Язык как средство идеологического воздействия (Сборник обзоров)

Лузина Л.Г. Язык как средство идеологического воздействия: лигвопрагматический аспект (Обзор)

Язык, с одной стороны, связан с материальной деятельностью общества, с другой – со всеми формами духовной жизни, с сознанием. Сознание, как обыденное, так и общественное, материализуется в языке, который активно используется в идеологической борьбе. Будучи связанным с функционированием разных политических идеологий, систем взглядов,

Идеологическая борьба с помощью языковых средств означает и борьбу за их использование, приспособление для своих целей и задач.

Исследования эффективности идеологического воздействия с помощью языковых средств весьма разнообразны и проводятся зарубежными учеными в области социологии, социолингвистики, психолингвистики, общей семантики, философии языка и теории массовой коммуникации. Для понимания роли языка как средства идеологического воздействия большое значение приобретают работы, выполненные в русле современной «прагмолингвистики»[38]. Прагматический анализ, как он понимается авторами этих исследований, отличается от других попыток объяснения языка среди прочего еще и тем, что основное внимание здесь уделяется роли коммуникантов в ситуации языкового общения (14). Объектом анализа, таким образом, служат единицы языка в их отношении к говорящему / слушающему, т.е. особое внимание уделяется не только раскрытию содержания сообщения, но и одновременно учитывается, какую цель имеет данное сообщение.

Возможности, предоставляемые языком для осуществления воздействия, осознаются и используются многими в самых разнообразных целях. Общеизвестным является тот факт, что некоторые люди обладают так называемым «даром убеждения» и пользуются этой способностью в повседневном общении, в дискуссиях (аргументация выдвигаемого положения) и т.д. В сфере делового общения все больше признается эффективность беседы как средства сообщения не только фактов, но и передачи отношения (13). Манипулирование сознанием с помощью языка широко используется на Западе в рекламе, в политической пропаганде[39].

В имеющихся работах зарубежных авторов тот аспект коммуникации, который непосредственно связан с использованием языка в качестве средства идеологического воздействия, еще не подвергался детальному лингвистическому анализу. Р. Блакар пишет, что особенности такого языкового употребления «нередко игнорируются лингвистами» (4, 133). Действительно, большинство проблем, обсуждаемых лингвистами, связываются с решением вопроса о «правильности» или стилистической уместности языкового высказывания. При таком подходе не учитывается, какой эффект, кроме чисто стилистического, может иметь выбор одного из возможных языковых выражений. В некотором смысле этот пробел восполняется исследованиями по языковой прагматике. О внимании лингвистов к проблемам реального языкового употребления как о положительном факте пишет Д. Болинджер, отмечая, что лингвисты

Языковое воздействие самым непосредственным образом связано как с использованием выразительных средств языка, так и с прагматическими аспектами коммуникативного речевого акта. В связи с этим круг вопросов, касающихся использования языка в качестве орудия воздействия, чрезвычайно широк. Имеющиеся в этой области работы зарубежных авторов характеризуются разнообразием в выборе темы и цели исследования. Однако в этом разнообразии можно условно выделить два типа исследований. К первому типу относятся работы, которые в основном ориентированы на лингвистический анализ языковых средств, используемых в целенаправленном языковом общении. Второй тип включает работы, в которых использование «воздействующих» средств языка рассматривается как коммуникативный акт, осуществляемый в соответствии с выбором определенной цели сообщения. Условность такого разделения очевидна в том, что все эти работы объединяются общей прагматической направленностью исследований.

1. Лингвистический анализ языковых употреблений в их связи с проявлениями идеологии, классовых интересов, социально-политических отношений способствует выявлению, определению и классификации языковых средств и приемов, используемых в целях оказания влияния на аудиторию. Возможность использования языка в этих целях основывается на том, что язык имеет

Раскрытию этих целей, создаваемых воздействующей «способностью» языка, и служит прагмолингвистический анализ.

Из современных работ зарубежных авторов такой анализ наиболее полно представлен в книге Д. Болинджера (6). Воздействующая «способность» языка анализируется в этой работе в непосредственной связи с социальным контекстом речевого общения на различных языковых уровнях как в отдельном предложении, так и в связанном тексте (беседы, газетной статьи, публичного выступления). Для изучения языковых средств идеологического воздействия интересной представляется мысль Д. Болинджера о том, что

Так, наименования качества – в основном прилагательные, наречия – обладают этой способностью в меньшей степени, чем существительные. Первые лишь описывают какой-то признак объекта реальности, ложность которого может быть опровергнута отдельно от признания существования данного объекта. Имена существительные более эффективны в этом отношении, так как они могут обозначать нечто, представляемое как реальность.

Подчеркивая, что

Болинджер указывает на различные способы реализации «необъективности» или прагматической направленности языкового сообщения, к которым относится использование

1) слов и грамматических форм, прямо указывающих на их принадлежность к социальному диалекту или профессиональному языку (жаргону);

2) слов с оценочным значением (эвфемизмы, слова с пейоративным значением).

На конкретных примерах показывается, как, манипулируя этими языковыми средствами, можно оказать влияние на формирование общественного мнения. Так, вместо названия Department of war «Военный департамент» принято писать Department of defence «Департамент обороны»; в настоящее время, отмечает далее Болинджер, редко употребляется слово propaganda «пропаганда», на смену ему пришли такие слова как education «воспитание / образование», consciousness-raising «повышение сознательности». Использование этих «заменителей» имеет целью внушить слушающему / читающему, что пропагандист не навязывает или защищает определенную точку зрения, но «воспитывает», «повышает сознательность» аудитории. Политическая пропаганда, по образному выражению Болинджера, является «полем сражения» (6, 119), на котором особенно широко используются слова с оценочным значением[40]. Воздействующая «способность» языка раскрывается не только в лексике, но и в синтаксическом построении высказывания, в выборе грамматических форм.

К аналогичному заключению приходят Г. Кресс и Р. Ходж (10), утверждая, что язык является не только средством общения, но и средством контроля. Выразительные возможности языка позволяют придать определенную значимость высказыванию, с помощью языковых средств слушающего можно не только информировать, но и манипулировать его сознанием. Именно в этом, по мнению Кресса и Ходжа, раскрывается идеологическая сущность языка. Идеологическая мотивированность языкового употребления демонстрируется посредством лингвистического анализа текстов из газет, научной и художественной литературы. Основной целью такого анализа является установление «истинного» смысла высказывания и объяснение произведенного говорящим / пишущим выбора формы языкового выражения. Для прагматического исследования, направленного на выявление идеологических импликаций, интересным здесь представляется предлагаемый метод анализа.

Воспринимаемый текст рассматривается как передающий «поверхностное» содержание. «Глубинное» или «истинное» содержание раскрывается с помощью трансформаций типа «опущение, номинализация, упрощение» и др. В качестве примера дается интерпретация передовой статьи из газеты «Гардиан» от 20 декабря 1973 г., в которой речь идет о забастовке шахтеров, требующих повышения заработной платы. Доказывается, что идеологическая направленность статьи проявляется в систематическом употреблении определенных языковых форм выражения содержания. В представлении любого события важнейшим моментом является установление причинной связи. Для этого предлагается использовать две модели описания действия. В первой модели указываются: действующее лицо, вербальный процесс и лицо / предмет, подвергающийся воздействию. Во второй модели представлено только одно лицо / предмет, обычно не различаемые как действующее или подвергающееся воздействию, например, высказывание «Что-то происходит», в котором слово «что-то» не обозначает ни источник действия, ни предмет, подвергающийся воздействию. Анализируемый текст интерпретируется как описание действия или отсутствия действия, поэтому естественной моделью здесь должна быть первая модель. Однако анализ обнаруживает небольшое количество моделей этого типа, причем используются они исключительно при описании событий и действий, ответственность за которые возлагается на забастовщиков. Преимущественное использование второй модели дает возможность снизить количество предложений, в которых указываются точные источники действия и скрывается причинная связь между действием и его следствием.

Стилистические приемы также входят в арсенал языковых средств идеологического воздействия. Особое место среди этих приемов отводится метафоре. Посвящая метафоре отдельную главу в своем исследовании, Д. Болинджер объясняет важность ее в системе эффективных средств языкового воздействия тем, что метафора –

Среди различных видов метафоры наиболее воздействующей является метафора, связанная с выражением оценки в языке.

Эта возможность широко используется на Западе в языке политики[41]. В современном мире, пишет М. Эдельман, политика правительства может иметь самые неблагоприятные последствия для жизни (8). Поэтому, отмечается далее, политические акции получают метафорические или метонимические ярлыки. Последние, указывая на сходство с чем-то обычным, известным, в то же время маскируют существенные признаки обозначаемого явления. Тем самым узаконивается право определенных кругов на Западе проводить политику в своих интересах и игнорировать «требование общественности принимать участие в политической жизни» (8, 21), Лингвостилистический анализ вообще тесно связан с прагматическими аспектами коммуникации, так как направлен на выявление эффекта, производимого высказыванием (текстом) на воспринимающего это высказывание. Более того, подчеркивая взаимосвязь стиля и содержания высказывания, Дж. Робинсон считает, что «обсуждение стиля часто имеет существенное значение для понимания того, что говорится» (15, 66). Для доказательства этого положения анализируются тексты выступлений членов Британского парламента при обсуждении ситуации в Родезии. Цель этих выступлений заключается в том, чтобы максимально снизить значимость происходящих там событий и провести заседание парламента без нежелательных волнений. К языковым средствам достижения этой цели относятся: невыразительная лексика, входящая в разряд «штампованной», полное отсутствие эмфатических конструкций и др. В целом, делает вывод Робинсон, дебаты по данному вопросу проводились в таком наборе стилей, который не позволяет сформировать мнение или вынести какое-либо решение.

О практике сглаживания острых вопросов политической жизни с помощью расплывчатых определений и шаблонных терминов пишет также Дж. Лич (11). Характеризуя речь Джона Кеннеди при вступлении на пост президента США, Дж. Лич указывает на недискуссионный и неинформативный характер этой речи. Однако, отмечается далее,

2. Для идеологически ориентированного использования языковых средств характерна «установка на убеждение», при которой учитываются цели и условия коммуникации, мотивы участников коммуникации и, следовательно, сознательность, преднамеренность и интенциональность акта коммуникации. Прагматические аспекты языкового употребления как раз и связаны с условиями и следствиями речевых актов, а также с ролевым взаимоотношением участников коммуникации. «Истинное значение» (смысл) высказывания, считает Дж. Мей, создается коммуникантами в ситуации общения (14, 11). Важными для понимания этого смысла, таким образом, являются

1) контекст и

2) интенция говорящего.

Общий смысл высказывания – это сложное образование, результат взаимодействия языкового и внеязыкового контекстов, каждый из которых в свою очередь характеризуется взаимодействием определенных параметров, втягиваемых в ту или иную контекстуальную «орбиту». Значение высказывания может рассматриваться как

В соответствии с этой точкой зрения значение высказывания имеет следующие составные элементы:

1) ситуативное значение:

а) «персональное», соотносимое с отдельным индивидом в определенном времени и месте,

б) «социальное», репродуцируемое в данной социальной формации;

2) контекстуальное значение:

а) текстуальное, определяемое текстуальными импликациями,

б) «лексическое», под которым имеется в виду значение, объясняемое сочетанием лексических и синтаксических единиц в данном высказывании (стиль, жанр).

Для исследования идеологической «заданности» высказывания важное значение имеет внеязыковой контекст – ситуация общения, мотив общения, сам говорящий, его намерение. Особую важность приобретает лингвистически релевантный внеязыковой контекст, который создает «межсубъектные» коммуникативные рамки для высказывания (16, 45). Такой тип контекста необходимо учитывать при интерпретации высказывания, так как он представляет собой, в конечном итоге, определенные знания, разделяемые говорящими во время коммуникативного акта.

Знание интенции говорящего является существенным моментом в декодировании любого языкового сообщения. В идеологически ориентированном общении идеологическая позиция адресанта предопределяет использование языковых средств. В понимании интенции говорящего воспринимающий сообщение может руководствоваться различными контекстуальными факторами (языковыми и неязыковыми) и выбором средств языкового выражения, произведенным говорящим (4). Всякий индивидуальный речевой акт содержит некоторый субъективно-оценочный момент, характеризующийся интенциональностью, реализуемой в выборе языковых средств. Р. Блакар отмечает, что даже если говорящий старается «выразиться объективно», выбор слов, осуществленный в его высказывании, производит определенное впечатление на слушающего (4). В качестве примера приводятся два синонимичных высказывания:

1) The bottle is half empty «Бутылка наполовину пуста»;

2) The bottle is half full «Бутылка наполовину полная».

Эти два высказывания, одинаково адекватно описывающие реальность, могут иметь разные последствия для ситуации, воспринимаясь:

1) как сигнал к окончанию веселья или

2) к его продолжению.

Выбор средств языкового выражения осуществляется как говорящим (пишущим), так и адресатом сообщения. Оба эти аспекта коммуникации изучаются в прагматически ориентированных исследованиях. Для выявления роли языка как средства идеологического воздействия большее значение имеют такие прагматические исследования, в которых основное внимание уделяется преднамеренному выбору языковых средств со стороны говорящего / пишущего.

В наиболее общем виде коммуникативная ситуация включает минимально двух участников коммуникативного акта, один из которых имеет намерение передать другому некоторое сообщение. Проблемы, связанные с изучением различных способов и средств передачи сообщения, изучаются в теории коммуникации. Прагмолингвистика имеет отношение к этим проблемам в том плане, что передача сообщения языковыми средствами осуществляется в контексте ситуации. Под последними в прагмолингвистике предлагается понимать

Именно анализ этих условий, являясь одной из основных задач прагмолингвистики, помогает вскрыть возможности идеологического воздействия с помощью языка.

Р. Блакар (4) выделяет три основных уровня, на которых язык действительно может осуществлять воздействие:

1) в акте коммуникации – особенности языкового употребления лица, передающего информацию, структурируют и оказывают влияние на воспринимающего эту информацию;

2) в концептуализации реальной действительности данной языковой системой;

3) во взаимоотношении между различными языками и диалектами.

Рассматривая языковое взаимодействие на первом уровне, Р. Блакар считает основным недостатком традиционно принятой модели коммуникации то, что в ней не учитывается активная роль передающего сообщение (говорящего), которая проявляется в его «конструировании» (constructing) содержания сообщения, средства передачи сообщения (языка), образа отправителя сообщения и социальной ситуации общения. Все это говорящий может осуществлять в реальном языковом общении при помощи:

1) выбора слов и выражений;

2) словотворчества (неологизмов);

3) выбора грамматической формы;

4) выбора последовательности, например, прилагательных в функции определения к существительному;

5) использования супрасегментных признаков;

6) выбора имплицитных предположений.

Например, выражение различных точек зрения на причинность (каузальность) действия осуществляется выбором грамматической формы в предложения:

1) The police tock in the demonstrators «Полиция арестовала демонстрантов» и

2) The demonstrators were taken in by the police «Демонстранты арестованы полицией».

Выбор одной из грамматических форм (активный / пассивный залоги) указывает на различия в контекстах ситуации: в примере 1) полиция представлена активно действующим лицом, в примере 2) предполагается, что полиция вынуждена была совершить указанное действие.

Наиболее сложным в прагмолингвистическом анализе является раскрытие имплицитных предположений, так как здесь большое значение имеет как языковое, так и неязыковое выражение мысли; то, что было сказано и что осталось невыраженным в акте коммуникации. В решении этого вопроса Р. Ромметвейт предлагает исходить из коммуникативной ситуации и отграничивать языковые утверждения, выполняющие дейктическую функцию (16; 17). Это положение иллюстрируется следующим примером: предложения

1) The old man is poor «Старик беден» и

2) The man is old and poor «Этот человек стар и беден»

в коммуникации могут выполнять разные функции. В первом предложении слово «старик» выделено, чтобы указать о ком идет речь, и все высказывание представляет собой утверждение о том, что «этот человек беден». Во втором предложении словосочетание «этот человек» выполняет дейктическую функцию. Различие между дейктическими и недейктическими языковыми высказываниями предлагается рассматривать в качестве механизма, которым говорящий может воспользоваться для эффективной организации высказывания (структурирования содержания сообщения).

На имплицитные особенности языкового употребления указывает Д. Болинджер, приводя примеры из газетных статей и рекламных объявлений (5). Так, различие между двумя конструкциями

1) POLITIKEN is the best newspapers – «„POLITIKEN“ является лучшей газетой» и

2) POLITIKEN – the best newspaper – «„POLITIKEN“ – лучшая газета»

заключается в следующем. Первая конструкция представляет собой грамматически законченное предложение, вторая – аппозитивную конструкцию; первое высказывание может быть подвергнуто сомнению, тогда как второе – более категорично и употребляется фактически как простое наименование. Наиболее типичные примеры манипулирования сознанием с помощью языковых средств, отмечает Болинджер, предоставляют публичные выступления общественных и государственных деятелей на Западе, стремящихся скрыть или фальсифицировать факты. Поэтому на современном этапе развития общества интересы самосохранения индивида требуют, чтобы знание языка превратились в осознанное владение языком. Д. Болинджер возлагает особую ответственность на лингвистов-ученых перед обществом. Она состоит в том, чтобы помочь рядовым членам языковых сообществ приобрести некоторые знания в области метаязыка лингвистики. Эти знания являются необходимым условием правильного понимания и должной интерпретации особенностей языкового употребления.

1. Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики: Исслед. разных лет. – М.: Худож. лит., 1975. – 502 с.

2. Стриженко А.А. Роль языка в системе средств пропаганды. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1980. – 210 с. – Библиогр.: с. 203 – 209.

3. Bang J.C., Door J. Language theory and conditions for production. – In: Pragmolinquistics: Theory a. practice / Ed. by Mey J.L. The Hague etc., 1979, p. 45 – 50.

4. Blakar R.M. Language as a means of social power: Theoretical-empirical explorations of lang. a. lang. use as embedded in a social matrix. – In: Pragmolinguistics: Theory a. practice / Ed. by Mey J.L. The Hague etc., 1979, p. 131 – 169.

5. Bolinger D. Fire in a wooden stove: On being aware in lang. – In: The state of language / Ed. by Michaels L. a. Ricks C. Berkeley, 1980, p. 379 – 388.

6. Bolinger D. Language the loaded weapon: The use and abuse of lang. today. – L.; N.Y.: Longman, 1980. – 214 p.

7. Corcoran P.E. Political language and rhetoric. – Austin: Univ. of Texas press, 1979. – XVII, 216 p.

8. Edelman M. Language myths and rhetoric. – Society, New Brunswick, 1975, N 12, p. 14 – 21.

9. Fraser B. On apologizing. – In: Conversational routine: Explorations in standardized communication situations a. prepatterned speech / Ed. by Coulmas F. The Hague etc., 1981, p. 273 – 288.

10. Kress G., Hodge R. Language as ideology. – L.: Routledge a. Kegan Paul, 1979. – 163 p. – Bibliogr.: p. 157 – 158.

11. Leech G. Semantics. – Harmondsworth: Penguin, 1974. – XII, 386 p.

12. Loftus E.F., Palmer J.C. Reconstruction of automobile destruction: An example of the interaction between lang. a. memory. – J. of verbal learning a. verbal behaviour, N.Y.; L., 1974, vol. 13. N 5, p. 585 – 589.

13. Lundberg L.B. The voices of business. – In: The state of language / Ed. by Michaels L. a. Ricks C. Berkeley etc., 1980, p. 389 – 395.

14. Mey J. Introduction. – In: Pragmalinguistics: Theory a. practice / Ed. by Mey J.L. The Hague etc., 1979, p. 1 – 17.

15. Robinson J. Parlamentary expressions. – In: The state of language / Ed. by Michaels L. a. Ricks C. Berkeley etc., 1980, p. 64 – 75.

16. Rommetveit R. Studies of language, thought and verbal communication / Ed. by Rommetveit R. a. Blakar R.M. – L. etc.: Acad. press, 1979. – XXI, 466 p. – Библиогр. в конце разделов.

17. Rommetveit R. On message structure: A framework for the study of lang. a. communication. – L. etc.: Acad. press, 1974. – (5), 143 p. – Bibliogr.: p. 131 – 135.