Взлет

Глава 18

Слаженный, сливающийся в один звук, свист стрел ознаменовал начало боя. Я стоял у кормы большой ладьи и взирал за происходящим со стороны, не принимая непосредственного участия в сражении.

Половецкий отряд, численностью до четырех сотен воинов неожиданно для себя получал сопротивление, которым степняки, наверняка были недовольны. Неприятно, это, наверное, когда тебя убивают, обидно, что ты сам только что хотел убивать, а тут тебя… Они-то посчитали, наивные, что хозяева степи, но это уже не так. Нет, вдали от Днепра, подобное заблуждение все еще может будоражить умы кипчатских беков и ханов, но не тут. Река наша!

Уже две недели, как огромный, по местным меркам, флот пробивал себе дорогу «в греки». Шестьдесят два судна — огромное количество кораблей. И вот это, что меньше сотен ладей считается невообразимо большим количеством, несколько огорчало.

Князь Игорь Старый, или еще раньше его регент, князь Олег Вещий, они могли собрать, наверное, и тысячу посудин, пусть большая часть из этого количества и были моноксилы — лодки-однодеревки. Но те времена канули в Лету, а нынче, из-за угасания международной торговли и по причине натурального хозяйства русских княжеств, такой флот просто не нужен. Был не нужен…

Все меняется, я меняю реальность. И пусть это звучит с толикой пафоса, словно нечем мне заняться, как самолюбованием и самовосхвалением, но от фактов не уйдешь. В иной реальности Евдокия Изяславовна не вышла замуж за византийского императора, об этом и речи не было. Она и сейчас еще незамужняя, лишь обещанная неженатому василевсу дева, но мы плывем в Константинополь, чего не было в иной истории, которую я худо-бедно, но знаю. Мы сильны и нынче почти восемь сотен воинов отправились в посольство к императору, а еще с нами торговцы, их приказчики и огромное количество товаров.

Ну и пусть из Киева, Вышгорода, Переславля и других городов, чуть ли не все, что можно продать, выгребли и передали на реализацию посольству, но если есть возможности выгодно опустошать склады, то по закону экономики, или при элементарной жажде наживы, появятся и предпосылки вновь и вновь заполнять амбары и хранилища. Русь прямо сейчас хотела показать, что к ней нужно присматриваться более пристально.

Найдутся среди венецианских, генуэзских, греческих, или армянских торговцев, промышляющих в Византии, те, кто захочет прокатиться на Русь, посмотреть, прицениться, оценить перспективы. Милости просим, мои производства только расширяются, мне нужна именно международная торговля. На всех не хватит, но пять-шесть кораблей в год, это пока и без учета зерна, загрузим.

— Дозволь подойти ближе! — чуть ли не стонал Ефрем. — Нужно же ударить по супостату!

— Ты ведешь себя, словно дитя неразумное. Прикрытие, отправленное по земле, справится, — сказал я, не отрываясь от просмотра разворачивающегося избиения половецкого отряда.

Они хотели быть хищниками, но стали добычей. Передовой корабль, отправленный княжеским воеводой Дмитром, который командовал нашим караваном, заметил половецкий отряд, что явно искал у большой реки чем поживиться. В последнее время по Днепру прошли минимум три группы кораблей, и река уже казалась оживленной артерией. Можно и пограбить, тем более, что тут Днепр так извивается, что необходимо чуть ли не вплотную подходить к правому берегу, а, если ладьи груженные, так и останавливаться, брать веревки и протягивать судна бурлаками, роль которых ложилась на воинов. Одна из причин, кстати, почему их так много брали.

Командование караваном из кораблей было отдано мной сознательно, пусть я и оставлял за собой право собственного принятия решений вне реки. Ну не флотоводец я ни разу. Логически понимаю, что и как делает то же Дмитр, славившийся своей специализацией речного воина, но лучше посмотреть, как другие делают, понять их ошибки, ну а после и пробовать самому. Пусть «речной волк» покажет, как надо! Хотя, где он эту славу раздобыл в условиях отсутствия водных сражений, или международной торговли, я не знал. Но Дмитрпсковичанин, может в прошлом, действительно, водил караваны из купеческих судов.

Так что, отдав пальму первенства на реке, я вытребовал себе дипломатическое преимущество, ну и свободу действия на земле. Великий князь был недоволен таким моим рвением, но прибывший на Русь новый византийский посол настаивал на том, что Мануил хотел бы встретиться со мной, так сказать для обмена опытом.

Протоспасфарий Арсак Мамиконян, один из знатнейших аристократов армянского происхождения в империи, и он мне понравился. Не только потому, что мне, в качестве «морального ущерба» от деятельности предыдущего посла, даровали прекрасной работы серебряный крест сантиметров в тридцать в длину, или что подарили пять комплектов доспеха византийского катафрактария… Хотя, почему не в этом? И поэтому тоже!

Настоящий дипломат и весьма неплохой воин, как показали недавние тренировки с ним, армянин был приветлив и учтив в обращении. Арсак привел с собой два десятка армянских, сиречь, византийских, катафрактариев, тяжелых конных воинов, а так же полсотни генуэзских бойцов. На нечастых остановках на берегах Днепра было весьма интересно потренироваться с этими бойцами. И вот что я подумал… Как смогла Византия проиграть тем же венецианцам, имея таких сильных и умелых воинов? Имперские всадники показывали слаженную, хладнокровную, профессиональную работу.

Пусть это всего два десятка воинов и управление ими не идет в сравнение, с тем, как командовать даже сотней, не говоря о тысячи конных, но эти катафрактарии были единым механизмом, монолитом. К сожалению, добиться подобного в нашем Братстве пока не удавалось. Теперь понятно, к чему стремиться и над чем работать. Ну а братья посмотрели на эталон работы тяжелой конницы, нынче не должны зазнаваться, а у меня есть повод усилить тренировки.

— Вот гляди! — сказал я, показывая, как из-за пригорков выходит полсотни тяжеловооруженных конных бойцов.

Пятьдесят воинов против пятисот! Казалось, что математика должна кричать об идиотизме того, кто такое придумал, но не было сомнений, что большая часть половцев доживает свои последние минуты. Получалось, что те, кто решился напасть на нас, оказывались запертыми в треугольнике, излучине реки. Они там готовили засаду, а получилось, что себе могилу.

— Греби ближе к берегу и становись на разворот бортом! — приказал я кормчему. — Постреляем!

Град стрел полетел в сторону союзного братско-византийского отряда тяжелых конников, когда те стали только набирать скорость для атаки. Защищенные бронями, союзники не терпели серьезного урона. Только два всадника выпали из седел, то ли от удара стрел, то ли не справились с конями, которые нервничали больше людей, когда стрела могла попасть в защищенное броней место, но при этом причинить боль животному. Досадно, что двое всадников были из моих.

Таранный удар по половецкому отряду стал рассекающим и пятьдесят всадников, не потеряв больше никого, ушли на новый заход, удаляясь от полученного урон противника. Может и три десятка половцев, были сметены рыцарским ударом, или больше. А еще это такой психологический момент, когда противник понимал, что сделать ничего не может и только дело ближайшего времени, когда придет смерть.

— Бей навесом! — приказал я и два десятка стрел, пущенных с палубы моего корабля, устремились во врага.

Подтянулись и другие мои ладьи, которые так же, на пределе полета стрелы, стали беспокоить противника. Это был не бой, это избиение, учение с кровавым для противника итогом. Я знал, что чуть вдали от разворачивающегося побоища, из ладей выгружаются и другие воины, которые должны формироваться в, как минимум, две полусотни тяжелых конных, а так же пехота сходит на берег. Это сложный, и даже опасный, процесс — высадка с кораблей в неподготовленном для этого месте. Вместе с тем и отличный опыт.

Самым сложным было выгружать коней. Животныебыли привязаны к палубам, а так же их перевозили на чем-то вроде барж, тянуть которые по течению еще нормально, а вот против… Не знаю, как добираться обратно. Это византийцы прибыли на трех кораблях, где в трюмы помещались до десяти коней, говорят, что у венецианцев есть еще более мощные суда. На Руси такие не строят, тут все проще, и это так же нужно исправлять.И при выгрузке находились строптивые животные, которые сопротивлялись и не хотели идти по крутому спуску из сбитых досок. Но кое-как процесс шел.

Сражение длилось еще около часа. Группе половцев, не более ста всадников, удалось сбежать, побросав своих заводных коней и некоторое имущество. Так что и трофеи были. Хорошо, что прошли пороги и дальше, если верить Дмитру и Арсаку, река достаточно широкая и глубоководная, так что проблем с навигацией быть не должно. Ладьи были груженными и дополнительный груз мог и навредить. И как сложится на море, только Богу известно. Но не оставлять же трофеи брошенными!

На порогах мы встретились с бродниками, которые сразу же послали гонцов в Протолчу, чтобы сообщить своим собратьям о приближении гостей. Узнав, что там главенствует Лют, мой уже старый знакомый, с которым были ранее заключены предварительные соглашения, я успокоился. Не было особых причин думать, что бродники устроят засаду и попробуют взять боем наш караван. Может в Протолче быть и тысяча воинственных мужиков, может и две, но мы не те люди, чтобы потенциальному противнику надеяться на легкую победу. Кроме того, Лют знает, что выгоднее с мной дружить. И он мне все еще должен за свое спасение и за то, что бродники не были обделены трофеями за бой у Днепровского холма.

Пороги — это самое сложное место на всей водной артерии. Пришлось порядка тридцати верст тащить корабли по суше, периодически спуская их на воду и проводить вдоль берега. Но от этого не уйти. И бродникиправильно поняли ситуацию и возможности, вероятно и не без моей помощи, так как я говорил об этом Люту. Заработать на волоках, если торговля по Днепру будет идти стабильно, окажется выгоднее и более стабильным мероприятием, чем простой грабеж. Если торговля возобновится, а на Руси будет крепкая власть, то сметут этих бродников, как назойливую мелочь. Не та у них сила, чтобы бодаться с системой.

— И как бродники позволяют тут грабить? До Протолчи всего день перехода, или того меньше. А Степь наживу ищет, — сказал Стоян, когда вернулся на корабль после скоротечного боя с половцами.

Люди из его сотни таскали трофеи, распределяя их по всем нашим ладьям. Придется и это продавать. Такого добра мы набрали в крайней войне с избытком, чтобы везти домой за тысячи километров.

— Тут нам нужно становится крепко и бить Степь, только так. Строить детинцы и бить, — задумчиво отвечал я.

— Воевода, к нам опять приближается византийский корабль, — выкрикнул кормчий, смолянин Вторуша.

— Правь быстрее, — сказал я главному моему флотоводцу, а после добавил. — А ну, братья, налегай на весла! Расслабились, как я посмотрю.

Евдокия уже который раз ищет со мной встречи. Просит своих сопровождающий, чтобы те приблизились к моей головной ладье. А те исполняют волю будущей императрицы. Правда, Арсак не прозрачно так намекнул, что это не правильно. Посыл был мной понят и принят. Я не собираюсь плодить проблемы на ровном месте, даже если Евдокия Изяславовна только лишь желает пожелать мне доброго дня, ну или, напротив, назвать козлом.

Не думаю, что невеста императора собирается соблазнить меня, или как-то опорочить свое имя, она просто недопонимает, что нас вместе видеть не должны. Она уже политическая фигура, а то, что было в Киеве, ее девичий порыв, за что, по сути, меня и хотели отравить, нужно исправлять. Если только пройдет слух о том, что у нас с княжной симпатия, уже это станет серьезнейшим фактором внутриполитической жизни в Константинополе. Мне это не нужно, ей это не нужно тем паче. Так зачем вовсе видится и общаться? Ну или делать это только в присутствии других людей.

Именно корабль с княжной на борту и догонял нас. Мощные корабли у Византии. Я поймал себя на мысли, что такие вот суда могли бы дойти до Америки. Нет, не совсем такие, а из сухой древесины, с более лучшим, просмоленным днищем, со штурвалом, компасом, астролябией и измененным такелажем. Но поставить качественную систему парусов, да улучшить управляемость корабля, и тогда можно замахиваться на Америку. Не так оно должно быть и сложным, если понимать расстояние и путь. Мировая карта в моей голове имеется, с географией всегда дружил, и в школе и когда стал «туристом» в горячие точки планеты.

Очень, на самом деле, хочется, картошки, кукурузы, золота и серебра. При этом Русь в деле кораблестроения уже так далеко от Европы и Византии, что надеяться на то, что русские мореплаватели откроют Америку, не приходится. Пусть викинги плавали туда, но я не рискну отправлять экспедицию на таких вот посудинах, на палубе одной из которых я стою.

А вот продать тему с географическими открытиями Генуи и даже Венеции, можно. Пусть только условие будет, что возьмут русских людей с собой. Тогда и освоимся в морях, сами ходить начнем. Для Руси расстояние до «картошки» еще большее, чем от европейцев до Америки. Это и долго, ну очень долго получится, чтобы доплыть, да и выходов нормальных к морям не имеем, но мне бы только продуктовый обмен начать. Пару клубней, початков, да отростков.

Еда — вот без чего не может состояться ни одна цивилизация. Кто бы не спорил, опровергая мои слова, но при наличии в достатке еды, будет много людей, а это дополнительные налоги, воины, производственный ресурс. Речные древние цивилизации появились благодаря еде, ее производству. Если бы я мог накормить полмиллиона человек, то у меня было бы полмиллиона человек!

— Оторвались! — констатировал Вторуша.

— Скажи, кормчий, а возможно построить такие корабли на Руси? — спросил я, указывая на отставший от нас византийский корабль.

— Можно, но на кой-ляд они нам? — по-простецки отвечал смолянин.

— А ты построишь? — не унимался я.

— Дашь, воевода людей, что с деревом ладно работают, так и построим. Дело же не в этом, а в том, что до Киева такой корабль худо-бедно, не без сложностей, доберется, а далее как? Взять Песчаную реку, ну которую Сожем радимичи называют, там столько мелей, песков, что с такой осадкой корабль не пройдет. А это великая река, широкая, — говорил Вторуша.

Этого фаната кораблей и всего, что с ними связано, мне отдал смоленский князь Ростислав Мстиславович. Не уживался парень в Смоленске. Местные корабельные артели нанимали его, но только вольнонаемным, на срок, если не успевали выполнять заказ. Есть, видимо, у Вторуши организаторские способности, да и понимание, как строить суда.

Так почему же не прижился, не вошел в какую артель? Ревность, наверное, обуревала корабелов. Парень-то прирожденный моряк, ну или «речняк». Как мне на пиру рассказывал князь Ростислав Смоленский, Вторушанедавно построил одну ладью, но досок затратил на треть больше положенного, а этот материал не из дешевых. Вторуша не внахлест клал доски, а подкладывал между ними еще одну доску, делая что-то вроде двойного слоя.

Передовая технология, получается, и это не могут не понимать знающие люди. Вот только такие новшества не нужны. Во-первых, зачем делать более прочные и долговечные ладьи, если все знают, что срок им не более пяти лет. Из этих цифр и выстраиваться кораблестроительная индустрия в Смоленске, а это: количество заказов, число артелей, обработка древесины. Много людей завязаны на том, чтобы производить определенное количество ладей. А будь они долговечными? Заказов станет меньше.

Во-вторых, ладья выходит дороже, ее просто не купят. Как ты не объясняй покупателю, что такое изделиепрослужит больше, он понимает, что в лучшем случае корабль ему на три года. Тут или разбойники нападут, или на мель сесть, может просто сгнить посудина. Так зачем переплачивать?

Человеку всегда нужна мотивация для того, чтобы что-то делать. Разве ныне живущие люди чем-то хуже тех европейцев, которые будут бороздить просторы мирового океана через триста пятьдесят лет? Или русич глупее венецианца? Нет. Но в эпоху Великих Географических открытий была нужда в развитии, в торговле, в металлах, которых в Европе вновь не хватало для углубления товарно-денежных операций. Вот и стали думы думать, да придумывать, на свои каракки ставить сложные паруса, артиллерию развивать, компасы мастерить, штурвал измыслили.

Сейчас такой необходимости нет, вот и Вторуша не у дел, подобран мной. Хорошо, что князь Ростислав Смоленский оценил задумки молодого мужчины, не дал в обиду. Но и князь не пристроил мастера к делу. А тут я, словно пылесос, всасывающий пыль, готов всех и каждого к себе звать. Так может показаться на первый взгляд, но не такой у меня подход. Я рад видеть в своей команде мастеров, которые не довольствуются теми технологиями, что имеют, а готовы и хотят делать лучше, пусть даже общество это не принимает, пусть даже ошибаться, но стремиться изменить.

А что до стоимости доски? Так придумали мы уже, как решить эту проблему. Технология не сложная, вон, насколько я знаю, в Германии уже в самом начале четырнадцатого века были механизмы на водяном колесе. Да чего там, уже во время Античности существовалимеханические лесопилки. Стоит только воспроизвести и увериться, что продольный распил вполне возможен.

Ничего сложного, думаю, что не обязательно и мое присутствие при изготовлении лесопилки. Извели четырнадцать листов бумаги, но получился чертеж, по которому собрать воедино все узлы будет просто, ну или, по крайней мере, возможно.

Через зубчатую передачу, где зубья, крутясь от привода водного колеса, будут попадать в пазы и двигать шатуны, это бруски, по принципу, как у паровозов, и уже на них передавалось движение на пильные рамки, которых может быть сразу две.

Нам вообще было главным «придумать» водяное колесо. А там и ставить его и на мельницу и на лесопилку, принцип же одинаковый. Придумать бы еще столько водына все конструкции, а то Нерль для масштабного производства не подходит. На Дону, в районе города из будущего, Воронежа, где дубрав просто огромное количество — там такие механизмы могут очень веское слово сказать.

— Все, воевода, вон остров и Протолчий брод. Место гиблое, конечно. Бают, что именно тут был убит славный русский князь Святослав Игоревич. А еще тут тати речные всегда обитали, — говорил Вторуша, указывая рукой вперед.

Да я и сам уже видел, что это Хортица. Важный пункт в моем путешествии.