликов, скрытый за пеленой снега и деревьями, но намного ближе к путешественникам, чем они бы того желали. — Надо выдвигаться. Бехолдеры будут нас искать…

— Я покажу безопасную дорогу, — впервые за долгое время заговорил Арис. — Вы же направляетесь к реке Делимбир?

— Да, только немного дальше, — ответил волшебник. — В любом случае для начала было бы неплохо.

— Тогда за мной.

Великан вышел из узкого ущелья, где спутники разбили лагерь, и зашагал сквозь пургу. Мелегонт последовал за ним, утопая по колено в снегу. Даже учитывая помощь лошади Малика, которая прокладывала путь, им с трудом удавалось не терять из вида очертания фигуры гиганта в этом шторме.

Галаэрон едва заметил, как склон, по которому они взбирались, становился всё круче. Он никак не мог отделаться от страха — страха перед тем, кем он может стать, и что ещё хуже, кем он может перестать быть. Эльфы, которые теряли способность погружаться в Дремление, очень быстро совершенно менялись. Лишённые возможности общаться с себе подобными, они становились безмерно печальными и одинокими. В конце концов, такие волки-одиночки чахли от отчаяния и покидали свой дом, предпочитая жить отшельниками или даже среди людей, чем постоянно страдать от напоминания о блаженстве, которое им больше не испытать.

Нихмеду не был уверен, хватит ли у него сил противостоять тени без связи со своими товарищами. Даже сейчас казалось логичным опасаться Мелегонта. Люди хорошо известны своим коварством, к тому же скрытность волшебника определенно вызывала недоверие. Почему он не сказал, кого он надеялся найти, или зачем он изучал фаэриммов, или откуда взялась эта новая магия?

Эльфа посещала мысль, что предостережение Мелегонта могут быть уловкой, чтобы заставить его сомневаться в своих собственных подозрениях. Это же очевидно, что нет лучшего способа подавить чьё-то недоверие, чем сделать его объектом страха. Едва эта мысль успела пронестись в сознании Галаэрона, как уже следующая принесла предположение, что это тень спровоцировала предыдущую. Нихмеду начал движение по иллюзорной спирали, где каждая идея оборачивалась против себя самой, и ни одному суждению нельзя доверять. Ему показалось, что под снегом больше нет твёрдой поверхности, и он двигался по кругу, пока не устал бороться и просто не отдался на волю пурге.

Спустя какое-то время путешественники пересекли белый высокогорный луг и подошли к глубокой впадине на склоне, заваленной снегом. Арис сказал остальным отойти в сторону на безопасное расстояние, а сам сложил ладони воронкой и пронзительно закричал. Раздался слабый грохот, такой тихий и низкий, что Галаэрон скорее почувствовал его, нежели услышал. В следующее мгновение страшная лавина схлынула со склона и накрыла луг.

Арис подождал несколько минут, пока снег полностью не остановится, затем указал на гору:

— Гребень этой горы спускается к долине Делимбира. Идите по самому хребту к реке. Деревья здесь такие высокие и мощные, что вас никто не увидит, кроме нескольких каменных великанов, которые используют некоторые тропы. Вместо того чтобы прятаться от них, расскажите, что вы для меня сделали, и они не причинят вреда.

— А как же ты, Арис? — спросил Галаэрон. — С тобой всё будет в порядке?

— Не думаю, — голос великана был полон гнева и звучал так низко, что, казалось, ещё одна лавина несётся по склону. Он отломил верхушку тридцатифутовой сосны и начал обламывать боковые ветви. — Резня в моём селении была ужасна, но то, что эти глаза сделали с Пещерами Сказаний… за разрушение результатов трудов двух тысяч лет я заставлю их заплатить.

— Печально, но у тебя не получится, — произнёс Мелегонт. — По крайней мере, не в одиночку. Тебе помогут твои сородичи?

Великан покачал головой:

— Я ни за что не попрошу о таком. Не они в ответе за это.

— Нет, это мы, — ответил волшебник. — Может быть даже больше, чем ты.

Глаза Малика расширились:

— Думай, что говоришь, и кому ты это говоришь! — он вытянул шею в направлении Ариса. — Волшебник имеет в виду себя.

Великан не обратил ни малейшего внимания на коротышку и опустился на колени рядом с Мелегонтом:

— Поясни.

— Ты слышал о фаэриммах? — спросил волшебник.

Гигант кивнул:

— Я видел их изображения на некоторых старых фресках. Жестокая и могущественная раса, судя по высеченным картинам.

— И коварная, — добавил Мелегонт. — Хотя бехолдеры могут и не отдавать себе отчёт, но фаэриммы их господа. Фаэриммы послали их к Тысяче Ликов, чтобы отыскать нас.

— Никто не сравнится по глупости с честным! — воскликнул Нассер, взбираясь на лошадь. — Молю, не убивай нас всех!

Ни Арис, ни кто-либо ещё не обращал внимание на Малика. Гиганту потребовалось время, чтобы осмыслить слова волшебника, затем он потёр свой длинный подбородок и повернулся к Галаэрону.

— Даже сознавая, что они ищут вас, вы рисковали жизнями, чтобы спасти меня?

Эльф кивнул:

— Я бы не смог оставить тебя и спокойно жить дальше.

— Ты с трудом выжил, спасая меня, — произнёс великан. — Твой поступок был не особенно мудрым.

— Однако умнее, чем возвращаться в одиночку к бехолдерам, — сказал Мелегонт. — Мы бы присоединились к тебе, если бы могли, но существует зло пострашнее, и нам надо продолжать свой путь.

— Достаточно того, что вы спасли меня, — понимающе заверил Арис.

— Ты бы оказал большую услугу, если бы не растрачивал наши труды понапрасну, нападая на такое количество бехолдеров в одиночку, — продолжил Мелегонт. — Тебе повезёт, если получится убить одного или двух.

— Тогда правосудие свершится для одного или двух, — великан взглянул в сторону Галаэрона и поднялся. — Как я смогу жить спокойно, если не попытаюсь сделать даже эту мелочь, чтобы отомстить за своё селение?

— Сможешь, если сделаешь больше, — заверил эльф. Он прекрасно понимал чувства Ариса, ведь ощущал то же самое, когда фаэриммы захватили Эвереску. — Разве не будет лучше поразить того, кто действительно в ответе за произошедшее в Тысяче Ликов?

— Как я могу это сделать? — нахмурился каменный великан.

— Пойти с нами, — подсказал волшебник, продолжая мысль Нихмеду. — Мы поклялись сокрушить фаэриммов, тех самых, которые послали бехолдеров в Тысячу Ликов.

Арис размышлял над этим дольше десяти минут, не так уж и долго для каменного великана, а потом сказал:

— Взамен ты должен пообещать мне кое-что.

— Если это в моих силах, — ответил волшебник.

— Я думаю, да, — заверил Арис. — Ты должен пообещать принимать мою помощь до конца. Если есть способ отомстить за Тысячу Ликов, я должен участвовать.

— Договорились, — произнёс Мелегонт. — Кроме того, я даю слово, что бехолдеры, которые лишили тебя дома, покинут этот мир. Ещё до того, как всё закончится, они пожалеют о дне, когда направили глаза на твоё селение.

— По рукам, — Арис наклонился и вытащил Малика из седла.

— Что ты творишь? — Нассер выхватил крошечный кинжал из складок плаща и начал им размахивать. — Я тебя предупреждаю…

— Подъём слишком крутой, — пояснил великан. Не обратив особого внимания на миниатюрное оружие, он опустил коротышку на землю и потянулся к лошади. — Я понесу это.

Арис засунул животное себе под мышку и зашагал вверх по склону, очевидно не заметив того, что лошадь била копытами и испуганно ржала. Малик заторопился следом, упрашивая великана не делать больно Келде и бормоча что-то о её комфорте.

Галаэрон и остальные пошли за ними, и уже очень скоро они следовали по заснеженному хребту к бескрайней долине Делимбира. Благодаря гиганту, который прокладывал дорогу, путешественники продвигались быстро. Потребовалось всего полтора дня, чтобы добраться до подножия гор, однако хватило бы и одного, если бы не две «короткие» остановки, чтобы Арис мог предупредить сородичей, направляющихся в противоположном направлении, о бехолдерах.

Когда Галаэрон слушал полное горечи описание судьбы Тысячи Ликов, он вернулся мыслями к Эвереске. Наверняка его город остался нетронут. Даже фаэриммы не смогли бы пробить брешь в мифале — по крайней мере, не так быстро. Или смогли? По словам Мелегонта, фаэриммы Мифа Драннора были привлечены именно мифалом, и они особенно искусно пользовались магией. Что если они знали, как сломать защиту? Как только враги проникнут в город, даже маги-стражи не смогут изгнать их. Нихмеду постигнет та же участь, что и Ариса — он станет одиночкой, живущим только ради мести. В случае с каменным великаном это было невыразимо трагично. В случае с эльфом, в особенности вынужденным бороться со своей тенью, это будет неслыханно жестоко.

Галаэрон страстно желал передвигаться быстрее, настоять, чтобы Мелегонт использовал заклинания и ускорил их, даже снова путешествовать по Грани Тени, но он понимал, что лучше не предлагать ничего такого. После битвы в Тысяче Ликов фаэриммы наверняка прочёсывали округу в поисках малейшего намёка на волшебство, даже странная магия Мелегонта оставляла легчайшее волнение в мире, которое могло привлечь взгляд внимательного наблюдателя. Мудрее было избегать любых проявлений волшебства и позволить метели скрывать их.

Путешествие через долину прошло не так легко. Спутники были примерно на полпути, когда пурга внезапно закончилась и оставила их на открытом пространстве в миле от реки. Не стало ветра, который заметал их следы, поэтому отряд багбиров быстро выследил путешественников и начал преследование. Вместо того чтобы использовать магию для уничтожения источника опасности, попутчики бросились к реке и пересекли её по льду. Когда багбиры последовали за ними, Арис швырнул несколько валунов в отряд, от чего лёд раскололся, и холодная вода поглотила преследователей.

В полдень следующего дня удача изменила спутникам, когда на горизонте появились две серые сферы. Сначала путники делали вид, что не замечают преследователей, в надежде на необдуманную атаку врагов. Однако глаз-тираны не заглотили наживку, поэтому Мелегонт решил прибегнуть к заклинаниям. Бехолдеры тут же исчезли из вида. Приблизительно через полчаса Галаэрон мельком увидел одно из существ, всё ещё следующее за ними. Второго нигде не было видно.

— Он направился за помощью, — предположила Вала.

— Если нам повезёт, это будут только бехолдеры, — кивнул Нихмеду.

— Только бехолдеры? — Малик открыл рот от удивления. — Ты так же безумен, как рогоносец в гареме!

— Бехолдеры предпочтительнее фаэриммов, — пояснил Мелегонт. — Если только ты не хочешь сразиться с нашими врагами в одиночку, тогда самое время разойтись.

— И ты пошлёшь ваших преследователей за мной? — тёмные глаза Нассера заискрились негодованием. — Я не такой простак, каким кажусь, старик.

— Я тебя предупредил, — пожал плечами волшебник.

Мелегонт отщипнул кусочек теневого шёлка от плаща и вывел на снегу замысловатый призрачный узор. Когда всё было готово, волшебник вместе с эльфом наложил заклинание полёта на каждого, включая ошарашенную кобылу Малика, и путники понеслись к Высокому лесу. Бехолдер предпочёл не приближаться к таинственным знакам, оставленным на снегу, и облетел их по большой дуге, но, тем не менее то и дело появлялся на горизонте, напоминая компании о нависшей над ней опасности.

Наконец путники добрались до Высокого леса и плавно приземлились среди деревьев. Враг остановился за холмом и парил там, вытянув один глазной стебелёк над вершиной. Несколько остальных глаз тоже то показывались, то скрывались, вращаясь во все стороны в ожидании подкрепления.

— Вот теперь они попались, — сказал Мелегонт, оторвал ещё клочок теневого шёлка и отделил от него одну нить, которую натянул между двумя деревьями. — Мы почти в Карсе.

— В Карсе? — удивился Нассер. — Зачем нам туда?

— Не всем нам, — с этими словами волшебник передал Галаэрону второй лоскут призрачной ткани и дал знак разделить его на нити. — Как только здесь всё закончится, расстаться и пойти разными путями будет безопасно. Уверен, тебе так же не терпится заняться своими делами, как нам нашими.

— У меня нет никаких дел, — коротышка помолчал, словно только это он и хотел сказать, затем медленно наклонил голову набок и добавил:

— Кроме вас.

— Нас? — Мелегонт продолжал натягивать призрачные нити между деревьями. — И что же у тебя за дела с нами?

Малик побледнел и пролепетал:

— Ничего особенного… просто…

Окончание предложения утонуло в ужасном треске из леса позади них. Эльф обернулся и увидел, как огромный дуб, направляясь к ним, дико размахивал ветвями и издавал сердитые вопли из перекошенного дупла.

— Нет! — прогрохотало дерево и, едва не задев голову Галаэрона, протянуло одну ветвь к нитям, которые привязал эльф. Ветка прошла сквозь волокно, не встретив сопротивления. Сильнейшая дрожь пробежала по дубовой кроне из золотых листьев, и дерево добавило, потрясая суком перед лицом Нихмеду:

— Только не в моём лесу!

— Мы не причиним вреда л-лесу, — запинаясь, произнёс эльф. Галаэрон, наконец, пришёл в себя от удивления и понял, что дуб на самом деле трент с длинной бородой из зелёного мха и стволом в двенадцать футов в обхвате, древнейший из всех, что ему доводилось видеть. Сообразив, что существу не понравится деревянная дубина Ариса, воин дал великану знак продолжать наблюдать за кромкой леса и снова повернулся к тренту.

— Нам приходится принимать меры, чтобы защититься. Нас преследуют бехолдеры.

— Один бехолдер. Глаза у меня есть, — в подтверждение своих слов дуб моргнул парой отверстий, которые располагались на высоте более пятнадцати футов и у нормального дерева были бы не чем иным, как следами от отвалившихся сучков. — К тому же ваше благополучие меня не волнует. С твоей магией что-то не так, и в моем лесу ей не место.

— Действительно, это не обычные двеомеры, — вмешался Мелегонт, — но это не делает их неправильными.

— Не для Высокого леса, — трент ещё раз попытался смахнуть призрачную сеть, но снова потерпев неудачу, повернулся к Галаэрону. — Убери это.

Эльф начал сматывать шёлк в клубок, ощущая на себе хмурый взгляд волшебника.

— Что ты делаешь?

— Это дом Турланга, — пояснил Нихмеду, догадавшись, как зовут дуб. Только Турланг, славный правитель Высокого леса, мог быть таким огромным и древним.

— Мы должны уважать его желания.

Мелегонт закатил глаза.

— Ты же понимаешь, это значит, что они доберутся до нас? — он бросил взгляд на Турланга и добавил:

— И здесь произойдёт сражение.

— Шорохи Форна донесли о твоём даре Забытому лесу, Тенебородый, поэтому одну угрозу я прощу, — трент со скрипом нагнулся и уставился волшебнику в глаза. — Его шорохи также донесли о неудачах, преследующих тебя, а мне не нужны магические личинки в моём лесу.

— В таком случае было бы хорошо, если бы ты помог нам, — волшебник махнул рукой в сторону Галаэрона и других. — Мы все поклялись вернуть фаэриммов в их тюрьму, а необходимая для этого помощь находится в твоём лесу, в храме Карса.

Турланг выпрямился в полный рост:

— Какого рода помощь тебе нужна от Вулгрета? То, что ты причисляешь лича к своим друзьям, доказывает, что я был прав, чувствуя в тебе зло.

По спине Галаэрона пробежал холодок.

— Лич? — переспросил он, осознав, наконец, причину, по которой Мелегонт скрывал подробности о необходимом им помощнике. — О чём ещё ты нам солгал?

— Остерегайся тени, мой друг, — волшебник погрозил Галаэрону пальцем и, повернувшись снова к Турлангу, сказал:

— Вулгрет мне не друг, но для каждого сокровища найдется страж. Я намерен заключить с ним сделку, однако не такую, которая приходит тебе на ум.

Турланг замер тихий и неподвижный, скорее всего раздумывая, чему верить — словам Мелегонта или «привкусу» зла в их компании. Дело могло быть не только в волшебнике; Галаэрон опасался, что враждебность, которую ощущал трент, исходила от его собственного тёмного духа. Даже стараясь изо всех сил, эльф не мог перестать видеть в основе каждого поступка самые эгоистичные мотивы. Мелегонт надеялся заключить сделку со злобным личем. Малик хотел похитить секрет теневой магии. Турланг отказывал в помощи из-за страха перед местью фаэриммов. Нихмеду безнадёжно проигрывал битву с тенью.

Он вышел вперёд и встал прямо перед трентом.

— Турланг, о котором мне рассказывала моя мама, никогда не отвернулся бы от друга леса.

— Этого не сделал бы и тот, что стоит перед тобой, — ответил дуб, — если бы был уверен, что вы друзья леса.

— В таком случае ты не прогонишь нас, — когда Галаэрон простёр руки над своими спутниками, он увидел только Мелегонта, Валу и Ариса, всё ещё наблюдающего за кромкой леса. Ни Нассера, ни его кобылы нигде не было видно, скорее всего, коротышка решил воспользоваться советом волшебника и удалиться.

— Клянусь своей жизнью, никто из присутствующих здесь не причинит вреда Высокому лесу и не позволит никакому злу проникнуть сюда из-за его действий или бездействия.

Турланг долго смотрел на него, затем сказал:

— Твоя жизнь для меня ничего не значит. Я понял, что ты из Эверески по твоей одежде и речи, но не доверяю я тьме, скрытой в тебе.

— Приближается много глазастых демонов, — крикнул Арис издалека.

— Сколько? — отозвалась Вала, в любое время готовая возглавить сражение.

— Слишком далеко, чтобы сказать точно, — ответил великан. — Они выглядят пока крохотными точками, но с ними что-то похожее на песчаного демона.

Галаэрон обменялся с девушкой встревоженными взглядами, а Мелегонт потерял последнее терпение.

— Времени совсем не осталось, древо, — прорычал волшебник. — Есть вещи поважнее твоего леса, поэтому мы пройдём…

— Наши действия не будут противоречить воле Турланга, — перебил Нихмеду. Даже если бы Мелегонт был достаточно могуществен, чтобы сразить трента и его многочисленных союзников — а, по мнению Галаэрона, битва могла вот-вот разразиться, хотя волшебник и не сознавал этого, — эльфу сама мысль бросить вызов властелину леса на его территории казалась безнравственной и ужасной, сравнимой с предательством. Нихмеду повернулся к тренту:

— Если великий Турланг не доверяет моему слову, я уверен, что он поверит обещанию моей матери.

— Ты готов предложить жизнь матери вместо своей? — в голосе могучего дуба звучало осуждение. — Кто же эта удачливая эльфийка?

— Моргвэйс Ночной Луг, — погасив волну гнева, ответил Галаэрон.

— Моргвэйс? — наросты из коры над глазами властелина леса поползли вверх.

— Народу Высокого Леса она известна как Моргвэйс Алая, — кивнул Нихмеду.

Вала и Мелегонт обменялись удивлёнными взглядами. Трент надолго задумался над предложением эльфа; в это время Арис продолжал описывать, что он видит.

— Они крошечные шарики… их шесть, и что-то похожее на воронку с хвостом. Тот, что скрывался за холмом, летит им навстречу…

Наконец Турланг заговорил.

— Если вы солгали мне, вы заплатите за это жизнями, — он обвёл компанию взглядом и добавил:

— Все вы.

— Согласен, — ответил Галаэрон.

Вала и Мелегонт поторопились кивнуть, выражая согласие, а Арис сказал:

— Моя жизнь принадлежит эльфу.

— В таком случае мы договорились, — трент опустил обе ветви. — Отдайте мне своё оружие и пообещайте не прибегать к помощи тёмной магии, пока не войдете в Жуткий лес.

Нихмеду отстегнул ножны и опустил их на ложе из спутанных веток:

— Как пожелаешь.

Вала сняла пояс и обмотала его вокруг эфеса меча, чтобы чёрный клинок не выскользнул случайно, затем положила его рядом с оружием эльфа. Мелегонт достал кинжал в ножнах, но не сразу опустил его на ветки.

— Я с легкостью готов расстаться с кинжалом, — пояснил волшебник, — но мне может потребоваться магия, чтобы сбить с толку наших врагов.

— Они будут озадачены, — промолвил Турланг. — Я позабочусь об этом.

— Они не обычные существа, — предупредил Мелегонт. — Фаэриммов не обмануть обычным волшебством, а бехолдеры могут развеять магию одним взглядом.

— Я не буду использовать магию, чтобы направить их по ложному следу, — в голосе трента зазвучало необычное для него раздражение. — Так ты даёшь слово или нет?

Мелегонт с нерешительностью посмотрел на Галаэрона.

— Пора принять решение, — сказал эльф. — Жизнь моей матери зависит от того, сдержишь ты слово или нарушишь его.

Издалека раздался голос Ариса:

— Они разделяются и становятся невидимыми — трусы!

Мелегонт всё ещё смотрел на Галаэрона.

— Ты уверен?

— Это единственный возможный путь, — ответил Нихмеду.

— Что ж, я обещаю, — пожал плечами волшебник.

Турланг внимательно смотрел на Мелегонта около минуты, прежде чем перевести взгляд на Ариса:

— Ты готов, великан?

Ещё мгновение гигант вглядывался вдаль, его губы изогнулись в гневном оскале. Когда он наконец-то кивнул и отступил под деревья, глаза великана были холодными, словно лёд.

— Выдвигаемся.

Турланг протянул ветвь к дубинке великана:

— Твоё оружие.

Арис отдал его. Трент подержал кусок дерева на вытянутой ветви, внимательно изучая его какое-то время, затем, словно осознал, что предмет был когда-то частью целого ствола. На лице властелина леса появилось странное выражение печали и отвращения, после чего могучий дуб швырнул дубину в снег. Древесина сразу же потемнела, стала мягкой и рассыпалась в труху, смешавшись со слоем перегноя на земле.

— Вот теперь мы можем идти.

Турланг направился в чащу леса, его гигантское тело скользило между деревьев так же изящно, как любой эльф. Галаэрон сделал знак остальным следовать за ним, а сам зашагал последним рядом с Валой.

Она наклонилась к нему:

— Ты видел, куда делся Малик?

— Ни следа копыта, — ответил Нихмеду. Он оглянулся и был ничуть не удивлён увидеть, что дюжины деревьев образовали густую рощу, в то время как примерно столько же друидов скользили из стороны в сторону, пряча следы путешественников и создавая ложную тропу в противоположном направлении.

— Но я очень надеюсь, что он не пошёл на юг.