Взлет

Глава 16

Буквально на следующий день после свадьбы, у меня началась работа. Для делового человека не может быть праздников, на которых можно отдохнуть, у него только лишь мероприятия, на которых следует отрабатывать, заключать сделки, заводить нужные знакомства. Для того, чтобы встретиться со всеми людьми, прибывшими ко мне на свадьбу, нужно потратить месяца полтора времени, если перемещаться лишь налегке без обоза.

А сейчас все собраны: и княжеские бояре, и два князя, и мои подчиненные, хан Аепа и его приближенные. Можно и нужно провести со всеми переговоры. Для моих дел наиболее важными среди прочих бояр были трое: Жировит, как торговый партнер, Иван Ростовец, чьи земли расположены на самом востоке Владимирского княжества, не только с князем Андреем, но и с этим боярином нужно согласовывать экспансию Братства на Восток. Третьим боярином был Антон.

Последний был весьма интересной личностью. Сперва я подумал на него, что такой вот славянин с греческо-римским именем, но нет, оказывается, что имя Антон очень даже универсально и у чухонцев оно имеется. Боярин был представителем финно-угорского племени мурома. Вообще, Рязанское и Муромские княжества имели отличительную политику в отношении автохтонного населения. В ней было больше коммуникации и, пусть на доминирующей основе христианства, взаимопроникновения.

Покойный боярин Кучка также был из местных элит, но в бывшем Ростово-Суздальском княжестве местные и пришлые так и не смогли договориться, как итог — быстрая, но гражданская война. В Муромском княжестве, как и в Рязанском, несколько иначе и часть противоречий с Ростовом были как раз из-за жесткой политики последнего относительно автохтонного населения.

И земли того самого Антона — это район Выксы, куда я же послал людей, и где уже стоит острог Братства. Угрюм не из тех командиров, которые могут проявлять гибкость в политике, вот и случился конфликт. Так что мне и решать проблему. И решил. Я арендую на двадцать лет эти земли. Надеюсь, что этого времени хватит, чтобы разработать и другие богатые железом места, так сказать, деверсифицировать экономику. Ну и лес у Выксы к этому времени вырубим на уголь. Да, это паразитическая экономическая политика, но пока думать об экологии не приходится.

И все же главным гостем, основным деловым партнером и старшим товарищем, являлся молодой, но весьма прозорливый и разумный, князь Андрей. И сейчас Андрей Юрьевич Владимирский сидел напротив меня и, казалось, что лукаво осматривал все вокруг. Однако, это такой чуть раскосый разрез глаз у князя Андрея, кажется, что он постоянно смотрит с хитрецой.

— Ты же понимаешь, что мы теперь с тобой родственники? Нынешний хан Аепа — это правнук моего деда, тоже хана Аепы, — усмехался Андрей Юрьевич.

— Тебя, князь, смущает это? — спросил я.

— Нисколько, — задумчиво ответил владимирский князь, а потом, посмотрел прямо мне в глаза и резко спросил. — Это от тебя, или от прежнего воеводы идет то, что великий князь Изяслав Мстиславович вперед моего отца вышел? Имел ли ты причастность к убийству моего отца? Это же ты так возлюбил самострелы, а Юрия Владимировича убили болтом самострельным.

Был бы я не я, точно опешил бы. Но в теле все еще шестнадцатилетнего парня, пусть и такого громилы, но на лицо остающегося молодым, присутствовало сознание опытного человека. Так что я с наигранно серьезным видом просто ответил, что нет, не я. Скупо, но при таких обвинениях, чем более страстно начинаешь оправдываться, тем больше привлекаешь внимания, пробуждаешь у собеседника сомнения. А еще в моем ответе были нотки обиды. Нужно показать, что такие обвинения не способствуют хорошему общению.

— Я должен был спросить. Не хочу, чтобы между нами были недомолвки. Ты на моих землях, я уже подтвердил право Братства находиться здесь и выписал грамоту на тридцать лет, — сказал князь Андрей, ожидая слов благодарности.

Я сказал нужное, ожидаемое, но неужели владимирский князь не понимает, что вот этими ограничениями по срокам владения землями, он только лишь заставляет задумываться о новом оплоте Братства. И я уже имею понимание, как и куда двигаться. А вот Андрей Юрьевич до конца еще не понял, несмотря на свой незаурядный ум, что есть такое Братство Андря Первозванного. Я могу находиться тут, во Владово или в Воеводино, но центры организации должны множиться. Нужно добиться того, чтобы упразднение одного центра не сильно повлияло на всю организацию.

— Хорошо, я верю тебе, тем более, что доказательства указывают на людей Кучки. Ну, и не буду же я своего родственника подозревать! — Андрей Юрьевич улыбнулся.

— Князь, почему ты здесь? — решил я напрямую спросить у Андрея, иначе он долго может ходить вокруг да около.

Мне еще нужно провести ряд переговоров, а супруга-то молодая, внимание требует, особенно в преддверии моего отъезда и долгого отсутствия.

— Хорошо… — задумчиво сказал юный князь, после уже решительно выложил причины своего визита.

Конечно же, Андрей Юрьевич ссылался на то, что главным побудителем для него, чтобы бросить все дела и прибыть в Воеводино, была моя свадьба. Но после прозвучали истинные причины.

Андрей Юрьевич собирается устроить экономическую блокаду Новгорода. Его братец, Ростислав Юрьевич, все еще претендует на Владимирское княжество. Ситуация стала тупиковой, а новгородцы отказали в простом визите вежливости Святополку Мстиславовичу, князю Псковскому, который был направлен Изяславом Мстиславовичем для прояснения ситуации в Новгороде и приведению новгородцев к порядку. Это может означать только одно — на Руси затевается новая смута, в центре которой будет Новгород.

Не так, чтобы и давно установилась Новгородская республика, правда, сами новгородцы и не знают такого слова, у них вече всему голова. Торгово-ремесленный люд Новгорода вполне себе зарабатывает на том, что собирает дани в чухонцев, ну и ведет торг. Им без особой разницы, какой князь занимает резиденцию, важно, чтобы у него была сильная дружина. У Ростислава, она сильная. Тут начинается противостояние за право Новгороду быть самостоятельным, а еще за Псковские земли.

И сейчас идет эскалация конфликта. Потому-то Андрей Юрьевич с легкостью и принял договор, предписывающий ему быть на вторых ролях на Русской Земле, и отдать пальму первенства Изяславу. Права Андрея на на Владимир шатки, в своем праве Ростислав. Будь он не за новгородцев, которые еще те сепаратисты, так я бы принял сторону Ростислава. А тут еще желание Новгорода приручить Псков, где княжит родственник великого князя.

Я знал, чем закончилась в иной реальности экономическая блокада Новгорода в 1215–1216 годах, — самой ожесточенной битвой между русскими князьями, на реке Липе. Но сейчас уже нет Ольговичей, есть сильный Изяслав и подчиненные ему княжества.

— Да! — подумав, ответил я. — Я не стану в обход тебя посылать зерно в Новгород, какую бы цену они не предложили. Ты должен понимать, князь, что решение дается мне с трудом. Урожай я предвижу большой, втрое больший, чем я смогу сохранить зерна и его переработать. Без Новгорода сложно будет продать столько. Да и цена упадет, ты же тоже не продашь, как и твои бояре.

— Все так, — не стал препираться Андрей Юрьевич. — Но когда Новгород станет…

Князь Андрей замялся.

— Андрей Юрьевич, ты же не хочешь объединить под своим началом Новгород и Владимир? — спросил я, уже самой формулировкой показывая отношение к такой идеи.

Такое усиление Северной Руси, особенно зная новгородцев, их стремление к самостоятельности, приведет к новой усобице. Так что тут я против стремлений Андрея, если таковые будут.

— Я запрошу выход от Новгорода… небольшой. Но понимаю и принимаю единоначалие Руси. Теперь, когда повержены Ольговичи, половцы уже не угрожают, а сами обороняются, Изяслав силен, как никогда. Разве я пойду против силы? Ты бы пошел на моем месте? — провоцировал меня владимирский князь.

— До меня уже говорил бывший воевода, повторю и я. Братство будет выступать за признанную власть. Великий князь — он признан тобой, мной и всеми братьями, — сказал я и напрягся.

В мои планы ну никак не входило противостояние князю Андреем. Если сейчас окажется, что владимирский князь готов идти на конфликт с Изяславом, мне придется радикально пресекать эту будущую усобицу.

— Пусть это не по правде, но это было при моем отце, ибо Изяслав вперед дядьки своего влез. А нынче… Если бы отец успел побывать великим князем… то я имел бы правду на Киев, а так, я принимаю власть Изяслава, так что не беспокойся, — не так, чтобы уверенно говорил Андрей Юрьевич.

Есть у него сомнения, это чувствуется.

— Тогда, если все согласовано с великим князем, но даже в ущерб себе я поддержу блокаду Новгорода, — сказал я.

— Блокаду? — переспросил князь.

Пришлось выкручиваться и, прикрываться латинским языком, что там, мол, это слово означает осаду. Андрей был достаточно образованным, но из иностранных языков его обучали шведскому и греческому. А еще он сам пробовал учить английский, язык своей бабки, дочери последнего короля Англии, до нормандского завоевания. Вполне образованный человек сидит передо мной, странно, что только его внучатый племянник, Константин Всеволодович в иной реальности способствовал образованию в княжестве. Ах, да, не будет уже того самого Константина, как и его отца, Всеволода Большое Гнездо. Юрий Долгорукий умер раньше, чем должен был родиться Всеволод.

Улита же так и не стала женой Андрея. Он пока вовсе не женат, что также играет свою роль в конфликте с братом.

Второе, что просил князь — это приоритетный заказ на изготовление сразу трех сотен панцирей и комплектов защиты на коней. Этот вопрос был так же крайне неоднозначным. Если внять такой контракт, пусть и можно на этом заработать, но резко, почти на нет сойдет, замедлиться, процесс экипировки собственного войска Братства.

Пока у меня триста восемнадцать комплектов тяжеловооруженного воина. Это много, но такое количество броней было изготовлено на мануфактуре почти что за полгода. Пусть даже я планировал увеличение производственных мощностей, приток железа из Выксы, но мне самому нужно еще не менее тысячи комплектов, а еще две тысячи комплектов для пехоты, а еще…

Понятно, что нужно более реально смотреть на вещи, понимать, что такие объемы я не потяну даже мобилизовав всех и вся. По поверхностным подсчетам, мне нужно пять кузнечных мануфактур, по типу той, что создана на базе мастерской Маски. Если бы я не распределял кузнечных дел мастеров по разным направлениям, то пять мануфактур — реальное дело. Но нельзя же проводить экспансию без кузнецов. В каждом остроге должен быть свой мастер, а лучше и не один.

Так что ремесленники либо отправлены в Выксу, либо изготовились отправиться на Дон. Ну и вторая мануфактура пока только организовывается в Воеводино, тут работы еще на пару недель, чтобы запустить производство. Так что принять заказ можно, но мы в процессе реорганизации и это все усложняет.

— За год, исполним, по пятьдесят гривен за все брони и ратные и конные для одного воина, — сделал я предложение.

— Десять гривен и полгода, — начал торг владимирский князь.

Сошлись на двадцати пяти гривнах серебром, но частью оплатить заказ материалами и другими товарами. К примеру, железом, если только оно шведское, а я знал, что до начала блокады во Владимир приходили обозы от свеев, или мехами, или ладьями. Получалось же, что князь мне должен заплатить семь с половиной тысячи гривен. Это очень большая сумма, чтобы ее оплачивать именно серебром. Может так быть, что я одним таким заказом половину казны Владимирского княжества выгреб, но это догадки, я, на самом деле, имею смутное представление, сколько именно есть денег у Андрея Юрьевича.

Проблема договориться крылась в том, что ни я, ни князь, не имели четкого понимания, сколько должен стоить полный комплект обмундирования. Как, к примеру, можно было бы оценить стоимость автомобиля, появись он в начале девятнадцатого века? Пусть даже допустить то, что на него есть топливо? Очень дорого, но это с одной стороны, с другой же, на кой-ляд он нужен, если нет дорог, пугает лошадей, нет водителей, нет много чего, и это не позволяет эксплуатировать автомобиль полноценно.

Примерно так же и с панцирями. Если не обучить кузнецов из Владимира, Суздаля и Ростова, то чинить, латать, не получиться. Есть разница между привычными кольчугами и панцирем, тем более, что еще и устанавливаем пластины по верху. Бахтерец не выходит, это наше будущее, но мы на пути к этому. А пластинчатый доспех начинают на Руси осваивать и помимо моего вмешательства, но эта технология еще не распространена повсеместно.

На самом деле, двадцать пять гривен — это дешево. Прознай кто, что за такую цену можно получить добротный доспех, нет… даже самый лучший на Руси, так очередь выстроилась бы от Воеводино до Москвы. Просто единицы тех властителей, которые могли бы позволить себе потратить десять тысяч гривен на то, чтобы обеспечить ближнюю дружину лучшим обмундированием и защитой. Владимирский князь один из тех, кто может.

— Князь, я же понимаю, что ты после того, как получишь заказ, по примеру тех броней, что я тебе продам, станешь свои делать. Сколько у тебя ближней дружины? Полторы тысячи уже набрал и младшими и послушниками тысяча? И всех одеть пожелаешь в лучшее, — подумав, начал я разговор на тему, которую хотел предложить Изяславу, но был у него один паразит, купец Горыня, из-за которого я так и не вошел в кооперацию с киевлянами.

— Что ты предложишь? — заинтересовано спросил князь, прищуриваясь и без того узкими по-восточному, глазами.

— А все просто… — сказал я, после взял паузу, еще раз быстро прокрутил в голове предложение, прислушался к себе и начал излагать.

Если не вызывает отторжение проект, то доверюсь своим ощущениям и сделаю предложение.

Все достаточно просто, но и сложно одновременно. Князь дает мне слово, что изготавливать панцири будут только те ремесленники, которые согласятся на мои условия. А они просты: три доспеха делаются ремесленниками на продажу князю, или кому иному, это меня уже не касается. Но вот четвертый они делают для Братства бесплатно. Это будет плата за то, что я не только дам технологии, причем и строительства новых доменных печей, но и научу всему. Вернее не так, научат мои мастера, к которым на месяц практики прибудут ремесленники из Ростова, Владимира, или Суздаля.

— И сколь лучше твои домны? — задумчиво спрашивал князь.

Я знал, что Андрея поддерживает ремесленный и даже, несмотря на будущую блокаду, торговый люд. У них всегда есть княжеские заказы, преференции и малые налоги. Между тем, князь своей волей может заставить ремесленников делать то, что нужно ему, владимирскому властителю. Но и обижать мастеров князь не станет, понимает, что без ремесла его княжество сильно ослабнет.

А в целом, Андрей Юрьевич жесткий и скорый на расправу человек. Знаю, что при строительстве Москвы, вернее перестройки Кучково в полноценный город, были казнены более сотни человек, которые просто решили отказаться от заказов на строительные работы. Пусть в той истории была еще и попытка бунта, но мастера просто хотели уйти, их не пускали, они взбунтовались, их обвинили в покушении на княжескую власть, и казнили.

Пока меня такой образ правления не касается, более того, без системы принуждения, нет проторенной дороги к монархии, потому централизация власти не обходится без жестокости. Однако, сложно провести черту между необходимой жестокостью и чрезмерной.

— Втрое больше кричного железа успеваем произвести, чем в глиняных одноразовых печах. И узор… — сказал я, явно заинтересовывая князя владимирского.

— Ты плут, воевода. Выходит так, что через месяц станешь получать каждый четвертый набор ратника даром, — я поспешил привести свои аргументы, но князь поднял руку, не давая сказать. — Я знаю наперед, что ты скажешь и твоя правда, если все так, как ты говоришь и есть возможность нарастить производство. Я согласен.

Я мысленно выдохнул и мысленно же улыбнулся, стараясь скрыть свои истинные эмоции. О таком соглашении можно было мечтать. И понятно, что я даю новые технологии, но первоначально и была цель усилить Русь. А усиливать русские земли только силами Братства, это неправильно, тогда нужно менять все государственные институты власти. Теперь похожих условий на производство броней можно добиваться и от великого князя и от смоленского. И тогда русский ратник будет снаряжен лучше, чем любой европейский. Ну а князья должны начать «гонку вооружений».

А как же я?.. Стану получать брони ото всех. Если даже у владимирского князя целью будет вооружить тысячу ратников, то, с учетом, что я предоставлю триста комплектов своего производства, получу по соглашению от княжеских бронников больше ста пятидесяти панцирей. Выгодно. А еще месяц будут у меня работать лучшие княжеские ремесленники, что увеличит объемы производства, пусть и временно.

— Теперь давай обсудим восточное направление, — сказал Андрей Юрьевич.

И это была третья тема, которая послужила истинной причиной приезда владимирского князя. Дело в том, что я присылал Андрею Юрьевичу свой план экспансии. Уже готовится экспедиция на чухонские земли. Там проводником и одним из командиров выступит старший сын ранее убитого старосты Крота. Ну и мой отец отправится в те края.

Мне нужна сеть острогов и взятие под контроль ближайших родов черемисов. Нужна соль и дорога за Камень, то есть за Урал. А князь собрался не только устраивать экономическую блокаду, но и взять под свой контроль Перский край, Парму. Я так же облизывался на те места. Там, самом деле, очень даже богато, большие запасы серебра. Не залежи, руды, а оплатой за меха у местного населения.

Из Пармы пушнина рекой течет в Новгород и перекрытие этого потока будет иметь очень большие последствия. Во-первых, это, наряду с другими мероприятиями по блокаде, сильно качнет настроения в Новгороде. Еще помниться там сильная рука князя, может и сами новгородцы пойдут просить великого князя о помощи и согласятся покориться.

Во-вторых, такие действия побудят шведов и, возможно, датчан и немцев к действиям. Торговля с Новгородом многим иноземцам выгодна и терять такой ресурс они не захотят. Готский Двор в Новгороде есть и там сотни готов и иных немцев. Не спроста это, значит сильно нужен этот город будущим ганзейцам.

Вот и договаривались мы относительно такой экспансии. Получится, что люди князя Андрея будут действовать чуть севернее, а люди Братства южнее, почти соприкасаясь с интересами Булгарии.

— Нет, воевода, я не бросаю тебя в лапы булгарского барса. Обещаю и помощь и вспомни, что Новгород новый я строю, перекрываю булгарам удобный пусть по рекам, — говорил Андрей Юрьевич.

Я все это понимал. И через свои сомнения вынуждал князя только к тому, чтобы прозвучало обещание помощи. На первых порах мне эта помощь не особо и нужна. В поход пойдет тысяча моих конных воинов собственно Братства, тысяча половцев Аепы, да сотня Михаила, сына Крота. Ростислав Рязанский обещал прислать помощь в три сотни ратников. Кроме того, есть договоренности с двумя родами, что они не только будут не против русской экспансии, но и помогут ей за освобождение от налогов на два года.

А вот после как, особенно, если булгары захотят проучить? Тут без князя никак.

— Большие силы ты задействуешь, — задумчиво сказал князь.

— Это не все. Часть мне нужна для иного, — отвечал я.

Князь и вправду недопонимает, какой силой стало Братство и что мы реальные политические игроки?

— А теперь рассказывай, воевода, почему у тебя такие урожаи? — перевел тему князь.

На самом деле, уборочная только началась, но уже понятно, что в среднем сам пятнадцать я на своих землях получил. Жаль, что только земли у Владово и та плодородная полоска у Москвы были обработаны по моей системе. Но и в других местах поля были засеяны, правда, там урожай был не больше сам семь, и то все нарадоваться не могли. Уже под озимые будем пахать плугами и удобрять втрое больше земли.

У меня дефицит гов… навоза! И смех, и грех, но это так. Скотины относительно много, но нужно заполнять новые селитряные ямы, нужно удобрять землю. И что важнее из этого — спорный вопрос. Вот вскрою через месяц первую яму, если она даст нормальное количество селитры, то важнее порох. Если будет мало, то забуду об этом.

Между тем, разговор с князем уже не клеился, все вопросы обсудили, а переход на отстраненные темы в беседе не случился. Мало того, что князь проявлял некоторое недовольство тем, что я не захотел предоставлять ему еще и мастеров бумажных дел, чтобы во Владимире делали бумагу, так еще мы оба были озадачены будущими свершениями. Много работы, очень много, а я через месяц уезжаю.

— Почему Изяслав? Почему не я? — задал вопрос Андрей Юрьевич, когда ему уже поднесли стременной ковш с медом.

Я не ответил, а князь, ухмыльнувшись, рванул своего коня с места в галоп.

— Потому что ты утопил бы всех в крови еще в большей, чем это делает Изяслав, — прошептал я.