Я (не) буду твоей

Заключительная глава

Длинная молитва, прочитанная мелодичным и приятным голосом дяди Мухтара, пробирает душу, заставляя думать о вечном. Слезы катятся, а всхлипы Асель говорят, что ей больнее, чем мне. У нее ведь больше воспоминаний. А я практически не помню маму, но всё же чувствую себя самой несчастной.

— Марусь, — Аселька горьким взглядом посмотрела на каменную плиту. — Что мне делать? Дочка твоя страдает. Думает, я не вижу её слезы, не замечаю, как она убивается, считает, что я счастья её лишить хочу, — разговаривает с ней, словно меня нет рядом. — А я боюсь. Боюсь, что муженек её окажется таким же, как твой. Самодуром. Анвар ведь тоже подвиги совершал ради тебя. Любил до безумия… так любил, что убил, — громко высмаркивается в платочек и стряхивает слезы со щек. — Не знаю, как ты, но я устала смотреть, как она угасает. Прости меня! — проводит рукой по надписи на плите и встает.

— Мух, че, поедем? — подходит к нему и обнимает.

Аселя безмерно благодарна дяде Мухтару за то, что он нашел внедорожник и сам лично привез нас в такую глушь, к которой даже нет нормальной дороги. Я-то знаю, что за всем этим стоит Дамир, но делаю вид, что ни сном, ни духом.

Эти несчастные 150 километров от города до поселка, возле которого похоронена моя мама, по бездорожью мы добирались больше трех часов.

Сам поселок полностью эвакуирован из-за угрозы паводков. На блок-посту нас еле выпустили на дорогу, ведущую к нему, и то только потому, что Аселька подняла такой ор, что у местного патруля начался нервный тик.

Непонятно, в какое время года лучше приезжать сюда. Зимой можно попасть в буран и просто-напросто заблудиться. Летом — невыносимая жара, а Аселя её тяжело переносит. Весной и осенью, если пройдет дождь, то всё — можно навечно погрязнуть в трясине. Каждый раз, когда приезжаем сюда, она ругает государство за то, что выкачивает нефть с этих мест и не может проложить дороги, а также отца за то, что тот похоронил свою дочь в такой непроходимой глуши, в которой когда-то родился и жил. Причём сам дед и бабушка похоронены на городском кладбище, хотя он велел Асельке везти его после смерти сюда. Пригрозил приходить во сне, если она его ослушается. Аселька, конечно, пообещала, но сделала всё по-своему.

— Поехали, Асёнь, — ласково обращается дядя Мухтар. — Смотри, что-то надвигается на нас, — указывает в сторону.

Мы всматриваемся и ничего не можем понять. Темная желтая стена, возвышающаяся до самого неба, словно окутывает собой всё пространство.

— Пиздец! — кричит Аселя. — Быстро в машину! Нас сейчас накроет песчаная буря.

Мчимся по ухабистой дороге, трясясь и подпрыгивая так, словно за нами гонятся бандиты. Дух захватывает, сердце устремляется в пятки от картины, разворачивающейся позади нас. Природа словно решила обрушить на эту местность все кары египетские. Какая-то летающая живность несется быстрее, чем наш Лексус 470-ый. Такое вижу впервые. Стрекозы или саранча, обгоняя нас, заполняют собой всё пространство впереди. Дядя Мухтар буквально вслепую ведет машину в этой непроглядной тьме из крылатых тварей, устремляясь за ними. И что-то подсказывает мне, что летят они не вдоль дороги.

В какой-то момент мои внутренности устремляются вверх, и я понимаю, что мы летим. Вниз.

— Ёёёёб твою мааать! — поёт Асель все то мгновение, что мы парим в воздухе.

Меня с заднего сидения отбрасывает вперед, и я, распластавшись, лежу на панели перед лобовым стеклом. Только сейчас понимаю, как важно пристегиваться даже на задних сиденьях. Уже мысленно прощаюсь с Дамиром. Оплакиваю свою короткую жизнь и наше недолгое с ним счастье.

Машина врезается носом в песок и застревает в нем. Из-за того, что песок сухой и рассыпчатый, это происходит довольно мягко, что спасает нам жизнь.

— Капец, Муха, куда ты нас привез? — Аселька трясет головой, пытаясь прийти в себя.

— Как я не догадался, что саранча летит к реке, — дядя Мухтар пытается разглядеть что-то в почти черном от грязи лобовом стекле.

Еле выкарабкавшись из машины, мы поняли, что жить нам осталось недолго.

Машина упала в обрыв у реки, уровень которой бурлящим потоком стремительно поднимается и скоро снесет и нас, и машину. Вот он, паводок. Обрыв невысокий, но крутой, и весь сыпется. Взобраться обратно практически невозможно. Остается одно — залезть на кузов машины и молча ждать, когда мокрая стихия схватит нас в свои объятия.

— Динка, иди сюда, — прижимает меня Аселя. — Муха, дай я обниму, — другой рукой тянет его за шею к себе. — Спасибо тебе, — говорит ему, — ты просто мужчина моей мечты. Молитвы умеешь читать и водишь как Шумахер. Жаль, что я так поздно тебя встретила, — вздыхает печально. — Динок, джаным, прости меня за всё. Я ведь люблю тебя больше всего на свете. Муженек твой, конечно, козел, но чувствую, что именно такой муж тебе и нужен. Давай я подниму Муху, а ты залезешь на него. Так хоть ты сможешь выкарабкаться. Давай, девочка, вставай! — встает сама. — Муха, давай мне на плечи.

— Не-е-ет! — кричу я сквозь ком в горле. — Я не оставлю вас!

— Давай, дочка, не медли! — говорит дядя Мухтар. — Вода уже подступает. Мы-то хоть что-то повидали за свою жизнь. А у тебя всё ещё впереди.

Слезы и песок в воздухе так застилают глаза, что я ничего не вижу. Чувствую лишь, как дядя Мухтар подхватывает меня, и я взмываю вверх. Руками нащупываю траву, растущую на склоне обрыва, но хвататься за неё нет смысла — она не выдержит мой вес. Вся эта затея по спасению одной жизни из троих кажется напрасной. Я уже разжимаю кулаки, готовясь отпустить траву и спуститься обратно, как вдруг чувствую резкий захват моих ладоней, и меня резко тянут вверх. Секунда — и я оказываюсь в крепких объятиях. В любимых объятиях. Я ослепла от песка и слёз, но знаю, что это Дамир. По запаху, по дыханию, по объятиям. Он крепко подхватывает меня и быстро сажает в машину.

— Промой глаза! — теперь я слышу любимый голос и чувствую бутылку в руке.

— Дамир, там Мухтар и Аселя, — реву я.

— Закройся! Сиди в машине, — он захлопывает дверь, но разве я его послушаюсь.

Смываю песок, который забился везде — даже во рту и ушах, и бегу к обрыву. Дамир уже схватил Мухтара и пытается поднять его наверх. Всё усложняет осыпающаяся почва обрыва. Дамир сам чуть не слетел вниз, чудом удержавшись на краю. Я смотрю вниз и вижу, как подступает вода, а Аселя изо всех сил пытается подтолкнуть Мухтара.

— У тебя есть в машине трос? — с трудом спрашивает Мухтар.

— Есть! — напрягаясь, отвечает Дамир. — Мы его используем, чтобы вытащить её. А тебя я и так вытащу, — уверенно говорит и вытягивает Мухтара.

Я, не теряя времени, бегу к багажнику и достаю оттуда буксировочный трос. Так, кажется, он называется.

Благо, бывшая спортсменка Аселя знала, как обвязать себя, чтобы мужчинам было легче её вытащить. Пока это происходило, я завороженно наблюдала за Дамиром — за его напряжённым, но уверенным лицом, за решительными и умелыми действиями, за его силой, хладнокровием и спокойствием в такой жизнеопасной ситуации. Но его спокойствие длилось недолго.

— Ты дура?! — кричит он на Аселю, когда она наконец взобралась и села на траву, чтобы отдышаться. Дамир присел на корточки и взглянул ей в глаза своим убийственным взглядом. — Тебя же предупредили, что опасно! Куда ты попёрлась?! — взъелся он.

— Не ори на меня! — взбесилась Аселька. — Из-за тебя кобеля попёрлась. С сестрой надо было поговорить. Посоветоваться.

— И как?! Поговорила?! Если сейчас не поднимешь свою задницу и не затащишь её в машину, считай, что это был последний разговор в твоей жизни. Скоро здесь всё смоет. Дамбу прорвало! — Встаёт и быстрым шагом идёт ко мне. — Дина, садись вперёд! — в гневе хватает меня за руку и буквально забрасывает на сиденье.

Но Мухтар и Аселя стоят и смотрят, как дорогая машина скрывается под бурными водами Урала.

— Муха, че стоишь? — вдруг очнулась она. — Быстро в машину! Это Дамирчик, зятек мой!

Резко рванувшись с места, мы вновь пустились в побег от всё ещё надвигающейся песчаной бури, за которой следовал грозовой фронт. Вот он как раз и опасен. Если он нас застигнет, мы застрянем в грязи и останемся в сердце стихии.

Украдкой кидаю взгляд на Дамира. Он напряжён и зол. Он молча переживает тревогу и страх за нас, которые накрыли его, пока он нас искал. Оглядываюсь назад и вижу, как эти двое всё ещё смотрят в сторону разбушевавшейся реки.

— Муха, — тихо говорит Аселя, — чья это машина? Кому я должна буду отписать свою квартиру?

— Дамиру, — вздыхает дядя Мухтар. — Это его машина.

— Ааа, — задумчиво кивает Аселя, — ну хорошо, если его. Значит, на улице я не останусь. С ним я Динкой рассчитаюсь.

Задача добраться до трассы казалась уже нереальной. У нас прокололо колесо, и пока Дамир менял его, мы попали под грозовой ливень и, как следствие, застряли в грязи, из которой Дамир с Аселей снаружи выталкивали машину, дядя Мухтар давил на газ, а я была просто группой поддержки. Нет от меня никакой пользы!

Вернувшись в город, Дамир забрал меня в гостиницу, где он остановился, и мы провели незабываемую ночь любви. Я сделала всё, чтобы снять его напряжение, помочь расслабиться и перестать злиться на Асельку за то, что она рисковала нашими жизнями. Всё-таки я приношу какую-то пользу.

— Дин, — шепчет он, гладя мою спину.

— Ммм, — мычу обессиленно. Столько раз кончила, что сил говорить совсем не осталось.

— Я же теперь не слезу с тебя, пока ты не забеременеешь, — снова его рука сжимает мою грудь, вновь возбуждая меня. Интересно, можно ли умереть от перетраха? — Когда я увидел тебя сегодня в этой косынке с косичкой через плечо, мать свою вспомнил. Она осталась в моей памяти такой же… с косынкой на голове и косой, выглядывающей из-под неё. Помню, у неё были такие же нежные руки, — целует мою ладошку. — Знаю, ты будешь как она — заботливой и нежной матерью.

Обнимаю его крепче, чувствуя, как боль вновь захватывает его душу.

— Дамир, я не хочу никакой свадьбы, — перевожу тему, чтобы отвлечь его. — Вообще не хочу, чтобы кто-то в офисе знал о нас. Счастье любит тишину. Ты сам так говорил, — напоминаю его слова.

— Как прикажете, Динара Анваровна, — отвечает он. — Отныне только ваши желания и чувства. Я ведь обещал, — вновь подминает меня под себя и раздвигает мои ноги.

На следующий день мы вдвоем вылетели в Алматы, покинув эту благодатную землю, где все и решилось. Вражда и неприязнь между Асель и Дамиром, кажется, остались в том джипе, скрывшемся под темными водами Урала. Аселька с Мухтаром, разумеется, выехали на поезде.

Пять месяцев спустя

— Дамир, так не честно! Я хочу на работу! — обиженно надуваю губы. — Срок совсем маленький, я могу поработать ещё 3–4 месяца как минимум, — отстаиваю свои трудовые права.

— Нет, я сказал! — он непреклонен.

— Ну что я буду делать дома одна? — готова расплакаться от такой перспективы.

— Я уже сказал: спать, отдыхать, набираться сил и готовиться к материнству.

— Но еще шесть месяцев впереди! — восклицаю с возмущением. — Это не честно! Ты наказываешь меня за то, что я один раз отказала. Но я действительно тогда устала.

— Вот поэтому ты и будешь отдыхать и не утруждать себя работой, чтобы больше мне никогда не отказывать, — обнимает меня, нежно прижимая к себе.

Уже два месяца носится со мной как с фарфоровой куклой. Даже секс перестал быть жёстким и мучительно долгим, как вначале. А я так скучаю по этому.

— А наказания еще не было, — хитро улыбается. — У тебя отсрочка на полгода.

Он хочет поцеловать меня, но я отворачиваюсь.

— Дин, ну хватит дуться.

— Ты сам сказал, что только мои желания и чувства. А я хочу на работу.

— Работа не относится к твоим желаниям и чувствам. И вообще, мне не нравится, как ты ведешь себя на работе. Ты сразу начинаешь выпендриваться — вся такая деловая и неприступная.

— Это называется субординация! — возмущаюсь я такому замечанию.

— Ну и долго ты собираешься скрывать наш семейный статус? Ходят слухи, что ты моя любовница. Раиса зубы на тебя точит. Боюсь, как бы не сделала тебе что-нибудь. Нет! Сиди дома! — мотает головой и, отпустив меня, идет к выходу.

Лицо Дамира становится напряженным и грозным. Знаю, в такие моменты лучше с ним не спорить. Подхожу и обнимаю его сзади, пока он надевает обувь.

— Приходи пораньше, я что-нибудь вкусненькое приготовлю, — жалобным голосом пытаюсь его задобрить.

Он разворачивается.

— Вкусненькое, говоришь? — хитро улыбается. — Не надо ничего готовить. Поужинаем у Самира, а потом приедем домой, и я съем свое вкусненькое, — страстно целует меня в губы.

Пройдет несколько месяцев, прежде чем коллектив узнает, что мы женаты и уже почти девять лет. Произойдет это случайно. По случаю рождения нашего первенца, ненаглядного сыночка Димаша, компания начислит мне единовременное пособие, ради которого я должна буду сдать все необходимые документы, в том числе свидетельство о заключении брака, которое Аселя торжественно вручила нам после возвращения из Атырау.

Аселя и дядя Мухтар тоже обрели свое счастье, и оно нисколько не омрачалось попытками властной и ворчливой свекрови совать свой нос в их отношения. Но Дамир все же купил дом рядом с их особняком, надеясь увидеть казахскую современную версию пьесы Шекспира. Аселька ему такое удовольствие не доставила, зато бесила тем, что часто появлялась в нашем доме — по поводу и без повода. И пока не случилось непоправимое, я обменяла дом на квартиру в элитном жилом комплексе в другой части города, где мы по сей день живем очень и очень счастливо. Даже словами не передать. Но вы никому не говорите, чтобы нас не сглазили. 😉

The End.

Больше книг на сайте — Knigoed.net