История вместе с юрей: Пожар годов Мэйрэки и огненное фурисодэ


Широко известно выражение «Москва от копеечной свечки сгорела». Речь идёт о вполне конкретном событии — пожаре 1493 года. Тогда пожар начался в церкви Николы на Песках (иногда называют храм Николы на Берсеневке) и полностью опустошил город. Непосредственным его следствием стало появление перед стенами Кремля площади, которую несколько позже назвали Красной. Иван III повелел очистить пространство перед крепостью — во избежание дальнейших неприятностей. Здесь мы подходим к теме некоторого сходства средневекового городского быта в России и Японии. И у нас, и у наших восточных соседей главным строительным материалом было дерево, так что мысль можно продолжить. И в Москве, и в Токио пожары были постоянными и грозными спутниками городской жизни. В данном очерке речь пойдёт о великом пожаре Мэйрэки, обрушившемся на Эдо в 1657 году. Пожар зародился в одном из храмов и быстро распространился на восточные кварталы столицы. Сухая погода и плотная, беспорядочная застройка способствовали его победоносному шествию. Немногочисленные пожарные не смогли одолеть огненную стихию, а на следующий день ветер резко переменился, и пламя устремилось из догорающего восточного сектора в центр. Замок сёгуна устоял, но всё остальное выгорело без остатка. Непосредственным следствием пожара для Эдо стало освобождение пространства вблизи замка сёгуна от домов и лавок, что поразительно напоминает инициативу Ивана III в далёкой России. Улицы были расширены (широкие улицы получили название «хирокодзи»), а городская застройка стала более упорядоченной.

Народная молва обнаружила причину бедствия в действии потусторонних сил. Огонь, который был зажжён, чтобы избавиться от проклятой вещи, вырвался из-под контроля и поглотил город. Пожар годов Мэйрэки иногда называют «пожаром из-за фурисодэ». Невозможно быть точно уверенным, что причиной данных бедствий стали именно копеечная свечка и таинственное фурисодэ, но, как рабочая версия для объяснения произошедшего, старая легенда достойна того, чтобы быть изложенной.

Звучит странно, но история, финалом которой стал дьявольский пожар, началась очень красиво и даже романтично. В Эдо пришла весна и принесла с собой свои извечные надежды. Народ высыпал на улицы, и в городе царило оживление. Девушка по имени О-Самэ рискнула выйти на прогулку в бурлящий город. Возможно, она шествовала вперёд, сопровождаемая парой слуг, заботливо расталкивающих простолюдинов на маршруте. О-Самэ была дочерью богатого виноторговца из квартала Адзабу, и наверняка толкаться в толпе в одиночку ей не приходилось. Затем случилось это. Толпа расступилась, и О-Самэ увидела молодого самурая, спешившего куда-то по своим самурайским делам. Нам неизвестно, как именно состоялась эта краткая встреча, но некие законы жанра дают небольшие подсказки. Несомненно, их глаза встретились, а сердца забились чаще. На щеках красавицы О-Самэ (её так и называли: «О-Самэ, красавица из Адзабу») вспыхнул румянец, а молодой воин, не сводя с неё глаз и не снижая скорости движения, исчез в толпе. Неловко говорить, но на этом романтическое знакомство и завершилось. Самурай исчез из поля зрения О-Самэ, а заодно и из этой истории.

О-Самэ успела заметить, что он красив, мужествен и одет с большим вкусом. Самое главное, она успела заметить, что он — тот самый, единственный, которого ждёт всякая девушка.

Но знакомство не состоялось, и О-Самэ вернулась домой взволнованной и полной надежд на будущее. Встретиться им было не суждено, но она-то этого не знала и была вполне счастлива. Наряд незнакомца показался ей замечательно красивым, и первым делом О-Самэ попросила у родителей обновку в виде фурисодэ. Рисунок для своего наряда девушка описала сама. Он повторял узор на кимоно, в которое был облачён встретившийся самурай. Возможно, надеясь на будущую встречу, девушка думала, что «неожиданное» сходство нарядов даст повод для знакомства. А может быть, всё дело было в бесхитростном желании уподобиться предмету любви, точно так же, как фанатичные поклонники копируют стиль своего кумира.

Однако новой встречи не случилось. Нам неизвестно, сколько бесплодных прогулок было предпринято О-Самэ по улицам и площадям многолюдного Эдо. Наверняка немало, но все они оказались безрезультатны. О-Самэ стала задумчивее, печальнее, а затем начала чахнуть. Влюблённость дочери давно перестала быть секретом для её родителей. Ворчание и возмущение нравами современной молодёжи сменилось тревогой. О-Самэ стала отказываться от еды, и вызванные лекари только разводили руками и косились на великолепное фурисодэ, висевшее на стене. Попытки родных организовать поиски виновника сердечной болезни также не дали результата.

Единственной подсказкой здесь оказался узор на кимоно, который запомнила О-Самэ, но этого оказалось недостаточно. Нельзя было даже сказать, живёт ли таинственный самурай в Эдо или просто оказался здесь проездом по какому-то делу. В последнем случае круг поиска расширялся до размеров страны. Впрочем, судьба дала не так уж много времени на проведение расследования. За несколько дней до своего семнадцатого дня рождения О-Самэ умерла. В последние дни перед смертью она читала мантру школы Нитирэн: наму мёхо рэнгэ кё. История любви закончилась, но история памятного фурисодэ только начиналась.

После похорон безутешные родители пожертвовали богатую одежду в буддистский храм. Вскоре фурисодэ было продано какой-то семье. Сама практика продажи даров храмом выглядит несколько странной, но перед нами тот самый монастырь, куда не ходят со своим уставом. Деньги нужны всем и всегда, так что превращение яркого фурисодэ в звонкую монету не такое уж и удивительное событие. Девушка, которой досталось покупка, была ровесницей несчастной О-Самэ. Фурисодэ было продано значительно ниже своей настоящей цены, и семья, совершившая покупку, имела все основания быть довольной. Не за горами было семнадцатилетие новой владелицы, и такой подарок был вполне уместен. Но до дня рождения хозяйка фурисодэ не дожила. Неожиданный и скоротечный недуг отправил её той же тропой, по которой не так давно ушла О-Самэ. Убитые горем родители вернулись в храм и сделали скромное пожертвование на нужды обители. Настоятель пожал плечами, криво ухмыльнулся и с поклоном принял знакомое фурисодэ. «Даже не запылилось!» — подумал он, сворачивая навязанный подарок. Вскоре фурисодэ вновь было продано, и результат приобретения оказался точно таким же. Новая хозяйка не дожила до своего семнадцатилетия, а фурисодэ вернулось в храм. Настоятель перестал ухмыляться и глядел на жуткую одежду с недобрым подозрением. Однако история сообщает нам, что ещё дважды японский аналог «красной свитки» продавался доверчивым покупателям и дважды возвращался в храм. Все владелицы, по странному совпадению оказавшиеся девушками в возрасте около семнадцати, скончались от неизвестного и скоротечного недуга. Перед смертью все они бредили о каком-то неизвестном самурае.



Рис. Проклятое фурисодэ в храме Хонмёдзи. Художник Цукиока Ёситоси.


После четвёртого возвращения проклятой одежды настоятель смекнул, что дело нечисто. Довольно странная недогадливость дорого обошлась предыдущим покупателям. Говорят, вернувший фурисодэ отец последней жертвы, вручая служке свёрток, мрачно произнёс что-то вроде: «Ещё раз попробуете продать — руки, ноги по рисовым каналам искать будете…» Но это все лишь не подтверждённое предположение.

Решив, что на фурисодэ лежит проклятие, монахи решили избавиться от страшного подарка самым надёжным способом — с помощью огня. Сказано — сделано. Второго марта 1657 года фурисодэ вынесли во двор храма Нитирэн в квартале Хонго и бросили в огонь. Одежда вспыхнула и исчезла в языках пламени. Ответного удара долго ждать не пришлось. Таинственным образом пламя взметнулось с небывалой силой. Всем было очевидно, что одно шёлковое фурисодэ не может произвести столько огня, но неопровержимый огненный факт мгновенно перебросился на храмовые постройки, и те запылали, как спички. На мгновение языки пламени сложились в мантру наму мёхо рэнгэ кё, а затем перекинулись на соседние дома. Как назло, ветер, дувший с моря, стремительно разносил искры. Монахи, поначалу попытавшиеся тушить храм, поняли, что дело проиграно, и бросились бежать. Не прошло и часа, как пожар, позже получивший звучное имя Пожар годов Мэйрэки, уже пожирал Эдо, оставляя за собой дымящиеся головешки.

Много позже, когда история несчастной О-Самэ стала достоянием гласности, нашлись знатоки, которые безошибочно определили, что прекрасный самурай был на самом деле не человеком, а змеем-оборотнем из озера Шинобадзу. Откуда просочилась информация — совершенно непонятно, разве что сам оборотень похвалялся перед доверчивыми слушателями.

Существует версия этой истории, где злополучными владелицами фурисодэ становятся родные сёстры. Бережливые родители вручили обновку сначала старшей дочурке, затем — средней, ну и наконец — младшей. Средняя сестра была убита молнией, а младшую искусала бешеная кицуне. Все жертвы не дотянули четырёх дней до своего семнадцатилетия. Эту историю вполне можно было бы назвать «Три сестры». Финал здесь оказался идентичным вышеописанному. Пожар со двора храма быстро перекинулся на городские постройки и охватил город.

Советы дилетанта: Зловещее фурисодэ сгинуло в огне давным-давно, так что можно не бояться приобрести проклятую вещь. Хотя термин «проклятие» не совсем верно отображает произошедшее. Можно предположить, что фурисодэ никто не проклинал, да и с какой стати? Для несчастной О-Самэ оно было всего лишь предметом гардероба, которым так и не пришлось воспользоваться, напоминанием о весенней встрече. Девушки, получившие фурисодэ, перед смертью бредили, вспоминая молодого красавца на весенней улице, хотя эта встреча касалась только покойной О-Самэ. Дух покойной остался каким-то образом привязан к фурисодэ. Точно так же в истории про футон Тоттори к старому одеялу оказались привязаны в своём посмертном существовании души детей. Почему этот факт оказывал столь губительное влияние на новых хозяек фурисодэ, остаётся неизвестным, но, возможно, роль играло то, что О-Самэ покинула наш мир в отчаянии и тоске. Сохранив эти эмоции после смерти, её дух губительно воздействовал на других девушек.

Если говорить о ком-то из нас, то, столкнувшись с вещью, за которой тянется шлейф нехороших историй, её, несомненно, следует ликвидировать. Но, учитывая опыт с огненным фурисодэ, примите надлежащие меры. Занимайтесь сожжением на полигоне, находящемся на безопасном расстоянии от ближайшего населённого пункта, озаботьтесь присутствием команды борцов с пламенем и наличием необходимого оборудования. Замечательно подойдёт подземный комплекс (вроде того, что фигурирует в фильме «Обитель зла»), выход из которого намертво блокируется красной кнопкой: немедленно нажимайте её, если потусторонняя начинка вырвется из-под контроля. Ну а если включать фантазию на полную катушку, то в этой истории, конечно же, необходима машина времени. Нам следовало бы вернуться в далёкий 1657 год, определить, где должна состояться краткая встреча О-Самэ и неизвестного самурая, и каким-то образом убедить торопыгу, что дела могут и подождать, а вот девушка, что провожает тебя восторженным взглядом, — нет. Страшно подумать, какие перемены в истории повлекло бы такое вмешательство, но рискнуть стоило бы.


Загрузка...