Яблоки преткновения

Глава 4

Болдуина-младшего я увидела только на следующий день. Конечно, можно было поступить как Уэбстер, которая под ручку с Лестер с важным видом прогуливалась по коридору у ректорской, когда мы уходили. Но мне, если честно, было не просто неинтересно, кого они там высматривают, я бы предпочла вообще не видеть инора, по недоразумению судьбы считающегося моим родственником. Почему-то зрела уверенность, что он приехал сюда не просто так, а с желанием осмотреть утраченную собственность. Иначе к чему было проситься вести лекции в захолустье, на которые обычно приезжал кто-нибудь из приятелей инора Мёрфи, для которых невысокая плата за проведение курса искупалась возможностью дружеского общения? Молодой амбициозный инор приехал бы сюда только при наличии дополнительного интереса. И этот интерес, увы, был не Уэбстер, в чём я была абсолютно уверена, поскольку шла сейчас аккурат за ними и могла не только лицезреть их спины, но и слушать разговор.

– Инор Болдуин, вы так интересно рассказываете, – ворковала Уэбстер. Рука её то приподнималась, то опускалась, словно она никак не могла решить, уместно ли ухватиться за локоть преподавателя или это будет сочтено недопустимой вольностью. – Уверена, ваши лекции будут у нас лучшими в этом семестре.

– Во всяком случае они вам точно будут полезны, – прохладно ответил мой очень дальний родственник. Было похоже, что обществу дочери лорда-наместника он не рад и вообще выглядел, словно проглотил змею, а она там стала колом: даже его затылок выражал глубочайшее неодобрение. – Маги иной раз весьма безответственно относятся к закону. Не только молодые, но и те, кто, казалось бы, должны служить им примером.

В его словах мне показался намёк на отца. Но возможно, этот тип просто любил нравоучения? Его голос звучал довольно приятно, но построение фраз и сам тон отбивали желание слушать. Похоже, лекции будут ещё менее интересны, чем мы ожидали.

– Болдуин! – жизнерадостный Майлз вылетел из бокового коридора, как стихийное бедствие на ничего не подозревающую деревушку. – Я тебя повсюду ищу.

Я развернулась к нему, чтобы высказать всё, что думаю о назойливых преследователях, но не успела.

– Для вас – инор Болдуин, – тут же раздалось холодное уточнение нового преподавателя. – И зачем, скажите на милость, вы меня искали? Получить досрочный зачёт? Боюсь, вам и пересдача не поможет.

– Простите, произошло недоразумение, – не растерялся Майлз, показав свои великолепные зубы в не менее великолепной улыбке. – Я искал не вас, а Сильвию. – Он выразительно указал на меня. – Надеюсь, эта путаница никак не повлияет на мою успеваемость? Смею заметить, я очень прилежный студент.

Уэбстер насмешливо хмыкнула, но не очень выраженно, потому что от флирта с Майлзом она отказываться не собиралась, а флиртовать с тем, кого оскорбляешь, не получилось бы даже у неё. Я развернулась и наконец смогла рассмотреть родственника не только со спины. Становилось понятным, что в нём нашла дочь лорда-наместника: Болдуин-младший был хорош той мужской красотой, которая проходила буквально по грани смазливости и тем не менее оставляла впечатление мужественности. Волевой подбородок, хорошо очерченные губы, суровые серые глаза – пожалуй, он бы мне даже понравился, не будь Болдуином.

– Не повлияет, – сухо заверил он Майлза и уточнил уже у меня: – Сильвия Болдуин?

– Да, это она, – ответила вместо меня недовольная Уэбстер. – Других Болдуинов тут нет.

В другое время красивая улыбка Майлза непременно привела бы её в благодушное настроение, но не сейчас: во-первых, улыбался он не ей, во-вторых, он помешал её флирту с преподавателем, а в-третьих, я всегда была для неё чрезвычайно раздражающим фактором.

– Наслышан о вас от моего отца, инорита Болдуин, – церемонно сказал родственник и склонил голову, имитируя уважительный поклон.

– Неужели? – вскипела я, невольно вспомнив рассказ Долли о грубом отказе моему отцу отца этого субъекта. Не то чтобы я жаждала выйти замуж за того, мимо кого пролетел майорат, но отказ мог быть и повежливей.

– Некоторое недопонимание между нашими родителями не должно делать нас врагами, – тем временем продолжал вещать этот субъект, улыбаясь не хуже Майлза.

Майлз же ткнул в спину и прошептал еле слышно: «Сильвия, тебе ему экзамен сдавать». Довольно болезненно, надо признать, ткнул. Так что я сразу пришла в себя и почти мило ответила:

– Что вы, инор Болдуин? О какой вражде может идти речь? Мы совершенно друг друга не знаем.

– И это прекрасно, – влезла в разговор Уэбстер, которая начала злиться оттого, что её игнорируют. – Чем меньше вы знаете нашу Болдуин, тем лучше у вас будет о ней впечатление.

– Лоррейн, зачем ты вводишь инора в заблуждение? – возмутился Майлз, наверняка решивший заручиться моей признательностью. – Сильвия – прекрасная инорита. – Уэбстер от такого признания перекосило так, что даже Майлз проникся и продолжил, почти извиняясь: – В смысле, прекрасных душевных качеств и выдающихся способностей.

Взгляд Уэбстер менее колючим не стал. Ещё бы: она тут из последних сил охмуряет подходящую кандидатуру, а все комплименты в присутствии объекта охоты достаются сопернице. Соперницами дочь лорда-наместника считала всех молодых особ в зоне видимости.

– Мои душевные качества и способности меркнут перед таковыми инориты Уэбстер, – постаралась я снизить градус напряжённости.

Но Уэбстер вместо того, чтобы обрадоваться нечаянной похвале, покраснела и бросила на меня ненавидящий взгляд. Кашель Майлза, которым он разразился сразу после моей пылкой речи в защиту одногруппницы, больше всего напомнил сдерживаемый смех. Похоже, что-то я пропустила и наша признанная звезда группы опять осветила что-то не там и не так. В груди неприятно заныло при мысли, что я с ней в одной рабочей группе, а значит, её неприятности вскоре станут моими. Во всяком случае на занятиях по алхимии. Зря наше руководство перестраховалось – наши инориты прекрасно бы себя чувствовали в мужском окружении. Просто для Уэбстер надо было подобрать это окружение потщательней: чтобы и внешность симпатичная, и мозги в наличии. Или лорд-наместник опасается, что кто-то настолько сильно привлечёт внимание дочери, что ему придётся обзавестись неподходящим зятем? Тогда вообще не надо было отпускать её учиться: здесь неподходящих вариантов – каждый второй.

– Инорита Уэбстер – несомненно, выдающаяся особа, – без тени улыбки сказал родственник, которого Болдуином я не называла даже мысленно. Это моя фамилия, и я не хочу делиться ею с кем-либо. – Но мне кажется, инорита Болдуин, что недопонимание между нашими родителями гораздо серьёзнее, чем кажется со стороны. Я бы хотел нанести визит вашему отцу и засвидетельствовать ему своё почтение.

Краснота с Уэбстер волшебным образом пропала. Теперь моя одногруппница побелела от злости. К слову, ей не шли обе эти экстремальные окраски. При таких перепадах цвета кожи нужно обязательно использовать пудру с магической составляющей: она не только делает кожу визуально ровнее, но и скрадывает изменения цвета.

– Вам требуется моё согласие, инор Болдуин? – всё же сумела я выдавить из себя.

– В сложившихся обстоятельствах мне кажется неприличным навещать инора Болдуина без предварительного уведомления.

Тяжело скроенную фразу он попытался смягчить улыбкой, которую я ему не вернула. Поскольку прекрасно понимала, что его визит – желание поскорее залезть в папину вотчину. И как он только удерживается от вопроса, сколько яблонь от нас сбежало за последний месяц? Не иначе как из врождённой вежливости.

– Не вижу причины, по которой мой отец отказался бы вас принять, – пожала я плечами. – Но если это так для вас важно, я заручусь его согласием.

– Буду вам весьма признателен, инорита Болдуин, – склонил он голову.

– До начала лекции осталось совсем немного, – дала о себе знать Уэбстер. – Мы можем опоздать.

– Мы опоздаем по уважительной причине, – довольно заухмылялся Майлз, решивший, что гроза прошла мимо. Можно подумать, он за год плохо изучил дочь лорда-наместника: столько промахов она ему точно не простит. – С нами лектор, не так ли, инор Болдуин?

– Это зависит от того, на сколько вы собираетесь опаздывать, – ответил нежеланный родственник. – На первый взгляд, времени ещё с запасом.

В доказательство своих слов он вытащил и раскрыл часы, которыми Уэбстер тотчас начала восхищаться столь усиленно, что я посчитала лучшим выходом острожное обойти эту парочку и пойти к аудитории. Конечно, лектора вовсю удерживает Уэбстер, но это не значит, что я тоже должна стоять рядом с ними. На душе было гадко при мысли, что этого типа придётся принимать в нашем доме и что папа непременно разволнуется, а ему этого делать нельзя ни в коем разе. Но вряд ли родственник посчитает это веским основанием для того, чтобы отложить визит.

– Какая кошка между вами пробежала? – спросил Майлз, о котором я успела совершенно забыть.

– Ты такого низкого о себе мнения? – нарочито удивилась я. – Ты же прекрасно знаешь, что Уэбстер всегда злится, когда в её присутствии говорят что-то хорошее о другой инорите.

– Да нет, я об этом Болдуине, – фыркнул Майлз, ничуть не обидевшись сравнению с котом. – Уэбстер меня волнует мало, пока гадить не пытается. Честно говоря, в отношениях с ней всегда приходится балансировать на грани: чтобы была уверена, что ею восхищаются, но не строила никаких планов.

Настолько откровенно он высказался впервые, поэтому я тоже решила не юлить.

– Его отец был наследником моего отца.

– С чего бы? – удивился Майлз.

– С майората.

– Их же недавно отменили?

– Но Болдуины привыкли уже считать наше поместье своим. К тому же инор Болдуин, не тот, что к нам приехал, а его отец работает в министерстве магии, и именно он инициировал то расследование, помнишь?

– Когда от вас яблоня сбежала? – Майлз хохотнул. – Разве такое забудешь? Получается, и сынок из министерства магии, а не образования?

– Откуда мне знать? – удивилась я. – Мы и так с ними не общались, а после скандала папа оскорбился и даже прекратил отвечать на письма… этих Болдуинов.

Кроме того случая, когда написал сам и предложил меня. Я невольно почувствовала, что краснею, и разозлилась. Но рассказывать о подобном посторонним, тем более – Майлзу, совершенно не стоит. Для него это лишь повод посмеяться.

– А здесь он вызвался приехать сам, – неожиданно сочувственно сказал Майлз. – Вряд ли посмотреть, мимо чего пролетел. Поместье-то у вас хорошее, но получить он его всё равно не получит.

Осведомлённость удивила, но я лишь сказала:

– Да, хорошее, но всё в долгах.

Мы вошли в аудиторию, где я сразу заметила подругу, активно замахавшую рукой, пошла к ней, но Майлз не отставал, более того, даже с неприятной темы не свернул:

– Долги останутся тебе, не так ли? Вместе с поместьем?

– Возможность, что я их погашу и имение не пойдёт с молотка, стремится к нулю, – неохотно признала я. – Но какое это имеет отношение к нашему лектору?

– Никакого, – согласился Майлз. – Твоему отцу что-то грозит? От этих родственников, я имею в виду.

– Возможно, этот Болдуин всего лишь обычный преподаватель, – сама себе не веря, ответила я и села рядом с Линдой.

Майлз насмешливо присвистнул, удостоившись злого взгляда Лестер, по жизни убеждённой, что в её тяжёлом финансовом состоянии виноваты исключительно свистящие рядом иноры, а не сильно пьющий отец. Впрочем, вошедший Болдуин тоже весьма неодобрительно кашлянул. Уэбстер мазнула незаинтересованным взглядом по Майлзу, со слащавой улыбочкой сказала преподавателю: «Так мы ждём вас сегодня на ужин» и с явной неохотой пошла к подруге.

– Уэбстер времени не теряет, – со смешком шепнула Линда.

– И замечательно, – столь же тихо ответила я. – Глядишь, у неё всё удастся, и мы порадуемся. Я так даже дважды.

– Дважды? – спросил склонившийся к нам Майлз.

Вот ведь прилипала. Скоро звонок, а он так и не думает от нас отходить. Выглядим мы как три заговорщика, недаром родственничек, раскладывая свои бумажки, неодобрительно на нас посматривает. Небось думает, что мы собираемся испортить ему лекцию. Но я, Сильвия Болдуин, так мелко не играю. Если уж портить – так жизнь. Мысль всучить ему нашу Уэбстер показалась необычайно привлекательной.

– И за Уэбстер, и за этого Болдуина, которому привалит сразу столько счастья.

– Злая ты, Сильвия, – заметил Майлз со шкодливой улыбочкой.

– Разве желать кому-то семейного счастья – желать зла? – картинно удивилась я. – Особенно если конкретно это счастье пойдёт на пользу всей нашей группе.

Что думал по этому поводу Майлз, осталось тайной, поскольку как раз прозвенел звонок к началу занятия, одногруппнику пришлось покинуть место рядом с нашим столом и сесть на свободное место, которое нашлось не слишком близко.

На удивление родственник читал Магическое право, скучнейшую дисциплину, так, что уснуть не хотелось. Интересно читал, с примерами из жизни, иногда трагическими, иногда смешными, но непременно запоминающимися. Конечно, основной задачей курса лекций было дать нам понять, что выходить из правового поля магам не следует. Не всегда правонарушение, на первый взгляд, кажущееся лёгким и незначительным, таковым выходило по итогу.

Не понравилось то, что упор лектор делал на работу с растениями, словно в других областях правонарушений не наблюдалось. На мой взгляд, куда ни ткнись – в любой сфере можно нарыть больше криминального, чем в работе с растениями: зелья, артефакты, ментальная магия дают такой простор для нарушений, что мелкие проколы растениеводов перед ними блёкнут. Но поди ж ты, опыты моего отца не давали покоя его родственникам, вот и прорывалось в лекциях личное. Заметила это не только я.

– А почему бы не запретить проводить такие опасные опыты вне специально оборудованных мест? – манерно протягивая гласные, спросила Уэбстер. – Чтобы обыватели не страдали от взбесившихся яблонь.

Лестер угодливо хихикнула, но она была единственной, кто поддержал шутку. Родственник так вообще нахмурился и недовольно заметил:

– В вашей академии принято прерывать лекцию вопросами? Я просил бы вас оставить их на конец занятия. Или если нужно спросить что-то важное, поднимите руку и дождитесь разрешения. – Уэбстер зло покраснела, и мой родственник её добил: – Этот вопрос мне не кажется важным. Но я отвечу. До тех пор пока маг способен контролировать результат своей работы, его деятельность считается безопасной. Разумеется, если он не использует запрещённые методы. Тогда даже в случае полного контроля налицо нарушение закона.

Лекция продолжилась, не прерываемая больше вопросами. Уэбстер была единственная, кто ничего не записывал: она сидела, подперев голову руками и лишь чуть поворачивалась, если нужно было отследить движение. Мне показалось, что родственника такое пристальное внимание раздражало, но он замечание дочери лорда-наместника не сделал. И то правда: как после выговора с ней ужинать? То, что он откажется, мне и в голову не приходило: не то положение занимает лорд Уэбстер, чтобы его приглашения игнорировали приезжие лекторы. Если, конечно, он действительно пригласил, а не сама Уэбстер проявила ненужную самодеятельность.

Но беспокоила меня отнюдь не одногруппница, а всё крепнущая уверенность: родственник приехал не просто так, а чтобы найти подтверждение папиным противоправным действиям.