Я ем города, морями запиваю

Глава 1

Сгорбленную фигурку на детских качелях во дворе своего дома Мельник заметил не сразу. Уже потом обратил внимание, когда выгрузил при помощи водителя такси чемодан из багажника, обменялся с молодым парнем крепким рукопожатием — свой брат-болельщик оказался — и с наслаждением вдохнул крепкий морозный воздух, провожая рассеянным взглядом габаритные огни «волжанки». Вот здесь вдруг глазами зацепился за нечто неправильное. Пригляделся, а потом дотащил багаж до лавочки возле подъезда, попросил присмотреть за ним смутно знакомого мужичка с черной, как смоль, овчаркой, который гулял возле дома, и решительно направился на детскую площадку.

— Здорово, балбес. Причиндалы еще не полностью отморозил?

— За своими смотри! — Семка был в своем репертуаре. Сидит уже весь нежно синий, как курица из ближайшего гастронома, зуб на зуб не попадает, ручонки скрюченные, а все туда же — форс держит. Огрызается. Детдомовский характер. Почти как на «зоне»: «Не верь, не бойся, не проси». Или где-то рядом.

— Ладно, понял, — беззлобно засмеялся Данила. — Ты сверхзакаленный и морозоустойчивый. Натуральный морж. А товарищ Папанин скоро возьмет тебя в свою очередную полярную экспедицию. Или он уже не зимует на льдине? — Мельник озадаченно потер лоб, сбивая на затылок шапку. — Черт, не помню. Ладно, хрен бы с ним. Скажи мне лучше, холодец качельный, что ты здесь делаешь?

— Тебя жду, — поник мальчишка. — Я по радио услышал, что вы сегодня из турне прилетаете и рванул.

— О, как, — подивился Данила. — Адрес мой у кого узнал?

— В «Мосгорсправке», где ж еще, — Семка посмотрел на него с удивлением. — Рубль цельный пришлось отдать, — пожаловался он.

Надо же, какое чудное время на дворе, невольно ухмыльнулся Мельник. Любой желающий, заплатив небольшую сумму денег, может подать официальный запрос о месте проживания какого-то человека. А где, спрашивается, право на частную жизнь? Бардак! Впрочем, он ведь не член Политбюро, не секретный физик — с чего шифровать данные?

— Что ж, — принял решение Данила. — Пошли тогда ко мне. Отогреешься, перекусим что-нибудь — есть страшно хочу с дороги. Глядишь, компенсирую тебе твои затраты на информационную разведку.

Опять же, подумал молодой футболист, идя к дому рядом с мальчишкой, интересная штука. В его прежнем времени подобное общение пусть и молодого, но все-таки мужчины с подростком выглядело бы подозрительно. А здесь в порядке вещей. И никто не бросит какую-нибудь гадость в спину насчет заднеприводных или педофила. Эх, какую страну профукали!

— Ты извини, — покаялся Мельник, когда они оказались в его квартире. — Меня без малого месяц не было, поэтому особыми разносолами не попотчую. Что-то в морозилке вроде валяется из стандартного набора холостяка: пельмени, курица, какая-то рыба. Плюс консервы. А, кстати, — сообразил он. — У меня ж в чемодане фруктов немного, шоколад, кофе. Если поскучаешь чутка в одиночестве, могу быстро в магазин сбегать. Хлеба, молочки какой-нибудь куплю, глядишь, еще что-то выбросят.

— Да ладно, — проворчал немного смущенно Семка, разглядывая с интересом обстановку. — Зачем пойдешь, устал, поди, с дороги. — А кадык на худой, цыплячьей шее дернулся, выдавая, что на самом деле мальчишка готов сожрать слона. Эх, безотцовщина…

— Знаешь, так дело не пойдет, — решительно заявил Данила. — Либо мы общаемся нормально, по человечески, без всех этих понтов, либо…извини, я правда устал дико и играть с тобой в тайны мадридского двора не намерен.

— Какие еще тайны? — искренне удивился детдомовец. — Мадрид… Это во Франции, да? Но ты ведь из Бразилии прилетел.

— О, господи, — мученически закатил глаза Мельник. — Все с тобой ясно. По географии уверенная «двойка». Но это не мои проблемы. Значит, сейчас решаем так: ставишь на плиту чайник, кастрюлю с водой и варишь пельмени. Мечи на стол из холодильника все, что найдешь. Тарелки вон в том шкафу, ложки-вилки в этом ящике. А я иду в магазин. Диспозиция ясна?

— Чего?!

— Интеграл тебе через плечо, — ухмыльнулся Данила, вспомнив немудреную шутку из какого-то телешоу. — Балбес. Так, где мой кошелек? А, вот же он — в пиджаке. И «нихренаська» где-то в прихожей валялась[2].

— А теперь рассказывай. — Мельник отставил в сторону кружку с недопитым чаем. — В деталях и подробностях.

— Что рассказывать? — Семка смотрел осоловелыми после обильного ужина глазами и соображал туго. Да еще и зевнул вдруг. Так, что и Данила поневоле последовал его примеру.

— Стоп, отставить! — футболист решительно хлопнул ладонью по столу. Жалобно звякнула в кружке чайная ложечка. — Не смей засыпать. Вот удовольствие тебя спящего таскать. Говори, зачем искал меня. Ведь не просто так пришел, верно?

Мальчишка угрюмо засопел.

— А если и просто так, — с вызовом сказал он. — Что, жратвы пожалел?

— Да хоть все слопай, — устало потер глаза Данила. — Сем, веришь, у меня сейчас одно единственное заветное желание: принять душ и завалиться в кровать. Говорил ведь уже, нет сил викторины устраивать. Или вечер вопросов и ответов.

— Я понял, — сжался в комок детдомовец. — В общем, тут такое дело, — он немного помялся. — Разговор я один нечаянно подслушал недавно. О тебе речь шла. И не просто обсуждали, как ты мяч гоняешь, а решали, как на ножи ставить будут.

— Чего?! — натурально обомлел Данила. — Ты сам-то понял, что сказал? Какие, к черту ножи?

— А ты не ругайся, — вмиг окрысился Семка. — Булыжник с Лелей приходили к старшакам. Помнишь таких? О, по глазам вижу, что помнишь. Ну так вот, сидели они на чердаке, вино пили, курили и хвалились, что скоро с тобой посчитаются.

— Бред какой-то, — растерянно помотал головой Мельник. — Пересекся я с этими дебилами как-то, накостылял маленько. А после и думать про них забыл. Шелупонь ведь конченная. А ты мне вдруг страсти-мордасти рассказываешь, прям, как из жизни сицилийской мафии. С кровной местью и прочими вендеттами.

— Дань, я ни слова не понимаю, — жалобно сказал мальчишка. — Говори нормально, а?

— Ох, прости, — спохватился Мельник. — Это я так, о своем, о девичьем. Шучу! Знаешь что, поступим следующим образом: переночуешь сегодня у меня. Не спорь! — футболист решительно пресек вялые попытки детдомовца пролепетать что-то насчет скорого ухода. — Тахта широкая, ляжем «валетом». В детдом я сейчас позвоню, предупрежу, чтобы тебя в розыск не подавали. А завтра с утра поедешь со мной в одно место и расскажешь все, как было.

— Я в ментовку не пойду! — побледнел Семка. — Ты ведь знаешь, это западло. Я не стукач.

— Как бы не так, — криво усмехнулся Данила. — Уже пришел. Я ведь, брат, с недавних пор рядовой внутренних войск. И командование у нас как раз в МВД. Так что, не крути хвостом, поздно.

— Гонишь, — не поверил пацан.

— Можешь в шкафу потом посмотреть, если хочешь, там форма висит, — слабо улыбнулся Мельник. В голове роились десятки разных мыслей, так или иначе связанных с услышанным от мальчишки. Хотелось вскочить и немедленно броситься решать эту неожиданно возникшую проблему. Но, по здравому размышлению, Данила пришел к выводу, что будет на порядок лучше, если он займется этим на свежую голову. А потому душ и спать!

— Вечно с тобой проблемы, Мельник, — председатель московского городского совета «Динамо» Лев Евдокимович Дерюгин недовольно засопел. — То дерешься, то с иностранцами якшаешься, то…вот скажи, что ты там бразильцам наболтал? Мне уже доложили, что ты иностранных футболистов вовсю к нам зазываешь. Рассказываешь, как у нас в стране им замечательно жить будет, горы золотые обещаешь. — Дерюгин требовательно посмотрел на улыбающегося Данилу. — Чего ржешь?

— Так смешно, — развел руками Мельник. — Правда. Это ж надо так все с ног на голову поставить. Болтуны. Мы с бразилами из «Коринтианса» в «дыр-дыр» сгоняли. Это верно. После приема в нашем посольстве в Сантьяго. Потом немного поболтали за жизнь. Ну, как поболтали: они по-английски еле-еле понимают, мы в португальском ни в зуб ногой. Хорошо, сотрудник из гостиницы кое-как переводил. В общем, им интересно было, как у нас люди живут, как спортсмены тренируются — интерес к нашей стране ведь огромный. Особенно у простых людей. А футболистов если взять, так у них процентов девяносто из фавел вышло. Из трущоб, — пояснил Данила, заметив вопросительный взгляд главы динамовского общества. — Для них ведь возможность подписать контракт с профессиональным клубом — это как билет в лотерею на миллион рублей выиграть. А ребята там очень даже неплохие есть. Тот же Ривелино, например. Вот я и закинул удочки, мол, чего к нам не приезжаете? У нас государство за спортсменов горой, обеспечивает всем необходимым, жилье предоставляет, учиться посылает. И вообще, — Мельник неопределенно махнул рукой.

— Не переигрывай, — построжел лицом Дерюгин. — Ишь, пламенный агитатор выискался. А кто, стесняюсь спросить, тебя уполномочил такие беседы проводить? Вам на инструктаже перед отлетом о чем говорили? Забыл, как я погляжу. Говорлив не в меру. Никто тебе не авторитет. А что это за нравоучения Бескову устроил перед возвращением? Молоко на губах не обсохло, а уже заслуженных товарищей критикуешь. Ох, разбаловали мы тебя, Мельник.

— Так отправьте обратно в казарму, — обозлился Данила. — Там товарищ старший лейтенант Фисюрин только рад будет возможности опять меня по нарядам гнобить. Или, как Бесков все мечтает — за Полярный круг. С пингвинами в снежки играть. Не нужен, так и скажите.

— Молчать! — Лев Евдокимович с силой ударил кулаком по столу. — Сопляк! Ишь, как заговорил. Без году неделя в основе, а уже нос к верху задрал. Службу еще приплел. Разобрались уже с твоим Фисюриным. А тебя…

— Неужто расстреляли лейтенанта? — притворно ахнул Мельник, сделав большие глаза. — Перед строем или по-тихому?

— Чего? — обалдел Дерюгин, явно сбитый с толку. — В каком смысле «расстреляли»? Ах ты ж, паразит, он еще и смеется! — сообразил Лев Евдокимович. — Ну, Мельник! — он погрозил кулаком, успокаиваясь. — Допрыгаешься у меня. — Но Данила видел, что, слава богу, гроза миновала. А то еще пара минут и его взаправду отправили бы к черту на куличики. Перегнул палку, приборзел малость, наговорил лишнего. Хорошо еще, что сумел выкрутиться.

— Так что с придурками этими делать? — поинтересовался Данила, окончательно переключая разговор в другом направлении. — Стремно как-то ходить и все время оглядываться.

— А это потому, что шибко умным себя считаешь, — насупился Дерюгин. — В первый раз, когда они к тебе за деньгами приходили, сообщил бы, давно этих клоунов за решетку отправили.

— Виноват, — тихонько вздохнул Мельник.

— Это точно, — согласно закивал Лев Евдокимович. — Хорошо, что хоть немного мозгов в башке осталось. Значит, поступим так, — он пододвинул к себе перекидной календарь и что-то черкнул на листочке. — Сейчас поедешь в МУР. Контакты у секретаря получишь. Там все расскажешь, как есть. Пацан этот где?

— В приемной ждет.

— Отлично. Вместе и поедете. Надеюсь, разберутся с этим делом быстро.

— Лев Евдокимович, а можно просьбу? — Мельник просительно посмотрел на председателя общества.

— Что еще?

— Мальчишка этот. Ну, Семка. Можно, он у меня поживет какое-то время. Сами понимаете, ему сейчас в детдом возвращаться нельзя. А ну, как узнает кто, что это он уродов этих сдал?

Дерюгин задумался.

— В принципе, его можно в другой детский дом перевести. Это не так сложно. Муторно, конечно, но не сложно. Тем более, что ему в школу ходить требуется. Так что, глупость сморозил, Мельник. К тому же, никто ведь не собирается афишировать его участие в этом деле.

— Школа и возле моего дома имеется, — возразил Данила. — Я все время на сборах или играх, квартира пустая стоит. Пусть отсидится.

— Бред, — фыркнул Лев Евдокимович. — Не морочь голову мальчишке. Ты сам еще дурак дураком и уши холодные, куда тебе за ним присматривать. К слову, а ты не подумал, что урки эти малолетние также, как и Семка адрес твой разузнать могут? И что они сделают, если парнишку там застанут? Молчишь? То-то! В общем, не валяй дурака, а делай, как я сказал. Все, свободен! Чего сидишь?

— Так я еще по поводу Ривелино хотел спросить. Что, если мы его в аренду, хотя бы на полгодика возьмем. Как раз под Кубок кубков. А руководителям бразильским можно намекнуть, что если он хорошо отыграет, то они его потом в какой-нибудь серьезный клуб продать выгодно смогут. И им хорошо, и нам?

— Ну, ты и наглец! — восхитился Дерюгин. — Остап Бендер отдыхает. Может, тебе еще кого-то привезти? Говори, не стесняйся.

— Зря смеетесь, — насупился Мельник. — По хорошему, если наладить работу скаутов в той Бразилии или Аргентине, то там можно много талантливых ребят выцепить. Я ведь говорил, условия жизни в бедных районах кошмарные. Да они только рады будут. А мы бы на весь мир преимущества нашей социалистической системы продемонстрировали: не товарно-денежные отношения, как на загнивающем Западе, когда игрока словно раба покупают, а рука помощи развивающимся странам. Возможность для развития. Они ведь там порой даже читать-писать не умеют. И ими пользуются все, кому не лень. Я вон в одной газете там читал, что Гарринче в «Ботафого» пустой бланк контракта подсовывают, он не глядя чуть ли не крестик ставит и все, пашет за три копейки. А у нас ведь все по честному, по справедливости.

— Ишь ты, как чешет, — засмеялся Лев Евдокимович. — Как по писанному. Только пойми, чудак-человек, это ведь вопрос политический, а не спортивный. И решать его надо не в моем кабинете. Вот, если ты такой умный, выиграй Кубок, а после закинь удочки насчет своих бразильцев тому же Цвигуну. У него всяко выходов наверх поболе моего будет. Только, еще раз повторюсь, завязывай с Бесковым конфликтовать! Ни к чему хорошему этот не приведет, уж поверь моему опыту. Слаб ты еще против Константина Ивановича. Авторитета маловато. И самым лучшим для всех будет, если беспрекословно станешь его тренерские указания выполнять.

— Так я ж по делу, — горячо сказал Мельник. — Поймите, беда будет, если мы сейчас на тех же датчан выйдем так, как за этот месяц привыкли. Разорвут они нас, сомнут. Нам бы товарищеские матчи с кем-то из европейских клубов организовать. Вот, к примеру, в прошлом году к нам «Динамо» из ГДР приезжало. Почему бы снова с ними пару игр не провести? Ребята жесткие, обучены в немецком стиле футбола — самое то, чтобы к еврокубку подготовиться. Или с финнами какими, шведами. А еще, — спохватился Данила, — я ведь с вами насчет стадиона поговорить хотел.

— Насчет немцев подумаем. А стадион-то чем тебе не угодил? — насторожился сбитый с толку Дерюгин. — На «Динамо» недавно реконструкцию провели, табло новое установили.

— Верно, — согласился Мельник. — Но я по поводу газона. Поле-то что сейчас, что весной для игр непригодно. Ни вилами, ни ломом не проткнешь. А всего и делов, что сделать подогрев. Те же финны эту технологию давно обкатали: прорезается газон вдоль всего поля сантиметров на пятнадцать в глубину и укладывается в специальные желоба электрический провод. Соединяется потом с железными тарелками. Они после от тока нагреваются и поле не мерзнет. Правда-правда, я в газете в Стокгольме читал.

— И сколько же на этом стадионе играть будет нельзя? — скептически осведомился Лев Евдокимович. — Года три-четыре?

— Так в том-то и дело, — засмеялся Данила. — Это если специальные трубы прокладывать, которые паром землю обогревают, тогда да — три года по минимуму. А если проводами, то все работы за месяц-полтора выполняют.

— Интересно, — призадумался Дерюгин. Опять пододвинул календарь и сделал еще одну пометку.

— Так ведь и зрителям можно подогрев сидений организовать, — торопливо сказал Мельник. — Представляете, как болельщики вам за это спасибо скажут.

— Иди отсюда! — устало сказал председатель и начал массажировать виски. — У меня от тебя уже мигрень. Как назойливый комар — всю кровь выпил. Сгинь с глаз моих.

— О, — вскинулся Данила. — А ведь в Южной Америке есть одно чудо-растение…

— Пошел вон!