Вызов

ГЛАВА 5

Залатать Стену Шарнов к полудню двадцать первого числа высшим магам не удалось. Не удалось им её починить и к закату, и даже к глубокой ночи. Лорд Дуирсар, благодарный за оказанную ранее помощь Мелегонта, держал семью Нихмеду в курсе событий с помощью посыльных птиц. Киньон потерял группу стражей гробниц, когда они прошли вторую ловушку человеческого мага и застали врасплох пару фаэриммов. Высшие маги уничтожили монстров потоком молний и огня, но битва оказалась утомительной, и им пришлось вернуться на поверхность.

Мелегонт передал им, чтобы они избегали прямого нападения на фаэриммов, потому что эти монстры часто поглощают магию, отражая обратно в волшебников, или просто используют энергию, чтобы подлечиться. Лорд Дуирсар поблагодарил за совет и сказал, что передаст его.

К тому времени, как из Эверески телепортировались ещё несколько высших магов и новая группа стражей гробниц, полдюжины фаэриммов проскользнули в тоннели дварфов и исчезли. Чтобы их найти и обезвредить, с холмов Серого Покрова телепортировали ещё две группы стражей. Одна из них пропала без вести, а уцелевшие члены второй вернулись с добрыми вестями, что им удалось ранить одного из монстров.

Мелегонт предложил прийти вместе с Валой и её людьми и присоединиться к сражающимся, но лорд Дуирсар, поблагодарив за заботу, ответил, что для них будет лучше оставаться в Эвереске. Все стражи гробниц получили распоряжение явиться в расположение Колледжа Магии и Оружия. В списках вызванных не было Галаэрона, а Такари к тому моменту уже отправилась в Высокий лес. Эамонда и остальных уже присоединили к какому-то отряду.

Киньон Колбатин добрался до Стены Шарнов с десятью стражами и двумя из трёх имевшихся в его распоряжении высшими магами. Изучив брешь, чародеи пришли к выводу, что для того, чтобы её заделать, им понадобиться третий. Киньон, разбиравшийся в сложных схемах высшего волшебства не лучше любого непосвящённого в магическое искусство, пришёл в ярость. Пока он кричал, из-под Анороха выбрались ещё два фаэримма. Во время боя Киньон нашёл чёрный меч и с его помощью убил обоих монстров, сильно отморозив руку, но сохранив жизнь одному из магов. Прежде чем отступить, он велел четырём оставшимся в живых членам своего отряда обыскать тоннели в поисках чёрных мечей. Они нашли шестнадцать штук, и Вала потребовала, чтобы их вернули ей, потому как мечи — фамильные реликвии, передаваемые на протяжении пяти поколений. Абсолютно не впечатлённый родословной оружия лорд Дуирсар всё же пообещал вернуть их после сражения. А до тех пор он надеялся, что женщина не будет против, если мастер стражи гробниц Колбатин использует их в бою. Он так же уточнил — нет ли способа сделать так, чтобы рукояти не отмораживали руки державшим их? К сожалению, такого способа не было. Магия клинков была привязана к владеющим ими семьям. Мелегонт снова предложил присоединиться к битве. Лорд Дуирсар поблагодарил за предложение и отметил, что уже говорил об этой возможности с Киньоном и высшим магом, чьего имени человеку так и не раскрыли. После долгого обсуждения они пришли к решению, что примут во внимание предложение человеческого мага, но выразили опасение, что на данном этапе смесь методов борьбы скорее создаст новые проблемы, нежели поможет решить текущие. Стража Долины, Кавалерия Пера и армия Эверески стояли наготове. Все стражи гробниц, которые умели телепортироваться, получили распоряжение немедленно явиться в гробницу Вишаан, остальным приказали отправиться туда верхом. Чтобы задействовать телепортацию, магов уже не хватало.

Галаэрон пытался справиться с собственным раздражением, гуляя по Эвереске вместе с Валой и её людьми. Они побывали в Парящих Садах Эирдри Фэйньи, в Пещере Стонов, в башне, которая была выше Восточной Вершины — с её верхушки они видели гробницу Вишаан и расположившуюся вокруг неё армию. По крайней мере, так им показалось. Обнаружив, что Вала стала общаться с ним более открыто, Нихмеду снова спросил её о доме и связи с Мелегонтом. В ответ она лишь заверила эльфа, что его народу не следует бояться её родичей. Гранитная Башня очень и очень далеко, и едва ли её жители настолько сильны, чтобы представлять угрозу Эвереске. Женщина добавила, что пока остаётся пленницей, ничего сверх того она не скажет. И Галаэрон решил удовлетвориться этим.

К полудню двадцать первого Галаэрон стал замечать, что на него смотрят не менее пристально, чем на людей. К закату горожане упрекали его в том, что он из-за своей нерассудительности поставил Эвереску под угрозу. Такое презрение к одному единственному эльфу доселе было неслыханно. Галаэрон впал в депрессию и больше не желал покидать Древесную Крону. Вала уговаривала его успокоиться — ей хотелось посмотреть на статую Ханали Селанил.

Двадцать третьего Найтала фаэриммы заняли тоннели дварфов и вытеснили Киньона вместе с его последними стражами на поверхность. Стали приходить сообщения о появлении странных монстров в отдалённых местах. Как-то Галаэрон наорал на Кейу и тут же понял, что они с Валой и в самом деле сдружились, когда женщина вытащила кинжал, пообещав кастрировать его за подобное. Он извинился; небо на четверть часа потемнело от гигантских орлов Кавалерии Пера. Они отправлялись, чтобы предотвратить прорыв фаэриммов. Мелегонт передал лорду Дуирсару, что Старейшины Холмов могут приказать Киньону и неназванному высшему магу принять его помощь, но лорд Дуирсар лишь кратко ответил, что у Старейшин Холмов прав вмешиваться в дела полевых командиров не больше, чем у человека влезать в вопросы управления Эвереской. После этого некоторое время не приходило вообще никаких сообщений, но из других источников Аобрик Нихмеду смог выяснить, что Армию Эверески отправляли во все уголки Шараэдима, Страже Долины приказали выстроиться в горах по периметру местности, давшей им название, а старшие наставники Академий Магии и Оружия получили приказ быть наготове. Мелегонт обратился к Галаэрону с предложением вступить в бой без разрешения, и тот был настолько напуган, что едва не согласился.

Тем же днём, несколько позже, к Галаэрону подошла Вала. Щеки её припухли, а в глазах стояли слёзы. Сначала эльф решил, что Мелегонт нарушил данное слово и сбежал, но отбросил это предположение, когда женщина взяла его руки и поднесла их к своим губам.

— Галаэрон, мне так жаль, что именно я сообщаю тебе это.

— Сообщаешь что? — эльф плохо представлял, что могло заставить Валу расплакаться. — Фаэриммы пробились сквозь нашу оборону?

Она покачала головой.

— Дело в Аобрике.

— В моём отце? — ничего не понимая спросил Галаэрон. Он не заметил ни намёка на то, что тот готовился к путешествию на запад.

— С ним всё в порядке.

— Нет. — По лицу Валы потекли слёзы. — Уже не в порядке.

Таща эльфа за руку, она вошла в комнату созерцания, где на мраморном ложе для дремления возлежал Аобрик Нихмеду. Глаза его были широко открыты, а на груди лежала толстая книга. Он выглядел намного счастливее, чем Галаэрон видел его в последние несколько десятилетий. На губах играла лёгкая улыбка, а морщины на лбу разгладились.

Сразу всё поняв, младший Нихмеду сжал ладонь Валы и вышел вместе с ней в большую комнату. Решив, что их никто не услышит, эльф прошептал:

— Спасибо.

Вала нахмурилась.

— И это всё? Эльфы что, никогда не плачут?

— Когда тому есть причина.

— А смерти отца не достаточно?

— Смерти? — утверждение было столь абсурдно, что Галаэрон захохотал, тем самым вызвав удивлённое восклицание из соседней комнаты.

Вала бросила взгляд через арку и побледнела, став похожей на лунного эльфа.

— Он вернулся!

— Вернулся? — Отец Галаэрона появился в арке. — А где я был?

— Вы б-был-ли м-мертвы! — колени Валы подогнулись, и Галаэрон поспешил её подхватить.

— Мёртвым?

Аобрик посмотрел на сына, ожидая объяснений, но тот задыхался от смеха и говорить попросту не мог.

— У вас были открыты глаза, — сказала Вала. — Я подумала, что вы… отошли в мир иной.

— В мир иной? — Аобрик, похоже, понял, в чём дело. — А, глаза. Ты подумала, что я…

— Умер, — подтвердила женщина. — Вы ведь не двигались.

— Это Дремление, — вставил Галаэрон, всё ещё смеясь. — Ты не задавалась вопросом, почему у нас нет кроватей? Эльфы не спят.

Вала выглядела настороженно.

— Спят все.

— Отнюдь, — покачал головой старший Нихмеду. — Хотя Дремление, вероятно, можно считать чем-то вроде сна.

— Да, в небольшой степени, — Галаэрон не хотел ещё больше смущать несчастную женщину.

— Это сон наяву? — спросила Вала.

— Не совсем сон, — сказал Галаэрон. — Мы видим, что было с нами в прошлом.

— Или сливаемся с соплеменниками, — добавил его отец.

Женщина выглядела смущённой.

— Чтобы разделить наши чувства, — продолжил младший Нихмеду. — Это позволяет отдохнуть.

Вала прищурила глаза.

— Вы все владеете безмолвной речью?

— Это не речь, мы делимся ощущениями. — Галаэрон задумался, как точнее описать Дремление. — У тебя есть семья?

— Меня что, по-твоему, на грядке вырастили? — Вала оскорблено нахмурилась.

— Ты когда-нибудь чувствовала то же, что и они? Знала, в чём они нуждаются, не задавая вопросов, или даже вдали от них ощущала испытываемую ими боль?

Глаза Валы сверкнули.

— Иногда такое происходит между мной и сыном. А у вас то же самое со всеми эльфами?

— У тебя есть сын? — Галаэрон так удивился, что не обратил внимания на последний вопрос.

— Ну да, есть, — Вала пробежалась пальцами по бёдрам. — Ты же видел меня обнажённой. Не думаешь же ты, что моё тело ещё не знало родов?

Галаэрон почувствовал, как его щёки запылали.

— Нет, конечно, но у эльфийских женщин…

— Нет бёдер. Наверное, когда они рожают, чувствуют себя так же, как если бы им выпустили кишки. — Вала прищурилась, а потом добавила:

— Наверное, поэтому у вас такие тонюсенькие головы.

— Вне всяких сомнений! — Аобрик похлопал женщину по плечу. — В способности острить ты не уступаешь лесным эльфам, моя дорогая.

Выражение лица Валы тут же сменилось на виноватое.

— Прошу прощения. Я забылась.

— Вовсе нет, — покачал головой старший Нихмеду. — Я так не веселился с тех пор, как здесь была Моргвэйс.

— Моргвэйс? — переспросила Вала.

Радость исчезла из глаз Аобрика столь же внезапно, как и появилась.

— Мать Галаэрона. С ней тебе никогда не встретиться.

Когда не последовало никаких объяснений, женщина посмотрела на младшего эльфа, и на некоторое время установилась гнетущая тишина. От необходимости менять тему разговора Галаэрона спас внезапный шорох крыльев. Мэнинестс трижды пронёсся вокруг комнаты белой стрелой, пока не замедлился достаточно для того, чтобы сесть на вытянутый палец старшего Нихмеду.

— Я был здесь, — Аобрику пришлось перебить щебетание снежного вьюрка. — Было сложно воспользоваться дверью?

Это несколько успокоило птицу. Она продолжила щебетать и чирикать, причём так быстро, что даже отцу Галаэрона приходилось напрягаться, чтобы ничего не упустить.

— Когда в последний раз лорд Дуирсар получал от них вести?

Птица чирикнула и щебетала ещё секунд двадцать. Наконец она задрала головку вверх и расправила трепещущие крылья, ожидая ответа.

— Передай лорду, что Мечи Эверески выступят в течение часа, — сказал Аобрик. — Я позволил себе вольность подготовиться к такому распоряжению.

Вьюрок резко взлетел и понёсся в комнату созерцания. Он едва не врезался в стекло, и Аобрик лишь чудом успел произнести волшебное слово, сделав зачарованное стекло проницаемым.

— Эта пичуга скоро сломает себе шею, — покачал головой Мелегонт, входя в комнату вместе с Кейей и остальными людьми. — С чего такая суета?

— Час назад Старейшины Холмов потеряли связь с Киньоном и высшими магами.

— Час? — раздражённо переспросил маг. — А сообщили только сейчас?

Отец Галаэрона поднял руку.

— Это ещё не всё. Они вообще не могут связаться ни с кем за пределами Шараэдима.

— Как это? — нахмурилась Кейа. — Этого не может быть.

— Сомневаюсь, что лорд Дуирсар ошибается, — сказал её отец. — На его послания никто не отвечает, а те, кто проходит через врата — не возвращаются.

— Значит, подкреплению из Эвермита в Эвереску не пройти, — резюмировал Мелегонт. — Им придётся пробиваться снаружи вместе с войсками, которые пришлют другие ваши союзники.

— Другие союзники? — переспросил Аобрик. — И кто же они?

— Я слышал, что в сердце Хелбена Арансана Эвереска занимает особое место, — ответил маг. — Вне всякого сомнения, он уже собирает войска Глубоководья.

— У вас достоверные сведения, — кивнул старший Нихмеду. — Хелбен был первым человеком, посетившим Эвереску, но эльфы — народ гордый.

— Ему не сообщили? — устало прикрыл глаза Мелегонт. — А Эвермит?

— Им передали весть, но помощи мы у них не просили. Лорд Дуирсар приказал остаткам Кавалерии Пера разнести новость о нашей беде всем друзьям эльфов.

— Им это не удастся, — покачал головой волшебник. — Фаэриммы не прозевают такой очевидный ход.

— Значит, Эвермит пришлёт помощь не сразу, — сказал Аобрик. — А пока прошу меня простить. Долг зовёт.

— Долг? — переспросила Вала.

— Отец — Первый Клинок Мечей Эверески, — произнесла Кейа с испугом и благоговением одновременно.

Старший Нихмеду кивнул.

— Лорд Дуирсар попросил нас провести разведку и доложить обстановку.

Облегчение мелькнуло на лице Мелегонта.

— Отлично. Мы поедем с вами.

Отец Галаэрона тепло улыбнулся.

— Если бы это было возможно, друг мой, — сказал он и покачал головой.

— Но ведь лорд Дуирсар наверняка согласится с пожеланиями командира, — возразил маг.

— Вне всякого сомнения, — кивнул Галаэрон. — Но Мечи Эверески — это ополчение, состоящее из представителей знати. Первый Клинок — переходящая должность, и несколько высокородных дворян легко смогут организовать её передачу кому-нибудь другому.

— Моё положение командира и так шатко. — Старший Нихмеду не стал уточнять причину, но все знали, что это из-за того, что ответственность за происходящее возложили на плечи его сына. Он повернулся к Галаэрону. — Мэнинестс дважды сказал, что все выходы охраняются стражами-магами. И ни от тебя, ни от твоих друзей в костяных клетках пользы не будет.

Молодой эльф пристально посмотрел на отца.

— На наш счёт тебе опасаться нечего. Я бы желал, чтоб и за тебя волноваться не было причин, — сказал он, обнимая отца. — Не забывай всё, что узнал об этих демонах от Мелегонта. Никто не знает их лучше него.

— Я запомнил каждое слово, — Аобрик ответил на объятие сына, а затем освободился и повернулся к Кейе. — Мне жаль оставлять тебя одну, дочь моя. Ты позаботишься о Древесной Кроне до моего возвращения?

— Разумеется, — эльфийка уткнулась в грудь отца. — И ты оставляешь меня не одну. Брат со своими друзьями составят мне компанию.

Галаэрон переглянулся с отцом, и старший Нихмеду повернулся к Вале.

— Леди, может так случиться, что мы больше не встретимся. Если так, знайте, что ваша мудрость и красота всегда будут одним из самых ценных воспоминаний. — Он кивком указал на Галаэрона. — И сердце старого эльфа будет спокойно, если ты присмотришь за его сыном.

— Значит, я пригожусь старому эльфу, — женщина сердечно обняла Первого Клинка, но судя по смущению в её глазах, она не совсем поняла, что он имел в виду. — Сладкой воды и звонкого смеха, друг мой.

Слова традиционного прощания заставили отца Галаэрона удивлённо поднять брови.

— Ещё денёк-другой в Эвереске, и тебя будет не отличить от эльфа. — Он усмехнулся и повернулся к остальным людям. — Сладкой воды и звонкого смеха всем вам.

Аобрик едва успел выйти из комнаты, как Кейа обратилась к Галаэрону:

— Странные слова. Он думает, что вы куда-то отправитесь?

— Он не был в этом уверен, в отличие от меня, — заключил Мелегонт. Не дожидаясь кивка Галаэрона, он повернулся к Вале и дёрнул её за шёлковую зелёную сорочку.

— Снимай это и надевай броню.

— Броню? — у Кейи отвисла челюсть, и она растеряно посмотрела на брата. — Ты не должен позволять им уходить из-под надзора.

Галаэрон взял сестру за руки.

— Кейа, я и не собираюсь им что-то позволять. Я их возглавлю.