Я – Ангел. Часть первая: Под прикрытием

Глава 16 Песенка про «пять минут», «Новый стиль» и план ГОЭЛРО

Вернувшись с сильным запозданием в Ульяновск, я застал на одноимённом полустанке дикий ажиотаж: один за другим подходили составы с ржавым металлоломом и, прибывшие с ними бригады грузчиков сноровисто и с весёлыми матерками, «бросая груды тел (станков, рельс, ящиков с каким-то „добром“ и проч.) тел на груды» разгружали всё это добро как попало в железнодорожных тупиках.

Начальник полустанка же, наоборот хоть и, «литературно» — но как-то грустно, костерил по чём свет вышестоящее начальство и ныл ржавой пилой:

— Они, что там? С ума все восходили? Куда я всё это дену?

Всюду громоздились горы железа и чугуния, на которых весело скакали местные ребятишки и меж которыми задумчиво бродили окрестные пейзане — присматривающие что стащить.

Чёрт!

Мало присвоить добро, ещё надо — чтоб у тебя его в свою очередь не украли.

Я даже не заскочив домой и не перекусив, тут же с ходу подключился к процессу — приказав поднять по тревоге все незадействованных в наряде агентов и выставить оцепление вокруг разгружаемого добра. Смотрю — двое бородатых какой-то деревянный ящик тащат:

— Стой, куда, — ноль внимания, — стой, сказал — пристрелю нах!

Только после выстрела в воздух остановились. Подбегаю, смотрю — в ящике листовая латунь:

— Вы чё творите, утырки?

— Те чё? — угрюмо спрашивает один, — жалко?

— Да, жалко!

Его со мной в кабинете начальника губернской железной дороги и, рядом не стояло.

— А зачем тогда царя свергали?

Действительно, зачем?

— А это, бычьё полорогое — не ваше собачье дело. Знай себе — удобряй навозом свой клин, а в политику не лезь!

С подошедшим Чеботарёвым обшмонали неподалёку стоящие две телеги… Мужики, хоть и деревенские — но в ништяках шаряют! Не абы чё ржавое, а прутковая и инструментальная сталь, сами — уже готовые инструменты, подшипники и всё такое прочее.

Построив, накидываюсь на своих:

— А вы куда смотрите, утырки слепошарые?

Однако, по постным мордам вижу — у самих «рыло в пушку»…

Понимая, что оцепление не поможет — сами свои же по ночам тащить-растаскивать будут, сутки на ногах провёл — но всё ценное складировал в пустующие пакгаузы, запер их на замки и опечатал.

Однако, хабар всё прибывал и прибывал! И подчас в нём находились уж совсем неожиданные вещи. Понимая, что везде успеть не могу, я обратился к отряду ОВО:

— Товарищи агенты ОВО и младшие командиры! Даю вам своё твёрдое слово, что по окончанию «операции» каждый сможет взять себе любые вещи — которые сможет увести на телеге.

Дело сразу наладилось и, я смог хоть немного расслабиться и отойти хлебнуть чайку…

Наконец, поток хабара стал иссякать — значит, полдела уже сделано. Осталось совсем ничего — весь этот металлолом «прихватизировать».

Ожидаемо посодействовал в этом начальник полустанка, который продолжал ныть:

— Ну, прямо — форменное безобразие! Если так дальше пойдёт — завалят всё и не пройдёшь.

От всей души почувствовав, посоветовал ему почаще слать начальству телеграммы с запросами и, сам не забывал это делать — будируя своё, вохровское…

Вскоре, мы так их достали, что из губернского управления НКПС пришла раздражённая ответная телеграмма-молния: «Девай куда хочешь зпт идиот тчк нас больше не тревожь всякой ерундой тчк». В мой адрес тоже выразились вполне определённо: свои проблемы, мол, решай сам — для того тебе и «наган» даден!

— Нет, Вы видали⁈ — начальник полустанка стоял с телеграммой в руке и растерянно хлопал белёсыми старческими ресницами, — «девай куда хочешь», «идиот», «ерундой»… Двадцать с лишним лет прослужил…

— Действительно — безобразие, — поддакиваю и показываю ответ своего начальства, — «решай сам…». Легко им там из губернии командовать!

— «Девай куда хочешь…». И куда я это всё дену?

— Да, пускай валяется! — легкомысленно отмахиваюсь, — ведь валялось же раньше, с сей поры будет валяться раз в…дцать больше — всего то и делов.

Возмущается, раздражённо отвязываясь уже на мне:

— Как это «пусть валяется»⁈ Вы не понимаете, что без свободного тупика — вся наша ветка вскоре станет! Да, меня ж за это…

Он готов был расплакаться.

— Да, дилемма… Конечно, расстрел по новому Кодексу отменён, но «червонец» на делянке в тайге за саботаж огрести запросто можете, — соглашаясь пугаю, -откинетесь по звонку, а в вашем маленьком, уютном — но казённом домике с садиком и огородиком, уж кто-то другой…

— Спасибо, успокоили!

Что-то он совсем пал духом. С чего бы вдруг? Тогда, участливо советую:

— А Вы всё это продайте, а деньги отошлите в ведомство.

Насколько я его изучил, этот человек был скрупулёзно честен, оттого видать и просидел всю жизнь на этом месте.

— Как это «продать»⁈ — аж подскочил, — «казённое» имущество же!

— Конечно, если подходить формально — то, это госимущество, — с готовностью соглашаюсь, — но ведь, если подходить по-революционному творчески — Вы получили официальный приказ, где русским языком по белому (хотя и с грамматическими ошибками) написано: «Девай куда хочешь». Значит, Вы в праве продать металлолом первому желающему — не забудьте только эту телеграмму в дело подшить… Так, на всякий случай.

Смотрит на меня, как на дурака:

— Да, кто ж его купит?

— Ну, предположим… — смотрю на небо, — Ульяновский волостной Совет!

— Извините, пожалуйста — но, на кой чёрт ему всё это «добро»?

— Ну… Слышал я, Фрол Изотович хочет железную дорогу до самого города проложить. А здесь рельс понавезли… На «Транссиб» хватит!

Тот, только пальцем у виска не вертит, по причине хорошего воспитания и врождённого чувства такта:

— Так ведь эти рельсы списанные! Их нельзя укладывать в полотно — паровоза не выдержат, катастрофа будет.

— Устраняем первопричину: не будет паровоза — не будет катастрофы… Так что передать «мой король»? Председателю Волисполкома, то бишь?

Махает рукой, типа — будь что будет:

— Ну, как вам с Фролом Изотовичем будет угодно.

Товарищ Анисимов долго не кочевряжился и, вскоре после небольшого нашего с ним препирательства по второстепенным вопросам и малозначащим деталям, Ульяновский волостной Совет рабочих и крестьянских депутатов — как хозяйствующий объект, оформил сделку о купле у НКПС «по остаточной цене», чуть более тридцати вагонов металлолома. Всего это «счастье» обошлось волостной казне в сумму около ста рублей червонцами — кои я с большим удовольствием безвозмездно внёс за неё.

По соотношению «цена-стоимость», это просто «сделка века» — которую стоило бы внести в Книгу рекордов Гиннесса.

Если б она уже существовала, конечно!

Затем, когда земля хорошо подмёрзла, а сильных холодов и снегопадов ещё не было, чуть менее чем за месяц, методом «народной стройки» — прямо по грунту (слава Богу местность была ровной и без естественных или искусственных препятствий) была проложена одноколейная ж/д ветка направлением «полустанок-концлагерь-чугунолитейный завод». Чтоб население и, так — сильно пострадавшее во время последних субботников по «благоустройству», меньше бурчало — разработал график по которому каждый житель был обязан бесплатно отработать на стройке два дня в неделю.

Волнения средь народа, конечно были — куда без них!

Но я их нейтрализовал, не допустив возможно ещё одного ульяновского восстания — магарычом после каждого трудового дня, для чего конфисковал конфискованный товарище Кацем и его орлами самогон местных производителей и, подарками передовикам производства — на которые пошли некоторые вещи-безделицы, обнаруженные среди металлолома.

Конечно, железнодорожный путь не был полноценным: не хватало в частности шпал и костылей — поэтому их экономили как только могли и заменяли всем, что под руку попадётся.

Но своему транспортному назначению он вполне соответствовал!

Всё бывшее «казённое» имущество было вывезено с полустанка к вящей радости начальника, дочиста освободив всё железнодорожные тупики. Конечно, никаких «паровозов» — вагоны катили с помощью впряжённых в них лошадей, по принципу «тише едешь — меньше устанешь». Даже тот — «американский» паровоз, смогли таким макаром переместить в бывший «исправительно-трудовой стан» — благо без угля, воды и кое-каких скоммунизденных ранее деталей — он стал не в пример легче.

Для чего спрашиваете?

Да есть кое-какие задумки…

Короче, до рождественских холодов почти управились. Конечно, кое-что по мелочи осталось ещё на полустанке — из вновь подвезённого. Советская бюрократическая машина обладает большой инертностью, поэтому составы со всяким металлическим барахлом или даже — с откровенным мусором, шли ещё долго — аж до следующей весны.

Но уже достаточно редко.

Где-то, через две недели после моего приезда «поток» холявы несколько иссяк — я смог пересчитать все доставшиеся мне ништяки. Результаты проведённой операции не особенно то и, радовали.

Рассчитывал, сказать по правде — на гораздо большее!

Из более чем трёхсот вагонов — эвакуированных в своё время из Петрограда заводов, мне досталось всего тридцать пять. Конечно, большинство приобретённого и вправду — только на металлом и годилось. От немногим менее сотни металлорежущих станков, мне зачастую достались лишь одни чугунные станины. Многое из оборудования, я просто-напросто не смог опознать, в том числе — какие-то химические реакторы, резервуары, толстостенные сосуды, фланцевые трубопроводы и прочее тому подобное. Возможно, это оборудование для приготовления взрывчатых или боевых отравляющих веществ…

По крайней мере, хлором от них воняло здорово!

Среди того, что хоть сейчас (или после небольшого ремонта) можно запустить в работу имелось:

Паровая машина — предназначенная для приведения в действие вала с приводными ремнями для станков.

Небольшой, полу- тонный паровой молот и мощный гидравлический пресс. Ещё один подобный же оказался с лопнувшим цилиндром.

Пять разных видов листогибных кривошипно-шатунных прессов.

Два небольших гидравлических пресса нуждающихся в среднем ремонте.

Три токарных станка: два древних — изношенных просто в хлам, третий почти новый — хотя и отчасти раскуроченный.

Два сверлильных станка в приличном состоянии.

Разболтанный донельзя фрезерный станок и, что особенно радует — вполне годный зуборезный.

Газосварочное оборудование и к нему ацетиленовая и кислородная станция. Правда, без резиновых шлангов и ещё кое-чего по мелочи.

Ну и так далее и, тому подобное — на один средних размеров цех «широкого профиля», в общем…

По причине наступивших морозов, необорудованности или вообще — отсутствия производственных помещений и квалифицированного персонала, все движняки в этом направлении прекратил до весны и завершения работ по электрификации нашего Ульяновска.

Как только с предыдущим делом разгрёб, улучил момент и перед самым Рождеством уболтал Клима ещё раз съездить на подлёдный лов на Лавреневский карьер. Тот естественно, сперва в категорический отказ:

— Да, там же не клюёт! Не… Дорогу знаешь — езжай сам.

Машина там не пройдёт, а с лошадью я не управлюсь — даже если бы такова у меня в наличии имелась. Поэтому настаиваю:

— Согласен, Клим — в тот раз, мы с тобой облажались…

— «Мы с тобой»… Ишь, ты! Ты — «облажался», а я же предупреждал…

— Ладно, пусть облажался я… Но, ты же своими глазами видел — какие там рыбины плескались!

— Гов…но в проруби тоже бывает — «плещется». А, что толку?

— Рыбалка — не поход на рынок: раз на раз не приходится! Если сам рыбак — должен это знать-понимать.

Далее, как-то непроизвольно — сам-собой, получился какой-то «идеологизированный» разговор:

— Так, тогда надо было на первый лёд ехать, а ты всё дурью маялся — со своей «железной дорогой»! Надоел ты уже всем нам, хуже горькой редьки… Сидел бы в своей Москве — чё к нам припёрся-возвертался⁈

Возмущаюсь:

— Ради вас же стараюсь, что непонятно!

— А ты спросил нас — надо ли ради нас «стараться»? А может, мы того не хотим⁈

ОПА-НА!!!

Не успел я Федьку нейтрализовать, как сложилась новая «фронда» и, по ходу — гораздо более многочисленная. Ладно:

— Вы сами не знаете, что вам надо и что хотите — как малые дети. Погоди, ещё не раз спасибо скажите, что вытащил вас из этого дерьма — в котором вы по самые уши сидели!

Косится:

— Ты ещё доживи — до тех пор…

Ах, вот как? Оскаливаюсь волком и рычу:

— ДОЖИВУ!!! Даже, если для этого придётся — очень часто свет над столами в морге включать!

Надо сказать, в этой местности — бесноватых все без исключения слегка опасаются, а я видать — здорово на такого смахиваю своими «иновременными» словами, привычками и уже благоприобретёнными заскоками. Вот и эта фраза — как-то автоматически их меня выскочившая: суть словами не понятна — но по смыслу угрожающа. Клим, видать тоже перепугался не в шутку и, крестясь пошёл на попятную:

— Ладно, что ты… Господь с тобой Серафим! Отвезу я тебя на этот проклятущий Лавреневский карьер… Что ты там прошлый раз говорил про зимние блесны?

Подогнал за труды и достигнутое взаимопонимание пару блесен и кусок японской жилки в 0,4 миллиметра и, тот повёз — никуда не делся.

Продолбив единственной пешнёй каждый по несколько лунок, занялись всяк своим делом. Клим «дёргал» удочкой для зимнего лова в отвес — короткой палкой с нехитрым мотовильцем из двух вбитых в неё гвоздей с привязанной леской. Я же тоже — нехитрой приспособой, состоящей из длинного шеста с насаженным на него куском трубы, пытался добыть со дна Лавреневского карьера песок.

В этот раз всё было, совершенно по другому:

— Ох, ну ни… Вот это, вдарило! Ох, ну ни…! Вот это, повело… СЕРАФИМУШКА!!! ПОМОГАЙ!!!

С досадой бросаю своё занятие:

— Бегу, чё орёшь⁈

— Да, как тут не орать — смотри, какая морда!

— Бля…ть, вот это крокодил!

— Помогай давай — чё встал, как примороженный?

— Да, очково мне — вдруг ногу откусит…

— Лишь бы Софья тебе «бубенцы» из-за Графини не откусила! Цепляй его вот этим дрючком за жабры — чё рот раззявил⁈

— Покомандуй мне ещё, — бурчу, а у самого тоже нешуточный азарт, — скормлю тебя этим акулам на обед, а скажу — сами за ногу под лёд утащили…

Эх… Бросить бы все свои прогрессорские дела, да выбраться хоть разок на настоящую рыбалку…

В этот раз всё было по-другому — «хищник» хватал «железку», просто дуром!

Я вынужден был постоянно отвл е кался на вопли Клима и, бежать — чтоб багориком помогать ему вытаскивать из лунки метровых или более того, щук. Наконец, когда на льду билось как бы не с двадцать штук рыбин — а обе блесны с обрывками лески оказались потеряны в пастях их более удачливых «подруг», Клим крайне изощрённо матерясь с досады, сперва собрал рыбу, отнёс её в мешках в сани, затем подошёл и, стал мне помогать…

Чтоб побыстрее домой уехать — а вовсе не по доброте душевной

Сначала в трубе забиваемый в дно, оказывался один лишь придонный ил. Но в конце концов, наши усилия увенчались успехом: видно, проделав в верхнем наносном слое брешь — удалось взять несколько проб крупного, чёрного песка. Набрав полный деревянный ящик, я перебирал его быстро замерзающими на морозе пальцами и улыбался как идиот.

— Хм… — качает головой мой помощник, — и на какой куй тебе это дерьмо, скажи на милость?

— На третьей планете этой звездной системы, Клим, — мечтательно закатив глазки, отвечаю, — нет никакого «дерьма» — есть лишь ценное сырьё…

Тот зачерпнул в пригоршню, поднёс песок к носу — рассматривая в упор и даже нюхая:

— Ишь, ты! «Сурьё»… А на вид — говно говном и, воняет точь так.

После «Подтёлкова» наша труппа поставила ещё один спектакль по Шекспиру — «Иван да Марья»… Угадайте, с трёх раз — с какой пьесы «новодел»? Правильно, молодцы: «Ромео и Джульетта». Правда репетировали и играли в этот раз без меня: я в то время был в Нижнем — играл со смертью в жмурки…

Народ у нас в городе Ульяновске не избалованный зрелищами, поэтому опять же — прошло при полном аншлаге.

За две недели с небольшим перед Новым — 1923 годом, спохватились и решили сыграть что-нибудь — эдакое «грандиозное», чтоб народ конкретно на уши встал. Моя нелицеприятная критика репертуара — предложенного на новогоднее представление Аристархом Христофоровичем, вызвала неожиданный эффект.

Тот обиделся и умыл руки:

— Тогда предложите свой!

Ничего не оставалось делать, как психануть в ответ и пообещать:

— И, предложу!

Чтоб не портить людям праздник, пришлось напрячь память и поискать в себе сценаристский талант. К удивлению нас обоих с Аристархом Христофоровичем — таковой оказался «недюжинным» и, буквально за ночь — пьеса была готова. За основу сюжета взял старый советский музыкальный фильм с подходящим сюжетом и названием — «Карнавальная Ночь», свалил в него всё до кучи — всё выловленное в мутных глубинах своего «послезнания»: от «Весёлых ребят» — до «КВНов», «Голубых огоньков» и «Комеди-Клабов»…

Сюжет банален, как подмышечная щекотка: любовный треугольник.

Главная героиня, молодая девушка и активная комсомолка (Елизавета) выбирает между двумя ухажёрами (я и Барон). Конечно, были кое-какие накладки — Мишку сразу узнали в кое-как наложенном гриме и сперва орали Лизе из зала:

— Ты чё, дура⁈ Разуй глаза — он же тебя в прошлый раз задушил. Контуженного Поповича в хахали выбирай — тот хоть просто пристрелит, если чё…

Однако, репутация у меня здесь, да⁈

Из значительных ролей «второго плана», стоит отметить незадачливого бюрократа (Брат-Кондрат) — который весь этот водевиль ходит с важным видом и с большим «совнаркомовским» кожаным портфелем и, постоянно попадает впросак — вызывая гомерический хохот… Остальные актёры так — «на подтанцовке». Главное, для них было хохмить вовремя — но за этим «графиком» плотно следил сам Аристарх Христофорович из наскоро забацанной суфлёрской будки.

Хотя времени репетировать оставалось впритык, сыграли-сплясали-спели на «ять»!

Фишка вся была в песнях да плясках, а мы с Лизой в этом изрядно поднаторели — непроизвольно репетировав, как бы не с конца сентября. Мишка тоже имел приличное музыкальное образование и природное дарование — поэтому выучив текст песен, заливался просто курским соловьём и скакал северокавказским архаром! Ну а то, что другие «актёры» пели-выли как подвыпившие глухонемые и соответственно плясали бухими медведями, только добавляло «шарма» — ржачности в эту и, без того уморную хохму.

Главное, чё?

Когда в финале Елизавета всё-таки выбрала меня и, мы с ней спев дуэтом «Пять минут» из репертуара Людмилы Гурченко, затем зажгли «Пролетарочку» — «рок-н-ролл», если кто забыл… Да, ещё в таких «костюмчиках»…

Это был «гвоздь программы»: юбочка дрыгающей ногами Лизы была чуть короче общепринятых стандартов (буквально на ладонь) и, её голые коленки — так и мелькали!

Я тоже был одет несколько необычно — но про мой «костюмчик» чуть позже: это будет отдельная «песТня».

Зал прямо на ушах стоял и ревел — как вставший на дыбы океан, после удара цунами!

На «бис» вызывали — ладоши себе отбили и, многим на Новый Год стаканы с водкой жёны к губам подносили… Раз за разом, мы выходили и танцевали, танцевали…

— БИС!!! — ревело из зала, — «ПРОЛЕТАРКУ» НА БИС!!!

В следующий раз так будут аплодировать только «дарагому и уважаемому» бровеносцу — тому, что целовался с неграми-людоедами в дёсны — это однозначно. Может я и, несколько преувеличиваю…

Но только самую малость!

После спектакля наш режиссёр, уже успевший где-то назюкаться — плакал от счастья слезами умиления и, предлагал нам с Лизой и прочим актёрам — всё бросить, оформиться труппой и отправиться с гастролями по Матушке-России:

— Да мы с такими талантами всех цыган перепляшем-переплюнем! А потом в Париж поедем, а там…

— … Полотёрами в борделях устроимся, — прервал его сладкие грёзы, — ибо места таксистов, швейцаров и сутенёров — уже заняты «их благородиями» с георгиевскими и прочими крестами.

После этого, как бы ещё не с месяц, он приставал ко мне — упрекая за «зарытый талант» и, других «актёров» подбивал — чтоб они на меня воздействовали. Добрался до Отца Фёдора и поедом «поедал» ему плешь и, даже у Надежды Павловны его частенько стал заставать — провожая Лизу домой… Видать, решил что через «тёщу» будет вернее!

Переговоры закончились безрезультатно — не считая того, что нам с Лизой не сразу стали открывать двери.

Но, это к делу уже не относится.

После новогодних праздников, от желающих научиться танцевать «Пролетарочку» — отбоя не было и, пришлось открыть ещё и танцевальную студию. Занятия взяли на себя в основном Лиза, её мама и вездесущий Мишка-Барон, а я стал там появляться всё реже и реже…

Теперь про мой «костюмчик»…

Мне с первого же взгляда не понравилось та одежда, в которую одеваются хроноаборигены и, которую — волей-неволей приходилось носить мне. Сам стиль жутко не понравился — ни военной формы, ни цивильного платья — прямо отстой и анахронизм какой-то. Даже модная одежда из Европы, что уже видел на преуспевающих нэпманах или чаще всего — в нижегородских магазинах, не вызывало абсолютно никакого энтузиазма её носить.

Нет, не моё это!

Тем более, на мой взгляд — одежда местных неудобная, нефункциональная: ходить «руки в брюки» — ещё туда-сюда, но работать в ней…

Не, а!

Если что-то не нравится — попробуй это изменить под себя и, я всё чаще и чаще стал задумываться, как это сделать.

Рисунок 39. Поэт Владимир Маяковский был секс-символом 20-ых годов и одевался он соответственно.

Ещё когда только начал ремонтировать анисимовский «Бразье», познакомился с нэпманшей Анной Ивановной Паршиной — владелицей швейного предприятия с весьма незатейливым названием «Игла».

Конечно, «предприятие» это громко сказано!

Третьеразрядное ателье, да и то — с большой натяжкой. С пяток швейных машинок «Зингер» Подольского завода, да с десяток работниц… Кстати, по советскому законодательству больше двадцати наёмных работников, частнику иметь нельзя… Какой-то дикий перекос — в то время как кругом кишмя кишит безработными, да⁈

Да и тот «десяток» на работу ходит нерегулярно — из-за недостатка заказов. От натурального хозяйства мы недалеко ушли и большинство населения предпочитает одежду шить да сапоги тачать самостоятельно… Если есть из чего, конечно.

К Анне Ивановне я зачастил с заказами: мне нужны были рабочие рукавицы — ибо мои ладони и пальцы хоть и, окрепли после ежедневных упорных «физкультзанятий» — но ещё не огрубели до такой степени, чтоб без боязни за их кожу можно было работать с железом. Позже, такие же проблемы возникли у Лизы и Брата-Кондрата, да и прочим моим помощникам не каждый раз хотелось марать руки в «мазуте», который потом очень плохо отмывается подручными средствами…

Ведь, даже обычное хозяйственное мыло — здесь пока роскошь!

Из обрезков ткани, из всякой уже ненужной ветоши (у Отца Фёдора весь чердак «зачистил» с его разрешения), в «Игле» мне шили рабочие рукавицы, причём — довольно качественно и сравнительно недорого. На втором этапе ремонта «француза» я заказал у Анны Ивановне обивку сидений… Так, что в «Игле» я был желанный и постоянный клиент.

Сразу заметил: среди персонала «предприятия» встречаются разные, но основной костяк — довольно добросовестные, вполне профессиональные закройщицы и швеи. Опять же — пришлые: народ в лихое время ломился в провинцию — в поисках куска хлеба. И эти тогда же в Ульяновку «прибились» — хотя в тонкости биографий не вникал.

Поняв, что здесь мне могут помочь, я стал думать…

Какой стиль выбираем?

Проблема в том, что народ в нашей стране бедный и, не может на каждый случай жизни носить строго функциональный прикид. Здесь зачастую трудятся в том — в чём на работу пришли, в нём же гуляют с девушками (с юношами), женятся (выходят замуж), умирают… Ну, а хоронят их чуть ли не голышом — на счету каждая тряпка.

Значит, нужна одежда «на все случаи жизни»!

Потихоньку помаленьку, в редкие минуты — когда больше ничем конкретно заняться было нечем, нарисовал к осени с сотню эскизов. Затем, ещё в октябре посоветовавшись с Анной Ивановной и её работницами, выбрав из них один мужской и один женский стиль, приобрёл в местном нэпманском магазине на Базарной площади потребное количество ткани и после нескольких примерок, переделок… Мне со второго раза «зашло», а для Лизы раз десять переделывали и, даже испортили три комплекта ткани!

Рисунок 40. Комсомольцы 20-х годов в самом модном на тот текущий момент, пркидом.

Название стиля придумал сразу, долго не заморачиваясь ломая голову: «Пролетарский», или просто — «Пролетарка»… Типа:

' — Смотри, Колян — какая деваха!

— Это какая из них?

— Да, вон та — в «пролетарке».

— Ух, ты… Вот это краля!

— Эх… Хороша Маша, да не наша'.

Среди всех соображений, как и при выборе названия танца, самым главным было такое: назови как-то иначе — обязательно обзовут как-нибудь по-буржуазному и похерят саму идею на корню.

А так, только попробуй слово против-поперёк вякнуть!

Это было нечто среднее между джинсовым костюмом и полевой формой армии ГДР, от которой пошла наша «афганка». Сравнительно дешёвая и качественная ткань — но не такая грубая как «джинса», множество карманов, ложных заплаток, просроченных суровой ниткой… Медные заклёпки я вставил сам, как и кожаные «лейблы» с выжженными советскими символами.

— Много материала уходит и работы, — сомневалась хозяйка швейного предприятия, когда я поделился с нею своими далеко идущими планами, — дорого будет — не будут покупать.

— Вы, несколько неправы, Анна Ивановна. Сейчас среди молодёжи модны кожаные куртки, а наш с вами костюм в любом случае — дешевле её на порядок будет. В случае же расширения вашего дела и постройки фабрики «готового платья» — такая одежда будет по карману для молодёжи из семей среднего достатка и даже возможно студентам…

Это я закидываю удочку на дальнюю перспективу.

— Ну, а кому надо совсем дёшево — пусть в простыню заворачиваются, наподобие индейских йогов или египетских мумий.

Эта одежда первое время будет брэндовой, а «бренд» дешёвым не бывает… Зато, потом! «Бренд», это всего лишь реклама перед массовым потреблением.

Женский вариант «пролетарки» получился несколько проще в плане карманов, накладок и заклёпок — зато сразу было видно, что он именно женский! Приталинность, «кокетка», декольте — то да сё…

Короче, в курсе, да?

Прикид для Лизы обошёлся мне гораздо дороже мужского, да и ко всему прочему, он был в двух вариантах — брючный костюм и «классический» с юбкой.

Головным убором в мужском варианте была стильная кепка с отворачивающими «ушами» и большим козырьком — несколько похожая на «будёновку» без «шпиля», или скорее — на самурайскую армейскую кепку. В женском же варианте — пилотка с козырьком…

Лиза по ней, ну просто — без ума!

Сразу после представления я забрал у Лизы обновку, отдал постирать и вместе со своей спрятал куда подальше:

— Пока нечего нам с тобой форсить!

Есть у меня одна задумка — касаемая августа месяца 1923 года.

Как бы там не было, после того спектакля — швейное предприятие «Игла» заработало без выходных и, этой весной-летом, на улицах Ульяновки можно было довольно часто встретить парня или девушку из более-менее обеспеченной семьи — в модном прикиде «от кутюрье Свешникова».

Рисунок 41. С обувью в Советской России была просто бЯда…

Хахаха!

Анна Ивановна была женщиной честной и, с каждого пошитого и проданного изделия — не забывала отстёгивать мне долю за авторские права.

Другой, животрепещущий и схожий с предыдущим вопрос — обувь.

Я уж не про «стиль» — не до жиру, быть бы живу. С обувкой в России в те времена была просто беда, а в нашем Ульяновске — сущая катастрофа.

Пошить сапоги или ботинки очень дорого: даже наше волостное руководство в тёплый период времени предпочитало ходить босиком, что тогда про простых смертных говорить? Последнего нормального сапожника городок Ульяновка лишился в 1916 году, когда по распоряжению губернатора в уездном Ардатове попытались организовать пошив сапог для армии. Нижестоящие местные полицейские чины, получив распоряжение о привлечении сапожников-кустарей к работе в земских и военных мастерских, в безмозглом служебном рвении — приказали собрать «по градам и весям» всех сапожников и, как арестованных — под конвоем доставить в уездные города. Это обернулось бунтами и массовыми драками населения с полицией. Вот во время одной из таких потасовок, единственный стоящий ульяновский сапожник — был ненароком убит городовым…

Оставшиеся в волости представители это ремесла, могли осуществить лишь ремонт обуви — заменив подошву или сшив разошедшиеся голенище, но ничего более. Так что, если надо кому пошить обнову — приходилось ехать как минимум в уездный Ардатов.

Среди эвакуированных в 1918 году из Петрограда заводов, были не только крупные предприятия — но и небольшие национализированные частные мастерские. Досталось и мне такого добра пара-тройка вагонов. Так… В основном ничего ценного, представляющее для меня интерес: оборудование уровня середины-конца 19 века, если ещё не демидовских времён. Потихоньку-помаленьку, в течении зимы, втихаря сдал его в аренду местным кустарям от имени владельца — волостного Совета и, имел весьма весомый приварок к своим двум окладам.

Однако, была буквально парочка приятных исключений!

Когда мои бойцы-агенты выбирали себе добро из свезённого на полустанок имущества, мой заместитель Чеботарёв, нацелился на какое-то — мне незнакомого предназначения, оборудование и инструмент. Хотя, вот это — вроде швейная машинка:

— Почему такая большая?

— Прошивочный станок для кожи, — пояснил мой начальник команды по охране грузов, — а это — гвоздевая машина для прибивки каблуков. Винтовая машина, доппельная и весь струмент к ним… Видать, сапоги солдатские тачали.

Несказанно удивился:

— Ты откуда всё это знаешь? Сам — сапожник, что ли? Почему раньше молчал⁈

— Да нет — вовсе никакой не сапожник, я…

С его слов дело было так.

Возвернувшись осенью 1915 года после излечения в госпитале в свою часть, Чеботарёв обнаружил её — как бы не на половину босой:

— Сам то, я свои сапоги по дороге пропил: думал — на фронте другие дадут, а тут вон оно как…

Часть находилась на Юго-западном фронте — под началом самого генерала Брусилова, а тот с подобными «босяками» особо не церемонился.

— Прописали мне за утрату имущества пятьдесят «горячих»… Выпороли розгами, то есть — но сапоги оттого на ногах не выросли, — смеётся, — это на следующий год, лишь летом — англицкие ботинки с обмотками стали давать, а той осенью-зимой — каждый ходил, кто во что горазд! Кто мешки на ноги наматывает, кто лапти себе плёл, кто куски шкуры забитого скота или павших лошадей… Возьмут такого «воина» австрийцы в плен и потом показывают из своего окопа и смеются: «Не стреляйте в свои лапти!».

Представляю такую картину и ржу не могу:

— Ну, ну… Слышал, а как же. Хахаха!

— А осень уже на дворе! Хоть и не так в ихней Галиции холодно — как у нас в Расеи, но всё равно — нижние чины стали хворать и дохнуть целыми ротами. Тогда наше полковое начальство думать-гадать начало — как на месте обувку солдатскую шить. Стали искать среди нижних чинов сапожников, вот я и вызвался ещё в лазарете — где мне спину, да задницу после розог лечили…

— Так, ты же говоришь — не сапожник!

— Конечно, не сапожник, — отводит глаза тот, — однако шибко сильно обратно в окопы не хотелось… Убьют не ровен час, а за что?

Вспомнив, с чего началась Первая мировая война, подсказываю:

— За освобождение славянских братушек от австро-венгерского ига…

Недоумевает изрядно:

— Чтоб, те тоже в лаптях — как мы или вовсе босыми ходили⁈

У меня донельзя богатое воображение: представив себе алкиного Фильку в лаптях — танцующего и поющего «Зайку» под фанеру на «Голубом огоньке» и, ваще — чуть не упал со смеху.

— ХАХАХА!!!

Стоически дождавшись когда я проржусь, а потом продышусь — Чеботарёв продолжил:

— Меня, как фельдфебеля — старшим над всем взводом поставили, думал — выкручусь как-нибудь. А тут вижу — толку нет! Народу много, а сапог за трое суток — хорошо если один… Без пары. Один всего служивый — из двадцати с лишним, когда-то был в учениках у сапожника — да потом сбёг… А из других — не всяк и шило с дратвой в руках держал!

Опять мне стало весело:

— Хахаха! Вот ты попал — как клоп в рукомойник! Ну и как выкрутился?

Почесав поротую задницу, тот:

— Тебе сейчас смешно — а мне тогда не до смеху было! Начальство ругается — сейчас, мол, в строй вас всех — да на «колючку»… Как раз какое-то наступление готовилось — когда нам австрияки опять кровавую юшку из носу пустили.

— Действительно, — соглашаюсь, — смешного мало…

— Этот, который с волосьями от учёбы дранными, пытался других научить — да толку нет! Как на грех все до одного «безрукие» оказались. Однако, вижу — один хорошо подмётки режет, другой — дратву сучит, третий — подмётку деревянными гвоздями приколачивает. Вот я и разделил их — по способностям: каждый делал что-то своё, а Васька только знай себе — всё вместе собирал.

Ух, ты… Да он до «разделения труда» сам — своим умом дошёл.

Ну прямо — Адам Смит, да и только!

— Сразу дело пошло на лад: сперва пара сапог в день, затем — десять и даже больше… Свой полк обеспечили обувкой, затем дивизию и даже из корпуса и армии стали интенданты наведываться.

У человека определённо — организационный талант!

— Ладно, понятно… А как про оборудование узнал? Ведь, как я понял — в своём сапожном хозвзводе, вы сапоги по старинке вручную тачали?

Тот, лишь удручённо манул рукой:

— Дык, всё опять же из-за этих тыловых крыс — интендантов! Подсунул мне один из таких «земгусаров» бумажку — а я, дурак её и подмахнул… А потом оказалось — большая растрата. Хорошо ещё дружок из писарей вовремя предупредил и я в бега подался — а то бы дисциплинарной роты, или вообще — тюрьмы и каторги не избежал.

— Дезертировал, что ли?

— А куда было деваться⁈ Конечно, домой возвращаться было опасно — решил в большой город податься, там затеряться проще. Зимой семнадцатого года добрался до Петрограда — как раз за месяц до того, как Николашку буржуи скинули. Жить где-то и на что-то надо — вот и назвался сапожником, кой чему всё равно научился и, устроился к одному хозяину — почитай за кусок хлеба да место в бараке на койке…

Не надо было семи пядей во лбу, чтоб догадаться:

— Это там ты с этим оборудованием познакомился?

— Знамо дело — где бы ещё⁈ Дело своё я знал туго, поэтому к осени уже стал кем-то вроде десятника. Ну, а там большевики скинули буржуев, с немцами замирились, хозяин мой куды то сбёг с испугу и, решил я возвертаться домой к семье…

Интересная история!

— Так ты значит…

— Ну, а почему бы и нет — если начальство не против, — Чеботарёв заговорщически подмигнул мне, — создадим с нашими агентами артель: сами по-людски обуемся и другим обуться поможем… За деньги.

Я, с великой готовностью жму его длань:

— «Начальство» не только не будет против — но и всячески будет содействовать артели! Добрым словом, мудрым советом и помощью в приобретении сырья, недостающего оборудования и инструмента и приобретения кредита на развитие. Так что, жду тебя в самое ближайшее время со списком.

Меньше будут по вагонам шарить — мне спокойней будет!

Это оборудование для пошива обуви не было в полном смысле заводским или фабричном — скорее каким-то мануфактурным и приводилось в действие вручную. Но, всё равно — «семимильный» прогресс по сравнению с кустарным производством, присущим местной надомной промышленности.

Как только артель Чеботарёва более-менее встала на ноги, тут же заказал себе всесезонные берцы, Елизавете нечто вроде сапог-«казаков» и, нам обоим крассовки для танцев и на лето.

Конечно, все эти названия довольно условные — повторить из-за технологических и сырьевых особенностей обувь начала 21 века, изначально было нереально.

В стране и мире всё идёт своим чередом:

30 декабря на Первом Всесоюзном съезде Советов в Москве утвердили договор об образовании Союза Советских Социалистических Республик (СССР). В новом образовании слились «нерушимо» РСФСР, Украинская и Белорусская Социалистические Советские Республики и Закавказская Федерация.

Остальной же мир, только-только закончив Первую мировую войну, потихоньку готовился к следующей, действуя по древнему принципу: «Горе побеждённым!». 10 января крошечная Литва забирает у Германии Мамель, а через день Франция и Англия — за неуплату репараций, вводят войска в Рур. Лишь Соединённые Штаты «пожалев» немцев, пообещали выплатить военные долги Веймарской Республики — предотвратив возможно, полную оккупацию и разграбление Германии… Зачем им это было надо? Об этом можно только догадываться.

В Италии, фашистке отряды Муссолини преобразованы в народную милицию, а в Китай посланы первые советские военные советники…

Всё идёт своим чередом!

Мало по малу и, вторая часть моего пятилетнего плана — «План ГОЭЛРО в отдельно взятой волости», тоже стал выполняться.

Конечно, первым делом — финансы.

Акционерное общество «Электрокредит» (впоследствии «Электробанк СССР[1]»), созданное 7 декабря 1922 года главным образом для долгосрочного кредитования проектов в сфере электрохозяйства и электрификации, выделило на этот проект средства.

Затем, несколько задержавшись — лишь после Нового Года, приехала группа специалистов из Нижнего и, ни шатко ни валко — начала составлять проект малой гидростанции на реке Тёща, на основе уже имеющейся плотины заводского пруда. Сильно досаждали топографическим и геодезическим работам на местности сильные морозы, затем — обильные снега, когда рабочие дни актировали и проектировщики тупо отсиживались по избам, пили местный самогон, играли в карты и гоняли балду. Наконец, с проектом всё было готово, осталось на выделенные государством средства нанять какую-нибудь строительную организацию, закупить оборудование и в путь…

НО!!!

— Подготовительные работы мы вам сделаем, провода натянем и даже лампочки вкрутим… — говорит мне руководитель группы проектировщиков, который поселился в доме Отца Фёдора, — а генератор — раньше чем через год, а то и два — не ждите. Не один Вы у нас такой!

Это был один из авторов и членов Комиссии ГОЭЛРО — известный ещё при Российской Империи, инженер-электрик Комаров Даниил Игоревич. Хороший человек, с которым приятно общаться обсуждая множество вопросов… Среди которых естественно, меня больше всего интересовал — как местные стандартные параметры тока, превратить в нужные, чтоб «оживить» мой комп. Оказалось, всё довольно просто и, он даже назвал парочку адресов в Нижнем — куда мне можно обратиться.

Я науськал и как-то к Даниилу Игоревичу подошли наши комсомольцы и, надавив на сознательность, подписали того на создание электротехнического кружка. Конечно, занятия продолжались недолго, но всё равно — кое-какие, самые элементарные понятия об электричестве — ему удалось вбить в детские головы. Ну, а наш Домовёнок-Кузька, вообще вызвал у Комарова восхищение своими талантами… Тот, подарил ему какую-то книжку по электротехнике и пообещал прислать целую техническую библиотеку.

Не знаю, что будет дальше — не попадёт ли Даниил Игоревич по какой-нибудь процесс типа «Промпартии», но пока он от Советской Власти просто пищал!

— Представляете, с 1900-го по 1913-й год прошло ВОСЕМЬ(!!!) электротехнических съездов, на которых обсуждались как конкретные планы строительства отдельных объектов — так и стратегические перспективы российской энергетики. В том числе и самый масштабный проект, разработанный в начале ХХ века великим ученым Владимиром Ивановичем Вернадским — по которому предусматривалось создание к 1920 году на всей территории страны широкой сети электростанций, энергия которых могла бы питать новые промышленные районы.

Приходилось «там» слышать, а как же!

Собственно, именно идеи Вернадского и легли в основу будущего «ленинского» плана ГОЭЛРО…

Инженер Комаров, сокрушённо качал головой:

— И всё это косными царскими чиновниками было положено под сукно — на реализацию не было выделено ни копейки. А большевики не успели даже ещё толком закрепиться у власти, как тут же приступили к плану электрификации страны — про который мы пустопорожне болтали больше десяти лет!

Абсолютно с ним согласен.

«Царский режим», ко всему прочему — отличался ещё удивительным жлобством ко всему, что касается науки. Угробив миллиарды золотых рублей на Порт-Артур и «подарив» его в конечном итоге японцам — на полярную экспедицию лейтенанта Седова, царские чинуши не выделили ни копейки и тому пришлось попрошайничать с протянутой — в буквальном смысле, объявив о сборе пожертвований.

Российские научные светила, надо отдать им должное, тоже были «хороши»!

Вместо того, чтобы теми или иными путями добиваться прикладного воплощения своих фундаментальных трудов, они предпочитали самореализовываться — публикуя их в западных, по преимуществу германских, журналах. Лишь Мировая война заставила Правительство и российское учёное сообщество — обратиться лицом к прикладным работам и нуждам обороны страны.

Но, было уже поздно «пить боржоми»… Хотя результаты, к примеру, создание буквально с нуля химической промышленности впечатляет — можем ведь, когда захотим!

Тут ещё надо заметить…

Все эти профессора да академики и, прочие «доценты с кандидатами» — народ, довольно специфический. Им бы — эксперименты всякие ставить, да в экспедиции ездить. Кто видел фильмы с «безумным» американским профессором — тот приблизительно понимает, что это за психологический тип.

А не предоставь им такую возможность — так они любой режим сметут!

Вернее, посодействуют этому. Вот возьмём двух братьев Бонч-Бруевичей: старший — царский генерал, младший — известный учёный и… И, видный большевик! После Октября (или возможно, ещё задолго до онного) и, старшака к себе подтянул и тот первым возглавил советский Генштаб. Неплохой тандем, да? И, как подумаешь — что абсолютное большинство подобных фактов истории мы не знаем и, нам их никогда не узнать…

А, большевики взяли власть и удержались потому, что обещали и выполняли то, что обещали: земля — крестьянам, заводы и фабрики — рабочим. Ну, с другим обещанием «мир — народам», какая-то шняга получилось… Но все тогда понимали, видя за окном штыки интервентов — это не по их вине. А земелькой и фабриками — народ попользовался-поигрался…

Вдоволь наигрался!

Пока не пришёл некто усатый и сказал с лёгким акцентом:

«Побаловались и хватит!».

Так же и, с «научной братией»: кроме тех, кто сбежал сам или был признан полностью бесполезным для нового общества, посажен на «философский» пароход и выброшен на свалку истории — всяк гениальный «безумец» при Советах получил своё. В нищей, истекающей кровью в братоубийственной бойне стране — у большевиков нашлись средства и, на «Радиевый институт» академику Вернадскому и, на «Институт мозга человека» академику Бехтереву и, на опыты академика Павлова над недоеденными населением собачками. Вавилову дали возможность путешествовать по всему миру с комфортом в поисках «прото-пшеницы», Шухову — построить самую высокую в Европе радиобашню, упомянутому выше Бонч-Бруевичу — создать самую большую в мире радиолампу с водяным охлаждением…

До открытой, ещё в 19 веке Курской магнитной аномалии, ни у правительства Российской Империи — вышвырявшего колоссальные средства на бесполезные стада плавающих железных бегемотов-линкоров, ни у частных российских предпринимателей — руки не дошли. Большевики же, ею занялись сразу же по окончанию Гражданской войны — когда ещё кровь на полях сражений не просохла.

В итоге, к концу Гражданской войны — в России было создано от 40 до 70 научно-исследовательских центров. Наиболее заметным же достижением в области организации науки в 20-е годы, стало складывание системы отделившихся от вузов НИИ. Это стало характерной чертой советской науки на долгие десятилетия — до самого распада СССР.

Ну и, возвращаясь «к нашим баранам»: разработанный виднейшими российскими учёными и крупнейшими инженерами-электротехниками ещё до Великой войны план ГОЭЛРО, Ленин и компания стали выполнять — когда валовый продукт страны, сократился до десяти процентов от уровня пресловутого «эталонного» 1913 года.

И, СИМ ПОБЕДИМШИ!!!

Комаров Даниил Игоревич человек был вполне добросовестным, отличным специалистом в своей области и не только в ней, но как бы это сказать…

Без должного «огонька», что ли!

Долгими зимними вечерами вчетвером играли в карты — он, я, Отец Фёдор и Певницкий Аристарх Христофорович, с кем-нибудь вдвоём в шахматы и я не стесняюсь сказать — редко у кого-нибудь из них выигрывал. Шахматы были очень популярны в стране и, всяк хоть более-менее «продвинутый» хроноабориген играл в них в любую свободную минутку.

Короче, я достаточно близко подружился с этим инженером и узнал, что тот падок на разные технические диковинки. Ну, что оставалось делать?

Светанул перед ним «штатовским» мультимулом и увидев, что тому страсть как захотелось таким обладать — как папуасу блестящей консервной банкой миссионера, молвил:

— Даниил Игоревич! Если до мая следующего года электростанция заработает — он ваш.

И дело электрификации «отдельной волости», как-то сразу завертелось быстрее.

Для своих комсомольцев и для Саньки с Ванькой особливо, «придумал» настольную игру-стратегию «Мировая революция» — нагло её сплагиатив с подобной же «Колонизаторы» из своего времени.

Получилась довольно занимательная настольная пошаговая стратегия, с элементами экономики, войны, шпионажа и спецопераций — включающие в себя политические, экономические и военные элементы. Цель игры, в которую мои подопечные рубились в свободное от других занятий время — установить на планете «мировую Республику Советов», как раз в духе времени.

Главной целью игроков в этой игре является выработка собственной — наиболее эффективной стратегии и тактики, что без всякого сомнения — развивают умение мыслить, прививает умение и практические навыки прогнозировать и анализировать развитие событий в результате собственных поступков.

Рисунок 42. Задний мост моторной телеги Петунина. Карданный вал отсутствует.

К весне у Кузьки-Домовёнка из всего его «КБ» осталось всего лишь двое самых фанатичных приверженца-помощника — Митька да Гринька, я их ещё «Винтиком и Шпунтиком» прозвал. Ребятишки на год-два младше его самого — любопытные страсть как, схватывающие всё на лету и, дружащие как с руками — так и с головой. Остальные появлялись там довольно эпизодически, хотя тоже — участвовали в регулярных ремонтах председательского «членовоза» и в изготовлении чуда «деревянного автотворчества».

В волисполкомовском гараже эта «троица», как прописалась! Благо моими хлопотами и силами завхоза Рудаева, там имелась печка.

Не на голом энтузиазме, конечно, ребята трудились… За ремонт регулярно ломающегося анисимовского «Бразье», я — как начальник гаража, «мал-мал» платил и их родители не возражали против весомого приработка в семью. Чтоб ремонты были успешней и меньше отрывали меня самого от более насущных занятий, я подкинул им в гараж кое-что из инструмента, да годных для творческого «запила» железяк — из своего «металлолома», что нахомячил в конце осени.

Совмещая полезное с интересным и всем троим — без всякого сомнения приятным, дело по созданию «народной моторной телеги» — мал по малу успешно двигалось. Рама, кузов, подвеска, ходовая и всё подобное деревянное — даже рессоры и карданный вал, было практически готово уже к зиме (полгородка — кустари именно по дереву!), дело оставалось за двигателем и коробкой передач.

Дело облегчалось наличием подобных элементов от «оригинального» анисимовского автомобиля. Они, хоть и изношенные донельзя — но для мототелеги с её низкими оборотами двигателя и небольшой скоростью, пойдёт. Удалось собрать в новом, клёпанном корпусе двухскоростную коробку передач (без задней скорости), сильно переделанное в плане упрощения конструкции сцепление… Для упрощения мы с Кузьмой решили обойтись без тормозной системы: при такой скорости — это не критично. А на стоянке можно какой-нибудь чурбачок или камешек подложить под колесо.

Наиболее много головняка, было конечно же с двигателем. На него пошла одна двухцилиндровая секция мотора «Бразье», которую мы с Домовёнком из четырёхтактной, превратили в двухтактный — заглушив места под впускные и выпускные клапана, а вместо них прорезав в стенках цилиндров продувочные окна.

Никаких подшипников — даже бабитовых! Всё вращается-крутится на простых смазных втулках из мягкого железа, без особых проблем заменяющихся после износа. Опять же, из-за низких оборотов — межремонтный пробег должен быть приличным.

Газогенератора, конечно же, без электросварки — делающей герметичные швы, пока не получится. Поэтому эта первая модель мототелеги будет заводиться на бензине (газолине), а ездить на керосине — превращённом в пар в специальном испарителе.

С двигателем пока затык — «схватывать» схватывает, но не работает устойчиво… Система зажигания, всё никак до ума не доводится — но мои комсомольцы не падают духом!

Конечно же, это только «концепт-кар» — опытный образец для пробы сил. Как только удастся оживить компьютер, надо будет спроектировать какую-нибудь «переходную модель», затем если получится — образец для массового производства.

Всю зиму, конечно же, сжигая прорву керосина я занимался литературным творчеством пописывая статейки в губернские и республиканские газеты на разнообразные актуальный темы. За себя «пописывал» и помогал пописывать «за того парня»: за «Товарища Че» — Кондрата Конофальского то есть, оттачивая тому перо и направляя в нужное русло мировоззрение.

Иногда, мы с ним устраивали своеобразный «рукотворный» срач в средствах массовой информации — критикуя друг друга.

В частности, в связи с образованием СССР зацепились за национальную тему…

Я, под одним из псевдонимов написал довольно пространную статью о желательности образования Русской Автономной Советской Социалистической Республики, если в составе СССР имеется к примеру — Украинская ССР, а в составе РСФСР — Башкирская АССР.

«Чем, — спрашиваю, — русский народ хуже немцев Поволжья, у которых есть своя автономия?».

Товарищ Че, не менее логично отвечает, мол это может привести к возрождению великодержавного русского шовинизма…

Отвечаю: «Образование национальных автономных и союзных республик, уже привело к возникновению местных национальных великодержавных шовинизмов! В Закавказье и Средней Азии мусульмане режут христиан и наоборот и, повсюду изгоняются русские — особенно из органов государственного управления… В каком параграфе у Маркса про это написано?».

Он мне, это мол — расплата за века национального угнетения самодержавным режимом.

«Так, что? За преступления царского режима должны расплачиваться простые русские труженики⁈ Тогда, быть может — предъявим счёт скандинавам за все деяния Рюриковичей, монголо-болгарам за преступления во время так называемого их 'трёхсотлетнего ига», а украинцам и белорусам — за сожжение Москвы во время Смуты?

И в чём это «угнетение» народов заключалось? В постройке на подчас диких территориях железных дорог, городов, школ, больниц? Так мы, большевики, этого не намеренны делать? Пусть эти земли и дальше будут оставаться дикими, а народы их населяющие — прозябают во тьме и невежестве?

ЗДОРОВО!!!

И чем это интересно, вольных кочевников Средней Азии, к примеру, Самодержавие угнетало больше — русских крепостных крестьян на Среднерусской возвышенности?'.

Как у меня — так и у Товарища Чё, нашлось достаточно отмороженных сторонников — в роли которых зачастую выступал я же — под другими всевдонимами и, срач был знатный! Не хуже чем в «моё время» в Сети.

Да, да!

Во время НЭПа такая дискуссия была возможна. Правда, лишь на губернском уровне — в центральных газетах такое не печатали.

Таких тем для конструктивного срача было несколько — я незаметно, потихоньку для всех начал формировать общественное мнение… Пока губернское, а там посмотрим.

[1] 29 октября 1924 года преобразован в Акционерный банк по электрификации «Электробанк», 27 июня 1928 года упразднен и вошел в Промбанк СССР.