Вызов

ГЛАВА 13

Разведчик и его гиппогриф спускались кругами из объятий серого неба, призрачный всадник на призрачном звере, едва различимые на фоне стальных туч даже с помощью сильнейших заклинаний обнаружения. Хелбен взглянул на Лаэрма Рийенса, своего соратника и сокомандующего Стремительной Кавалерии, и заметил, что серебряные глаза эльфа прикованы к дороге впереди. Они мчались навстречу армии фаэриммов так быстро, насколько могли скакать их зачарованные кони, а этот глупец до сих пор не потрудился бросить заклинание магического обнаружения. Подобная небрежность характеризовала экспедиционный корпус Эвермита не с лучшей стороны.

Разведчик пронёсся вдоль колонны, и гиппогриф забил крыльями по воздуху, замедляя полёт. Лорд Рийенс подскочил, свободной рукой быстро потянулся к поясу из волшебных палочек и изогнул шею, глядя не в ту сторону.

— Нет повода для паники, — крикнул Хелбен, его голос слился с ритмом скакуна. Волшебник обмотал поводья вокруг луки седла, после чего воспроизвёл заклинание, чтобы заглушить грохот копыт четырёх сотен лошадей за спиной.

— Это мой разведчик.

Пальцы Рийенса наконец замелькали, создавая чары обнаружения.

— Так… я… вижу, — как и большинству эльфов, ему, казалось, было не по себе верхом на огромных скакунах, которых лорд Пиргейрон выбрал для их похода. — Я не слепой.

Проигнорировав вспыльчивую реплику, Хелбен повернулся к разведчику:

— Докладывай.

Всадник, человек с вытянутым лицом и двухдневной щетиной, ответил:

— Приблизительно через две мили Извилистая река поворачивает в пределах дальности полёта стрелы от Большой Трясины. Раньше, чем через тысячу шагов, Змеиный Хвост ответвляется на север и блокирует ваш путь.

— Хорошее место для засады?

— Лучшее. Вы бы оказались в ловушке возле Извилистой реки, не имея возможности продвигаться вперёд из-за Змеиного Хвоста.

Хелбен взглянул на крутой склон, расположенный к северу от их фланга. Несмотря на то, что обрывистый подъём, ведущий к Большой Трясине, был всего лишь сотню футов в длину, его поверхность была сырой и скользкой: тяжело карабкаться даже при самых благоприятных условиях, невозможно — со стрелами и энергетическими зарядами, летящими сверху. Напротив Трясины протекала Извилистая река, не меньше двух сотен шагов в ширину, между берегами из прочного льда шумел центральный поток.

— Нужно переправляться, — кивнул Хелбен в направлении реки. — Я могу соединить берега с помощью сжимающего пространство портала, но всадникам придётся проходить по очереди. Возможно, получится быстрее, если Селу’таар создаст достаточно широкий мост.

Рийенс попытался выглядеть удивлённым:

— Что заставляет вас полагать, что среди нас есть высшие маги?

— Вы испытываете моё терпение, лорд Рийенс, — мрачно заметил лорд Чёрный Посох. Если бы Лаэраль была здесь, она могла бы им гордиться за то, что Хелбен не назвал эльфа лжецом.

— Сейчас не самое подходящее время, чтобы настаивать на сохранении маленьких секретов.

Ответ пришёл от советника Рийенса, почтенного солнечного эльфа по имени Бладуид:

— Заклинание создания моста несложное. Хватило бы получаса.

— Слишком долго, — проворчал Рийенс, раздражённый тем, что Бладуид выдал себя. Командующий эльф указал подбородком в сторону стены укутанных снегом деревьев, возвышающихся на южном берегу.

— К тому же нам пришлось бы переправляться обратно или сотни миль продираться через лес Змеев.

— Лучше потерять час или два раза переправиться через реку, чем половину компании в сражении, попав в западню.

Рийенс закатил глаза и повернулся к разведчику Хелбена:

— Ты видел, что кто-то наверху в Трясине сидит в засаде?

Всадник с неохотой мотнул головой.

— Он и не увидел бы, — вмешался Хелбен, — если фаэриммы используют свою магию.

— Я готов рискнуть.

— А я нет, — ответил лорд Чёрный Посох. — Должно уцелеть достаточно воинов, чтобы удерживать позиции после того, как мы откроем врата с нашей стороны. Если фаэриммы уничтожат их, армии потребуется месяц, чтобы достичь Эверески.

— Неудивительно слышать подобного рода речи от человека, — сказал Рийенс. — Фаэриммы не угрожают одному из ваших городов.

— Хотя это и не человеческий город находится под ударом, реки человеческой крови прольются, защищая его, — Хелбен изо всех сил старался скрыть глубину своего презрения к эльфу. Он достаточно часто становился свидетелем честолюбия высокородных, чтобы понять, что лорд пытается сделать себе имя, а такие глупцы редко обладают хорошим вкусом погибать в одиночку.

— Было бы хорошо не тратить её понапрасну.

— Ни один эльф не просил вас о чём-либо, — заметил Бладуид, подстёгивая свою лошадь рядом с Рийенсом. — Насколько нам известно, это дело эльфов.

Несмотря на то, что Хелбен знал о презрении, с которым большинство солнечных эльфов относилось к людям, ему самому было непривычно это ощущать. Выпрямившись в полный рост, лорд Чёрный Посох устремил взгляд мимо Рийенса на высшего мага.

— Возможно, вы забыли, кто я. Мой отец был Арун Мэрдрим, благородный потомок Дома Мэрдрим Миф Драннора. — Чего Хелбен не стал добавлять (хотя это и так было заметно по его совершенно человеческой внешности), что Арун был полуэльфом, и, являясь первым потомком смешанной расы, был признан благородным Домом. — И я лично являюсь человеком, эльфом, как угодно, который на самом деле помнит жизнь в Миф Дранноре.

— В таком случае вы должны знать, что случается, когда эльфийская и человеческая расы соединяются, — ответил высший маг. — Как давно пал Миф Драннор?

— Не так давно, как Аривандар, — бросил в ответ Хелбен. — И вы вряд ли можете винить людей за это.

Насмешка спровоцировала сердитый рык у Рийенса и мрачный взгляд у Бладуида — ни один эльф (особенно солнечный эльф) не любил напоминание о том, как Войны Короны положили конец золотому веку эльфийской цивилизации.

Хелбен смягчил тон:

— К счастью, дух Миф Драннора до сих пор живёт в некоторых, даже в Эвереске. Лично мне всегда оказывали тёплый приём в Долине.

— Да. Возможно, если бы больше людей рисковали жизнями, помогая эльфам, вместо того, чтобы разворовывать их гробницы, им бы были рады так же, как и вам, — высший маг имел в виду события почти тысячелетней давности, когда лорд Чёрный Посох чуть не погиб, спасая троих жителей Эверески из ловушки фаэриммов. Когда благодарные эльфы взяли его домой, чтобы излечить от полученных ран, Хелбен стал первым человеком, увидевшим Эвереску.

— Простите мне мою дерзость, — сказал разведчик Хелбена, всё ещё летя над его плечом, — мы стараемся помочь сейчас.

— Как это благородно с вашей стороны, — ответил Бладуид. — И ваше великодушие никак не связано с тем, что произойдёт с землями людей, если фаэриммы преуспеют?

— Глубоководье далеко от Эверески, маг, — разведчик оглянулся к Хелбену и указал на дорогу. — Вот она, излучина, милорд. Если вы собираетесь переправляться, лучше сделать это как можно скорее.

Лорд Чёрный Посох посмотрел на Рийенса:

— Что вы скажете? Уступите мне хотя бы раз?

Эльфийский лорд обдумывал ответ лишь мгновение:

— Нет нужды. Мы всего в двух сотнях миль от Эверески. Фаэриммы не могли устроить нам засаду здесь.

— Тогда я желаю вам всего хорошего, — проронил Хелбен, выводя свою лошадь из колонны.

Глаза Рийенса расширились:

— Что вы…

Это все, что Хелбен услышал до того, как эльфийского лорда унесло из зоны слышимости. Архимаг поднял руку, призывая всадников Глубоководья к себе, затем смотрел с тяжёлым сердцем на проносящихся мимо эльфов, которые оглядывались на них. Лорд Чёрный Посох чувствовал бы себя лучше, если выражение на их лицах было бы менее негодующим и более ошеломлённым.

Разведчик приземлился возле своего командира, по-прежнему крепко натягивая поводья гиппогрифа, чтобы тот не попытался перекусить собравшимися скакунами.

— Мудрое решение, милорд, — в уплотняющемся облаке пара от дыхания лошадей невидимая фигура разведчика была едва различима даже для Хелбена. — Этот эльф слишком страстно жаждет найти свою смерть.

— Будем надеяться, он найдет её позже, чем раньше. Рийенс может быть глупцом, а Бладуид презирать все остальные расы, но их воины смелы и отважны, иначе они не отправились бы в такой дальний путь, чтобы сражаться в чужой битве, — Хелбен отвернулся от эльфов и сфокусировал внимание на разведчике. — Шандар, не так ли?

— Прекрасная память, лорд Чёрный Посох.

— Вас всего дюжина, — ответил Хелбен, отмахнувшись от комплемента рукой. — Скажи, как выглядела Трясина, когда ты пролетал над ней. Может лошадь пересечь её?

— Поверхность кажется достаточно промёрзшей, но местность сильно пересечённая. Боюсь, мы покалечим там много животных, как бы не старались этого избежать.

Последние из эльфийских всадников проскакали мимо, оставляя архимага одного в компании добровольцев — едва ли сотни воинов и в четыре раза уступающих числом боевых магов. Люди нервно переглядывались, молча ожидая, пока командир объяснит, почему они отделились от Стремительной Кавалерии. Хелбен не обращал на них внимания, уверенный, что отряд очень скоро узнает причину, однако надеялся, что этого не случится.

Шантар становился нетерпеливым:

— Лорд Чёрный Посох? Река?

Хелбен посмотрел через Извилистую реку на голые деревья, понимая, как сложно будет переправляться обратно, если эльфы всё-таки попадут в засаду.

— Мы не можем рисковать с рекой, — архимаг спешился, передал поводья ближайшему всаднику, достал посох из кобуры и начал взбираться по склону. — Нам ещё пригодятся эти эльфы.

Первым признаком деревни стал сладковатый зловонный дым тлеющего огнецвета, смрад, который приводил Галаэрона в лагерь не одного безвольного расхищающего гробницы волшебника, не способного воздержаться от своей привычки хотя бы несколько ночей. Этот дым был особенно отталкивающим, и эльф внезапно отчётливо представил свою мать и её друзей, сидящих на корточках в снегу возле хижины на случай непогоды, в их руках белые пенковые чаши, а головы окутаны клубами коричневого тумана. Лесные эльфы были самыми непредсказуемыми из Тэл'Квессир, всегда готовые открывать новые источники наслаждения или вносить разнообразие в празднование лёгким оттенком невоздержанности, поэтому Нихмеду мог легко вообразить, что они стали рабами курительной трубки, последовав примеру какого-нибудь человеческого волшебника, пускающего кольца дыма через пожелтевшую бороду.

Когда Турланг провёл путников глубже в деревню, они услышали мужской голос, исполняющий непристойную песню о любви на одну ночь. Взрыв хохота венчал каждый куплет, и очень скоро Галаэрон различил голос собственной матери в общей какофонии. Как обычно в нём всколыхнулась юношеская тоска, которая, казалось, давно прошла, только теперь к ней прибавились другие чувства, глубже и злее, о чём эльфу ни в коем случае нельзя было думать, если он не хотел подпустить к себе тень.

Как большинство поселений СиТэл'Квессир, зимняя деревня Рэйтейллаэтор походила скорее на лагерь, чем на город. На земле стояли грубые хижины из брёвен и грязи, сооружённые только для того, чтобы вводить в заблуждение чужаков, тогда как настоящие дома Дикого Народа располагались высоко среди крон деревьев.

Скромные и по размеру, и по конструкции, гнездовья представляли собой вощёные кожаные палатки, покрывающие платформу из отмерших веток. Стены часто украшались зимними пейзажами, выполненными искусной гризайлью, обычно для того, чтобы лучше замаскировать жилище. Чтобы обитателям не приходилось каждый раз спускаться на землю, когда им нужно было куда-нибудь пойти, всё селение опутывала сеть из подвесных мостиков и канатов — всё было хитро спрятано под видом пересекающихся ветвей и вьющихся растений. Учитывая сумерки и свежевыпавший, как сейчас, снег на земле, беспечный путник мог бы спокойно пройти через весь Рэйтейллаэтор и даже не заметить настоящее поселение.

Но спутники Галаэрона не были беспечны. Вала и Мелегонт делали вид, что не замечают глаза, неотрывно следящие за ними сверху из караульных углублений, однако тщательность, с которой они обходили простреливаемые участки, предполагала, что пара точно знала, где Рэйтейллаэтор расставил лучников. Арис был не столь искусен. Каменный великан просто шагал от дерева к дереву, разглядывая гризайль и бормоча себе под нос слова восхищения особенно удачными работами. Если он и заметил испуганных эльфийских матерей, собравших детей с широко распахнутыми от удивления глазами у дальнего края подвесных платформ, виду не показал.

Наконец они дошли до центра деревни. Турланг отошёл в сторону, указав единственное капитальное строение Рэйтейллаэтора — белый мраморный длинный дом. Арис немедленно опустился на четвереньки, чтобы лучше рассмотреть скульптурные бордюры, опоясывающие здание.

В пятидесяти шагах от длинного дома сотня лесных эльфов сидела на покрытых снегом брёвнах, распивая забористую медовуху и слушая ту самую похабную песню, которая донеслась раньше до слуха путешественников. Куплеты распевались горловым голосом человека, сидящего на Почётном Кресле — валуне с плоским верхом, расположенном на излучине реки Жизни. Лицо певца было тонким и обветренным, с пляшущими глазами и волнистой бородой, пожелтевшей вокруг рта. В одной руке он держал длинную трубку, которая одна заполнила всю поляну бирюзовым дымом, а другой рукой ухватил за ягодицу смеющуюся эльфийку, сидящую у него на коленях.

Янтарные глаза, волосы до талии насыщенного золотого цвета, как мёд, и тёмно-медное, почти алое лицо — Хозяйка Леса выглядела как всегда невероятно прекрасной, и Нихмеду потребовалось мгновение, чтобы осознать, что это действительно его мать на коленях человека. Хотя Моргвэйс выказала больше презрения людям, чем большинство лесных эльфов (а отвращение лесных эльфов к людям было легендарным), не было похоже, что ей противен этот мужчина. Хозяйка обнимала чужака за шею и прижималась грудью к его щеке, а если её и беспокоила морщинистая рука, расположившаяся пониже спины, она хорошо это скрывала.

Турланг подождал, пока человек допоёт до конца, затем зашумел ветвями:

— Прошу прощение за вторжение, друзья деревьев.

Услышав звук голоса трента, мать Галаэрона широко улыбнулась и повернулась посмотреть, радость в её глазах выразила, с каким уважением все эльфы относились к хозяину леса.

— Турланг?

— Нам нужно поговорить, леди Моргвэйс.

— Разумеется, — отозвалась красавица. Спрыгнув с колен человека, она распростёрла руки и пошла навстречу гостю:

— Добро пожаловать.

— Всегда рад, — трент склонил густую крону.

— Что привело тебя в Рэйтейллаэтор, друг мой? — Ступая невесомо мимо остальных эльфов, она наконец заметила Ариса, стоящего на коленях возле мраморного строения. — И кто твой высокий друг?

— Арис — не друг и не враг мне… пока, — Турланг направил ветвь в сторону Нихмеду. — Великан — спутник того, кто утверждает, что он твой сын.

— Галаэрон? — Моргвэйс перевела взгляд туда, где под тенистым навесом из сучьев трента стоял молодой воин, и направилась мимо хозяина леса, чтобы обнять сына. — Я не почувствовала, что ты вошёл в лес!

— Нет? — замечание матери заставило эльфа ощутить странное возмущение, будто она обвинила его в намеренном тайном проникновении. Нихмеду бросил взгляд, полный горечи, в сторону седобородого человека, шагающего за леди, как олень за своей самкой.

— Возможно, тебя отвлёк твой друг-человек.

Моргвэйс отошла на расстояние вытянутой руки и строго вскинула бровь:

— Это Аобрик послал тебя присмотреть за моей добродетелью? Я уверена, что у твоего отца есть поводы для беспокойства и поважнее.

Это заставило лесных эльфов, самой природе которых ревность была противна, захихикать. Галаэрон почувствовал жар, поднимающийся к щекам, и начал злиться на свою мать за унижение, но потом понял, что сам выставил себя на посмешище. Для СиТэл'Квессир флирт являлся неотъемлемой частью хорошей жизни, как пряная пища и обильные возлияния, и даже его отец не был бы расстроен, увидев Моргвэйс на чьих-либо ещё коленях. Причиной негодования воина стало не поведение матери, а что-то гораздо глубже и темнее внутри него.

— Я прошу прощения, — сказал Галаэрон. — Сомневаюсь, что отец вообще в курсе моего присутствия здесь. Я просто был невероятно удивлён, обнаружив тебя в компании с человеком, и не знал, что думать.

Улыбка, возвратившаяся на губы Моргвэйс, сохранила лишь толику сомнения. Она взяла сына за руку и жестом позвала седобородого мужчину ближе:

— Эльминстер — не обычный человек.

— Эльминстер? — Мелегонт выдохнул с удивлением. — Из Долины Теней?

— Он самый, — искорки в глазах старика превратились в пламя, когда он встал рядом с Моргвэйс. — А ты, должно быть, Мелегонт Тантул.

Глаза кроящего тени сузились, их выражение за мгновение перешло от озадаченности к чему-то между трепетом и ужасом. — Я — это он… Но вы уже и сами знаете.

Эльминстер затянулся трубкой:

— Твои подвиги не остались незамеченными, парень. Идут разговоры обо всём, что ты сделал для Эверески.

— Поэтому вы здесь? — Нихмеду одинаково ошеломило то, что кто-то может звать Мелегонта «парень», и что сам Эльминстер обратил внимание на несчастье его родины. — Чтобы помочь нам?

Старик продолжал буравить взглядом Тантула:

— Зависит от того, что вам надо в Карсе.

Мелегонт удивлённо изогнул брови:

— Что заставляет вас полагать?.. — Казалось, он внезапно узнал ответ на свой вопрос, после чего продолжил:

— Каменные великаны, ну, разумеется, и лорд Имесфор считает меня нетерезом.

— И я не уверен, что он ошибается,

— Думайте, что хотите, но если вы поговорите с каменными великанами, то поймёте, что фаэриммы изо всех сил стремятся остановить нас. Одно это должно убедить вас, что мы преследуем ту же цель, что и вы.

Тон Эльминстера стал резче:

— Я был бы более убежден, если бы не иллитид в мозгу лорда Имесфора, прибывшего к Хелбену. Эльфийский лорд утверждает, что ты натравил на него целый отряд.

— Значит, он в порядке, — хотя ответ Мелегонта был скорее утверждением, его храбрости не хватило на то, чтобы не съёжиться перед лицом гнева Эльминстера. — Иногда добро и зло тяжело отличить. Имесфор должен был страдать, чтобы Эвереска могла спастись.

— Неужели? — интонация старика подсказывала, что он другого мнения. — А мне кажется, что если бы он добрался без дыр в черепе, Хелбен отправился бы в путь гораздо раньше.

— Хелбен идёт в Эвереску? — спросил Галаэрон. — Хелбен Арансан?

— Ну, разумеется, парень. Думаешь, он позволил бы фаэриммам захватить её? — волшебник указал трубкой на юг. — Пока мы тут стоим и болтаем, он ведёт отряд через западные равнины, чтобы открыть межпространственные врата.

— Что за отряд? — в голосе Тантула прозвучала тревога и грусть. — Вы послали только лишь живых.

В глаза Эльминстера отразилось недоумение:

— Не стоит недооценивать Хелбена Арансана.

— Ни в коем случае, но он не более опасен для фаэриммов, чем жители Эверески, — Мелегонт показал на Галаэрона. — Молодой Нихмеду расскажет тебе, что стало с ними.

Эльф встретился взглядом с волшебником из Долины Теней:

— Стража гробниц, пограничная стража, магическая стража…

— Да, да, а также половина высших магов, — Эльминстер прервал перечисление Галаэрона взмахом трубки. — Имесфор обо всём нам рассказал, но Хелбен, без сомнения, обладает, эм… ресурсами, недоступными даже вашим высшим магам.

Нихмеду не стал просить старого волшебника объяснить подробнее. Во всяком случае, в Эвереске было известно, что подобно самому Эльминстеру, Хелбен являлся «избранным» Мистры. Никто точно не знал, что означает быть Избранным, однако считалось, что эти волшебники наделены некоторой божественной магической силой. Если верить слухам, они были чуть ли не бессмертными и могли призывать силы, способные творить невероятно мощное волшебство. Конечно, было хорошо, что Избранный встал на сторону Эверески, но Галаэрону казалось, что этого недостаточно.

— Великий волшебник, вам стоило бы прислушаться к Мелегонту, — сказал эльф. — Если ещё не поздно связаться с лордом Хел…

— В мире мало кто сравнится по упрямству с Хелбеном Арансаном, — Эльминстер приподнял бровь и вопросительно посмотрел на воина. — Но, возможно, я мог бы отозвать его, если бы у меня были веские основания.

— Я могу только сказать, что без Мелегонта Тантула лорд Имесфор сейчас вынашивал бы яйцо фаэримма, — ответил Галаэрон. — Мелегонт, кажется, единственный, кто может оказать достойное сопротивление нашим врагам.

Эльминстер покачал головой:

— Боюсь, Хелбен — гордый человек. Может быть, если бы вы сказали мне, что ищите в Карсе.

— Кое-что, что поможет победить фаэриммов, — Нихмеду бросил взгляд на кроящего тени в ожидании подробностей, но тот сделал вид, что ничего не заметил, и продолжал смотреть на Эльминстера. — Это всё, что он мне рассказал.

— Ты очень доверчив, парень, — заметил старый волшебник. — Это говорит в пользу твоей собственной честности, если и не пытливого ума.

— Фаэриммы всё время шли за нами по пятам, — пояснил Мелегонт, — Я подумал, что будет лучше держать план при себе на случай, если всё обернётся наихудшим образом.

— Мудрая предосторожность, — Эльминстер шагнул ближе к Тантулу и подставил ухо. — Но ты можешь довериться мне.

Кроящий тени отступил, и Вала встала между своим хозяином и дознавателем. Волшебник из Долины Теней мог и не заметить лёгкое напряжение, охватившее тело девушки, однако оно не укрылось от внимания Галаэрона.

— Дела здесь я могу уладить сам, — произнёс Мелегонт. — Если вы действительно хотите помочь, присоединитесь к Хелбену на юге. Вторая рука, мечущая серебряный огонь Мистры, значительно увеличила бы шансы на спасение его людей.

Это вызвало кривую усмешку у Эльминстера:

— Ты знаешь обо мне гораздо больше, чем я о тебе, и, как я вижу, хочешь всё так и оставить.

— Твои деяния создали тебе великое имя, — ответил Тантул. — Я вёл более спокойный образ жизни, но Галаэрон может подтвердить, что мои намерения добрые.

Голос старца стал твёрдым:

— В таких делах я составляю своё собственное мнение.

— Это ваше право, — проронил Мелегонт. — Так же как и моё.

Эльминстер подождал пояснения, затем вздохнул и покачал головой:

— Эх, хорошо, я надеялся решить это проще.

Он запустил руку в карман. Вала немедленно пришла в движение, одной рукой нанося удар по горлу, а другой — перехватывая его руку.

На расстоянии волоска от кожи старика синее сияние сверкнуло под её ладонью. Вала вскрикнула в шоке и отдёрнула руку, увидела дымящиеся кончики пальцев и погрузила их в снег. Эльминстер озадаченно посмотрел на неё, после чего достал щепотку огнецвета из кармана и забил трубку.

— О чём ты думала, девчонка? Что я собираюсь выведать его секреты с помощью чар? — старец щёлкнул пальцами и поднёс небольшой огонёк к чашке трубки. — Есть способы и получше.

Волшебник затянулся огнецветом и сквозь ужасно зловонный дым сердито уставился на Мелегонта. Пристальный взгляд, которым ответил Тантул, был слишком нервным, чтобы так называться, но глаз он всё-таки не отвёл. Галаэрон и остальные следили в напряжённой тишине, подстрахованные присутствием Турланга (и его могучих ветвей, занесённых над головами визави), что до магической дуэли дело не дойдёт, и всё же настолько взволнованные, что боялись вздохнуть, из страха спровоцировать битву. Даже Арис оторвался от созерцания дома и навис над местом противостояния.

Галаэрон никак не мог понять, что всё это значит. Эльминстер являлся, по всеобщему признанию, верным другом эльфов и волевым человеком, и всё же, казалось, слишком многого требовал от Мелегонта. С одной стороны, Тантул использовал лорда Имесфора, чтобы отвлечь иллитидов — действие, выставляющее волшебника в невыгодном свете для всех, кто не понимал важность их побега. Даже сознавая, что Имесфор выжил, эта мысль до сих пор заставляла Нихмеду содрогнуться от сознания вины. Как мог Эльминстер, который никогда не видел, как кроящий тени рисковал жизнью ради других, реагировать на скрытную натуру мага иначе, нежели с подозрением?

Эльф встал между магами:

— Мне больно видеть, что вы так дурно начали знакомство.

Он повернулся сначала к Эльминстеру:

— Учитывая случившееся с лордом Имесфором, ваши подозрения вполне обоснованы, но Мелегонт не сделал ничего плохого. Он имел право распоряжаться его жизнью, как пожелает.

Глаза волшебника были не единственными человеческими глазами, которые расширились, но старец почти так же быстро, как и леди Моргвэйс, понял, что имеет в виду Галаэрон.

— Правило спасения? — сказал Эльминстер. — Я пять сотен лет не слышал, чтобы его применяли!

— Каким бы ты ни был красавцем, ты не эльф, — заметила Моргвэйс, после чего приблизилась к нему и многозначительно потянула за бороду. — Если Мелегонт спас жизнь Имесфора…

— А он это сделал, — Нихмеду сознательно опустил свою роль в спасении. — Я видел своими глазами.

— Вот видишь? Мелегонт не сделал ничего плохого! — эльфийка одарила Эльминстера ослепительной улыбкой, взяла за руку и повела к берегу реки. — Давай вернёмся к празднику и зальём это недоразумение диким мёдом.

Старец наградил Тантула хмурым взглядом, который сказал, что они ещё далеко не всё выяснили, но он был слишком хорошо воспитан, чтобы отказать подобному приглашению Хозяйки Леса. Волшебник позволил передать себя в руки молодой эльфийки, которая повела его обратно к Почётному Креслу. Моргвэйс же вернулась к тренту.

— Благодарю тебя за то, что привёл моего сына в Рэйтейллаэтор, Турланг. Присоединяйся к нам.

Турланг покачал густой кроной:

— Не могу. Магические жуки следуют за твоим сыном и другими в лес, я должен вернуться, чтобы наблюдать.

Он направил ветвь в сторону Галаэрона:

— Хотел убедиться, что он тот, за кого себя выдаёт. Я не доверяю тьме внутри него, хотелось бы знать, проследишь ли ты за поведением эльфа и его друзей.

Лицо Моргвэйс омрачилось:

— Тьма, ты сказал?

Она взяла воина за руку и посмотрела ему через плечо. Её взгляд потерял сфокусированность, как во время Дремления, и морщинка пролегла на её безупречном челе. Эльфийка оставалась в этом состоянии несколько мгновений, затем открыла глаза и кивнула.

— Это правда. Ты кажешься потерянным для меня, дитя. Как будто… — Моргвэйс посмотрела в сторону, казалось, сбитая с толку, помедлила, но всё же заставила себя посмотреть обратно. — Ощущение такое, как будто ты спишь.

Слова поразили Галаэрона подобно удару, и он осознал, что сам не чувствует других эльфов. Отсутствие связи казалось нормальным во время путешествия в компании людей (особенно учитывая его проблемы с погружением в Дремление), но Нихмеду должен был почувствовать Народ, входя глубже в Высокий лес. Вместо этого не появилось ничего: ни чувства, что тебе рады, ни тепла, ни ощущения безопасности. Он не чувствовал ничего, ничего кроме злости и ревности, когда увидел свою мать на коленях Эльминстера.

Галаэрон заставил себя посмотреть в глаза Моргвэйс:

— Мне пришлось через многое пройти, и может быть, я сам себе доверять не могу.

Он указал на Мелегонта и Валу и добавил:

— Но я уверен, что могу доверять этим людям.

Эльфийка несколько мгновений пристально смотрела на людей, её взгляд задержался на девушке дольше, чем на волшебнике, затем её губы тронула меланхоличная улыбка, и она подошла к Вале.

— Вала, — представилась воительница, предлагая руку для пожатия. — Вала Торсдоттер.

Незнакомая с человеческими обычаями, Моргвэйс в замешательстве посмотрела на протянутую ладонь:

— Ты присмотришь за Галаэроном?

Вала бросила короткий взгляд на Мелегонта и серьёзно кивнула:

— Я уже дала это обещание.

Эльфийка пожала плечами и повернулась к Турлангу:

— Я — мать Галаэрона.

Она посмотрела на девушку, её улыбка стала шире, и сказала:

— Конечно, я прослежу за их поведением!

Моргвэйс взяла Валу за руку и вложила её в ладонь своего сына, и в этот момент стройная СиТэл'Квессир в коричневом плаще стражи гробниц протиснулась сквозь толпу. На её прекрасно очерченных губах играла привычная улыбка, а карие глаза, подобные лани, Галаэрон узнал бы даже сквозь замочную скважину. Как только она поравнялась с матерью Нихмеду, взгляд эльфийки упал на сплетённые руки Валы и воина.

— Т-Такари! — ахнул Галаэрон.

Такари подняла глаза, свет в которых уже угасал. После ранения её щёки были впалыми, а цвет лица болезненным; плащ спускался с её исхудавших плеч более свободно.

— Мне не стоило бы удивляться, — произнесла хранительница гробниц, оглядывая Валу с ног до головы. Такари наигранно вздохнула, затем шагнула мимо женщины и притянула Галаэрона к губам:

— Ей придётся поделиться!