Я (не) буду твоей

Глава 30

Дамир медленно поднимает руки, как в военных фильмах. На его лице отпечатался уникальный коктейль эмоций, среди которых ноль процентов страха, пятьдесят — иронии, тридцать — извинения, десять — собственного охренения и еще десять — смущения; все-таки Асель под полотенцем скрывает нагое тело.

— Я смотрю, ты парень отчаянный! — Аселька, по-моему, сама не знает, что к нему испытывать: жалость или всё же желание убить.

— Я только хотел поговорить с Диной, — Дамир с поднятыми руками медленно двигается в сторону, надеясь обойти Асельку. — Лично от неё услышать, что она не хочет меня видеть, — поясняет он.

— И как? Поговорил? — спросила Асель, не сводя с него глаз, поворачиваясь всем телом.

— Да, — коротко ответил Дамир, почти у выхода из гардеробной.

— Тогда это был твой последний разговор в жизни, — Асель замахивается, кулак летит справа, но Дамир уже ученый. Он приседает и уворачивается от удара, а затем обхватывает необъятную Асель, оказавшись сзади. Его руки напрягаются, сжимая её в тисках и не давая Асельке вырваться. Возможно, будь её обе руки свободны, ей это удалось бы.

— Давай нормально поговорим, — шипя предлагает Дамир, еле удерживая её. — Как мужчина с… с нормальной, адекватной женщиной.

— С тобой у меня разговор короткий! — хрипит Аселька через силу, нагибаясь вперёд и отрывая Дамира от пола. Он буквально повис на её спине. — Ты зря со мной связался! У меня КМС по тяжёлой атлетике, я штанги тяжелее тебя поднимала, — крутится, пытаясь скинуть его с себя, но Дамир, словно осознав, что понадобится ещё больше силы, напрягается и заставляет Асельку выпрямиться, утягивая её назад. Он достаёт ногами пол, тут же сбивает её с ног, валит на пол и обхватывает её ещё и ногами.

— А у меня КМС по вольной борьбе, — говорит с напряжением. Видно, что ему очень тяжело даётся удерживать Асель. — Ну что, будем разговаривать? Или дальше продолжишь доказывать, что не относишься к нормальным и адекватным? — хрипит ей в ухо, подмяв её под себя.

— Я с тобой, говнюк, разговаривать не собираюсь! Мужик, который насилует невесту в первую брачную ночь, а потом оставляет её всю в слезах, для меня не мужик. С немужиками я не разговариваю, — Аселька вся покраснела, даже вены выступили на её лице. — Думаешь, увидел Динку через столько лет, захотел её и сразу получил? А она глупая, наивная дурочка, повелась на твои лживые сладкие речи. Забыла совсем, как убивалась на этой кровати, ненавидя тебя и проклиная судьбу. Дин, ты забыла? — через силу кричит мне. — Забыла, что хотела с собой сделать? Знаешь, что было бы, не приди я тогда раньше? — смотрит на меня, пронзая горестным взглядом. — Ты бы сейчас лежала в сырой земле, а он продолжал бы жить дальше так, как жил все эти годы, не думая о тебе, не интересуясь тобой, не заботясь о том, что же случилось с его женой, с которой он так жестоко и мерзко поступил. Возможно, Раиску бы сейчас трахал, к ней в окно лез, хотя, скорее, наоборот, вылезал бы, чтобы сбежать. Ну что, Дина, молчишь? Скажи ему. Хочешь ты быть с ним после всего этого?

Оба смотрят на меня, ожидая ответа. А что я должна сказать? Моё сердце противится натиску разума, который безоговорочно поддерживает каждое слово Асель. Память, будто нарочно, выталкивает на поверхность тот момент, когда Аселька пришла пораньше с работы, ворвалась в комнату и выбила у меня из рук тюбик с лекарствами. Воспоминания вновь охватывают меня, и я, захлёбываясь в них, не могу вымолвить ни слова.

— Я люблю её! — процеживает Дамир. — Она моя жена! И будет ею до конца моих дней!

— А знаешь что, Дина? — продолжает Асель, игнорируя слова Дамира, будто его вообще нет. — Можешь не отвечать. Я в курсе, что ты уже спала с ним. Если бы Ринат не рассказал, так и ходила бы, как дура, в неведении. Ты всё-таки меня не послушала. Моё слово для тебя ничего не значит, поэтому я не вижу смысла вправлять тебе мозги. Да и он всё равно не отстанет, пока не добьётся своего. Пока снова не покалечит тебе жизнь. А ты со своей доверчивостью сама вручаешь ему этот топор, которым он будет кромсать тебя по частям. Поэтому, девочка моя, собирайся-ка ты и уходи с ним. Тома, помоги ей собрать вещи! — хочет посмотреть на Тому, но не может повернуть голову. — Скажи ему, чтобы отпустил! — рычит, глядя мне в глаза. — Не собираюсь на него силы тратить. Пусть берёт тебя на руки и проваливайте! Нет у тебя больше тётки! Забудь обо мне! И не прибегай ко мне, когда он в очередной раз разобьёт тебе сердце. А это обязательно случится, поверь мне. Я за свою жизнь повидала столько смазливых кобелей… Все они могут залезть в горящую машину и забраться на балкон девятого этажа. Много чего могут, лишь бы произвести впечатление. Но одного они не могут и не умеют — довольствоваться одной самкой. Когда это случится, ты поймёшь, ради кого отказалась от близкого тебе человека — единственной родной души, которая ради твоего счастья готова пожертвовать всем.

Каждое слово Асель пробивает моё сердце, как холодный нож. Её голос, полный гнева и разочарования, вонзается в меня, разбивая остатки моей уверенности. Руки дрожат, не в силах найти опору, а внутри медленно поднимается волна стыда и боли, готовая захлестнуть меня с головой. Я чувствую, как этот стыд расползается по телу, сжимая горло и не давая дышать. В каждом её слове звучит правда, такая невыносимая и резкая, как заточенное лезвие, и это делает боль ещё острее.

Моя безграничная любовь к Асель сильнее всего на свете. Как любовь к матери, она всегда была тем единственным светом, что спасал меня в самые тёмные моменты. В её глазах я всегда искала утешение и защиту. Мысль о том, что я могу потерять её навсегда, разрывает меня изнутри. Это как смотреть в пропасть, из которой нет возврата. Расставание с Асель немыслимо и невыносимо. Как жить дальше без неё, без её поддержки, без её тепла? Я не могу этого представить. Внутри меня всё сжимается от одной только мысли о том, что мне придётся сделать этот шаг — уйти, навсегда уйти из её жизни. Это невозможно, так же как и перестать дышать.

Дамир молча отпустил Асель и отошел в сторону, а она, как и сказала, даже не взглянула на него. Удерживая полотенце, встала и прошла в гардеробную. Каждый её шаг звучал в тишине как громкий удар сердца, усиливая напряжение, повисшее в комнате.

— Я сейчас схожу в магазин, — за дверьми доносится её слегка успокоившийся, но всё ещё раздражённый голос. — Меня не будет около часа. Этого времени тебе хватит, чтобы когда я пришла, тебя и твоих вещей в доме не было.

Тишина снова окутала комнату, лишь звуки шагов Асель нарушали её гнетущую атмосферу. Мы втроем стоим как вкопанные, каждый осмысливая то, что было сказано, и лишь громкий звук захлопнувшейся двери прерывает наше молчание.

— Тома, можешь оставить нас ненадолго? — произносит Дамир, не отрывая от меня взгляда, с тех самых пор, как отпустил Асель.

Все это время он смотрел мне в глаза и читал все мои эмоции, которые, судя по выражению его лица, явно ему не по душе.

Тома кивнула, но перед тем как уйти, бросила на нас тревожный взгляд, предчувствуя, что разговор будет тяжелым.

— Дамир, уходи, — осипшим и дрожащим голосом говорю я, сев на край кровати.

Я даже не поняла, в какой момент вскочила с неё и оказалась у её подножья. Но ноги дали знать о себе, затекая и дрожа, и я поняла, что не смогу удержаться на них.

— Хорошо, Дина, я уйду, — нервно усмехнулся он. — Но мы ведь придерживаемся нашего плана? Не так ли? Ты убедишь её, что рассталась со мной, но мы будем…

— Дамир, ты не понял! — перебила я, ощущая, как сердце сжимается от боли. — Нет никого «мы»! Нет никакого плана! Всё кончено!

— Дина, послушай, — он резко подходит, хватает меня за плечи и, приподнимая, сжимает в объятиях. — Она же манипулирует тобой. По больному бьёт, на совесть твою давит. Эти слова свои как удочку закинула и ждёт, когда ты клюнешь.

— Дамир, я не собираюсь её обманывать. Во второй раз она меня не простит. Даже с ребёнком. — стараюсь говорить уверенно, но чувствую, как холодная волна отчаяния накрывает меня.

— Что ты этим хочешь сказать? — почти гневно процеживают он.

— То, что ты не хочешь слышать. Нас больше нет. Отношения закончились, и брак тоже. Я не буду твоей… женой. Её ненависть к тебе победила эту ненормальную страсть. — Мои слова, как удар молнии, заставляют наши сердца вздрагивать.

— Ты так называешь нашу любовь? — его голос полон разочарования.

— Да! Потому что это не любовь. Всё случилось слишком быстро. Я попала в круговорот твоих страстей. И не хочу убиваться, когда он ослабнет. Когда надоем тебе. Когда ты пресытишься мной. Асель права — ты жил всё это время без меня и так же проживаешь, а я… а я пока совсем не пропала в этом омуте, должна выкарабкаться из него, — говорю, и сама не верю своим словам, но в них звучит вся моя решимость. — Я приеду из Атырау, подам на развод и уволюсь с работы. Надеюсь, ты не будешь мне в этом препятствовать.

Дамир молчит, его губы сжаты в узкую линию, а глаза полны боли и растерянности. Я вижу, как он пытается собрать мысли, но всё, что он может сделать, это смотреть на меня с выражением, полным отчаяния и неверия происходящим. И под этой поверхностной ранимостью начинает проступать злость, его мускулы напряжены, а в воздухе чувствуется надвигающаяся ярость.

— Это твое окончательное решение? — его голос звучит тихо, но пугающе.

Я киваю, несмотря на внутренние сомнения. Это решение кажется единственным правильным.

— Да, Дамир, — говорю твердо. — Я просила тебя дать мне время, чтобы прийти в себя, успокоиться. Но ты шел напролом, стучал и тарабанил в дверь, залез на балкон. Тебе не важны мои чувства. Главное — это ты сам и твои желания. Ты довел ситуацию до такого состояния… Теперь всё кончено.

Дамир стиснул челюсть, его лицо исказилось в напряжении, а в глазах вспыхнул яркий огонь гнева. Каждое слово, произнесенное мной, как удар током, заставляет его сжимать ладони до боли в моих плечах.

— Твоя тетка права в одном, — его голос снова охрип, — ты слишком глупа и наивна, абсолютно слабохарактерная, чтобы оторваться от ее юбки и самой решать свою судьбу.

Я молчу, не зная, что ответить. Согласна с ним во всем. Возражать не пытаюсь. Так оно и есть. Он сам сделал меня такой.

— Что ж, Динара Анваровна, — нервно усмехается, — отныне только ваши желания и чувства.

Оглушительный грохот захлопнувшейся двери разрывает ту тишину, в которой он оставил меня секундами ранее, и вновь погружает в нее, заставляя чувствовать пустоту и горечь. Мне кажется, что в этом звуке содержится вся боль, которая накрыла меня. Это конец! Конец!