Взлет

Глава 1

Апофеоз войны… именно это определение приходило в голову, когда я смотрел на поле боя. Нет, горы черепов, как это было изображено на одноименной картине Василия Верещагина, не было, ходя горки трупов все же образовывались. Но в целом, раскрывавшаяся панорама не давала мне особой причины для радости. Победа? Да еще две таких победы и я останусь без армии, а прозвище мне дадут потомки «царь Пирр».

И ведь никто не упрекнул, все только и нахваливают, причем не столько само ведение и управление боем, командование, сколько прозорливость в деле создания новых родов войск — пикенеров, которых называют «копейщиками», и дешевых, но, как оказалось, вполне эффективных, лучников. Если во главу угла ставить вопрос «цена-качество», то выходит очень выгодное новшество.

Луки из можжевельника и дуба считались больше забавой охотников, не воспринимались всерьез военными. Тут и более внушительные габариты и технические характеристики не на высоте, относительно боевого оружия. Но эти лучники своими заградительными выстрелами смогли в критический момент не допустить массу противника, идущую на прорыв, дать возможностьнеприятелю выстроиться, организоваться. Так что таким лучникам быть!

Что касается пикенеров, то уже сейчас понятно, что они могут находиться на поле боя и эффективно воевать. Да, потери среди них составили в итоге около двадцати процентов. Не все кольчуги и пластины на плечах сдерживали стрелы, или держали их, но плечи получали травмы, которые не позволяли крепко удерживать копье. Были и те, кто растерялся, но не покинул строй только из-за криков и тумаков от десятников. Ну и самая большая Ахиллесова пята — это неумение сражаться без пик.

Случалось так, что сбитый с коня русич-воин подымался внутри нашего построения копейщиков и наводил такого шороху, кромсая всех ближайших моих воинов, что успевал изрубить, и это еще и окольчуженных, до пяти воинов, прежде чем этого конного самого убьют. Так что следует сделать упор и на то, чтобы создать дополнительное оружие для копейщиков, ну и научить их владеть этим оружием.

Мне приходит на ум шпага, или даже рапира. Может последний вид клинкового оружия и более подходит, несмотря на то, что рапира более церемониальное оружие из иной реальности. Но такая «зубочистка» смогла бы проколоть кольчугу, войти в колечко. Нужно думать, и явно не в ближайшие дни, может и недели. Там сложности в изготовлении, так как сталь нужна добрая, иначе тонкие клинки будут больше ломаться, чем использоваться в бою.

Война только началась и мы в ней показали свою силу. Сейчас нужно очень четко определить место, где остановиться, полностью оборудовать позиции, даже запастись травой, для чего отправить воинов с косами. Овса немного, но получилось раздобыть, как и иного зерна. Была и еда, пусть и в ограниченном ассортименте. Сейчас сразу три команды занимается засолкой конины. Да, славяне ее не едят, потому как конь — это товарищ, помощник и все такое. Но голод не тетка, а коней вокруг, все еще умирающих, крайне много.

Погоня, которая была организована как только враг побежал, достигла вражеских обозов и… Не послушалась приказа. Казалось, что тут нужно наказать, примерно покарать, ибо есть единоначалие. Но это было тем проявлением здравого смысла, за который нельзя ругать. Я же не знал, что противник, будучи таким уверенным в своей силе против нас, но ожидавший не скорой, однако, победы, решит подтянуть обоз.

Тут все было логично, так как кони у врага были не свежими, только на одну атаку их бы и хватило. Ну а не получилось бы захватить нас сходу, так можно покушать, отдохнуть, хоть бы и поспать, чтобы с утра и начать приступ. В конце концов сражение произошло уже далеко за полдень. Вот и подтянули обозы.

Не все получилось у врага забрать. Как мне докладывали, если половцы бежали без оглядки вперед, то возле обозов решили дать бой. Так что разделили припасы мятежно-кипчацкого войска примерно пополам с врагом, а остаткам половцев дали благополучно уйти. Пусть несут вести о своем позоре по всей Степи. Проиграть пятью тысячами двум тысячам — это еще ничего, тем более сцепленные повозки использованы, подлые хитрости, греческий огонь. Но проиграть пешцам?.. Позор! Как и то, что сбежать превосходящимчислом.

По трофеям получалось так же все более чем хорошо. Сейчас все еще отлавливали коней, но было понятно, что и здоровых лошадей мы раздобыли не менее тысячи, это без того, что союзным половцам отдадим. Луков половецких полтысячи. Вот и получится еще создавать отряды лучников даже вооружённых сложносоставными луками. Двадцать три вола из обоза, телеги, массу орудия и доспехов. Особенно привлекали брони русичей.

Но пока еще все окончательно не подсчитано, цифры только на вскидку и кроме трофеев, хватает иных дел. Вот я и собрал импровизированный узкий Военный Совет из себя, Геркула и Алексея.

Я кивнул головой и показал жестом, чтобы начали докладывать. Голос все еще не восстановился, а котелок с водой еще не закипел, чтобы я добавил в кипяток сваренную на меду малину и подлечил свое горло. Видя, что Геркул с Алексеем замялись, кому именно докладывать, я указал на Геркула.

Было некоторое чувство вины перед этим воином, который баюкал левую руку, на которые были наложены шины. Все же вагенбург, которым командовал Геркул стал своего рода приманкой для врага, стягивая неприятельские силы и давая возможность для меня не проиграть бой.

— Из пяти сотен, у меня более ста пятнадцатипотерь. Большая часть ранеными, но я не учитывал тех, у кого царапины, или какие ушибы, таких тоже много. Так что временно, но половина воинов не может ни работать, ни воевать, — докладывал витязь-брат Геркул.

Мда… Из двух тысяч в строю условно лишь чуть больше половины воинов. И пусть иные оклемаются, тем более, что им интенсивно оказывается первая помощь, но по моим понятиям — это Пиррова победа.

— Аепа сильно ранен, крови потерял много, у него правая кисть с руки отрублена, — сообщил Алексей, после того, как назвал потери среди воинов первого военбурга.

Больше всего, если соотносить количество воинов и число потерь среди них, пострадали лучники. Имея крайне низкую степень защиты, они, попадая под стрелы врагов, получали раны и увечья, часть из которых в нынешних условиях несовместимы с продолжением жизни.

У нас была организована примитивная, но медицинская служба. В каждом десятке был воин, которых, по крайней мере, мог перевязать рану, знал, где нужно пережать, чтобы раненый не истек кровью. Были четыре травника, которым я постарался вложить в головы понятия военно-полевой хирургии, насколько мне, опытному солдату из будущего, это направление было знакомо.

Тут все сложно: начиная от антисептики, заканчивая перевязочными материалами, инструментами. Так что стрелы, как и порезы от рубящего оружия, они прижигались. То и дело, но я слышал истошный крик — кричали воины, которым прямо сейчас старались либо спасти жизнь, либо ускорить смерть. Много умирало от полученного болевого шока в процессе «лечения», сердце не выдерживало такие муки. Но ничего не делать — это не вариант, это преступление. Нужно дать человеку шанс выжить, ну и сохранить те средства, которые вкладывались в него, когда он обучался.

Что касается союзных половцев, то они потеряли половину от всех своих воинов. Но, что не отнять, сражались они мужественно и сильно помогли, так как существенно ослабили главную ударную силу вражеского войска — мятежных русичей.

— Получается, что нас, тех, кто биться сможет, только тысяча и еще две сотни, в ближайшее время может быть на сотню больше, оклемаются ушибленные, — закончил доклад Геркул.

И в таком случае возникал бы вопрос: а что делать дальше? Но у меня было решение, которое никак нельзя принять за трусость. Пусть оно и не предполагало активных действий, так как у нас большие потери и балласт в виде раненых, умерщвлять которых я не собирался. Вместе с тем, решение соответствовало всем тем задачам, что передо мной поставил великий князь, и которые я дополнил своим разумением.

Я поманил Геркула и Алексея рукой, они нагнулись, и я прошептал, в режиме оберегания связок:

— Ищем удобное место: возвышенность, чтобы с выходом на реку, желательно с одной из сторон болотистая и топкая земля. Место должно быть достаточно, у нас уже большой обоз и много коней, — дал я поручение своим заместителям.

Все так, нужно отступить, занять такую позицию, чтобы нас было нельзя быстро сковырнуть без того, как бы и самому врагу не обломать зубы. Есть еще сюрпризы для тех, кто на нас полезет. Вода нужна, чтобы не чувствовать жажду. Конечно же ее кипятить, даже для коней. Но котлы есть, а еще удалось изрядное количество захватить. Мясо есть, овес имеется. Выдюжим, да еще и с честью.

Что касается вероятности найти такое места, так мы недалеко от Днепра, да и не Степь тут, скорее лесостепь, и пролески присутствуют. Если нам дадут время, хоть бы дня два на подготовку, так будут неприятно удивлены наши противники.

— Расспросите того пленника, что захватили, — прошептал я.

— Князя стародубского? Изяслава Давыдовича? — не без нотки гордыни спросил Алексей.

— Или Козла? — сказал Геркул и рассмеялся. — Козла Сотановича? Вот же варвары степные! Еще бы овцами да баранами назвались!

Мы рассмеялись. Вокруг трупы, прилетели вороны за свежатиной, а мы смеемся, но лучше смех, иначе придется плакать. А мужчине слезы не к чему.

Я показал один палец, что означало позвать первого, русского князя.

Через пять минут передо мной, восседающем на большом пне и вытянувшим больную ногу вперед, предстал парень. Вот как есть, не старше шестнадцати лет. То есть, мы ровесники? Война — дело молодых? Лекарство против морщин? Учитывая, что и Козлу Сотановичу, половцу нет и шестнадцати, так получается, что сегодня состоялась битва отроков. А что? В летописи может так и зазвучать «Битва Отроков в лето…». Прямо, как «Битва бастардов» из многим известного в будущем сериала.

— Ты предатель! — закричал пленник и даже попробовал кинуться на Алексея. — Я знаю тебя, ты служил Игорю Ольговичу.

— Не с того ты, князь, начинаешь разговор, — покачал головой Алексей. — Ну что? Пытать тебя что ли? Сядь, да расскажи, почему ты на нас напал? И что в твоем стане делают враги русские, половцы?

— В твоем стане они так же есть, — выпалил юный князь. — Но как ты стал головой такого войска?

— А он и не голова, — усмехнулся Геркул, встревая в разговор. — Наш голова — вот.

Витязь указал на меня. Я кивнул в знак согласия.

— Говори со мной! — потребовал князь.

Вот мог бы встать без проблем, так сделал бы это, чтобы ударить по наглой морде, но пришлось знаком показать другим. Не Геркул, или Алексей втоптали строптивого князя в кизяк, это сделали воины, которые конвоировали Изяслава Давыдовича. Когда от нескольких ударов Изяслав Давыдович упал, да вымазался в продукты конской жизнедеятельности, я подал знак, чтобы стародубского владетеля подтащили ко мне ближе, дабы я смог прошептать ему и быть услышанным.

— Князь, ты проиграл. Ты пришел убивать моих братьев, ты повел на Русь кипчаков, обещая им рабов-русичей. Ты враг русского народа. Думаешь, что отношение к тебе будет добрым? Нет. Если хочешь продлить свою жизнь и вовсе остаться в живых, то расскажешь и о планах Игоря Ольговича и всех тех, кто пошел за ним, — я шипел, словно змея. — Нет, я не убью тебя, ты будешь убирать за моим конем, ну и за свиньями. Ты моя добыча, а старше меня тут нет.

— То не по правде. Назови выкуп и тебе его привезут! — сплевывая кровь, сказал Изяслав Давидович.

— О том я подумаю, а пока рассказывай, что задумали твои старшие князья, — сказал я, отстраняясь от Изяслава, неприятно он попахивал.

Жестко я с Рюриковичем? Может быть, но для меня он мало отличался от тех людоловов, что будут русичейвязать в рабство. Вырусь!

— Говори, князь, ну не гоже тебе в грязи валяться, да боли терпеть! — голосом участливым, добрым, говорил Алексей. — Знаем мы уже про то, что на Переславль нацелились вы, что уже, должно быть, грабят половцы многострадальную Переславльскую Русь.

— Так, а что добавить тогда мне? — сказал князь, подымаясь и отряхиваясь, зло посматривая на меня. — Так все и есть.

Я махнул рукой Геркулу и тот быстро сообразил позвать кого из представителей великого князя киевского. Пусть слушают доказательства планов врагов, да быстрее скачут к великому князю с новостями.

— Так ты нам и повтори все, чтобы слова прозвучали, — чуть ли не елейным голосом сказал Алексей, когда пришли представители Изяслава Мстиславовича.

Великокняжеские люди услышали, почесали затылки и, несмотря на то, что через пару часов наступит ночь, засобирались в дорогу, ехать к киевскому князю. Может оно и верно. Быстрее информацию донесут, быстрее выдвинется вся военная машина коалиции князей. Жаль только, что полсотни с собой заберут люди Изяслава Киевского, это несколько ослабит наши силы. Но подобное было неизбежно. Степь не спокойная, пусть они и не должны встретить больших отрядов, но на какую разведку нарваться смогут

— С Козлом говорить будешь, тысяцкий брат? — спросил Геркул, которого все никак не оставляло в покое имя сына половецкого хана.

Я кивнул, просто было интересным, как выглядит этот самый Козел. Привели половца… Не та порода козлиная у него, даже бородки нет куцой на бледном лице. Пацан пацаном, ни дать ни взять, школьник. Если стародубский князь еще выглядел, пусть и с натяжкой, молодым мужчиной, то сейчас передо мной предстал мальчик. Обиженный, оскорбленный подросток.

— Я говорю на руси, — первым делом сказал Козел, опуская приветствия и сразу демонстрируя желание разговаривать.

— У тебя крест на груди. Ты христианин? — спросил Геркул.

— Верую в Христа Бога нашего, — протараторил заученную фразу парень.

— Так чего повел на Русь православную воиновсвоих? — спросил Алексей.

— Воля отца мой. Он погиб с битве с вы, с честью. У меня мать руси, — говорил Козел.

— Как же мать допустила такое имя сыну дать, если она русская? — буркнул Геркул, но был услышан и понят половцем.

— Мать умереть по вине меня, когда рожать. Не поминай мать мою! — зло ощерился паренек.

Ему не ответили, но Геркул развел руками, мол, молчу. Половец подтвердил все догадки и практически пересказал то, что говорили ранее Лют и стародубскийкнязь. Сомнений больше не осталось никаких. В данный момент мятежные князья должны штурмовать Переславль, а это войско, с которым мы встретились, было призвано задержать наших союзников, или отойти на Великую Стену и там сдерживать рать киевского князя и тех, кто к нему пришел поддержать. План, как я и раньше думал, у наших врагов был неплохой.

— Отпустить я в Орда! Теперь я хан. За мной пойти. Я приведу три тысяч воин и стану с тобой рядом. Ты же из Братства? Я христианин. Нам вместе быть, — говорил Козел, безошибочно определив во мне командира.

Мне еще козлов не хватало в союзниках!

— Я отдать за тебя своя сестра, она красивый, — пытался умаслить меня половец.

Мало мне баб, так и половецкую ханшу давай в нагрузку. Мне бы такую, чтобы без венца и кольца. И что делать? В процессе допроса, который больше походил на приятельский разговор, выяснилось, что почти четыре сотни половцев, после смерти в бою своего хана, сдались на нашу милость. Верить в то, что эти воины станут сражаться бок-о-бок со мной, не приходилось. И держать у себя таких нукеров нельзя, пусть и в качестве пленников.

Что остается? Под нож? Это, наверное, самый напрашивающийся вариант, если отринуть любые проявления морали и жалости. И я бы так поступил. Но как же интересно парил журавль в небе, когда дохлая синица в руках уже стала попахивать! Насколько же привлекал тот факт, что целая Орда половецкая может стать православной и войти в Братство!

Принять целую Одру, поставить на местах их кочевий остроги… Казалось, что это некая небылица, что нельзя брать в нашу организацию иноплеменный элемент. Но… Тут есть очень жирное «но» — такой прецедент позволит ассимилировать часть кипчаков, сделать их своими, расколоть и без того эфемерное половецкое сообщество. Ну живут же в рамках подчиненности Киеву торки! Пусть и делают это своеобразно и слишком свободно.

— Ты уйдешь, только клятву дашь и слово свое мужское, воинское, что выкуп будет в размере тысячи гривен, а еще твои люди помогут нам нарубить и подготовить дерево для строительства крепости. Если ты обманешь, я, клянусь тебе в этом, приду и вырежу всю твою Орду. Стань там ханом и принеси присягу Братству, тогда мы станем союзниками, — прохрипел-просвистел-прошипел я.

Козел Сатанович артачился, потребовал разъяснить, какие условия у него будут и не заберу ли его людей и не запрещу ли кочевать. Нет, пусть кочуют, пока. А кочевья мне не нужно, может только поля засеять, но в нынешних условиях, это капля в море. Ну не тысячу же гектаров мне разрабатывать? Так что мальчишка согласился и я пообещал его отпустить. Соблазн оставить при себе и иметь дополнительные силы, отринул, ненадежно. Получить же выкуп хотелось. Денег мне нужно много.

Место под крепость нашли. Удачное. Я даже был удивлен, что тут не было ранее русского города. Отличная возвышенность, метров на тридцать в высоту, в одном месте пологий спуск к воде, с другой стороны расположена затока с рядом ручьев и ключей, в целом, там топкое место. Так что нужно будет серьезно укреплять только восточную часть, это я ориентируюсь по сторонам света относительно Днепра и захода солнца.

А что касается компасов, так задание Арону я дал, чтобы он, когда отправится со своими деловыми визитами в Новгород, а после в Псков, поспрашивал у немцев или свеев, которые там обитают, торгуют и даже живут, чтобы магниты продали. Ну а намагнитить иголку сможем. Будет компас, как еще один товар появится, ну и этап в развитии Руси.

Работа кипела и шла не прекращаясь и ночью. Половцы, которых я отпускал, чтобы, видимо, не передумал, спешили срубить все деревья, которые только были в небольшом леску рядом с выбранным нами местом. Так себе с них лесорубы, но при желании, когда мотивирует сам факт возможной свободы, даже степняк полезет в лес с топором.

Частью те же половцы, ну и русичи, как пленные, так и ратные, копали небольшой ров и вкапывали заостренные бревна, создавая своего рода острог, но больше с востока. Часть дерева приготавливалась для костров. Кроме того, были выкопаны ямы, которые после обмазывались глиной. Далее там разжигались костры. Когда глина несколько обожглась, на дно и по бокам укладывались сбитые доски, сделанные из разобранных телег. Эти доски так же вымазывались глиной и после такой резервуар спешно заполнялся ключевой водой. Пусть сейчас и есть доступ к реке, но его могут перекрыть даже двумя-тремя ладьями. Стоит предусмотреть все.

Гости у нас были, отряд половцев появлялся в поле зрения, но, как только Аепа, пришедший в себя, не сломленный, с повышенной температурой и явно болезненный, рванул догонять разведчиков, они быстро ретировались. А сын половецкого хана получил некоторое уважение от меня. Отвага и безумство — вот тот девиз, который может быть написан на его щите. Отлежаться нужно, дождаться, когда заживет зашитая и прижженная культя, а после уже мстить. Я прикажу сделать ему крюк, будет такой себе степной «железный человек».

Наши дозоры так же устремлялись в степь, отслеживали противника. И на третий день, когда у нас закончились основные работы по оборудованию оборонительных сооружений, пришли сведения, что к нам выдвинулось не менее двадцати тысяч воинов, наверное, большая часть войска противника. Уже не страшно, проблески малодушия закончились перед предыдущем боем.

Так просто теперь нас не сковырнуть. А еще были собраны три катапульты и подготовлено много камней для их метания, а так же и десять больших горшков с горючей смесью. Нашу «артиллерию» пристреляли, чтобы понимать, как использовать оружие, метательные машины закрепили и пометили на канате чёрточками силу натяжения и количество шагов, на которые бьет катапульта. Что ж… Готовы.

— И где мы их только хоронить-то будем? — сказал Боброк, глядя на то, как все пространство у наших укреплений, но на расстоянии не ближе чем двести метров, заполняют вражеские воины.

— Иди, и займись теми делами, что тебе поручены! — сказал я, не разделяя юмор сотника.

— Тысяцкий-брат, — обратился ко мне Геркул. — Метательные машины могут добить до врага.

— Пока не нужно, — сказал я, чуть подумав.

Козыри выкладывать нужно постепенно. Может так быть, что мы тут надолго, а может… и навсегда.